Текст книги "Синтетический солдат"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6

Вторая клетка была меньше первой и более тесной. Наверное, для обитателя этой клетки предназначался второй ошейник, висящий на крюке. Тоже «строгий» и даже имеющий более длинные и острые шипы, но рассчитанный на животное со сравнительно небольшой окружностью шеи. Хотя это все зависит от того, что с чем сравнивать. На человеческую шею такой ошейник может подойти, хотя шипы ее сразу проткнут. Для кавказской овчарки или орангутанга ошейник будет мал. Я помню, еще в детстве, сам читал в газете, как на международную собачью выставку в Брно впервые привезли кавказских овчарок. Они произвели там настоящий фурор. Но когда проходила процедура награждения победителей выставки и собакам стали вручать ошейники с медалями, оказалось, что ни один из подготовленных ошейников невозможно надеть на шею кавказской овчарки. Настолько шея была короткой и мощной. А ведь на выставке были представлены даже такие крупные породы собак, как, например, сенбернар и ньюфаундленд. Этот ошейник в машине, мне показалось, был маловат даже для крупной овчарки. Однако сами длинные шипы уже говорили о том, что это чудовище должно быть более опасным, нежели орангутанг с головой кавказки. Хотя мне, по незнанию вопроса, казалось, что опаснее и быть ничего не может. Ну, разве что Змей Горыныч с заправленным огнеметом в каждой из трех разинутых пастей. Но это мнение субъективное, и вызвано оно скорее всего тем, что я огнеметы в руках противника не люблю. Доводилось встречаться, и скажу, что впечатление не из приятных, когда чувствуешь свою беспомощность. И потому я взял себе за правило: всякого противника следует уничтожать до того, как у него появится возможность уничтожить тебя. Не вступать в переговоры, а сразу уничтожать. А любого из зверей с конвейера НПО «Химера», если только у них есть конвейер, я склонен воспринимать именно как непосредственного противника, точно такого же зверя, с каким приходится воевать на Северном Кавказе.

– Интересно, что за собак здесь возили? – спросил капитан Ставров.

Похоже, сам себя спросил. Потому что хорошо понимал, насколько я, со своей стороны, мало подхожу для удовлетворения его любопытства.

– Думаю, что служебных, – заметил я важно только для того, чтобы поддержать разговор. – Насколько мне известно, ни болонок, ни чихуа-хуа в охране не используют. Да и ошейник такой маленькую собаку просто придавит. А шипы серьезные…

Я потрогал пальцем острие шипа маленького ошейника.

– Этот вот на твою, капитан, шею, думаю, будет как раз. Для моей будет тесноват. Но с такими шипами оба мы, и ты, и я, сразу станем более послушными, чем служебные собаки Владимира Николаевича. А они у него всегда безоговорочным послушанием отличались.

– Но служебные собаки тоже разными бывают. – Капитан, кажется, просто размышлял, чтобы размять свои мозговые извилины. – Есть сторожевые, есть «следовики», есть минеры, есть, которые наркоту ищут…

– У нас в бригаде Чукабаров занимался минерами. Хотя, помнится, и сторожевых собак для складов готовил. У нас же целая система своих складов. Да, точно, у него тогда спор возник даже с начальником службы обеспечения бригады. Подполковника кто-то со стороны проконсультировал и порекомендовал для охраны складов брать кобелей-кастратов, потому что кастрата невозможно снять с поста с помощью течкующей суки. И был поставлен вопрос. Владимира Николаевича такое предложение возмутило. Он был уверен, что даже кобель-кастрат всегда уйдет за течкующей сукой, потому что он всегда надеется, что кастрация – это временная болезнь. Как мужчина, кобель по натуре, даже став импотентом, побежит за сукой в человеческом обличье, надеясь, что его способности восстановятся. Кастрация, как и импотенция, не убирают из подсознания полового влечения. Это безусловный инстинкт всего живого. Но психологическую травму пес при самой операции по кастрации получает и перестает доверять любому человеку, вплоть до своего проводника. И всегда готов напасть. А у нас там охрана складов велась алабаями. Если алабай нападет, это гораздо серьезнее, чем нападение кавказской овчарки. Алабай быстр, как молния, и силен, как танк. Тогда спор начальника кинологической службы с начальником обеспечения вышел на уровень начальника штаба бригады. Только начальник штаба разобрался, что у начальника обеспечения дочь имеет свою ветеринарную клинику, и он хотел обеспечить ей большой заказ. Снабженец, он и в армии снабженец…

