Текст книги "Приключения частного охранника"

Автор книги: Сергей Барановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Подготовка к концерту

На днях наш провинциальный городок посетил хор современных народных песен «Травушка-муравушка». Охранять этот талантливый музыкальный коллектив администрацией города, как обычно, было поручено нашему ЧОПу «Ягуар».

Выбрав из всего коллектива ЧОПа пятерых самых лучших охранников – Питюню, Витю, Сережу «Офицера», Прибрёхина и меня, Викторович собрал нас в офисе и проинструктировал:

В наш город с концертной программой приехал хор «Травушка-муравушка». Поёт он, как мне стало известно, современные народные песни, а точнее чушь собачью. И ни один, уважающий себя человек, слушать эту галиматью не пойдёт. Но поскольку руководитель этого горе-хора – это друг нашего мэра, то на эту галиматью в приказном порядке попросят явиться всех бюджетников.

Викторович, как обычно вспотел, смахнул пот рукой со лба и продолжил свой инструктаж:

Уже после первой песни этого хора, как я предполагаю, многие попытаются смыться из зала…

Викторович, а они что плохо поют? – перебил его своим вопросом Серёжа «Офицер».

Они не просто поют плохо, они поют – ужасно! – ответил наш руководитель и продолжил свою лекцию. – Но, как только, желающие улизнуть с концерта доберутся до дверей, их там встретят, стоящие у входа, Прибрёхин Никодим Афанасьевич, Петров Петр Петрович и наш Серёня «Офицер».

И что мы должны, Викторович, предпринять, эт самое? – поинтересовался Прибрёхин.

Вы должны их вежливо попросить «а ну-ка бегом по своим местам, вернуться назад в зал». Набитый до отказа зал, должен создавать впечатление, что этот горе-хор пользуется в нашем городе большой популярностью. Я лично обещал нашему уважаемому мэру, что ни один из зрителей до конца концерта никуда не исчезнет. И мы приказ мэра должны выполнить любой ценой!

Урааа! – неожиданно вырвалось у меня от переполнявшего мою душу чувства гордости за наш ЧОП.

Все собравшиеся в кабинете нашего руководителя, с недоумением посмотрели на меня. После чего наш директор продолжил свою речь:

Пугайло и Витя будут, как обычно, стоять у сцены и бдительно следить за тем, чтобы наших горе-артистов ничем не закидали. Форма одежды у всех должна быть парадной – это черные брюки, белые рубашки и черные галстуки. А не так, как на прошлом концерте, когда Пугайло, как пионер нацепил красный галстук и приперся в отцовом костюме с торчащими булавками.

Когда инструктаж был окончен, мы разошлись по домам и стали готовиться к концерту.

Черного галстука и костюма по размеру у меня не было, и я решил, что пойду также в отцовой одежде – в красном галстуке и рубашке на булавках, которые не отстегнули ещё с прошлого концерта. «Да не такое уж это важное событие!» – подумал я.

А на следующий день за десять минут до концерта я получил строгое замечание от Викторовича по поводу своей одежды:

Если ты и на следующий концерт придёшь в отцовой рубахе и в этом красном галстуке, то будешь охранять артистов в одних трусах. Пусть думают, что ты – спортсмен.

Викторович хотел мне сказать ещё пару-тройку добрых слов, но тут он увидел, входящего в концертный зал Прибрёхина. В розовом блестящем костюме и в таком же галстуке, он был неотразим. От ярости лицо нашего директора стало багровым.

Ты на кого похож, звезда гламура? – сдерживая свой гнев, спросил Викторович у гламурного охранника.

Хочу я, Викторович, эт самое, «осень» своей жизни как-то разнообразить, – как ни в чем не бывало ответил тот.

Вон! Вон отсюда! Чтобы я тебя здесь не видел! – орал наш разгневанный руководитель на Афанасьевича, пугая входящих в зал зрителей.

