Текст книги "Славянский сокол"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 8

– Никогда не думал, что на свете так много народа живет… – с широко разинутым ртом глазел по сторонам Барабаш.

– А ты разве в сражении ни разу не был? – поинтересовался Ставр.

– Так то вои – воев всегда должно быть много, а тут всякие… Никогда не думал…

Волхв добродушно усмехнулся.

– Ты бы лучше котомку с плеч снял и взял в руки. Не каравай хлеба несешь… А люди всякие бывают. Лихих отовсюду тоже набралось – не приведи Свентовит!

Ставр и Барабаш разминулись с Лютом в городских воротах, где толпа не давала людям пройти нормально ни в одну, ни в другую сторону, и приходилось протискиваться, работая локтями. Едва волхв со стрельцом буквально проломились в город и углубились в улицу, разведчик выехал с другой стороны. Ему, всаднику, выбраться через ворота было еще тяжелее, и потому Лют продвигался медленно. Вздумай Ставр по природному любопытству или по какой-то еще причине обернуться, с высоты своего роста он обязательно заметил бы юного разведчика. А была бы возможность у Люта глазеть по сторонам, а не искать щель в толпе, чтобы протиснуться вперед, он тоже заметил бы возвышающуюся над другими людьми голову. Тогда бы Аббио ждала позорная для эделинга смерть в петле, а весь толпящийся в Хаммабурге народ – страшная резня. Только случай повлиял на дальнейшие события и не дал совершиться большому злу.

Так, не получив известий о драматических событиях дома, Ставр с Барабашем двинулись по узким и кривым городским улицам в сторону пристаней и складов. Там, на берегу Лабы, людей было меньше, а простора, естественно, больше. Здесь Ставр, совсем не как в городских воротах, уже беспрестанно вертел головой.

– Ты, никак, кого-то ищешь? – поинтересовался стрелец.

– Праздником любуюсь, – ответил волхв спокойно.

– Однако, может, лучше в город вернемся, в кабачке посидим, – похлопал Барабаш себя по котомке, которую нес уже не за плечами, как волхв свою, а в руке, как Ставр и посоветовал. Посоветовал правильно, – рассудил Барабаш, – рискованно прятать за плечи мешок, в котором столько честно заработанного золота от королевской щедрости. На затылке-то глаз нет, не увидишь, как кто-то в толпе котомку распорет и рог облюбует. Но сразу же после первого импульсивного движения, означавшего, очевидно, желание стрельца пригласить волхва за стол и отпраздновать победу, раздался вздох настолько тяжелый, что его могли услышать на противоположном берегу в славянском поселении. Естественно, «Я угощаю!» вслед за вздохом не прозвучало. Очевидно, с потоком воздуха в горле застряло…

Наконец, Ставр заметил нужного человека и, оставив Барабаша в стороне, поспешил к нему. Этот человек оказался толстым евреем-купцом, коих на праздник понаехало тоже множество.

– Что расскажешь?

– Они купили пять комплектов франкской одежды и оружие королевской пехоты, – прошептал еврей, поднимаясь на цыпочки, тщетно стараясь приблизиться к уху волхва, чтобы не быть услышанным со стороны.

– Для себя?

– Да. Примеряли, к плечам прикладывали.

– Сразу переоделись?

– Нет, уехали с узлами из города.

– Куда потом пошли?

– Мне неизвестно. Я потерял их в толпе.

– Ищи. Около королевской ставки ищи.

Еврей солидно кивнул, принял из ладони волхва в свою монетку и степенно пошел в сторону города. А Ставр задумался.

– Что ты у него спрашивал? – любопытство Барабаша никогда не имело границ.

– Интересовался, почем нынче фряжское сукно.

– А зачем тебе сукно?