– Вы уверены, товарищ подполковник, что здесь перевозили собак? – строго, и глядя мне прямо в глаза, спросил капитан уголовного розыска.

Он хотел услышать от меня, как я понял, что-то относительно следов, обнаруженных рядом с телом возле машины. Слава богу, не с телом Владимира Николаевича, как я уже знал.

Но ответить я не успел. И хорошо, потому что сразу придумать подходящий ответ не сумел. Сначала я снял с сетки «рабицы» клок рыжевато-черной негустой шерсти, одновременно обдумывая ответ, и положил шерсть в карман вроде бы простым машинальным движением. А потом в чехле на поясе подала сигнал вызова моя трубка. Я вытащил ее, посмотрел на определитель и теперь уже номер узнал. Звонила Елизавета Николаевна.

– Извините, – сказал я капитану, – со службы кому-то понадобился.

Я отошел подальше в сторону, чтобы разговаривать без свидетелей. На стройке неподалеку работал бульдозер, и звук его двигателя мешал капитану слышать мои негромкие слова.

– Слушаю вас, Елизавета Николаевна, – отозвался я.

– Андрей Васильевич! Андрей Васильевич! – заголосила она так громко, что я испугался, как бы Чукабарова не перекричала бульдозерный двигатель.

– Я слушаю вас, – сказал я так спокойно, что мне самому зевнуть захотелось. Было бы неплохо, чтобы мое состояние и ей передалось. Но это были мечты наивного человека. Ослабить ее истеричные реакции было выше моих сил.

– Я вспомнила! Я вспомнила! – продолжала Чукабарова.

– Я душевно за вас рад.

– Это не он! Это не он!

Дурное, надо сказать, правило, каждую фразу повторять дважды. Впрочем, воспитывать Елизавету Николаевну в мои планы не входило, да и поздно уже было, наверное.

– Надеюсь, это хорошо, только я не понимаю, о чем вы говорите.

Конечно, я догадывался, о чем, вернее, о ком она говорит. Но вида не подавал.

– Это не Владимир там, в морге. Это не он!

– Почему вы так решили?

– У Владимира рука была сильно прокушена собакой. Предплечье. Сильные шрамы были. У этого… У тела… Шрамов на руке нет.

Что-то я когда-то слышал про флюиды, которые в воздухе витают. Наверное, они существуют в действительности. Эти флюиды когда-то помогли итальянскому маркизу Гильермо Маркони и русскому профессору и инженеру Александру Степановичу Попову независимо друг от друга изобрести радио. Попов испытал свой прибор на шесть месяцев раньше, чем Маркони, но Маркони, как практичный европеец, сумел запатентовать свое изобретение, и даже получил за него Нобелевскую премию. А Попов до сих пор считается изобретателем радио только в России. Мы только что разговаривали с капитаном уголовного розыска о том, как собака грызла предплечье отставного капитана Чукабарова, и почти одновременно об этом же на другом конце города вспомнила Елизавета Николаевна Чукабарова. Но нам с капитаном мои воспоминания дивидендов не принесли, а она, осматривавшая тело погибшего на предмет опознания, только сейчас вспомнила о заметных шрамах на руке брата.

– И что вы хотите сказать мне? – спросил я негромко.

Бульдозер не мешал ей меня слышать.

– Это не он. Это не тело Владимира.

