Текст книги "Шерлок Холмс и десять негритят"
Автор книги: Сергей Ульев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Я была бы вам так признательна!
– Но, мадемуазель… Пеленки, распашонки… соски, погремушки и все такое прочее… Откровенно говоря, я совершенно не приспособлен сажать детей на горшок…
Ее губы снова растянулись в иронической усмешке. Она спокойно сняла пеньюар, как будто это была самая естественная вещь в мире, и осталась в одной ночной рубашке.
– Еще два часа назад, когда я была у вас и позволила вам взглянуть на мою грудь, у вас, такого солидного человека, пересохло в горле и вспотел лоб. Сейчас, конечно, это для вас не имеет никакого значения… Однако я не безобразна…
Она выгнулась в талии, повела бедрами и с удовольствием посмотрела на свой тонкий и гибкий стан.
– Между нами, что именно вас так встревожило? Я допустила ошибку?
– Много ошибок…
Она засмеялась, наслаждаясь его искренней взволнованностью.
– А ведь это все забавно, не так ли?
– Когда вы стали любовницей Перри Мейсона? – вдруг спросил Мегрэ. Не от ревности, нет. Просто в своем деле он был профессионал.
Выражение ее лица изменилось с удивительной быстротой.
– Я ему не любовница и не жена, а всего лишь личная секретарша, – быстро заговорила Делла. – Только он никак не хочет этого понять. Может, вы ему объясните, комиссар? Если бы вы только знали! – Грудь ее вздымалась, лоб покрылся испариной. – Он целых два часа простоял у моей двери, умоляя его впустить, и я не могла сомкнуть глаз. Посмотрите на эти ужасные тени у меня под глазами!… А когда он все-таки ушел, я решила хоть как-то ему отомстить и бросилась к вам.
Она немного помолчала, опустив голову.
– И я ему отомстила!
Мегрэ не двигался и тяжело дышал, хотя она уже успела снова надеть свой пеньюар.
– Как вы открыли мою дверь?
– Она не была заперта.
– Неужели? – произнес Мегрэ с неожиданной иронией.
– Да, комиссар. Я толкнула ее и вошла. В таком взвинченном состоянии я была готова пройти даже сквозь стену.
Она опять смеялась. Ее смех переливался, как жемчуг.
– Скажите, комиссар, надеюсь, вы меня не подозреваете? У вас такой странный вид.
– Запритесь, мадемуазель… – пробурчал Мегрэ, вытирая лоб.
Он уходил с облегчением, но его не покидало чувство досады. И действительно, с какого бока ни взгляни, а эту партию он проиграл вчистую. Ох, женщины, женщины… Нет от вас покоя ни днем ни ночью…
Закрыв дверь, Делла пошла к постели, на ходу сбрасывая с себя пеньюар, и вдруг заметила за жалюзи какую-то тень. Кто-то был сейчас там, за окном. Сквозь щель между рейками на девушку смотрели чьи-то беспокойные глаза.
Задрожав от страха, Делла юркнула под одеяло. В следующую секунду черный человек за окном с душераздирающим воплем сорвался вниз.
Глава 21.
Падение отца Брауна
За стенами замка раздался жуткий вопль.
Ватсон подпрыгнул на постели. Спросонья он никак не мог понять, приснилось ему это или нет.
Холмс приоткрыл веки.
– Слышали крик, Ватсон?
– Да. Но что это было, Холмс?
– А вы как думаете?
– Может, прокричал петух?
– Нет. Это отец Браун выбросился из своего окна.
– Боже мой! Как вы догадались, Холмс?!
Великий сыщик сладко зевнул и потянулся.
– По тону и длительности издаваемого звука.
– Боюсь, я не совсем вас понимаю.
Великий сыщик взял с тумбочки трубку и неспеша стал набивать ее табаком. Доктор сидел на постели и, сгорая от нетерпения, нервно пожевывал кончик простыни.
Наконец, Холмс сжалился над своим другом.
– Такой однотональный звук, Ватсон, указывает нам на человека, падающего вниз головой, – пояснил он. – Помнится, профессор Мариарти, низвергаясь в Рейхенбахский водопад, вопил примерно на той же частоте. Ах, если бы вы знали, дорогой Ватсон, каким чистым и звонким было то долгое эхо… – Холмс мечтательно присосался к своей трубке, наполняя комнату густым и едким дымом. – Умножив продолжительность звучания на скорость свободного падения тела, мы получаем величину, равную высоте второго этажа. Над нами, как мне известно, поселился отец Браун. Остальное вы можете домыслить сами.
