Текст книги "Именем Земли (сборник)"
Автор книги: Сергей Лукьяненко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
– Знаешь, чего я хочу, Кот? – спрашивал он Кота. И тот любопытным взглядом отвечал: «Говори, не томи!» – Я хочу поймать волну. Давным-давно ушедшую волну своей любви.
– Мяу, – сомневался Кот.
– Это как в сказке, – поглаживая черную шерстку, отвечал Максим. – Про Снежную Королеву, про мальчика Кая, которому осколки ледяного зеркала попали в глаз и в сердце… Любовь – самое отвратительное зеркало! В сердце у меня осколок сидит до сих пор. А из глаза – выпал. Как лучик света. Отразился – и ушел в небо. Так может быть, я снова его увижу, Кот? Этот лучик? И он снова ударит мне в глаза!
– Зачем? – интересовался Кот.
– Когда у человека любовь в сердце, – ничуть не удивившись, объяснял Максим, – это только страдание. Страдание и не больше. А вот когда еще и в глазах любовь…
Кот тихо смеялся и отвечал:
– Глупый Максим. Ты веришь, что если в твоих глазах вновь появится этот свет – она вернется?
– Не смей называть хозяина глупым! – строго отвечал Максим. – Ты сам – безмозглое животное… ты даже не умеешь говорить, это лишь моя галлюцинация, бред!
– Кто знает? – лукаво отвечал Кот, выгибая спинку. – Так вот, мой умный хозяин! Мы, коты, давно знаем эту тайну – свет, ушедший из глаз, не возвращается. Ты можешь быть сильным и умным, ты даже можешь научиться летать быстрее света. Ты можешь обмануть всех в целом мире, даже свою умную маму, а ведь мамы видят сыновей насквозь! Но тебе не поймать этот свет.
– Посмотрим, – отвечал Максим, чтобы не спорить с глупым животным.
Кот снова усмехался и принимался чистить усы.
– Люди… ах эти глупые люди, – бормотал он. – Если уж ты позволил злым осколкам попасть в твое сердце и глаза – страдай и терпи. Вышел осколок из глаз, рано или поздно выйдет и тот, что в сердце! Тебе сразу станет легко, и ты пойдешь искать новую боль. Мы, коты, давно знаем эту тайну – не позволяй себе влюбляться. Есть только март, и еще апрель, и еще май… есть разные месяцы, и разные кошечки, и очень-очень много радости и счастья! Но никакой любви нет!
– Неправда, – прошептал Максим, засыпая. – Я слышал эти речи много раз… я помню, кто так говорил… Но любовь все равно есть.
– Нет, – упрямо повторил Кот. – Пока ты не поверишь в нее – любви нет!
На следующее утро Максим долго искал Кота. Но тот мышковал в зарослях фасоли, лишь иногда мелькала среди зеленых стеблей черная шкурка и отблескивали настороженные глаза. В конце концов Максим выманил Кота блюдцем молока. Молоко Кот выпил с удовольствием, но говорить не стал, завалился на спину и позволил чесать себе брюшко.
– Ты всего лишь животное, – сказал ему Максим. – А я – алкоголик. У меня белая горячка. Психоз. Это все пустота вокруг, верно? Пустота и одиночество…
Чтобы доказать и себе, и Коту, и бездонному черному небу, что он в полном порядке, Максим надел скафандр и вышел из купола. Тонкий фал тянулся за ним, медленно разматываясь с катушки на поясе. Максим обошел-опрыгал все неисправные приборы, один даже сумел починить – там всего лишь неплотно сидел в гнезде кабель. Еще два датчика забрал в купол для доскональной проверки, но сразу возиться с ними не стал, решил почитать. Для разнообразия – кого-нибудь современного. Включил буксер и открыл популярный роман «Майор Богдамир – дистрибьютор добра», с любопытством глянул на первую страницу с «рекомендашками». Многим эта новая манера сопровождать каждую книгу своеобразным цензурным предписанием не нравилась. Максим же находил ее занятной. В конце концов, законопослушные порнографические сайты тоже предупреждают случайных посетителей о своем содержимом.
