Текст книги "Операция «Антитеррор»"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 2

1

Верткий двухместный джип «Тойота RAV» свернул круто направо и остановился прямо у пешеходного перехода. Вышел водитель. Высокий смуглый человек с узкой талией и широкими плечами. Типичный кавказец. Он осмотрелся по сторонам, окинув взглядом весь тротуар до следующего перекрестка. И только после этого сам перешел к другой дверце и уважительно распахнул ее.

Из машины сначала высунулся костыль и уперся в мокрый после недавнего снега асфальт. Затем неторопливо и тяжело, со старческим кряхтеньем выбрался человек на одной ноге. Огляделся. Взгляд цепкий и суровый.

– Может, вас все-таки подвезти ближе? – наклонив гордую голову, спросил водитель.

– Нет.

Ответ был короток и предельно ясен. Таким же ясным было и продолжение:

– И не вздумай провожать. Поставь машину вон туда, – инвалид показал на противоположную сторону улицы, – и дожидайся.

Он перевел дыхание и закостылял, не оборачиваясь, по улице Энгельса вверх. Асфальт был скользким, и идти ему было трудно. Со стороны было заметно, что человек потерял ногу совсем недавно и еще не привык к этому. Он даже стеснялся инвалидности. А потому старался не смотреть в лица прохожим.

Три встречных милиционера срочной службы – молоденькие ребята в неуклюже сидящей форме – обратили на инвалида внимание. Явная кавказская внешность, традиционная небритость – все это вынудило бы их проверить у человека документы, но инвалидность вызвала сочувствие, и они проводили одноногого долгим взглядом. За самими милиционерами наблюдал водитель «Тойоты» с другой стороны улицы. Он расстегнул куртку, под которой в большой кобуре из толстой кожи держал спецназовский пистолет-пулемет «ОЦ-22», и отстегнул клапан. Но из машины не вышел.

Миновав еще один дом, одноногий свернул во двор и у первого же подъезда присел на краешек скамейки. Переводил дыхание. Потом встал и пошел.

Около следующего дома он свернул к подъезду, протиснулся в дверь, прижатую сильной пружиной, и там уже сунул костыль под мышку, рукой взялся за перила и запрыгал на одной ноге по ступеням. Такой способ передвижения казался ему более быстрым и менее утомительным. Но после преодоления каждого лестничного пролета приходилось отдыхать. Одна нога не выдерживала нагрузки, предназначенной для двух.

На третьем этаже опять оперся о костыль и шагнул единственной ногой к двери слева. Позвонил долгим и требовательным звонком. За дверным «глазком» промелькнула, закрыв его на мгновение, тень. «Глазок» был большой и с широким обзором. Дверь распахнулась без вопросов, и инвалид шагнул за порог. Сказал тихо:

– Здравствуй, Гаврош.

– Заходи, Муса. Здравствуй.

Женщина пропустила вошедшего и прислушалась к звукам в подъезде. Кто-то поднимался по лестнице почти так же тяжело, как делал это одноногий Муса. И при этом дышал очень громко, хотя и не прыгал, как инвалид.

Гаврош закрыла дверь и стала смотреть в «глазок».

– Кто там? – спросил гость, но она, не отрываясь от «глазка», показала за спиной раскрытую ладонь – тише. И только когда человек прошел мимо ее двери и стал подниматься выше, прошла в комнату, где гость уже сел в кресло.

– Извини, что не разулся, – сказал Муса. – Мне это трудно делать.

Гаврош, хорошо знающая восточные обычаи, оценила его извинения, понимая, что мужчина вообще-то не должен извиняться перед женщиной.

– Я тебе сделаю чай. Сними пока куртку. Давай, я тебе помогу.

– Нет. Мне некогда. Я только дыхание переведу и пойду. Дела ждут.