Доктор Ватсон молча отвалился на подушку. Минуты три он был не в состоянии вымолвить ни слова.
– Это поразительно, Холмс! – наконец простонал он. – Но… откуда вы знаете, что над нами находится комната священника?
– А помните, засыпая, мы слышали размеренные удары, доносившиеся сверху?
– Да. Должно быть, именно из-за этого шума мне всю ночь снились кошмары. Там словно кто-то бил поленом об пол.
– Полено здесь не при чем. С такой точностью выдерживать такт могут только служители культа, отбивающие поклоны во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
– Но в замке только один священник!
– Совершенно верно. Таким образом, дорогой друг, мы с вами явились свидетелями падения отца Брауна.
– Поразительно, гениально… – прошептал доктор. – Но постойте, Холмс! Почему вы решили, что святой отец падал именно вниз головой, а не наоборот? Возьмите меня – с тех пор, как меня контузило в Афганистане, я предпочитаю прыгать в воду солдатиком.
Шерлок Холмс беззвучно рассмеялся. Ватсон с недоумением воззрился на него.
– Дорогой друг, не буду вас больше мучить. Я проснулся чуть раньше вас и собственными глазами видел, как отец Браун пролетел мимо нашего окна в своей развевающейся сутане. И летел он вниз головой! – Холмс засмеялся в полный голос.
Ватсон обиженно надул губы. Но потом, заражаясь весельем своего знаменитого друга, и сам громко расхохотался.
Продолжая смеяться, великий сыщик подошел к окну и, распахнув его, выглянул наружу.
– Сколько на дворе снегу! Нам действительно отсюда не выбраться, пока он не растает.
– Глядите, Холмс, кто-то выбросил свои старые ботинки, – сказал Ватсон, показав рукою вниз.
Холмс перестал улыбаться.
– Это ботинки отца Брауна.
– А где же сам святой отец?
– Полагаю, он находится под снегом.
– Как вы догада… – начал было доктор, но вдруг и сам все понял. – Надо его немедленно вытащить, Холмс!
– Да, но сперва нам не мешало бы надеть хотя бы штаны…
Глава 22.
Спасение отца Брауна
В коридоре Холмс и Ватсон повстречали заспанного Филипа Марлоу.
– Как самочувствие? – спросил его доктор Ватсон голосом человека, у которого хорошее пищеварение и нет долгов.
– Вчера перепил, – буркнул в ответ Марлоу. – В голове – туман, во рту – помойка.
– Так, так.
– Вы слышали этот ужасный крик? – спросил частный детектив. – Держу пари, это мисс Марпл решила поутру проверить свои голосовые связки. Говорю вам, Холмс, наша бабка давно спятила. Еще вчера, когда я повстречал их с Пуаро на дороге, у нее были совершенно сумасшедшие глаза.
– Оставьте пожилую леди в покое, – ответил Холмс. – Кричал отец Браун. Он торчит сейчас из сугроба у стен замка.
– Вот, значит, в чем дело, – протянул Марлоу. – Запахло очередным жмуриком?
– Боюсь, да. Мы хотим разыскать дворецкого, чтобы он расчистил снег возле замка. Иначе нам не подобраться к святому отцу.
Они быстро спустились вниз.
Томас нашелся в комнатушке у прихожей. Он спал, сложив под щекою ладони. Джентльмены растолкали его и, взяв лопаты, все вместе стали дружно раскидывать снег.
Промучившись битый час, они наконец добрались до ботинок отца Брауна.
– Кажется, они шевелятся, – сказал Марлоу.
У доктора Ватсона мороз пробежал по коже.
– Хватайте за ноги и тащите! – скомандовал Холмс.
Они извлекли священника из снежного плена. Томас взял его себе на руки, как грудное дитя. Ручонки и ноженки священника бессильно свесились вниз.
– Он мертв, – гробовым голосом произнес Ватсон. – Браунус капутус.
Они помолчали. Даже Марлоу не решился сострить по этому поводу.
Потом вдруг отец Браун широко открыл свои серые глаза и поднял лицо, необыкновенно свежее и розовое, словно он только что умылся ключевой водой.
– Ну и холод! – сказал маленький священник со странным, отрывистым смешком. – Выпьем вина или пива?
Томас тут же выронил его из рук.
У остальных отнялся язык, а отец Браун проворно вскочил на ноги и быстро зашагал к дому. Им ничего не оставалось, как последовать за ним.
Открыв дверь в дом, он задержался на пороге и сказал бодро, словно продолжая разговор:
– Как много намело снега! – покачал головой и вошел вовнутрь.
– Чем же объяснить этот странный поступок святого отца? – растерянно произнес Ватсон, поднимаясь по ступенькам.
– Бедняга торопился в уборную и не разобрал со сна, где дверь, – предположил Марлоу.
– Что-то здесь не так, джентльмены – задумчиво проговорил Холмс, переступая порог.
– Вы его в чем-то подозреваете? – спросил Ватсон.
– Пока не знаю. Но ведет он себя очень странно.
Марлоу хлопнул дворецкого по спине.
– Слышь, приятель, не давай отцу Брауну пива, пока он не скажет, зачем он выпал из окна и чем там занимался в сугробе.
– Хорошо, сэр, – ответил Томас. – А сейчас, господа, я пошел готовить вам завтрак-трак-трак.
Глава 23.
Ужасная мысль
Мисс Марпл проснулась рано, ибо она всегда просыпалась рано. Постель пришлась ей по вкусу, спать было удобно.
Она подошла к окну и раздвинула занавески, впустив в комнату белый свет.
«Вот и новый день пришел, – сказала себе мисс Марпл, радостно встречающая каждое утро: она до смерти боялась быть убитой во сне. – Новый день. А кто знает, что этот день принесет?»
Она решила еще немного полежать в постели. Ведь она уснула только в начале пятого, когда Эркюль Пуаро, помогавший ей всю ночь перематывать пряжу, заявил, что его серым клеточкам хочется спать, и она его отпустила.
Мисс Марпл взяла Библию, с которой не расставалась даже в поездках, и полулежа прочитала полторы страницы – свой обычный урок. В былые годы этого вполне хватило бы для того, чтобы погрузиться в глубокий сон, но сейчас она даже ни разу не зевнула.
Она достала вязанье и стала вязать, лениво перебирая обрывки мыслей, копошившихся в голове. Горячие булочки… Пожалуй, слишком много в них масла, но зато вкусно… Подумать только, здесь подают тминный кекс!… Забавно, до чего нынче всем по душе старомодные розы и настоящий без примесей и подделок кофе, к тому же с коньяком… В этом замке есть что-то театральное…
Мисс Марпл отбросила вязанье в дальний угол.
– Что-то тут не то, – прошептала она вслух. – Нет, не то! И не так-то просто понять, в чем дело!
Откуда взялось это странное чувство беспокойства, охватившее ее вчера вечером? Чувство, что тут что-то не так…
Неожиданная смерть Ниро Вульфа и Огюста Дюпена здесь конечно не при чем. Ей не раз приходилось коротать остаток своих дней там, где то и дело кого-нибудь убивали. В этой атмосфере страха и суеверного ужаса она жадно черпала свежие жизненные силы. Эти события только продлевали ее вечную молодость старой девы. Делла Стрит была тысячу раз права, с восторгом воскликнув, что это очень увлекательно, когда вокруг постоянно разбрасывают трупы. Кажется, именно так она и сказала? Мисс Марпл никак не могла вспомнить, что на это ответил девушке Холмс. А между тем она была уверена, что разгадка ее нынешних странных ощущений таится как раз в этой ответной реплике. Холмс выдал как всегда что-то очень умное.
Мисс Марпл напряглась изо всех сил. Итак, он сказал… он сказал Делле: «Разумеется, особенно, если убивают молодых, красивых и веселых». Нет, не то… Если убивают толстых, лысых и жадных? Нет, опять не то… Но как же все-таки он сказал?
«Если только убивают не ВАС»!
Вот оно! В этом замке ей самой угрожала смертельная опасность. Она привыкла быть охотником, но теперь в любой момент сама могла стать дичью. И это было ужасно…
Глава 24.
Утро педанта
Эркюль Пуаро указательным пальцем сбил пылинку с лацкана пиджака. Он долго одевался к завтраку и остался доволен результатом. Особенно его радовал парик, выглядевший, совсем как настоящие волосы.
Пуаро всегда уклонялся от британских законов элегантности. Он прекрасно знал, как принято одеваться в Англии, какой костюм подходит утром в воскресенье в провинциальном замке с двумя покойниками – конечно же черный как смоль смокинг. И потому предпочел надеть белоснежный костюм-тройку.
Пуаро глядел в окно, педантично расчесывая свалявшиеся за ночь усы.
Природе не хватает симметрии. Деревья раздражали его своей отвратительной привычкой терять листья осенью, а этот летний снег, так и не успевший до утра растаять, просто выводил его из себя.
«Я становлюсь снобом, – подумал он. – Но быть снобом лучше, чем быть трупом».
Эту ночь Пуаро провел отвратительно. Битых три часа он помогал Джейн мотать шерсть, потом пришел к себе и завалился в постель.
Сначала он никак не мог уснуть. Обрывки речей, чьи-то взгляды, странные жесты сплелись в ткань пестрых и беспокойных видений. То и дело какая-нибудь терзающая усталый мозг мысль вырывала Пуаро из непрочного забытья.
Орхидеи – Вульф – бокал вина – смерть. Розы – Дюпен – бокал вина – смерть. Странная закономерность!… Портреты вельмож, пригласительные открытки… Нелепый тост Ниро Вульфа. Предсмертные рассуждения Дюпена о каких-то сопливых мальчишках. Вставные зубы Джейн. Болтающиеся ножки отца Брауна. Слезы Каттани. Трубка Мегрэ. Бой каминных часов. И трупы… Не слишком ли много трупов? Да нет, скорее, мало. Два трупа за один вечер – это до смешного мало. При таком-то обилии гостей!… А сколько нужно?… Нужно – для чего?…
Пуаро забылся и ему приснился сон.
Ему снился инспектор Жюв, раскачивающийся верхом на люстре. Откуда-то сверху сквозь потолок в гостиную капала кровь, и он, Пуаро, чувствовал запах этой крови, а, распластавшийся на ковре Ниро Вульф обнимал жареного поросенка и, целуя его в пятачок, шептал: «Я умираю, умираю… это конец!». Делла Стрит стояла над умирающим в коротенькой до неприличия юбчонке, с раскрытым блокнотом в руках, такая вся невозмутимая и спокойная, и, деловито стенографируя, спрашивала у адвоката Мейсона: «Поставить точку, шеф, или многоточие?» – «Ставьте запятую!» – злорадно отвечал Мейсон. А мисс Марпл, неожиданно возникающая у Мейсона за спиной, замахивалась на него огромным скальпелем, восклицая: «Мне дадут зарезать в этом доме?!». И адвокат медленно вываливался в окно. «Занавес! Занавес!!» – кричал доктор Ватсон, ныряя вслед за ним. «Встретимся на кладбище, господа!» – в восторге орал Гудвин, отбивая чечетку на животе у своего шефа. Отец Браун возлежал на каминной полке, держа в сложенных на груди руках зажженную свечу; стекающий со свечи воск уже затопил с полгостиной. Огюст Дюпен в отчаянии прижимался спиной к стене, а лицо наступающего на него Марлоу искажала кривая усмешка: «Снимите очки, любимец обезьян! Они вам идут, как папе римскому – бюстгальтер». И тут же с люстры сваливалась огромная косматая горилла, и комиссар Мегрэ расстреливал ее в упор из своей трубки. «Браво! Брависсимо!» – восклицал Холмс, и Коррадо Каттани бросался ему на грудь, умываясь слезами. Входил дворецкий Томас с подносом в руках, и на подносе смутно виднелась большая яйцевидная голова. Ах, если бы Пуаро мог разглядеть, чья это была голова, тогда он узнал бы правду!… Так ему казалось во сне.
Когда Пуаро пробудился, его осенило: это была его голова! Такая умная, такая усатая, такая вся под завязку набитая серыми клеточками его любимая голова. Но из голой констатации этого факта наяву нельзя было сделать совершенно никакого вывода.
Эркюль Пуаро в задумчивости отошел от окна. Ах, если бы ему удалось связать воедино все его ночные кошмары!
Часть 3.
Содом и Гоморра
Глава 25.
Смерть скалит зубы
Из гостиной донесся гулкий удар гонга.
– Кажется, зовут завтракать, – пробормотал инспектор Жюв. – Весьма кстати, я уже проголодался.
Проходя по коридору, он вдруг обратил внимание на слегка приоткрытую дверь. Инспектор насторожился: все прочие двери были плотно закрыты, а эта почему-то нет.
Выхватив револьвер, Жюв толкнул дверь ногой и ворвался в комнату.
Взглянув в сторону кровати, он остолбенел.
На подушке четко вырисовывался полный сарказма профиль Арчи Гудвина. Одетый с иголочки, он лежал поверх одеяла на аккуратно застеленной постели. Руки его были протянуты вдоль тела, а над грудью поблескивала витая металлическая рукоятка!
Инспектора прошиб холодный пот. Он осторожно подошел поближе, заглянул под кровать, затем подбежал к окну и одернул занавески.
Убедившись, что в комнате никого больше нет, Жюв склонился над лежащим. Его поразил чудовищный оскал, застывший на мраморном лице Гудвина.
– Убит! Прямо в сердце, – прошептал Жюв. – О, Фантомас, я узнаю твой кровавый почерк…
Тем временем в гостиной на столе аппетитно дымилось огромное блюдо яичницы с беконом, стояли чайник и кофейник. Спиртного не было. Даже пива. Таково было распоряжение Шерлока Холмса.
Дворецкий Томас стоял у двери в гостиную и церемониально придерживал ее, встречая каждого из явившихся на звук гонга гостей обожающей улыбкой.
– У него сегодня совершенно больной вид, – сказала мисс Марпл сопровождавшему ее Пуаро.
Доктор Ватсон деликатно откашлялся.
– Сегодня нам надо относиться снисходительно ко всем недочетам, – сказал он. – Томасу пришлось с утра разгребать снег возле замка, чтобы… – Холмс предупредительно толкнул доктора под локоть, и Ватсон закончил фразу троеточием.
– Это бесполезно, – проворчал Пуаро. – Снегом занесена вся округа.
– Кто будет подавать на стол, если Томас вдруг вздумает заболеть? – недовольно спросила мисс Марпл.
– По крайней мере, не я, Эркюль Пуаро. Скорее я предпочту, чтобы меня самого подали на стол, чем податься в прислуги.
– Не переживай, приятель, – сказал Марлоу. – Если что, мы подадим тебя на стол со всеми почестями.
– Приступим к завтраку, господа, – перебил Ватсон. – Яичница стынет.
– А после завтрака я хотел бы кое-что обсудить, – сказал инспектор Жюв, присаживаясь за стол.
– Да, господа, – вставила Делла Стрит, несмотря на бурно проведенную ночь, выглядевшая как всегда неотразимо. – Пожалуйста, давайте не будем сейчас говорить о покойниках и обсуждать убийства.
Все последовали ее совету. Наполнили тарелки, налили себе кто чай, кто кофе и приступили к завтраку. Никто не касался дел в замке. Беседовали о том о сем: о женщинах, о скачках, о погоде.
Мисс Марпл поведала бородатую сплетню об английской королеве. Слушая ее, отец Браун от восторга болтал ножками, Делла Стрит не уставала краснеть, а доктор Ватсон то и дело проносил вилку мимо рта.
Из всех гостей одному только инспектору Жюву яичница не лезла в горло.
Когда тарелки опустели, Жюв откинулся в кресле, многозначительно откашлялся и сказал:
– Я решил, что лучше сообщить вам печальные новости после завтрака: мистер Арчи Гудвин скончался!
Казалось, никто особенно не удивился.
– Боже мой! – сказала Делла. – Он был такой весельчак.
– Быстро же он нагнал своего босса… – покачал головой Марлоу.
Мегрэ с угрюмым видом вытащил записную книжку и поставил крестик.
– Три, – сказал Пуаро. – Раз, два, три…
– Прекратите свою дурацкую считалочку, Пуаро! – воскликнула Делла, зажав ладонями уши.
– А от чего последовала смерть? – поинтересовался у Жюва как всегда невозмутимый Холмс.
– Удар ножом в сердце, – ответил инспектор, стукнув себя кулаком в грудь.
– Тогда вскрытие производить не будем, – обрадовался доктор Ватсон. – Раз и так все ясно.
У Каттани сдали нервы. Лицо сделалось – вот-вот расплачется.
– Что вам «ясно», синьор? – воскликнул он. – Мы не знаем, кто убийца, а вам «все ясно»! Поделитесь тогда с нами своими соображениями.
Доктор не нашелся, что ответить.
– Но кто же мог поднять руку на такого жизнерадостного и веселого человека?! – не переставала возмущаться Делла Стрит.
– А я лично, если бы и убил человека, – с подкупающей простотой заговорил вдруг отец Браун, – то уж непременно какого-нибудь оптимиста.
Все так и ахнули, а адвокат Мейсон с важным видом заложил большие пальцы в вырезы жилетки и стал раскачиваться на мысках. Он любил принимать эту петушиную позу, когда чувствовал себя на коне.
– Следует ли расценивать ваше последнее заявление, достопочтимый отец, как признание в совершенном преступлении? Хотел бы заметить, что добровольное признание является смягчающим вину обстоятельством. И с этой точки зрения я вполне одобряю ваш поступок.
– Убийства – это не мой профиль, – смиренно ответил отец Браун. – Я ничего не заявляю, я рассуждаю вслух… Людям по душе, когда вокруг них часто смеются, но я сомневаюсь, что им по душе, когда кто-либо все время улыбается и без конца острит. Безрадостное веселье очень докучливо.
– Я уверен, – с жаром заговорил Жюв, – что все это проделки Фантомаса!… Никто не посмел бы назвать меня трусом. Целые банды злодеев клялись разделаться со мной… Мне угрожали местью… Пусть! Меня это не трогает! Но когда в каком-нибудь деле я чувствую присутствие этого гениального злодея, тогда мне становится страшно! Мне, Жюву! Страшно, потому что против Фантомаса нельзя бороться обычными средствами, потому что могущество его беспредельно… потому что все, кто пытался бороться с ним – мои друзья, сослуживцы, начальники, любовницы, – все до одного погибли!
– Да что он, дьявол, что ли, этот Фантомас? – перебил его Пуаро. – Уж, наверное, он такой же человек, как все!
– Да, вы правы. Это человек, такой же, как мы с вами, но этот человек, повторяю вам, гений. У него какой-то особенный дар убивать, не оставляя следов. Его не видишь, а угадываешь… его не слышишь, а предчувствуешь… Фантомас, он такой!… Я не сомневаюсь, что все, происходящее в замке, это его рук дело.
– Слушай, приятель… – медленно проговорил Марлоу, – ты уже всем надоел со своим Фантомасом!
– А?! – как подстреленный, вскрикнул Жюв. – Что?!
Не веря своим ушам, он в тупом изумлении уставивился на Марлоу.
– Не стройте мне рожи: у меня слабое сердце, – сказал частный детектив, мягко улыбнувшись. Это была чистая и невинная улыбка взрослого младенца.
Воспользовавшись тем, что дворецкий оказался поблизости, Марлоу одним махом содрал у него с руки белую перчатку и бросил ее в лицо разинувшему рот инспектору.
Инспектор Жюв поймал перчатку зубами.
В руке у него появился револьвер. Если он думал произвести этим впечатление на Марлоу, то он ошибся адресом.
– Цельтесь выше: на мне бронежилет, – не моргнув глазом, посоветовал тот. – И верните дворецкому его аксессуары: они несъедобны.
Жюв сплюнул перчатку на пол, его трясло.
– Я не воюю с безоружными, месье! – вскричал он, торопливо пряча револьвер. – Я задушу вас голыми руками! – и он обрушился на Марлоу, как снежная лавина, колотя изо всех сил.
Гости, немало встревоженные таким поворотом событий, кинулись их разнимать и еле растащили.
Побитый и помятый, весь вываленный в пыли, Марлоу поплелся в туалет приводить себя в порядок. Но несмотря ни на что с лица его не сходила все та же наивная улыбка.
– Прекрасен Тадж-Махал при лунном свете, – пробормотал он, скрываясь за дверью. – Чего не скажешь про Помпеи…
Дворецкий с невозмутимым видом подцепил кончиками пальцев свою некогда белоснежную перчатку и принялся неспеша натягивать ее на левую руку.
Инспектор Жюв, потирая ладони, с довольной миной вернулся на свое место.
– Я не сомневаюсь, что все эти коварные преступления совершил ни кто иной, как Фантомас! – заявил он тоном победителя.
– Это мы уже слышали, инспектор Жюв, – сказал Мегрэ, вынимая изо рта трубку и пуская ему в лицо сизый дым.
Инспектор громко чихнул.
– А что это за странные закорючки, месье комиссар, вы рисуете в своей записной книжке всякий раз, когда обнаруживается очередной труп?
– Я делаю это машинально и безо всякого умысла.
– Скажите, сэр, а сколько крестиков в вашей записной книжке? – осторожно поинтересовался адвокат Мейсон.
Мегрэ раскрыл записную книжку и сосчитал пальцем.
– Три.
– Всего лишь, – прошамкала мисс Марпл, убирая в сумочку вставные зубы.
Мейсон украдкой заглянул в записную книжку Мегрэ.
– Что-то ваши крестики больше смахивают на плюсики.
– Вы просто не с того бока смотрите, месье!
Мегрэ захлопнул книжку перед носом адвоката, спрятав ее в карман.
– Скажите, мистер Жюв, – произнес Холмс, – а где именно вы обнаружили труп?
– В его же спальне. Дверь была не заперта. Я сразу почувствовал неладное и решил заглянуть. Он лежал на постели.
– Под одеялом?
– Нет, поверх, будто вовсе не раздевался на ночь.
– Вы хотите сказать, что он был одет?
– Да.
– Хм, интересно, – пробормотал Холмс.
– Бедный мистер Гудвин, он никогда не узнает, чем все это кончится, – вздохнула Делла.
– Чем-чем, – проворчал Ватсон. – Нас всех укокошат.
– Ну, так прямо и всех, – добродушно пропыхтел Мегрэ.
– Малышка, мы теряем клиентов, – обеспокоено зашептал Мейсон на ухо Делле Стрит. – Золотая жила грозит иссякнуть прежде, чем я успею нагреть на ней руки. Я вижу, что вы больше на меня не дуетесь из-за моих ночных приставаний к вашей двери. Виноват, я был не совсем трезв. Скажите, могу ли я надеяться на ваше прощение?
– Я вас прощаю, шеф, – снисходительно улыбнулась девушка. – Вы этой ночью достаточно настрадались.
– Искренне благодарю вас, Делла, за проявленное по отношению ко мне великодушие.
– Шеф, вы можете хотя бы иногда выражаться не только протокольным языком?!
– Если вы того желаете, Делла, то я постараюсь. Хочу заметить, что скоро я, должно быть, решу положительно вопрос об увеличении вашего жалования. Вы этого вполне заслуживаете.
– Спасибо, шеф. Признаться, в последнее время мне не хватало даже на мороженное.
– Ну вот, тем более… А теперь, Делла, постарайтесь убедить эту публику записаться ко мне на прием. Мне кажется, они уже забыли о моем вчерашнем предложении. Надеюсь, вас не затруднит моя просьба?
– Ради ваших миллионов, – шепнула в ответ девушка и громко сказала. – Дамы и господа, позвольте вам напомнить, что через десять минут адвокат Мейсон начинает вести прием своих подзащитных.
– А я со своей стороны, – вдруг сказал отец Браун, – приглашаю всех желающих в свою исповедальню.
– Куда? – переспросил Мейсон, скривившись до неузнаваемости. – Куда?
– В мою келью на исповедь. Думаю, у каждого из вас найдется, что мне поведать. Мы, человеки, всю жизнь нашу проводим во грехе. Но нельзя предстать перед Господом нашим, не пройдя очищение святой исповедью! – и отец Браун неожиданно так ударил кулаком по столу, что звякнули стаканы.
– Очень правильно, дорогой друг, что вы упомянули тут про исповедь, – холодно произнес Холмс, сложив руки на груди. – Предлагаю начать с вас.
– Нельзя же оставить сапожника без сапог, – подхватил со злорадной усмешкой Мейсон, мгновенно усмотрев в святом отце нежданного конкурента.
Маленький священник пригладил волосы.
– Извольте, господа, я готов.
– С какой целью вы сегодня утром выпрыгнули из окна? – быстро спросил Холмс.
Отец Браун сделал наивное лицо.
– Я ошибся. Я принял окно за дверь.
– Было уже достаточно светло, святой отец, вы при всем желании не могли перепутать окно с дверью.
– Но все же я…
Маленький священник запнулся, потупив глазки.
Делла Стрит засмеялась. Все недоуменно посмотрели на нее. Делла заливалась колокольчиком.
– Так вот кто прятался за моим окном!
Мейсон, побагровев, вытянулся в струну.
– Что вы хотите этим сказать, Делла?
– Отец Браун подглядывал, как я раздевалась, а потом, должно быть, сорвался с карниза.
Гости заулыбались и дружно обратили свои взгляды на сконфуженного отца Брауна. Всем было весело – всем, кроме Перри Мейсона.
– Я отказываю вам в праве на мою защиту, мистер Браун! – страшным голосом заявил он.
– А я вам – в праве на исповедь, – огрызнулся маленький священник – красный, как только что сваренный рак.
– Судя по строению вашего указательного пальца, святой отец, – заметил Шерлок Холмс, – вы большой любитель наматывать на него женские локоны. Но, полагаю, все же смерть Арчи Гудвина тут не при чем,
– Согласен с вами, месье, – кивнул Мегрэ, задумчиво выбив трубку о каблук.
Только бы эта девчонка не проговорилась, что они всю ночь ходили друг к другу в гости. От ее издерганного ревнивца-шефа пощады не жди.
В гостиную вернулся Филип Марлоу.
– Мне послышалось, или здесь снова помянули беднягу Арчи?
– Да, вы не ослышались, – прослезился комиссар Каттани.
– А где он сейчас?
– На небесах, – просто ответил отец Браун.
– Ага, – усмехнулся Марлоу. – Теперь вы будете за него острить, папаша?
Маленький священник промолчал.
– Он лежит у себя в спальне, а из сердца у него торчит нож! – сказал Каттани и разрыдался. Поскольку Холмс сидел рядом, его плечо пришлось очень кстати. – Это ужасно, синьор, – захлебываясь слезами, стал рассказывать ему комиссар. – У мафии огромные щупальца, она достанет нас повсюду. А моя дочь спит с кем попало, жена из психушек не вылезает… лучшего друга в асфальт закатали, как последнюю поганку…
– Послушайте вы, наследник Пизанской башни, – процедил сквозь зубы Марлоу, – кончайте разводить здесь сырость: и так весь потолок в плесени!
Каттани тут же вскочил. Забыв утереть слезы, с воплем: «Я вам не крестный отец!» – он бросился на Марлоу и стал азартно бить его по лицу.
Кто бы мог подумать, что этот хрустальный с виду итальянец так блистательно умеет драться! Марлоу был счастлив. И хотя, когда их разняли, левый глаз у него закрывался с трудом, правая щека непроизвольно подергивалась, а из носа сочилась кровь, – выползая из гостиной в направлении туалета, Марлоу улыбался во весь рот.
«У-у, какой темпераментный, – подумала Делла, глядя, как Каттани нервно отряхивает свои брюки. – Настоящий тореро!»
– Мне кажется, джентльмены, эти драки стали превращаться у нас в нездоровую традицию, – с возмущением произнес Ватсон. – Как представитель медицины я протестую…
– Вы бы лучше поторопились оказать Марлоу первую медицинскую помощь, доктор, – перебила его мисс Марпл. Ей было искренне жаль Марлоу: временами она любила красивых мужчин.
– И в самом деле, Ватсон, – поддержал старушку Холмс. – Не стоит забывать о вашем профессиональном долге.
Пристыженный доктор поспешил вслед за частным детективом.
– Дело идет к тому, что скоро объектом следствия стану я сам, – с досадой произнес комиссар Каттани, усаживаясь в кресло.
– Но вы же его не убили, – возразил Пуаро.
– Вы разочарованы? Подождите до следующего раза.
– Будьте благоразумны, комиссар, – пожурил его Холмс. – Зачем играть на руку неизвестному преступнику. Он только и мечтает, наверное, чтобы мы здесь все передрались.
– Марлоу – сам вылитый убийца.
– Вы ему льстите, – сказал Мейсон. – Драки и выпивка – это самое большее, на что он способен.
Мисс Марпл оторвалась от вязания и смерила адвоката недобрым взглядом.
– Хотела бы я знать, кому теперь после убийства Гудвина достанутся орхидеи Вульфа.
Холмс покачал головой.
– Думаю, их убили не из-за наследства.
– От месье Гудвина исходило слишком много смеха, – сказал Пуаро. – Это было не к добру.
В гостиную, отмахиваясь от доктора Ватсона, быстро вошел Филип Марлоу.
– Да не надо смазывать меня йодом, в конце-то концов! – крикнул он доктору в лицо. – К чему эти телячьи нежности? Все равно я неизлечим.
Ватсон развел руками и удрученно посмотрел на Холмса, словно вопрошая: «Ну и что мне теперь делать с моим профессиональным долгом, Холмс?» Великий сыщик махнул рукой:
