Текст книги "Если он такой умный, почему он такой мертвый"

Автор книги: Сергей Валяев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Ах, водевиль-водевиль, как поется в песенке. Надо полагать, что братья Собашниковы, попавшие волею случая, под жестокий пресс господина Дыховичного, решили изобразить на подмостках свою буффонаду. Не с помощью ли коверного в моем лице? – Как понимаю, мы были не только в одной койке, – сказал своей спутнице. Теперь в одном окопе? – Но на разных фронтах, – отшутилась та, которая в мановение ока превратилась из курортной глупой курочки в боевую воительницу. Я оценил шутку и задал очередной простодушный вопрос: не она ли пырнула финкой свою фронтовую подругу Милькину, так неосторожно оборотившуюся к ней спиной. – Какая теперь разница, – поморщилась. – Для Александры Алексеевны никакой, – соглашался я. – А мне нужно для общего развития. И воительница ответила, что бывший подполковник стала жертвой собственной глупости и жадности. Она попыталась перехватить товар, ей не принадлежащий, и за это поплатилась. – А где десять килограмм гаррика? – полюбопытствовал. – Испарился куда? Небось, обманула всех бывшая ментовка? Женщина за рулем вынуждена признаться: да, Милькина надула ее, назвав тайник на даче, где якобы находился порошок. И теперь для братьев Собашниковых возникла критическая ситуация: Папа-дух требует вернуть товар в самое короткое время. В противном случае, цена – Анастасия. – В каком смысле? – не понял я. – В самом прямом, Вячеслав Иванович. Ее жизнь. – Кровожаден, однако, Дмитрий Дмитриевич, – возмутился я. – Отчего так? – В назидание всем. Я задумался: ситуация упрощалась. Теперь понятно, почему братья Собашниковы идут на контакт со мной – ищут сестру. Зачем? – Не знаю, – пожала плечами Стелла. – Во всяком случае не для того, чтобы сдать в багаж Папы-духа.

Что только не случается в нашей многослойной жизни. Иногда диву даешься и не веришь тому, что происходит. А как не верить, если сам являешься активным участником событий. Усиливающийся знакомый йодистый запах утверждал, что мы уже находимся на побережье. Освещенная сигнальными огнями яхта тихо покачивалась на дремлющей волне. – Надеюсь, все предупреждены, что я вооружен и очень опасен, – пошутил, вылезая из машины. – Надейся, Савелий, – улыбнулась женщина. – Будь, пожалуйста, благоразумен. – И, приказав трем подошедшим бойцам вытащить из салона на свежий морской бриз молоденький полутруп, взяла меня под руку. – Ну что, Вячеслав Иванович, готовы к встрече на высшем уровне? – Всегда готов, – был предельно честен.

Меня ждали: в кают-компании теплились уютные ночники, звучала классическая музыка господина Шопена и ямайский ром плескался в фужерах. Если бы кто-нибудь из Собашниковых листал господина Шопенгаэура в подлиннике, я бы удивился самую малость. Братья были совершенно не похожи друг на друга. Петечка был энергично рыж, молчалив и смахивал на англосаксонского злобного шкипера, шхуна которого разбилась в щепу на коралловых рифах мыса Огненной Земли. Федечка наоборот был радостен, беспечен и всем поведением вечного неопрятного студента доказывал лояльность к окружающему миру – и в частности ко мне. – С ЧК играть себе дороже, да, – говорил он. – И с Анастасией это личное твое дело. Нас интересует товар, товарищ. Если мы его не сдадим завтра к полудню... – Кобздец! – выплюнул старший, выразившись, конечно, куда точнее: – Нам пи...ц, мужик. – У меня нет товара? – удивился я. – Анастасия есть. Анастасия припрятала, – высказали предположение. Больше некому. – И что? – Где она? – Кто? Как мы не продырявили друг друга пулями – трудно сказать. В конце концов я вытянул из рюкзака аудикассету и предупредил Собашниковых, что подход к данной проблеме у них принципиально неверен. И предложил послушать документальное свидетельство, после чего им будут ясны дальнейшие перспективы на собственную жизнь. – Он о чем? – не понял старший. – О чем базарит? Петечка оказался смекалистее, и скоро вместо классических музыкальных гамм в кают-компании раздался бархатистый голосок господина Дыховичного, излагающего свой взгляд на текущие вопросы нашего бытия. – Не волнуйся, Лева, – успокаивал он мэра. – Все будет тип-топ. – И мелко смеялся. – Пусть братки ищут товар, пускай. Только не найдут, сукины дети. А не сыщут – секир-башка, ха-ха. Братья Собашниковы крепко задумались. Тишина была такая, что было слышно, как в бухте Янтарная неосторожным мореплавателям сигналят азбукой морзе дельфины. Потом старший из Собашниковых выматерился так, что я почувствовал себя сопливым гимназистом в начальном классе. Младшенький был более сдержан и попросил объяснений. – А какие могут быть объяснения, господа, – сказал я. – Вас хотят коцнуть*.

