Текст книги "Журнал «Если» 2004, №12"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

– Значит, ты веришь в то, что этот мятежник и есть бог Кецалькоатль? – резко спросила принцесса. Карлик ответил не сразу.

– Боги редко спускаются на землю, – медленно проговорил он наконец. – Но их нагуали часто принимают обличье человека. Похож ли я на грозного, величественного Тескатлипоку? Не нужно смеяться, госпожа. Я знаю, как выгляжу. Но, быть может, придет день, когда ты увидишь мое настоящее лицо, и оно будет лицом бога.

Кортес, которого этот разговор уже порядком утомил, не стал переводить последнюю фразу горбуна и повернулся к принцессе.

– Ваше Высочество, мне кажется, что мы зря рискуем, помогая этому сумасшедшему, – сказал он по-арабски. – Я полагаю, что скрижали он держит где-нибудь у себя в берлоге. Я могу приказать своим людям незаметно последовать за ним, и они принесут то, что вам нужно…

– Благодарю, амир, – печально улыбнулась Ясмин. – Пока ты болел, я дважды посылала самых лучших слуг шпионить за ним, желая узнать, где он прячет сокровища. За ним невозможно проследить. Он превращается в ягуара, или в тапира, или в змею и исчезает, не оставляя следов…

Карлик, неуклюже перебирая короткими ножками, слез со своего кресла.

– Я передам письмо во дворец завтра утром. Дадим Змею два дня на раздумье. Два дня и четыре трупа – я думаю, этого хватит. А потом он должен вызвать меня на поединок.

Он насмешливо оглядел Кортеса и Ясмин и заторопился к двери.

– Вам понравится, – пообещал он уже с порога. – Уж я постараюсь…

Когда Балам-Акаб ушел, Кортес поднялся и подошел к принцессе. вплотную.

– Зачем тебе понадобилась вся эта затея с поединком, Ясмин? Только не нужно больше сказок о том, что ты хочешь собрать все семь скрижалей. Если бы ты действительно этого хотела, достаточно было приказать – мои парни живо бы выпотрошили старую обезьяну. Знаешь, какими разговорчивыми становятся люди, когда им поджаривают пятки на медленном огне?

– К сожалению, знаю, Эрнандо, – принцесса впервые назвала его по имени. – Я видела осаду Парийи… как пытали пленных норманнов. Надеюсь, ты простишь меня – мне не слишком хочется вспоминать об этом. К тому же ты, пожалуй, прав: пора тебе кое-что объяснить. Я действительно хочу покончить с Кецалькоатлем.

– И это с самого начала было целью нашего путешествия, – утвердительно произнес Кортес.

Он возвышался над хрупкой Ясмин, словно сказочный великан: казалось, стоит ему положить свои огромные руки ей на плечи, и кости принцессы жалобно хрустнут.

– Да, с самого начала. Мой дядя Омар ал-Хазри задумал это еще до своей болезни. Он рассчитывал, что Балам-Акаб двинется следом за нами в Лубаантун.

– Зачем же было делать такой крюк, если скрижали все равно находились у колдуна?

– Ну, этого же никто не знал наверняка… К тому же в Теночтитлане на каждом углу шпионы тлатоани. Нам могли помешать.

Кортес поморщился, словно откусив от червивого яблока.

– К чему Монтекусоме мешать тем, кто собирается избавиться от его злейшего врага?

– Поговори об этом с дядей, – посоветовала Ясмин. – Мне он сказал, что при дворе тлатоани есть люди, которым по душе возвращение Кецалькоатля. Короче говоря, нашей задачей было выманить Балам-Акаба из столицы и посулить ему оставшиеся скрижали в обмен на обещание убить Змея в Драгоценных Перьях.

"Теперь ты, кажется, говоришь правду, принцесса, – подумал Эрнандо. – Не всю и не до конца, но правду".

– А ты действительно собираешься вернуть ему все скрижали после поединка?

Принцесса рассмеялась.

– Ну, нет! Они принадлежат Его Величеству халифу. Если карлик победит, я попрошу тебя забрать у него сокровища.

– Вряд ли он безропотно отдаст их, принцесса, – заметил Кортес.

