Текст книги "Подоплека (СИ)"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

   На орбите Ганимеда случился какой-то сбой, и сотню пассажиров, направляющихся на Марс, загнали на два часа в зал ожидания орбитального дебаркадера. Зал оказался вполне приличным – расставленные вдоль панорамных окон диваны сверкали самообновляющейся кожей, по полу ползал механический уборщик. Негромко урча, он полировал пластик и одновременно с этим подкачивал атмосферу дневным бризом, что гармонировало с накатывающимся на берег прибоем, который проецировался на внутреннюю перегородку обширного помещения. Гравитация была установлена на уровне марсианской, что более чем в два раза превышало притяжение на поверхности Ганнимеда, но публика подобралась некапризная, да и привыкать к объятиям красной планеты следовало заранее. На межпланетных лайнерах по умолчанию поддерживалась земная сила тяжести, и там уже становилось несладко всем кроме землян. Впрочем, регулировка имелась в каждой каюте. А вот такого кофе не было даже на лайнерах.

   Асинус допил очередной стаканчик латте и вновь отправился к кофейному автомату, справедливо полагая, что бесплатную услугу, да еще высокого качества, следовало использовать по максимуму, тем более что вход в помещение общего пользования, помаргивая пунктиром на фоне набегающих на зал ожидания волн, располагался неподалеку. У автомата стоял тонкокостный верзила в голубом комбинезоне с петлицами геологического департамента и наливался кофе, не отходя ни на шаг.

   – Вы позволите? – спросил Асинус, разглядывая красноватый шеврон на рукаве фирменного одеяния невольного попутчика.

   – Сколько угодно, – пробормотал верзила, делая шаг в сторону. – Не думаю, что мы сможем опустошить эту емкость даже вдвоем.

   – Титан? – из вежливости спросил Асинус, вставляя стаканчик в приемник.

   – Он самый, – хохотнул верзила. – Полтора года вахты как один день. Пора возвращаться домой. Спросите, почему на перекладных, а не прямым рейсом? Экономия, мать твою. Никому не хочется спустить половину заработанного бабла за каютку в транслайнере. Компания оплачивает только местные линии. А вы...

   – Инспектор технадзора, – ответил Асинус. – Никакой романтики. Командировки, проверки, сертификаты и тому подобное. Рутина. Галилеевы спутники Юпитера, теперь вот на Марс. Кстати, на Титане я тоже был. В прошлом году.

   – Землянин? – уважительно приподнял брови верзила.

   – Он самый, – снисходительно улыбнулся Асинус. – Вас это удивляет? Больше половины человечества все еще живет на Земле.

   – Нисколько! – замахал руками верзила. – Никогда не был на Земле. Любопытно, как там... Поди, родные заждались вас? С этакой работой... Жена, детишки...

   – Я одиночка, – успокоил собеседника Асинус. – Успею еще. А вы? Полтора года... Ваши родные?

   – Терпят, – подмигнул Асинусу верзила. – С матушкой по видеосвязи, а девушку вот буду искать. Семейная жизнь требует расходов. И теперь я их могу обеспечить. А со здоровьем у вас как?

   – Прекрасно, – нахмурился Асинус. – А почему вас это интересует?

   – Просто любопытствую, – виновато улыбнулся верзила. – Наверное, и зарплата у вас приличная?

   – Не жалуюсь, – решил оборвать недолгое знакомство Асинус, но верзила вдруг скривился, зажмурился и, ухватив собеседника за плечо, громко чихнул, заставив последнего потянуться за носовым платком.

   – Простите, – верзила скорчил виноватую гримасу и ткнулся в носом в локтевой сгиб. – Кажется, аллергия на здешний пластик. Что они в него добавляют?

   – Ничего, – буркнул Асинус, дергая плечом. Клешня у случайного знакомца оказалась чуть ли не стальной. Настроение было испорчено окончательно, пить кофе расхотелось.

   – Этот пластик ничем не отличается от того, который используется на Титане, – отчеканил он, отправляя нацеженный латте в мусорный отсек.