– Я знаю. Но вы пока никому об этом не говорите. Очень вас прошу. Иначе и у вас, и у всех нас, и, в первую очередь, у Владимира Николаевича могут быть большие сложности, легко переходящие в неприятности с угрозой для жизни. Вполне реальной угрозой, потому что те люди, которые за ним охотятся, ни перед чем не остановятся. Очень вас прошу вести себя благоразумно. И вообще, постарайтесь взять отпуск, что ли, и никому на глаза не показывайтесь. Просто изображайте убитого горем человека. Это все, что от вас требуется.

– Я поняла. Я постараюсь.

– Елизавета Николаевна… От вас сейчас многое зависит. Хотите спасти брата, затаитесь и никому ничего не говорите. Никому вида не показывайте, будто вы что-то знаете. Иначе и вас, и Владимира Николаевича могут убить.

– А вас?

– И меня, наверное. Но меня убить сложно. А вас достаточно просто. Потому и будьте осторожны. Настоятельно вам рекомендую.

– Господи, да что же это происходит… – запричитала она, выходя на новый, слегка иной тон разговора, но проходящий по параллельной орбите.

– До свидания… – прервал я готовую, кажется, вырваться новую порцию стенаний.

И вернулся к капитану.

– На службу требуют? – спросил Ставров.

– Нет. Я в отпуске. Просто товарищи интересуются, когда меня навестить можно. Вчера одна группа отпускников навещала. До сих пор голова слегка побаливает. Сегодня другая приедет. Без комбата, они считают, компания не компания. Я с этим соглашусь.

– Голову можно подлечить. У меня в сейфе лекарство стоит. Непочатое…

– Спасибо. Я за рулем не употребляю. Но в кабинет к вам, с вашего разрешения, я хотел бы вернуться. Это касательно вашего вопроса о том, кого перевозили в машине. Мне Елизавета Николаевна говорила про фотографии каких-то следов, которые вы ей показывали. Можно и мне хоть одним глазком глянуть?

Капитан Ставров посмотрел на часы.

– Пока следователь не забрал материалы, почему бы не глянуть. Пойдемте…

Он с силой хлопнул дверцей «уазика», закрывая багажник. Нажал на пульте кнопку управления центральным замком и первым пошел к выходу из двора. Как раз открылись ворота, чтобы запустить полицейскую машину, и мы покинули двор, минуя КПП…

* * *

Фотографии были крупные, распечатанные, как я понял, на фотопринтере. Шесть штук, и на каждом разный след. Хотя, как было понятно, следы одного существа. Следы на снимках были сильно увеличены, но так их рассмотреть было даже легче. На одном из снимков для сохранения пропорций, как делают обычно фотографы следственных бригад, положена линейка с ясными сантиметровыми делениями. Таким образом, размер обуви для этого существа определить было несложно.

– Я по собачьим следам не самый крупный специалист. Но сегодня вечером в компании других офицеров спецназа ко мне приедет в гости человек, который заменил Владимира Николаевича Чукабарова на должности начальника кинологической службы. Он в собачьих следах толк знает и может по следу даже породу определить. Хорошо было бы мне иметь по экземпляру каждого снимка. Это возможно?

Ставров опять посмотрел на часы и улыбнулся. Улыбка у него хорошая. Слегка простодушная и без ехидства. У меня люди с такой улыбкой всегда симпатию вызывают.

– Я попрошу, чтобы для следователя еще один экземпляр распечатали. Эти можете забрать. Как, головную боль убрать желания нет? – Он показал на свой сейф.

– Спасибо. Я и так переживу.

Я стал прощаться.

На улице около моей машины стоял еще один полицейский, немолодой старший лейтенант с затуманенным мутным взором. Рассматривал большие колеса моего компактного внедорожника, главную внешнюю особенность машины. Не каждая из достаточно небольших машин использует тридцатичетырехдюймовые по высоте экстремальные колеса «Simex Jungle». Да и вообще для этой машины полагаются стандартные семнадцатидюймовые. Мои нынешние колеса просто не поместились бы в машине, не проведи я лифтование подвески. Правда, «семнадцатые» диски при этом пришлось поменять на «пятнадцатые», но дело того стоило. Обошлось это в копеечку, зато теперь я не знаю проблем ни с дорогами, ни с бездорожьем. Но я вообще-то не люблю, когда мою машину пристально рассматривают. И потому я дружелюбия не проявил, отключил сигнализацию и сел на свое водительское место. Полицейский подошел.

– Как колеса, товарищ подполковник, сильно по асфальту шумят?

– Терпеть можно, если не гнать на максималке, – к посторонним разговорам с незнакомыми людьми, тем более полицейскими, я склонен не был, и потому дверцу за собой захлопнул и сразу завел двигатель.

Полицейский сделал какой-то знак, словно еще что-то спросить хотел. Пришлось опустить стекло, чтобы не показаться армейским хамом.

– И сколько в вашей технике лошадей? Такие колеса тоже еще потаскать надо.

– С утра двести восемьдесят шесть было.

– Ого… Аппетит, наверное, у такого зверя хороший…

С этим трудно было не согласиться.

– Не то слово… В среднем на сотню литров под тринадцать выходит. Если только по городу ездить, то за семнадцать выкатывает. А если в пробках торчать, то можно не смотреть, чтобы не пугаться… Жалованья едва-едва на бензин хватает.

– Я видел, товарищ подполковник, вы с капитаном Ставровым беседовали, – внезапно старший лейтенант перешел на другую тему и почему-то заговорил шипящим шепотом.

– Беседовал.

Мне скрывать, в принципе, было нечего.

– Это по поводу того дела?

– Какого дела?

– Ну, насчет Чупакабры…

– Чупакабры? – не понял я, потому что Чупакаброй звали отставного капитана Чукабарова только у нас в бригаде. В городе этой клички знать не должны.

– Дело НПО «Химера»… – пояснил старший лейтенант.

– А какое отношение это дело имеет к Чупакабре?

– В народе говорят, Чупакабра на своего дрессировщика напала. Да и у нас в райотделе все так и говорят – «дело о Чупакабре»…

– Понятно. Да. Я по поводу этого дела. А что вам не нравится?

– Вы, говорят, друг убитого?

Однако мне понравилось, с какой скоростью слухи распространяются по городу и по райотделу. Другом убитого меня назвала Елизавета Николаевна, когда представляла капитану и другому старшему лейтенанту, пришедшим дверь квартиры опечатывать. Всего несколько часов прошло, а об этом уже знают совершенно мне незнакомые сотрудники райотдела.

– Я тоже такое слышал. А что вас вообще-то интересует, товарищ старший лейтенант? – спросил я холодно.

– Ничего. Просто я предупредить хотел.

– О чем?

– Осторожнее со Ставровым. Он к нам пришел как раз из этой «Химеры» и будет их всеми способами защищать. Он в любом разговоре всегда на их стороне.

– И что, про НПО «Химера» много говорят?

– Много говорят. Но мало хорошего.

– А что говорят конкретно?

– Народ считает, что там для военных целей вурдалаков создают.

– И давно так говорят?

– Много лет. Почти каждый год что-то такое случается с этой «Химерой», что разговоры про них ползут. Если не с самой «Химерой», то с простыми людьми случается. Какие-то странные случаи гибели, жуткие случаи, но дела закрываются нераскрытыми. Сверху, похоже, команда приходит. И закрывают.

– Спасибо, старший лейтенант. Я в городе только наездами бываю, и потому местные слухи меня почти не задевают. А почему вы ко мне подошли?

Старший лейтенант улыбнулся одними мутными глазами.

– Я срочную службу в спецназе ГРУ проходил. Правда, мы только потом узнали, что это спецназ ГРУ был. Тогда считали, что в десантуре.