Но вот зрители расселись по своим местам, Прибрёхин в своём гламурном костюме убежал домой, я и Витя заняли места у сцены, «Офицер» и «Питюня» стали у дверей и концерт начался.

Концерт хора «Травушка-муравушка»

И вот на сцену вышли одетые в русские национальные костюмы мужчины и женщины. Мужчины – в длинных атласных рубахах с поясами и в хромовых сапогах, а женщины – в ярких сарафанах и блестящих кокошниках.

Пузатый баянист растянул меха баяна и концерт современных народных песен «Травушка-муравушка» начался.

Концерт был открыт песней «Берёзонька», в исполнении солистки хора Вероники Заблудовой. Пронзая своим страстным взглядом зал, она пела:

«Ой, берёза, берёзонька,

Не роняй свои слёзоньки.

Ушёл дуб твой к калинушке,

Ей ветвями трёт спинушку».

И весь хор дружно ей подпевал:

«Люли, люли, люли,

Все давно уснули,

Дубу лишь неймётся,

О калину трётся».

В зале раздался какой-то непонятный шёпот, временами переходящий в гул. «Что они разгалделись?» – подумал я, стоя возле сцены и внимательно рассматривая пухлые губки Вероники. Любовался ею и, стоящий неподалёку от меня, мой коллега Витя.

Наши похотливые взгляды с Витей не остались незамеченными женской половиной хора, а одна из них даже показала нам свой длинный красивый язычок. После чего мой коллега Витя облизнулся, а у меня, как у собаки Павлова, началось сильное слюноотделение.

А хор уже устами своего солиста Лёши Колобкова пел следующую современно-народную песню:

«Ой, ты, Маня, моя Маня,

Знать не любишь ты меня.

Видел, как выходит Ваня

Рано утром от тебя!»

И весь хор дружно подхватывал:

«Ой, не любит, ой, не любит,

А нам очень парня жаль.

Она сердце его губит,

Не поможет сам Рошаль».

После этих душевных слов, слёзы сами потекли из моих глаз. Я вспомнил свою неверную подружку Маринку, которую застал с другим мужчиной за очень скверным занятием.

Плакал и Витя. Что вспомнил этот накаченный здоровяк – об этом, наверное, я никогда не узнаю. Но плакал он сильно, размазывая рукой слёзы по щекам.

И только недовольные зрители шумели всё громче, а некоторые даже попытались выйти из зала.

Они дошли до двери, где их встретили «Питюня» с «Офицером». Выполняя инструкцию Викторовича, «Питюня» вежливо попросил их вернуться назад: «А ну-ка быстро всем занять свои места! А то я вас тово». И испугавшаяся пухлого охранника толпа вернулась на свои места.

За всем происходящим Викторович с довольным видом наблюдал из зала.

А солистка хора Соня Звонарёва уже пела следующую песню:

«Похотливый мой милёнок

Мужиками бит не раз.

Перепортил всех девчонок

В деревеньке он у нас».

И женская половина хора после каждого куплета начинала подпевать:

«Его глазки, будто сказки,

С ним свиданье – сладкий миг,

Дарит женщинам он ласки,

Закачаешься от них.

Ооо-ох!»

Вскочив с кресел, толпа сделала ещё одну неудачную попытку вырваться из зала. Порванная в клочья «Питюнина» рубаха говорила об его отчаянном сопротивлении. «И что этим людям надо? Совсем не интересуются высоким искусством!» – подумал в тот момент я.

А солистка хора Дуся Затейкина уже пела очередной хит этого чудо -коллектива:

«Сделал Паша дудочку,

Дудку – «прибауточку»,

И меня наивную в лес позвал с собой.

Я ему поверила,

Честь ему доверила.

Честь моя нетронута, а карман пустой».

И весь чудо-хор дружно вторил солистке Дусе:

«Он «обчистил» девицу, девицу-красавицу

И она печалится, свои слёзы льёт.

Но однажды Пашенька тоже доиграется,

Кузнец Абакумушка нос ему набьёт».