Убить (жарг.).

– За что? – Это не ко мне. Это к Папе-духу, – но после того, когда понял, что мои собеседники нервничают, и сильно нервничают, снизошел к изложению фактов.

Моя версия основывалась на том, что господин Дыховичный являлся представителем столичных структур, занимающихся бизнесом на "слезах мака". Понятно, люди эти серьезны и не терпят ни малейшего сбоя в своей коммерции, где действует закон: не желаешь иметь никаких проблем – руби головы. Когда была обнаружена пропажа двенадцати килограмм товара, между Папой-духом и братьями состоялся нелицеприятный разговор, не так ли? После этого Собашниковы повели активные поиски вора, никак не подозревая Анастасию. В это время простенькая, как ситец, девочка вышла на подружку Викторию Шкурко, доверяя ей, как самой себе. Та обратилась к любовнику Суховею. Конечно же, бывший ментяга в той или иной мере имел информацию о деятельности постояльца "Орлиного гнезда". Туда он и отправился с лейтенантом Татарчуком и двумя дурехами. Но перед этим его взяла в крепкий оборот гражданка Милькина, решившая сыграть свою игру – игру на опережения. Каким-то образом она узнает от бывшего сослуживца Суховея, где хранится бесценный товар. Последующие события вполне закономерны: бывшая подполковница мастерит засаду у бухты Янтарная, надеясь таким радикальным способом завладеть порошком. Не учла Александра Алексеевна опыта и мудрости Папы-духа, который мгновенно взял ситуацию под контроль, как только ему под нос кинули для вкусовой пробы упаковку – его упаковку. Чтобы отыграть роль благородного идальго, которого все обманывают, он потребовал от братьев Собашниковых совсем мало – вернуть товар. До полудня. И навел тень на плетень, назвав имя Анастасии, не так ли? – Так, – ответил старший из Собашниковых. – Но где товар-то, мужик? – Догадайся с первой ноты, – посоветовал я. – Нота "Па". И продолжил излагать свою версию событий: господин Дыховичный решил вернуть не только товар, но и убрать из дела и, может, из жизни провинившихся братьев Собашниковых, не сумевших как бы соответствовать договору о сотрудничестве. Для этого была взята в кровавый оборот Вика Шкурко. Под пытками она назвала место тайника, после чего ее изуродованный труп был кинут в придорожных кустах горной трассы – кто будет искать?

