Текст книги "Схимники. Четвертое поколение"

Автор книги: Сергей Дорош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Что случилось, Искатель? – наконец спросил он.

Девушки тут же примолкли. Похоже, вопрос этот мучил всех. Я же лишь пожал плечами.

– Ну не просто же так ты нас сюда потащил, – продолжил парень. – Скоро купцы оживут. Нет, мы, конечно, не бедствуем, но последний месяц на одном месте просидели. Сердце в дорогу зовет.

– Ну вот чем тебе не дорога? – кивнул я на звериную тропу, по которой мы пришли.

– Ты же с осени сам не свой, – тихо промолвила Светлана. – Сердце не на месте. Обычно – спокойный, аки дуб вековечный, а с осени – словно подменили тебя. Рассеянным стал, задумчивым. Что приключилось-то?

– Мы не дети уже, – поддержала ее Борислава. – Правду молвить, ты каждому из нас встретился, когда жизнь понесло под откос. И каждому помог. Может быть, теперь мы поможем тебе? Долг платежом красен. Хоть сложно мне помыслить, что могло приключиться, с чем ты сам не справишься.

– Вы правы и неправы. И враг мой сейчас – я сам. С собой не могу справиться. Думал, в глуши легче будет, – ан нет, все так же. Привык я к вам таким.

– Ты что ж, покинуть нас вздумал? – Светлана погрустнела.

– Искатель! – возмущенно вскрикнул Ждан.

– Тише вы, – угрюмо осадила их Борислава. – Чего раскричались, аки сороки. Понимать надобно. Искателю сколько годов-то? На вид он – как наш старший брат, а на самом деле? Каждого к старости тянет осесть, семью завести, детишек. Эх. – Девушка с досадой махнула рукой. – Говори уж как есть, мы выросли, ты нас на ноги поставил. Тоскливо без тебя станет, но выдюжим, чай, не малые дети.

И тут я рассмеялся. Так вот о чем они думали, чего боялись. Старость? Что там говорить, мне тогда было под семьдесят. Но мое тело регулярно омолаживало себя, так что по-прежнему сложно мне дать больше тридцати.

– Не то, дети мои, не то, – впервые я назвал их так, как называл нас учитель. И это оказалось несложно. – Да, вы все стали мне детьми. И я вас не покину. Просто не могу. Это только вы можете уйти от меня.

Они расслабились, заулыбались. Вроде бы опасения не подтвердились.

– Вы все время думаете, гадаете, кто я. Реже – спрашиваете. До сих пор я отмалчивался. Но теперь вы достаточно выросли, чтобы я мог это открыть.

– Выросли, – фыркнула Борислава. – Да у нас в четырнадцать лет тебе могли десяток под начало дать. А в двадцать один, ежели меньше чем сотней командуешь, так считай, толку из тебя и не выйдет.

– Нет, Бешеная, – и это прозвище прозвучало в моих устах первый раз. – Теперь вы по-настоящему выросли. Вот здесь. – Я постучал себя пальцем по лбу. – Никак нельзя было раньше. Слишком сложно то, что я вам поведаю, слишком сильно могло оно повлиять на вас. И стали бы вы… Впрочем, раз пошел у нас разговор, давайте сначала.

И тут я задумался: а где же оно, начало? Можно было обойдись парой слов, а можно повести речь так, что всей ночи не хватит. Но ведь не шутки все это. И меня все время подстерегает опасность ошибиться в своих учениках, вложить знания не в те руки, и их – опасность не понять или понять неправильно саму суть нас, как таковых.

– До нас, венедов, – начал я издалека, – здесь жил другой народ. Наши предки пришли с севера. Говорят, тогда мы с антами были едины. Но анты остались, а мы ушли. Венеды заняли земли этого народа, разрушили его города. Конечно же была война, и длилась она не один век, прежде чем наши предки окончательно утвердились на этих землях. Остатки местных жителей смешались с пришельцами. Вот потому многие венеды отличаются от антов внешне, а некоторые – похожи, как родственники. Вопрос – в количестве чужой крови. Письменности мы тогда не знали, потому имя покоренного народа не сохранилось. Может быть, если поискать среди названий мелких городишек, что-то оставшееся от них и отыщется. Но так получилось, что часть слов их языка вошла в наш. И точно так же мы переняли их веру.

