Текст книги "Враг мой – друг мой"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Вот здесь уходили... – показал полковник. – Сначала по дороге до перевала поднялись, потом чуть-чуть в обратную сторону двинули...

– Это, товарищ полковник, не чуть-чуть получается, – сказал старший лейтенант Рубашкин, – если учесть, что наша тропа, которую Тихонов нашел, совсем в другой стороне... Что-то здесь не то... Почему он сразу в ту сторону не двинулся? Почему сначала сюда поднялся? Противоположная сторона...

– Но свернул с этой стороны резко... – заметил Макаров.

– Всему этому есть, видимо, объяснение... – задумчиво предположил Раскатов. – Из ближайшего села грабить продовольственную колонну шла толпа. Байсаров знал о толпе, сам, должно быть, им предложил поучаствовать... Добрым хотел показаться... Поддержку себе покупал... И на глазах толпы показывал, что идет другим путем... Это первый вариант...

– Первый вариант, товарищ полковник, возможно, тоже имеет место, – вступил в разговор старший лейтенант Тихонов. – Но ваше второе, извините, что перебил, я предполагаю – главное... Поверху в ту сторону пройти невозможно... Скалолазам это, может быть, и в удовольствие, но для простого смертного спецназа это слишком сложно. Тем более сложно для банды... Верхний путь, следовательно, обходной... И наверняка петляющий... Тропа может многократно направление менять, потому что здесь рельеф такой, что пройти сложно... Все, к сожалению, мы исследовать просто не успели... Только верхнюю часть...

– Правильно, – согласился Василий Константинович. – Именно это я и хотел предположить...

– Я со своим взводом искал верхнюю тропу... Все там исползали... Не догадались только, что на тропу зайти можно лишь со стороны, издалека... Байсаров хитрый...

– Я думаю, это не Байсаров, – заметил майор Макаров. – У Байсарова мало боевого опыта. Он пусть и хитер, но для такой подготовки нужен опытный офицер. И он у него в джамаате есть...

– Умар Атагиев... – сказал полковник.

– Он самый...

– Отставной майор ВДВ, командовал когда-то разведротой... Очень может быть... Кстати, есть ко всем большая просьба, – сказал Раскатов. – Личного, так сказать, характера... Да, вижу, что поняли... У меня перед Атагиевым должок... Если будет возможность, его лучше бы живым взять... Вместе с сыном... Я буду себя очень плохо чувствовать, если он погибнет...

– Мы очень постараемся... – пообещал майор Макаров. – Единственно, я сразу должен вас предупредить, что отпустить Атагиева в случае захвата мы не сможем... Он – преступник...

Раскатов вздохнул, но кивнул согласно.

* * *

Издалека донесся шум вертолета.

– Быстро они обернулись... – заметил полковник.

– Не надо было собираться... Приземлились на стадионе, загрузили людей – и сюда...

– Тогда, Тихонов, ты встречай, а мы, наверное, будем двигать в поисках тропы... – Макаров на полковника посмотрел.

– Задача взвода Тихонова... – попросил Раскатов уточнения.

– Он же объяснял, что все внизу исследовал... Туда ему и дорога... Тихонов выходит нижним путем, ликвидирует посты бандитов с помощью снайперов – у него во взводе два снайпера, винтовки «винторез» с ночным прицелом, и начинает подпирать бандитов снизу. Насколько позволят обстоятельства, он подойдет к ним вплотную. Мы за время, пока Тихонов добирается до места, должны найти вторую тропу и начать спуск. Думаю, убежище где-то в середине склона... Жалко, нет у нас никакой вещицы для собаки... А то пошла бы по следу...

– Не пойдет, товарищ майор... – засмеялся старший лейтенант Рубашкин. – У меня товарищ такую же, как вы, ошибку допустил... Охотник начинающий... Купил себе гончую собаку и пошел с ней уток стрелять... А собака в воду только поплескаться забегает...

– Наша-то служебная... – сказал майор. – Овчарка...

– Собака-минер... Она мины ищет... Но не по следу ходит... По следу ходят служебно-разыскные... Они должны быть нрава боевого, потому что участвуют в задержании. А пес-минер, напротив, должен быть добрым и кротким, не суетливым... Совсем другой характер... Противоположные качества культивируются...

