Текст книги "Не место для людей (СИ)"
Автор книги: Сергей Лукьяненко
Соавторы: Ник Перумов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Это достойная цена, – перебирая камни, сказал Фалар. – Но я не дам тебе паровоз.
– Почему? – просто сказал юноша.
– Паровоз для неотложных нужд. К примеру… вдруг Властитель выйдет из Замка-над-Миром и решит отправиться в путь?
– Он не выйдет и не отправится, – ответил юноша и словно бы невзначай коснулся серебряной застёжки.
Фалар скрипуче рассмеялся.
– Я стар, но не слеп. Я вижу знак Дракона. Но ты не можешь знать наверняка и не можешь говорить от его имени. Или?..
Он пристально уставился на юного мага.
Молодой маг вздохнул. Посмотрел на женщин-танцовщиц, которые с жадным любопытством глазели то на него, то на россыпь алмазов, рубинов, изумрудов и сапфиров.
– Я понимаю тебя, Фалар Благонравный, – сказал он. И засунул руку под отворот плаща. – Пойми же и ты меня… прими мой дар и пойми.
Сапур не услышал в словах угрозы, но он был опытным воином и не верил ни словам, ни интонациям. Только поступкам.
На всякий случай он положил руку на навершие топора.
Но юноша достал не оружие, нет.
Когда его рука вновь появилась на свету, на ладони лежал ещё один камень. Плоский кусок ярко-голубой бирюзы, камня благородного, но дешёвого. Юноша наклонился через стол и положил камень перед Фаларом.
Собутыльник станционного проснулся, открыл один глаз, посмотрел на бирюзу и сказал:
– Давно, о, давно никто не видел голубых стен нашей древней столицы…
И замер, подслеповато моргая и не отрывая взгляда от камня.
Фалар долго смотрел на бирюзу. Будто погрузился в воспоминания – даже не в свои, в чужие.
– Полтысячи лет назад Властитель сжёг нашу столицу дотла, – сказал он. – Не осталось ничего… даже стены дворца, что сияли небесной бирюзой, обратились в чёрный уголь. Нельзя возродить то, что утрачено, не имея хотя бы песчинки, не имея памяти о прошлом. То, что ты мне даёшь – дороже денег. Это зерно, которое прорастёт новой столицей гномов. Поезд для тебя немедленно подготовят… юный Дракон.
Сапур сглотнул и торопливо снял руку с топора.
Глава седьмая
Море следовало за ними по пятам.
Эрик никогда не предполагал, что умеет так карабкаться по скалам. Вот уж действительно – жить захочешь, ещё не так раскорячишься!
И он корячился, гнулся, тянулся, подтягивался, следуя за Нотти. Та была рядом и всё время чуть выше… и Эрик гнал от себя желание лишний раз посмотреть на загорелые ноги, заглянуть под юбку… да что с ним такое, он же сейчас сорвётся и утонет, не время на девчонок пялиться!
– Эй, у меня там всё, как у других! – она ещё и ехидничала, заметила его взгляд. – На камень смотри, тебе важны трещины и выпуклости в камне!
Он чуть не сорвался от позора. Да уж, появилась бы такая девчонка в компании, через день все бы перед ней по струнке ходили…
И всё-таки он лез. Смог забраться почти до половины скалы, на высоту трёхэтажного дома, не меньше. А море следовало за ними, пляжик залило бурлящей водой, волны колотили в скалы так, что по ним дрожь шла, и хоть разбиться от падения в воду опасности не было, что там этой высоты – метра два, но в кипящем беснующемся водовороте шансов выжить – с гулькин нос. Закрутит, ударит о скалы, утащит в глубину, оттянет в море… Никакой говорящий дельфин не поможет, станешь обедом для рыб и крабов.
– Нотти! Я не могу! – крикнул Эрик. Тут был самый сложный участок, скала уже стала не вертикальной, а приобрела отрицательный уклон. По таким лазят только в кино. Какой-нибудь Бонд или Борн развлекаются. Только у них перчатки, верёвки, крючья, мешочек с тальком…
– Совсем не можешь? – спросила Нотти с тревогой. Она прилипла к скале, будто геккон. – Ну отдохни!
Эрик нервно рассмеялся. Какой тут отдых! С каждой секундой пальцы немели всё сильнее.
– Тебе хорошо говорить, у тебя магия! – перекрывая рёв волн, воскликнул он.
– Я её не использую! – Нотти помедлила. – Наверное. Сознательно не использую. А ты не можешь?