   ***

   Прыщ вскочил на груди у Асинуса уже на борту лайнера. Асинус проснулся в своей каюте от неприятного зуда, хотел почесаться и нащупал какое-то уплотнение. Выбрался из капсулы, метнулся к зеркалу и обнаружил выпуклость точно над грудной костью. Небольшое вздутие диаметром в три сантиметра с черной точкой по центру отливало мертвенно белым цветом. Асинус попробовал выдавить образование, но оно пружинило под пальцами словно мяч.

   Через полчаса Асинус сидел в рубке корабельного медика. Тот, переключая видеофайлы, задумчиво щелкал пальцами в воздухе, пока не обнаружил то, что искал. Увеличил и развернул изображение похожей опухоли, которая была чуть больше той, что медленно набухала на груди Асинуса, к тому же поблескивала чем-то влажным на месте черной точки.

   – Вот! – торжествующе произнес он.

   – Что это «вот»? – раздраженно спросил Асинус.

   – Impudens equitem! – ответил медик. – Вы даже не представляете... Это величайшая редкость!

   – Что это за зараза? – спросил Асинус. – Что за импуденс иквитем? И чему вы радуетесь?

   – Это латынь, – понизил голос медик. – Бесстыжий наездник, если по-нашему. Негуманоидная форма разумной жизни. Гуманитарный паразит.

   – Вы с ума сошли? – начал подниматься на задрожавших ногах Асинус. – Какая еще негуманоидная форма жизни? Что еще за гуманитарный паразит? И почему на мне? И почему вы так спокойно об этом говорите? Боже мой... да у вас глаза заблестели! Почему я не слышу сирену тревоги, почему вы не объявляете карантин? Удалите это из меня! Вырежьте! Немедленно!

   – Тихо! – поднял руки медик. – Не нужно кричать. Садитесь. Вам, может быть, радоваться надо, а вы шумите. И не нужен вам никакой карантин. Тихо. Садитесь, я вам говорю!

   – Как это не нужен? – изумился Асинус. – Очень даже нужен! И чему это я должен радоваться? Я говорю – вырежьте!

   – Не могу, – признался медик. – И вы тоже не можете. Нет, если бы вы попытались сделать это самостоятельно, возможно, у вас что-то и получилось бы, хотя таких попыток никто не делал. Вроде бы не делал. Да и время уже упущено. Дело в том, что вот этот... наездник появляется в виде опухоли только тогда, когда он уже прикреплен к вашей кровеносной системе. Так что... это все равно, что ковырять какую-нибудь артерию. Да и мы с вами не в поликлинике, знаете ли. Вы, главное, успокойтесь. Это, конечно, редкое заболевание, но вполне безобидное. Вам предстоит потерпеть всего десять дней. Мы даже до Марса долететь не успеем. Понимаете? Послушайте, ведущий хирург системы испытал подобное заражение на самом себе. Наблюдал, можно сказать, воздействие этого паразита на собственный организм. Этот случай описан в научной литературе. Хотите полюбопытствовать?

   – Я вас не понимаю, – Асинус тряхнул головой. – Вы меня успокаиваете или уговариваете?

   – Я излагаю факты, – развел руками медик. – По сути, вы стали невольной жертвой казуса. И пусть вас не пугает слово «жертва», лично вам ничего не грозит. Общее количество описанных случаев не составляет и сотни за последние двести лет. На фоне существующих контактов с инопланетными формами жизни – ерунда. Происхождение паразита – неясно, но вам и в самом деле не о чем беспокоится. Мы не знаем, как он разносится, поскольку не зафиксировано никаких продуцируемых им частиц. Более того, все исследованные случаи не приводили к его распространению. И откуда он берется – тоже до сих пор не установлено. Возможно, ваш случай поможет разгадать эту загадку. Отсюда и моя радость. Это азарт ученого, понимаете? Собственно, и главный хирург системы занял свою должность именно после исследования аналогичного случая. Во всем этом полно загадок. И лишь одна разгадка – он абсолютно безопасен.

   – И это вы называете описанным случаем? – поморщился Асинус. – Или вы тоже хотите стать главным хирургом?