– Где служили?

– Афган. Кабульская рота.

– Примите уважение. Еще раз спасибо…

Я через дверцу пожал руку старшему лейтенанту и медленно выехал с площадки перед райотделом полиции. Интересно, сколько этому старлею лет? Если он служил в прославленной кабульской роте, значит, прошел Афган и, конечно, уже не молод. Внешность у него очень неопределенная. Не сообразишь сразу. Звание у полицейских тоже о возрасте не всегда говорит точно. У них люди и на пенсию могут старлеями уйти. Наверное, и этому уже скоро на пенсию. Но интересно было за один день нечаянно встретить двух бывших спецназовцев, капитана и старшего лейтенанта, одного вполне успешного сотрудника уголовного розыска, служившего в спецназе ВДВ, другого – даже спецназовца ГРУ, которые сейчас служат в одном районном отделе полиции. Причем старший лейтенант, похоже, не очень уважительно относится к капитану. Но если Ставров и вправду раньше работал в НПО «Химера», то с ним следует быть осторожнее. Впрочем, я и без того лишнего никому ничего не говорил. Ни капитану Ставрову, ни кому-то другому. Сработала привычка военного разведчика – не говорить лишнего и делиться оперативной информацией только тогда, когда она может быть полезна другому человеку. Не может быть полезна, ни к чему его загружать.

* * *

Днем ездить по городским улицам было спокойнее, чем утром и вечером, когда люди или на работу, или с работы едут. Причем едут те, кто вообще времени на колесах проводит мало, и потому чувствует себя на дороге не вполне уверенно, что чревато для других участников дорожного движения определенными неприятностями. Тем более когда дорога скользкая и снег не везде вычищен, то есть проезжая часть значительно сужается, и не видна разметка. Но если люди покупают недешевые иномарки, они считают, что эксплуатировать их нужно в любом случае, и гордо держатся за рулем, не имея своих способностей к вождению, демонстрируют возможности автомобилей. Днем этих аховых водил нет или, по крайней мере, не так много. И потому до дома я добрался быстро. Единственная задержка была в том, что я заглянул по пути в компьютерный салон и приобрел себе внешний жесткий диск, чтобы скопировать какие-то файлы с компьютера Чукабарова на него, а не в свой компьютер. А внешний жесткий диск, на случай, если кто-то попытается проверить мой компьютер в мое отсутствие, я всегда могу носить с собой в кармане, что не могу позволить себе по понятным причинам по отношению к своему домашнему компьютеру. Вес такой техники меня не смутил бы, поскольку человек я не слабый, но вот настолько крупных карманов, чтобы туда уместился компьютерный блок, у меня не было.

До дома добрался благополучно, никого не задавив устрашающими колесами своего «Ренглера», и в меня по случайности никто не въехал. Перед тем как открыть дверь и войти, я, конечно, проверил на двери «контрольку» и убедился, что никто в мое отсутствие мою квартиру не посещал. Или они не добрались еще, или они не располагают против меня никакой информацией. Не знают, что я начинаю собирать информацию о них. Вообще-то я был готов к тому, что меня «навестят». Но если еще не навестили, значит, я работаю, что называется, первым номером и им придется меня догонять, что само по себе не просто. И хорошо, что я так аккуратно вел себя с капитаном уголовного розыска. Если он в действительности связан с НПО «Химера», то он пока, согласно моим понятиям, дает майору Лукьянцу успокаивающую информацию. Я спокоен, как сонный слон, я никого не обвиняю, поскольку обвинять мне некого и не в чем, я не имею концов, за которые можно ухватиться, чтобы потянуть и вытащить на свет так необходимую мне информацию. В данной ситуации, когда я предупрежден, капитанские донесения должны играть мне на руку. Наверное, и играют. Пусть именно так они и думают и пока спокойно дремлют, сами уподобляясь слонам. Именно – пока. Пока я до них не добрался. А добраться я обещаю…

Только сняв верхнюю одежду, еще до того, как заварил чай, чтобы не терять время, я позвонил капитану Лаврушкину.