Однако на этом фарт отвернулся от Папы-духа. Нелепая боевая засада у бухты Янтарная, малопонятный интерес представителя службы безопасности к магазинчику на перевале Дальний круг, вертолетная круговерть в горах, исчезновение Анастасии из надежно охраняемого особняка братьев Собашниковых, убийство гражданки Милькиной, подрыв автомобиля мэра и проч., заставили господина Дыховичного нервничать и предпринимать ответные меры. Чтобы полностью обезопасить себя и свою кураторскую деятельность на дивноморском побережье, он приказал своим трупоукладчикам зачистить местность. Те попытались увезти тело Шкурко и неудачно – помешала дорожная бригада. Думая, что улику будут перемещать по воздуху, Папа-дух отдал приказ подорвать вертушку, хотя там находился "его" человек, капитан Черных. В это время братья Собашниковы идут по ложному следу, в результате появляется еще один труп: Милькина сама становится жертвой нелепых обстоятельств. Между тем господин Дыховичный продолжает передергивать карты: обнаружив товар в тайнике магазинчика на перевале Дальний круг, он желает довести дело до логического конца – конца для некоторых участников событий. – А тебе какой прок, мужик? – прерывает меня старший Феденька. – Складно, аж тошно. – Мне нужен Папа-дух, живым или мертвым, – отвечаю. – И он вам нужен, и лучше мертвым. Если ошибаюсь, тогда простите. – Ошибаешься, мент. – В чем же? И выясняется, что господин Дыховичный предложил братьям Собашниковым следующую сделку: если они не возвращают товар в оговоренный час, он становится законным владельцем яхты. И никаких проблем – мир между ними навек. Я смеюсь: вот как надо обтяпывать мелкие делишки, господа. А вы не подумали: зачем нужны новому владельцу яхты те, кто его уже как бы подвел? Это первое. И второе, если есть такой уговор, к чему примешивать Анастасию? Ответ прост: с одной целью вырезать весь род Собашниковых вырезать до седьмого колена, как неоправдавших высокое доверие.

Мои столь пафосные речи произвели некоторое впечатление. Старший Федечка, заглотив рюмаху рома, выматерился еще раз кучеряво-стальной казематной проволокой. Младшенький Петечка печально задумался, как студент над конспектом по сопротивлению материала. – И что будем делать? – задала вопрос до сих пор безмолвствующая Стелла. Делать что-то надо, мальчики. Есть какие предложения? – спросила. Есть, – ответил я, menhanter.

Скособоченный рыбачий домик плавал в предрассветном тумане. Химеры сновидений бродили под его окнами. Анастасия спала – так спит счастливый ребенок, улыбаясь сахарным ангелочком. Вот бы только не знать, что натворил этот "ангелочек". – Это ты, – дрогнули ее ресницы, пугая сон. – А я думала, сбежал от меня. – Хотел, да не получилось, – и поцеловал холодный лоб – холодный, как утренняя волна. – А ты больше не уйдешь? – Весь день наш, – пообещал. – Спи. Она уснула на моей руке – девочка не могла знать, что я ее уже предал. Руководствуясь интересами дела, а также интересами самой Анастасии, между мной и братьями Собашниковыми была достигнута договоренность, которая предусматривала ее отлет в Канаду – к любимому дядюшке. Это было единственное условие, мне поставленное. И я решил выполнить его. Зачем калечить чужую молодую судьбу? Хотя, если быть откровенным, все это пустые отговорки: для меня прежде всего дело. Выполнить боевую задачу – вот высшая цель. Выполнить цель любой ценой? И что потом, menhanter?

И с этой неприятной мыслью проваливаюсь в омут небытия. И топь сна, как болото, вбирает меня всего. И, кажется, меня нет. Я был – и теперь меня нет. Где я? – Эй, соня, – родной голос возвращает меня в солнечную галактику, теплую и прекрасную. – Хватит дрыхнуть, старик, – и меня хватают за ноги. – Пошли на море! – Анастасия, – возмущенно брыкаюсь и выпадаю из домика на берег, песчаный и пустой. – Я тебе покажу, какой я старик! – Ну, догони-догони, молодой такой, – и улепетывает по влажной кромки между небом и землей. Кажется, я уже такую картину видел в кино: она бежит, он ее догоняет. Мило-мило. Да делать нечего – беги, menhanter, беги, солнце уже высоко, оно бьет в зените, а, значит, часы взрывного механизма уже запущены и скоро произойдет то, что должно произойти: братья Собашниковы, чтобы спасти свои жизни и жизнь сестры, напичкали личную яхту тротилом до ватерлинии, решив сделать подарок запоминающимся для нового владельца быстроходной "Анастасии" – запоминающимся на всю его оставшуюся мимолетную жизнь.