«Дистрибьютора добра» одобряла администрация президента, РПЦ, духовное управление мусульман и главный раввин России. Ничего против не имели и прочие организации, на чье мнение могли ориентироваться читатели. Разве что Минздрав традиционно не одобрил книгу, но Минздрав не одобрял ни одного произведения, где герои безнаказанно курят, пьют или ведут распущенный образ жизни. Минздрав даже «Карлсона» не рекомендовал – травматологам не нравились прогулки по крышам, диетологам – увлечение героя сладким.
Так что чтение Максима ожидало спокойное, никого не оскорбляющее и ни к чему плохому не призывающее. Он погрузился в чтение.
Надо сказать, что автор лихо закрутил сюжет. Уже на пятой странице Максиму стало по-настоящему интересно. А тут еще Богдамир стал спорить с каким-то техником из Комитета Солнечной Безопасности об электронных книгах, о том, порядочно ли скачивать тексты с пиратских сайтов. Техник высказал любопытную мысль, что, хорошо зная архитектуру процессора (а все буксеры достаточно однотипны), можно в сам текст книги ввести ловушку – такое сочетание букв, цифр и знаков препинания, которое будет восприниматься как команда и уничтожать процессор. Всем ведь известно, что любая электронная техника может быть разрушена программным образом. Так что электронная книга станет сама себя проверять на законность и в случае необходимости наказывать воров…
Максим усмехнулся и нажал кнопочку «перевернуть страницу».
Но страница не перевернулась. Зато экран погас.
Через несколько минут, вытряся из буксера батарейки и запустив его снова, Максим убедился, что автор вовсе не шутил. Буксер сгорел!
– Вот сволочи! – только и выдавил Максим. – Где я новый возьму?
Память в буксере тоже оказалась стертой. Правда, на компьютерах станции нашлось немало текстов – и на русском, и на английском. Но после удобного легкого буксера читать с ноутбука не хотелось.
Максим загрустил, нацедил себе самогона, приказал компьютеру включить ночь на два часа раньше – и пошел в сад.
Кот явился после второго стакана.
– Будешь говорить? – добродушно спросил его Максим.
– Буду, – усаживаясь на стол, ответил Кот. Глаза его блестели в слабом звездном свете.
– Я ничуть не страдаю, – сказал Максим, подумав. – Точнее – страдаю, но мне этого и хотелось. Конечно же, я не верну себе старую любовь. Но я исцелюсь и вернусь на Землю. Встречу ту, которая мне предназначена судьбой. И полюблю снова.
– Не глупи, – сказал Кот. – Только люди придумали такую глупость, как любовь.
Он изогнулся, лизнул брюхо и тихо добавил:
– Любовь… ха-ха-ха… Знаешь, почему мы, коты, обычно не разговариваем с вами?
– Почему? – заинтересовался Максим.
– Вам тоже нужна любовь, – фыркнул Кот. – Все эти сюсюканья: «кисонька», «котик», «пушистик». Вам хочется, чтобы мы лизали вам руки, будто собаки! Чтобы согревали своим теплом…
– Кто приходил спать в мою кровать? – спросил Максим.
– Я сам грелся! – возмутился Кот. – Мы, коты, знаем, что любовь – это ужасная ловушка. И не важно, кого любить, милую киску или человека! Все равно любовь – рабство и страдание. А мы свободны и счастливы!
– Но ведь любовь – это еще и счастье, – сказал Максим. – Даже если она умирает! Человек, будто птица феникс, сгорает и перерождается в пламени любви. Каждая любовь – это целая жизнь, которую можно прожить!
– Чего стоит жизнь, начатая на пепелище и закончившаяся пожаром? – вопрошал Кот и подставлял брюхо. – Почеши мне живот.
Максим, глядя в кружащие звезды, почесывал мохнатое пузо.
– Вот видишь, – мстительно заметил Кот. – Ты меня любишь. И потому ты мой раб.
– Нет, – ответил Максим. – Я тебя люблю и потому – свободен. Пошел вон!
Кот медленно полетел на землю, лениво извернулся в полете, мягко опустился на лапы. Одобрительно произнес:
– Вот-вот! Ты на правильном пути, Максим!
Максим пил и смотрел на звездный танец.
Вначале он ждал обратный рейс корабля. Считал дни. Посмеиваясь, придумывал, как именно станет веселить пассажиров – дикими воплями и плясками у корабля, криками о скуке и одиночестве.