– Что такое «вера»? – завороженно спросила Бешеная.

– Вера в богов, или бога, – ответил за меня Зануда. – Это когда ты не видел их, или его, но все равно веришь в то, что он существует.

– Вот именно, – кивнул я.

– Все равно не понимаю. Как можно верить в то, чего никто и никогда не видел? – не сдавалась воительница.

– Это не столь важно, – махнул я рукой. – Однажды, не так уж давно, наши князья объединились против служителей бога. Да, Ждан, венеды верили в одного бога. В те дни были перебиты многие, и много книг сожгли. До сих пор при каждом князе тайно существуют те, кто помнят об этой войне, следят, чтобы не писались запрещенные книги, не произносились запрещенные слова, так что большинство народа просто не знает о том, что это когда-то было. Война длилась два поколения. И все же народ забыл. Однако среди слуг бога были те, кого называли схимниками. Это слово как раз чужое нашему языку, как, впрочем, и все, связанные с поклонением богу. Я не знаю, что оно обозначало тогда. Схимники уходили от людей в дикие места. Чем они там занимались изначально, чего хотели достигнуть, я тоже не знаю. И вот один из них забрался в дебри дальше всех. Не знаю, случайно так получилось или он искал, но этот схимник сумел открыть в себе способность полностью управлять своим телом. Тот контроль над мышцами, который вы обрели, – малость. Схимник мог влиять на каждую клеточку своего тела, управлять каждым протекающим в нем процессом. Он научился омолаживать себя и потому прожил очень долго, углубляя знания и способности. Когда наконец он вернулся к людям, войны против веры уже закончились. Схимник был достаточно умен, тем более новые способности обострили его разум, дали способность соображать и реагировать гораздо быстрее прочих, а также непостижимое простыми людьми понимание человека. Он не пытался восстановить порушенную веру. Не знаю, осталась ли оная вера в нем самом. Обретенные им способности простому человеку могли показаться божественными. Впрочем, ты, Зануда, немного испытал их на себе. Увы, тогда я не мог открыть тебе правды. К этому я еще вернусь. Схимник взял себе четырех учеников. По старой традиции, в свое время, принимая схиму, он отрекся от прежнего имени. Мы знаем его как Схимника, самого первого. То же самое сделали его ученики. Нам они известны под прозвищами: Псеглавец был из антов, Дервиш – из заведеев, Охотник – из степняков хунну и Экспериментатор венед. В ученичестве их звали по-другому. Но те имена до нашего поколения не дошли.

– А сколько было поколений? – тихо спросил Зануда.

– Я принадлежу к третьему. Экспериментатор учил меня. Вы можете стать четвертым. Схимник разработал основную часть правил, по которым мы живем. И те простые люди, которые знают о схиме, называют всех нас «схимниками». Наша жизнь состоит из пяти этапов. Первый – взросление. Время от рождения и до того момента, когда ученик уходит в безлюдные места вслед за учителем. Нельзя учить тех, кто младше двадцати одного года. Зачастую первый этап заканчивается в тридцать. Хоть верхняя грань считается сорок пять лет. Но в таком возрасте человек уже достаточно закостенел, чтобы принять схиму.

– Так мы – ученики? – спросила Бешеная.

– Нет, вы те, кто может ими стать, если захотите. На выбор у вас семь-восемь лет.

– Я не понимаю, – призналась Малышка. – Ты не будешь нас учить?

– Буду. Но самое главное постигается вдали от людской суеты. Годы, которые даются вам на выбор, я буду обучать вас азам. Углублять вашу способность владеть своими мышцами. Не более того. Зануда и ты, Бешеная, поверьте, вы не открыли и десятой доли того, на что ваши тела способны даже без углубленной подготовки. Так вот, второй этап – это ученичество. О нем я вам уже сказал достаточно. Третий – поиск. Полностью обученный схимник возвращается в мир.