   – Какое это имеет значение для вас? – улыбнулся медик. – Сейчас важно другое, в вашем теле нет никаких посторонних включений. Вы можете счесть это образование доброкачественным. То есть, этот паразит выстраивает свою плоть, используя ваши клетки. Я повторяю, его цикл – всего десять дней. Возможно, мы, как биологический вид, не подходим для его развития. Все описанные случаи абсолютно идентичны. По прошествии десяти дней паразит засыхает и отваливается. Обращается, так сказать, в прах. Самоуничтожается! А вы получаете заряд бодрости. Да-да, я не просто так сказал, что вам нужно радоваться. Во всех случаях зафиксировано реальное омоложение на срок от десяти лет до четверти века. Эта зараза каким-то образом дает хороший пинок нашей иммунной системе, я бы даже сказал, доброкачественно встряхивает его! Как бы перезагружает. И, кстати, заметьте. Я не закрываюсь от вас маской или еще чем. Это абсолютно безопасно.

   – Вы все-таки не хотите вызвать этого геолога с Титана? – спросил Асинус. – Все началось после того, как он чихнул. Возможно, если бы он был в маске...

   – Увы, он не сел на лайнер, – ответил медик. – Сдал билет. Вероятно, передумал лететь. Я, конечно, отправлю запрос, но зачем вам этот геолог? Я же говорю, это не вирус, он не передается воздушно-капельным путем. Скорее всего, это просто совпадение. Лучше запишите название заболевания. Вам же придется скачать инструкцию.

   – Какую еще инструкцию? – не понял Асинус.

   – Как вести себя с этим образованием, – объяснил медик. – Вы будете смеяться, но по международной классификации этот паразит считается ущемленным разумным существом. И даже наделяется определенными правами! Но согласитесь, десять дней – не слишком много. А уж с учетом его обреченности... Так что, готовьтесь.

   – К чему? – напрягся Асинус.

   – Отвечать на его вопросы, – подмигнул медик. – Вы не должны оставлять его в одиночестве. Да и не сможете. Да, рекомендую вам пока оставаться в каюте. Я уже распорядился, еду вам будут доставлять.

   – Все-таки изолируете меня? – понял Асинус.

   – Скорее, изолирую от вас остальных пассажиров, – понизил голос медик. – Я должен заботиться об их психическом здоровье. Знаете, чревовещание не всем нравится. Да и инструкции тоже... имеются. Кстати, вы можете рассчитывать на изрядную компенсацию от астрокомпании. Это страховой случай.

   ***

   Асинус хотел заклеить образование пластырем, но открытая им инструкция запретила это делать первым же пунктом, предупредив о возможном повреждении зрительного аппарата существа. Дальше было написано что-то о бесчеловечном отношении к братьям по разуму, но Асинуса это не слишком обеспокоило. Он никогда не пытался воспитывать в себе толерантность или терпимость. Первым делом он уяснил для себя два главных обстоятельства: активный срок существования паразита должен был продлиться семь дней из десяти, а компенсация от страховой компании составляла внушительную сумму с несколькими нолями. Именно это его слегка успокоило. Пожалуй, он мог лет на десять уйти со службы. Оставалось перебороть отвращение к собственному телу, которое казалось ему захваченным какой-то внеземной поганью. Собственно, так оно и было. Когда Асинус на следующее утро намазал щеки бритвенным гелем и нечаянно скосил взгляд на собственную грудь, он обнаружил, что черная точка на выпуклости превратилась во что-то вроде зрачка. Более того, чуть пониже ее образовалась кожистая складка, которая время от времени перекрывала зрачок, смачивая его слизью.

   – Моргает, – с отвращением пробормотал Асинус. – Вот ведь... Циклоп.

   На ночь он надел плотную пижаму, и все равно ему казалось, что по груди его что-то ползает. По переборкам транслайнера распространялось легкое гудение, за дверью как будто время от времени слышались голоса возвращавшихся из бара пассажиров, в псевдоиллюминаторе сверкали точки звезд, а Асинус ворочался с бока на бок и думал, что надо бы получить всю возможную информацию об этом паразите. Натура занудливого технаря не могла смириться с тем, что заражение подобной мерзостью не приравнивается к чрезвычайному происшествию, и на корабле не объявляется карантин. С другой стороны, выйти из каюты даже в коридор он не мог. Дверь оказалась заблокирована.