– Лавку думаю открыть. Были бы у меня твои деньги, я бы давно уже открыл. Надоело по лесам шастать… Сидел бы себе за прилавком в спокойствии и неге, животик бы, приличествующий купцу, отрастил…

Барабаш вздохнул опять и прижал к себе котомку сильнее, словно Ставр покушался на ее содержимое. И, чтобы отвлечь волхва от дурной мысли попросить денег взаймы у него, Барабаш заговорил мечтательным языком, вообще-то ему не свойственным:

– Меня торговля никогда не интересовала. Наше дело ратное! Но вот годы свое уже берут, уставать скоро начну, надо и место подыскать, где осесть на осень можно. Вот, как вернусь, куплю себе сразу хороший дом где-нигде в лесу. Женюсь, обзаведусь детишками и буду учить их стрелять… Только вот денег хватило бы. Боюсь, франкский Карл слегка жадноват. А то еще фальшивых монет подсунуть мог. Франки народ такой, а короли – так уж особливо…

К пристани, поднявшись на веслах против течения, подошло купеческое плоскодонное судно. Ставр, собравшись было тоже отправиться в город, задержался, чтобы рассмотреть прибывших. Его любопытство всегда несколько отличалось от любопытства Барабаша, и потому волхв проявлял это свойство характера только в особых случаях – когда можно было узнать что-то полезное. Сейчас случай был именно таким.

– Как думаешь, откуда и зачем гости торговые пожаловали? – спросил он товарища.

Тот глянул на судно лишь мельком.

– Эсты [14]14
  Эсты– предки эстонцев.


[Закрыть], чудной народ, попьянствовать надумали.

– Откуда знаешь, что эсты?

– Весла длинные. Длиннее обычных. Такие только у эстов.

Умению товарища замечать мелочи и выкладывать выводы, не раздумывая, потому что мыслительный процесс всегда казался Барабашу долгим и нудным делом, Ставр доверял не меньше, чем его умению стрелять из лука. И потому поверил сразу.

– А почему «чудной народ»?

– Пить не умеют.

– А ты пил с ними?

– Да было как-то дело… Пьянствовал я с двумя. Пьют и не пьянеют. Глупый, словом, люд… Долго соображают… Когда еще сообразят, что много выпили… И много пьют, а опять не пьянеют. Зачем тогда пить, деньги переводить… Чудной народ, одним словом…

– А почему не торговать прибыли? Почему именно пьянствовать?

– Судно почти не гружено. Смотри, какая осадка…

Ставр только головой покачал.

Разведчики всегда посмеивались над Барабашем, считая его глуповатым. Он и сам охотно себя таким показывал, и даже подчеркивал это традиционными вздохами. Но в действительности видел, взглянув мельком, он всегда чуть-чуть больше других. И, главное, умел сделать из увиденного выводы.

Ставр наблюдал, как с судна выгрузили всего несколько тюков и на берег вышло несколько человек. Викинг-эст в какой-то диковинной очень лохматой шкуре, помахивая длинной палкой, протащил по сходням двух белоголовых отроков и старика – рабов, связанных одной веревкой, конец которой он держал в руке. Последние и заинтересовали волхва больше всего. И так заинтересовали, что захотелось подойти ближе.

Старик был уже слаб и немощен, но отличался аккуратностью, несмотря на прилично изодранную одежду. Похоже было, что он даже свои лохмотья постоянно чистил. Первому из отроков было лет пять. Этот держал голову поднятой и посматривал на чужой ему мир враждебно и надменно. Виден был характер будущего серьезного мужчины. Второй отрок был постарше, но, очевидно, сильно болен. Он с трудом волочил ноги и пошатывался, совершенно не обращая внимания на происходящее. И часто кашлял. Иногда кашель заставлял его даже остановиться, тогда эст с тупой физиономией сильно толкал мальчика в спину, чуть не роняя.

– Эй, бравый воин, – окликнул Ставр викинга и кивнул на несчастных, – продавать гонишь?

Эст долго думал, соображая, что у него спросили и что нужно ответить. Наконец смог из себя выдавить единственное:

– А тебе что?

– Ишь ты, какой грубиян! Может, я покупатель…

После очередной порции раздумья эст сказал с откровенным упрямством в голосе:

– А я не торгаш… Я их уже давно продал, теперь только новому хозяину доставить надо. Опоздал ты. Я проданное раз во второй раз не продаю.

– А если я больше заплачу?

– С новым хозяином говори.

– А кто хозяин?

Эст опять долго вспоминал имя, и все же вспомнил:

– Грек Пандокулос. В городе его и найди, если покупатель…

Старик-раб посмотрел на Ставра долгим тоскливым взглядом, и вдруг взгляд этот оживился, словно он узнал старого знакомца. Но вида не подал. И тут же значительно показал глазами на младшего отрока. Ставр едва заметно кивнул.