– Тогда тебе придется убить его.

– А если он проиграет?

– Тогда нам придется объяснить Кецалькоатлю, что изумруды принадлежат нам, а горбун только украл их из этого дома.

– И ты считаешь, что он спокойно отдаст нам такое грозное оружие?

Принцесса запрокинула голову и посмотрела прямо в глаза Кортесу.

– Есть еще одна вещь, которую я должна тебе сказать. Если проклятому горбуну не удастся покончить с Кецалькоатлем, мы должны захватить мятежника в плен.

– В плен? – переспросил Эрнандо вежливо. – В городе сто тысяч человек. Все они поклоняются Кецалькоатлю, многие – фанатично. Да нас на куски разорвут, если только мы до него пальцем дотронемся!

– Мы не должны дотрагиваться до него пальцами, – принцесса оставалась необычайно серьезной. – Мы должны, действуя быстро и четко, захватить его в заложники. Хорошо бы схватить кого-нибудь из его близких или родственников…

Кортес отступил на несколько шагов и окинул принцессу новым, изучающим взглядом.

– Предположим, нам это удалось. Что мы станем делать дальше?

– Прорываться к Теночтитлану, амир. Если мы будем хорошенько его стеречь, нам почти ничто не угрожает. У вас есть карта аль-Ануака?

Эрнандо молча кивнул. Подошел к походному сундучку, раскрыл его и вытащил на свет сложенный вчетверо листок плотной бумаги.

– Вот границы земли тотонаков, – пальчик принцессы быстро скользил по разноцветным контурам карты. – А вот горный город Шикочималько. Он платит дань Тройственному союзу, а во главе его стоит вельможа, лично преданный тлатоани…

Кортес склонился над картой. Откровенно говоря, он хорошо изучил ее еще раньше, просто по выработанной годами привычке. До границы с горными отоми от стен Семпоалы было дня четыре пути.

– Ясмин, вы способны ехать на лошади двое суток подряд, не слезая с седла ни при какой надобности?

– Я на многое способна, – ответила принцесса таким тоном, что Эрнандо счел за лучшее поверить ей. – Не беспокойтесь обо мне. Ваше дело – захватить мятежника и вывезти его из города. Надеюсь, однако, что до этого не дойдет. Балам-Акаб – очень опасный человек.

Усилием воли Кортес стряхнул с себя странное оцепенение, мешавшее ему трезво оценить слова Ясмин.

– Я не могу рисковать вами, принцесса, – произнес он через силу. – Ваш дядя нанял меня не для того, чтобы я подвергал вас опасности.

– Я же объяснила, – в голосе Ясмин явственно звучало нетерпение. – Все происходит в полном соответствии с замыслом моего дяди.

Эрнандо посмотрел на нее тяжелым, почти неприязненным взглядом.

– Вы хотите уверить меня, что ал-Хазри смеет использовать дочь самого халифа, как фигуру на шахматной доске?

Принцесса гордо вздернула носик.

– С согласия моего отца, разумеется. Не говоря уже о том, что меня тоже спросили.

Повисло молчание. Ясмин, легко поднявшись с кресла, подошла к Кортесу и прижалась лицом к его груди.

– Вы же не бросите меня одну, мой рыцарь.

Кортес почувствовал, что ему становится тяжело дышать. Он сомкнул свои ладони на неправдоподобно тонкой талии принцессы, изо всех сил борясь с искушением стиснуть ее, как шею гремучей змеи.

– Я обдумываю другой вариант, – сказал он хрипло. – Увезти вас из Семпоалы силой, пока вы не натворили еще больших глупостей.

Она резко отстранилась. Хорошенькое лицо исказила гримаска презрения.

– Подумать только, бесстрашный Кортес боится! Что ж, кабальеро, если вы так поступите, я всегда буду думать о вас как о трусе и лицемере. Вы, конечно же, станете уверять меня, будто боитесь не за свою жизнь, а за мою. Только не говорите ничего, пока я окончательно не разочаровалась в отважном Кортесе.