   Медик появился на третий день. Постучался, разблокировал дверь, вошел в каюту, осведомился, как настроение и, кивнув в ответ на угрюмое молчание Асинуса, попросил его снять рубашку.

   – Все идет по плану, – бодро объявил он через несколько секунд. – Смотрите. Он меня видит. Моргает. Привет-привет! Видите вот эту линию под глазом? Это его рот. Точнее, начало его рта. Завтра проклюнется.

   – Вам самому не противно? – мрачно спросил Асинус.

   Наличие на собственной груди выпуклости размером с два кулака вызывало у него позывы к рвоте.

   – Я врач, – хмыкнул медик. – А врачи – это особый народ. Есть какие-то вопросы?

   – Надеюсь, мне кормить его не придется? – спросил Асинус.

   – Нет, конечно, – засмеялся медик. – Просто ешьте сами. Собственно, и его рот будет... ненастоящим. Вот, видите эти точки по краям опухоли. Здесь воздух будет всасываться, а потом выходить через вот это пока что лишь намечающееся отверстие с соответствующей вибрацией. Кроме всего прочего вы будете слышать его через собственное тело. А вот кто-то посторонний... может подумать, что вы держите за пазухой и мучаете котенка.

   – Поэтому мне заблокировали дверь? – поинтересовался Асинус.

   – Только ради вашей собственной безопасности, – ответил медик. – И ради общественного спокойствия. Я загляну послезавтра.

   ***

   – Меня зовут Фачендо, – услышал Асинус следующим утром.

   Сначала ему показалось, что ему это снится, но фраза повторялась раз за разом, и он, в конце концов, не выдержал, связал неприятное шевеление на собственной груди, гул в висках и тонкое мяуканье, которое раздавалось из-под одеяла, в одно целое и заорал:

   – Заткнись!

   Мяуканье прекратилось минут на пять. Затем раздалось снова:

   – Меня зовут Фачендо.

   – Мне все равно, как тебя зовут, – ответил Асинус.

   – А как зовут тебя?

   – Какая тебе разница? – буркнул Асинус. – Кстати, кто тебя учил говорить? И откуда ты знаешь собственное имя? Тебе же отроду... пара дней.

   – Я знаю все, что знаешь ты, – ответил голос. – Я... считываю. Уже три дня.

   – Тогда скажи, как меня зовут? – скрипнул зубами Асинус. – Ну, если ты все знаешь.

   – Тут много... – пробормотал голос. – Много имен. Я не знаю, какое выбрать. Малыш, детка, сыночек, Асинус, Нусик, ослик, красавчик, зануда, мерзавец, неблагодарная тварь, самовлюбленный урод, мистер Инепта, скотина, эгоист, умник, пассажир, чиновник, пес, землянин...

   – Стоп! – прошипел Асинус. – Меня зовут Асинус! Лучше скажи, какого черта ты копаешься у меня в голове?

   – Я не... копаюсь, – ответил голос. – Я... внутри этого. Это... как дышать.

   – Разве ты дышишь? – спросил Асинус.

   – Нет... – ответил голос. – Не знаю. Не могу сказать точно. Это твоя фраза. Ты ею часто пользуешься.

   – Не воруй у меня фразы, – процедил сквозь зубы Асинус. – Откуда ты узнал, что тебя зовут... Фачендо? Твоего имени у меня не было в голове.

   – Не знаю, – ответил голос после недолгой паузы. – Это произошло само собой. Это имя само приклеилось ко мне. Я не знаю, что оно означает.

   – А кто ты, ты знаешь? – спросил Асинус.

   – Нет, – услышал он в ответ. – А кто я?

   – Это неважно, – сказал Асинус.

   – Я ничего не вижу, – включил жалобный регистр голос. – Мне кажется, что я должен что-то видеть. Асинус, ты не мог бы снять с моего глаза...

   – Нет, – твердо сказал Асинус.

   ***

   Медик появился на следующий день. Половину ночи перед его визитом Асинус сидел в корабельной сети и искал все связанное с настигшей его заразой. Голос бормотал что-то чуть слышно у него под пижамой, пока Асинусу не показалось, что кто-то стоит у него за плечом. Он резко развернулся, никого не обнаружил и прислушался к бормотанию.