Викинг, торопясь на праздник, хотел, наверное, быстрее избавиться от своего груза, и потому подтолкнул взрослого раба острым концом палки в спину.

– Пошевеливайся…

Живой груз пошел.

– Пора и мне, наверное, стать рабовладельцем… – раздумчиво сказал Ставр, со всей высоты своего роста рассеянно оглядываясь по сторонам.

– А то волхвам никак можно? – поинтересовался его товарищ, ощупывая в который раз прямо сквозь грубую ткань котомки драгоценный рог. Глаза его при этом были безмятежно-мечтательными и почти блаженными.

– А кто мне запретит? Работают же рабы в храмах…

– Так то в храмах…

– А мы на твои деньги свой храм построим. И тебя сделаем главным волхвом.

– Еще чего… – возмутился Барабаш и поспешил вслед за Ставром, который внезапно стал торопиться в город. – Куда ты?

– Рабов покупать. А то, не приведи Свентовит, кто-никто перекупит. Ищи их потом…

– Зачем они тебе нужны?

– Пригодятся, думаю, когда-никогда…

Так, переговариваясь, они догнали в толпе викинга-эста и рабов. Но близко не подходили.

Эст знал, куда ведет свой маленький караван. Видно, это дело ему не впервой. Но все-таки город по случаю праздника так переменился, что пришлось ему беспрестанно вертеть головой, чтобы отыскать нужную улицу, пришлось протискиваться вместе с рабами через толпу, где его не раз пытались остановить с различными вопросами, а то и просто с пьяными придирками. Эст нервничал, скрипел зубами, и рука сама тянулась за плечо к мечу, но, опомнившись вовремя, в перепалку он не вступал. Так, пройдя через весь город, он оказался в противоположной стороне его, неподалеку от ворот, ведущих к ристалищу, где народу было еще больше. Здесь эст сориентировался окончательно, свернул вдоль бревенчатой городской стены и скоро оказался около большого круглого двора с высоким забором. Здесь он громко застучал в ворота. Не открывали ему долго. А когда наконец открыли, то несколько минут разговаривали, прежде чем пропустить. Эст вошел вместе с рабами, и ворота снова закрылись.

– Вот так-так… – сказал Ставр. – Сегодня, как я вижу, рынок рабов торговли не ведет. А что будет завтра – нам неизвестно. Но время нам с тобой, друг мой, лучший стрелец округи, терять никак нельзя.

– А почто тебе рабы? – не унимался Барабаш.

– Думаю огород завести. Пусть там копаются. Репу выращивают… Мне же, сам знаешь, не до того, а я пареную репу люблю…

– А почто тебе огород?

– Я ж говорю, чтобы репу с брюквой выращивать, – Ставр говорил и озирался по сторонам. – И еще много-много горького лука. В сырую погоду лук от всех хворей – первое дело!

Снова заскрипели ворота. Вышел эст. Один.

– Эй, воин, а где мне твоего грека найти?

– Там он, внутри… – показал викинг за спину, а сам стремительно зашагал в город, так энергично почесывая рыжую всклокоченную бороду, словно грозился сам себе ее выдрать.

Слуга готовился уже закрыть ворота, когда волхв поставил между створками ногу.

– Позови-ка мне хозяина.

– Сегодня торговли нет, – раздраженно из-за настойчивости посетителя сказал слуга с лицом откровенно восточного типа, то ли хозарин, то ли хорезмец.

– А я тебя и не спрашиваю про торговлю, я тебе велю хозяина позвать… – Ставр вдруг резко подтолкнул слугу посохом под ребра и посмотрел в глаза так, что тот беспрекословно посторонился, пропуская славян во двор.

– Беги, зови… – повелительно приказал Ставр и осмотрелся.

Двор был полукруглой формы, большой. Вдоль всего забора стояли вплотную одна к другой клетки с деревянными толстыми прутьями, которые рукой не сломать. В этих клетках содержали рабов. Сейчас их было не много, наверное, Пандокулос недавно отправил караван в южные страны.

– Ставр… – тихо позвали волхва из одной клетки. – Ставр, мы здесь…

Ставр сделал ладонью жест, приказывающий помолчать.