– Не знаю! Не могу! А ты можешь мне помочь?
– Как?
– Взлететь! И меня подхватить! – он нёс полный вздор, но уже не обращал на это внимания. Слишком уж было страшно.
– Сама могу, наверное! – внезапно сказала Нотти. – А тебя не подниму. Знаешь что… прыгай вниз!
– Прыгать?
– Я нырну следом. В воде будет легче, уплывём от берега, поищем другой выход. Ты не бойся, я тебя вытащу! Прыгнешь?
Эрик опустил взгляд. Под ногами бурлила грязно-белая пена, в которой мелькали плети водорослей, оглушённые рыбины (ого, какие огромные!), деревяшки…
– Нет! – крикнул Эрик.
Нотти смотрела на него сверху. Потом сказала:
– А если я прыгну? Нырнёшь следом?
Эрик в отчаянии замотал головой.
– Придётся! – крикнула Нотти. – Я считаю! Раз… два…
– Стой! – завопил Эрик. – Верёвка!
Сверху, с края обрыва, действительно опускалась верёвка – толстая, шершавая, с накрученными кое-где узлами. Потом начала опускаться вторая.
Нотти оценила ситуацию мгновенно.
– Хватайся!
Она вцепилась в ту верёвку, что была ближе, легко. Повисла, верёвка дёрнулась, чуть просела и поползла вверх. А вторая болталась в метре от Эрика.
Это что же, придётся прыгать?
Но тут верёвку качнуло, она хлопнула Эрика по лицу мокрым грязным шлепком, он оторвал руку от камня, вцепился, потом другую – на миг показалось, что пальцы не удержат, сорвутся, но спасительный узел удержал; он обвил верёвку ногами, будто на физкультуре, и закрыл глаза.
Верёвка поползла вверх. Медленно, но неуклонно.
Их спасали!
Сколько это длилось, Эрик не понял. Наверное, несколько минут от силы, но это время показалось вечностью. Камень вдруг кончился, исчез, Эрика подхватили под мышки, потащили, опустили на землю. Он со всхлипом втянул воздух (кажется, не дышал весь подъём), открыл глаза.
Над ним стояли два здоровенных мужика, похожих как две капли воды – очень грязной, обветренной, твёрдой, будто гранит, воды. В грубой непромокаемой одежде из ткани вроде брезента, в коротких пальто из плотной шерсти с деревянными пуговицами, в надвинутых на уши картузах, из-под которых выбивались рыжие волосы.
Местность вокруг была унылая и мрачная – каменистая пустошь с редкими кривыми деревцами, никаких следов человека, будто эта парочка взялась ниоткуда.
– Живёхонек, – сказал с удовлетворением один из мужчин. – Славный малец, но девица пригожее.
– Девчонка краше, – ответил второй. – Но и парень хорош, да и жив.
У Эрика появились неприятные предчувствия. Он сел, с трудом отцепил руки от верёвки. Поискал глазами Нотти, опасаясь увидеть её связанной или, того хуже, оглушённой. Но девушка стояла свободно, отряхивая со своей «фольклорной» одежды мусор, и смотрела на Эрика спокойно.
– Спасибо, – сказал Эрик.
– Спасибо на хлеб не намажешь, – ответил первый мужчина. – Я Гунар, это брат мой, а тебя как звать?
– Спасибом не отделаешься, закон, – подтвердил второй мужчина. – Я Херли, брат его, как тебя кликать?
– Эрик, – ответил он.
– Имя достойное, – кивнул Гунар. – Чей сын?
– Славное имя, – подтвердил Херли. – Отец твой кто?
Похоже, братья по отдельности не разговаривали, а повторяли одну и ту же фразу. То ли в силу собственной глупости, то ли полагая окружающих идиотами, не способными понять мысль с первого раза.
– Отец… – Эрик с трудом поднялся. – Отец мой… Вырастил меня Константин, мастер в порту. Но он не родной мне отец, настоящего я не знаю…
Братья переглянулись.
– Констант, имя славное, но не знаю в порту такого… – сказал Гунар.
– Капитан был Констант, славный моряк, но лет уж двадцать, как море забрало, – подтвердил Херли.
– Это далеко отсюда, – сказал Эрик, косясь на Нотти. – Спасибо вам, что спасли. Что мы вам должны?
– Думать надо, – веско сказал Гунар. – Будь я холост, позвал бы девицу в жёны, хороша! А ты отработал бы спасение. Может, год, может, два. Там и женили бы, свежая кровь всегда нужна.