Она знала, как тяжело Мусе-взрывнику считать себя инвалидом. Ему, боевому и опытному командиру диверсантов. Но операцию делать пришлось. В последние годы, особенно во время войны, когда приходилось совершать длительные и стремительные, но изнуряющие переходы, чеченца сильно донимал склероз. А когда после окончания боевых действий он смог немного передохнуть и съездить в Россию, чтобы обследоваться, ему предложили немедленную операцию. Болезнь обещала скорый переход в стадию самовозбуждающейся гангрены – перспектива почти что безысходная. Операцию сделали. Сосуд заменили на искусственный, который не захотел прижиться. В результате через полгода нога была ампутирована. Но Муса духом не пал. И свою работу боевика решил заменить деятельностью организатора. Именно для этого он и приехал на Урал. Именно здесь и делали ему последнюю операцию. А маскировка для диверсанта получилась идеальная – Муса это понимал.

– Так ты принес мне вести? – спросила Гаврош. – Или мне уже не дожидаться их? Я могу закончить все дела здесь за неделю и уехать. Хаттаб давно прислал мне вызов. Сам знаешь, какая там обстановка.

Муса залез в карман и молча достал сложенный вчетверо, слегка помятый лист бумаги. Протянул хозяйке. Та развернула и рассмотрела крупную надпись, сделанную затейливой арабской вязью.

– «Слушайся его, так распорядился Аллах», – перевела она и снова сложила лист. Но назад не отдала, положила на стол, до которого Муса с кресла дотянуться просто не мог.

– Поняла?

Взгляд горца спокоен и слегка высокомерен.

Она кивнула.

– Да. Это рука Хаттаба.

– Сомнений больше нет?

– Я выполняю приказ. И теперь ты мой командир, – сказала с уважением, но в голосе ее не чувствовалось ноток подчиненного. Во время прошлой войны в Ичкерии она сама командовала диверсионным отрядом. То есть была равным с Мусой человеком.

– Я слушаю тебя. Есть новые задания?

– Пока нет. Я только это тебе привез. Но через два дня к тебе вечером заедет человек. Джабраил. Ты его знаешь. Пойдешь с ним. Будет совещание. Приготовься. Волкам нужен твой лисий ум и твое знание местности.

– Я буду ждать. – Гаврош кивнула.

Когда Гаврош закрыла за горцем дверь и вернулась в комнату, она взяла со стола записку Хаттаба, разложила ее на диване и включила утюг. Когда утюг нагрелся, записка была с нажимом проглажена.

Остальная надпись, выполненная химическим термосоставом, показала новый приказ.

«Наблюдать за Мусой. Если он не справляется, ликвидировать его и взять команду группой на себя».

Гаврош улыбнулась. Она была уверена, что Муса не справится. И эта записка будет приказом для всей группы. Поэтому ее необходимо сохранить как важный документ.

Гаврош прошла во вторую комнату, сунула руку под подоконник и выдвинула его. Под подоконником был хорошо замаскированный сейф.

2

Дверь приоткрылась без стука как раз в тот момент, когда я заканчивал разговор с майором Асафьевым.

Эффектная женщина лет тридцати с небольшим, которую я увидел в широкую щель, держала себя так, словно она в кабинет совсем и не заглядывала. Она просто стояла против приоткрытой двери и смотрела на меня. И вообще у меня создалось впечатление, будто бы это я сам дверь открывал, чтобы женщину увидеть. И мне вроде бы даже как-то неудобно стало от того, что я за ней почти подсматриваю.

Вот так должна, по моему скромному понятию, вести себя настоящая светская дама, то бишь львица. Впрочем, я никогда на приемах в королевских домах не был и не видел настоящих светских львиц.

– Проходите, если вы ко мне, – сказал я как можно приветливее и улыбнулся настолько мило, что просто не мог, как мне казалось, ее не очаровать.

Женщина вошла походкой породистой кобылицы, чуть небрежно выбрасывая в сторону бедро из-под полы, шубу на ходу расстегнула и села в кресло для клиентов, сразу спрятав свой довольно высокий рост.

Я смотрел на нее молча, с любопытством ожидая начала разговора. Она на меня – тоже молча и тоже с любопытством, ожидая непонятно чего.

Прошла минута.

– Слушаю вас!