Потом вспомнил, что на обратном рейсе будет не так уж и много пассажиров – несколько правительственных эмиссаров, несколько командированных, несколько самых слабонервных колонистов, наотрез отказавшихся жить на чужой планете. И еще – его сменщик, кто-то из немногочисленных ученых колонии.
Потом Максим просто забыл о возвращающемся корабле.
Через четыре месяца ему надоело все. Максим выключил самогонный аппарат – хотел даже его разобрать и вернуть детали на склад, но пожалел сменщика. Звезды над астероидом стали такими же скучными, как книги на экране.
Кот, ведущий жестокую войну с мышами, проигрывал – мыши брали числом. Кот растолстел, стал совсем ленивым и совершенно невыносимым в общении: начинал говорить, только когда Максим напивался до полусмерти. И твердо стоял на своем: любовь – это ловушка для слабоумных.
Максим обиделся и перестал разговаривать с Котом. Потом перестал и пить – неделю читал вперемежку Достоевского, Ницше, Бёлля и Ремарка, после чего стер с компьютера все тексты на русском. И проспал почти сутки.
– Человек не должен быть одинок, – сказал Максим своему отражению в зеркале, решив побриться. Последний раз он скоблил щетину две недели назад, и у него уже отросла изрядная бороденка. – Человек – он стадный.
Отражение не спорило.
Поборов небритость и приняв холодный душ, Максим честно попытался работать. Проглядел записи детекторов за последний месяц – компьютеры автоматически отфильтровывали все более-менее необычное.
Ничего выдающегося Максим не открыл. Звезды светили, пульсары пульсировали, квазары излучали. Человек болтался на куске камня меж двух звезд и не знал, чем ему заняться.
Максим отправился в шлюзовую. Проверил скафандр, пристегнул фал и вышел из купола. Оглянулся – сквозь толстую стеклянную плиту на него смотрела наглая кошачья морда.
– Прощай, котик, – сказал Максим, отстегивая катушку с фалом. В наушниках запищал тревожный сигнал, он его отключил.
Адгезивные подошвы неплохо держали на камне. Максим шел по прямой – мимо посадочной площадки, у которой через месяц возникнет корабль, мимо черных квадратов рентгеновских датчиков, уложенных на грунт. Странно, ведь маятниковый корабль на самом деле и сейчас находится здесь… пусть даже с исчезающе малой вероятностью. Дисциплинированно читают книги по агрономии молодые немцы, трудятся шоумен и психолог, возникают короткие путевые романы и бурные ссоры, экипаж контролирует работу систем жизнеобеспечения – потому что больше на корабле контролировать нечего. Романтики межзвездных полетов не получилось. Нет и в помине могучих звездолетов, чьи ревущие двигатели подрывают основы мироздания и законы физики. Нет нуль-транспортировки, чтобы мгновенно преодолеть путь от звезды к звезде. Только теснота, давка, запах потных тел и грязной одежды. Космические каравеллы ползут к новому звездному берегу, поселенцы и экипаж сходят с ума от скуки…
Максим специально свернул и прошел через центр площадки, где должен будет материализоваться корабль. Помахал руками, поулюлюкал.
И двинулся дальше, пока свет купола не исчез за близким горизонтом.
Там он медленно, не делая резких движений, лег на камни и стал смотреть в небо.
Все в мире оказалось пустым и ненастоящим.
Нет ни любви, ни приключений, ни чуда.
Максим подождал, пока яркая звездочка Солнца взошла над ним, и сказал:
– Здравствуй.
Солнце не ответило. Даже у белой горячки есть свои законы – звезды не умеют говорить.
Под этим самым светом, что коснулся сейчас его глаз, Максим поссорился с Ольгой. Раз и навсегда. Любви не существует, Кот прав. Есть только ловушка для глупцов.
Стоило ли вообще рваться на Точку Равновесия? Ведь есть, наверняка есть нормальные астрофизики, которые дневали и ночевали бы у приборов, не пили самогон и не разговаривали с животными? Впрочем, таких не берут в космонавты. Науки нынче тоже нет. Вместо ученого – шут.
– Мне незачем к тебе возвращаться, – сказал Максим уходящему за горизонт Солнцу.