– Поработаешь, – подтвердил Херли. – А девицу бы в жёны, да, только обет у неё… а жаль, свежая кровь нужна… Эй, может, хоть родишь для клана ребятёнка или двух? Даже замуж не надо! Родила, покормила, да и свободна!
– Вон у тебя бёдра какие крутые, – похвалил Гунар, – да и грудь тугая, рубаху рвёт. Тебе родить да выкормить – как Херли до ветру сходить!
Братья заржали.
Нотти на грубость никак не отреагировала. Сказала:
– Благодарю, любезные. Но у меня обет: не возлегать с мужчиной без благословения отца. Обет я принесла всем богам, тем, кого знаю, и тем, о ком не ведаю.
– Серьёзное дело, – вздохнул Гунар.
– Суровая клятва, – опечалился Херли.
За разговором братья потихоньку скрутили верёвки в бухты.
– Ну пошли, нечего на ветру стоять попусту, – решил Гунар.
– Замёрз я что-то, едем в селение, – поддержал Херли.
Эрик ожидал, что следующим испытанием станет поездка. Какая-нибудь телега или, того хуже, придётся карабкаться на лошадь, чего он, конечно же, не умел.
Но метрах в ста от берега, на каменистой просёлочной дороге, едва угадывающейся среди скал, стоял грузовик!
Чем ближе они подходили, тем более странно выглядела машина. У неё было всё, что полагается: кабина, кузов, четыре колеса и запаска сзади, фары, брызговики, даже номерной знак, однако же совершенно пустой, ровный, без признаков цифр или букв. Никакой эмблемы тоже не было – непонятно вообще, что за машина: «Форд», «Тойота» или вообще старинный «ЗИЛ». В кузове лежал какой-то груз, закрытый брезентом. Впрочем, почему «какой-то»? Судя по запаху, грузовик был полон свежей рыбы.
– С моря едем, шхуна наша там стоит, – неопределённо махнул рукой Гунар.
– Бухта там славная, а платить не надо, – поддержал Херли.
– Всю ночь трудились, повезло вам, – сказал Гунар.
– Так бы и сгибли в волнах, – вздохнул Херли. – Брат наш так утонул, совсем мальцом, ракушки собирал на отмели, задержался, море и прибрало…
Эрик, повинуясь жесту Гунара, забрался в кузов сам, благо, там была короткая железная лесенка в три ступеньки. А вот Нотти братья принялись подсаживать, норовя придержать за «крутые бёдра» и «тугую грудь», что уж совсем ни в какие ворота не лезло. Нотти, однако, приняла помощь с улыбкой, в кузов забралась легко и уселась на брезент напротив Эрика. Братья, довольно переглядываясь, направились в кабину.
– Вот же хамы, – пробормотал Эрик. – Извращенцы хреновы…
– Ты чего? – удивилась Нотти. – Они нас спасли!
– Так не задаром же! Ты их слыхала?
– Ну… – Нотти пожала плечами. – Народ здесь суровый, дикий, новенький. Живут просто. Хорошо, что уже какие-то порядки соблюдают. Я сразу им сказала, что обет у меня, нельзя трогать…
Пропустив мимо ушей странные слова о «новеньком» народе, Эрик продолжал кипятиться:
– Они же тебя облапали всю!
– И что? Они мужики, я красивая девушка, – Нотти усмехнулась. – С меня не убудет, если подержатся.
– Да ты вообще несовершеннолетняя!
– Тебе это пялиться не мешало, – насмешливо сказала Нотти. – Остынь! Могли такие попасться, что и меня бы изнасиловали, и тобой не побрезговали!
Эрик заткнулся. Мир вокруг и впрямь был настолько странным, что тут могло твориться что угодно. Могли изнасиловать. А потом вообще съесть.
Грузовик с рычанием завёлся и, подпрыгивая на ухабах, неторопливо поехал по дороге.
– Машина у них странная, – не выдержал Эрик. – Откуда у них машина вообще? У дикарей? И она такая… будто ребёнок нарисовал в тетрадке. Колёса, кузов, кабина…
Он на миг задумался.
Нет, даже не так.
Не нарисованная ребёнком.
Словно какая-то неведомая сила взяла и слепила воедино все грузовики на свете. Советскую полуторку и КАМАЗ, японские «Мицубиси» и «Комацу», немецкие «Даймлеры» и американские «Фрейтлайнеры», грузовики всех стран и всех марок. А потом – отбросив красивости и частности, соорудила Просто Грузовик. «Идею грузовика», как сказал бы Платон, знай он, что такое грузовик.