Мне гостья пришлась, честно сказать, по душе. Но, заметив в ее глазах чуть презрительные зеленые огоньки, недобрые предчувствия я все же ощутил, подумав вдруг – а что, если эта женщина как раз и есть Гаврош? Может быть, правы мистики, когда уверяют, что мы просто не обращаем внимания на идущие к нам из космоса предупреждения в виде зайцев, попадающих на глаза едущему на дуэль Пушкину, или черных кошек, перебегающих дорогу Есенину при возвращении в гостиницу «Англетер», или звонков по телефону от майора Асафьева некоему частному сыщику.

Тут вовремя закипела вода в стакане.

– Извините. – Я встал к ней боком, чтобы выключить кипятильник и положить в стакан ложку чая, и в это время незаметно отстегнул клапан на поясной кобуре. Теперь мне нужно всего секунду, если не меньше, чтобы достать оружие. Кроме того, если я готов к сопротивлению, я могу опередить многих тренированных соперников как раз за счет того, что они не знают о моей готовности.

– Моя фамилия Широкова.

– Очень приятно.

– Вам ничего не говорит моя фамилия?

Она, показалось мне, очень удивилась. Я, грешным делом, прикинул в уме популярных актрис и певиц, но такую фамилию не вспомнил. Если бы встречался с ней по какому-то расследованию, тогда она – с такой-то внешностью и манерами – наверняка оставила бы в памяти след.

– Нет. Извините. Не помню.

– Мой муж – Юрий Левонович Широков.

А вот про этого я слышал. И даже не один раз. Лоскутков как-то про него рассказывал. Крутой бизнесмен, по которому давно уже плачет камера. Кажется, и от Асафьева какие-то вести о Юрии Левоновиче до меня доходили. Если память не изменяет, господина Широкова подозревали в поставках наркотиков в регион. Но доказать ничего не смогли. Дело обычное: не пойман – не вор!

– Понятно. А чем я могу быть вам полезен?

Она округлила глаза:

– Я не поняла?

Теперь глаза округлил я.

– Это я не понял. То есть я понял, что вы жена Юрия Левоновича Широкова. И вы пришли ко мне... Кстати, как вас зовут?

– Виктория Витальевна.

– И вы, Виктория Витальевна, пришли ко мне по какому-то делу. Вот я и хочу узнать, что это за дело. И только потом я смогу дать вам ответ – берусь за него или нет.

Она явно растерялась. И уверенность светской львицы на секунды дымкой окуталась, и исчезла легкая ирония в изгибе тонко очерченного рта.

– Не понимаю... – повторила она снова.

– Это я уже слышал.

– И вы ничего не хотите мне сказать?

– А я что-то должен вам сказать?

Положение, говоря по правде, становилась слегка комичным. Но осторожность я не потерял. Если это Гаврош, то она прекрасная актриса и расслабила бы в такой ситуации человека менее опытного. А подстрелить расслабленного – что уж проще...

– Вас же нанимали следить за мной?

– Меня? – Я искренне удивился.

– Вас. И не пытайтесь меня убедить в обратном. Я, конечно, понимаю, что у вас соблюдается тайна. Но теперь уже скрывать нечего. Потому что я не жена Юрия Левоновича, а его вдова.

– Вот как? Примите соболезнования.

– Вы не знали?

– Нет. Мы же не были с ним знакомы. Просто я про него слышал от кого-то.

– Интересно получается...

– А что случилось с Юрием Левоновичем?

– Он попал в аварию. Как раз когда поехал на встречу с женщиной, которая вас нанимала.

– Меня давно уже не нанимала никакая женщина.

– Правда?

– Правда.

Она опять растерялась, но сомнения все же остались. И бедная Виктория Витальевна просто не знала, как продолжить разговор.

– Объясните, – попросил я. – Вы пришли ко мне высказать какие-то претензии...

– Я не понимаю...

– Я понимаю еще меньше. Расскажите, в чем суть проблемы. Может быть, вместе нам будет легче разобраться. Давайте попробуем...

– Три дня назад Юрий Левонович вернулся с работы раньше обычного...