Из дома вышел хозяин в сопровождении того же слуги. Теперь уже у слуги был подвешен к поясу короткий кривой меч. Очевидно, ему не слишком понравилось, когда посох попадает под ребра. Меч отметили взглядом и Ставр, и Барабаш. Первый переложил посох в другую руку, второй, сохраняя безмятежный невинный взгляд, натянул на плечи ремни котомки, чтобы не занимали рук.

– Что хочешь ты, добрый человек? – спросил Пандокулос по-славянски, сразу, с первого взгляда, определив национальность пришедших. Купцам, большую часть жизни находящимся в путешествии, положено так определять национальность, как положено и знать языки стран, где приходится бывать. Голос у грека оказался гибким и вкрадчивым, как походка дикой коварной кошки, но одновременно с жесткими нотками человека, умеющего настоять на своем.

– Здравствуй, хозяин! – не ответив на вопрос, Ставр решил сперва поздороваться.

– Здравствуйте, – вынужденно ответил и грек внешне приветливо, но приветливость его явно происходила от привычки торговца, а совсем не от добродушия рабовладельца. – Что привело вас ко мне в неурочный час? Я прошу простить меня, но в доме гости, которых неудобно оставлять надолго. При этом я не могу пригласить вас за стол, потому что там собрались только верующие христиане, и они неодобрительно относятся к вашим верованиям. Мои гости могут остаться недовольны, а я весьма дорожу их отношением, и потому прошу вас побыстрее высказать, что заставило вас поднять меня из-за стола.

Значит, опытный глаз определил и волхва.

– У нас просьба совсем небольшая, но не терпящая отлагательства.

– Я вас слушаю.

– Недавно на пристани я встретил викинга из эстов, который вел к тебе рабов. Двух отроков и старика. Мне нужны эти люди. Я несколько знаком со стариком и хотел бы быть ему полезным, как он некогда был полезным мне.

Грек поморщился.

– Приходите завтра, добрые люди. Завтра я буду свободен, и хотя продажи на завтрашний день не назначены, я с удовольствием удовлетворю вашу просьбу.

– Прошу простить нас за назойливость, но мы с товарищем уже сегодня уезжаем, и потому я просил бы вас, уважаемый Пандокулос, удовлетворить нашу просьбу.

Грек собрался было опять отказать, это волхв по его лицу понял, но тут рассеянный и ленивый взгляд работорговца остановился на Барабаше. Сначала в нем проскользнуло узнавание, потом удивление, а через несколько секунд маслинообразные глаза вспыхнули огнем чуть не веселой алчности. Ставр догадался – грек был сегодня на берфруа и сейчас узнал победителя состязаний стрельцов.

– Дело в том, что есть и другой покупатель, который интересуется стариком и двумя мальчиками… – начал он в медленном раздумье, стремясь выиграть время и сопоставить свою корысть с реальностью.

– Но ведь завтра его не должно было быть, если ты просил меня прийти завтра…

– Я совсем забыл про другого покупателя. А он человек знатного рода… И мне вовсе не хотелось бы портить с ним отношения…

– Я понимаю любовь восточного человека к торговле, – улыбнулся Ставр. – Но говори сразу цену, чтобы нам не терять время. Скажешь цену, тогда и начнем торговаться.

– Нет, – сказал вдруг грек категорично. – Я не могу их продать. Не в моих интересах обижать постоянных клиентов.

– Сколько? – спросил Ставр серьезно.

– Ты знаешь, кого покупаешь? – В голосе Пандокулоса прозвучала чуть ли не угроза.

– Знаю. Это мой старинный знакомый с детьми, которых он воспитывал.

– Мальчики из знатной семьи, и за них можно получить хороший выкуп…

– Эти отроки из знатной, но не богатой семьи, – голос волхва звучал строго и так уверенно, что грек усомниться не мог. – Отроки меня мало волнуют. Мне нужен старик. А поскольку с него спросят и за мальчиков, я вынужден купить и их.

– Хорошо. Ради вашей старой дружбы я могу пойти на жертву, – ничуть не хуже самого Барабаша вздохнув, согласился грек. – Но мне нужна компенсация.

– Сколько?