Солнце выплывало в зенит еще три раза. И каждый раз становилось все более и более обычной звездой.
Предупреждающе пискнул компьютер скафандра – кончилась половина запаса кислорода. Вскоре сигнал будет верещать не переставая. Плевать. Ходить за него скафандр не сумеет. Такие скафандры есть только в дурной фантастике – вместе с могучими звездолетами, хитрыми Чужими и настоящей любовью.
Почему-то не было страшно.
А потом включилось радио.
Максим даже вздрогнул от шороха. Там, на станции, кто-то нажал кнопку на пульте. Максим догадывался, что кнопку нажала пушистая черная лапка – глупое животное постоянно норовило забраться спать на теплые приборы.
– Ну, зараза, скажи мне что-нибудь, – попросил Максим.
В наушниках шелестело. Аппаратура прилежно усиливала слабые кошачьи шаги. Потом Кот лег и заурчал.
– Говори же! – крикнул Максим. – Почему ты молчишь?
Кот мурлыкал – тихо, уютно. Наверняка он слышал его голос. Но он никогда не умел говорить, потому что был всего лишь котом – любившим поспать на хозяйских коленях, полакать молоко или поохотиться за мышами.
– Ну скажи что-нибудь, – сказал Максим. – Скажи, и я вернусь. Еще успею, наверное… Скажи! Тебе же плохо будет, дурак, одному!
Кот мурлыкал. Он лежал на теплой приборной доске, слышал голос хозяина – недовольный голос. Хозяин сердится, что он лежит на приборах, – понимал Кот своим маленьким кошачьим умом. Но хозяин был где-то далеко, и прятаться не требовалось…
– Ты еще не понимаешь… – прошептал Максим. Маленькая звезда – Солнце – снова взошла над его головой. – Любовь – она как воздух… ее не замечаешь, пока она есть. Вот если я не вернусь… а я ведь не вернусь.
– Хватит, – раздраженно ответил Кот. – Любовь и шантаж несовместимы!
– Еще как совместимы, – откликнулся Максим. – Ну, уговори меня!
– Возвращайся, – попросил Кот. – Никакой любви не существует, но… Два месяца, а вокруг – только мыши! Это ужасно! И я не смогу налить себе молока!
– Ответ неправильный, – сказал Максим. – Любовь – это не только эгоизм.
– Прошу тебя, – нервно сказал Кот. – У тебя еще есть шанс добежать. Я… я очень хочу, чтобы ты вернулся. Нет, я вовсе не люблю тебя, но мне нравится спать с тобой под одеялом.
Максим засмеялся.
– Ты повторил слова одной женщины, Кот, – сказал он. – Но ответ неверный. Любовь – это не только удовольствие.
– Здесь только камни и звезды, – сказал Кот. – Мыши не в счет. Здесь одиноко… даже для кота. Вернись!
– Ты почти прав, но не совсем, – ответил Максим. – Любовь – это не только страх. Ну?
Заверещал сигнал – кислорода осталось ровно на обратный путь.
– Я не знаю, что сказать, – признался Кот. – Я не знаю, что такое любовь. Я всего лишь кот. Ты бы еще мышей попросил с собой поспорить! Или конопляный куст, что растет в углу купола, на философский диспут вызвал! Я кот, кот, понимаешь? Животное, не умеющее говорить! Ты придумываешь себе собеседника и пьешь самогон. Ты даже решил героически задохнуться. А тебя на Земле ждет мама! И миллиард женщин – кроме той дурехи, что считала любовь ловушкой для простаков, эгоизмом, сексом и страхом одиночества! А та дуреха была всего лишь слишком молодой, чтобы полюбить! Ты пробовал снова с ней встретиться, Максим? Или думаешь, что все и всегда должны идти тебе навстречу? Я‑то пойду, я лишь твоя фантазия. А она ждет, чтобы ты пришел первый. Пусть через год, два, три года – но пришел!
Максим посмотрел на всходящее снова Солнце. Далекий луч уколол его в зрачок – быть может, это был тот самый фотон, что когда-то отразился от его глаз и ушел в небо.
– Поздно, тебе уже не успеть… – вздохнул Кот.