– Только одно, принцесса, только одно… Простите, но я не могу доверять вам. Вы уже не раз обманывали меня – отчего же я должен верить в то, что ваш дядя разрешил дочери халифа… – он запнулся, подыскивая слова, – садиться голой задницей на растревоженный муравейник?

Несколько мгновений Ясмин не дыша смотрела на него. Потом в миндалевидных глазах принцессы блеснули озорные огоньки, и она весело расхохоталась.

– Поразительно, амир! Со мной так еще никто не разговаривал! Значит, вы мне не верите?

На этот раз кастилец счел за лучшее промолчать. Принцесса отступила на шаг назад и звонко щелкнула пальцами. В темном проеме двери немедленно возникло широкое круглое лицо Ибрагима.

– Принеси зеленый ларец, – скомандовала Ясмин.

В ларце оказался перевязанный красным шелковым шнурком свиток, скрепленный восковой печатью. Принцесса протянула его Эрнандо, и тот, подцепив ногтем коричневый кругляш, развязал шнурок.

"Капитану христианских наемников, амиру Эрнандо Кортесу, – изящной арабской вязью было выведено на пергаменте. – Приказываю вам исполнять все распоряжения нашей возлюбленной племянницы, благословенной дочери Халифа Кордовского, госпожи Ясмин, пусть даже они покажутся вам опасными и неблагоразумными. В случае невыполнения этих распоряжений контракт с отрядом вольных мечей, подчиняющимся вам, капитан Кортес, немедленно разрывается, а деньги, полученные вами в счет аванса, возвращаются моему казначею ал-Рассабу. Написано и запечатано в мечети аль-Азхар в городе Теночтитлане, 12-го дня месяца джумада-первая, рукою эмира Омара ал-Хазри, дяди и опекуна благословенной дочери халифа".

Кортес дважды перечитал текст и только потом обратил внимание на маленький оттиск красной печати, стоявший немного ниже витиеватой подписи ал-Хазри. Когда-то ему уже доводилось видеть подобную печать – очень, очень давно, в ал-Андалус.

– Печать Михны? – спросил он, не отрывая взгляда от пергамента. Там извивались два языка пламени, оплетавшие то ли корявый ствол дерева, то ли скрюченного в смертельной муке человека. – Ваш дядя…

– Омар ал-Хазри – Палач Зиндиков,[6]6
  Михна – мусульманская инквизиция, занимавшаяся выявлением и искоренением сектантских ересей в исламе. Глава Михны носил неофициальный титул Палача Зиндиков, т. е. еретиков-гностиков.


[Закрыть] – невозмутимо подтвердила Ясмин. – Это не тот человек, с которым стоит ссориться…

Кортес еще раз взглянул на печать и, стараясь не показать охватившего его бешенства, короткими сильными движениями свернул пергамент.

– Хорошо, – сказал он ровным голосом. – Я подготовлю все необходимое. Завтра с утра я соберу своих лейтенантов, и мы обсудим план действий.

Принцесса протянула руку и нежно погладила его по щеке. Выглядела она при этом очень довольной.

– Только не затягивайте, амир, – прошептала она. – Поединок может быть назначен в любую минуту…

– Завтра утром, – повторил Эрнандо. – Утром мои люди соображают лучше.

Но на следующее утро его призвал к себе сам Кецалькоатль.

Посланцы Змея выглядели внушительно. Их было четверо, и каждый нес на себе не меньше десяти фунтов золота – в виде ожерелий, браслетов, колец и просто золотых пластин, нашитых на хлопковые панцири. Великолепные перья кецаля, раскачивавшиеся при ходьбе, украшали высокие позолоченные шлемы. Оружия Кортес не заметил, но решил, что под панцирями могут быть спрятаны ножи.

– Змей в Драгоценных Перьях просит тебя явиться к нему во дворец для беседы, – произнес один из посланцев на высоком науатль. – Он желает, чтобы ты прибыл немедленно.

– Передайте Змею, что я должен подобающим образом одеться, – ответил Эрнандо. То, что разговор шел на науатль, показалось ему добрым знаком – птичья болтовня тотонаков безмерно раздражала кастильца. – Вы можете вернуться во дворец – я найду дорогу сам.

Роскошные перья, зеленые с синим, медленно качнулись из стороны в сторону.