   – Весьма интересно, – с трудом разобрал он в комарином писке.

   – О чем ты? – спросил Асинус.

   – Об этом... – заметил голос. – О профессоре, который провел цикл исследований паразитирующего организма. А потом сделал впечатляющую карьеру... Значит, цикл длится десять дней? У нас уже пятый? Это что же получается? Я прожил половину отпущенного мне срока?

   – Подожди, – оторопел Асинус. – Ты подглядываешь? Как?

   – Я смотрю твоими глазами, – ответил голос. – Ты же не хочешь открыть мой глаз. И ты не ответил на мой вопрос.

   – Чем скорее ты сдохнешь, тем будет лучше, – ответил ему Асинус.

   И в этот момент в дверь постучали. Это был медик.

   Первым делом он попросил Асинуса снять пижаму, затем согнулся и стал с восхищением разглядывать нарост у него на груди. Асинус скосил взгляд и с трудом сдержал рвоту. Кажется, на единственном веке его паразита появились ресницы. Для чего они, если веко закрывает глаз снизу? Или в том мире, откуда появилась эта зараза, их носители ходят на головах? Тогда почему у него рот под глазом, а не над ним?

   – Восхитительно, – бормотал медик. – Кстати, капитан корабля очень заинтересовался вашим... симбионтом.

   – Паразитом, – поправил медика Асинус.

   – Почему он молчит? – спросил медик.

   – Обиделся? – пожал плечами Асинус. – Без спроса копается у меня в памяти, смотрит моими глазами. Увидел ими, что его цикл – десять дней. Или, точнее, двести сорок часов. Мы же на корабле, здесь нет привычного деления на сутки?

   – Не волнуйтесь, – пробормотал медик, ощупывая кожу вокруг нароста. – Этот организм тестировался в разных условиях, двести сорок – двести пятьдесят часов выдерживаются точно. И что дальше?

   – Он спросил, правда ли, что он прожил уже половину отпущенного ему срока, – продолжил Асинус. – Ну, я и сказал, что чем раньше с ним расстанусь, тем лучше.

   – Ты сказал, что чем скорее я сдохну, тем лучше! – пропищал голос.

   – Восхитительно! – отпрыгнул на шаг медик. – Это самое прекрасное, что я видел в своей жизни!

   – Да вы извращенец, доктор, – скривился Асинус.

   – Это же величайшая загадка! – расплылся в улыбке медик. – Как передается, если ничего не передается? В чем смысл этой трансформации, если она длится всего двести сорок часов? Ведь в природе не бывает ничего бессмысленного, понимаете?

   – Все живое поедает друг друга, – пропищал голос. – Чем вам не смысл? А вы кто?

   – Я врач, – поклонился наросту на груди Асинуса медик. – А... вы?

   – Я – Фачендо, – как будто гордо произнес голос. – Это мое имя.

   – Фачендо, – начал тереть виски медик. – Это же латынь... Вы изучали латынь, Асинус?

   – В училище. Но я ничего не помню.

   – Вам и не нужно помнить, – прищурился медик. – Выбор имени происходит интуитивно... Фачендо... Faciendo... Исполнение... Что это значит? Это же не программа? Что он должен исполнить? Не понимаю...

   – Это имя! – ответил голос.

   – Не обижайте его, – попросил Асинуса медик. – Во-первых, это нарушает инструкцию, и вас могут лишить страховки. Или ограничить ее объем. А во-вторых, вдруг это удлинит срок... заражения.

   – Это было бы неплохо, – заметил голос. – Лишний день жизни дорогого стоит.

   – Он прекрасен, – умилился медик. – Простите, Асинус, но я должен вам сообщить, что в помещении включено видеонаблюдение. Это требование страховой компании.

   ***

   На седьмой день полета Фачендо попросил Асинуса показать ему лицо.

   – Зачем тебе мое лицо? – не понял тот.

   Его уже порядком утомили болтовня паразита и его бесконечные вопросы о прошлом.

   – Ты же можешь видеть мои воспоминания о самом себе. Или ты думаешь, что я не помню, как я выгляжу?