– Приз короля Карла за состязания в стрельбе!

Грек даже отступил на шаг, ожидая, что его могут за эти слова ударить.

А Барабаш, напротив, шагнул вперед, готовый совершить то, чего грек справедливо опасался.

– Он что, с ума сошел?

Ставр посмотрел на стрельца долгим серьезным взглядом.

– …Или ты с ума сошел, – снимая котомку, тихо и недовольно сказал Барабаш. – Веди пленных…

Пандокулос кивнул служителю. Тот моментально бросился к клетке и вывел старика с мальчиками. Они все еще оставались в веревках.

Барабаш тем временем прикинул рог с золотом на вес и передал его в руки работорговцу. Ставр взамен рога получил в руки конец веревки. И сразу пошел к выходу. Слуга распахнул ворота моментально. Он ни разу не видел, чтобы за трех рабов – старика и двух мальчиков, один из которых явно болен, – платили сумму пяти сотен здоровых и взрослых.

Уже за воротами волхв вытащил из ножен Барабаша узкий нож и разрезал веревку.

– Ваше высочество, – обратился он к младшему из отроков на норвежском языке. – Сегодня этот небогатый человек получил из рук короля Карла Каролинга приз за победу в состязании стрелков из лука. Он очень жаждал этой победы. Можно сказать, что всю жизнь ждал такого случая. И он отдал свой приз за вашу свободу. Это все, что у него есть, кроме лука и стрел. Когда вы станете королем, не забудьте этого человека, если вам доведется встретиться. Его зовут Барабаш. Немного непривычное для вас имя, но именно поэтому его легко запомнить.

Отрок, глядя все так же высокомерно, кивнул и принялся растирать руки, на которых от веревки остались фиолетовые следы.

– Благодарю тебя, Ставр! – волнуясь и глотая слова, проговорил старик. – И от своего имени благодарю, и от имени его отца.

– Так кто эти люди? – не зная норвежского языка, Барабаш ничего не понял из разговоров, кроме своего имени, да и то прозвучавшего на чужом наречии странно.

– Ты, Барабаш, выкупил из плена наследника норвежского престола Олафа Трюгвассена [15]15
  Исторический факт. Будущий король Норвегии Олаф Трюгвассен (не путать с крестителем норвежского народа Олафом Харальдссоном) был в пятилетнем возрасте похищен эстонскими викингами и продан в рабство. Его выкупили вместе с воспитателем славяне-бодричи и в знак доброй воли отправили домой.


[Закрыть]с воспитателем и двоюродным братом. Я думаю, что норвежский король сполна возместит тебе потери.

Стрелец рот разинул от восторга.

– Теперь я устрою вас в одном доме, чтобы вы отдохнули, – снова обратился волхв к освобожденным рабам, – а сам ненадолго этот дом покину, потому что у меня накопилось очень много дел, которые следует сделать, и очень много вопросов, которые необходимо прояснить. Барабаш проводит вас к купцу Олексе, и я прошу до моего прихода не покидать этого дома.

– Нам бы хотелось найти здесь кого-то из подданных нашего короля, – сказал старик.

– Я попробую сделать это, – пообещал Ставр. – Только не ищите сами. Здесь, в Хаммабурге, находится Сигурд и много других данов. Они дорого бы заплатили, чтобы вы оказались в их руках. С такими пленниками можно ставить королю Норвегии свои жесткие условия и быть уверенным, что он не откажет. И Сигурд пойдет на все, чтобы угодить Готфриду вашим захватом. Будьте осторожны…

– Спасибо, что предупредил. Наверное, нам еще рано открывать свои имена. Мы дождемся тебя и вместе решим, как нам быть.

Глава 9

Даже просто лежать без движения – и то уже трудно для любой деятельной натуры. А лежать еще и без информации, когда знаешь, как много и как быстро непременно следует сделать – вообще больно и мучительно.

Но Сфирка разведчик опытный и читать мысли, когда надо, по глазам умеет. Он отлично понял, что от него требуется, успел обстоятельно рассказать князю-воеводе о положении на северной границе, словно не от гонца слышал сведения, а сам только что оттуда прискакал. Дражко задал несколько вопросов, что-то хотел уточнить, отдал распоряжения, но не срочные. И все спокойно, без суеты и напряжения, опасного сейчас для него.