Я слушал эту лирическую песню и получал истинно-эстетическое наслаждение. Я представлял себя тем брутальным кузнецом Абакумушкой, который непременно набьет нос обидчику девицы-красавицы и обязательно на ней женится.

Мои приятные фантазии были прерваны истошным криком одного из зрителей с первого ряда. Став к залу лицом он орал: «Товарищи, нас кормят низкопробными песенками! Это не искусство, а отстой! Не позволяйте себя унижать! Все на выход! Миру – мир! Народу – воля!»

Растерявшийся хор прекратил своё пение, мой коллега Витя стоял с открытым от изумления ртом, а зрители тем временем ринулись к выходу, где стояли, дрожа от страха, «Офицер» и «Питюня».

Стало страшно и мне, я быстренько вскарабкался на сцену и спрятался за широкий сарафан Дуси Затейкиной.

Дуся, не выдавай меня! – дрожащим голосом попросил я её, когда увидел с каким неистовством толпа налетела на Питюню» с «Офицером».

Спрячься лучше ко мне под сарафан. Ты маленький, поместишься, – посоветовала мне добрая женщина.

Ныряя к ней под широкий сарафан, я краем глаза заметил. Как мой коллега Витя пытается найти себе укрытие под сарафаном Сони Звонаревой.

Ты только, рыжий, не вздумай ко мне лезть в трусы! – предупредила его Соня.

Да, мне сейчас не до этого, – на ходу сказал Витя, ныряя под сарафан.

Уже находясь между крепких ног Дуси, я слышал шум борьбы у входной двери, какую-то возню и душераздирающие крики моего несчастного коллеги «Питюни»:

Сто вы делаете?! Сто вы делаете, остановитесь! Помогите! Братцы, помогите!

«Он даже здесь орёт, как резаный», – подумал тогда я и осторожно пальчиком дотронулся до волосатой Дусиной ноги.

Быстро ты там освоился, хорёк! – строгим голосом сказала она и слегка лягнула меня ногой. Хор дружно пошёл со сцены в гримёрку. Я и Витя, держась за ноги солисток, пытались не отстать от этого, способного защитить, коллектива.

Последнее, что я слышал, покидая сцену, это приглушенные крики глупого охранника «Питюни»:

Да куда зе вы?! Куда зе вы разбегаетесь? А ну-ка сейчас зе вернитесь на свои места!

Фотосессия у проруби

– Федька, вставай! – услышал я сквозь сон голос своего отца Льва Львовича Пугайло.

– Па, сегодня выходной, дай поспать и так через сутки работаю! – недовольно ответил я.

– Федя, ты мне будешь нужен. Я сейчас иду на речку моржевать, а ты возьми с собой фотоаппарат и будешь меня там фоткать.

– А это ещё для чего?!

– Я эти фотки выложу в интернет и пусть мне все знакомые завидуют!

Я понял, что намерения у отца серьезные и он от меня отставать не собирается.

– Па, возьми с собой Ванюшку, всё равно нигде не работает! – посоветовал я отцу вместо себя взять младшего брата.

– Ты думаешь, что говоришь? Куда я его возьму, он опять всю ночь в интернете просидел, ещё в прорубь свалится!

Скрипя зубами, я встал с кровати и начал одеваться.

– Роза, мы идём с Федей на речку моржевать! – с гордостью сообщил отец матери.

– Тогда надень новые трусы, а то твои уже выбросить пора, – вступила в разговор мать, – и никому там глазки не строй, я всё равно узнаю.

– Трусы я уже надел, а на баб, ты знаешь, я никогда «ни-ни».

В ответ на его слова мать громко расхохоталась и пошла на кухню.

На речку я шёл, как на каторгу, отец – впереди, а я сзади. Никакого желания разговаривать с ним у меня не было.

Ну вот и заветная прорубь отца, у которой я ещё издали заметил две женские фигуры. Это были две дамы возраста отца: одна маленькая полненькая, а другая высокая худая.