Господин Дыховичный, разыгрывая умную партию, предусмотрел все, не предусмотрел лишь одного: меня, menhanter. Того, кто способен для достижения своих корыстных целей поступиться своими принципами. Впрочем, какие могут быть принципы у охотника за "духом"? Хотя отсутствие принципов – это тоже принцип.

Анастасия мелькает розоватыми, как фламинго, пятками по мелководью. Она счастлива и вечна. Я бегаю за этим хохочущим фламинговым счастьем – ловлю его, обнимаю и падаю с ним в волну. – Ты меня любишь? – Люблю. – И я тебя, – смеется. – Ой, а это что за рыбка? – Золотая рыбка, солнце мое. Потом мы валяемся на горячем шелковистом песочке и о чем-то болтаем – о моде. Я поддакиваю Анастасии, щурюсь в морскую синь и вижу:

как в порт катит автомобильный кортеж из шести импортных лоснящихся колымаг; как этот кортеж рулит к яхте "Анастасия", готовой поднять паруса по приказу нового хозяина; как из лимузина выбирается он, новый хозяин, в летнем костюме от Версаче, а вслед за ним торопится восторженно-менуэтная, хитроватая Римма, девушка для личного пользования; как они в окружении телохранителей поднимаются на борт яхты, начиненной, как пирожок фаршем, двадцатью килограммами, напомню, тротила...

– Ты меня не слушаешь, – Анастасия приближает лицо к моим глазам. Смотреть прямо и отвечать, о чем я говорила? Я целую ее пересохшие губы и повторяю последние слова о том, что " Элизабет Харли, невеста Хью Гранта, счастлива, что наконец-то нашла духи, о которых мечтала всю жизнь. Цветочный аромат Pleasures от Estee Lauder напоминает ей английский садик..." – Так, радость моя? – улыбаюсь. – И чем еще наша Элизабет Харли счастлива?

– Ну слушай. Я продолжаю делать вид, что чрезвычайно обеспокоен проблемами моды на туманном Альбионе, а сам возвращаюсь в параллельный мир и снова вижу:

как на причале мрачные братья Собашниковы прощаются со своей плавучей красоткой; как она, прекрасная и легкая "Анастасия", отходит от причала для местного веселого круиза; как в руках господина Дыховичного победно пенится шампанское в бокале; как ветер рвет подымающие паруса и солоноватые брызги волн...

– Эй, ты где? – прерывает видение Анастасия. – Я здесь. – И я здесь. – И что? Повторить? – Нет, повторять ничего не надо, – смеется. – А лучше скажи, сколько нам еще в этой дыре сидеть? – Минут пять. – Правда? Анастасия не верит, я вынужден божиться, и она бежит в море, и плещется в нем, и счастливо смеется – она не знает, что через несколько дней мы расстанемся. Так сложились обстоятельства и мы вынуждены будем проститься.

Девочка проявит мужество, она не будет плакать, только, уходя к самолету, недоуменно передернет подростковыми плечами. Я буду смотреть вслед и ждать: вот-вот оглянется – она не сделает этого, и будет права. А пока она счастлива – выходит из моря. И когда она, сотканная из смеха, солнца и брызг, выходит из свободного морского пространства, за ее спиной, будто лопается стекло огромного небосклона. Анастасия удивленно оглядывается: – Гроза? – Если он такой умный – почему он такой мертвый? – вещаю себе под нос. – Что? – Будет, говорю, дождь, – и поднимаюсь на ноги. – Вперед, радость, нас ждет цивилизация: бензин-керосин и прочие сульфаты-нитраты! – Ура! – смеется Анастасия. – Отравимся алюминиевыми огурцами и умрем через сто лет и в один день. – В муках я не согласный помирать. – А мне плевать! – Плеваться некрасиво! – Мне все можно, вот!.. Тьфу-тьфу! – Ах ты, еще и верблюд!.. – Верблюд – это ты, а я – верблюжонок! Мы дурачимся и, обнимаясь, бредем по мокрой кромке вечного моря. И такое впечатление, что мы идем по кромке неба – потому что наших следов на песке уже нет.

КОНЕЦ