3

Виктория Витальевна пила кофе, курила и читала одновременно книгу, удобно устроившись в кресле-качалке из филиппинской лозы. У них на кухне вся мебель была плетеная. Дачный стиль. Но очень удобный и в городской квартире. Особенно – кресло-качалка, любимое ежедневное место хозяйки. А уж полный стиль выдержать и подобрать для интерьера все остальное соответственно она сумела. Даже стилизованную посуду.

От окна сильно подуло, наверное, на улице переменился ветер, и Виктория Витальевна встала, чтобы закрыть форточку. И в этот момент она услышала, как торопливо вставляется в замок ключ. Глянула на часы – так рано вернулся муж? Обычно Юрий Левонович приезжал позже часа на три-четыре. И не сам открывал – звонил. Она отложила книгу и вышла в прихожую.

Он не вошел, он ураганом ворвался в квартиру. Такого вообще с ним никогда не было. Он от природы нетороплив и тяжел, как слон.

– Ты дома? – В слегка хриплом голосе Широкова слышалась откровенная угроза. И внешний вид просто пугал: плащ распахнут, пиджак расстегнут, узел галстука расслаблен, и сам галстук сдвинут набок. Оторвана «с мясом» верхняя пуговица сорочки. И это при том, что он постоянно следил за собой...

– Где же мне еще быть?

Он фыркнул по-лошадиному.

– Одна? – Широков не спросил, а взвизгнул, срывая голос и теряя обычную хрипотцу. Когда он волновался, доставшийся от отца армянский акцент пробивался наружу явственно и голос становился выше, базарнее.

– А кто здесь может быть еще?

Она искренне удивилась и тону, к которому не привыкла, и гневу мужа, который не понимала.

– А когда ты с ним встречаешься?

– С кем? – Она нахмурилась в непонимании.

– И где встречаешься?

– Да с кем же?

Он по-звериному зарычал, поднял руки и шагнул к ней. Виктория Витальевна в испуге вскрикнула и отступила в кухню. Муж очень даже напоминал злополучного шекспировского мавра. И даже цветом кожи – лето они провели в Испании и отлично оба загорели. Он, смуглый от природы, загар не потерял до зимы.

– Я задушу тебя... Как последнюю подзаборную шлюху... Стерва... Задушу...

– За что? За что? Что с тобой? Что случилось? – И она вдруг заплакала, прибегнув к испытанному женскому средству.

И даже закрыла лицо руками, но сквозь пальцы внимательно наблюдала за каждым движением мужа.

– Лучше сама сознайся. Что за Владимира ты себе нашла? Чего тебе со мной не хватало? – И он тоже заплакал, почти по-женски, навзрыд.

Виктория Витальевна вздохнула спокойнее. Ни о каком Владимире она не слышала. Среди ее более-менее близких знакомых нет человека с таким именем. Не то чтобы она не знала за собой греха. Но это всегда было так аккуратно, что никто не мог ничего заподозрить. Да и последняя встреча с любовником была у нее почти полгода назад. И был это не постоянный человек, а так, случайное развлечение... С того дня много воды утекло. Попробуй – докажи! Да и звали того Славой. Значит, ситуацию срочно нужно поворачивать в противоположную сторону. Это каждая женщина умеет делать искусно.

– Какой еще Владимир... – Она театрально-искренне возмутилась и перешла от защиты к нападению. – Тебе кто-то на меня наговорил, а ты и рад поверить... Ты всегда только повод ищешь, чтобы меня унизить... Уволил с работы и запер дома, чтобы унижать... Если бы я тогда еще знала, что ты за человек...

Он с силой ударил кулаком по косяку и второй рукой тут же схватился за кулак – должно быть, сделал себе очень больно. Но физическая боль, смешавшись с болью душевной, его только сильнее разозлила.

– Мне позвонила сегодня женщина и сказала, что ты путаешься с ее мужем, что он уже на развод подавать собирается, чтобы на тебе жениться...

– Да что за глупости!