– В баллоны всегда закачивают больше воздуха, чем положено по инструкции, – сказал Максим. – Это защита от дурака. Я успею. Я‑то знаю, что такое любовь.
Обратно со второй Барнарда летело немного пассажиров. Молодой человек, отсидевший полугодовую вахту на Точке Равновесия, их приятно удивил. Хвастался проделанной научной работой и написанной за последние два месяца диссертацией, очень смешно рассказывал, как от одиночества разговаривал и даже ругался со своим котом, как гнал самогон в построенном предшественниками аппарате, а под конец даже нашел кем-то заботливо выращенный куст конопли, но выполол его с корнем. Похоже было, что время он провел с большим удовольствием – что даже удивительно для такого весельчака и жизнелюба.
– Купи кошку, – сказал Максим.
Он был в отпуске и о делах старался не говорить. Но приехавший к нему голландский астрофизик через месяц улетал на Точку Равновесия.
– Почему кошку? Почему не кота? – Голландец на миг задержал ручку над органайзером. Он был очень серьезен и деловит – почти как немецкие агрономы.
– Обещал… – туманно объяснил Максим.
Голландец записал. Он знал, что надо доверять советам бывалых людей.
Рассказ «Сердце снарка» написан для другого проекта Андрея Синицына – сборника «кулинарной» фантастики. Не удивляйтесь такой «приземленности» темы! Ведь еда – это достаточно важная часть нашей жизни. Попробуйте не есть хотя бы одни сутки – и Вы в этом убедитесь. (Не стоит, впрочем, опираться на этот сборник, когда вы собрались удивить гостей новым блюдом – результат может оказаться непредсказуемым.)
И еще одно маленькое уточнение о рассказе «Сердце снарка». Он написан мной (совершенно осознанно) в стиле (или в духе) знаменитого писателя двадцатого столетия, никогда не обращавшегося в своем творчестве к фантастике. Имени называть не буду, поскольку уверен – Вы без труда его опознаете. Этот писатель был большим любителем охоты, рыбалки, да и к кулинарии имеет самое непосредственное отношение – один из самых популярных в мире коктейлей придуман именно им. И то, что я воспользовался его стилем – знак моей признательности одному из величайших мастеров прозы.
Сердце снарка
Темное дерево палубы было влажным, там, где въелась соль, шероховатым и очень, очень теплым.
Роберт уселся на сложенный бухтой гарпунный трос. Достал портсигар. Закурил. Папиросы были настоящие, с Земли. Хорошо размороженные – не потеряли ни формы, ни вкуса.
Клиенты запаздывали. Они всегда запаздывают, даже если им нужно спешить, если счет идет на дни и часы. Им все в новинку – небо в сплошной пелене фиолетовых облаков, горные пики на западе, бескрайний океан на востоке, узкая лента города между предгорьями и берегом…
Город они называют поселком. Роберт их понимал. Он видел земные города – на экране. Для землян Лазарь-сити не город.
С соседнего судна его окликнул Мигель. Попросил закурить. Роберт кивнул. Мигель позвал сынишку, но тот возился со стоячим такелажем, придирчиво, как это умеют только влюбленные в море дети, проверяя ванты и штаги сантиметр за сантиметром. Мигель махнул рукой, сошел по мосткам на пристань, поднялся на «Напасть». Роберт протянул ему портсигар, Мигель закурил и уселся прямо на палубу, у ног Роберта. Некоторое время они молчали. Смотрели на север, где над посадочной площадкой тревожно вились птицы.
– Говорят, их всего четверо, – сказал Мигель.
Роберт пожал плечами. Корабль с Земли прилетал раз в три месяца. Иногда он привозил больше десятка клиентов. Иногда, очень редко, одного или двух. На памяти Роберта не было случая, чтобы никто не прилетел.
– Мне Дэнис сказал, – пояснил Мигель. – У него сестра в диспетчерской. Знаешь?
– Знаю.
Роберт сплюнул через борт. Мигель неодобрительно поморщился. Пока судно у берега, плевать или гадить в море – значит гневить судьбу. Но Роберт плевал в море. На судьбу он тоже плевал. Роберт был моложе Мигеля. Он был удачлив. И они были друзьями.
– Кому-то не повезет, – сказал Роберт.
