Текст книги "Тотальная проверка"

Автор книги: Сергей Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Сергей Тимофеев
Тотальная проверка

Все события и герои этого

романа являются чистым вымыслом

В режиме реального времени
Часть первая

1

В одной из телевизионных передач с самонадеянным видом милицейская голова вещала: – «Уже на подходах к аэропорту, мы Вас «встречаем». Это означало, что в троллейбусах, автобусах, следующих в аэропорт, на стоянке такси перед аэровокзалом есть внимательные «глаза» и чуткие «уши». Если кто-то из пассажиров слегка в неадеквате, нервно оглаживает себя по пиджаку, поправляет брюки, закусив губу, вытирает пот или перекладывает что-то из кармана в карман, вынимает бумажник и роется в нем, нервно перешептываясь с провожающими, то он уже готовый «клиент» для службы охраны и таможни. Конечно, это мелочевка, пара сотен долларов в нижнем белье – многие балуются этим, но, как говорится, «лиха беда начало».

Даже самый лучший физиономист уголовного розыска или «старших братьев», взглянув на подтянутую фигуру мужчины, легко вышедшего из такси, не задержал бы долго на нем своего взгляда. Одет по-весеннему легко. Через руку перекинут тонкий плащ с зеленоватым отливом. Серый пиджак превосходного покроя подчеркивает спортивный стиль. Белоснежная рубашка и цветной галстук, идеально подобранный в тон темных брюк и сияющих коричневых английских ботинок, демонстрировали хороший вкус и принадлежность к обеспеченному слою общества. Лицо его при этом ничего не выражало. Своей отстраненностью оно могло выдавать в нем бизнесмена. Налетав не одну сотню часов в поисках выгодных контрактов и порядком устав от бесконечных попыток легально обойти тяжелую российскую налоговую машину, он наконец успокоился и махнул на все рукой. Большие серые глаза смотрели твердо и решительно. Короткая стрижка русых волос подчеркивала волевой характер. Поэтому первый милицейский фильтр перед аэровокзалом он прошел безупречно. Затем в здании началась филигранная актерская игра. Поставив сумку на пол возле кресла в секторе ожидания и даже не взглянув на нее, он двинулся к книжному развалу, где купил разноцветную желтую газетенку. Возвращаясь, на ходу быстро перелистал ее, подняв голову вверх, прослушал объявление об очередном рейсе и, с слегка рассеянным видом усевшись в кресло, занялся чтением.

Аэропорт, претерпев реконструкцию, открылся недавно и стал похож на сотни других европейских с характерным запахом, где еле угадывающиеся пары керосина смешивались с ароматом кофе, кока-колой и соусами для хот-догов. Дизайн воздушной пристани представлял собой огромный, вытянутый в длину ангар, где все несущие конструкции напоминали детали авиалайнера: здесь были фрагменты крыльев, окна в виде иллюминаторов, светильники с воздуходувками кондиционеров точь-в-точь повторяющие те, которые находятся над пассажирскими креслами в самолете. Пол сверкал зеркальным блеском, идти по нему было страшновато, а бросить бумажку или другой мусор просто невозможно.

Лицо мужчины, читавшего газету, изображало недовольство по поводу прочитанной глупости. Он не вертел головой из стороны в сторону, ни на кого не смотрел, не вставал, не подходил к расписанию полетов. Он просто скучно ждал своего рейса. До начала регистрации оставалось минут двадцать. Поднеся к глазам газету, как бы для того, чтобы лучше рассмотреть текст, он совсем незаметно втянул в себя воздух и почувствовал едва уловимый запах ацетона, исходивший от рук. После работы он всегда протирал их, это было самым надежным способом избавиться от следов пороха после выстрела. Можно, конечно, пользоваться перчатками, но в перчатке классного выстрела не сделать. В молодости перед соревнованиями по пулевой стрельбе приходилось даже парить руки в горячей воде, чтобы придать подушечке указательного пальца особую чувствительность к спусковому крючку.

Мимо на высоких каблуках, вся обтянутая лайкрой прошла «модель». Отличный повод, проследив ее глазами, осмотреться. Все спокойно, да и рановато еще ждать проверки.

Из перекошенного обшарпанного микроавтобуса Avtoline, подрулившего к месту высадки, вывалились пассажиры, приехавшие от метро «Домодедовская». Среди них выделялась троица, которая сразу привлекла к себе внимание других пассажиров.

– Изя, я тебя прошу, надень-таки шляпу, мы же еще не летим. Не бойся, ее не сдует! Не свети своим черепом, люди глаза жмурят.

– Ромочка, не мотай так клеткой, а то попугая стошнит, и мы все будем в дерьме!

– Я же говорила, нам не хватает еще трех рук, чтобы нести наши сокровища. Надо было взять Додика, он хотя бы съел половину. Господи, ну зачем нам эти жареные куры в самолете, который летит всего два часа? – тучная бабушка со следами былой красоты на лице вытирала кружевным белоснежным платком шею.

Ромочка, вертлявый мальчик примерно шести лет, закатив глаза, запел похоронную мелодию: – «Надо было поездом…» И тут же, в такт мелодии, получил увесистый подзатыльник от своего сухопарого деда.

Перебежками дед Изя и бабушка Роза понесли вещи, Рома оставался стеречь оставшиеся на асфальте. Затем меняются, при этом каждый раз громогласно проверяется общее количество мест. Переваливаясь с ноги на ногу, 120-килограммовая бабушка Роза внесла себя в здание аэропорта, где своим голосом сразу заглушила очередное объявление о задержке рейса на Вену. Все громадное пространство аэропорта сжалось и собралось в одной точке, где Изя, Роза и Рома, размахивая руками в разные стороны, отчаянно крича и перебивая друг друга, пытались отыскать сектор на свой рейс.

В Организации эта семья, к услугам которой прибегали крайне редко, была одной из самых лучших групп поддержки. Они работали вслепую, вернее, знала, что это работа, только Роза. Задача перед ней ставилась простая – создать как можно больше шума и неразберихи при прохождении таможенного досмотра. Не отказываться, если кто-нибудь захочет помочь поднести их вещи и легко вступать в разговор с незнакомыми людьми. За такой «пустяк» – билеты туда и обратно, неплохие командировочные и, в данном случае, возможность пожить недельку в Киеве у дальних родственников. Полная легальность, ничего уголовно наказуемого. Вернувшись в Москву, Роза получит гонорар в виде выигрышного билета в лотерею с нешуточной суммой.

В далеком прошлом в столице ее знали, как «одесситку», одну из самых красивых валютных проституток, которая «работала» на улице Горького. Теперь Роза Львовна Либерман просто бабушка, любимица соседей своего дома, королева лавочки возле подъезда. Своих детей у Розы не было, а внучатый племянник Рома часто гостил у нее, пока родная мать, дочь Изи, подрабатывала челночными рейсами в Стамбул.

Мужчина в сером пиджаке сразу узнал эту семейку по описанию и больше не смотрел в их сторону. Каждый волосок на его голове был сейчас чувствительно антенной, настроенной на опасность. Откинувшись на спинку кресла и потирая переносицу пальцами, он краем глаза увидел ничем не примечательный жигуленок, который не остановился в месте, где обычно высаживают пассажиров, а проехал далеко по автостоянке и замер только перед выездом на трассу в сторону Домодедово.

– Раньше минут на двадцать, – высчитал он. Это не было похоже на пресловутый план «Перехват», который объявляли в столице чуть ли не каждый день. А когда из машины вышли четыре человека и деловито двинулись в разные стороны аэропорта, он усилием воли подавил улыбку.

– Боже, как дети, – вспомнил он фразу из одного любимого фильма и снова уткнулся в газету, дочитывая статью о том, как певица Маша Распутина расквасила кому-то нос на одном из своих концертов.

Мимо, как ураган, пронесся Рома. Маленький игрушечный рюкзачок на его спине бил по пояснице и побрякивал игрушками. До объявления регистрации оставалось пять минут.

По залу ожидания начался «чес». Один из «оперов», скорее всего, самый опытный, купив мороженое, наслаждался им, медленно двигаясь по центру зала. Он ни на кого не смотрел и никого не выискивал. Как профессионал он ждал взгляда в свою сторону, одного-единственного, мимолетного, настороженного. Двое других, очевидно, стажеры, купив по букетику цветов, ежеминутно смотрели на часы, вертели головами, заглядывали в щелочки дверей, где досматривали пассажиров прибывших рейсов, обращались к разным людям с вопросами, бегали по очереди в туалет. Где был четвертый тоже не секрет – он проверял компьютерную базу данных на всех пассажиров улетающих самолетов, сверяя ее со своей, принесенной на дискете. Обычная проверка, при которой нет никаких надежд на успех – слишком велики ячейки забрасываемой «сети», но есть инструкция и ее необходимо отработать.

2

Столешников переулок перекрыт полностью, весь транспорт пущен в объезд. Пешеходы идут по узкому проходу, оставленному с одной стороны проезжей части и то только до магазина канцтоваров. Дальше оранжевые ленты – «НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ – МИЛИЦИЯ», опоясали место, где сейчас работают криминалисты. С верхних этажей домов из окон высунулись любопытные домохозяйки.

Серебристый, сияющий новизной автомобиль BMW 5 Series стоит, намертво припечатанный к афишной тумбе, вся левая передняя сторона машины смята в гармошку. В водительском боковом окне, в середине паутины трещин – крошечное круглое отверстие. Никто выстрела не слышал, и вначале думали, что водитель не справился с управлением и, вильнув в сторону, наехал на тумбу. Личность убитого установили сразу по найденным документам – Гаркуша Станислав Сергеевич, депутат Госдумы, в прошлом – известный кинорежиссер, поставивший ряд фильмов на криминальные темы, в перестроечный период снискавший себе славу смелого обличителя авторитетов криминального мира. Пуля, очевидно, со смещенным центром тяжести вошла точно в левый висок и, скорее всего, превратила мозг в кашу. Выходного отверстия не было, что могло означать или слабое оружие, или большую дальность стрельбы. Голова убитого левой щекой лежала на рулевой подушке безопасности, сработавшей при ударе, руки безвольно свисали вниз. Открытые глаза выражали удивление.

По предварительному мнению баллистиков, стрелявший стоял на тротуаре напротив автомобиля и его оружие находилось не выше уровня пояса стоящего человека.

Кулешов получил вызов, когда находился почти на Окружной, и, разворачивая машину, проклинал все на свете: и этот сумасшедший город, и свою работу, и начальников, которые всегда в резонансных убийствах подсовывали дело ему.

– Сам виноват, – говорила жена и была права на все сто процентов. Из двенадцати совершенно безнадежных дел, которые он получил по «наследству» уже почти перед сдачей в архив, восемь доведены им, старшим следователем по особо важным делам, до суда. За такие показатели Генеральный прокурор предоставил ему право распоряжаться рабочим временем по своему усмотрению и никогда не торопил с докладами.

Поставив синюю мигалку с магнитной подушкой на крышу автомобиля, включив фары дальнего света, Игорь, стаскивая с себя джинсовую куртку, помчался в центр города. А так хотелось побродить по весенней березовой роще, нарвать подснежников и привезти их Насте прямо на работу.

Мигалка и включенные фары в скорости передвижения помогали слабо: два раза пришлось сворачивать от громадных джипов, хозяева которых не хотели уступать своего законного места на встречной полосе. Местное радио пока не передавало никаких экстренных сообщений и под звуки идиотской попсы Кулешов подъехал к оцеплению. Оставив машину рядом с патрульным мерседесом ГИБДД и махнув рукой вечно хмурому Евсееву из прокуратуры Центрального округа, что он уже на месте, Игорь огляделся по сторонам. Сейчас толкаться около трупа среди десятка следаков и задавать вопросы, ответы на которые никто не знает, ему не хотелось. Вкратце он знал картину происшедшего, знал, что уже объявлены стандартные операции и город блокирован, как обычно докладывают «наверх» начальники, хотя непонятно, блокирован для кого? Кулешов тем и отличался от остальных следователей по особо важным делам, что совершал иногда непонятные поступки. При осмотре места преступления часто нарушал процессуальные процедуры. Раньше за это его наказывали, а теперь, пожимая плечами, прощали, – эти чудачества приносили несомненную пользу.

Поднявшись на третий этаж дома, который стоял напротив уткнувшейся в тумбу BMW, Игорь оглядел место происшествия сверху, из окна лестничной площадки.

Четыре часа дня, масса народу на улице, тысячи глаз, в ста метрах милиция. Какую нужно иметь подготовку, какие нервы, чтобы выполнить эту задачу – одним выстрелом сквозь тонированное стекло движущегося, пусть и небыстро, автомобиля убить человека. Затем уйти, не привлекая внимания, а, может, еще и постоять немного, убедиться, что работа выполнена. Кулешов представил, как потерявшая управление машина сползает вправо и с грохотом бьется о преграду. Наверное, кто-то закричал. Кто-то шарахнулся в сторону и потом, повинуясь любопытству, подошел к машине. Собралась толпа, которая начала втягивать в себя все новых и новых свидетелей. Но то место, откуда произведен выстрел, осталось позади. Скользнув взглядом по тротуару, Игорь увидел лотошника, который сноровисто складывал в большие полосатые сумки аудиокассеты. Он брал их сразу по десять штук из ячеек и аккуратно вставлял в сумку. На раскладном столе стоял магнитофон и два выносных динамика.

Когда Кулешов подошел к продавцу, тот уже почти полностью опустошил ячейки для кассет.

– Что уходишь уже? – равнодушно спросил он его.

– Да какая уж тут торговля. Видишь, что творится, процесс идет, не переставая. Сколько их родимых уже положили, а конца все нет, – не прекращая упаковывать сумки ответил торговец музыкой.

– А как это случилось? – Игорь пристально смотрел на худощавого парня – обыкновенный реализатор кассет, таких по городу сотни. Заработок невелик, но зато каждый день живая копейка.

Застегнув сумку, тот разогнулся и встретился глазами с Игорем.

– А-а-а, понятно, – и сразу сникшим голосом продолжил, – но я уже все рассказал, что видел, вернее, что совсем ничего не видел. Записали уже меня. Вон тот красавец в джинсах и свитере по колено.

Кулешов обернулся по направлению жеста и увидел следователя ОРБ Мещерякова, который беседовал с двумя продавщицами в форменной одежде, очевидно, из канцелярского магазина.

– Послушай, как тебя зовут? – тон Кулешова стал дружеским и проникновенно свойским.

– Ну, Костя, а что? – парень не собирался становиться «своим в доску», а, наоборот, готов был взъерепениться.

– Костя, ты не сердись, у меня сегодня день еще хуже, чем у тебя. Давай отойдем малость в сторону, попьем пивка, вон и столик свободный.

Костя показал рукой на свои сумки и уже хотел, было открыть рот, но Кулешов опередил его.

– Не волнуйся о товаре, его постерегут, пока мы посидим, – он положил руку на плечо парня и легонько потянул в сторону уличного кафе.

Пока выполнялся заказ, Кулешов не делал никаких попыток начать разговор. Чего-то шарил в карманах, прочел какую-то бумажку и, выругавшись, вполголоса произнес:

– Ну все, мне «кранты и вата» – моя баба-яга попросила купить капусты и свеклы, а мне теперь не успеть с этими событиями. Эх, придется опять у соседа просить мотоциклетный шлем.

– А шлем-то зачем? – Костя округлил глаза.

– Так ведь разве охота получать по голове сковородкой? – совершенно серьезно сказал Кулешов.

Костя засмеялся, причем таким гогочущим дурацким смехом, что вслед за ним засмеялся и Игорь. Лед в отношениях был частично растоплен, и тут, как раз вовремя, подали две бутылки «Балтики троечки»» и высокие пивные стаканы. За спиной Кости Кулешов увидел идущего к ним Мещерякова, и пока Костя, закрыв от блаженства глаза, делал первые, самые сладкие глотки, подал ему знак не подходить.

– Костя, ты уж не сердись на меня – сам понимаешь, работа такая. Вот скажи мне, когда этот «Бумер» по тумбе жахнул, у тебя покупатели были.

– Ну, конечно, правда, больше смотрели и слушали, чем покупали. Кассеты разглядывали. Все теперь хотят купить оригинал, чтоб не подделка какая, а с логотипом и знаком защиты. Дурачье, какой же идиот будет оригинальными записями на улице торговать, для этого магазины фирменные есть. Так ведь все хотят подешевле, вот и обманывают себя сами. А я чего, полную гарантию даю, что записи – супер, – довольно усмехнулся Костя.

– Глупый, конечно, вопрос, а не помнишь, кто стоял? – Кулешов интуитивно шел по единственному, как он чувствовал, следу.

– Кто стоял, кто стоял? – важно завертел головой реализатор. – Ну, две девчонки поставили «Иванушек Интернейшенел» на полную громкость и слушали. Потом какой-то очкарик достал меня, все выговаривал названия групп на английском языке, а у меня и с русским в школе были проблемы. Мужик стоял, с виду приезжий, просил кассеты с Алсу показать, но чтоб только с текстами песен – ему дочка заказ дала. Она хочет выучить их наизусть, чтобы потом самой петь. Я ему дал сначала одну кассету, потом другую, он стоял и читал тексты эти. А еще стояла…

– Постой-постой, а чего это ты решил, что мужик этот приезжий? – спросил Кулешов, вытирая тыльной стороной руки пивную пену с губ.

– Так тут почти все на улице приезжие, если внимательно приглядеться. Москвичам–то, что тут делать? Ну, а у этого мужика плащ на руке висел, такой стеганный, блестящий, темно-зеленый, кажется. А погода, видишь, уже дней пять как жарит.

– Допивай пиво, идем, быстро, – голос Кулешова резанул сталью.

– Куда идти–то? – выпучил глаза Костя.

– К твоему торговому месту, куда же еще? А ты что подумал? В тюрьму тебе рано еще. Кулешов резко поднялся и, не оглядываясь, пошел к пустым стеллажам.

3

Наконец объявили регистрацию на киевский рейс. К стойке номер 17 стали подтягиваться пассажиры. Доставали билеты, вкладывали их в паспорта, оглядывали свой багаж и становились в медленно образовывающуюся очередь.

Роза Львовна с Изей и Ромочкой оказались у 5 секции, и теперь им предстояло еще раз проделать фокус с переброской своего багажа. Рома, до этого ни разу не летавший самолетом, как-то приосанился и принял особое выражение лица, которое, очевидно, по его мнению, должно было выражать важность события, а на самом деле показывало обычный детский испуг, смешанный с любопытством.

– Бабушка, а ты выключила дома утюг? – спросил он невинным голосом, когда Роза Львовна наклонилась за сумкой с продуктами.

Замерев в таком наклоненном положении и широко раскрыв глаза, Роза пыталась понять смысл вопроса, и в голове у нее пронесся вихрь возможных вариантов ответов и последствий оставленного включенным утюга.

– Не бери в голову глупости, Розочка, – пришел на выручку Изя. Я, когда мы выходили, перекрыл газ и выкрутил пробки, – довольно произнес он. Услышав эту новость, Роза тихо опустилась на пол.

– Боже мой, Израэль, что ты натворил! Ведь у меня в холодильнике замороженный судак, который передал мне из Таганрога знакомый проводник поезда, и три килограмма селедки. Мы ведь едем всего на одну неделю.

Рома, подхватив клетку со взъерошенным, недовольным попугаем, побежал по направлению к стойке регистрации. Изя, виновато опустив голову, пытался найти выход из затруднительного положения.

– Давай позвоним твоей соседке, Ниночке, она перелезет через балкон в твою квартиру, – нашелся Изя. Ведь она уже делала это в прошлом году, когда ты думала, что потеряла ключ, а он потом нашелся. Не будем, правда, вспоминать, где.

– Да??? И целую неделю твоя Ниночка будет смотреть мой телевизор и обсуждать на скамейке возле подъезда мой гардероб. Нет, лучше пусть гибнет судак, чем моя безупречная репутация.

Весь этот диалог был произнесен далеко не шепотом и вызвал взрыв смеха у наблюдавших за этой сценой пассажиров.

Улыбаясь в унисон окружающим, отложив прочитанную газету на скамью и подхватив с полу свою сумку, мужчина в сером пиджаке встал и пошел к стойке с таким расчетом, чтобы оказаться в очереди впереди этой эксцентричной троицы.

Наступал момент проверки многолетней работы сверхсекретной и глубоко законспирированной лаборатории в Северной Ирландии и момент проверки эффективности четырехлетней тренировки по выживанию в любых критических ситуациях. Это была первая акция в России, и он не знал, что Организация, боясь провала, страховала его и в аэропорту, и в Столешниковом переулке.

Молоденькая девушка, заполнявшая полетную ведомость на пассажиров рейса, отрывая корешок билета и сверяя паспортные данные, даже не взглянула на него, потому, что позади раздался крик, детский визг и плач. Рома, взяв билеты, чтобы к умилению бабушки, «как взрослый», подать их контролеру, нечаянно склеил их жвачкой и просунул в клетку попугая. Держась за ухо, он вопил изо всей мочи и, пытаясь вырваться из цепких дедушкиных рук, бил ботиночком по сухим старческим щиколоткам. Роза, виновато улыбаясь и громогласно объясняя трудное детство мальчика, живущего без родительского глаза, пыталась разлепить билеты, которые успел загадить испуганный попугай.

Поскольку наступила небольшая задержка в передвижении очереди, ему пришлось, поставив сумку на пол, потянуть время, якобы сортируя в бумажнике его содержимое. Выглядело это весьма убедительно, многие пассажиры делали то же.

К стойке таможенного досмотра он вновь подошел, подпираемый сзади поклажей семьи Либерман. Поставив сумку на движущиеся ролики устройства рентгеновского контроля, он, следуя приглашению, шагнул к рамке детектора. Но в это время Рома, выскользнув из рук дедушки, присев на корточки, обогнул инспектора досмотра и, никем не замеченный, встал на колени позади сумки мужчины в сером пиджаке и поехал во чрево рентгеновской камеры. Нечеловеческий крик заставил вздрогнуть всех присутствующих в зале. Кричала бабушка Роза. Став белее мела, она только указывала рукой в сторону уплывающего под смертоносные лучи внука. Его успели выдернуть назад, когда голова уже раздвигала тяжелые, освинцованные, брезентовые ленты аппарата. К сектору на шум бежали два сотрудника милиции. Мужчина благополучно миновал рамку металлоискателя и ждал, когда выедет его просвеченная сумка. Легко подняв ее, он, не спеша, двинулся дальше к посту пограничного контроля.

– Гражданин, будьте так добры, вернитесь, пожалуйста. Из–за шалости этого мальчишки мы не увидели содержимого Вашего багажа. Поставьте, пожалуйста, сумку на стол для ручного досмотра», – говорил это не сотрудник аэропорта, а тот самый опытный опер, который руководил «чесом» в зале аэропорта. Они встретились глазами. Наступила ситуация «Х».

4

Кулешов стоял и молча смотрел, как Костя по его просьбе заполняет несколько ячеек стола кассетами.

– Ну, че, начальник, все что ли? – перешел он блатной сленг.

– Нет, не все! Включай свою шарманку, ставь «Иванушек» на полную громкость, – спокойно произнес Кулешов.

Костя испуганно покосился в сторону BMW и вновь повернул голову к Кулешову.

– Так ведь там же покойник, – испуганно прошептал он.

– Включай, я за все здесь в ответе! Показывай, где стояли девочки, где очкарик, где мужик в пальто, – Кулешов намеренно исказил показания Кости. Ответ прозвучал тут же.

– Не в пальто, а с плащом на руке, – обиженно сказал Костя, включая магнитофон.

В группе, работавшей с BMW, при первых звуках музыки все повернули головы в сторону Кулешова. Евсеев, качая головой, пошел к нему.

– Игорь Сергеевич, ну что же Вы! Смотрите, журналистов сколько, сегодня в новостях покажут, как прокуратура, уголовный розыск, ФСБ, под попсовую музыку ведут осмотр места преступления. И потом, следствие поручено Вам, а Вы еще ни разу не подошли к сотрудникам, – перекрикивая «Иванушек», сказал следователь.

– Не обижайся, Николаич, ты ведь знаешь, что я до смерти покойников боюсь. А музыка – так это ведь восстановление картины происшествия. Идите работайте, я просто уверен, что Вы там без меня лучше справитесь, – стараясь скрыть раздражение, добродушно ответил Кулешов.

– И вот еще что: пришли сюда спеца самого толкового, пальчики срисовать нужно, – и, отвернувшись, дал понять, что разговор закончен.

– Ну, Костик, начинай развод, да ничего не путай, иначе на Петровку будешь ходить, как на работу.

– А че, я крайний? Думаете, что это я в этого мужика в машине кассетой пульнул?

– Ладно «стрелок», показывай!

Костя встал за стол с магнитофоном, спиной к машине с трупом.

Дорогу ему совсем не видно, – отметил про себя Кулешов.

– Вот здесь, значит, стояли девчонки, прямо предо мной и приплясывали, подпевая «Иванушкам». Очкарик слева от меня подошел вплотную к стеллажам и своим носом водил по кассетам. А мужик с плащом справа стоял и читал тексты «Алсу». Еще женщина с букетиком ландышей – вот здесь, хотела что-то у меня спросить и все ждала, когда музыка стихнет. Вот и все. А потом, когда машина об тумбу грохнулась, все туда побежали, смотреть на аварию, а я при товаре здесь так и остался. Музыку выключил, думаю, надо мотать отсюдова. Стал собираться, а минут через десять тот в свитере меня начал расспрашивать, как да что. Я и сказал, как было. Он велел мне без разрешения не уходить.

Кулешов снял куртку, подал ее Косте.

– Ну-ка, изобрази, как мужик с плащом стоял, в какой руке кассету держал. Кстати, долго он стоял? – непринужденно спросил Кулешов.

– Да минут, наверное, пятнадцать. Там песен этих штук двенадцать напечатано, он их и читал. А Вы думаете, это он, что ли? Если он, то только зайчиком мужика завалил, – развеселился Костя.

– Каким зайчиком? – не понял Кулешов.

– А вот каким! – Костя взял кассету и, поймав отражение солнца, пустил солнечный зайчик на противоположную сторону улицы. Желтое пятнышко весело заплясало на витрине канцелярского магазина, по лицам прохожих, а затем остановилось на лице слепого нищего в черных очках. Тот тут же поднял свою палку-клюку и зло погрозил шутнику.

– Видали мнимого слепого. Паниковский жив! –развеселился Костя.

Кулешов взял кассету и посмотрел на нее сверху вниз. В маленьком зеркальце, как в кадре кинофильма, он увидел перевернутую улицу, прохожих, идущих вниз головами, и смутная догадка мелькнула в его голове. – Не может быть…

– Товарищ полковник, эксперт-крими…

– Да, да! – Оборвал доклад подошедшего сотрудника Кулешов. Ты вот что, Куприянов, изыми все кассеты некой певицы Алсу, и все пальчики, которые обнаружишь на них, сразу на «Папиллон». Скорее всего, дохлый номер, но проверить, сам понимаешь, надо и листочек об этом в дело подшить. И чтобы Костика лишний раз не тревожить, возьми его «автограф» прямо здесь.

Пока криминалист пачкал Костины пальцы черной краской и делал оттиски, Кулешов, как бы между прочим спросил:

– Костя, а ты давно на этой точке торгуешь? Ведь есть, по-моему, распоряжение мэрии, запрещающее такую дикую торговлю.

– А я че, крайний? Это Вы у Михалыча спросите, хозяина товара. У него и лицензии и разрешения. А как он их добывает – не моего ума дело. Здесь я три дня всего торгую. До этого на Курском пригородном стоял.

– А где этого Михалыча найти?

– Не знаю я, – спокойно ответил Костя. – Он вечером приезжает, выручку снимет, кассет подбавит, узнает, что в ходу, и до завтра. Таких точек у него много, наверное. Мой паспорт он на ксероксе переснял, а его паспорта я не видел. Ни фамилии, ни имени, Михалыч и все. Я тут как-то загрипповал на пару дней, так он домой ко мне приехал, денег на лекарства дал немного. Хороший мужик, душевный и не жмот. Процент мне неплохой с продажи платит.

Кулешов жестом подозвал только что подъехавшего к следственной группе своего помощника, недавнего выпускника Академии сыскного дела Сергея Шилова. Щуплого телосложения, маленький ростом, со светлым пухом на голове вместо волос, Сергей, скорее, походил на десятиклассника, нежели на обладателя черного пояса по дзюдо и подающего надежды сыщика. Кулешову нравилось, как он работает – без суеты, всегда точно выполняет задание, инициативу проявляет там, где он полностью уверен в своей правоте. При начальнике всегда стоит чуть справа и сзади. Вроде бы страхует и всегда готов закрыть своим тельцем далеко не тщедушного Кулешова. Вот и сейчас не побежал, как шавка, к Кулешову, а быстрым шагом направился к нему, на ходу кивая знакомым работникам следственной группы.

Посвящать Сергея в свою версию времени не было.

– Сергей, знакомься, это – Костя, торгует здесь музыкой. Мне нужно поговорить с хозяином его товара. Конкретно я хочу знать, кто и, главное, когда выдал ему разрешение торговать именно на этом месте. Грузите товар в нашу машину и вези с Костей к нам. Сделайте фоторобот мужчины, который в момент преступления стоял на этом месте и читал тексты песен Алсу, а также составьте словесный портрет. Все это быстро в аэропорты, на вокзалы. Дома у Кости жди Михалыча до часу ночи, потом – ко мне. С Кости взять подписку о невыезде. А ты, Костя, – Кулешов повернулся к слегка ошалевшему торговцу, – если твой Михалыч не объявится, завтра выходи на работу на это же место. Все, вперед!

Кулешов понимал, что за два часа, прошедшие после выстрела, исполнитель мог уйти очень далеко, а мог и залечь в какой-нибудь квартире в паре кварталов отсюда. Аналитическую работу можно начать только завтра, когда к нему начнет стекаться вся информация.

Следственно-оперативная группа, судя по всему, уже должна была закончить свою работу, и, как не хотелось Кулешову идти осмотреть убиенного, это нужно было сделать, хотя бы для того, чтобы успокоить своих коллег, которые не понимали, чего это битый час следователь по особо важным делам провозился с торговцем кассетами. Однако первые слова доклада Евсеева о результатах оперативно-розыскных мероприятий повергли его в шок.

5

Ситуация «Х» – первая в ранге сложных. При ее возникновении лучшим выходом предлагалась самоликвидация либо попытка побега, что по опыту инструкторов было одним и тем же.

Оперативник, который заставил его вернуться и предоставить сумку для досмотра, между тем, казалось, потерял к нему всякий интерес и отошел в сторону, внимательно рассматривая пассажиров, которые, вдоволь насмеявшись приключением Ромы, по очереди проходили досмотр.

– Откройте, пожалуйста, сумку, – мило улыбаясь, попросила женщина, которая была оператором рентгеновской установки.

– Пожалуйста, – произнес он ровным спокойным голосом, – мне нужно выложить ее содержимое?

– Нет-нет, я и так все посмотрю, – мягкие, с пухлыми пальцами руки сноровисто ощупали стопку сорочек, помяли пакет с бельем, вытащили пластиковую литровую бутылку с минеральной водой.

– Что у Вас в бутылке? – подняла она добродушные глаза.

– Нарзан, – был краткий и простой ответ.

– Откройте, пожалуйста.

Он отвинтил пробку и подал бутылку женщине. Она осторожно понюхала содержимое и сама закрыла ее крышкой.

– А это что? – вновь спросила она, трогая руками небольшую синего цвета сумочку, стоящую на самом дне.