– Тогда выступаем... – решил Василий Константинович. – Что ты про минное поле говорил?

– Слухи, товарищ полковник... Тропа заминирована...

– Минные поля Умар Атагиев любит... – согласился Раскатов. – Значит, собаку пускаем вперед... Личный состав предупреди, чтобы шли след в след...

– Тропы как таковой там наверняка нет, – возразил Макаров. – Есть направление, соответствующее карте... И есть участки, которыми пройти, как Тихонов говорит, невозможно. Будем идти там, где возможно. И сверяться с направлением по карте... Времени это займет много, но взводу Тихонова тоже идти долго... А минное поле и должно быть минным полем. Не могли они весь ельник заминировать... Только какой-то отдельный участок... Они не случайного прохожего ищут... Они перекрывают пути подхода...

С этим полковник не мог не согласиться...

* * *

– Тихонов правильно говорил... Рубашкин, посвети-ка... – майор Макаров остановился и достал планшет. Планшет он носил под «разгрузкой», поскольку из-за размеров поместить его в карман было невозможно, а носить так, как носят офицеры линейных частей и как полагается носить по форме одежды, в боевой обстановке не рекомендовалось, точно так же, как не рекомендовалось носить пистолет в кобуре на поясе. По этим признакам снайперы боевиков легко вычисляли офицеров.

Старший лейтенант направил луч фонарика на карту. Полковник Раскатов пододвинулся ближе.

– Так и есть... Вот здесь Тихонов плутал...

На карту карандашом были нанесены пометки – результаты разведки взвода старшего лейтенанта Тихонова. И эти пометки полностью совпадали с тем путем, которым шли спецназовцы.

– Сдается мне, что путь долго будет поверху идти, – предположил Макаров.

– Откуда такие выводы? – не понял Василий Константинович.

– Профиль гор такой... По траверсу хребта должна идти тропа, а когда траверс под уклон пойдет, можно будет свернуть в сторону нижней тропы...

– Может быть, но я обоснования вывода не понял... – стоял полковник на своем.

– Это опыт, товарищ полковник... – улыбнулся Макаров. – Я уже несколько лет по местным горам бегаю. Не только конкретные места изучил, но и принцип... Знаю, где можно тропу проложить, где это невозможно... Вот увидите, так оно и будет...

– Буду только рад... – согласился полковник.

Впереди группы шли кинолог с собакой-минером и два пулеметчика с ручными пулеметами. Ручной пулемет перед автоматом имеет значительное преимущество в скорострельности. И, если случится вдруг непредвиденная встреча с противником, два пулеметчика сумеют нанести противнику такой же урон, как целое отделение автоматчиков. А собака-минер, как объяснил полковнику Раскатову кинолог, хотя сама и не агрессивна, но все же людей впереди почует раньше, чем человек увидит, и предупредит без лая. Собака этому обучена...

Раскатова беспокоили сбои в работе связи. Все офицеры отряда, кроме него, в отряд не входящего, были снабжены коротковолновыми миниатюрными радиостанциями, в обиходе называемыми «подснежниками». Даже кинолог-минер имел такую связь. Сама радиостанция была размером с записную книжку и убиралась в карман. Наушник вставлялся в ухо, а микрофон крепился к воротнику и легко регулировался. Связь удобная и рук не занимает, но слишком часто пропадал из эфира старший лейтенант Тихонов.

– Горы экранируют, товарищ полковник... В горах всегда так... – сетовал майор Макаров... – Сойдемся ближе, связь будет лучше...

– Связь нужна, чтобы сойтись... – возражал Раскатов.

И тут же подала голос другая связь. Мобильник, о котором совсем забыл Василий Константинович. Надо было бы, конечно, проверить номер звонившего во время боя. Но не успел. Теперь новый звонок, и определитель показал, что от того же абонента.

– Слушаю... – тихо ответил полковник...

ГЛАВА 5

1. БЕЗ ЭМИРА

Мовсар переваривал сказанное.

– Объясни... – потребовал, наконец.

Умар тяжело вздохнул, но он хорошо понимал, что объясниться следует непременно. Так будет честно. Обманывать Умар не привык, хотя мог предугадать реакцию эмира на сказанное.