– Всем моржам мой поклон! – театрально поприветствовал их отец.

Дамочки захихикали.

– И наше вам с кисточкой! – ответила ему маленькая толстенькая.

По глазам «моржих» было видно, что статная и высокая фигура отца (не сравнить с моей) произвела на них впечатление.

Уже через пару минут отец снял с себя одежду и остался в одних трусах. И только тут я заметил, что новые трусы батя так и не надел, а эти больше напоминали рыболовную сеть. Это заметили и, внимательно разглядывающие, «моржихи». Они опять захихикали и худосочная произнесла:

– Вы прямо, как Тарзан!

– Федь, а может быть мне и трусы снять, а то ведь и правда они как-то не очень? – внёс неожиданное предложение отец.

От его взгляда на мораль и нравственность у меня чуть было фотоаппарат не упал в прорубь.

– А как же ты тогда свои фотки в интернет выставлять будешь?! – поинтересовался я.

– Ну да, ну да! – согласился он и понял, что на сегодня фотосессия отменяется.

– Мне показалось, что эта «святая» троица, стоявшая у проруби в одном нижнем белье, забыла обо всём. И ей сейчас нипочём: ни мороз, ни холод, ни я. Отец продолжал отпускать свои сальные шуточки, а «моржихи» хихикали и строили ему глазки.

– Па, а может я уже домой пойду? – обратился я осторожно к отцу.

– Конечно, конечно, сынок, иди домой и скажи матери, что я немного поплаваю и тоже приду, – ответил он и ещё крепче начал тискать развратных «моржих».

В ожидании отца

Нашего «моржа» не было дома уже третий день. Мать «рвала и метала», Ванюшка тихо всхлипывал у компьютера, а я с тревогой в душе ждал, когда по-полной «рванёт крышу». И её «рвануло».

– Признавайся, Федька-засранец, с кем ты в тот день оставил отца у проруби? – накинулась на меня она.

– Да, я, мам, тебе уже раз сто говорил, что он там остался один… Без трусов.

– Если он снял трусы, значит там были бабы!

– Да, откуда им там быть в такой мороз!

– А #@!! мороз не помеха!

Ванюшка громче заплакал у компьютера.

– Ты то что, компьютерная душа, слёзы льёшь? – с металлической ноткой в голосе спросила его мать.

– Папку жалко! – сквозь слезы выговорил он.

– А какого рожна ты его жалеешь? Он сейчас с бабами развлекается, а ты мне здесь досады делаешь!

– А вдруг он утонул?! – не унимался Ванюшка.

– Такие дураки, как твой папка, не тонут!

Я сидел молча, боясь пошевельнутся.

– А ты, Федька, не отмолчишься! Признавайся с кем оставил отца? – набросилась опять на меня мать.

– Сколько там у проруби было баб?

И только я открыл рот для очередного вранья, как в нашу входную дверь кто-то тихо поскребся.

Возвращение блудного «моржа»

– А вот, кажется, и наш блудный «морж» вернулся! – воскликнула мать и направилась к двери.

Я и Ванюшка последовал за ней.

Дверь открылась и на пороге действительно, как и предположила мать, стояла «наша потеря». Стараясь не смотреть нам в глаза, отец осторожно прошмыгнул в зал и сел на самый краешек дивана.

– А где это Вы так долго «моржевали», уважаемый Лев Львович? – спросила мать.

Такое официальное обращение, не сулило отцу ничего хорошего. И видимо почувствовав это он ляпнул какую-то ерунду:

– Это закаливание все силы забирает.

Эта отцова чушь ещё больше разозлила мать и это стало заметно по ее побагровевшему лицу.

– Ты в каких морях плавал три дня? Ты где это так устал? – закричала она на него.

– Ты, Роза, только не злись, я тебе сейчас всё объясню! Ты не правильно видишь ситуацию, лепетал отец.

– Тогда объясни мне эту ситуацию!

На минуту замешкавшись, отец выдал такое, чего я себе и не мог предположить.

– Это Федя виноват во всём.

– Федя?! – воскликнула мать. – А ну-ка поподробнее!

– Ну, в общем, он меня там бросил. Я вылез из проруби, а Феди уже не было.

Услышав такое, я потерял дар речи. Ванюшка, широко раскрытыми от удивления глазами, смотрел на меня.

– И где ты без Федьки был три дня? – не отставала от него мать.

– Не помню! – выдохнул он. – Я заблудился. Это Федька наш во всем виноват. И тут моё терпение лопнуло. Человек, которого я выгораживал три дня, меня с головы до ног облил грязью.

– А ты, батя, случайно не с теми «моржихами» заблудился, которых ты тискал возле проруби? – негодуя, выпалил я.

Дальнейшие события я помню смутно. Помню только дикие вопли отца, которого мать «рвала, как свинья фуфайку», плачь Ванюшки и наступившую в доме тишину и слова матери:

– Ну вот куда этот дурак побежал босиком по снегу?

«Чёрный» список Вити

   У моего коллеги по работе Вити где – то в глубине его подсознания, неожиданно для всех нас (его коллег), сформировался "чёрный" список тех – кого при нём лучше не упоминать в положительном окрасе. А если ещё учесть и тот факт, что Витя довольно – таки крепкий и взрывной по характеру мужчина, то этот довод становится железным.

    В его "чёрном" списке подсознания находятся следующие имена и фамилии, чаще всего не малоизвестные широкому кругу. Это: Д.Медведев, А.Дворкович, Б.Грызлов, А.Чубайс, Р.Нургалиев, Г.Греф, Стас Михайлов, Валерия, А.Пугачёва и М.Галкин, И. Кобзон, Б.Моисеев, А.Волочкова, Ксения Собчак и её детище "Дом – 2", артисты юмористической телепередачи "Аншлаг и К" и даже кое – кто из администрации нашего депо.

   И я пришёл к неутешительному выводу, что этот список в Витином подсознании имеет свойство расти и увеличиваться, а значит в любой момент в него угодить легче простого.

Альбина

У нас в России все чудят

И это каждый знает.

Нам жизнь спокойная, как яд.

Она нас убивает.

На днях директор нашего ЧОПа «Ягуар» Викторович привёз на наш объект «Вагонное депо» огромного алабая по кличке «Альбина».

– Пёсик умный, не выносит запаха спиртного. Обязательно берите его с собой на обходы территории, – сказал Викторович нам и уехал.

– Я о такой собачке давно мечтал, эт самое, начал свои разглагольствования мой напарник Прибрёхин. – Я буду её звать «Альбиночка». Так звали мою четвёртую супругу, эт самое. Когда мы с ней расставались она мне призналась, что очень хочет меня разорвать на кусочки, эт самое.

Выслушав очередную галиматью своего глупого коллеги я, как старший смены, сказал:

– К алабаю ни ногой – это мой приказ! Если тебя твоя четвёртая жена не разорвала на мелкие кусочки, то эта «Альбиночка» тебя точно разорвёт, а мне это в моём карьерном росте совершенно не надо. Вот переходи в другую смену и вытворяй там, что хочешь! Уяснил, что я тебе сейчас сказал?

Немного помявшись хитрый Прибрёхин начал втягивать меня в дискуссию:

– Я думаю, Федя, что ты сейчас не прав, эт самое.

– Ты уже старый, Прибрёхин, и думать тебе больше нечем. Твой мозг высох от старости и от твоего распутного образа жизни. А значит ты должен просто выполнять мои приказы.

– А Викторович приказал нам с тобой, Федя, брать Альбиночку на обходы территории, эт самое. – не унимался надоедливый старик.

Но ответить я ему не успел, так как меня по телефону вызвал к себе главный инженер. А вернувшись назад на КПП, я не увидел ни Прибрёхина, ни Альбины. «Вот гад, всё равно всё сделал по-своему!» – вырвалось у меня и я начал заполнять наши многочисленные журналы.

Так прошёл час, а может быть и больше. Устав писать я подошёл к окну и увидел там такое! К КПП бежал Прибрёхин, он был без штанов, а полы его бушлата были оборваны и висели ниточками. От увиденного у меня сжалось сердце и задрожали руки.

Семеня своими длинными голыми ногами по снегу, он тяжело дышал и от него исходили клубы пара.

– Федя, беда, эт самое, к нам пришла! – произнёс он, вбежав на КПП. – Беда, Феденька! Там наша Альбиночка рвёт Колю Ляпина, эт самое!

– А как наша Альбиночка попала к сантехникам?! – закричал от бессилия я.

– Феденька, это я её туда отвёл, эт самое. Я хотел, чтобы она знала запахи всех наших работников! А подлец Ляпин дыхнул на неё перегаром, эт самое!

– А почему ты не выполнил моего приказа «к алабаю ни ногой»?! – негодовал я.

– Феденька, не ругайся на меня, не теряй драгоценного времечка, эт самое, а то там Альбиночка Ляпина загрызёт, – сказал Прибрёхин и заплакал.

На раздумья времени у меня не оставалось. Я побежал туда, где у нас была бытовка сантехников и где сейчас Альбиночка рвала алкоголика Ляпина по кличке «Кердык – ку – ку».

Последствия.

Вбежав в бытовку сантехников, я увидел следующую картину – бригадир сантехников Ляпин по кличке «Кердык – ку – ку» и трое его подчинённых сидели на шкафах, а Альбина своим глухим басом гавкала на этих перепуганных алкашей. Изорванные Альбиной штаны Прибрёхина валялись на полу.

– Федя, убери отсюда этого волкодава, пока мы ещё живы! – обратился ко мне, дрожащий от страха на шкафу, Кердык – ку – ку.

– Тебя отсюда надо убрать в первую очередь Ляпин, чтобы ты своей пьяной физиономией не раздражал людей и собак, – ответил я ему и осторожно подошёл к Альбине.

Я также осторожно пристегнул цепь к её ошейнику и повёл её в вольер. Я шёл, а у меня от страха дрожали руки и ноги. «А вдруг эта «лошадь» Альбиночка надумает броситься на меня», – думал я. Минуты ходьбы до вольера мне показались вечностью.

Увидев в окно КПП меня, идущего с Альбиной, Прибрёхин куда – то исчез.

А посадив Альбину в вольер, я вернулся на КПП. Прибрёхин сидел под столом, а его голые волосатые ноги и красные «семейки» вырывались из общей картины деловой обстановки этого святого листа для каждого охранника.

– Что, голый секс – символ ЧОПа «Ягуар», дрожишь? – бросил я крылатую фразу в адрес этого нерадивого охранника.

– Дрожу, Федя. Дрожу, эт самое, – раздалось из – под стола.

После чего, посидев ещё минут пять под столом, Афанасьевич явился «на свет Божий». И первыми словами этого, только что спасённого мной наглеца, были:

– Ты должен меня, Федя, отпустить сейчас домой, эт самое. Я же не могу работать без штанов!

После чего я вдохнул в лёгкие побольше воздуха и что было у меня силы закричал на этого проходимца:

– Ты что хочешь, чтобы меня из – за тебя, пенсионер, уволили из ЧОПа? Я тебя сейчас пошлю на обход территории и ты пойдёшь на мороз в своих продуваемых всеми ветрами труселях, пока у тебя не отвалится твой «петушок»! Ты вымотал все мои нервы! Я из – за тебя уже потерял интерес к женщинам!

Сказав эту последнюю фразу, я поймал себя на мысли, что я совершил ошибку. Такое при Прибрёхине говорить нельзя. Человек, который и во сне думает только о сексе, на такую фразу возбуждается, как бык на красную тряпку. И уже следующие слова Прибрёхина были такие:

– Ты правда, Федя, потерял всякий интерес к дамочкам, эт самое?

Я молчал, будто не расслышал. Но Прибрёхина было уже не остановить. Забыв о своих штанах и о своём рваном бушлате, забыв о том, что он стоит передо мной в одних трусах, он начал своё очередное разглагольствование:

– Когда я, Федя, много лет назад работал стриптизёром, эт самое, в меня влюбилась одна пожилая дамочка, эт самое…

Договорить я ему не дал.

– Молчать! – крикнул я. – Иди одевай свои гражданские штаны и шагом марш на обход территории, стриптизёр голожопый!

Обидевшись на меня, Прибрёхин направился в раздевалку, а я от волнения закурил. «С таким напарником я никогда не брошу курить!» – подумал я и посильнее затянулся.

Ночной обход территории

Что ни напарник – то беда.

Хоть в прорубь прыгай, да с разбега.

Когда же Бог мне даст? Когда?!

Вполне нормального коллегу.

Впервые, за всё время работы в охране, я шёл на обход территории объекта с какой-то тревогой в душе. И меня ни радовали ни звездное небо над головой, ни поскрипывание снега под ногами, ни моя работа, которой я всегда так гордился. Лицо моего напарника при бледном свете луны, напоминало мне восковую маску.

А почему ты, Прибрёхин, так тяжело дышишь? – шёпотом спросил я у него.

Какая-то тревога меня, Федя, эт самое, одолевает! – тоже шёпотом ответил он.

А по поводу чего твоя тревога? – не отставал я.

Сердце мне подсказывает, Федя, что что-то здесь, эт самое, не так!

А что здесь не так?! Здесь всегда до твоего прихода всё было нормально! – воскликнул громко я и эхо повторило за мной мои слова.

Слышал? Слышал, Федька, эт самое! – встревоженно заметался мой напарник.

Да успокойся ты, придурок, это же эхо!

Не эхо это, Федька, а это эхоглот, эт самое! – побледнев, как полотно, начал вопить Прибрёхин.

Какой «эхоглот»?! Это фантазия твоего старческого маразма!

Прибрёхина трясло, он стоял на месте, как вкопанный, и со страхом в глазах смотрел куда-то вдаль. Остановился и я. И хотя я не хотел верить своему новому напарнику, но на спине выступил холодный пот.

Прибрёхин, куда ты уставил свои зеньки? Ты там что-то видишь? – волнуясь, спросил я.

Вижу, Федя… Вижу, эт самую…

Да скажи, наконец-то, старый хрыч, что ты там видишь? – потребовал я.

Его я вижу, Федя! Его, эт самое, задыхаясь от страха произнёс тот.

Да кого «его»?

Эхоглота! – выдавил из себя Прибрёхин, и мы, не сговариваясь, помчались со всех ног к КПП.

Скользкую дорогу метров триста мы преодолели, как рекордсмены-спринтеры за несколько секунд. Влетев ураганом на КПП, мы закрыли дверь на замок и погасили свет.

Я забрался под стол, Афанасьевич занял место под лежаком. В ночной тишине я услышал, как грохочут наши сердца.

Федя, меня кажется радикулит секанул, эт самое, – услышал я стон своего напарника из-под лежака.

Затихни, хрен старый, пока нас эхоглот не услышал! – ответил ему я.

Наступила минутная тишина, после чего я вновь услышал протяжный стон своего горе-коллеги.

Сжавшись в комок под столом, я сидел не дыша. Мне казалось, что за дверью кто-то стоит. В мёртвой тишине ночи раздался очередной стон бедоносца-напарника.

Федя, ко мне кажется кердык, эт самое, подкрался, – прошептал он.

А это ещё кто такой? – дрожа от страха, спросил я.