Капитан оказался дома.

– Павел Петрович, рад тебя услышать живым и здоровым. Голос у тебя вроде бы бодрый. Пересветов беспокоит. Дело есть важное. Твое присутствие требуется. Как вчера, нормально до дома добрался?

– Все в порядке, товарищ подполковник. Я же не пью много. А что от меня требуется?

Капитан понял, что я не приглашаю его продолжить вчерашний вечер, потому что знал мое негативное отношение к частой и, уж тем паче, к систематической выпивке. Выпили, отметили начало отпуска, и хватит, друзья дорогие. Много – вредно. Продолжение – дорога к запою. Пусть не в этот раз получится, но дорога известна и когда-нибудь будет пройдена. Потому лучше не продолжать. Не где-нибудь, в спецназе служим. Это особая ответственность. Это все вопреки тому, что я говорил капитану уголовного розыска. Но ему полезно откушать порцию «дезы».

– Необходимо два вопроса разрешить. Во-первых, требуется грамотный кинолог, во-вторых, сапер. Все по твоему профилю. Приезжай!

– По второму вопросу. Инструменты какие-то брать?

– Да. Есть ловушка, которую ты знаешь. Так мне сказали. Нужно обезвредить.

– В городе?

– В моей квартире.

– Еду.

Добираться до меня Лаврушкину, конечно, не близко, живет он в частном доме в пригородном поселке, и в благоустроенную квартиру переселяться не намерен, поскольку частные владения позволяют ему держать несколько собственных собак. Служебных капитану для полного счастья не хватает. Но он сегодня, судя по всему, может себе позволить сесть за руль. Значит, в дневное время вполне способен минут через тридцать– сорок пожаловать ко мне.

Я эти тридцать-сорок минут решил использовать с пользой. Во-первых, поставил разогреваться свой обед, во-вторых, со своего родного компьютера вышел в Интернет и по «поиску» попытался найти хоть какие-то данные про НПО «Химера». Готов признать, что меня постоянно тянуло, и даже тогда, когда я домой ехал, думал за рулем о том, чтобы включить как можно скорее ноутбук Владимира Николаевича и поинтересоваться другими химерами производства, как я понял, пресловутого НПО. Но я умышленно себя сдерживал. Ко всякому делу следует подходить, соблюдая определенный порядок.

Интернет, к сожалению, не принес мне ни одной ссылки на НПО «Химера» в нашем городе. Ни сайта своего они не имеют, ни электронной почты. Хотя, наверное, и то и другое есть, только маскируется иными категориями названий. Специально, чтобы их не могли просто так найти. Разве что, по счастливой случайности. Но это мое предположение, и оно может быть как верным, так и не верным. Далеко не все службы и фирмы в нашей стране имеют желание афишировать свою деятельность. Взять к примеру наше ГРУ. Единственная силовая структура в стране, не имеющая своего пресс-центра. Даже в ЦРУ есть пресс-центр, и целый отдел работает над улучшением имиджа этой одиозной организации. Но наше командование считает рекламу своей деятельности излишней. Нет рекламы, нет вопросов. А бывшие и настоящие «почтовые ящики» тем более не желают, чтобы о них хоть что-то было известно. Это вполне понятно и, наверное, справедливо, потому что все знать обо всем вредно в принципе. Голова может не в ту сторону «поехать».