– Хосе, – сказал Мигель убежденно. – Он без клиента.
Они посмотрели направо – будто в первый раз видели «Счастливый шанс». Судно Хосе и впрямь не внушало доверия. Когда-то это была крепкая, надежная фелюка, но пару лет назад она потеряла одну мачту. Восстанавливать ее Хосе не стал, и теперь судно выглядело будто непомерно большая баланселла. По сравнению с ухоженными шлюпами и тендерами она казалась неуклюжей, по сравнению с маленьким кечем Мигеля – несуразной.
– Хосе без клиента, – согласился Роберт.
Они успели выкурить еще по папиросе, когда на Портовой улице показались земляне.
Мигель заторопился.
– Чтоб тебе провести эту ночь с соседской дочкой, – пожелал он напоследок.
– Она уродина, – ответил Роберт.
Клиентов было четверо. С ними шли еще несколько человек из команды, но экипаж выдавала форма. Один клиент Роберту понравился – крепкий парень, одет правильно, из багажа – лишь маленькая сумка, по сторонам не глазеет. Такой на борту не помеха. Второй клиент ехал на инвалидной коляске, с трудом вращая руками никелированные ободья колес. Шедший рядом корабельный стюард время от времени ему помогал. Роберт только покачал головой.
А еще были парень и девушка. Или мужчина и женщина. Не важно. У землян никогда не поймешь возраст. Они шли рядом, и сразу было понятно, что рядом они и останутся.
Земляне подошли к пристани. Мигель с сыновьями встал на корме, другие команды тоже выстроились, стараясь принять позы поэффектнее.
Роберт остался сидеть.
Первым свой выбор сделал клиент на инвалидной коляске. Подъехал к кечу и властно махнул рукой. Мигель со старшим сыном спустились вниз – помочь. Коляску они оставили на берегу, а инвалида понесли на руках.
Правильный парень выбрал шлюп Даниэля. Роберт про себя одобрил выбор. Лучшее судно и лучший экипаж. Еще он заметил, как часто подергиваются у парня веки. И пожелал ему удачи.
А потом парень и девушка поднялись на его шлюп.
– Вас зовут Роберт, – сказала девушка. – Мне вас рекомендовали.
Роберт кивнул. Редко, очень редко, но ему доводилось отказываться от клиента. Он не всегда мог объяснить себе, почему это делает. Но если клиент не нравился – отказывал.
– Мы хотим нанять ваше судно и вас, – продолжила девушка.
– Вы знаете правила? – спросил Роберт.
– Да.
– Тысяча кредитов. Срок – не больше трех дней. Никаких гарантий: если мы не найдем снарка, если не сможем его убить, вы все равно платите полную сумму. На борту мое слово – закон. Если потребуется работать, вы будете работать.
Девушка кивнула. Казалось, что она играла главную роль в паре, но Роберт посмотрел на юношу – взгляд того был твердым, собранным. Он тоже кивнул.
– Не больше ста граммов металла с собой, – продолжил Роберт. – А лучше не берите вообще ничего. Никакой техники. Абсолютно никакой. Никаких электрических устройств и источников энергии. Если у вас есть импланты, то охота бессмысленна.
– Мы знаем, – сказала девушка. – Снарк чует металл и электромагнитные поля, да? У меня был имплант, но я его удалила перед полетом.
– Это все правила? – спросил юноша. Голос у него был уверенный, внушающий доверие. Люди с таким голосом привыкли убеждать – им даже не требуется командовать.
– Да.
– Мы согласны.
Роберт помедлил еще секунду. Когда капитан делает выбор, он уже не вправе отказаться от охоты.
Они ему нравились. Так что же тревожило?
– Сколько вам лет? – спросил Роберт.
– Мне двадцать шесть. Алине двадцать семь. – Он помедлил и добавил: – Мы муж и жена. По земным законам мы полностью дееспособны.
Это показалось Роберту важным. Он ничего не имел против омоложенных, которые и в сто выглядят юнцами. Если человек в состоянии продлить молодость и получает от жизни удовольствие – что плохого? Но омоложенные казались ему непредсказуемыми. Зрелый ум в юном теле коварнее старого вина в большом бокале.
– По рукам, – сказал Роберт, вставая.