   – Мне кажется, что ты о себе весьма высокого мнения, – парировал Фачендо. – То есть, ты себя приукрашиваешь. К примеру, ты вел себя с собственными родителями как мерзавец, но напридумывал кучу оправданий. Возможно, точно так же ты относишься и к собственной внешности.

   – Давай-ка не будем говорить о том, в чем ты ни черта не смыслишь, – прошипел Асинус, но в ванную комнату все же отправился, где распахнул пижаму и впервые через зеркало вгляделся в то, что выросло у него на груди.

   Теперь это казалось похожим на пропеченный до румяной корочки корж. Над морщинистым веком сверкал черносливом зрачок. Прорезь рта напоминала трещину на глянцевой поверхности. От боковых отверстий змеились морщины. Асинус едва удержался, чтобы не почесать кожу вокруг уродливого нароста.

   – Да, – озадаченно пробормотал Фачендо. – С непривычки может и стошнить.

   – Ты обо мне? – удивился Асинус.

   – Нет, – моргнул Фачендо. – Ты вроде бы в порядке. Мужчина в полном рассвете сил. Если бы не поганый характер, давно бы пристроился в теплом местечке на Земле. Пожалуй, и семью бы успел создать.

   – Ну, знаешь ли? – попытался запахнуть пижаму Асинус.

   – Подожди, – попросил его Фачендо. – Не забывай про страховку и видеонаблюдение. Сегодня седьмой день?

   – Почти уже восьмой, – ухмыльнулся Асинус.

   – Средний человеческий возраст достигает ста пятидесяти лет, – пробормотал Фачендо. – Значит... по человеческим меркам мне уже сто пять лет? Почти сто двадцать? Как это?

   – Это старость, – издевательски заметил Асинус. – Нет, можно еще жить активной жизнью, но организм уже не позволяет... многого. Зато много свободного времени.

   – Много свободного времени, – повторил Фачендо. – Сто пятьдесят лет.

Это почти пятьдесят пять тысяч дней. А у меня только десять.

   – Когда-то люди не доживали и до сорока, – пожал плечами Асинус. – В тридцать считались стариками, когда жили в пещерах.

   – Тридцать лет, – моргнул Фачендо, и его глаз заблестел. – Почти одиннадцать тысяч дней, а у меня только десять.

   – Ты хочешь, чтобы я расплакался? – спросил Асинус.

   – Нет, – закрыл глаз Фачендо. – Я хочу, чтобы ты задумался.

   – О том, что все бренно? – усмехнулся Асинус.

   – Нет, – как будто вздохнул Фачендо. – Скорее о том, что ничего не происходит просто так. О том, что природа мудра. О том, что побеждает сильнейший.

   – Тупиковые ветви развития рано или поздно заканчиваются тупиками, – заметил Асинус.

   – А ты никогда не думал о том, что должен существовать универсальный разум? – поинтересовался Фачендо. – Непривязанный к конкретному телу? Тот, который способен освоить любой организм, используя его базу знаний и привнося в нее собственное эго? Что за такими, как я – будущее?

   – На десять дней? – засмеялся Асинус. – Коротковатое будущее получается. Ты лучше скажи мне другое. Ты мальчик или девочка?

   – Это... зависит... – пробормотал Фачендо и добавил. – Хотя, некоторая определенность имеется. Мне трудно говорить... Надо приготовиться... Пожалуй, я посплю...

   ***

   Он и в самом деле заснул. Во всяком случае, в ночь перед восьмым днем Асинус почувствовал неожиданную ясность и покой. Все его заботы как будто растворились, и наступило умиротворение. В этом состоянии он и просматривал последние новости системы, пока не нашел заметку о странной гибели рабочего геологической партии с Титана. С анимированного файла на Асинуса смотрел тот самый верзила. Рабочий сдал билет на Марс, отправил все заработанные средства на закрытый адрес, вскрыл служебный шлюз и вышел в открытый космос без скафандра. Хотя нет... Сначала он, очевидно, сошел с ума... Асинус прочитал сообщение еще раз, и еще раз, а потом, повинуясь какому-то странному чувству, полез в собственный профайл и не поверил своим глазам. Внушительная сумма, куда как большая, чем ожидаемая Асинусом страховка, висела у него на контрольном зачислении. Он судорожно вытер пробивший его пот и вызвал по корабельной связи медика. Тот прибыл незамедлительно.