Однако, Интернет все же предложил мне полюбопытствовать совершенно другим НПО «Химера». Причем еще советского, так сказать, производства. Я кликнул мышкой по строке адреса, попал на неизвестный мне украинский форум и стал читать посты участников. И только тогда понял, откуда растут ноги у НПО в нашем городе. Хотя, точнее будет сказать, не понял, а предположил. Форум, на который я вышел, изобиловал украинской националистической символикой, и все разговоры там велись, естественно, на украинском языке, который я не знал и изучать никогда не намеревался. Некоторые слова, к стыду своему признаюсь, я даже перевести на русский не мог, хотя они, конечно же, в первооснове своей сродни русским словам. Тем не менее общий смысл всех, практически постов был понятен. Форумчане, наверное, сплошь националисты и русофобы, отчаянно обвиняли Советский Союз, не стесняясь нецензурных выражений. Впрочем, на многих форумах это в порядке вещей. Это я понимаю, что о покойниках говорят или хорошо, или вообще не говорят, но авторы постов этого не понимали. Но меня интересовала суть их разговоров, а суть сводилась к следующему. Когда-то давным-давно, еще по приказу Сталина, на территории Украины была построена лаборатория по изучению, как предполагают современные исследователи вопроса, искусственно вызванных мутационных процессов на различных видах животных, и предпринималась первая попытка целенаправленно воздействовать на эти самые мутационные процессы. Толчком к открытию лаборатории, видимо, послужила атомная бомбардировка Японии американцами. Советских спецов интересовали возможные последствия. Главным оружием воздействия на мутационные процессы живых организмов считалась тогда только радиация, поскольку генетика в те времена была в загоне, а понятия ученых о строении ДНК ограничивались знанием того, что такое хромосома. Об успехах или неуспехах в деятельности лаборатории никто из форумчан не знал. Знали только, что в более поздние годы советской власти, уже через много лет после смерти Сталина, лаборатория была переименована в научно-производственное объединение «Химера», наверное, для маскировки, поскольку промышленным производством деятельность ученых назвать было трудно, и переехала из Львовской области, где первоначально базировалась, в окрестности города Припять. То есть на нынешнюю территорию отчуждения, возникшую после аварии на Чернобыльской атомной электростанции. В момент самой аварии сотрудники НПО «Химера» были спешно вывезены руководством на территорию России. А все хозяйство, лаборатории и испытательные стенды вместе с большим количеством представителей животного мира, занятого в лабораторных исследованиях, было просто брошено на произвол судьбы. Однако вскоре, когда на самой АЭС начались работы по дезактивации аварийного реактора, неизвестно откуда прибыла некая государственная экспедиция. Часть оборудования была демонтирована, часть животных вывезена, а все остальное было попросту уничтожено. Но всех животных уничтожить не удалось, потому что брошенные на какое-то время без человеческого присмотра животные не хотели умирать от голода, смогли освободиться из клеток самостоятельно и покинуть пределы НПО. Форумчане говорили, что тогда же, чтобы ликвидировать следы деятельности НПО «Химера», военными была устроена большая охота. И каких-то отдельных животных тогда же, по горячим следам, удалось уничтожить. Для этой охоты со всей Советской армии собирали солдат-сибиряков, большей частью представителей малых народов, которые выросли в семьях профессиональных охотников и сами имели навыки профессиональной охоты и выслеживания дичи. Более того, в форуме принял участие и один из таких бывших военных, отставной офицер, выступающий по ником «Тарас Бульба», который утверждал, что никогда не видел в жизни ни до, ни после этого таких монстров, как те, которых им удалось убить, в том числе и почти сказочных трехглавых змеев. Но убили только около трети сбежавших животных. Остальные так и остались на свободе, и вели там, в зоне отчуждения, какую-то свою жизнь, при этом, в большинстве своем, не покидая саму зону. И только отдельные виды смогли приспособиться к жизни без радиации, и стали мигрировать по разным уголкам. Говорили, что этих «неизвестных» официальной науке животных встречали в разных местах Украины, Белоруссии, Польши и России. Чаще других встречался вид, который в обиходе называют Чупакаброй. Чем в настоящее время занимаются ученые, работавшие раньше в Припяти, форумчане, естественно, не знали. Но мне показалось, что я имею право предположить это с высокой долей вероятности…