– Ты меня обманываешь! – Он истерично, как баба, завизжал. И противно забрызгал слюной. Юрий Левонович всегда брызгал слюной, когда возбуждался. А возбуждался он, в соответствии со своим полуюжным темпераментом, часто. Странное сразу создавалось впечатление. Спокойный, невозмутимый, солидный. И вдруг – взрыв эмоций и натуральный визг. Такого никто от него не ожидал и, столкнувшись впервые, терялся. Он же становился неуправляемым.

– Отстань ты от меня со всякими глупостями! – Она научилась с ним общаться за восемнадцать лет совместной жизни. И знала, что произойдет сейчас, когда она сама начинает атаку. Знала, что муж вдруг почувствует себя виноватым и начнет просить прощения.

– Глупости? – Юрий Левонович на удивление все еще не унимался. – Ладно, пусть сегодня это будут глупости. Но только сегодня. А завтра эта женщина принесет мне фотографии. Тебя с этим Владимиром. Вот тогда ты по-другому заговоришь...

И он надулся, как воздушный шар. Потом вдруг спохватился и почти бегом пронесся в комнату, в другую, в третью, всю квартиру осмотрел и вернулся назад. Неужели считает ее настолько глупой и кого-то ищет здесь? Слава богу, что слесаря вызывала на прошлой неделе, а не сегодня. А то бы...

– Какие еще фотографии? – Она тоже начала уже злиться по-настоящему. – Ты сам себя унижаешь, всем людям показываешь свою дурость... И главное, главное – было бы из-за чего. Я вообще ни о каком Владимире не слышала. Нет у меня таких знакомых. Со школы не было.

– Это твой одноклассник, да? – вдруг взревел он, вспомнив, наверное, что месяц назад Виктория Витальевна ходила на встречу одноклассников.

– Я вообще не знаю, о ком ты говоришь. И успокойся. Поверь мне, – сказала она уже твердо. – Вот принесут тебе завтра фотографии, и ты увидишь, что произошла какая-то ошибка. И мне жалко ту ревнивицу, которая своего мужа фотографировала. Я представляю, что ей пришлось пережить при этом.

– Она сама никого не фотографировала. Она наняла частного сыщика из детективного агентства «Аргус». Сыщик Толстов Сергей Иванович. Он вас выследил, он и сфотографировал.

– О-шиб-ка! – членораздельно произнесла Виктория Витальевна, в такт слогам избивая сжатым кулаком воздух перед грудью мужа. – Ошибка. Ты понимаешь это? Подожди только до завтра, и тогда успокоишься. И смеяться еще будешь над своими подозрениями.

Она хорошо знала своего мужа. И видела в глазах у него надежду, что это и правда ошибка. А если появилась эта надежда в глазах, значит, все пройдет нормально. Значит, доживет он до завтра и вечером опять приедет раньше. Повезет ее в магазины, захочет подарок сделать, чтобы вину искупить.

На следующий день он не пришел раньше...

* * *

– Ему позвонила какая-то женщина, – рассказывала слегка раскрасневшаяся Виктория Витальевна. – Это секретарша мне так сказала, и после этого Юрий Левонович уехал. Не взял ни водителя, ни охранника. Он никогда раньше от охранника не отказывался. А тут... И машина угодила под трамвай. Прямо в кабину трамвай въехал. В него...

Теперь она слегка побледнела. Должно быть, от воспоминания. Я с трудом могу себе представить, что осталось от водителя, если трамвай въехал прямо в кабину. Мясорубка должна получиться жуткая. И словно в подтверждение моих слов женщина добавила:

– Хоронили его в закрытом гробу. Вчера только...

Я помолчал, давая ей собраться с мыслями и отойти от воспоминаний.

– Какая марка машины?

– «Лексус».

– Цвет?

– Белый. Зачем это вам?

– Я загляну в ГИБДД, наведу там кое-какие справки. Хочу со свидетелями поговорить. Расспросить. Он был один в машине?

– Нет. С ним была какая-то женщина. Но она утверждает, что просто «голосовала» неподалеку и он посадил ее, чтобы подвезти.

– С ней все в порядке?

– Сотрясение мозга, небольшие травмы, ушибы... А что вы хотите выяснить?

– Насколько случайным было это происшествие.

– Менты говорят, что он сам виноват. Хотел развернуться и не посмотрел влево...