Княгиня-мать тоже слушала внимательно, однако совсем по другой причине. Нет, ее сына никто не принуждает немедленно встать со скамьи, облачиться в доспех и сесть на коня. А что выслушать сыну необходимо, то он и выслушивает. Принимать решение, в каком состоянии ни будь князь-воевода, только ему, и никто в отсутствие Годослава больше не сможет сделать это. Даже княгиня Рогнельда, которая уже сделала несравненно больше, чем могла, спасая и мужа, и Дражко. Так сделала, что самой после этого всю оставшуюся жизнь маяться… Она не военачальник и не знает, когда и как следует поступать. Княгиня-мать смирилась.

О положении в Рароге Сфирка с воеводой не говорили умышленно, чтобы старую женщину не пугать и – что тоже имело значение – не разносить слухи среди других женщин. Что-то женщинам сообщать, особенно по большому секрету, следует только тогда, когда необходимо по городу весть разнести. Даже если эта женщина родная мать.

Сфирка закончил.

– Дайте что-нибудь попить, – тихо попросил князь-воевода. Говорить громче он не мог. Мизерикордия вошла глубоко, могла даже повредить важный орган, хотя сразу это и не заметно. Но боль из плеча жаром шла внутрь груди, и там что-то мешало, будто у оружия обломился конец и остался в теле, хотя ничего такого не было. Кинжал, извлеченный из плеча, лежал на деревянном резном подносе в той же комнате, и княгиня уже показывала его сыну.

Мать протянула разведчику многослойную берестяную кружку, хорошо и долго хранящую тепло травяного духмяного отвара, что велела круто заварить старуха травница, которая приходила, когда Дражко еще спал. Тогда же, вслед за травницей, приходил и вызванный из леса отшельный волхв Горислав, детский учитель самого Ставра. Этот принес медвежью желчь, настоянную на хмельном меду и приправленную выпаркой из каких-то вонючих болотных корней. Велел поить раненого как можно чаще, как бы Дражко ни морщился. Велел даже насильно в рот вливать понемногу, если сам пить не захочет. И еще сказал, что этот настой мертвого из могылы [16]16
  Могыла– так у славян назывался погребальный холм, который насыпали над домовиной – деревянным срубом, внешне напоминающим обыкновенный дом, только не имеющим окон. Отсюда произошли современные нам слова «могила» и «домовина» – гроб.


[Закрыть]поднимает, а обезглавленного новую голову отрастить заставляет. Горислава в Рароге хорошо знали, побаивались, потому что он не только добрые вести приносил, но ему верили безоговорочно. Поверила и княгиня-мать.

Сфирка склонился над князем и стал поить воеводу маленькими глотками из берестяной кружки. Много выпить Дражко не смог. Глотать было больно.

– Теперь вот это… – протянула княгиня глиняную бутыль с узким горлышком.

Дражко с первого же глотка чуть не поперхнулся, закашлялся и застонал.

– Это что? – даже голос его от возмущения окреп.

– Мед, – ответила мать.

– Он что, с березовой смолой? [17]17
  Березовая смола– деготь.


[Закрыть]

– Нет, с медвежью желчью и с выпаркой мухомора.

– Случаем, не это ли герцог Гуннар передал для Годослава… – зло пошутил Дражко, закрывая глаза, словно таким образом отворачиваясь от бутыли.

– Нет, это Горислав принес. Сказал, что это тебя поднимет за несколько дней.

При имени Горислава воевода смиренно подставил рот и старательно оскалился, задирая кверху усы.

– Давай.

Отпив несколько маленьких глотков, опустил усы, как рукой отстранился.

– К вечеру Горислав молодых репейников принести обещал. Он их утром набрал по росе и в утренней коровьей моче вымачивает до вечера.

Дражко застонал.

– Я и эти репейники глотать должен?

– Нет, что ты… – с невинной улыбкой успокоила его мать. – Их потом надо будет пополам разрезать и к ране прикладывать. Колючками вверх.

– Слава Свентовиту! – вырвался у Дражко хриплый вздох облегчения. – Мама, я бы сейчас поспал, а Сфирка рядом со мной посидел. И ты иди к себе, отдохни пока…

– А если что понадобится?

