Текст книги "Муравьиный мед"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Айра даже не заходила в склеп. Втянула запах гнилуха, бросила взгляд на вымаранную стену усыпальницы. Не удалось поживиться вонючему, иначе, когда уползал, следа бы не оставил. Значит, устояли беглецы. Интересно, сообразил ли это Тирух? Сообразил, если дальше пошел. А вот и первая стычка…

Айра перешагнула через разрубленных мурров, перевернула ногой мертвого воина. Рваная рана на шее говорила о том, что смерть была мгновенной. Что же ты, Тирух, не предупредил подопечных? Для того чтобы мурру на зуб попасть, нужно быть слепым и глухим. А что там дальше?..

Айра пригляделась к уходящей к морю дороге и негромко присвистнула.

– Ты думаешь, что твой колдун еще жив? – Один из жрецов с явной усмешкой махнул посохом в сторону нескольких трупов.

– Если он погиб, то не здесь, – презрительно бросила Айра и пошла дальше. Ей уже многое было ясно. Тирух спешил. Он не знал главного: входя в Суйку, следует забыть обо всем. Или Синг не тренировал его в безразличии к боли, опасности, холоду, жаре, голоду? Именно в этом безразличии крылась мгновенная готовность, именно из полной расслабленности можно было отразить любую опасность.

– Твой приятель получил задание очистить Суйку от погани, или он все-таки преследовал беглецов? – удивился второй жрец.

Айра не ответила. Она смотрела по сторонам и ясно видела то, что здесь происходило. Конечно, провести мимо гнилуха толпу испуганных стражников невозможно, а как усыпить эту погань, Тирух не знал. Почему он не выжег тварь? Неужели силы берег? Так в его посохе их предостаточно. Вместо этого он смешал с кровью ледяной удар. Выглядело, должно быть, впечатляюще. Обрывки гнилуха только что на верхушке серой пирамиды не висели. Вот только знал ли парень, что вся погань соберется на это колдовство? Все, кто может быстро передвигаться в радиусе полулиги, будут здесь.

– Пятерых стражников тут Тирух потерял, не считая того с разорванной шеей, – поджал губы жрец Казик.

– Однако кожаных теней порублено десятка четыре! – удивился Свон. – Он что, и правда, очищать Суйку сюда пришел? Как это ему удалось?

Айра перешагнула через труп одного из стражников, наклонилась к порубленным в черное месиво теням. А ведь жаль будет потерять Тируха в Суйке. Паренек-то мгновенно сплел заклинание белого пепла. И хорошо сплел. Неужели сумел побороть судорогу страха, которая вышибает из головы все, замещая ужасом? Видели стражники нападавших, потому и потеряли только пятерых.

– Четверо с ним осталось? – спросил Казик.

– Трое, – жестко бросила Айра и обернулась к десятнику: – Сач! Идти за мной и жрецами след в след. Обнажить мечи! Слушать и нюхать! Любой шорох, любой запах могут оказаться шорохом и запахом смерти. Эти твари невидимы, пока целы!

– Почему трое? – не понял Казик.

– Один там, – махнула рукой вдоль улицы Айра. – Скорее всего, смотритель. Когда сеча началась, он побежал туда, там выход есть в первый круг.

– И что же? – нахмурился Свон.

Айра покачала головой. Она видела все словно наяву. Вот воздух наполнили хлопья пепла и выдали нападавших. Воины выхватили мечи. Наверное, и Тирух помахал посохом. А смотритель струхнул. Обезумел от ужаса. Он ведь во втором круге с тенями не сталкивался, редкие они здесь гости. Вот и побежал дальше по улице. Недолго бежал, шагов тридцать, потом проваливаться начал в камень, как в трясину. Понял это, только когда по пояс провалился. Завизжал, наверное, тут и сквасился. Надулся пузырем и лопнул. Впрочем, ни капли от чудовища не ушло.

– Течень болотный там, – махнула рукой Айра. – Слышали о таком?

Крепче стиснули жрецы в руках посохи. Голова отказывалась верить, что лежит перед ними прозрачным пластом воплощенный кошмар. Дикая магия, которая способна на время превращать камень, воду, здания, землю в морок, в котором тонет всякий, живой или мертвый, которого ночная магия Суйки заставляет идти в сторону пади. Тонет и растворяется, как соль в воде.

– Нам туда. – Айра махнула жезлом в сторону ворот третьего круга. – А ведь беглецы не просты… Девчонка, кажется, не проста. Всю погань за собой оставила непотревоженной. Удружила Тируху работкой.

Своды проездного двора были закопченными до черноты. Обугленной бахромой свисали останки четырех рыгв.

– Вот и огненная стена, – кивнул Казик. – Хорошо, хоть этому научил Арух своих учеников.

– А беглянку нашу вроде бы ведьма деревенская учила, – усмехнулся Свон, поднимая с камней глиняные черепки. – Смотри-ка, Казик, это же морок травяной! Похоже на огненный сглаз. Да еще с приморозом! Давно я деревенской магии не видел. Напрасно Ирунг опасается беглянки, если она чужими глинками пользуется!

– Не суди, пока не поймешь! – отрезала Айра. – Относись к сопернику как к равному, иначе сожалеть будет больно.

– Не учи нас, потаскушка! – зло прошипел Казик. – Ты еще не колдунья! Ты всего лишь ученица Синга, которого Арух самого натаскивать перестал только год назад. Из грязи поднял… И ты из грязи!

Рассмеялась Айра. Сдержала себя, не стала конфузить жрецов. И то верно, какая она колдунья? И жезл у нее простенький, из черного дерева – ни набоек, ни инкрустации на нем нет. И одежда дешевая. И ни один храм Скира не может она назвать своим домом. И за спиной у нее не толстый и важный Ирунг, а поднятый из грязи Синг и пронырливый противный Арух. Только старшей в отряде она неспроста.

– Первым хочешь пойти? – с усмешкой спросила Казика.

Не дала ему ответить, подцепила за больную жилку:

– Или смелости в храме Сади не учат? Я смотрю, ваша танцовщица, которую вы при мне два дня грязью поливали, смелее вас!

– Сач! – остервенело прохрипел Казик. – Десять воинов за мной! Шаг в шаг ступать!

– Чуга! – Айра придержала за руку второго десятника. – Что Ирунг сказал? Кому подчиняться? Может Казик вести воинов?

– Может, – недовольно процедил Чуга, потому что уже видел на широкой улице меж разрушенных зданий то ли пятна крови, то ли лохмотья одежды. – Ирунг сказал, чтобы жрецов мы слушали, если…

– Если? – переспросила Айра.

– …если ты будешь делать глупости. – Чуга выпятил грудь.

– Бросить вас всех здесь, – с досадой прошептала Айра и обернулась к Свону: – Ты-то хоть умнее будь. Веди остальных воинов не ближе десяти шагов вслед за первой группой. Понятно?

– А ты как пойдешь? – зло прищурился Свон.

– За вами, – поморщилась Айра.

Не хотела она гибели стражников, но что делать, если свинья сама на нож прыгает? Не телом же своим лезвие прикрывать? Так и вышло. Правда, не думала Айра, что так быстро два десятка воинов в пыль сотрутся. Через сто локтей трое от отряда остались. Айра, Чуга и Свон. Казик вытащил из мешка горсть камней и двинулся вперед, бросая их и определяя путь. Или он считать до восьми не умел, или плохо манускрипты учил. Восемь камней можно бросить. Восемь раз можно костяную мельницу обмануть. На девятый получишь сполна. И когда Казик наступил на плиту, на которой девятый камень не рассыпался в пыль, сам колдун обрушился на дорогу бесформенной кучей, как свиной вар, налитый в бычий желудок. И пискнуть не успел. А из-под плиты стрелами выскочили серые жала и заблестели веера стремительных игл. Попадали с отрубленными ногами стражники первого отряда, кто-то отползти пытался – так не на эту, а на предыдущие мельницы напоролся. А за ними не выдержали и стражники, что со Своном шли. Рванулись обратно к воротам и тоже смерть свою нашли. Только Свон остался – так и застыл с поднятой ногой, – да Чуга. И то лишь потому, что жрец успел на десятника столбняк наслать. Короткий столбняк, только и хватило времени Свону поймать валящегося на бок Чугу, когда от всех остальных стражников одни лохмотья да мокрые пятна остались.

– Страшное место, – медленно, чужим голосом произнесла Айра. – А вот Тирух прошел его. Правда, одного воина сохранил только, двух тоже здесь потерял, но вряд ли по своей вине. Думай, Свон, думай, что Ирунгу говорить будешь. Хотя о чем это я? Тебе еще выбраться отсюда надо!

– Падаль ярмарочная! – зло прохрипел Свон. – Подстилка арухская! Вот когда тебе семнадцать стукнет, тогда и рот разевать будешь! А пока плеть по тебе плачет с крючьями железными за то, что лицо пакостное в платок не кутаешь. Или ты жрица храма? Погань портовая, вот ты кто!

– Не так все! – засмеялась Айра и теперь уж не отказала себе в удовольствии, расслабила животы застывшей на плитах парочке.

Свон даже захрипел от ненависти, посохом замахнулся, не иначе как молнией хотел поганую девчонку пронзить, только Чуга его подвел. Не ожидал бравый десятник такого конфуза. Ноги пошире расставил, да и сошел с плиты. А там уж прыгай не прыгай, костяная мельница не промахивается.

Выждала Айра, когда уползут в щели острые иглы, и пошла вперед. Не лучших магов послал с ней Ирунг, не лучших. Дело-то не в возрасте, хотя ей семнадцать как раз недавно уже исполнилось, дело в способностях и в старании. Надо все делать так, как учил Синг. Слушать так, словно ты слеп. Смотреть так, словно ты глух. Вдыхать всей грудью тяжелую вонь и разделять ее на сотни отвратительных составляющих, понимая каждую. Те же костяные мельницы, если прищуриться да сквозь камень посмотреть, словно цветы с острыми лепестками под плитами притаились. Среди них не то что пройти, пробежать можно. Непонятно только, что же это девчонка из храма Сади не шла, а ползла? И баль за ней шел как привязанный? Или сил у нее не было, или ранена, или действительно не обучена?.. И где же Тирух? А, вот и он. Неужели собственный стражник его зарубил?

Айра подошла к развилке, опустилась на колени возле красавчика Тируха. Десятник лежал тут же. Сначала пронзил грудь колдуну, затем и себе брюхо распорол. Зачем тебе это было нужно, девочка? Ведь не задержал бы он тебя! Еле на ногах стоял… И тут деревенский наговор! Сглаз и пьяная порча. Растерла три травки в ладошках и дунула. Дорого заплатишь, танцовщица, дорого! А где посох твой, Тирух? Не из-за него ли тебя порешили?..

Айра медленно поднялась с колен, взглянула с высокого берега на пристань. Неужто уплыла негодница? Два паруса удалялись от берега, еще одна лодка выгружала трупы. Вряд ли. Что это за темное пятно на камнях напротив ворот? Жгла что-то? Кровь капнула или слюна? Умна, ничего не скажешь. Или, наоборот, глупа? Ведь через четвертый круг двинулась. Слишком близко бухта внутрь города врезалась, нет другой дороги вокруг холма, как только через четвертый круг. Что там сказал Синг? Не суйся в четвертый круг? Плохо ты меня знаешь, Синг, если такое сказал. Или, наоборот, сказал, потому что слишком хорошо знаешь. Из-за того лишь, чтобы в глаза взглянуть девчонке этой, пойду!

Айра туже затянула плащ. С хмурого неба начал сыпаться снег, похожий на пепел.

Глава тринадцатая

Ни слова Зиди не сказал Рич, когда она вытащила из мешка крошечный букетик травы, похожий на маленький веник. Тирух забеспокоился, ударил посохом в камень, только то ли сил у колдуна осталось немного, то ли не по рангу ему Рич оказалась, но устояла на ногах колдунья. Паутину серую, что из воздуха выткалась, с лица рукой смахнула и на букетик намотала.

– Смирением ударил! – рассмеялась хрипло девчонка. – Нет, ты только подумай, он меня смирением ударил! Да на меня Ирунг этого смирения в тысячу раз больше налепил, и что? Ничего, выбралась мушка из паутинки, ни одного крылышка не обломала. Эй! – закричала она, словно и не висела без сил только что на руках у Зиди. – Разойдемся в разные стороны! Жалко ведь тебя, парень!

Снова ударил Тирух посохом о камень.

– Ну, хватит забавляться, – вновь отмахнулась от какого-то заклинания Рич и стиснула в ладонях букетик, растерла его в пыль и дунула перед собой. Полетело вперед облачко, а за ним вслед слово тихое. Да не одно, а с присказкой. Поднял перед лицом посох Тирух, а только облачко не в него метило. Окутало оно десятника, что рядом стоял. Пошатнулся воин, развернулся на одной ноге, да и ткнул молодого мага мечом в грудь. Выронил посох Тирух. Даже вздохнуть не успел. Зажал рану ладонями и упал замертво.

– Что же ты наделал, герой? – снова закричала Рич. – Взгляни, да опомнись!

Протер глаза воин, уставился на убитого мага, затем ударил себя кулаком по лбу, завыл, как раненый зверь, меч рукоятью в камень упер и упал на него.

– Все, – обессиленно прошептала Рич. – Вот потому и стоят на каждом празднике в Скире восемь колдунов по углам арены. Чтобы колдовства не было. В битве-то ворожба такая не сладит, от нее и простенького амулета достаточно, чтобы отвести. Да не за деревенской бабкой шел этот колдун. Иди, баль, подними посох и назад. Спешить нам надо. Да не трогай меч, а то привяжется мертвец, замучаешься рубить его. Успеть бы до темноты из Суйки выбраться. Холодно здесь…

– Сколько у тебя детей, Касс? – поинтересовалась Тини. – Три дочери, я знаю. Неужели даже наложницы не осчастливили тебя сыном?

Борка осталась за спиной. Тракт то вилял меж холмов, то забирался на их вершины, когда топи или чащи полудикого леса подступали совсем уж близко к обжитым землям, но, несмотря на препятствия, упрямо пробирался на юг. С моря дул холодный ветер и нес хлопья сухого снега, заметал сухую траву, но пока на снежный покров не было и намека. Казалось, выглянет на мгновение Аилле, и вся эта зима исчезнет как страшный сон.

– Осень затянулась, – задумчиво пробормотал Касс, словно не слыша вопроса Тини. – В прошлом году в это время я едва добрался до Дешты. Снега было столько, что в распадках кони по брюхо проваливались. А сейчас словно середина осени.

– Нагонит свое зима, нагонит, – усмехнулась Тини. – Правда, предсказываю я будущее лето холодным, но до него дожить еще надо. А меня зима только радует – вокруг храма Сето никакой погани зимой не бывает.

– Не знаю, что ты называешь поганью, – поежился Касс, – только меня в леса эти ваши ни зимой, ни летом не заманишь. Уж сколько лет, как баль отогнали к южным чащам, а до сих пор ни охоты здесь не получается, ни сбора какого. Крестьяне, чтобы деревеньку сладить да поле засеять, ждут жаркого лета и выжигают буреломы, так огонь словно сам по себе гаснет! Каждый локоть земли с боем приходится брать. Да и потом, когда и дороги утоптаны, и дома уже мхом покрылись, нет-нет да проклюнется какая мерзость, что вся деревня с места снимается и бежит на новое место.

– Ну, не все так страшно, – рассмеялась Тини, оглянувшись на хвост охранников Касса, готовых при первой опасности прикрыть тана телами. – В лесу немало сайдских деревень. Есть и рептские селения, и даже корептские. Просто они, в отличие от танских поселков, подати не платят, а вы их найти никак не можете. Как же они уживаются с диким лесом? Да и не страшнее этот лес бальских чащ. Спит он, Касс, уверяю тебя, что спит! Что это таны так пугливы стали?

– Почему же пугливы? – не согласился старик. – Или нет дорог в этом лесу? Или воинство Скира не ходило через этот лес на баль? А замок Креча – Воронье Гнездо? Разве Седд родовой замок не в этом лесу возвел? А крепость Ирунга – Стейча? Она еще ближе к лесам баль!

– Пугливы, – упрямо повторила Тини. – Дороги есть, да только скачут по ним таны в окружении никак не меньше полусотни воинов. Замки свои таны Креча и Стейча построили не в лесу, а в предгорьях, там, где лес слабым становится, редким. Да и не строили они их, а древние бальские крепости под себя перестраивали. Не побоялись, правда, от моря в чащи углубиться. А уж как Скир войска вел на баль, не мне рассказывать, Касс. Дошли до заповедных чащ, развернулись и побежали обратно, только у Дешты в себя пришли, не так ли?

– Так-то так, да вот нет теперь у баль их колдуна, который мог морок на сайдов навести! – воскликнул тан. – Теперь все по-другому будет!

– Ой ли? – покачала головой жрица. – Подожди, Касс. Говорят, что сила Эмучи не в нем скрывалась, а в том, чем владел он. Не тот алтарь Седд в Скир доставил, не тот! Есть еще пока сила в бальских лесах. Вот весной конг вновь войска на бальские крепости двинет, тогда и посмотрим.

– Не знаю, в чем сила Эмучи, но его-то уж точно нет, – рассмеялся Касс. – Если Эмучи был только ножнами бальского меча, так новые ножны выковать не просто. А без них меч и затупиться может, а то и собственную ногу порезать! Уж не знаю, как Седд сумел захватить колдуна, а Ролл точно не просто так от предзимней охоты отказался и на юг направился!

– Направился-то он, направился, да только что-то пока еще в Борке сидит, – растянула губы в улыбке Тини.

– Баль он ждет, – хохотнул старик. – И Ирунг там, и Димуинн, и Арух. Как помешались наши пресветлые на этом баль! Ну, Ирунга понять можно, у него кровь в горле клокочет, а чего остальные стараются, не понимаю.

– А может, миновал уже баль Борку? – прищурилась жрица. – Я так поняла, что Арух с Ирунгом перевернули Омасс и всю дорогу от Скочи до Борки. Я стольких стражников, как там, даже в Скире не видела! Или нашли они уже баль, только в тайне держат?

– Нет, дорогая моя. – Касс махнул рукой. – Я уж прознал бы, поверь! Иначе, отчего в Борке стражники только что догола странников не раздевают? Слушок пошел, что беглец через Суйку подался. Или зря, думаешь, отряд стражи по малому тракту к Пекарсе направился? От этой деревни до южного края Суйки и пяти лиг не будет. Нет, эта охота интереснее той, что таны в окрестностях Скомы устраивают!

– Не поймают они баль, – пробормотала Тини.

– С чего ты взяла? Неужели в зеркало Сето смотришь? Я слышал, что нельзя его засматривать, сотрется!

– И зеркала не нужно, – усмехнулась жрица. – Была я в Суйке. Насквозь не проходила, но была. Там в гавани мореходы швартуются, наудачу можно найти капитана из тех, у кого слово с делом не бегут в разные стороны. Баль сможет. Баль хорошо видят.

– И куда они поплывут в таком случае? – поинтересовался Касс. – Сомневаюсь я. К тому же чем на удачу полагаться, лучше в штанах спать. Какая уж тут удача, если Ирунг да Арух осадили Суйку со всех сторон? Или ты не видела стражников, которые туда двинулись? Зажали беглецов, впору ставки метить, кому первому отчаянную голову снесет!

– Послушай, Касс! – оживилась Тини. – А ведь тебе-то именно баль удачу принес! Может быть, не менять ставку-то?

– Не только удачу он мне приносил. – Тан раздраженно поджал губы. – Пятнадцать лет назад я против этого умельца лучшего раба поставил – Ярига! Так был уверен в своем бойце, на всю галерею орал, что отпущу раба-управляющего на все четыре стороны, если привезенный Седдом воин моего великана порубит. Только Зиди моего парня, который мне монету три года исправно зарабатывал в схватках, сковырнул, словно поганку в осеннем лесу из-под листвы! Хорошо еще, что одноглазый меня не подвел. Три года потом у меня служил вольным, нового управляющего натаскал. Правда, и монету потом с меня за это получил, трактир открыл возле порта. Отличный был раб, таких еще поискать! Нет, два раза на одну удачу не ставят.

– А я бы поставила. – Жрица задумалась. – Жаль только, что схватки увидеть не могу. Так отчего, Касс, сына у тебя нет?

– Воли богов на то нет, – процедил старик. – Три дочери у меня. А наложницы я не завел, потому что не мог при жене. Она сама говорила, когда жива была, чтобы взял я себе девчонку. Только я и тогда лишь о жене думать мог. Да и потом забыть не получалось, когда она умерла от морской лихорадки. А теперь какой из меня отец?

– Хочешь, я тебе настой один дам? – улыбнулась Тини. – И о наложницах сразу вспомнишь, и сына вылепишь! Не сразу, конечно, но уж с гарантией. Ты ведь крепок еще пока. А заболит что, не отказывай мне в возможности помочь приятелю, обращайся!

– Храм твой, что скирская тюрьма, – передернул плечами Касс. – От одного его вида дыхание леденеет, а ты хочешь, чтобы я внутрь вошел?

– Зачем же? Хотя калеки, матери дештские с просьбами о помощи к Сето в храм без опаски идут. Молодые жизни соединяют в храме каждое воскресенье! Но тебя я неволить не стану. Настойка у меня с собой, только применять ее надо осторожно. Не то на первую встречную сайдку бросишься. Я-то отобьюсь, а вот ведьмы мои могут с тобой и не справиться. Подождем первой деревеньки. Только имей в виду, наложницу ты искать начнешь сразу, еще настой мой на губах у тебя не обсохнет!

– И как долго снадобье твое действовать будет? – поинтересовался тан.

– А пока жив ты, так и будет, – рассмеялась Тини. – Правда, новая сложность у тебя появится: не для услаждения живота в каждый трактир заезжать станешь, а для восполнения сил!

– Что ж ты торговлю этим настоем в Скире не развернешь? – поразился Касс. – У меня пальцев рук не хватит, чтобы перечислить тех вельмож, что тебе в ноги упадут!

– Так не торговка я, тан, – прищурилась жрица.

– Это я заметил, – кивнул Касс. – Одно не пойму, что это ты меня подгонять стала? В Омассе ни в один трактир не зашли, да и в Борке толком не отдохнули. Куда торопишься?

– Не куда, а откуда, – улыбнулась Тини. – Мне милее пустая дорога, пусть тебя и страшит лес вокруг нее, чем снующие взад и вперед стражники.

– Пустая-то она пустая, – Касс вновь передернул плечами, – да только покоя мне от этой пустоты нет. Куда ведьмочек-то дела, Тини?

– В Дешту отправила, – улыбнулась жрица. – С наказом: готовиться к нашему приезду. Или твои охранники недостаточно хороши? Ты же сам моих жриц опасался!

– Опасался, – проворчал тан, – но без них отчего-то опаска моя не уменьшилась, а возросла!

Не было створок на проездных воротах, а как вошли внутрь, оглянулись, ворота за спиной. Зиди глазам не поверил: город ему открылся! Живой город, людьми наполненный, светом Аилле, суетой. Только холод все тело стянул.

– Мать моя Сето! – заледеневшими губами прошептала Рич. – Зачем мне этот отзвук? А если я не справлюсь?

– О чем ты? – не понял Зиди.

Словно картинку баль рассматривал. Улица перед глазами прямая, справа и слева дворцы или храмы, ниже трех этажей ни одного здания нет. На ступенях торговцы. Рядами стоят горшки и кувшины, искрятся под лучами Аилле мечи, доспехи и зеркала. Лежат грудами фрукты и овощи. Вертятся на вертелах туши свиные и оленьи. Курится дымок над печами. И всюду люди! Полуголые, загорелые до цвета скирского кирпича, укутанные в белые легкие ткани, водоносы так и снуют. Женщины с открытыми лицами, и никто не останавливается, не впивается взглядом в запретное. А впереди, над головами, высокий храм. Стены, заплетенные ползучей иччей, как мхом.

– Ни шага от меня! – Рич повернула к Зиди бледное лицо. – Ни звука, если специально не спрошу. Это Айсил.

– Что за Айсил? – не понял баль. – Отчего холод такой? Почему эти люди не мерзнут?

– Айсил это… – начала Рич, но потом остановилась, вдохнула глубоко. – Город это. Суйкой его баль назвали. Они пришли в эти края, когда город уже спал… Мертвым сном. Он и теперь спит. Мы видим отзвук. Думаю, потому что в одном из нас есть кровь кого-то из его жителей. Но это и опасно. Не только мы видим, но и нас могут увидеть. Увидеть и убить, потому что мы для них словно демоны. А холод… Очень много лет прошло, время остывает, отсюда и холод. Даже не знаю, что лучше для нас, Айсил или порождения Проклятой пади. Идем. Только не останавливайся, когда будешь прикасаться к… жителям.

Колдунья взяла Зиди за руку, сжала в другой посох.

– Можешь управляться оружием левой рукой?

– Мне все равно, – пожал плечами баль.

– Идем посередине улицы, там народу меньше, – прошептала Рич. – Оружием воспользуешься только в крайнем случае. Если я скажу тебе.

И они пошли сквозь толпу. Если бы не звук их собственных шагов, Зиди решил бы, что видит сон. Жители спящего города были живыми. Казалось, протянешь руку и коснешься голого плеча, дорогой ткани, пряди черных волос. Когда водонос, разевающий рот в беззвучных призывах, резко повернулся с коромыслом на плече, мех с водой неминуемо должен был ударить Зиди в лицо, но он прошел сквозь. Еще большим холодом обожгло кожу, в голове словно треск сухой раздался, но вот он, мех, качается как ни в чем не бывало на плече полуголого здоровяка. И даже капли видны, стекающие от шнура. Отчего они не замерзают? Холод страшный. А жители замечают что-то. Вздрагивают, когда Зиди и Рич рядом или сквозь них проходят. Кто за сердце хватается, кто спотыкается, кто головой крутить начинает, словно всматривается в пустоту. Только старик один идет следом, но не в лица беглецам смотрит, а в зеркало. Смотрит и шепчет что-то, бежит чуть поодаль. Прыгает по ступеням храмов, сбивает нерасторопных разносчиков сладостей, отмахивается от водоносов, спотыкается о лотки, сам едва не падает, но поправляет седую бороду, смахивает пот со лба и продолжает бежать.

– Видишь? – хотел спросить Зиди, но Рич только сильнее его за руку дернула и потащила вперед, в гору, туда, где улица раздваивалась, огибая высокий холм, где было меньше народу, лишь блестели золотом доспехи стражи у колоннады. Откуда только силы у девчонки взялись!

– Стойте! – донесся истошный голос за спиной, но Рич еще быстрее потащила Зиди за собой, миновала стражников, длинноволосых жрецов в хитонах, выскочила на узкую стежку и засеменила по ступеням вверх, к стене.

– Стойте! – закричал неизвестный уже за самой спиной. Еще большим холодом повеяло на Зиди, но Рич уже и сама встала.

Подняла руку, чтобы приложить ее к серым камням, но голос перешел на умоляющий хрип:

– Подожди, золотоволосая. Подожди касаться, я не враг.

Медленно обернулась Рич. Шагнул в сторону Зиди, опустил меч. Старик замер в пяти шагах, вытянул вперед руку, протянул треугольное зеркало в оправе:

– Возьми, золотоволосая.

– Кто ты? – спросила Рич, и голос ее показался эхом, словно донесся издалека. – Ты говоришь на языке сайдов?

– Это язык богов, а не язык сайдов, – тяжело дыша, прошептал старик. – Сайдов этому языку Сади обучил, оттого и зовут себя мореходы сайдами – детьми Сади, но не о том говорить я хочу. Я жрец Храма Единого, стены которого ты коснуться спешишь. Не главный жрец, но самый старый на сегодняшний день. Этот город построен самой Сето, да продлятся ее годы, но живут в нем обычные люди, и магов среди них не больше, чем в любом другом городе Оветты. Зато горя больше. Нет уже мудрейшей из смертных Исс, вернулась с далекого севера безутешной прекраснейшая Мелаген и ушла из города. Одна Сето осталась, но мы не видим ее. Она там, все время там. – Старик махнул рукой в сторону пади. – В Храме Единого служба не прекращается ни на мгновение, но ничто не спасет нас. Это зеркало… тоже из храма. Сето словно забыла о нем. Многие смотрели в него, но видел только я. Я никому не говорил, что я видел. Но видел многое… Меня тут считают почти сумасшедшим. Я видел золотоволосую девушку, похожую на тебя, как одна моя рука похожа на другую мою руку. Я знаю, что однажды, когда мой город превратится в средоточие мерзости, она придет сюда и разбудит Зверя, которого убаюкивает Сето в темной пади.

– Ты все точно рассмотрел? – нахмурилась Рич.

– Я многое видел! – воскликнул старик. – Видел, что к северным берегам этой земли пристанут корабли сайдов. Их земля становится холодней с каждым годом. Они будут думать, что их земля проклята убитым Сади. Они будут надеяться, что рано или поздно тепло вернется, льды растают и им удастся возвратиться к исконному берегу! Но этого уже не случится. Сотни ладей, наполненных воинами, приплывут к северной гавани полуострова. Они построят там город и постепенно захватят все эти земли, не единожды умыв их кровью. Но не это страшит меня. Там! – Старик махнул рукой на восток. – Там в пади стоит Храм Безмолвия, в котором не был никто, кроме Сето. Кто-то говорит, что великая день и ночь стоит там на коленях, выпрашивая прощение у Единого за убийство собственной дочери, но это не так. Я видел! – перешел на свистящий шепот старик. – Там копится мрак. Он убьет наш город. Он может убить всю Оветту от края до края. Он может погасить Аилле в небе! Сето пытается зачаровать его, но даже великой это не под силу. Она не может видеть в зеркале себя, но я ее видел там! Этот мрак погубит и сайдов и всех, кто живет на этих землях. Этот мрак погубит даже Сето!

– Так чего же ты хочешь от нас? – вскричала Рич.

– Там, в храме, приготовлена усыпальница для Сето. – Старик придвинулся к Рич. – Но она останется пуста. Сето упокоится не здесь. Вот только тебе покоя не будет, золотоволосая. Сето кое-что оставит там для тебя.

– Зачем? – Рич закрыла глаза.

– Если хочешь победить Зверя, яви его! – торжественно прошептал старик. – Айсил назвала Сето этот город. Именем выжженного мира, из которого боги пришли в Оветту, назвала она этот город! Сама обрекла на гибель, когда именем мертвого мира назвала. Я видел! Вход станет выходом, и мертвые устремятся в него. И когда они числом превысят число живых, то царство мертвых станет царством живых, а царство живых царством мертвых. Всю Оветту накроет пелена ужаса! День и ночь я записываю эти слова на пергаментах…

– И умерший воскреснет, – прошептала Рич. – Я читала…

– …заменив плоть свою! – продолжил старик. – Я слышал, как эти слова бормотала сама Сето, и записал их. Но над ее усыпальницей выбиты другие слова. Повторю их: «Если хочешь победить Зверя, яви его!» Там еще много слов, но все остальные каждый читает по-разному. Я прочитал только два: «Смотри в зеркало».

– А другие маги… – начала Рич.

– Они слишком верят в силу Сето, – покачал головой старик. – Они все еще верят в силу прекраснейшей из женщин, с которой даже Мелаген не могла сравниться. А я смотрел в зеркало. Там я увидел безобразную дряхлую старуху. Проклятая падь уже высосала из нее красоту. Скоро она доберется и до нас. Ночами город освещается голубым пламенем. Смельчаки говорят, что в старых склепах, которые устроены в пади близ Храма Безмолвия, шевелятся мертвецы. Город еще храбрится, но запах тлена проникает всюду!

– И что же должна сделать я? – прошептала Рич. – Знаешь ли ты, старик, что я видела твой город мертвым наяву?

– Возьми зеркало, – настойчиво повторил старик. – Оно помутнело, едва я увидел тебя, а здесь, у стены замка, почернело. Значит, я должен передать его тебе. Возьми зеркало, оно само выбрало тебя!

– А ты знаешь, что если это одно из зеркал Сето, то его муть предвещает гибель новому владельцу? – почти выкрикнула Рич. – Не проще ли тебе предостеречь магов твоего храма? Сам-то что собираешься делать?

– Я уже пытался предостерегать. – Старик опустил голову. – Надо мной смеются. Возьми зеркало, золотоволосая.

– Я не золотоволосая! – закричала Рич и ударила ладонью по стене.

Или в глазах потемнело, или смертный холод сменился зимним. Аилле уже начал бег к горизонту. С серого неба полетел редкий снег. Руины города лежали у ног беглецов. Странно было смотреть на развалины прекрасных зданий, мимо которых в пору их расцвета они прошли только что. Зиди коснулся стены храма, провел пальцами по серым камням. Как они подобрались к зданию, если на узкой тропинке и ступеней-то не осталось?