– Нет, господин, – вежливо, но твердо проговорил посланец. – Змей в Драгоценных Перьях не обращает внимания на одежды. Вот его слова: приведите ко мне моего брата, господина белых людей. Приведите его немедля. Пойдем, господин.

– Ждите здесь, – бросил Кортес, несколько обескураженный тем, что мятежник назвал его «братом». – Я не задержу вас надолго.

После некоторых колебаний Эрнандо решил не надевать полный доспех и ограничился лишь тонкой кольчугой, надетой под рубаху. Натянул ветхий, но нарядный камзол и высокие сапоги, в которых удобно было прятать стилеты. На поясе у него, как и всегда, висел меч, но кто знает, какие порядки завел у себя во дворце Кецалькоатль.

– Вы выбрали себе плохое место для жилья, господин, – с непроницаемым лицом произнес один из посланцев, когда они отошли на некоторое расстояние от храма. – Змей в Драгоценных Перьях не успел его очистить. Здесь приносили жертвы богу подземных вод, Тепейолотлю.

– Нам не предложили ничего лучше, – ответил Кортес. – Кроме того, боги меднокожих не способны причинить вред христианам. Нас защищает Святой Крест.

– Змей в Драгоценных Перьях говорил нам об этом, – неожиданно согласился посланец. – Вы, верно, очень храбрые люди, раз не боитесь ночевать там, где находится дверь в царство Тепейолотля.

Дворец Кецалькоатля, стоявший на невысокой платформе, казался выкованным из чистого серебра. Кортес, разумеется, знал, что на солнце блестит вовсе не серебро, а штукатурка, но чистое и яркое сияние завораживало, и он невольно замедлил шаг.

– Это воистину святое место, – одобрительно заметил по-своему истолковавший его замешательство посланец. – Всего месяц назад пришел к нам Кецалькоатль, но Семпоала стала совсем другой. Исчезло зло, которое принесли с собою мешики. И скоро так будет повсюду, даже в страшном Теночтитлане. Змей в Драгоценных Перьях дойдет до старого Толлана, где когда-то был обманут Тескатлипокой, и тогда завершится эпоха Пятого Солнца.

– Ваши мудрецы говорят, что мир погибнет, – усмехнулся Кортес. – Почему же ты так радуешься этому?

– Погибнет не мир, – убежденно ответил меднокожий. – Погибнет все зло этого мира, сгорев в очистительном огне. А лотом взойдет Шестое Солнце, и под ним зла уже не будет. Так учит Кецалькоатль.

Они поднялись по высеченным в склоне платформы ступеням и оказались перед украшенными затейливой росписью каменными дверями. По обе стороны от двери стояли массивные стражники с длинными, украшенными перьями копьями. Меднокожий махнул перед ними золотым многогранником на витом желтом шнуре, и стражники посторонились, открывая проход.

Внутри дворец представлял собой лабиринт небольших зальчиков, узких галерей и комнатенок, пропахших ароматическими смолами. Посланец уверенно вел Кортеса по извивающемуся, словно змея, коридору, спускался куда-то в подвальный этаж и вновь поднимался по крутым лестницам, ступени которых горбом выдавались посредине. Кастилец заметил, что в полутемных нишах, скрытых порой тяжелой, похожей на парчу тканью, прятались воины.

"Похоже на берлогу ал-Хазри, – сказал он себе. – Кто бы мог подумать – языческий мятежник и глава грозной Михны устраиваются почти одинаково".

Выяснилось, однако, что он поторопился с выводом, потому что как раз в этот момент они прошли здание насквозь и оказались во внутреннем саду дворца. Здесь было жарко и влажно, голова сразу же пошла кругом от ароматов тропических цветов. Они миновали несколько раскидистых кустов, потревожили большую разноцветную птицу с тяжелым и плоским хвостом и наконец остановились на берегу маленького, мелкого и сверкающего в солнечных лучах ручейка.

– Здесь я оставлю тебя, – торжественно сообщил меднокожий. – Тебе оказана великая честь: в этом саду Змей в Драгоценных Перьях предается раздумьям и беседует с самыми близкими советниками.

Он повернулся и, величественно покачав плюмажем, скрылся в зарослях. Кортес огляделся. Поблизости никого не было видно – переливчато журчал ручей, щебетали голосистые птахи, затихали вдали шаги меднокожего посланца. Внезапно неприятный холодок пробежал у него по позвоночнику – кастильцу показалось, что кто-то, скрывающийся среди буйной растительности, наблюдает за ним. Он чувствовал чей-то взгляд – не враждебный, абсолютно бесстрастный, но таящий в себе необъяснимую угрозу. От этого взгляда жгло кожу.

– Приветствую тебя, Малинче, – произнес звучный голос у него за спиной. – Приветствую и благодарю за то, что ты откликнулся на мой зов…

Эрнандо обернулся, стараясь не выдать своего замешательства. Неслышно подобраться к нему не смог бы даже лучший охотник из числа меднокожих, а тот, кто стоял сейчас на другом берегу ручья, совсем не походил на охотника. Это был высокий, немного сутулый человек в длинном белом одеянии, украшенном золотыми и нефритовыми пластинками. Лицо его скрывала выкованная из серебра маска с черными отверстиями зрачков. Окладистая белая борода, приподнимавшая нижний край маски, была перевита золотыми нитями.

– Приветствую и тебя, великий Кецалькоатль, – Кортес вежливо склонил голову. – Твои посланцы передали мне, что ты хотел говорить со мной. Я полностью в твоем распоряжении.

– Малинче, – несмотря на металлические нотки, голос из-под маски звучал на удивление доброжелательно, – правду ли говорят, что ты и твои люди поклоняетесь не Аллаху, а какому-то другому богу?

На этот раз Кортес не смог скрыть своего удивления.

– Да, великий Кецалькоатль. Мы – христиане, и наш Бог не тот, что бог мусульман. Но могу ли я узнать, откуда тебе это известно?..

– Мне многое ведомо, друг мой Малинче. Скажи мне, приемлет ли твой Бог жертвенную кровь и плоть?

– Только язычники приносят в дар своим идолам настоящую кровь, – покачал головой Кортес. – Наш Бог велел нам причащаться вином и хлебом.

– Почему же вы спокойно смотрите на кровавые реки, что льются с теокалли Теночтитлана? – в голосе Змея появились укоризненные нотки. – Или вашему Богу нет дела до страданий народа аль-Ануака? Кортес неожиданно разозлился. В конце концов, кто дал право этому скрывающемуся под маской мятежнику судить о делах христиан?

– Раз тебе многое ведомо, о Кецалькоатль, ты должен был слышать о договоре, заключенном двести лет назад между мусульманами и христианскими рыцарями…

Он произнес это почти с издевкой, уверенный, что Змей никогда не слышал о таком договоре. Но Кецалькоатль неожиданно наклонил голову и процитировал своим звучным голосом:

– "И ни один рыцарь, принадлежащий к христианским орденам, да не вступит на Закатные Земли, безраздельно принадлежащие потомкам Пророка. Взамен же христианским орденам предоставляется право управлять замками и владениями в прибрежных землях Лузитании и Фиранджи. Однако, если рыцари христианских орденов нарушат этот договор, их замки и владения перейдут под власть халифов Кордовы и Парийи".

"Откуда он знает?" – растерянно подумал Эрнандо, и только тут понял, что Змей произнес это по-арабски.

– Как же ты оказался здесь, Малинче? – спросил Кецалькоатль, вновь переходя на науатль. – Или запрет касается не всех христиан?

– Только тех, кто не признает власти халифов. Христиане страны, из которой я родом, считаются подданными Халифа Кордовского. Сто лет назад, во время большой войны в Аллеманией – это тоже христианская страна, – мы сражались на стороне мусульман. Поэтому христианам ал-Андалуса разрешено плавать в Закатные Земли, а рыцарям орденов – нет. Ордена – они немного похожи на вольные города аль-Ануака, такие, как Тласкала. Живут в мире с халифом, но подчиняются своим магистрам и папе.

Глаза серебряной маски смотрели на него ничего не выражающим взглядом.

– А что ты можешь сказать о людях Севера?