– Сфирка все сумеет, мама, он за ранеными много хаживал…

Старая княгиня поохала, поахала, но сама чувствовала, что бессонная ночь в ее годы дается трудно, и пошла к себе на другой этаж. Князь-воевода подождал, пока стихнут шаги матери, и сделал знак рукой, подзывая разведчика.

– Помоги сесть.

– Рано тебе еще, князь-воевода… Полежать бы…

– Дай руку.

Сфирка, видя, что все его увещевания ни к чему не приведут, не только протянул руку, но и поддержал Дражко за широкую мощную спину. Князь был тяжел телом, разведчик рядом с ним казался почти ребенком, но совместными усилиями они справились. Сфирка при этом качал головой. Да, он говорил, что князю следует быстрее поправляться, что без него туго всем придется. Но не для того же говорил, чтобы в самом деле поднимать раненого. Просто подбодрить хотел, дух поднять.

– Зови ко мне гонца. Сначала его отправим, потом поговорим подробно о том, что в Рароге делается. Сыск учинили?

– Обязательно. Пока негласно…

– Вот и расскажешь. Зови гонца. И всей страже в доме по пути – не забудь! – «проболтайся», что я пока неуверенно, но уже передвигаюсь по светлице. Неделя, и буду на коне. Кстати, пост у комнаты княгини сняли?

– Сняли.

– Передай, я приказал вернуть вплоть до возвращения Годослава. Все, ступай…

Сфирка ушел, а Дражко удивленно слушал. Казалось бы, перед Сфиркой прошла старая княгиня – и ростом меньше, и шаги не такие уверенные, а ее было слышно. Сфирка же, быстрый разведчик с сильным сухощавым телом, передвигался без звука, как в лесу. И все же князь-воевода выждал время, чтобы дать возможность своему помощнику уйти, и резко выдохнул воздух, собираясь с духом. Выглядеть беспомощным не хотелось даже при Сфирке.

А потом, стиснув зубы, встал…

Он чувствовал слабость в ногах, голова кружилась, и оттого мерно покачивались стены светлицы, и пол вместе с ними гулял, словно на морской волне палуба большого драккара. И все же князь-воевода напрягся так, что усы его задрожали, будто струна под прикосновением пальцев гусляра, и шагнул к окну. Один шаг, второй, третий. До окна еще два шага осталось, когда показалось, будто силы на исходе. И тогда он вспомнил уроки Ставра и сказал сам себе вслух:

– Я – не я… Ноги не мои… Не я хожу, не я стараюсь… Радегаст идет… Его сила во мне… Радегаста сила ноги переставляет… Я – не я… Ноги не мои… Радегаст идет… Его сила во мне…

Расслабился так, словно лежал сейчас по-прежнему на скамье, и прошел эти два шага почти легко, словно в самом деле сила Радегаста перешла в ноги воеводы, оперся кулаками о подоконник и стал смотреть на улицу. Из этого окна правого крыла площадь была видна только наполовину. Зато были хорошо видны улицы, ведущие к площади от западных ворот. После ночных событий город удивлял своей пустотой и запустением. Даже такая маленькая война прошлась по Рарогу смятением умов, испугом и плачем. Трупы данов и боярских воев, которые не успели разбежаться по дворам, уже унесли, но торговые палатки и распряженные возки, задравшие кверху оглобли, такие привычные взгляду, никто не спешил ставить. Горожане ждали продолжения ночных событий. Ждал их и сам князь-воевода. Да и как не ждать, когда он все еще ощущал себя в том самом прыжке через пропасть, в полете, в котором невозможно остановиться. И бояр никто еще не успел приструнить. А дружины у них, в сравнении со стражей, много…

Дражко переставил кулаки и сделал шаг вправо, чтобы посмотреть на центральные двери дворца. Крыльцо было заставлено, как и ночью, сторожевыми рогатками. Четверо стражников несли караул, грозно осматривая все подступы. Да, смотрят они грозно и выглядят грозно, бородатые и насупленные. А в душе у них наверняка зимние волки воют. Стражникам тоже не по себе. Война в городе, между своими, никогда не доводит до добра. Каждый беспокоится о собственной семье, оставшейся там, в кварталах, переживает.