– О чём задумался? – спросила Нотти.
– У тебя и впрямь обет?
Нотти рассмеялась.
– Нет! Но если кто-то ко мне пристанет, ему папа точно голову оторвёт…
Она нахмурилась.
– Оторвёт, к гадалке не ходи. Или сожжёт.
– Он у тебя инквизитор, что ли?
– Да не помню я, – досадливо ответила Нотти. – Знаю, и всё.
– Хорошо же ты головой треснулась, – Эрик вытянул ноги, упёрся во что-то большое, скрытое под брезентом.
Под ногами зашевелилось, забилось, и это была не рыба! Это было что-то размером с человека!
– Помогите… – донёсся из-под брезента сдавленный хрипящий голос.
Эрик и Нотти с ужасом уставились друг на друга. Вот так спасители, едущие с рыбалки!
Они дружно схватились за брезент, потянули…
В кузове, на слое слабо шевелящейся рыбы, лежал дельфин. И мрачно смотрел на Эрика.
– Выбрался, – сказал дельфин. – Поздравляю.
– А… – выдавил Эрик. – Нотти… это он меня спас!
– Что смотришь? – продолжал дельфин. – Спасай. Ты мне обязан.
– Как спасать?
– Для начала – воды дай! Вон бурдюк!
В кузове, привязанный к стенке, действительно висел мягкий мешок не то из плотной прорезиненной ткани, не то из кожи, подозрительно напоминающей дельфинью. Эрик торопливо снял его (тяжёлый, литров пятнадцать, наверное), подтащил к дельфину, развязал горловину. Внутри бултыхалась вода. Эрик принялся лить её в открытую пасть.
Дельфин замотал головой, фыркнул, просвистел:
– Ты тупой? Ты дебил в натуре? Ты не знаешь, что дельфины вообще не пьют?
– Как так? – не понял Эрик. – Вы же в воде плаваете…
– Каком кверху! Вода солёная, дебил! Мы всю воду получаем из рыбы! На спину лей!
Вместе с Нотти они облили дельфина водой. Тот блаженно оскалился.
– Вот так… теперь дай рыбу, что ли… только не треску, тут где-то мелкий тунец есть…
– Ты в такой ситуации готов есть? – поразилась даже Нотти.
– Силы нужны! – с презрением сказал дельфин.
Эрик нашёл среди снулой рыбы одну, похожую на здоровенную скумбрию, килограммов на пять весом. Кажется, это и был тот самый «мелкий тунец». Он подсунул рыбу под нос дельфину, тот щёлкнул пастью… половина тунца исчезла в его глотке. Оставшаяся половина энергично забила хвостом.
– Так лучше, – пережёвыванием дельфин не стал заморачиваться, просто проглотил полрыбины. – Итак, ты мне обязан. Эти троглодиты меня поймали, я им сказал, где тебя искать и тем самым спас. Верно?
– Мне кажется, ты от них уже чего-то получил, когда нас сдал, – сказала Нотти. – Верно?
– Умная, – фыркнул дельфин. – Согласен, получил. Но я ещё мальчишку к берегу принёс! Долг!
– Долг, – согласился Эрик.
– Значит, так. Возьмёте мой долг на себя, они меня выпустят. Поработаешь лишних полгода, не развалишься.
– А на тебе какие обязательства? – спросила Нотти.
– Рыбу им гонять, – с негодованием сказал дельфин. – Целую неделю.
– Слушай, ты, скотина! – возмутилась Нотти. – Тебе лень неделю поработать, а парню полгода пахать?
– Ты кто вообще такая? – спросил дельфин. – А? Что лезешь в чужие дела?
– Кто такая, не помню, а зовут Нотти.
– Нотти? – дельфин неожиданно замолчал. Задумался.
Эрик посмотрел на девушку. Та пожала плечами. Дельфин повёл головой, вцепился в оставшуюся половину рыбы, мотнул и забросил себе в пасть.
– Слушай, я дельфинов себе иначе представлял, – сказал Эрик. – Думал, они умные, как люди.
– А чем не человек? – спросила Нотти. – Ругается, выгадывает, хитрит.
В задней стенке кабины вдруг открылось стеклянное окошко, кто-то, то ли Гунар, то ли Херли, просунул голову и крикнул:
– Вы этого разбойника не слушайте! Он у нас месяц рыбу ворует! Ещё и сети порвал на неделе!
– Это не я! – откликнулся дельфин.
– Он, он! – уверенно сказал рыбак. – Или ты его долг на себя взять хочешь?
– Да хер ли! – ответил Эрик.
– Я Гунар! Так что, правда, хочешь?
– Нет, – завопил Эрик, сообразив, в чём дело. – Не хочу и не буду!
– Вот и правильно! – сказал Гунар и закрыл окошко.
– А как же «делай добро и кидай его в воду»? – горестно спросил дельфин.
– Слушай, не надо по ушам ездить! – ответил Эрик. – Ты меня спас, долг на мне. Но я не собираюсь рыбаком становиться. Как-нибудь иначе рассчитаемся.
Грузовик постепенно набирал скорость. Разбитая дорога спускалась вниз, к морю. Там, у залива, стали уже заметны домишки – яркие, разноцветные, несколько строений побольше – и стоящие у берега лодки и кораблики.
– Безумие какое, – сказал Эрик. – Я ведь сейчас мог проснуться и завтракать!
– Жалеешь, что тут оказался? – спросила Нотти небрежно.
– Наверное, всё-таки нет, – сказал Эрик, глядя на неё. – Слушай… а почему у тебя одежда такая чистая?
Нотти осмотрела рукава, расправила юбку. Предположила:
– Потому что девочки чистоплотнее мальчиков?
– Да и у меня тоже, гляди! – Эрик продемонстрировал чистые, будто отглаженные, джинсы. – Мы были на берегу, я плыл в море, мы лезли по скале. Да я должен быть весь просоленный, грязный и рваный!
– Какие удивительно глупые юнцы, – подал голос дельфин. – Объяснить? Недорого.
– Хватит с нас взаимных обязательств, – резко ответил Эрик.
– Хорошо, так объясню, – легко согласился дельфин. – Это Крайний Восток. Место, где Срединный Мир наиболее близок к Хаосу и Изнанке. Две силы встречаются здесь, чтобы обрести равновесие. А что может быть большей противоположностью Хаосу, чем социальные законы, обязательства, клятвы и правила? Здесь всё держится на этом, дети. Есть и другие тонкие места – Замок-над-Миром, Серые Пределы… Но основное – на Крайнем Востоке.
Эрик посмотрел на Нотти и спросил:
– Ты что-нибудь поняла?
Увы, Нотти тоже беспомощно покачала головой.
Дельфин презрительно фыркнул и замолчал.
* * *
Виктор успел. Когти рвали опутавшие белого Единорога ветви, оборачивающиеся зеленоватыми склизкими щупальцами, тянувшими Тэль в разошедшуюся ткань Пути. Дракон обхватил спутницу лапами, рванулся вверх; зелёные вервия лопнули, и Виктор едва не очутился над вершинами этого проклятого леса. Тэль немедля лягнула его копытцем в пузо (как только ухитрилась!) – вниз, мол, скорее вниз!..
И точно – Путь задрожал, теряя очертания, едва Единорог оторвался от него, и вновь обрёл вещественность, чуть только Тэль коснулась здешней «земли» (или что это было). Бока белого единорога вздувались и опадали, на губах пузырилась пена. Ничего подобного Виктор никогда не видывал, и в голову лезло одно лишь дурацкое «загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?».
Лес вокруг них вновь замер, застыл, однако по нему пробегали волны, точно по театральному занавесу, за которым вовсю крутится мощный вентилятор. Виктор прислушался – оттуда доносились звуки, каких здесь быть никак не могло.
Приятный женский голос очень правильно выговаривал слова:
– А теперь прослушайте программу передач Всесоюзного радио… «Пионерская зорька» – в шесть часов сорок минут; обзор газеты «Правда» в семь часов. Радиожурнал «Земля и люди» – в семь часов двадцать минут…
Виктор ощутил, как земля уходит из-под драконьих лап. Встряхнул рогатой головой, прислушался вновь, но голос диктора никуда не исчез, правда, сделался отрывистым, словно кто-то разрезал магнитофонную ленту и кое-как склеил:
– Передача «В рабочий полдень» – двенадцать часов сорок минут… Стихи поэтов Анголы – четырнадцать часов тридцать минут… «Рабочее движение» – пятнадцать тридцать… Концерт мастеров искусств Таджикской ССР в девятнадцать часов…
Виктору очень хотелось всем телом броситься на притворяющуюся лесом преграду, смять её, разорвать, сжечь безумие драконьим пламенем; и, наверное, он бы бросился, если б Единорог не заржал неистово, вставая на дыбы.
«Нет!»
Тэль помчалась, наклоняя рог, словно рассекая им неведомое. Виктор нехотя последовал за ней – хотя этот голос дикторши наверняка был такой же ловушкой, извлечённой из его памяти.
Волшебный лес по обе стороны проложенной Тэль тропы дрожал, гнулся, словно под ветром, вековые стволы изгибались, как водоросли в бурю. Всё громче и отчётливее звучали голоса большого города, и отнюдь не современной Виктору Москвы: кто-то выхватывал фрагменты старых передач и швырял их на ветер, точно страницы разорванной книги. Смешивались воедино ударные вахты в честь какого-то съезда партии, трудовые успехи строителей БАМа и открытие новых станций метро, осуждение антипартийных группировок, чемпионство московского «Спартака», освобождение Киева от фашистов и бойкот Олимпиады-80.
Это были голоса людей, множество голосов – дикторы, комментаторы, а наравне с ними – те, кто обсуждал всё это на кухнях огромной страны, от Нарьян-Мара до Кушки и от Калининграда до Петропавловска-Камчатского.
Доносились звуки улиц и вокзалов, «скорый поезд номер два сообщением Москва – Ленинград отправляется с третьей платформы», «куда ты на своём жигулёнке?!», «хотите – берите с нагрузкой», «товарищи, запись на новогодние заказы в помещении профкома, все запомнили?»…
Это сводило с ума. Уже не воспоминания о друзьях – Виктор судорожно искал в хаосе звуков голоса родных, мамы, отца, других. Голоса школьных приятелей, голоса институтских друзей; жизнь, которая ушла и которой уже никогда не будет. Голоса, которых он никогда уже не услышит…
Стоп! Что значит «никогда не услышит»?! Баба Вера жива! Мама жива! Да и друзей-приятелей, пусть не всех, найти можно!.. Что за уныние, Дракон?
Лес меж тем сделался совсем прозрачным – ну, словно картинка в старом телевизоре. Через неё просвечивали грязно-серые стены пятиэтажек, заросшие дворы меж ними, сушащееся бельё на верёвках; Виктор даже разглядел немногочисленные машины: горбатые «Запорожцы», старые «Москвичи» и всего один жигулёнок. Начало семидесятых, судя по всему. Или середина? Впрочем, неважно.
«Мир Изначальных властно протягивает руки…» – начало привычно думаться ему.
«Нет, – вдруг заспорил он с самим собой. – У Обжоры это был настоящий хаос. Условный. Дома из ниоткуда, парнишка-солдат неведомо какой армии, а скорее, просто отражение моего страха, а тут… слишком уж подробно, слишком уж детально. Не похоже!..»
А Путь, пролагаемый Тэль, доселе шедший стремительно и прямо, вдруг запетлял, и сама она заметалась из стороны в сторону, словно пытаясь отыскать тропу средь топкого болота. Исчезли последние следы волшебного леса, Дракон и Единорог оказались на городской окраине: здесь сходились относительно новые кварталы пятиэтажек, упираясь в покосившиеся избы какой-то деревеньки, очевидно, сносимой в соответствии с очередным пятилетним планом.
«Ничего, ничего, – подумал Виктор, успокаивая себя. – На Пути всегда так. Видения, призраки, морок. Ничего особенного, совсем-совсем ничего. Нас они не видят, их вообще не существу…»
– Ма-а-ам! Смотри! Смотри же! – завопил какой-то мальчишка. Целая стайка детей бросила игру посреди заросшего травой двора и вытаращилась – явно на них с Тэль!
С лавочки у подъезда аж поднялись три старушки.
Забивавшие «козла» мужики в трениках и майках вылупились тоже.
Постойте, это что же?! Они нас видят?
А почему не разбегаются в панике?
– Чего там, чего орёшь? – недовольный женский голос. Дородная тётенька в застиранном сиреневом халате без рукавов появилась на ближайшем балконе. – А, кино небось снимают! Чучела везут!
«Я тебе покажу „чучело“!» – немедленно взъярился господин Дракон, и тут же ощутил внезапную команду Тэль: «Перекидывайся!»
Виктор очень надеялся, что панические нотки в этой мысли ему почудились.
Однако исполнить команду поспешил. В такие моменты с супругой лучше было не спорить.
Взглянул на себя – клетчатая ковбойка, лёгкие летние брюки. Дешёвые сандалеты на босу ногу. Тэль в бриджах до колен а-ля Наталья Варлей в «Кавказской пленнице», бело-зеленоватой блузке с короткими рукавами и лихо заломленном беретике. Корзинка с припасами, увы, исчезла, то ли не выдержала боя, то ли превращений. А позади них…
Позади них и впрямь виднелись два чучела – дракона и белого единорога, на платформе, и грузовичок впереди неё, из которого, судя по всему, они с Тэль и вылезли. Древний ГАЗ-51, если кому интересно.
– Тэль? Тэль, что это?
– Не знаю, – она обернулась, в глазах плескался ужас. – Я такого… я никогда не…
– Во что мы упёрлись?.. Где Путь?
– Не знаю, сказано же!
Такой он своего Единорога, женщину Неведомого клана, – «ты не знаешь, насколько мы сильны», – ещё не видывал.
Виктор шагнул к ней, обнял за плечи. Плечи подрагивали.
– Сбилась с дороги?
– С Пути невозможно сбиться. – Боже, что это? Да она сейчас расплачется! – Путь есть Путь. Единорог творит его сам, прокладывает сквозь Хаос. В этом наша суть. Дракон выжигает огнём отжившее, тень его крыл позволяет подняться новому. Это ваше дело. А мы – мы пролагаем Пути.
Договорить она не успела, потому что вся ребячья стайка уже мчалась к ним, сломя голову.
– Виктор! – запаниковала Тэль.
– Дяденька! Тётенька! А это что? А это куда? А это для чего? – вопросы посыпались градом. И только один паренёк, пониже других и посерьёзнее, глядел нахмурившись и морща лоб, словно пытаясь что-то уразуметь.
– Кино. Кино снимаем, – выдавил Виктор. – «Единорог и Дракошка». Вот… задержались…
– Дядя, а вы откуда приехали? – вдруг спросил серьёзный мальчик. – Там же дороги нет. Это на Ивановское просёлок, там же мост разобрали…
– Уже починили, – автоматически ответил Виктор. Тэль, болезненно морщась, озиралась по сторонам, словно и впрямь отыскивая дорогу. – Дети, как проехать… к центру?
Ничего лучше в голову ему не пришло.
– Так как ехали, так и ехайте! – выпалила бойкая девчонка с косичками. – Прямо, по Коммунистической. А потом направо по Святым Ударникам. А потом…
– А потом Ленина, – встрял другой мальчуган. – Она напрямик идёт!..
– Спасибо, дети, – не своим голосом сказала Тэль. – Витя… поехали…
Поехали?..
Супруга уже забиралась в кабину.
Делать нечего. Господин Дракон полез следом.
Если это иллюзия – то превосходная.
– Тэль! Что мне с этим делать?
– Будто я знаю! Кто у нас с Изнанки, ты или я?
– Я не шофёр! Никогда им не был! И на таком… раритете… не ездил!
– Я тем более!
– Ладно, тихо, тихо! Сейчас разберёмся…
Н-да, дизайн спартанский. Ничего лишнего. Никаких тебе подушек безопасности и тому подобного.
– А ключи?
– Какие ключи?
– От зажигания.
– Дракону нужен ключ, чтобы возжечь пламя? – искренне удивилась Тэль.
– Ты что, совсем?! – яростно прошипел Виктор. – В Москве не бывала, на машинах наших не ездила никогда?
– Ездила. Но… не смотрела, как там и что, – смутилась Тэль. – И вообще, я девочка! Девочкам это знать не положено!
– Феминистки тебя б живьём слопали, – мрачно сказал Виктор. Детвора так и стояла у обочины, пялясь на чучела. – Но как-то же ты этот грузовичок изобразила! И детали все на месте. Ну, почти.
– Не знаю, как у меня это получилось, – призналась Единорог.
– Именно что не знаешь. Но ни замка зажигания, ни ключей нет.
В памяти всплыло полузабытое слово «перегазовка». Чёрт возьми, что это такое?
– Дракон возжигает пламя, – тихонько повторила Тэль. – Он сам есть и ключ, и замок…
– Ключ, замок… Дорогая, где мы вообще? Куда ехать?
– Ты же слышал. По Коммунистической, потом по Ударников, потом по Ленина…
– Это что, настоящий город? В России? Не видение, не мираж? Мы что, в Изнанке?
Тэль покачала головой.
– Я бы знала. И просто ушла б обратно. Но это не Изнанка. Или, во всяком случае, очень необычная Изнанка. Что говорит тебе твоё сердце, Владыка?
Ох, редко, редко так обращалась она к нему…
– Сердце… – проворчал Владыка, пялясь на гладкий металл защитного цвета рядом с приборной панелью грузовичка, где полагалось быть замку зажигания. – Это не мир Изначальных. Не пахнет тут ими.