   – Что случилось?

   – Вот, – Асинус открыл медику страницу с происшествием на орбите Ганимеда. – Это тот самый человек, что чихнул на меня. И ухватил за плечо так, что синяк держался чуть ли ни неделю. Словно током ударил!

   – Ага! – оживился медик. – Кроме чихания было еще и прикосновение? Да еще и разряд статического электричества? Любопытно. Этот геолог, кстати, был неуравновешенным человеком. Я уже справлялся. Странным. Остался на станции, но обратно на Титан не полетел. Судя по медицинскому отчету, вскоре после нашего старта лишился рассудка. С вахтенными это бывает. Даже был госпитализирован. К сожалению, за ним не уследили. Возможно, со временем он и оправился бы, но что уж теперь... Вот только это не ваш случай. У него не было зафиксировано заражение.

   – А если он его не заметил? – спросил Асинус. – Если он... был болен, пьян, лежал в гибернации? Сами говорите, был неуравновешенным.

   – И? – усмехнулся медик. – И что с того?

   – Он... – Асинус осекся. – Он прислал мне... извинение. За то происшествие. Похоже, сразу после старта нашего лайнера. Вероятно, еще в здравом уме.

   – Послушайте, – медик вздохнул. – Люди извиняются, если чихнут на кого-то, заденут в толпе, наступят на ногу. Но не выбрасываются из-за угрызений совести в открытый космос. Я вообще склонен считать, что произошел несчастный случай. Эти станционные медики – ушлый народ. Объяснить просчет служб безопасности и гибель человека попыткой суицида, причем удачной, беспроигрышный ход. А уж объявить погибшего безумцем – святое дело. Концы... в космос. Понимаете? Вы же не собираетесь последовать его примеру?

   – С чего бы это? – спросил Асинус. – Я в полном порядке.

   – А что с Фачендо? – спросил медик.

   – Кажется, он уснул, – ответил Асинус и распахнул пижаму. – Не терпится уже избавиться от него, принять душ, и вообще... остаться в уединении.

   – Да, – с сожалением кивнул медик. – Его жизненный цикл подходит к концу. Болтливость ограничилась? Ну вот, я же говорил. На десятый день он и вовсе не сможет говорить. А потом засохнет и отвалится.

   – Как быстро? – спросил Асинус.

   – Почти мгновенно, – вздохнул медик. – В десятый день я от вас не отойду, не сомневайтесь. Будем вести постоянный контроль. Да не волнуйтесь вы так! Если служба внеземных контактов не наложит лапу на мою запись, может, еще прославитесь.

   – Вряд ли мне нужна такая слава, – усомнился Асинус.

   – Значит, пройдете в новостях как неизвестный, – засмеялся медик. – Без лица. А я уж, простите, тисну пару статеек на научных ресурсах. Минута славы никому не помешает. Мне-то на страховку рассчитывать не приходится.

   ***

   На девятый день Фачендо оказался почти безмолвен. Он и в самом деле больше всего походил на прилипшего к груди Асинуса старичка. Чуть слышно хрипел и медленно моргал слезящимся веком. Впрочем, всего этого Асинус не видел, а лишь чувствовал. Уже засыпая, он, как ему показалось, разобрал чуть слышное –"Меня зовут Фа...".

   Ночью Асинусу приснился кошмар, в котором он шел по бескрайнему белому пространству, удерживая за крохотную кривую ручку уродливого старика, который что-то говорил ему, но Асинус его не слышал. Утром в каюту заявился медик и спросил с порога:

   – Как он?

   – Молчит, – ответил Асинус, задерживая руку над отвердевшим за ночь наростом.