Парень обменялся с ним крепким, надежным, мужским рукопожатием. Произнес:
– Спасибо за доверие, капитан. Мы в вашем распоряжении. Меня зовут Александр-младший. Но вы можете звать меня просто Александр.
– Я буду звать тебя Алекс. Александр – если заслужишь.
– Идет.
К вечеру они были в пяти милях от берега. Роберт держал курс на север. Снарки любят холод. Всего сутки пути – при хорошем ветре, – и шансы на успех растут.
Кеч Мигеля тоже двигался к северу. Он ушел почти вдвое дальше от берега и опережал «Напасть» миль на семь-восемь.
Роберт не переживал. Охота на снарка – это всегда лотерея. Не важно, кто первым придет в зону охоты. По большому счету, не обязательно вообще туда идти. Снарка можно поймать прямо у пристани. А можно месяцами скитаться по северным водам, но так и не увидеть над водой тонкую белую шею, увенчанную большеглазой головой с трепещущим венчиком вибрисс.
Но все-таки на севере шансов больше.
Стукнула дверь каюты. Роберт посоветовал охотникам выспаться, и они честно проспали шесть часов. Сейчас Алина выбралась на палубу. Лицо свежее, умытое. Наверное, у нее с собой гигиенические салфетки – умывальник имелся только на камбузе.
– Добрый вечер, капитан, – сказала женщина.
Она пошла к корме, не ожидая ответа. Но не как надменная хозяйка, равнодушно поприветствовавшая слугу, а как мудрая женщина, не требующая от мужчины отвлекаться ради пустых слов.
Роберт улыбнулся. Достал драгоценную папиросу и закурил. Потом посмотрел назад.
Полускрытая мачтой и такелажем Алина, приспустив брюки, отвесилась над кормой. В некотором смятении Роберт отвернулся.
Женщинам приходилось объяснять, как это делается в море. Обычно они не верили. Зачастую терпели до полусуток. И уж в любом случае строго предупреждали: не оглядываться.
Эта женщина вела себя так, будто давно ходила в море.
Хорошие клиенты.
Кто из них болен? И чем?
Рак на Земле лечат. Почти любой. А те, у кого совсем уж запущенная и страшная форма, не ведут себя так спокойно и не выглядят такими здоровыми внешне.
У старика в коляске наверняка позвоночная гниль. Это больно, трудно, но может длиться десятилетиями.
У парня, который пошел к Даниэлю, цисты крутенника. Когда человек так часто и непрерывно моргает, до выхода личинок остается три-четыре дня. Либо Даниэль найдет снарка, либо личинки сожрут у парня мозг.
А у этих?
Роберт немного подумал. Руки работали сами по себе. Подтянуть фал. Посмотреть на небо. Глянуть на картушку компаса. Переложить штурвал на два румба к западу…
Они оба больны, решил Роберт. А значит, это синдром Мишель. Болезнь, передающаяся половым путем. Нестерпимая боль, паралич и смерть в любой момент.
Ничего. Все шансы успеть. Он подумал о тех мужчинах, женщинах и детях, которые побывали на его шлюпе. О больных, искалеченных, парализованных, безумных. Им всем нужно было одно – снарк. Сердце снарка. И почти все его получили.
Роберт подумал, что успеет. Обычно те, кто был ему симпатичен, успевали.
Алина поднялась к нему, достала из кармана бинокль. Роберт посмотрел на него с подозрением. Но это был правильный бинокль – керамика и стекло, ни одной железной детали, никаких чипов и батареек. Алина поднесла бинокль к глазам, некоторое время следила за корабликом Мигеля, потом принялась осматривать пустынный берег. Обычно Роберт гнал женщин с мостика. Но для этой сделал исключение.
– На берегу, – сказала Алина. – Звери вроде тюленей, но с длинной шеей. Это снарки?
– Детеныши снарков, – ответил Роберт.
– О! – Некоторое время Алина смотрела на берег не отрываясь. Потом призналась: – Я не думала, что они такие… грациозные. И что их так много… Почему нельзя поймать детеныша?
– Поймать легко. Они очень доброжелательны, с ними любят играть дети.
– И вы играли?
– Играл. С ними можно заплывать в море. Далеко. Они понимают, когда их просишь вернуться. Можно играть с ними в мяч.