Тэль кивнула.
– Но это и не Изнанка, ты права…
– Тогда поедем, – тихонько сказала жена, кладя руку ему на плечо. – Просто поедем.
Повторять в очередной раз «так ключей же нет» было явно бессмысленно.
Дракон есть сумма всех стихий, и власть его над ними почти абсолютна. Пламя – его оружие, его дыхание, его мощь. В жилах его струится жидкий огонь, оранжевые языки танцуют в узких зрачках, повинуясь его воле. Как там говорилось? «Искра – зверь, слона убьёт, а ни шиша не схватывает»? Ничего, у нас схватит!
Взор его проникал сквозь металл, видел сплетение проводов и шлангов, видел мотор, все шесть цилиндров, шкивы и шестерни – всё. Постарался представить себе, как начинает работу стартёр, как проворачивается коленвал, двигаются поршни, просыпаются к жизни свечи.
Нет, это всё-таки не Изнанка. Или не совсем Изнанка…
Дракон всё это увидел. А потом – дохнул.
– Ну вот, милый, я же говорила, у тебя всё получится!.. Ой!..
«Газок» дёрнулся раз, другой и едва не заглох; но всё-таки двигатель ожил, они медленно тронулись с места. Крутить баранку оказалось неожиданно тяжело, ну да, никаких тебе гидроусилителей…
Двор поплыл назад. Детвора что-то восторженно верещала вслед.
– Ну, и где у вас тут эта Коммунистическая… о, ч-чёрт!
При переключении передач раздался жуткий хруст.
«Двойное выжатие сцепления! – всплыл в памяти голос ещё школьного инструктора. – Педаль нажать, газ отпустить! Передачу на нейтраль! И-раз, и-два! Сцепление снова выжать, передачу включить! Газ прибавить!»
А ничего, получается!..
– И не пропал наш скорбный труд, из искры возгорелось пламя…
Они кое-как вырулили на улицу, застроенную одинаковыми пятиэтажками-«хрущобами». Мелькнула остановка автобуса, магазин «Молоко», затем булочная…
Ну да, тогда ведь супермаркетов не было. Только универмаги, и то далеко не везде.
Вскоре он освоился. Ехали небыстро, но спешить сейчас и не следовало.
– Тэль, что это было там, с деревом?
– Дерево? А, это Изначальные. – Единорог пригнулась и крутила очаровательной головкой, пытаясь разглядеть себя в правом боковом зеркале заднего вида. – Не слишком растрёпана, нет? Не слишком?
– Дорогая, ты прекрасно выглядишь, – профессионально сказал Виктор.
– А ты прекрасно шоферишь.
– Спасибо. Так что с Изначальными? Как они попали на Путь?
– Они там всегда, милый. Просто раньше они меня побаивались, сила Единорога велика, когда он прокладывает дорогу. А теперь что-то изменилось. Пошли ва-банк, как сказала бы Нотти. Ох. Прости… Сева найдёт её, вот увидишь!
Виктор с трудом расслабил закаменевшие на рулевом колесе пальцы. Выдохнул. Да, найдёт, конечно же, найдёт…
– Ну хорошо, там – Изначальные, они же Прирождённые. А чего хотели?
– Они всегда охотятся на Единорогов. Мы – живое свидетельство, что жить можно не только лишь как там, за Разломом.
Тэль помолчала, а потом неохотно добавила:
– И… у них есть легенда… если у них вообще легенды есть… что кровь Единорога придаст им реальность.
– Но мы с тобой ходили, и не раз…
– Они боялись, Виктор. А теперь…
– А теперь отчего-то перестали, – мрачно сказал господин Дракон. – В очередной раз. Опять решили попытать счастья? Ещё какое чудище вообразят? Так Обжора теперь не с ними, новую тварь лепить не будет.
– Он и тогда не был с ними, – возразила Тэль. – Хранитель не принимает ни одну из сторон, но держит всё в…
– Знаю, знаю! В равновесии. Чёрт, да куда ж ты под колёса, бабка?! Жить надоело?!
С улицы Коммунистической незаметно свернули на Святых Ударников, перешедшую, само собой, в Ленина. Проехали мимо бывшей церкви – кресты сбиты, штукатурка обвалилась, возле дверей – табличка какого-то учреждения. Бабка как раз и прыгнула с тротуара, норовя перебежать к церковному входу, невесть зачем. Виктор едва успел затормозить, впрочем, на приличном ещё расстоянии. Бабка, против обыкновения, не продолжила свой путь, а остановилась и заголосила.