Князь-воевода перевел взгляд выше – на галерею. Из окна ему видно было только вторую половину ее, но как раз ту половину, которая выходила на покои княгини Рогнельды. Галерея была пуста, и это заставило князя опустить голову. Он только сейчас сам себе признался, что именно ради этого последнего взгляда и дошел до подоконника.

Конечно, Рогнельде сейчас не до прогулок. Ночная трагедия… Потом травница напоила ее чем-то, отчего Рогнельда должна спать, а она не уснула. Да и ребенок, будущий наследник княжеского стола, после таких событий, наверное, дает о себе знать. Пусть, пусть отдыхает княгинюшка…

Теплота подступила к груди. Теплота нежности от представленного образа женщины, которая сама себя не желает щадить. Но сразу же за этим пришла и боль – не физическая, а боль сострадания. Слишком хорошо представлялось, что именно должна переживать сейчас Рогнельда, как должна она чувствовать себя и как страдать.

Дражко вдруг и сам почувствовал, что и ему следует тоже отдохнуть, потому что силы таяли стремительно. Но он хотел, чтобы гонец от Полкана увидел его стоящим у окна. И рассказывал бы только о том, что рана у воеводы легкая. Это поддержит дух тех, у кого он слаб, и вселит уверенность, что дружины не останутся без управления. Дражко встал бы и при Сфирке, но знал, что разведчик постарается не допустить этого. А если бы встать не сумел, Сфирка тоже подумал бы, что Дражко слаб. Нельзя, нельзя показывать слабость. Слабость уже погубила бы княжество, не окажись неожиданно сильной Рогнельда. Неизвестно, насколько ее силы хватит. И пока Годослав не вернулся, все по-прежнему должны думать, что бодричами управляет сильная рука.

Шаги в конце коридора, казалось, придали сил. Слышались шаги одного человека. Несомненно, военного. Такие шаги воевода отличать умел. Но второй должен быть рядом – неслышный Сфирка, один из лучших разведчиков Ставра, первый его помощник.

Так и оказалось. Негромкий стук в дверь, и она открылась. У Сфирки, казалось, глаза под бревенчатый потолок подпрыгнули от неожиданности, когда он увидел стоящего у окна воеводу. Но глаз сразу отметил, как судорожно и с какой силой вцепились в подоконник пальцы. И разведчик по заслугам оценил мужество князя.

– Здравствуй будь, княже! – поклонился гонец.

– И тебе здравия и лет долгих… – ответил воевода скороговоркой, как никогда не говорил. И разведчик сразу понял, что князю тяжело дается даже разговор. И он старается фразы произносить быстрее, чтобы на середине слова не остановиться и не замолчать от боли, которую не желает показывать. – Мне Сфирка уже почти все рассказал, поэтому я не задержу тебя надолго. Время нас ждать не будет, а Готфрид торопится вслед за временем.

– Ты прав. Похоже, княже, что Готфрид очень гонит коней… Даны собираются гораздо быстрее, чем мы ждали. Их уже около восьми тысяч. А завтра-послезавтра десять будет.

– А вас?

– Вместе с подможеством с Буяна – шесть тысяч с трудом наберем.

– Вот помощь я и хочу у вас забрать. Их там пять сотен?

– Пять.

– Кто их привел?

– Сотник Оскол.

– Хорошо. Этот надежный и неуступчивый.

– Да, – согласился гонец. – Только Полкан ворчит, что слишком уж Оскол сам подраться любит. Когда надо на бой со стороны посмотреть, он в самую заварушку лезет. Сотней ему управлять – самое дело… А пять сотен для него уже много.

– Пусть так. Но я дело другое задумал. Там Оскол и для пяти сотен хорош будет. Как только даны границу перейдут, пускайте эти пять сотен в Данию по ближайшим с границей дорогам погулять. Выжечь все подчистую. Ни обоз, ни гонец проехать не должен. И внимательно смотреть след! Если даны старой дорогой двинутся, в обход Свентаны, а они знают, что город укреплен и на стены пришло подкрепление, поэтому, скорее всего, на старой их и надо ждать, – след плотину зорить… Полкан знает. Часть он потопит, остатки вышибет, а Оскол со стороны Дании ударить должен. Понял?