– Про норманнов? Они договор не подписывали, но среди магистров орденов есть родственники их вождей, поэтому норманны не плавают в Закатные Земли, а основывают свои поселения севернее, на побережье Винланда и на Великих равнинах. Но почему тебя все это интересует?

Змей не ответил. Кортес тряхнул головой, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли.

– Ты ведь не с Закатных Земель родом, о Кецалькоатль? – медленно проговорил он, всматриваясь в неподвижную, сверкающую на солнце маску. – Ты носишь бороду, говоришь по-арабски, знаешь старинные кодексы… Скажи, кто ты?

Кастилец сделал шаг вперед, и высокая белая фигура на другом берегу ручья тут же предупреждающе вскинула тонкую руку.

– Я Змей в Драгоценных Перьях, Кецалькоатль Топильцин, Пророк истинного Бога. Здешние жители хотят видеть во мне божество – я не разубеждаю их. Зачем, если так проще добиться своей цели? Я хочу покончить с торжеством жадных до крови демонов аль-Ануака. Но тебя, Малинче, я не стану обманывать. Я всего лишь человек, такой же, каким был мой великий предок, первый Кецалькоатль, владыка Толлана. И, как первый Кецалькоатль, я нуждаюсь в верных помощниках. Я позвал тебя, чтобы спросить, желаешь ли ты служить мне.

– Ты собираешься идти войной на Теночтитлан? Серебряная маска качнулась из стороны в сторону.

– Нет, Малинче. Я не хочу ни с кем воевать. Но Монтекусома сам рвется в битву. Как только восстание миштеков будет подавлено, он пошлет на Семпоалу войска. Боюсь, что кровопролития не избежать.

– И ты полагаешь, что мой отряд спасет тебя от ацтекских орд? – Кортес невесело усмехнулся. – Ты затеял безнадежное дело, Кецалькоатль. Будь у меня даже тысяча кастильских воинов, я не взялся бы воевать с Монтекусомой.

– А я слышал: христиане отважны, как дикие львы, – заметил Змей.

– Отвага и глупость – разные вещи. К тому же ты забываешь о гвардии эмира, что подыхает сейчас от безделья на Драконьих островах. Если она высадится на берегу Лазурного моря и ударит в тыл твоим войскам, тебя не спасут даже все вольные мечи Закатных Земель…

Некоторое время человек в белых одеждах молча рассматривал Эрнандо, склонив голову набок.

– Ты мог бы помочь зажечь свет истинной веры в сердцах жителей аль-Ануака, – негромко произнес он наконец. – Ты в силах разогнать тьму, в которой они живут. Подумай об этом, Малинче…

Кортес хрустнул пальцами.

– Ты же не христианский священник, Кецалькоатль. С чего ты взял, что вера, которую ты несешь людям этой земли, и есть истинная вера?

– Названий может быть много, сущность всегда одна, – голос Кецалькоатля прозвучал грустно и устало. – По сравнению с кровавой тьмой, что клубится в сердце аль-Ануака, различия между верой христиан и учением Топильцина несущественны. Я не удивляюсь, почему мирятся с жестокими культами демонов арабы – их прежде всего интересует торговля, а все, что происходит за пределами торговых кварталов, их не касается. Но почему так спокойно воспринимаете этот ужас вы, христиане, я понять не могу…

– Мы не хозяева здесь, Кецалькоатль, – нехотя ответил Кортес. – Мы всего лишь наемники, люди, которым не нашлось места на родине. Там, в ал-Андалус, христиане платят налог в казну халифа, и за это им разрешают исповедовать веру наших отцов. В Закатных Землях такого закона нет, но и здесь правила устанавливают мусульмане. Нас мало, о Кецалькоатль. Если бы за нами стояла мощь огромной империи, подобной Халифату, царство дьявола недолго продержалось бы в этих краях. Но мы раздроблены, и каждый из нас может надеяться только на свой меч.

Ему показалось, что серебряная маска понимающе кивнула.

– И все же я снова приглашаю тебя и твоих людей к себе на службу, Малинче. Мои силы пока не так велики, чтобы открыто противостоять мощи Теночтитлана, и каждый воин, выбравший путь света, очень ценен для меня. Что же касается платы, то она будет более чем щедрой.