– Ты что, вертолет не слышал?

– Где-то в стороне пролетал. Мне доложили...

– Это «летучие мыши»... Выступили, чтобы выручать пленников...

– Откуда ты знать можешь? Мало ли вертолетов над нами летает... – не поверил Байсаров.

– Астамир слушал... Долетел до перевала, завис там, потом развернулся и назад полетел... Вертолет зависает для десантирования. Десантироваться в нашем районе могут только «летучие мыши», что у мотострелков в батальоне квартируются. У них и свой вертолет есть... Это они... С той стороны летели...

– Слишком рано... Не могли еще узнать... Может, во время боя кто-то сообщил...

– Нет... Я знаю, кто сообщил... Это мой старший лейтенант Раскатов...

– Ты отпустил его?

– Мы его на дороге отпустили...

– И «мобилу» отдал?

Значит, Мовсар наблюдал, как Умар забирает у полковника документы, оружие и мобильник. А делал вид, что совсем не смотрит. Не смотрит, а все видит. Мент, он и в Африке мент...

– Нет, его «мобилу» я отдал Астамиру... Но он себе добыл...

– Где?

– У тех, что машину грабили... И автомат, думаю, добыл... Без автомата спецназовцу плохо. Он неуютно себя без оружия чувствует... Добыл и сразу позвонил... Потому так быстро и прилетели... Теперь уже, думаю, по следу идут...

– Чтобы идти по следу, надо след видеть... – не согласился Мовсар. – Нынешним летом снега не выпадало... Нет следов – нет нас... Мало ли куда мы ушли...

– Ты слишком презираешь федералов... – сказал Умар.

– Они того стоят...

– Не суди о всех по мотострелкам... Ты и из этих с самыми худшими общался... А со спецназом ГРУ дела не имел. А я имел еще в Афгане. И знаю, что это за парни...

– Я посадил одного такого еще в пору своей ментовской юности.

– Это ни о чем не говорит. Против нас выступил отряд обученных «волкодавов». Если они вцепятся, нам не оторваться...

– Мы слишком глубоко сидим, чтобы они до нас добрались... Вы слишком глубоко сидите, то есть... вы... Потому что я сейчас уйду в село, а завтра в город уеду... – Мовсар встал решительно. Из пещеры вышел Анзор с несколькими листочками в руках. Письма были написаны.

– Ты хочешь уйти в такой момент? – непонимающе спросил Умар.

– Ты отпустил своего полковника... Тебе и расхлебывать... Ты остаешься за меня!

Анзор передал письма эмиру. Тот свернул всю стопку и убрал во внутренний карман. Туда же, куда раньше убрал бумажку с адресами. А документы пленников так и оставались в руке отставного майора ВДВ.

– Значит, Умар, так... Я уезжаю делать дела... Когда я позвоню, ты должен будешь поступить с пленниками так, как я прикажу. Что касается спецназа... Сам говоришь, они высадились на перевале... Ты проходы готовил.... Сам говорил, что никто там не пройдет...

Умар пожал плечами.

– Костер на всякий случай потушите... И отлеживайтесь... Я потом еще из села позвоню... Может, там новости будут... Не переживай... Нам сейчас главное – дело сделать...

– А потом? – спросил Умар напрямую.

– А потом... – Мовсар задумался ненадолго. – Потом я отпущу по домам тех, кто уйти хочет, а с оставшимися в Россию уеду... Там нас искать не будут... Куда-нибудь в Сибирь...

* * *

Мовсар ушел по нижней тропе. Умар проводил его до большого ручья, там руку пожал. Эмир выглядел оживленным. Должно быть, мысли о предстоящем деле его вдохновляли. Чего нельзя было сказать об Умаре – «летучие мыши», что кружили неподалеку, не способствовали хорошему настроению. И, даже вернувшись в пещерку, Умар не мог не думать об этом. Костер уже потушили. Пленников спустили в зиндан. Устроившись отдыхать рядом с сыном, Умар стал вспоминать всю верхнюю тропу чуть ли не метр за метром. От этого воспоминания становилось спокойнее на душе. Чтобы этой тропой пройти, ее нужно знать. Иначе будешь без конца попадать в тупики, а на пути будут вставать непреодолимые скалы. И там нигде не было следа, который мог бы показать, что здесь часто ходят. Здесь и так нечасто ходят. Часто ходят по нижней тропе. Но спецназовцы не внизу высадились, а на перевале, потому что полковник Раскатов видел, куда уходил эмир с джамаатом, видел, куда ушел Умар. Может быть, и хорошо, что Раскатов видел это. Чтобы пройти по верхней тропе, нужно месяц проводить разведку, а одного неопределенного указания стороны, в которую джамаат ушел, явно не хватит. Тем более что шли они с дороги, и любой человек должен предположить, что джамаат начал спуск. И пусть попробуют там спуститься... Особенно ночью... Ночью на это можно решиться, потому что ничего не видишь. Но сам Умар даже днем бы на такой спуск не пошел...

– Что Мовсар сказал? – спросил шепотом Астамир.

Оказывается, сын не спал и чувствовал, что отец тоже не спит.

– Он ушел по важному делу...

– Это я знаю. Он всех уже предупредил до нашего прихода. Тебя оставил вместо себя. Я спрашиваю, что он про «летучих мышей» сказал?

– Он не верит, что они найдут тропу. И верит в оборону, которую я создал...

– А ты? – спросил сын.

– Хочется верить, но я слишком уважаю спецназ ГРУ...

Астамир сел.

– Я сейчас шаг за шагом мысленно по верхней тропе проходил... – признался он, и Умар с удовлетворением отметил, что мыслят они с сыном одинаково. – Вроде бы не могут нас с той стороны найти... Трудно очень... Долго искать надо... Месяц потратить...

– Я и сейчас по этой тропе прохожу, – ответил Умар. – Тоже мыслями... И все больше успокаиваюсь... Вот если бы они снизу пошли, там подойти проще... Но тоже не слишком легко... И обороняться мы сможем... Тропа слишком узкая и крутая, чтобы по ней прорываться... Не прорвутся, сколько бы их там ни было... А много их быть не может...

В это время в кармане у Астамира зазвонил причудливо телефон. Младший Атагиев трубку вытащил. Трубку, которую отец у Раскатова отобрал.

– Ответь, скажи, что ошиблись номером... – подсказал Умар.

Астамир ответил:

– Слушаю... Кто? Нет, брат, ты номером ошибся...

Он отключился от разговора, убрал трубку и к отцу повернулся.

– Мужчина звонил?

– Мужчина. Спросил полковника Раскатова... Извинился...

– Еще будут звонить... Ладно... Сколько человек там, у спецназовцев, не помнишь? – Умар вернулся к прерванному звонком разговору.

– Два взвода...

Умар прикинул в уме возможности спецназа.

– Человек шестьдесят, значит... Они при первой же атаке под пулеметы попадут... Нет... Не прорвутся... Спи спокойно... Мне тоже отоспаться надо...

* * *

Умару показалось, что он и правда уснул. Но он быстро проснулся с ощущением, что уже выспался. Хотя понимал, что выспаться не мог никак, потому что заснул не полностью. И даже слышал, как дежурный отправил смену на посты. Это Умар завел в джамаате армейские нормы – смена через каждые два часа.

В пещерке было душно. Умару вспомнилось, как кашлял Мовсар...

Мовсар... Что за дело он задумал? И почему не пожелал посоветоваться, почему не пожелал помощи принять? Вообще-то эмир порой оставлял джамаат под присмотром Умара, а сам уходил иногда по делам общим, иногда по каким-то одному ему ведомым. И в новой отлучке эмира странного ничего не было. Странное было только в том, что он не попросил помощи.

Но высказал свое видение дальнейшей судьбы джамаата. И это тоже хорошо. Особенно радовало, что именно такую судьбу джамаату предсказывал и сам Умар в разговоре с сыном. Он говорил, что надо распустить по домам тех, кто может и хочет домой вернуться, а остальным убираться в глубину России. Почти в каждом большом российском городе существует чеченская диаспора. И диаспора с удовольствием примет в свои ряды таких опытных людей. Опытные люди всегда в цене. А если там, в чужом городе, проживая по чужим документам, которые сделать можно без проблем здесь же, в Чечне, вести себя аккуратно, то никто не заподозрит в мирном чеченце вчерашнего боевика, находящегося в розыске.

Все равно здесь, в Чечне, делать уже нечего... Ну, расстреляли вчера продуктовую колонну... И что с того? Немного подкормили жителей ближайшего села. И все... А ради чего все это делалось? Все ради пары «кладовщиков» из мотопехотного батальона... Пусть не «кладовщики»... Это, конечно, Умар утрирует, но всех, кто имеет отношение к складам, он привычно называл «кладовщиками» и ворами. И пусть эти майор с капитаном называются по-другому, для него они все равно «кладовщиками» останутся. И ворами тоже останутся. Только бывший мент Мовсар мог с такими связаться... И именно они попросили уничтожить колонну с продуктами накануне проверки, которую ждали из полка. Склады-то не батальонные, а полковые, несколько батальонов обслуживают, что в Чечне дислоцированы... И ради этих воров вчерашний мент Байсаров устроил эту глупую засаду... Хотя нет, конечно... Ему было наплевать на проверку и на «кладовщиков». Ему нужны были пленники. Он же так и сказал... И эти пленники нужны были для дела, выполнять которое он отправился уже сегодня. Спешка, конечно, спешка, которую Умар никогда не любил, но, может быть, со стороны Мовсара спешка продуманная? А продуманная спешка обычно называется оперативными и решительными действиями. Так что не стоит за глаза обвинять эмира. Хоть он и бывший мент, но свое дело он всегда делал с ответственностью. И о джамаате заботился. И даже местным жителям иногда помогал, в отличие от других эмиров, которые и своих земляков были не против пограбить...

Где-нибудь там, вдалеке от родных гор, можно будет осесть навсегда. Нужно будет Астамира женить. Многие чеченцы семьями уехали из родных селений. И наверняка у них дочери есть. А если сын пожелает на русской жениться, отец возражать не будет. Он сам столько лет жил среди русских, что привык к ним, и, в отличие от большинства чеченцев, не питает к ним ненависти.

Ненависть была тогда, сразу после гибели жены и дочерей. Лютая, слепая ненависть, заставляющая в течение нескольких лет чувствовать, что на душе становится легче только тогда, когда нажимаешь спусковой крючок автомата. Но ведь и тогда Умар собирался уехать вместе с семьей не куда-то, а в Подмосковье, где старшие сыновья обещали купить небольшой домик. Ехать хотел к русским... И все равно придется ехать к русским... Сейчас ненависти уже нет... Сейчас ум возобладал над нервным срывом, вызванным горем. И осталось только немного подождать... Закончит свои дела Байсаров, и все успокоится, и не надо будет больше прятаться в укромных уголках леса, не надо будет торопливо тушить костер, когда подойдет весть о находящихся неподалеку федералах... Самое странное, конечно, даже для него самого, не говоря уже об Астамире, что не нужно будет носить на уставшем плече автомат... Интересно, как будут чувствовать себя плечи, когда целый день будут обходиться без надоевшего автоматного ремня? Умар давно забыл эти ощущения. Здесь, в лесу, даже если по нужде из пещерки выходишь, автомат все равно с собой берешь... Сегодня, когда разговаривал наедине с Байсаровым, тоже автомат в руке сжимал...

Ко многому придется привыкать заново... Даже походку надо будет изменить, потому что ходить в городе по асфальту и ходить по горам, перепрыгивая с камня на камень – это совершенно разные вещи...

И спецназу ГРУ уже не надо будет за ним охотиться... Ни за ним, ни за Астамиром, ни за Мовсаром... Все будет иначе... Только вот полковника Раскатова... Старшего лейтенанта Раскатова, ставшего полковником, уже некому будет спасать, если он снова угодит в какую-то переделку здесь, в Чечне, потому что здесь остается еще много полевых командиров со своими джамаатами.

Раскатов... Почему-то при воспоминании о нем сейчас стало беспокойно. Идет ли он вместе с отрядом спецназа ГРУ на поиски Умара? Отрядом ведь, кажется, майор командует... Возьмет ли Раскатов на себя командование другими спецназовцами по праву старшинства звания? Или он просто укажет направление, в котором пошел джамаат, а сам запрыгнет в вертолет?..

И вдруг Умар словно бы почувствовал присутствие полковника. Нет, Раскатова не было, конечно же, рядом, но отчего-то предельно четко представилось, словно Умар вживую эту картину перед глазами увидел, что именно полковник Раскатов ведет отряд спецназа ГРУ на поиски базы джамаата. И подумалось, что Раскатов выведет все-таки спецназовцев в нужном направлении. Если их так прочно связала судьба, что повторила ситуацию двадцатишестилетней давности, то существует между двумя офицерами, настоящим и отставником, невидимая нить. И именно эта нить может вывести отряд спецназа ГРУ в нужном направлении. Нужно только чувствовать эту нить, и тогда она выведет. А Раскатов не может ее не чувствовать. Он так же, наверное, думает сейчас об Умаре, как сам Умар думает о нем. Он ведет спецназовцев и думает об Умаре, думает, как освободить пленных, как перебить бойцов джамаата, но как при этом оставить в живых отставного майора ВДВ... Это естественные мысли для такого человека, как Раскатов. Он честно предупредил, когда Умар освободил его, что попытается отбить пленников. И эта честность говорит о многом. Хотя бы о том говорит, что Раскатов на подлость неспособен. Но раз предупредил, значит, попытается вывести отряд спецназа к нужному месту. И нить будет помогать ему идти правильно... Прямо сюда, к тропе в пещерку, через минное поле... Опять через минное поле...

Снова беспокойство как будто начало подступать. Но только до момента, когда Умар вспомнил о минном поле. Невозможно в темноте его успешно миновать, если не знаешь проходов. Невозможно обойти. Будет взрыв... Может быть, потом и второй последует... Мины могут все-таки сдетонировать, а если не сдетонируют, то может второй неосторожный шаг последовать, и, если они не остановятся, то и третий взрыв будет... Но они тоже не такие простаки, и опыта у спецназовцев не меньше, чем у самого Умара. И школа хорошая. Прошел же Умар, не помня прохода после каменной проплешины. Пройдут и они... Наверное, взрыв может быть только один. Не позволят они себе вторую неосторожность. Но и одного взрыва хватит... И на посту его услышат. И пусть спецназ ГРУ выходит на тропу... Спускаться он будет очень быстро... Это Умар обещает им... Стремительно они будут спускаться, камнями будут падать, потому что часовой обязательно даст возможность спецназовцам полностью занять тропу и только после этого начнет стрелять. Он половину отряда сможет уничтожить раньше, чем кто-то сумеет отойти... Умар сам эту позицию продумывал, сам давал инструкции часовым всех пулеметных постов, верхнего и двух нижних, инструкции, строго привязанные к конкретным условиям, и сам придумывал конструкцию укрытий для пулеметчиков, чтобы обезопасить их максимально и дать возможность стрелять прицельно. И лучше всех других, лучше самого Байсарова знал, насколько все надежно...

И из этой ситуации он, старый спаситель, многократный спаситель, уже не сможет вытащить полковника Раскатова... Старшего лейтенанта Раскатова... Он сможет только потом, когда все закончится, найти его тело и с честью похоронить... Это будет последняя помощь со стороны отставного майора настоящему полковнику... И именно это, именно судьба Раскатова вызвала в Умаре чувство дискомфорта. Но теперь, когда картина того, что может и должно произойти, стала ясной, Умар успокоился...

* * *

Он успокоился, но из-за духоты, из-за дыма, который не хотел уходить из пещеры, никак не мог нормально уснуть. Полноценный сон и отдых были необходимы Умару, чтобы со свежей головой заниматься делами джамаата в отсутствие Байсарова. Но сон не шел. То вроде бы Умар проваливался в беспокойную дрему, то полностью просыпался, входил в ясное сознание и лежал просто с закрытыми глазами, ворочаясь с боку на бок.

Внезапно другая мысль начала беспокоить... А случись что с ним, с самим Умаром – что тогда будет с Астамиром? Он никогда раньше не задумывался над этим. То есть задумывался, когда собирался внять просьбам старших сыновей и переехать в Подмосковье. И о судьбе дочерей, и о младшем сыне думал. А потом, когда пришла ярость от одновременной потери сразу четверых близких, такая же ярость и к сыну пришла. И они не думали о будущем... Они тогда мстили, яростно, неукротимо, озлобленно, мстили, пока и от этого не устали... Но, даже когда устали от мести, мысли о завтрашнем дне начали приходить не сразу. Однако, когда приходили, Умар никогда не видел будущей жизни младшего сына без себя, обособленно... Это естественно... Если старшие сыновья получили воспитание в другое время и легко адаптировались во внешней жизни, как это называется, социализировались, то Астамир ничего, кроме долгой войны, не видел... Большинство его сверстников, кто так же, как Астамир, брали в руки оружие, уже давно сложили его. Астамир рядом с отцом оставался. Им сдаваться было нельзя. Слишком много жизней было прервано их руками, чтобы так вот, как другие, пойти и сдаться... Им пощады быть не могло, и они это прекрасно знали. В пору яростной мести они не считали пролитой крови... Они тогда даже не задумывались о том, что же потом будет... Может быть, они оба тогда жить не хотели... Сейчас это прошло... Сейчас и времена другие, и настроение у отца с сыном другое. Они даже обсуждали возможность ухода в мирную жизнь, туда, в глубину России, где их не знают... Они думали, что будут вместе... Но ведь жизнь прерывается так внезапно и так легко... Только глупец считает человека сильным созданием... Нет силы в человеческом организме, чтобы с той же пулей бороться... Убить человека очень легко... И убить могут и Умара... Что тогда с Астамиром будет?..

В том-то и беда, что он почти не застал нормальной жизни, когда люди ходили по улицам без оружия, когда не выстрелом отвечали на то, что считалось или виделось несправедливым, а старались ответить по-иному – кто кулаком, кто судом, кто просто словами... Была такая жизнь когда-то, и Умар еще помнил ее... И если бы Астамир уехал вместе с отцом, то отец смог бы ему, по сути дела, мало чем от слепого отличающегося, быть проводником, помог бы понять, что можно, а чего нельзя в той, в другой, совсем другой жизни... В жизни без оружия...

Но все живут только по воле Аллаха и никто не знает, какой путь Аллах выбрал тебе на завтра... Пуля может каждого найти... Страшно будет, если пуля найдет Астамира. Жизнь тогда совсем потеряет смысл для Умара... Но еще страшнее будет, если пуля найдет его самого, Умара. И страшно не самому умереть, страшно оставить сына в одиночестве...

Говоря по-честному, Умар всегда мечтал иметь сына честного и справедливого, настоящего мужчину, каким сам себя считал. И всегда старался, чтобы сын сам учился отличать добро от зла. Чтобы не чужим указкам подчинялся, а сам думал... И вчера, во время разговора по пути в лагерь, Умар не стал объяснять всего не только потому, что не нашел нужных слов... Умар постарался заставить думать самого Астамира... И, кажется, сын рос таким, каким хотел его видеть отец... Но словами невозможно объяснить, как следует жить в той, в другой жизни. Надо самому в ту жизнь вернуться, имея сына рядом, и подсказывать ему, учить думать не так, как думал раньше, как думают здесь, в лесу и в горах... Иначе в той жизни не выжить...

Судя по ощущениям, уже утро наступало, а Умар так и не смог уснуть... И кашлять хотелось от тяжелой атмосферы тесной пещерки... И глоток свежего воздуха показался просто необходимым... Глоток чистого, горного воздуха, какого не бывает в городах...

Умар встал, потянулся, привычно взял автомат, даже в темноте чувствуя, где он лежит, и двинулся к выходу, придерживаясь рукой за стену. В проходе он увидел, что на улице уже светает. Не совсем еще рассвело, но светать уже начало... И двинулся дальше. Камни, прикрывающие вход, расступились, выпуская отставного майора ВДВ. Умар шагнул вперед и тут же получил сильнейший удар в горло...

Дыхание перехватило... Так хотелось воздуха, чистого, горного, хотя бы глоток сделать хотелось... Именно для этого Умар из пещерки выходил... А воздуха не оказалось и здесь...

Он лежал около входа и задыхался; лежал, будучи не в силах произнести ни звука, и двумя руками за горло держался, но умом прекрасно понимал, что удар был нанесен профессионально... Так умеют бить в спецназе ГРУ...

Но мысль все же четко сработала – значит, полковник Раскатов, то есть старший лейтенант Раскатов, все же пришел...