Но в ответ Прибрёхин только жалобно заскулил. В темноте я изо всех сил пытался разглядеть, что творит кердык с моим коллегой, который ещё стонал, видимо пытаясь сопротивляться.

Афанасьевич, ты ещё жив? – набравшись смелости тихо спросил я.

Жив я! Жив, эт самое! Да только, что толку! – услышал я в ответ.

Присмотревшись, я увидел, как Прибрёхин медленно выкарабкивается из-под лежака.

Ты куда, старый хрен, собрался? – спросил я.

Да, кажется, Федя, уже светать начинается, эт самое.

Испытывая какое-то облегчение, я тоже вылез из-под стола.

Сдача смены

Наконец-то наступил долгожданный час пересменки. Первыми пришли наши сменщики: сорокалетние «качки» Витя «Рыжий» и Серёжа «Офицер». Вслед за ними прибыл и старший объекта Саныч.

А-а по-по-чему у вас т-т-так на КПП г-г-грязно? – обратился ко мне заика – «Офицер».

И только тут я вспомнил, что мы, спасаясь от эхоглота, забыли навести порядок. Но исправить это было уже нельзя и я решил идти в наступление.

Меньше надо злоупотреблять протеинами, тогда и грязь не будет мерещиться, – ответил я ему.

Да-да они и му-му-сор не-не вынесли, – не унимался заика.

А тут и Витя вставил своё слово:

Саныч, да они даже не заполнили журнал «Приема-сдачи дежурства»!

А почему у вас такая лужа грязи под лежаком?! – «наехал» на меня Саныч.

Да там бдил Афанасьевич, – вырвалось у меня.

У «Офицера» с Витей округлились глаза.

Что значит «бдил»?! И почему под лежаком?! – видимо решил докопаться до истины Саныч.

А это уже вопросы не ко мне, – ответил ему я.

Глаза всех собравшихся на КПП устремились на Прибрёхина. Тот молчал и хлопал глазами, делая вид, что это его не касается.

Уважаемый вы наш, Никодим Афанасьевич, – обратился к нему Саныч, – это плоды вашей работы под лежаком?

Я, Саныч, где бы не работал, эт самое, всегда был на хорошем счету, – выдавил из себя какую-то несуразицу мой напарник.

Я очень рад, Афанасьевич, за те предприятия, но тем не менее, что мы будем делать с лужей? – не отставал старший объекта.

Лужа – она, конечно, имеет свойство быть, но расстраиваться по этому поводу, эт самое, не имеет смысла, по причине того, что Федя сейчас всё быстренько исправит, – выдал наглец Прибрёхин, чем привёл меня в недоумение, перешедшее в негодование.

А жирно тебе не будет?! – воскликнул я.

Да, ты, Федька, не волнуйся, эт самое, ты сейчас быстро со всем справишься!

От наглости моего напарника у меня отвисла челюсть. На КПП воцарилась тишина. Жирную точку в нашей дискуссии поставил Саныч:

Быстро помыли пол, заполнили журналы и бегом отсюда!

Быстро справившись с заданием, мы с Прибрёхиным покинули территорию депо. За все время в дороге мы не проронили ни слова, и уже перед тем, как нам расстаться мой странный коллега вдруг выдал:

Феденька, а не познакомить ли тебя с одной приятной во всех отношениях, эт самое, дамочкой?

Да, иди ты куда подальше, старый сводник! – ответил я и зашагал домой.

Моя семья

Живу я со своей семьёй в трёхкомнатной квартире девятиэтажного дома.

Моего отца зовут Львом Львовичем, мать – Розой, а младшего брата -Ванюшкой.

О моём отце можно рассказывать часами, но я постараюсь это сделать коротко. Страстный любитель женщин, праздной жизни и моржевания, мой отец – не в пример мне высок, широк в плечах и статен.

А идеи в голове отца бьют фонтаном! Правда они очень редко находят своё применение в жизни, благодаря здравому рассудку матери и её решающему слову. А последнее слово в нашей семье всегда было, есть и будет за ней.