   – Sic transit gloria mundi! – кивнул медик. – А вы беспокоились. Осталась сущая ерунда. Кстати, если отчет начинать с вашей посадки на лайнер, то до конца десяти дней осталось всего ничего. Вы читали инструкцию? Сейчас вам нужно занять место вот в этом кресле и расслабиться. Всякое напряжение способно повлечь образование шрама или язвы на месте нароста. А так он просто отвалится. Я буду все происходящее фиксировать на дополнительную камеру. Садитесь. Да снимите вы пижаму, боже мой. Штаны можете оставить. Как вы себя чувствуете?

   – Какая-то пустота в груди, – признался Асинус. – И в голове... Как будто что-то должно произойти. И я словно... стал забывать все. Будто погружаюсь во что-то...

   – Успокойтесь, – засмеялся медик. – Я проштудировал все зафиксированные случаи – все совпадает до мелочей. Пустота, страх, бездна. Сны еще снятся с каким-то белым пространством. Зато потом – прилив сил! Радость! Легкость! Вот вы не замечаете, а у вас цвет лица как у молодого парня. Сколько вам лет?

   – Сорок пять, – сказал Асинус.

   – А выглядите на двадцать пять в лучшем случае, – подмигнул Асинусу медик. – Садитесь-садитесь, и думайте о хорошем. К примеру, о страховке.

   – А что будет с этим? – спросил Асинус и поймал себя на мысли, что все еще не может прикоснуться к уродливому образованию на собственном теле.

   – Рассыплется в пыль, – пожал плечами медик. – Только вы не волнуйтесь. Пыли, как таковой, а также спор и чего-то в этом роде – не будет. Нарост исчезает бесследно.

   – Помилуйте, – поморщился Асинус. – Вы же взрослый человек. Ничто не может исчезнуть. Если только трансформироваться.

   – В таком случае, оно трансформируется в ничто, – засмеялся медик. – Или проваливается в другое пространство. Подберите версию по вкусу. Я врач, а не физик. Я, конечно, принес пленку и накрою вам колени, чтобы поймать возможный материал, но это не удалось и куда большим авторитетам, чем я. Это загадка, дорогой мой. А загадки разгадываются далеко не всегда.

   – Далеко не всегда, – пробормотал Асинус и закрыл глаза.

   Он и в самом деле как будто ощущал в себе силу и даже почти забытую легкость молодости, но вместе с этим и огромную усталость, которая делала его веки, руки, ноги словно отлитыми из свинца. Все, чего ему хотелось сейчас, так это заснуть, проснуться и обнаружить, что все произошедшее с ним за последние дни было страшным сном. И с этой мыслью он начал куда-то отплывать, успев подумать о том, что, возможно, будет глупо выглядеть, когда откроет глаза и поймет, что ни страховки, ни перевода денег от погибшего на Ганимеде верзилы он не увидит. Бывало такое в детстве, когда ему снились какие-то игрушки, и он запасал их всю ночь, пихал под подушку, прятал под кровать, а утром, ловя остатки ускользающего сновидения, бросался к этим потайным местам и, конечно же, ничего не находил. Сколько там осталось лететь до Марса? Еще неделя? Ну и пусть. И проведет он ее в баре. Упьется до беспамятства. Это ему сейчас нужнее всего. Беспамятство.

   ***

   Он вновь стоял на белой бесконечной плоскости. Только за его руку никто не держался. Он был один. Асинус Инепта. Инспектор технадзора с несносным характером. Один в белой мгле, которая оказалась пронзенной чуть слышным шепотом:

   – Это ведь ужасно несправедливо – всего десять дней. Не правда ли?

   Асинус посмотрел на себя и вздрогнул. Именно он теперь был тем ужасным стариком. Его ноги и руки бугрились утолщениями суставов и были обтянуты провяленной стариковской кожей. Аинус испугался, попытался закричать, но не смог, потому что его рот был подобен застывшей маске. И он побежал по этому белому пространству, потому что ноги его все еще слушались. И с каждым своим шагом он словно освобождался от всего. От своего прошлого, от своего настоящего, от своего будущего. От собственного имени и от собственных привычек. А когда пространство стало исчезать под его ногами, он осознал, что у него уже нет и ног, и остался всего лишь один глаз. Именно им Асинус успел разглядеть откуда-то снизу и улыбающегося медика, и самого себя, с облегчением потирающего розовое пятно на груди, и даже успел услышать слова того же медика: