Текст книги "Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия"

Автор книги: Сергей Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава IX
Рюрик призванный. Начало империи русов

Гражданская война в северной конфедерации

В 859 г. чудь, славяне, меря, весь и кривичи были завоеваны и платили дань варягам «из заморья». Три года они готовились к реваншу и, наконец, прогнали оккупантов. Победить варягов им помогло создание славяно-финской коалиции, которую для удобства я буду называть «северной конфедерацией», а ее членов «конфедератами».

Когда варяги были изгнаны, конфедераты перессорились между собой и вступили в длительную полосу военной конфронтации. Как сказано в «Повести», «и не было в них правды, и встал род на род»¹⁹⁰.

В этой гражданской по своему характеру войне довольно легко угадывается стремление ильменских славян к первенству среди конфедератов и их желание подчинить себе местных союзников. Чудь, меря, весь и кривичи оказали новгородцам сопротивление, и разорительная война затягивалась.

В какой-то момент стороны приняли два важных решения.

В соответствии с первым, они заключили перемирие и начали обсуждать пути прекращения конфликта. Переговоры затягивались, и тогда было принято второе решение, последствия которого перевернули всю дальнейшую историю конфедератов и не только их одних.

Переговорщики пошли на компромисс и решили пригласить для управления разваливающимся политическим союзом специалиста из-за границы – того самого Рюрика, что вскоре создаст основу древнерусской империи и запустит механизм русской экспансии.

Согласно некоторым догадкам, идея с его призванием целиком принадлежала новгородскому князю Гостомыслу, который действовал на основании родственных предпочтений.

Годлав – зять Гостомысла. «Родственная» концепция призвания, или Рорик Ютландский

«Родственную» версию призвания руси наиболее подробно изложил в своей книге «Славяне и русы: очерки по истории этногенеза (IV–IX вв.)» российский историк Е.В. Кузнецов. Согласно его интерпретации событий, произошедших в 862 г., средняя дочь новгородского князя Гостомысла по имени Умила была замужем за знатным варягом. И вот незадолго до своей смерти Гостомысл повелел пригласить на новгородское княжение одного из ее сыновей. Варяга – мужа Умилы – звали Годлавом, и почитался он князем «ободритов» или «ререгов». Его сыном, в свою очередь, был Рюрик (Рорик или Рерик).

По мнению Е.В. Кузнецова, немецкое написание «ререги» в славянской транскрипции должно произноситься как «рароги». В свою очередь, «рарог» – это западно-славянский диалект имени «Сварог». Сварогом, как мы знаем, звался верховный бог славян.

Таким образом, согласно излагаемой версии призвания, летописный Рюрик оказывается не только внуком Гостомысла, но и носителем имени верховного славянского божества. По-видимому, этот человек обладал кроме громкого имени значительной властью, так как смог организовать доставку большого войска из одной страны в другую.

Здесь у Е.В. Кузнецова логично появляются умелые мореплаватели «руги» или «русы», жившие на границе с ободритами. Рюрик нанял их флот для транспортировки своей дружины и пригласил принять участие в походе. «Охотников» оказалось так много, что экспедиция не только получила название русской, но и стала ею по преимуществу, если понимать слова «Повести» дословно («взяли с собой Русь всю и пришли…»)¹⁹¹.

По другой версии¹⁹² – не менее интригующей и в той же степени гипотетичной, – под именем легендарного Рюрика скрывается Рорик (Рерик) Ютландский, достаточно хорошо известный деятель середины IX в., человек тщеславный, активный, много воевавший и, к тому же, недавно лишившийся своих земельных владений во Фризии.

Гостомысл, конечно, не стал бы звать на славянский трон подозрительного датского конунга. А вот совет конфедерации, погрязший в безуспешных спорах, пожалуй, мог бы на это решиться.

Призванный

Рюрик, которому предстояло вернуться на землю предков (если только он действительно был славянином), должен был хорошенько подумать о своих приоритетах.

Послы Гостомысла, скорее всего, объяснили избраннику сложность обстановки и свое конечное предложение должны были сформулировать так, как оно прозвучало в летописи: «Да поидите княжить и володети нами».

Княжить и владеть!

Мысленно Рюрик мог сделать упор на вторую часть этой формулы, фактически разрешавшей ему узурпировать власть над конфедератами.

И вот с «дружиной многой и предивной»¹⁹³ Рюрик прибывает в Приильменье. Вместе с ним плывут его братья Синеус и Трувор. Есть мнение, что их имена – простая ошибка перевода¹⁹⁴. Однако и без братьев Рюрику было на кого опереться. Его окружали представители знатных русских родов и большая, хорошо вооруженная армия наемников, способная навести порядок между враждующими конфедератами.

Ладога, измена Рюрика и крах конфедерации

Когда в 862 г. от Рождества Христова Рюрик впервые появился на севере, своей столицей он выбрал Старую Ладогу¹⁹⁵, а не Новгород, в котором доживал последние дни умирающий Гостомысл. И к этому у него были веские причины.

Ладога, она же Альдейгьюборга, являвшаяся тогда фактической столицей Северного края, была построена в середине VIII в. скандинавами с острова Готланд. Затем Ладога как минимум дважды переходила из рук в руки: в 760-е гг. ее завоевали славяне, а в 830-е гг. – варяги¹⁹⁶.

Однако кому бы ни принадлежал этот город, все обладатели ценили его как важный торгово-ремесленный центр. К моменту вокняжения в Ладоге Рюрика там уже сформировался, говоря научным языком, этно-социальный субстрат жителей со значительной долей скандинавского элемента, перемешанного с местными народами финской, балтской и славянской крови.

Торговые нити связывали Ладогу с рынками Азии и Северной Европы. Основной статьей ладожской торговли была пушнина. Городские ремесленники научились производить глазчатые бусы, на которые выменивали у аборигенов драгоценную «скору».

По отношению к местным жителям Ладога долгое время выступала в той же роли, что Гнёздовское городище играло в отношении смоленских кривичей. Ладожские варяги уничтожили все поселки финно-угров на сто верст в округе и продали в рабство их жителей¹⁹⁷. Лишь со временем между варяго-русским городом и финской деревней установилось подобие хрупкого мира.

Сдается мне, что европеец Рюрик, выбирая Ладогу своей столицей, хотел оказаться в более или менее привычной для себя культурной среде. Все эти северные конфедераты, призвавшие его на службу, были для него чужими людьми.

Рюрик и не думал вступать с ними в политический диалог.

В своем уме он держал совсем другой план действий, который в корне противоречил расчетам ильменских славян и их союзников по несчастью.

Рюрик с поразительной быстротой осуществил «русскую контрреволюцию». В самое короткое время он подчинил себе финское Белозерье на северо-востоке конфедерации, славянский Изборск и варяжский Полоцк на ее западе, а также захватил власть над верхнеокской мерей и муромой.

Опираясь на княжеское происхождение, договор о призвании и большую армию, Рюрик добился огромных успехов: он простер свою легитимность на тысячу километров с запада на восток и на пятьсот километров с севера на юг. Всего за несколько лет русский князь создал новое государство – северную русскую империю.

Под овечьей шкурой европеизированного принца прятался прагматичный диктатор. Рюрик силой насаждал повсюду единоличную власть и ломал хрупкие конфедеративные устои, зарождавшиеся в славяно-финской среде.

Для этого он раздавал «грады племенем своим и мужем: овому Полтеск, иному Ростов, иному же Белоозеро»¹⁹⁸. За семнадцать лет авторитарного господства он сумел консолидировать вокруг себя русов, различные отделения славян, финно-угров и, видимо, остатки балтов, обитавших вокруг Изборска.

Ярослав Мудрый в завещании писал, что его отцы и деды русскую землю «добыли <…> трудом своим великим» (курсив мой. – С.М.)¹⁹⁹. Славянская земля воспринималась потомками Рюрика как добыча княжеского рода, а ее первым завоевателем был Рюрик.

Из Ладоги он переместил столицу в Новгород, куда перебрался сам и перевел свою дружину. По сравнению с Ладогой Новгород являлся молодым городом, в котором крепли вечевые принципы самоуправления. Новгородцы не признавали княжеской власти и встретили Рюрика с большой прохладой. Не случайно, что местом своего обитания он выбрал укрепление (Рюриково городище) в сторонке от города.

Рюрик пытался задавить новгородскую вольность административными мерами. Он также стремился лично контролировать новгородские провинции. Глухим отголоском острой социальной борьбы, вызванной приходом Рюрика, является рассказ позднейшей Никоновской летописи о двух события IX века.

Первое относится к 864 г., когда Рюрик после смерти братьев Синеуса и Трувора впервые появился в Новгороде. Не прошло и нескольких месяцев, как против него вспыхнуло восстание. «Того же лета, – говорится в Никоновской летописи, – оскорбишася Новгородцы, глаголюще: “яко быти нам рабом, и много зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его”. Того же лета уби Рюрик Вадима храбраго, и иных многих изби Новгородцев съветников его»²⁰⁰.

Привыкшая к сильной власти Ладога, видимо, терпела авторитаризм русского правления, Новгород же сразу показал русам независимый характер.

Второе сообщение датировано 867 г. и логически вытекает из первого. В этом году от Рюрика в Киев ушло «много Новгородских мужей»²⁰¹. Летопись использует глагол «избежаша», говорящий сам за себя: в Киев к Аскольду и Диру тайно переметнулись уцелевшие после репрессий сторонники новгородской вольности.

Даже если считать этот фрагмент летописи литературной вставкой (в ранних списках информация о Вадиме храбром отсутствует), все равно к Рюрику остаются вопросы. Если через толщу веков к московским книжникам просочились, пусть даже искаженные, сведения о его конфликте с новгородцами, значит, что-то подобное случилось на самом деле. Придумывать историю древнейших времен летописцам XVI в. было не с руки.

Память народа зафиксировала политический кризис в древнем Новгороде, причиной которого являлись авторитарные действия Рюрика и его варяго-русских дружин.

Олег Вещий начинает и выигрывает войну севера с югом

Смерть Рюрика, последовавшая в 879 г., наверное, могла привести к краху и полному распаду его искусственно созданную империю. Мировая история наполнена подобными примерами. Русы, как мы уже знаем, не были в то время едины, а северные конфедераты мечтали избавиться от их господства.

Многое зависело от фигуры преемника Рюрика, а точнее от того, кто станет регентом при малолетнем принце Игоре. «Повесть временных лет» утверждает, что Рюрик лично выбрал на эту должность близкого родственника и своего сподвижника Олега²⁰².

По сведениям В.Н. Татищева, Олег приходился родным братом жены Рюрика Ефандии Урманской, а Игорю, следовательно, доводился дядей.

Мы уже сталкивались с Олегом на страницах этой книги и знаем, что он был человеком, способным выигрывать трудные партии. Больше всего в жизни он ценил приключения и военные битвы, однако при необходимости умел создавать и укреплять империи.

Приняв в свои руки бразды правления Новгородом, Олег задумал расширить границы северорусской державы, созданной Рюриком, и присоединить к ней земли по течению Днепра. Без промедления он взялся готовить большую войну. Будучи по природе воителем, Олег продолжил имперскую политику Рюрика с невиданным размахом. Его главной целью стали города на торговом пути «из варяг в греки». Ну, а в самых смелых мечтах Олег, пожалуй, мнил себя властителем Царьграда.

Первым делом Олег усмирил волнения бывших конфедератов, вызванные смертью Рюрика. Затем он начал собирать огромное войско. Из-за моря по его приглашению прибыли дополнительные отряды варягов.

Как человек, знакомый с превратностями войны, Олег позаботился о том, чтобы создать крупный перевес сил над противником. На решение этой задачи ушло примерно три года, и в 882 г., когда вся северная сторона собралась под знаменем Олега, «северяне» двинулись покорять южные «штаты» будущей Киевской Руси.

«Повесть» содержит краткий отчет о войне севера с югом, а точнее, о ходе грандиозного завоевания русами новых провинций даннической империи. Первой целью северян стал Смоленск, а точнее Гнёздовское городище, населенное варягами.

Любопытно, что в войске Олега находились смоленские кривичи²⁰³, заинтересованные в разгроме и уничтожении Гнёздова.

Победив смоленских варягов, Олег посадил управлять ими своих мужей, а сам спустился с войском вниз по Днепру и захватил хорошо укрепленный город Любеч, также назначив в нем русскую администрацию.

Киев, если верить летописи, был взят Олегом хитростью. Это спасло горожан от штурма, разорения и массовой гибели. Согласно летописанию, при овладении городом погибло всего два человека. Это были киевские князья Аскольд и Дир²⁰⁴.

После их трагической смерти Аскольдова русь по праву победителя и по общему родству русов между собой должна была перейти на службу к Олегу. Поскольку источники не сообщают о волнениях или казнях в Киеве после его захвата, видимо, так и произошло. Власть в Киеве на целые столетия укрепилась за князьями Рюрикова дома, а сам город стал центром их вотчины, которую они гордо называли «Русской землей».

По словам А.Н. Насонова, «Русская земля» в первое время ограничивалась территорией в два-три однодневных перехода от Киева. В этих границах она существовала до начала XI века.

Очень важно понимать, что для русских князей киевская земля была вотчиной, т. е. частным семейным владением²⁰⁵. Одновременно под их контролем находилась так называемая «внешняя Русь» с ее колоссальными территориями, разными народами и неисчерпаемыми ресурсами.

В переводе на имперский язык это означало, что Киев с его пригородами был метрополией, а остальные земли – колониями варяго-русов.

Приказав убить Аскольда и Дира, Олег совершил первое политическое убийство на Руси. По его представлениям, все было в рамках закона. «Вы, – говорил Олег обреченному Аскольду и Диру, – не рода княжеского, а настоящий князь вот он», и указывал на малолетнего принца Игоря Рюриковича²⁰⁶. «Голубая» кровь Игоря была индульгенцией за любое политическое преступление. Олег принес Аскольда и Дира в жертву новому принципу субординации власти внутри русского сообщества. С этого момента только Рюриковичи имели право управлять империей русов.

Киев при варяжской династии

При новой варяго-русской власти Киев сильно изменился. Наибольшие перемены коснулись городского населения. Уже при князе Аскольде русь доминировала в его составе. При Олеге концентрация варяго-русов в Киеве значительно возросла. Киевские славяне, как писал В.О. Ключевский, постепенно «оваряжились»²⁰⁷.

Одновременно из окрестностей русской столицы стало исчезать аборигенное население, выдавленное или истребленное русами. Их место занимали новые жильцы. Многие из них оказались в вотчине русских князей не по доброй воле, а были куплены или захвачены в плен.

Другую часть обновляющейся Киевщины составляли беглые рабы. В «Хронике» Титмара Мерзебургского приведено описание войны 1018 г. между поляками и русью. Со слов немецких наемников короля Болеслава автор «Хроники» записал, что захваченный ими Киев и «весь этот край» были пристанищем «спасающихся бегством рабов, стекающихся сюда со всех сторон». Также в большом количестве город был населен «стремительными данами»²⁰⁸. Согласно Титмару, в 1017 г. Ярослав захватил Берестья и увел всех его жителей в плен²⁰⁹. Скорее всего, он поселил их в своей киевской вотчине.

Кстати, в «Хронике» Титмара говорится о колоссальном богатстве русских князей. В Киеве Болеславу были выданы их «немыслимые сокровища»: многое он раздал солдатам и еще больше отправил в Польшу²¹⁰.

Начало русской вотчины

Болеслав был не единственным иностранцем, которому довелось увидеть несметные сокровища киевских князей и воспользоваться их достоянием. Анонимный автор хроники «Деяния венгров» рассказывает, как венгерский князь Альмош напал на Киев во время перехода в Паннонию, состоявшегося, по некоторым оценкам, около 889 г.²¹¹, а по хронологии «Повести» – в 898 году²¹².

Альмош вынудил русов выплатить ему контрибуцию, в состав которой вошло 10 тысяч марок, тысяча лошадей с разукрашенными седлами и удилами, сто половецких мальчиков, сорок верблюдов для перевозки грузов, множество мехов ласки, белки и многие другие дары. От Владимира на Волыни венгры получили в подарок «две тысячи марок серебра, сто марок чистого золота с бесчисленными мехами и покрывалами, а также триста лошадей с седлами и удилами, двадцать пять верблюдов и тысячу волов для перевозки грузов и другие неисчислимые дары». Свои подарки преподнес венграм и князь города Галича, в котором они останавливались на своем пути.

Когда орды Альмоша, наконец, двинулись в Паннонию, дорогу через лес для них расчищали 3 тысячи галицких крестьян. Князь Галича предоставил венграм продовольствие и другие необходимые вещи «и снабдил для пропитания домашними животными в огромном количестве»²¹³.

Обладая таким богатством, русские князья все больше вживались в роль правящего семейства империи. Для грандиозной инсценировки под названием «Киевская Русь», которую они вознамерились поставить, им требовались полноценные декорации и многочисленные статисты. Какими великими князьями были бы Рюриковичи без каменных дворцов, крепостных стен, многочисленной челяди, смердов, пашущих для них землю и производящих продовольствие, ловчих, сокольников, кузнецов, ювелиров, ткачей, каменщиков, то есть десятков тысяч людей, без которых вся постановка не могла бы прийти в движение?

Русские князья охотно насыщали свои домены новыми жителями. Как только Рюриковичи и их ближний круг окончательно «сели» на землю, им потребовалась дружественная среда обитания, место, где князья, окруженные недружелюбным славянским населением, могли чувствовать себя относительно спокойно.

С этой целью русы сначала захватили Киевское княжество, а потом провели его «внутреннюю реколонизацию», частично заменив свободное славянское население на класс зависимых людей. В Киевщине методика «демографического замещения» приняла большой размах. Уже Олег начал «ставить» вокруг днепровской столицы новые города²¹⁴ и населять их перемещенным элементом.

Параллельно, в сознании Рюриковичей постепенно формировалось представление о том, что вся Киевская («Русская») земля – их собственность, которой можно распоряжаться по личному усмотрению.

Подобное представление о землях, отнятых русами у славян, распространялось и на территорию «внешней Руси».

Присоединив к себе очередное славянское протогосударство, Рюриковичи превращали его столицу в центр провинциального управления. Лучшие земли в округе они забирали себе, застраивали их княжескими городами²¹⁵, заселяли деревни пленными, холопами и рабами.

Начиная с Ярослава Мудрого, заселение пустующих земель княжеского домена из увлечения превращается в тенденцию. Целые города переселяются с места на место в угоду княжеским интересам. Одним из примеров является случай, когда князь Ярополк Владимирович насильно заселил жителями Друцка Переяславское княжество²¹⁶.

Лишь на границах со степью переселенческая тактика Рюриковичей менялась. На этом ответственном участке нужны были не рабы, а пограничные отряды. Здесь русы превращались в дипломатов и иногда добивались успеха. Ярослав Мудрый, например, уговорил поселиться в долине пограничной со степью реки Роси берендеев, торков и печенегов, чтобы прикрыть ими уязвимый Киев.

Часть третья
Расцвет

Глава X
Русо-славянские войны IX–X веков. Славяне теряют самостоятельность

В конце IX – Х в. русская экспансионистская машина с центром в Киеве работала с высоким КПД.

После того, как Олег укрепился на Днепре, он первым делом позаботился о том, чтобы северные «союзники» Русского Дома – кривичи, весь, меря и новгородские варяги – хранили ему верность. Северяне помогли Олегу завоевать Киев и за это получили особую льготу. Князь установил для них регулярную дань («оустави дани»), но разрешил Новгороду, как бывшей столице конфедератов, самому собирать деньги для отправки в Киев. Подобный порядок действовал до 1054 года. Денежная рента Киева составляла триста серебряных гривен в год²¹⁷. Недавние союзники и бывшие конфедераты – новгородцы – были обложены данью, однако в остальном получили широкую свободу действий.

Это был редчайший случай в практике империи русов, вызванный, видимо, пониманием значимости Новгорода как крупнейшего торгового центра древней Руси. Все прочие волости включались в состав русского государства в качестве бесправных колоний и переходили в управление младших членов правящего Рюрикова Дома.