Кортес помедлил с ответом, пытаясь найти вежливые слова для отказа, и в это мгновение из зарослей за спиной Кецалькоатля бесшумно появился меднокожий в неприметной серой одежде, с длинными черными волосами, собранными на затылке в подобие небольшого конского хвоста. Мельком взглянув на кастильца, он приблизил свое лицо к краю серебряной маски и зашептал что-то Змею на ухо. Кецалькоатль стоял неподвижно, и только длинные пальцы его сжимались и разжимались, будто он собирался нанести собеседнику удар кулаком, но никак не мог на это решиться.

– Это все, Маштла? – громко спросил он по-арабски, когда мужчина прекратил шептать и отступил на шаг. Тот, кого он назвал Маштлой, неприязненно покосился на Кортеса и молча кивнул. – Послание у тебя?

Голос его дрогнул, и Эрнандо внезапно понял, о каком письме идет речь. Он совсем не удивился, когда Маштла протянул Кецалькоатлю свернутый в трубочку лист кактусовой бумаги. Змей развернул свиток и поднес к глазницам своей маски.

– И что же, исполнил он свою угрозу? – спросил он странно невыразительным голосом.

Маштла повернул голову и пристально поглядел на Кортеса.

– Это Малинче, командир отряда вольных мечей-христиан, – пояснил Змей. – Ты можешь не смущаться его. Перед твоим приходом я уговаривал его перейти к нам на службу.

– Надеюсь, он согласился, мой повелитель? – с холодным сарказмом спросил Маштла.

Кецалькоатль не ответил. Человек в сером бросил на кастильца еще один недобрый взгляд и извлек из складок одежды какую-то разноцветную ленту.

– Вот, господин, – сказал он, подавая ленту Змею. – Этой лентой письмо было привязано к телу девушки, обнаруженной сегодня утром на ступенях твоего храма. Девушку задрал огромный ягуар. В городе ходят слухи о гибели еще двоих детей.

"Да, старый бородавочник времени зря не теряет", – подумал Кортес.

– Смотри, Малинче, – Змей помахал в воздухе хорошо известным кастильцу свитком. – Слуги Тескатлипоки никак не могут угомониться. Один из них вызывает меня на поединок, обещая в случае отказа убивать каждую ночь по юноше и девушке из числа жителей Семпоалы. И первая жертва уже принесена… Да, я действительно нуждаюсь в помощи, Малинче! Подумай о моей просьбе, прошу тебя! Я не тороплю, но знай, что поддержка твоих клинков была бы весьма полезной для меня и моего дела.

– Я непременно обдумаю ваше предложение, – Кортес вежливо поклонился Кецалькоатлю, проигнорировав злобно глядевшего на него Маштлу. – А сейчас покорнейше прошу меня простить, я должен вернуться в лагерь…

Он ожидал, что Змей кликнет слуг, чтобы те проводили его к выходу, но Кецалькоатль лишь рассеяно кивнул в ответ. Кортес пожал плечами и повернулся, чтобы уйти.

– Я приму вызов, – произнес за его спиной Змей в Драгоценных Перьях. – Пусть об этом объявят сегодня на площадях. Какими бы ни были его намерения, я принимаю вызов.

 
И тогда Кецалькоатль отправился в Миктлан,
Он приблизился к Миктлантекутли и Миктлансиуатль
И сказал им: "Я пришел. Ты хранишь драгоценные кости,
Я пришел, чтобы взять их!"
И сказал Миктлантекутли своим подданным: "О боги,
Он поистине уносит драгоценные кости!
Отправьтесь и выройте ему глубокую яму".
И они пошли и сделали яму.
И Кецалькоатль упал в яму,
Он ушибся о землю,
Он упал, как падает мертвый.
А с ним упали и рассыпались драгоценные кости…
Скоро Кецалькоатль очнулся,
Он оплакал происшедшее
И сказал своему нагуалю:
«Двойник мой, что теперь я буду делать?»
А тот ответил: "Что будет?
Могло бы быть лучше, но пусть будет, как есть!"
 

«Путешествие в Миктлан».