Слово «менты» выглядело чужим в ее лексиконе. Очевидно, нахваталась от мужа.

– Они обычно смотрят так, чтобы на них лишних хлопот не повисло. Любят спокойную жизнь, оттого и идут служить в милицию.

– И вы думаете?..

– Пока я ничего не думаю. Думать можно будет только тогда, когда появятся документы и факты. Пока же я делаю вам сугубо деловое предложение. Это стоит совсем недорого, поскольку не займет много времени. Два дня работы, чтобы найти, сопоставить и проверить все факты, отыскать и опросить свидетелей. Вы согласны?

Хоть небольшая, но работа. Только для поддержания штанов. Хотя Лева Иванов рассчитывал на большее.

– Согласна. Только я хотела бы поставить вопрос шире. Надо найти ту женщину, которая звонила ему...

– Это уже сложнее. На это я беру неделю срока.

Она кивнула:

– Хорошо. Был бы толк.

– В таком случае пройдите в бухгалтерию и оплатите. Это по противоположной стене коридора третья дверь от меня. После этого покажите мне корешок приходного ордера. Но давайте договоримся сразу: если у меня будет результат... То есть если я найду какие-то факты, позволяющие думать о неслучайности ситуации. В таком случае мы продолжаем поиск?

– Да. Конечно...

– Но тогда это будет уже стоить дорого. Если ситуация создана искусственно, у сыщика возникает опасность для жизни. Понимаете?

– Да.

– Соответственно военным нормам, где служба в «горячих точках» засчитывается год за три, здесь оплата увеличивается тоже втрое.

– У меня нет проблемы с деньгами. Наследство после Юрия Левоновича будет оформлено, как по закону полагается, только через полгода, но у меня свой счет в банке. А кроме того, я теперь автоматически становлюсь единственной владелицей его фирмы. Так оговорено в учредительных документах. До этого я числилась соучредителем. Дела у фирмы идут хорошо. Я в состоянии оплатить и большие расходы.

– А чем фирма занимается?

– Мы торгуем импортной мебелью из натурального дерева. У нас несколько магазинов в городе.

– Прекрасно. Тогда у меня сразу возникает вопрос. В последнее время в поведении мужа вы не замечали странностей? Нервничал он, или еще что-то... Может быть, необычные звонки домой...

Она задумалась.

– Знаете, – сказала через минуту, – пожалуй, он был излишне напряжен. И звонки были. Ему обычно часто звонят. И все деловые разговоры. Ежедневно. Из разных городов. Юрий Левонович имел обширные деловые связи. Еще с советских времен. К нему это, как наследство, от отца перешло. Тот тоже был деловым человеком. Как правило, Юрий Левонович просто командовал, распоряжался, что и как сделать. Он сам по себе очень энергичный был человек, хотя внешне и малоподвижный. Но очень работоспособный, мог сутками делами заниматься. А недавно я сняла трубку сама. Звонил кто-то с явным кавказским акцентом. Юрий Левонович долго слушал молча, я это заметила, потому что обычно такого не бывает, а потом резко сказал, чтобы больше по этому поводу к нему не совались. Впрочем, он же сам наполовину армянин. И ему часто приходилось иметь дело с кавказцами. Они находили общий язык.

– Больше таких звонков не было?

– Нет. Звонков не было. По крайней мере, если и были, то не я трубку брала. Но вот еще что. Пару недель назад он сказал мне, чтобы я дверь никому незнакомому не открывала. Вообще никому незнакомому. Даже если слесарь придет, которого не вызывали, или кто-то представится, что с телефонной станции.

– Вы спросили почему?

– Конечно. Он сказал, что пошла волна ограблений. Квартиры крупных предпринимателей грабят.

– Это все?

– Да. Если что-то вспомню, я позвоню вам.

На всякий случай я протянул ей новую визитную карточку. Сам только вчера сделал ее на компьютере и размножил на принтере. Мне показалось, что получилось получше, чем стандартные карточки агентства. Все-таки я вложил в это творение частицу себя.

Она тоже выложила из сумочки визитку.