– У тебя сейчас третий этап, – поняла княжна.

– Да. Я ищу свое место в этом мире и учеников. Второй, третий и четвертый этапы занимают примерно тридцать лет. Четвертый как раз и есть наставление. Схимник обучает следующее поколение.

– То есть твой четвертый этап начнется тогда, когда у нас будет второй, – понял Зануда.

– Именно.

– А что потом? Что ты будешь делать, когда научишь нас всему и мы вернемся к людям?

– Я не знаю. Вся наша жизнь распределена четко. Я понимаю все этапы, кроме последнего. Ты взрослеешь, потом учишься. Потом уходишь в мир, где испытываешь свои новые знания, и рано или поздно приходишь к выводу: то, что ценят простые люди, на что они тратят жизнь, тебе достается без усилий. К примеру, Малышка, я мог бы уговорить твоего отца сделать тебя наследницей столь же легко, как отвадил твоих преследователей в ночь нашей встречи. Мог бы убедить любого купца в конце похода отвалить мне половину прибыли. Я уже молчу о женщинах. – Кивок в сторону Зануды. – Схимник способен завоевать сердце любой. Но когда окунаешься во все это, понимаешь, насколько оно мелко и недостойно твоих сил. И вот тогда ты осознаешь себя до конца, только тогда готов ты учить. Ученики открывают новые грани понимания схимы. Это я видел в своем учителе. Он обучал нас, но и мы его. А что потом? Что делать со всей этой силой и пониманием? Я этого не знаю. Возможно, пойму, если вы станете полноценными схимниками.

– Если? – уточнила Малышка. – То есть мы можем отказаться?

– Конечно. – Я рассмеялся. – Если нет желания учиться, наука впрок не пойдет. Как я и говорил, на то, чтобы определиться, времени у вас полным-полно. К примеру, ты можешь все это время не учиться ничему. Когда мы уйдем в глушь, начинать не поздно. А можешь постигнуть все, что я способен дать. К примеру, ты видела, что вытворяют в бою Зануда и Бешеная. Перед учеником схимника они – ничто. Отсюда первое правило схимы: я не могу убивать.

– Почему? – удивилась Бешеная.

– Потому что любой человек передо мной – младенец. На вас пока еще такого запрета нет.

– Да, я понимаю, это несправедливо, если бы ты не ограничил себя, но если все-таки убьешь?

– Об этом узнают другие и объединятся, чтобы меня уничтожить. Так было с Псеглавцем. После его смерти вторым поколением было установлено правило для учеников: если ученик поднял оружие на схимника, то схимник может его убить. Потому первое, чему я научу вас, – определять принявших схиму.

– Я запуталась, – призналась Бешеная.

– Хорошо, объясню проще и на примерах. Я знаю человеческое тело настолько, что способен убить или ввести в бессознательное состояние человека простым касанием нужной точки. Если я вступаю в бой с кем угодно, не могу пользоваться оружием, не могу убить. Мы сами наложили на себя этот запрет. Хорошо подготовленный ученик схимника физически мало чем мне уступает. Правда, моих знаний у него нет. Но он способен защититься от моих способностей. Потому, когда их несколько, они могут, к примеру, захватить меня в плен. Но если они возьмутся за оружие, я вправе сделать то же самое. Тогда шансы их весьма снижаются. На учениках таких ограничений не лежит. По сути, в некоторой степени ученики – это инструмент схимника, делающий то, что ему самому запрещено. Лично мне такие инструменты не нужны. Я не собираюсь как-то влиять на этот мир.

– Почему? – спросила Малышка.

– Потому что не могу оценить последствий. Нельзя сказать, что мы держим свое существование в тайне, просто стараемся не привлекать лишнего внимания. Это тоже ограничивает каждого схимника. Но грань выбирает он сам.

– Почему ты не рассказал нам этого всего раньше? – Зануда нахмурился.

– Потому что это повлияло бы на ваше становление. Вы не должны были догадываться, что я собираюсь взять вас в ученики. Принимая схиму, каждый должен стать вполне сформировавшейся личностью. Тогда он привнесет в учение что-то новое. В противном случае получится лишь копия наставника. И кстати, кто-то следит за нашим ужином?

Последняя фраза грянула громом. Не ожидали мои ученики столь резкого перехода от высоких материй к простым потребностям плоти. Наш заяц слегка подгорел. Но на это никто не обратил внимания.

Они все оказались достаточно гибкими, чтобы принять новую, неизвестную им доселе деталь мира. Во время ужина меня засыпали морем вопросов. Я отвечал, ничего не скрывая. Конечно, рано им знать слишком много, а с другой стороны – больше времени остается все обдумать, уложить в голове. Мне было легче, чем моему учителю. Нынче в языке венедов хватало слов для обозначения самых разнообразных процессов в теле человека. Медицина развивалась невообразимо быстро, не без влияния схимы.

Они повидали разное, путешествуя со мной. В том числе и многие мои способности. Для них не стало шоком то, что, ускорив метаболизм, я способен на глазах заращивать раны, что я чувствую все вибрации человеческого тела и голосом, войдя в резонанс, могу влиять на них. А также способен питаться чем угодно, заставляя свое тело выжимать из пищи нужные вещества, копить про запас, а потом, в случае нужды, расходовать. К примеру, то же быстрое исцеление ран способно истощить организм.

Мы разговаривали всю ночь. Разве передашь в двух словах то, что я постигал долгие десятилетия? Человеческое тело – совершеннейший инструмент, если овладеть им в полной мере. К примеру, Зануда и Бешеная уже ощутили на себе, как расширяются способности их мозга. А ведь это – побочный эффект самой первой стадии овладения искусством схимников. Многое было сказано.

А утром, так и не пожелав ложиться спать, мои новоиспеченные ученики буквально потребовали первого урока. Даже Малышка наконец-то заинтересовалась, и это радовало меня больше всего.

Краткий экскурс в историю

Я уже писал о Лихославе, сокрушившем множество держав древних и, без преувеличений, нанесшем им смертельный удар, от которого они уже не оправились. Но успех его не был бы столь ошеломляющим, если бы в то же время в нашу часть мира не вступили кочевые племена хунну.

Что погнало их через горы, ограничивавшие с юга владения древних? У хунну нет письменности, потому сейчас восстановить события тех дней сложно. Увы, единственная легенда о тех временах включала в себя слишком много упоминаний о богах, а потому нынче забыта. Я же вычитал ее в книге, составленной много веков назад одним путешественником. Эту книгу мой отец хранил в тайнике. О ней я узнал случайно. Впрочем, важно не это.

По преданию, ныне забытому среди хунну, бог морей пошел войной на богиню земли за то, что она предпочла его брата, бога неба. Довольно красочного описания взаимоотношений богов я приводить не стану. Оно мало чем отличается от ситуации, когда два брата влюбляются в одну и ту же девушку. Только обычно отвергнутый не мстит самой девушке, а разбирается с братом. Но, как видно, морю до неба не достать, а земля – вот она, рядом.

Все это я понял так, что в землях, где хунну жили раньше, начал подниматься уровень моря, затопляя степь. Рано или поздно племена были вынуждены предпринять опасный переход через горы, надежно отгородившие их от разбушевавшейся водной стихии. Раньше хунну воевали между собой, но вынуждены были отложить распри, чтобы спасти весь народ.

Должен сказать, что моряки из Золотого Моста пытались доплыть до прародины хунну. Они долго шли на юг вдоль гор, но потом берег сворачивал на восток. Те воды были полны небольших островов с бедной растительностью и полудикими обитателями, а также рифов и мелей. Златомостцы не рискнули идти дальше, опасаясь за свои суда. Косвенно это подтверждает древнюю легенду. Острова и рифы – все, что осталось от предгорий. Степь же полностью ушла под воду.

Впрочем, древним это было неизвестно. Просто однажды с гор посыпались всадники, кибитки, отощавшие стада. Хунну не умели штурмовать города. Зато были великолепными наездниками и стрелками. А поскольку, в отличие от венедов, с древними они раньше не сталкивались, языка их не знали и говорить не собирались. Что произошло с южными державами древних, неизвестно. Скорее всего, заняв степные просторы, летучие отряды всадников окружили города, опустошив окрестности и перекрыв подвоз продовольствия. Места те были спокойными, высокие горы служили лучшей защитой, и местные жители воевать не умели. Вероятно, изголодавшись, они вышли из-за стен, пытаясь прорваться хоть куда-нибудь, и пали под дождем стрел.

Несколько держав объединились против неведомого врага. Именно из-за того, что на юге кипели бои, на севере Лихослав столь легко захватил рудники и удержал их. Сложно сказать, кто победил в войне древних и хунну. Ясно одно: вытеснить кочевников или даже прижать их к горам не удалось. Однако объединенные силы древних – мощь, с которой нельзя не считаться. Думаю, у них было достаточно конницы, чтобы бороться с летучими отрядами хунну, а кочевники, потерявшие очень много людей при переходе через горы, не хотели давать решающей битвы.

Но опять же сейчас кроме своих маленьких косматых лошадок они разводят и статных скакунов. Предки этих коней наверняка были захвачены у древних. К тому же в горах наверняка имелись залежи железа. Про то твердо сказать никто не может, но когда венеды, уничтожив древних, столкнулись с хунну лицом к лицу, те уже были вооружены стальными саблями, а ханы и их дружины одеты в доспехи.

Племена бедуинов, называвших себя заведеями, были самыми цивилизованными из противников древних. По крайней мере, письменность своя у них тогда была. И древние записи говорят о том, что в песках уже тогда стоял город Кхсар Фэй ар-Румал. Правда, гарнизон его был что-то около пяти сотен. Через него древние торговали с бедуинами, покупая в основном пленных. Межплеменные войны не давали оскудеть ручейку невольников. Но когда власть древних пошатнулась, нашелся человек, объединивший против них племена пустыни. К городу вышла армия в несколько десятков тысяч воинов. Гарнизон сражался мужественно, но был уничтожен.

После этого заведеи хлынули из пустыни, захватили и разграбили несколько прилегающих к ней городов. Помогли им рабы, восставшие против своих хозяев. Они же в будущем составили основу войска эмира, став противовесом ненадежным и своевольным племенным ополчениям.

Таким образом, державы древних оказались вовлечены в войну на три фронта. Они сомкнулись спина к спине, отложив внутренние дрязги, но это уже не могло помочь. Молодые народы шли твердой поступью на смену одряхлевшим предшественникам.

Глава 5
Барчук

Человек – противоречивое существо. Во мне всегда вызывали непонятные чувства такие его черты, как гордость и гордыня. Казалось бы, почти одно и то же. Но между этими понятиями существует грань, и она весьма тонка. Как мне кажется, гордость стоит на чувстве собственного достоинства, а гордыня – на чувстве превосходства. В этом и есть основное отличие. Мне нравятся гордые люди. Они сторонятся многих предосудительных поступков, считая их недостойными себя. Однако некоторых гордость толкает на поистине самоубийственные дела. В основе многих героических легенд лежит человеческая гордость. Она заставляет вспыхнуть ярко, но иногда и догореть быстро. В то же время превосходство… спорный вопрос, но все мы кого-то в чем-то превосходим. Разве это повод кичиться? Гордыня выглядит не менее жалко, чем самоуничижение. Пустое бахвальство, а пусть даже и не пустое – плохая замена легендам о героях. Впрочем, в своей жизни довелось мне столкнуться как с проявлениями гордости, так и гордыни. Тонкость грани между ними я постиг на собственном опыте.

Слежку я заметил не сразу. Следили за мной осторожно. Это началось в Вилецком княжестве. Даже скорее не слежка, а просто повышенное внимание. Случайный человек рядом с таможенным чиновником, внимательно слушающий наш разговор, потом другой, в таверне, где мы остановились. Казалось бы, не связанные между собой вещи, но и в том и в другом ощущался тонкий налет военной выправки. Следом – новый погонщик в сопровождаемом нами караване, нанявшийся лишь на один переход. Он стал свидетелем того, как я умиротворил банду разбойников, просто поговорив с их вожаком. И исчез, не пожелав оставаться в караване.

Вильцы знали о схиме больше прочих. Я затруднялся предположить откуда. Несущественные детали всплывали потом. Кто-то интересовался мной, но делал это весьма тонко. Простой человек этого не заметил бы. Даже Малышка с ее чутьем на наблюдателей оставалась спокойной.

Вряд ли это другой схимник. Следившие не были отмечены весьма заметной для меня печатью ученичества. Возможно, то, как легко договаривался я с таможенниками об умеренных податях, все-таки привлекло ненужное внимание? Некоторые купцы шепотом и постоянно озираясь сообщили, что мною интересовались. Непонятные люди расспрашивали, представляясь приказчиками купцов. Говорили, хотят нанять. Мол, ожидается сложный поход.

Что и говорить, имя Искателя давно стало известным в купеческих кругах. Я решил некоторое время держаться подальше от Вилецкого княжества. Интерес со стороны власть имущих был мне неприятен, хоть и весьма закономерен. Вильцы, люди, помнящие о своем славном прошлом, наверняка мечтали о не менее славном будущем. Заполучить в союзники схимника, а тем более меня – это осчастливит любого князя. Понятно, кто же откажется от такого советника, который, просто поговорив с врагом, может превратить его в союзника? А мне вовсе не хотелось участвовать в честолюбивых планах какого-нибудь владетеля, как и привлекать еще большего внимания, пытаясь избавиться от его интереса.

На севере я все еще не решался появиться. Восточные торговые пути стали вотчиной кузена Караванщика, который меня очень не любил. На западе – сфера влияния Золотого Моста, а значит, схимника Механика. Оставался юг, хоть и там – недалеко до земель чубов, а значит – до моего брата Атамана. Но с ним бы я, в случае чего, договорился. Помню, в ученичестве мы неплохо ладили. С тем же Механиком отношения складывались гораздо хуже. Да и степь лучше лесов хотя бы потому, что вероятность внезапной засады на торговом пути меньше.

Как только я принял решение, снялись с места мы сразу, не ожидая попутного каравана. Было лето. С голоду не пропадем. Да и самостоятельное путешествие оставляло больше времени для тренировок. Зануда и Бешеная за прошедший год научились многому. К примеру, сейчас они уже осваивали умение помогать кровообращению мышцами. Пока это происходило без остановки сердца. Последнему я стану учить не раньше, чем начнется второй этап их жизни. Но даже так это умение могло пригодиться, если нужно долгое время сохранять неподвижность. Оно позволяло конечностям не затекать. И зимой легче переносить морозы, когда ты способен разогнать свою кровь до кончиков пальцев. А вот Малышка пока застряла на том, что остальные освоили давно, – на простом контроле мышц.

Вечером у Бешеной опять чуть не случилась вспышка ярости. К счастью, нынче она держала в узде свой темперамент гораздо лучше, и все же не удержалась от вопроса:

– К чему все это?! Сердце качает кровь по телу! Зачем помогать ему сокращениями мышц, для которых они, кстати, и не приспособлены?!

– Во-первых, это позволяет тебе лучше их контролировать, – терпеливо объяснил я. – А во-вторых, это – часть более сложного умения. К примеру, если мне пробьют сердце, я смогу просто остановить его, открыв все клапаны, и спокойно качать кровь мышцами. При этом, ускорив метаболизм, зарастить рану. Смертельный для прочих удар со временем будет вам не опасен.

– А зачем останавливать сердце? – включился в разговор Зануда.

– Потому что с каждым его ударом рана расширяется. Тебе нужно сохранять его в полном покое, для того чтобы ее залечить. А так как сердце пронзают обычно в бою, бой тебе при этом тоже надо продолжать, не сбавляя темпа. Потому это упражнение так важно. Ведь ваши мышцы кроме прогонки крови в такой ситуации вынуждены будут выполнять и другие действия.

– Чем больше ты рассказываешь, учитель, тем меньше это все укладывается у меня в голове, – призналась Бешеная. – Сложно, непонятно, невообразимо.

– Не бойся, – утешил я ее. – Когда мы перейдем к изучению этого приема с остановкой сердца, твой ум уже будет способен и не на такое. Мозг, как и мышцы, можно развивать, постоянно напрягая. А все эти упражнения… по сути, вы берете под контроль то, что мозг обычно контролирует без вашей воли. Этим вы развиваете и его тоже. Может, и есть другой способ, но я о нем не знаю. Потому даже Малышку, которая никогда – я в этом уверен – не возьмет в руки оружия, приходится тренировать наравне с вами.

– Я не понимаю. – Зануда присел прямо на землю у костра. – Учитель, ты всегда говоришь, что схимники не созданы для боя, что мы – не воины. Но посмотри на себя, вряд ли отыщется в этом мире воин опаснее. Ты способен залечивать любые раны. Даже меч в сердце тебя не остановит, даже не уменьшит твоих способностей. Каждый твой удар подобен удару тарана. Твое тело обладает чудовищной силой, невероятной ловкостью. Все, чему ты сейчас нас учишь, делает нас все смертоноснее в бою. И при всем этом ты говоришь, что мы не созданы для боя. Как же так?

– Хорошо, попытаюсь объяснить. – Я сел рядом с ним. – Приведу аналогию. В свое время я общался с Абдаллахом, книгу которого ты читал. Он поведал мне, что, когда излагает мысль на бумаге, она становится яснее даже ему самому. Для упорядочивания знаний, изложения их так, чтобы другие лекари тоже поняли, извлекли пользу из его книги, ему пришлось очень много писать. И писать быстро, пока мысль не улетела. Когда тренируют придворных писцов, им тоже приходится учиться писать очень быстро. Ведь владетель, которому они служат, не будет ждать, изрекая свою волю, пока писец все перенесет на бумагу. Если посмотреть со стороны, придворный писец и Абдаллах делали одно и то же, писали очень быстро. Но не скажешь же ты, что Абдаллах создан, чтобы быть придворным писцом? Да, когда он развивал и упорядочивал свои знания, в нем заодно развилась способность, которой позавидовал бы любой писец. Но не развитие ее было целью Абдаллаха. И если задуматься, умение быстро писать никак не связано с его призванием лекаря. Так же и вы. Ваша цель – познать себя, свое тело, в полной мере. Познать и научиться управлять. Через это вы познаете весь мир. Нет ни одного явления в человеческом обществе, которому не нашлось бы аналогии в нашем теле. Что с того, если в процессе этого познания вы разовьете способности воина, несравнимые с теми, которыми обладают простые люди? Целью ведь было не это.

– Я, кажется, понял, – задумчиво промолвил парень.

– А я – нет, – проворчала Бешеная. – И что с того, что цель была другая. Это не отменяет моей способности сломать руку взрослого мужчины двумя пальцами. В бою нам с Занудой нет равных.

– Потому что вы не встречались с полноценными учениками схимников, – тяжело вздохнул я. – Мне нечего добавить к сказанному. Рано или поздно ты сама все поймешь. А до тех пор… Что ж, нынче ты на жизнь зарабатываешь мечом. Но посмотри на Малышку. Вчера она выдала на скрипке такую мелодию, на которую обычный человек просто неспособен. Его пальцы не столь ловки и быстры. Это – благодаря все той же тренировке схимника. И Малышка может подумать, что мы на самом деле – виртуозные скрипачи.

Зануда рассмеялся, Бешеная нахмурилась, не понимая, шучу я над ней или говорю серьезно. Малышка осталась невозмутима. Уж она-то все поняла, в этом я был уверен.

– Хватит на сегодня упражнений. – Я хлопнул себя по коленям и встал. – Пора ужином заняться, а то уже стемнело.

