Текст книги "В горах пощады нет"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Разве что присоединить их к двум нашим группам. К тем, о которых мы только что говорили. Слить часть информации. И добавить для страха что-нибудь впечатляющее. Сплетни выдумать легко. Надо выдумать. Пусть двигаются в нужную сторону. Это должно быть важнее, чем поимка двух беглецов. А потом уже местные менты подойдут… Тамаров с Мерабидзе за это время далеко убегут… Они – единственная реальная сила, находящаяся поблизости от интересующего нас района. И наши силы там раскрывать нельзя. Сообщить, что там только малочисленная группа. А силы бандитов увеличить, чтобы операция выглядела солиднее…

– Да, есть здесь сермяжная правда. Это нужно обдумать. Вариант, вообще-то, как мне кажется, вполне приемлемый. Боюсь только, что всех не снимут. Тамаров сильно их достал. Пожелают рассчитаться. А когда работают малыми силами, это, сам знаешь, бывает опаснее. Большие силы заметны. А в небольшую засаду попасть можно без проблем. Подожди… Что-то срочное принесли… Подожди, не отключайся…

Полковник там, в далекой Москве, обладал большей информацией, чем находящийся рядом с местом действия подполковник Бурлаков. Впрочем, это удивляло мало, поскольку к полковнику стекалась информация с разных сторон, тогда как Александр Григорьевич вынужден был обходиться тем минимумом, что для него выделялся.

– Еще сообщение, Александр Григорьевич… Чудят твои беглецы… Их уже плотно, казалось бы, обложили вместе с угнанным «уазиком», а они выскользнули и опять дров наломали… Голов то бишь… Теперь еще и БТР угнали… Боюсь, трудно будет с внутривойсковиками договориться. Но я попробую. Сейчас засажу группу на срочную разработку убийственной аргументации. Потом отговоримся – косвенные данные разведки, показания осведомителей… Это не всегда и не обязательно точные сведения. Ладно… Что будет у тебя, сообщай сразу. Я сегодня в кабинете ночую. В любое время связывайся…

– Товарищ полковник, жена Тамарову звонила?

– Звонила. Он обещал вскоре перезвонить ей, но пока распечатку разговора мне не приносили, даже если уже и звонил.

– Придумали, что сказать?

– Да, есть вариант… Но мы в открытом эфире. Не телефонный это разговор, хотя у меня и стоит система определения прослушивания…

– Тогда у меня все.

– Работай…

* * *

Строить из себя супермена перед подчиненными подполковник Бурлаков не любил и знал, что его организм по запасам сил хотя с простым человеком и не будет сравниваться, но в сравнении с другими спецназовцами ничуть не значительнее. Ну, может быть, значительнее, чем у солдат, но не чем у офицеров. Тем более у офицеров, которые в большинстве своем моложе его. И потому он оставшееся время отдыха решил все же посвятить прямому предназначению, то есть приказал себе заснуть.

Что такое бессонница, Александр Григорьевич не знал. Он даже удивлялся, как это можно от бессонницы страдать, когда имеешь возможность приказать себе спать и спокойно засыпаешь. И в этот раз он дал себе мысленный приказ сразу, как только закрыл глаза. И тут же в сон провалился. И даже во сне что-то видел, отчего казалось, что спал он долго. И проснулся от ощущения приближающихся шагов.

– Что? Уже? – спросил подошедшего капитана Максимова.

– Пора, товарищ подполковник.

– Я готов…

Он в самом деле был уже готов, потому что точно так же, как давал себе внутренний приказ заснуть, был в состоянии дать себе внутренний приказ проснуться и готов был сразу, без раскачки, вступить в любую работу, даже самую напряженную. А марш по сложной для прохождения местности легким назвать было бы трудно.

Оказалось, капитан Максимов уже выслал вперед дозор, оставив в прежнем составе только двух пулеметчиков, и боковое охранение уже выставил. И оставалось только подполковника разбудить, чтобы двинуться в путь.

– Вперед! – дал команду Бурлаков.

Максимов повторил команду отмашкой руки, которую в голове колонны уже ждали. Время близилось к вечеру, и колонна, передвигающаяся в полной тишине, не издавая при ходьбе даже обычного шума обуви, выглядела со стороны, наверное, странной.

– Что там с пленником? – спросил подполковник Максимова.

– Ему дали все-таки что-то поесть. Умер сразу… У него все кишки были осколками нашпигованы. Но – последняя воля умирающего… Как перед казнью… Исполнили…

* * *

В маршрут втянулись не сразу. Все-таки большинство солдат, в отличие от начальника штаба бригады, не всю жизнь посвятили службе в спецназе, хотя многие из них и были контрактниками, и войти в ритм сразу после отдыха только по внутреннему приказу, как это делал Александр Григорьевич, они не могли. И потому сначала движение было несколько вялым, словно бы лениво пробуждающимся.

Бурлаков посмотрел на часы и подозвал жестом идущего неподалеку старшего лейтенанта Аношина, которого в дозоре уже сменил другой командир взвода.

– Передай по связи: темп увеличить, на ходу не спать. Выбиваемся из графика. Впереди горы, маршрут сложнее, да еще и ночь…

Старший лейтенант включил «подснежник». И почти сразу почувствовалось, как сначала колонна вытягивается, словно бы между передовыми рядами и последующими наметился разрыв, потом последующие быстро сориентировались и подтянулись. Быстрее двинулись все, включая штабных офицеров, занимающих центр.

В ночном маршруте ничего сложного нет, когда идешь по дороге или даже по полю, где темнота все равно не может быть настолько плотной и, кажется, на ощупь осязаемой, как в горном лесу. Ночью, как хорошо знал подполковник Бурлаков, каждая ветка дерева норовит за рукав зацепиться, а каждый сухой сучок пытается тебе глаз выбить. И потому ночной марш все равно будет более медленным, чем дневной. Производя предварительные расчеты при подготовке к операции, Александр Григорьевич все это учитывал. Не учитывал он только бой, который хоть на немного, но график нарушил. А то, что при своих расчетах начальник штаба бригады брал двухчасовой запас времени для прибытия в нужную точку, он постарался на время пути забыть, словно не было этих резервных часов вовсе. Ведь и в пути, и на месте всякое может случиться. И потому все светлое время суток, что осталось в запасе, следовало выжимать из маршрута как можно больше.

Но все это осознание было только фоном общих ощущений. Общие ощущения включаются тогда, когда в передвижение втягиваешься, и оно становится идеомоторным актом, то есть ритмичным, безостановочным, не контролируемым сознанием, но руководимым подсознанием. В таком состоянии и километры глотаются легче, и усталости не чувствуешь.

Как обычно, подполковник Бурлаков запретил своим офицерам сообщать солдатам, какова протяженность маршрута и какое время им отведено на преодоление дистанции. Это уже давно известный психологический факт – когда не знаешь, что дистанция кончается, сил в организме больше, чем в случае, когда ощущаешь приближение к конечной точке. Даже при полной усталости включаются резервы, позволяющие идти и идти.

Но при всем при этом мысли Александра Григорьевича постоянно возвращались к положению подполковника Тамарова. Ведь если Артем Василич вместе с грузинским подполковником не сумеет миновать выставленные ему барьеры, то вся операция пойдет насмарку. Конечно, поставить заслон бандам можно будет в любом случае. Но определить местонахождение главных действующих лиц и обеспечить их захват в этом случае может только случайность, которой начальник штаба бригады не привык доверять…

Беспокоила и утечка информации, происходящая предположительно из следственного комитета при прокуратуре. Если у информатора грузинской специальной службы внешней разведки появятся подозрения, то подполковник Мерабидзе вполне может сориентироваться и увести подполковника Тамарова в сторону. И этого допустить было тоже нельзя. И Александр Григорьевич придавал важное значение звонку жены подполковнику Тамарову. Интересно, что придумали в ГРУ, чтобы провести проверку? Здесь любая провокация должна сработать, но сработать она может в ту или в иную сторону, и потому следует быть осторожным.

А небо на востоке тем временем начало уже темнеть. Это стало особенно заметно, когда отряд вышел из очередного ельника и двинулся по каменистому склону. Следовало торопиться и торопиться. И, словно отвечая на мысли Бурлакова, ведущий капитан Максимов дал команду перейти на легкий бег…

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Кричать и звать Бессариона было опасно. Могло ведь и так произойти, что противник ему попался достойный, вовремя и правильно среагировал на стук камня под каблуком или треск сломанной под ногой ветки, обернулся и показал, что сам владеет приемами рукопашного боя не хуже грузинского подполковника. «Краповые» тоже ребята не промах, и пока успех сопутствовал Тамарову и Мерабидзе в основном потому, что они умели для нанесения удара подкрасться неслышно. А камень под каблук или ветка под подошву попасться может кому угодно, и страховки в этом случае не существует.

Потому пришлось идти искать. Но поиск не затянулся, поскольку полоса кустов была не слишком широкой, и шли пары в пределах видимости. Уже через минуту Артем Василич услышал сопение, заспешил туда и увидел стоящего в наклоне «крапового». Тот держался за голову и пытался в себя прийти. Встал, видимо, только-только. И зря, как оказалось, встал, потому что Тамаров оказался рядом в два стремительных скачка и нанес удар локтем в затылок с круговой траектории. Одного удара хватило, чтобы отправить «крапового» в то же самое знакомое ему состояние, в котором тот недавно еще пребывал. Это, однако, говорило только о том, что с первой задачей Бессарион справился, но вот что потом произошло, было понятно не больше, чем десять минут назад. И выяснить это требовалось срочно.

Проверить осталось только небольшой участок. Не более четверти всей ширины зарослей. Но здесь проверка замедлялась тем, что требовалась повышенная осторожность, чтобы не попасть в неприятность. Тамаров попытался рассмотреть следы на земле, оставленные обувью Бессариона. Но почва была жесткая и сухая, и идти здесь по следу – это тоже значительная потеря времени, которую позволить себе было нельзя.

Артем Василич прикинул в уме всю картину происходящего. В этом месте Бессарион справился с первым противником. Второй уже должен был пройти дальше. Следовательно, и идти предстояло дальше, и продолжать поиски там, где мог оказаться или сам Бессарион, или его противник – кто-то из них поверженный. И российский подполковник уже двинулся было в умозрительно определенную сторону, но через два десятка осторожных шагов замер. Послышался звук за спиной, и совсем не с той стороны, где остался лежать вторично отправленный на землю «краповый». Звук походил на стон. Но он не повторился. Однако подполковник Тамаров не мог оставить его без внимания и осторожно двинулся туда, откуда, по его мнению, звук раздался. И уже вскоре услышал приглушенный шепот, но шепот этот был явно возбужденным и требовательным. А еще через десять шагов к шепоту примешалось характерное потрескивание. Кто-то шептал во включенное переговорное устройство.

Звуки прекратились быстро, но Артем Василич уже запеленговал источник и шел прямо на них, и шел торопливо, не забывая, впрочем, об осторожности. А вскоре заметил и фигуру человека. Краповый берет отчетливо высвечивал среди зелени кустов. В любом случае, рядом с этим «краповым» Бессарион или нет, оставлять у себя за спиной противника было нельзя. Его требовалось срочно нейтрализовать.

Теперь поступь российского спецназовца напоминала кошачью. Он ступал мягко и быстро, и уже через минуту отчетливо увидел стоящего к нему спиной бойца спецназа внутренних войск. Тамаров не сбросил темпа сближения даже тогда, когда «краповый» начал оборачиваться. Но полностью обернуться и перевести ствол автомата в сторону Тамарова он не успел. Ему бы вообще сделать шаг назад и автомат выбросить, или три шага назад, чтобы успеть автомат наставить на атакующего. Но «краповый» не отступил. Он желал, видимо, идти напролом, уверенный в своих силах после победы над лежащим у его ног Бессарионом. Автомат в правой руке помешал «краповому» сделать правильный полный блок, заменив его простым отбивом, с тем, чтобы потом автоматом ударить. А Тамаров уже оценил ситуацию правильно и не раздумывал над своим поведением, доверившись автоматизму и тренированности. Он атаковал не с ударом, а с обманным движением, вылетевшим непроизвольно, заставив этим движением «крапового» после отмашки слегка «провалиться» влево, и ударил со второй руки вдогонку. Но догонка эта шла с умышленным опозданием и началась тогда, когда «краповый» начал разворачиваться, возвращая свое тело в противоположную сторону и пытаясь одновременно автоматом с размахом ударить, вложив в удар всю силу руки и инерцию мощного и скоростного разворота тела. Это-то стремление ударить сильнее и одним ударом завершить схватку и погубило «крапового», потому что правая рука Тамарова уже пошла в движение, и его удар, направленный точно в подбородок, сплюсовался со встречным движением «крапового». Челюсть затрещала, как арбуз, и противник упал лицом в землю. Нокаут был классическим и глубоким.

– Одобряю… – сказал сидящий на земле Бессарион.

– Отдохнул? Двинули… – сразу сказал Тамаров.

– Рад бы, да не могу… Иди один…

– Что случилось? – не понял Артем Василич.

– Первого еще ногой зацепил, лодыжку сломал. Уходить начал на одной ноге. Этот услышал, – последовал кивок в сторону лежащего без движений «крапового». – Догнал и прикладом по голове огрел. Голова цела, а нога не работает… Иди, один ты уйдешь. Он уже по связи своим сообщил, что меня «повязал». Они спускаются через кусты, тебя ищут… Все прочесать собираются…

Тамаров, недолго думая, перевернул своего последнего противника и поднял клапан нарукавного кармана. Знал по опыту, что в этом кармане «краповые» обычно носят индивидуальную аптечку. Аптечка оказалась на месте. Выбросив все ненужное себе в карман, чтобы не показывать преследователям, что потребовалась аптечка, хотя его противник скоро в себя придет и сможет сообщить, что из двоих один передвигается с проблемами, Артем Василич нашел три шприц-тюбика промедола. Бессарион все понял, выставил вперед ногу, и Тамаров ввел инъекцию прямо в мягкие ткани подъема ноги.

– Через тридцать секунд танцевать сможешь. Погнали…

Относительно способности Бессариона танцевать Артем Василич, конечно, погорячился. Тем не менее подполковник Мерабидзе пошел сначала с помощью самого Тамарова, а уже через полминуты самостоятельно.

– Куда идем? – спросил он.

– В село…

– Нас там ждут?

– С нетерпением…

– Что там делать?

– «Краповые» в село пешком вошли?

– Приехали, наверное…

– Значит, транспорт должен быть… Без транспорта нам не оторваться. Будем транспорт захватывать…

– С моей ногой только этим и заниматься, – выразил Бессарион свой скепсис.

– Я, слава богу, не имею дурной привычки в футбол человеческими головами играть, – выразил Артем Василич свой скепсис по поводу школы рукопашного боя, уроками которой пользовался грузинский подполковник. – Буду сам захватывать. За руль сядем, там уж пусть погоняют. Хотя бы с десяток километров дистанцию создать… И река рядом. Нам надо еще через мост прорываться… Не пешим же ходом… С твоей-то ногой… Футболист!

* * *

Что с переломом ходить можно вполне успешно, не знает только тот, кто никогда ноги не ломал. Артему Васильевичу удавалось такое удовольствие получать не меньше пяти раз, насколько он смог навскидку вспомнить, и потому он подгонял усиленно берегущего ногу Бессариона, который с такой травмой встретился впервые и опасался последствий.

– Оставишь ты меня, Василич, на всю жизнь хромым…

– А ты предпочитаешь, чтобы я тебя на всю жизнь покойником оставил? «Краповые» международных посредников приглашать не будут. Вспомнят, как ты им голы забивал, и забьют тебя ногами до смерти. Если тебе такое нравится…

– Не очень…

– Тогда не спорь. В мохнатые лапы к «краповым» друзьям нам с тобой сейчас попадать никак нельзя, хотя они нас, кажется, со всех сторон паутиной окружили… Будем прорываться…

Они спустились к каменному заборчику через огороды, преодолев самый короткий интервал между заборами и зарослями с наиболее возможной для Бессариона скоростью, и никто пока не выстрелил им вслед. Кусты, которые обыскивали «краповые», прятали не только самих преследователей, они прятали от их взглядов и беглецов, заросли покинувших. И они этим пользовались умело. Бессариону с трудом далось преодоление последнего препятствия. Заборчик был высотой до пояса, хотя издали казался более низким. Пришлось, корчась от боли, сесть на забор, потом перенести сначала здоровую ногу, за ней сломанную, потом спрыгнуть на здоровую ногу. Промедол, конечно, действовал, но не настолько сильно, как хотелось бы. Вообще, как замечал Тамаров, этот сильный обезболивающий препарат, относящийся к наркотическим лекарственным средствам, помогает лучше, когда поражены мышцы. Но при этом и на голову влияет. И потому он не делал напарнику вторую инъекцию, которая могла бы боль снять более основательно, но соображал бы при этом Бессарион плохо. А им сейчас нужны были две свежие головы.

Следующая часть пути шла как раз там, где недавно проходили гусиным шагом «краповые», поднимаясь к зарослям. Но гусиный шаг для грузинского подполковника сейчас был совершенно неприемлем. И Артем Василич приказал напарнику идти медленно, стараясь не хромать, и в полный рост. Чтобы ни у кого не возникло мысли, что человек прячется. Сам же он просто пополз, потому что видел из кустов идущих гусиным шагом «краповых» и понимал, что при таком переходе и они его могут увидеть. А так они увидят только одного человека, неубегающего, непрячущегося, и это введет преследователей в замешательство.

Бессарион пошел, почти не хромая, хотя и корча рожи самому себе, но со стороны он выглядел, наверное, важно прогуливающимся. Артем Василич оценил это.

– Вот так и топай. Лучше быть артистом, чем футболистом. Это спасти может…

– Где ты так быстро ползать научился? – не остался в долгу Бесо.

– К Олимпийским играм готовился. Слух был, что ползанье в программу включат…

Грузинский подполковник, чтобы угнаться за ползущим по-пластунски российским подполковником, вынужден был потерять важность поступи.

– Поспешишь – «краповых» насмешишь… – предупредил Тамаров.

Бессарион пошел медленнее.

– Безлапого не видно? – спросил Артем Василич.

– Спрятался… Заметил, наверное, что мы идет… Боится…

– С двустволкой не выскочил бы. Будь настороже… Чеченца напугать сложно. Наверняка у него какой-нибудь крюк есть, чтобы из ружья стрелять. Этот народ без оружия себя к человеческому роду не относит. С оружием чеченец – человек. Нечем стрелять, что-нибудь придумают… Я с таким уже встречался…

Так они добрались до высоких и густых кустов, за которыми, спрятавшись от взглядов сверху, можно было перевести дыхание. И Бессарион остановился, и Артем Василич встал и выпрямился. Но долго отдыхать не пришлось. В доме, к которому относился огород, раскрылась задняя дверь, и на высокое крыльцо вышла пожилая женщина, приложила ко лбу руку козырьком, рассмотрела гостей и заспешила к ним.

– Здравствуйте, – сказала женщина по-чеченски.

Тамаров сделал вид, что не понимает чеченский язык, как раньше показывал, что не понимает грузинский.

– Здравствуйте, – на чеченском же языке, и довольно чисто, ответил грузинский подполковник. – Извините, что мы через ваш двор проходим.

– Мы уже все давно отвыкли извинения слышать. Проходят и проходят, кому где надо. Хорошо, если не стреляют в окна. А то всякое бывало… Это вас ловят?

– Нас.

– Это сосед наш вас показал, – женщина кивнула в сторону соседнего дома, – он нехороший человек, не верьте ему… Он бывший мент и многих предал…

– Мы уже один раз поверили, больше не хочется.

– Могу я вам чем-то помочь?

– Если бы что-то перекусить дали…

– Сейчас принесу…

– Вы договаривайтесь здесь, а я пойду посмотрю, что на улице делается… – по-русски сказал Тамаров.

– Я по-русски не понимаю, – сказала женщина.

Мерабидзе перевел. Она кивнула, но посчитала, что больше договариваться не о чем, и заспешила в дом.

– Что она? – спросил Артем Василич.

– Накормит…

– В доме? Ловушка…

– Принесет… Женщине я верю. У нее глаза горькие. Натерпелась за две войны…

– Ладно… Я двинул… Ты неторопливо проходи вперед. На улицу не выходи. За углом дома остановись. Там кусты густые…

* * *

Улица была пустынна, какой она бывает всегда, когда в село въезжают федеральные силы. Тем более если эти федеральные силы представлены «краповыми», которые обычно проводили «зачистки» и проверки паспортного режима и действовали всегда жестко – или на грани закона, или чуть-чуть, а иногда и не чуть-чуть за гранью. «Краповых» в чеченских селах опасались и встречали всегда недружелюбно. По крайней мере сотрудничать с ними могли только менты настоящие или будущие да представители местной власти, но последние всегда делали это вынужденно и с показной неохотой. Артем Василич, бесшумно ступая, прошел к самому штакетному забору, наглядно показывающему, что здесь бедное хозяйство, потому что состоятельные люди строили себе высокие каменные заборы или металлические из профилированного стального листа. Но забор из штакетника давал больше возможности для обзора. Этим обзором российский подполковник и воспользовался, оставаясь незамеченным. И сразу нашел даже больше, чем рассчитывал. На улице неподалеку стоял бронетранспортер с российским флажком, номером и буквами «ВВ» на башне. Крышки командирского люка и люка водителя были подняты, как и крышка одного из верхних десантных люков, – для вентиляции, потому что бронетранспортер стоял на солнце и, видимо, успел нагреться. Это было даже больше, чем ожидал Тамаров. Он рассчитывал на «уазик», если повезет, то на грузовик. А на бронетранспортере вполне можно было идти на прорыв через мост, охраняемый ментами. И никто его не задержит…

Оглянувшись, Артем Василич увидел, что Бессарион все еще стоит на тропинке перед домом, дожидаясь женщину. Он даже не отошел, чтобы сесть на скамейку в стороне. Да и пусть стоит, решил Тамаров, на Бесо и полагаться особо в этой ситуации не следовало. Со сломанной ногой помощник из грузина неважный. И потому российский подполковник, прячась за кустами, отошел в сторону, так, чтобы оказаться позади БТРа, перемахнул забор, на ходу поднял с земли камень размером чуть меньше кулака и, привычно пользуясь скобами на броне, забрался на верхнюю броню и постучал по башне камнем.

– Эй, на палубе… Есть кто живой?

– Кого еще принесло? – раздался голос с водительского места, и из левого переднего люка высунулась голова в краповом берете.

Артем Василич двумя пальцами снял с головы берет и той же рукой, но уже кулаком, в котором берет оказался зажатым, крепко «погладил» коротко стриженную голову. Удар, впрочем, был скорее унизительным, чем способным принести вред. В ответ послышался отборный мат.

И после этого приветствия Артем Василич просто захлопнул над головой механика-водителя его люк, оставив, впрочем, открытыми командирский и один из верхних десантных люков. Чтобы не было внутри чересчур темно. Но и эти два люка полной видимости внутри машины не сделают, и Тамаров это прекрасно знал, потому и пошел на следующий шаг.

– Не суетись и смотри сюда. Сейчас я условия ставлю… – Голос подполковника хорошего продолжения не предвещал, а рука просунулась в верхний люк для десантирования, и камень снова постучал по металлу обшивки. – Бросать гранату или не надо?

– Чего хочешь? – спросил механик-водитель.

– Сколько вас там?

– Один я…

– Выходишь, без оружия… Через свой люк, спиной ко мне… Если увижу оружие, стреляю сразу… Ствол будет улыбаться твоему затылку…

– Зачем выходить?

– Не зачем, а почему… А потому, что я сейчас туда гранату брошу…

– Зачем?

– Чтобы сие транспортное средство меня не преследовало… Хочу себя обезопасить и без жертв обойтись… Есть возражения?

Изнутри послышался шепот. Как Тамаров и предполагал, в бронетранспортере механик-водитель был не один.

– Все выходят, кто жить хочет…

– Мы выходим… – согласился механик-водитель, осторожно открывая свой люк. Вторая голова высунулась из командирского люка и тоже сразу же лишилась берета.

– Это кто?

– Водитель с другой машины…

– А машина где?

– На выезде из села стоит…

– Какая?

– «КамАЗ» с тентом…

– Ладно. Быстрее…

Автомат подполковника шевелился, ствол переходил с одного на другого.

– Сколько человек на выезде?

– Посты по три человека с той и с другой стороны.

«Краповые», оставшиеся без беретов, наконец-то выбрались из БТРа. Артем Василич увидел на поясе того и другого наручники в чехлах.

– А теперь дружно сняли друг у друга с пояса наручники и друг у друга на лапках защелкнули. И так защелкнули, чтобы руки переплелись в замок. Понятно объясняю? И не оборачиваться…

Парни неохотно выполнили приказ.

– Ключи от наручников выбросить в траву… И побыстрее, пора догадаться, что я не из породы телеюмористов и глупости по возможности не говорю… Молодцы. Умные мальчишки. И бить вас не пришлось, как других…

– Много ты наших бил? – чуть высокомерно усмехнулся водитель «КамАЗа».

– За сегодняшний день девятерых. Это вместе с напарником. Шесть моих, трое – его… Мог бы и еще двоих, да ладно уж… Собственные руки жалко. Бегите…

– Куда?

– На пост. В конец села… Э-э-э… В другую сторону… Стоп… Дальше можете пешком…

Тамаров уже нырял в люк на место механика-водителя. Двигатель даже на низких оборотах гудел серьезно, показывая свою силу. Это был не привычный спецназовцу «БТР-80А», а более простой вариант «БТР-8 °C», специально созданный для внутренних войск, но главное различие заключалось лишь в том, что вместо скорострельной тридцатимиллиметровой пушки на этом БТРе устанавливался крупнокалиберный пулемет. В вождении же различий не было, и Артем Василич легко справился с разворотом, хотя и снес на его завершении не самое тоненькое деревце в газоне. И высунулся из люка, чтобы позвать Бессариона. Грузинский подполковник все еще беседовал с чеченкой, но уже держал в руках пластиковый пакет с едой.

– Бесо… – громко позвал Тамаров.

Бессарион оглянулся, сказал что-то чеченке и заспешил, сильно хромая, к калитке. Артему Василичу пришлось покинуть водительское место, чтобы изнутри открыть боковой люк для десантирования и запустить сотоварища. Место себе грузинский подполковник хотел определить в башне стрелка, но Тамарову это не понравилось.

– Сюда… На командирское место…

– Я к пулемету хотел. Мало ли… Через мост все-таки прорываться…

– Если мы дадим хотя бы одну очередь, они поднимут вертолеты, и нас просто расстреляют с воздуха… Радуйся, что вертолеты не подняли до сих пор…

Бессарион неохотно подчинился. И занял командирское кресло.

– Ремней безопасности здесь, к сожалению, нет. Потому устраивай ногу в безопасное положение и сам крепче держись. Нам предстоит таран…

– Таран?

– На выезде из села стоит «КамАЗ». Надо сделать так, чтобы за нами не на чем было гнаться… Держись…

– А что там, в коробке? – показал грузинский подполковник за спину.

Тамаров обернулся. Такие коробки он хорошо знал.

– Сухой паек отделения на несколько дней. Нам с тобой на месяц хватит…

Мерабидзе хотел было выбраться из кресла, но Артем Василич резко газанул и сразу стал набирать скорость. Он прикидывал время, и хотелось добраться до реки в светлое время суток, чтобы охраняющие мост местные менты видели российский флаг на башне и буквы «ВВ». Внутривойсковиков, возможно, даже для проверки не остановят. А для наглядности российский подполковник «приобрел» краповые береты. В таком берете при приближении к мосту не грех высунуться из люка…

2

Конечно, соблюдать в темноте прежний темп было сложно. Сам подполковник Бурлаков при пересечении небольшого леска, где под кронами деревьев было уже особенно темно, дважды спотыкался о корни, хотя быстро сориентировался и приспособился ставить ногу так, чтобы не спотыкаться. Но такой шаг скорость сокращает и с непривычки ноги утомляет. Тем не менее ведущий колонну капитан Максимов темп по-прежнему держал высокий и, казалось, трудностей пути не замечал. Когда пересекали седловидный лысый перевал, принятый Александром Григорьевичем за ориентир еще во время детальной разработки каждого из маршрутов отдельных групп, участвующих в операции, подполковник посмотрел на часы. Оказалось, за счет высокого темпа им удалось не только ликвидировать отставание от графика, но даже сократить время, и теперь имелось уже восемнадцать минут запаса. Немного, но все же что-то, и это воодушевляло. Но запас карман никогда не тянет. Когда-то это время может и пригодиться. А Максимов, несомненно, молодец. Он от природы рационален и не будет давать такой темп, который его солдаты не смогут выдержать. Лучше самого командира роты никто не знает уровня подготовленности его солдат. Если командир роты сам предлагал и на длительном участке держал этот темп, значит, в своих солдатах он был полностью уверен. И понимал, что чрезмерно их перегружать тоже нельзя, потому что уже завтра им скорее всего предстоит вступить в бой. Усталый боец только наполовину боец. Это старая истина. Но капитан «оборотов» не снижал: сам усталости, казалось, не ведал и был уверен, что остальные ее ведать не должны…

Там, на перевале, было еще достаточно светло. Но по мере того, как спускались в долину, пересекая склон наискосок, без троп, и сами новые тропы прокладывая, темнота сгущалась все более основательная. И на небе уже стали различимыми звезды, большие в этой местности и словно бы мохнатые, необычайно красивые. Такие вне гор, как знал подполковник Бурлаков, увидеть невозможно. И хотелось небом любоваться. Лирика проведению боевой операции непосредственно не мешала, она только создавала ощущение присутствия вечности и понимание того, что все их дела, все их стремления, старания, потуги и все прочее – все это несущественная мелочь в сравнении с вечностью и величием звездного неба. А такие мысли были в их ситуации вредными, они с боевого настроя настойчиво сбивали. И потому Александр Григорьевич, только пару секунд в небо посмотрев, решительно одернул себя, убирая все, что стоит вне его основной задачи, в сторону. И вернулся мыслями в настоящее.

Слегка тревожило отсутствие новостей о продвижении беглецов. Наверное, новости были, и новости разные, но подполковнику Бурлакову никто их не докладывал, поскольку в настоящий момент он был занят своим собственным делом и никак повлиять на события вокруг и около Тамарова не мог. Разве что советом. Но советчиков вокруг командования и без него много, и никто не будет специально звонить, чтобы с начальником штаба бригады посоветоваться. А по большому счету хотелось бы знать, как у Артема Василича обстоят дела, насколько успешно он продвигается к месту их предстоящей встречи. Ведь подполковник Тамаров играет чуть ли не главную роль во всей операции, разработанной Бурлаковым. И именно подполковник Бурлаков обрек старого товарища по службе на такие основательные испытания, сам его выбрал, не найдя другой такой достойной кандидатуры. Тамарову, без сомнений, приходится труднее всех остальных участников. Ему поставлена задача пробиться любыми способами туда, куда поведет его грузинский подполковник, даже с боем, если понадобится, пробиться, но при этом постараться и самому никого не убивать, и Мерабидзе сохранить до конца целым и здоровым, и ему не позволить оставлять после себя трупы. Это, последнее, наверное, самое сложное. Чрезмерная мягкость, способная проявиться в самый трудный момент, будет рассматриваться грузинским подполковником не как проявление слабости характера, а только как нежелание наносить вред своим. То есть Мерабидзе поймет, что всех, кого Тамаров пощадит, он продолжает считать своими. И сам для них своим остается. И потому каждый шаг, каждое движение и даже каждое слово необходимо точно рассчитывать, необходимо особенно остро чувствовать тонкую, невидимую для глаза, но существующую грань, от которой нельзя отступать ни вправо, ни влево. А потом, на втором этапе, испытания будут еще более сложными. Как-то встретят своего в недавнем прошлом непримиримого врага эмир Кахир Лорсануков, уже достаточно известный своей жестокостью при проведении террористических актов, когда он не щадил даже детей, закладывая взрывное устройство рядом со школой, и особенно гораздо более тонкий и проницательный человек имам Ризван Мовсаров, психолог и интеллектуал, но религиозный фанатик, умеющий мощно влиять на умы людей, особенно молодых и не устроенных в жизни. Они ничем не обязаны Тамарову, им он не помогал сбежать из заключения – и для них он человек попросту лишний и даже мешающий своим присутствием, стесняющий их в действиях. И потому по первому же подозрению Артема Василича могут попросту ликвидировать. В этом конкретном случае не поможет ни боевая подготовка, ни какие-то личностные качества, такие, как обостренная интуиция или умение читать в лицах и в глазах отношение к себе. Это все может сработать в более спокойном, уравновешенном мире. Там же мир действия, причем действия быстрого и жестокого. Будет просто выстрел в спину или в затылок в самый неожиданный момент, и все. Конечно, дело в этом случае все равно будет сделано, поскольку спутник управления космической разведки не выпустит sim-карту подполковника Мерабидзе из поля своего зрения. А находиться Бессарион Мерабидзе будет рядом с Мовсаровым и Лорсануковым. И данные об их местонахождении будут переданы подполковнику Бурлакову, который и завершит задуманное им самим и им же начатое. Но что может произойти с подполковником Тамаровым – это пока неизвестно. Никому не известно, даже самому Тамарову, даже его сокамернику Бессариону Мерабидзе…