– Они… не разумны? – спросила Алина.
– Как собаки. Или как дельфины. Комиссия признала, что они не разумны.
Роберт не уточнил, что в комиссии было два десятка старых, больных ученых. А вернулись они на Землю крепкими, с ясной памятью и без малейшей хвори. Земная медицина может вернуть человеку молодость. Но даже она не способна вылечить все. Вылечить все могут только снарки.
– Так почему мы не охотимся на детенышей? – спросила Алина.
– Вы знаете, что у снарков нет сердца?
– Конечно. – Она посмотрела на Роберта с возмущением. – У них сосудистый контур кровообращения. То, что называют сердцем, это единая гормональная железа, сквозь которую… Я поняла!
– У детенышей нет тех гормонов, что у взрослых. Они уходят в море на пятый год жизни. С семи-восьми лет их сердце начинает функционировать полноценно. Это сразу видно – на голове вырастают вибриссы.
– Ясно. – Она опустила бинокль. – Вас подменить, капитан?
Роберт колебался. Он не привык доверять так быстро. И еще – она женщина.
– Справитесь?
– Я готовилась. Год ходила на яхтах.
– На каких?
– На таком же шлюпе, как ваш. Я еще на Земле выбрала «Напасть».
Роберт посмотрел ей в глаза и отошел от штурвала. Она встала на место рулевого.
– Следуйте этим курсом. Береговая линия уходит почти ровно на север. Держитесь в пяти милях от берега. Поглядывайте на небо. Здесь нередки шквалы.
– Не беспокойтесь, капитан.
Роберт спустился в кают-компанию. Он был уверен, что Александр еще спит. Но тот стоял у плиты на крошечном камбузе. Шторка была отдернута, и Роберт видел все его движения.
На маленьком очаге в ровном пламени угольного брикета кипел маленький котелок жаропрочного стекла. Александр с двумя длинными ножами в руках нарезал на столике рыбу. Серые матовые лезвия вскидывались вверх, на долю секунды зависали – и мягко рубили жирную тушку хепуса. Казалось, из-под ножей должна брызгать кровь, должны лететь слизистые комки внутренностей вперемешку с обломками костей. Но чудесным образом ножи выхватывали из тушки тонкие пласты рыбы, подбрасывали в воздух; один клинок быстрым взмахом срубал кожу вместе с чешуей, второй рассекал пласт на два тонких слоя и отбрасывал их в сторону, на тарелку, к уже нарезанной рыбе.
Роберт представил, каким острым должен быть нож, рассекающий плотное, вязкое мясо хепуса. Спросил:
– Это металл?
– Керамика, – сказал Александр, не оборачиваясь. – Хорошие ножи.
Роберт любил хорошие ножи. Дома у него был нож с Земли. «Золинген». Хороший нож, он стоил пятьдесят кредитов. Роберт не мог представить, сколько стоят эти ножи.
– Хепус не самая лучшая рыба, – сказал он, извиняясь. – Я ее прихватил, потому что хорошо хранится… У меня есть морской глог, он вкуснее.
– Ничего-ничего, – пробормотал Алекс. – Ничего, приготовим.
Роберт подумал и сел на стул. Сон мог и подождать.
Удивительные ножи превратили тушку хепуса в горку мяса и горку отбросов. Отбросы Алекс смел в помойное ведро. Тщательно протер ножи тряпочкой и вложил в ножны на поясе. Роберт нахмурился. Когда они поднялись на борт, Алекс этого пояса не носил.
– Хепуса лучше жарить, – сказал Роберт. – Вареный хепус совсем не вкусен.
– Ничего-ничего, – повторил Алекс. Откуда-то появился холщовый мешочек, из мешочка – сиреневые листья понго. Алекс кинул пять листьев в котелок. Понюхал пар. Добавил еще один лист. Щепотку соли.
Роберт покачал головой. Никто и никогда не варит рыбу с листьями понго. Это верный способ испортить продукт.
Дальше началась полная ерунда. Двумя палочками вроде тех, какими в колонии едят чины и джапы, Алекс подхватывал пластинку рыбьего филе, окунал в кипяток, через три секунды извлекал – и отбрасывал на новую тарелку. Он что, решил делать суси?