– Ты же не голоден, – хитро прищурился Зануда. – И вообще можешь есть что угодно, хоть траву, а можешь и вообще неделю не есть, не чувствуя голода.

– Конечно, но никто не отменял удовольствия от вкусно приготовленной пищи, – ответил я в том же тоне.

Похлебка действительно оказалась вкусной. А учитывая, что эти дни шли мы без обеда, чтобы вернее оторваться от возможных преследователей, моим ученикам она вообще показалась княжьей пищей. Даже Малышка нахваливала. Она же, кстати, первой насытившись и облизав ложку, вдруг указала ею в темноту, туда, откуда мы пришли, и произнесла:

– Там, двое.

Я еще ничего не видел, но оказалось достаточно напрячь слух, чтобы различить звуки осторожных шагов.

– Один, – поправил я ее.

– Все верно, один идет к нам, второй повернул назад. Его теперь даже я не слышу.

– Понял, что их заметили. Ну что же, посмотрим, кого это мы так заинтересовали.

Бешеная придвинула ближе свой меч и набросила на него край одеяла, на котором сидела. Зануда щелкнул ножами, чуть выдвинув их из ножен и вогнав обратно.

– Спокойнее, – напомнил я. – Он один, так что держите оружие в ножнах.

– А если он сам захочет убить? – уточнила Бешеная.

– С вами я, не забыла? Будь он даже схимником, один на один нам друг с другом не сладить.

Эти слова напомнили моим ученикам, кто они теперь. Я прекрасно понимал их чувства. К могуществу привыкаешь вроде бы быстро, но, с другой стороны, какие-то подспудные страхи остаются. Человек, в одиночку направляющийся к костру четырех незнакомцев, да еще в такой глуши, весьма самоуверен и может быть опасен. Но если это – тот, кто следил за нами, значит, он должен представлять, с кем связался. В итоге – либо он не враждебен, либо слишком уверен в себе.

Он не пытался подкрадываться. Хотя мог бы. Вместо этого – вышел в круг света, ступая нарочито громко. Мол, вот он я, иду, не скрываясь. Костер осветил высокого парня в легкой антской кольчуге поверх вышитой рубахи и кожаного жилета, исполнявшего роль подкольчужника. Длинный зеленый плащ распахнут, не скрывет висящего на поясе меча. Стать воина сразу бросалась в глаза. А еще было в нем что-то от большой кошки. Какая-то повадка рыси. Лицо молодое, но уже отмеченное парой шрамов. Русые волосы, усы и коротенькая курчавая бородка цвета зрелой пшеницы. Глаза – серые и очень внимательные. Черты вроде бы мягкие, но сквозила в них еле заметная угловатость. Словно плотник резал из дерева лик, а потом шлифовал, шлифовал, да иногда рука дрогнет – и остается след, которого уже ничем не сгладишь. И ведь не заметит никто, ежели не приглядываться. А еще отметил я, что девкам такие обычно нравятся. В меру мужественные, но не массивные, как быки или медведи. С такими рядом спокойно и надежно.

– Здравствовать вам, почтенные путники, – отвесил он поясной поклон.

– И тебе, мил-человек, не хворать, – осторожно ответил за всех Зануда.

– А кто из вас Искатель-схимник будет?

– Кто будет, не знаю, а кто был да есть – тебе-то зачем? – Тон Зануды начал приобретать насмешливые нотки.

– Не больно ты на купца похож, – заметил я. – А другим я не интересен.

– Про то дозволь уж мне судить. – Он сбросил заплечную сумку.

Не из простых был наш гость незваный. Пояс широкий, добротный. Меч – без излишеств, но златомостскую ковку я узнал сразу. Да и в манере держать себя проскальзывала привычка повелевать. Да, именно так – не приказывать, а повелевать. Неторопливо он отстегнул клинок от пояса и достал из притороченной к суме скатки еще два одинаковых меча без ножен. Один вонзил в землю перед собой, второй взял на изготовку. Тело привычно приняло боевую стойку.