Текст книги "Земля сияющей власти"

Автор книги: Сергей Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Между тем огонь в соседнем доме разгорелся вовсю, почти бесшумно полопались и вылетели стекла в окнах, откуда в тот же миг вытянулись багровые языки пламени и клубы дыма. Вероятно, пожар и был замечен: «охотник» выбежал на крыльцо и тут же наткнулся на короткую очередь. Мамонт оттащил его в сторону и ворвался в дом.

Айога держала пистолет у головы Инги. Покорный взгляд служанки стал острым, рысьим.

– Оружие – на пол! – приказала она. – Лицом к стене!

Ивана Сергеевича нигде не видно…

– Мамонт! Не жалей меня! Стреляй! – вдруг крикнула Инга.

Он бросил на пол «Бизон», медленно снял и положил автомат с плеча. Айога перевела пистолет на Мамонта.

– Теперь к стене!

– К какой стене? – попытался заболтать, сделал два шага вперед. – К той или этой?

– Молчать! – Она указала стволом пистолета на перегородку. – Сюда!

Этого хватило, чтобы сделать движение вперед, но Айога выстрелила почти в упор – вместе с ударом в грудь он на мгновение ослеп от вспышки и удара пороховой волны. И, слепой, все-таки успел перехватить ее руку с пистолетом. Еще два выстрела ушли уже в пол. Мамонт сбил ее с ног, придавил к полу и ощутил, как начинает слабеть из-за того, что остановилось дыхание…

8

Русскоговорящий патруль в голубых касках свернул в боковую улочку и пропал из виду. Это могли быть десантники из российского батальона в составе миротворческих сил в Боснии. Но откуда они взялись здесь, если известно, что батальон несет службу совершенно в другом районе?

Арчеладзе показал знаком – назад, и через несколько минут они с Воробьевым забрались в кошару, чтобы перевести дух и обдумать дальнейшие действия. Возвращаться теперь не имело смысла – с такими трудами проходить зону и уйти без ничего, когда вокруг столько интересного! – но и оставаться в селении на день было опасно: зажмут в кошаре и не вырваться. Полковник решил уйти к границе леса, чтобы сохранить возможность для маневра и отступления, однако по пути внимание привлек одиноко стоящий дом с вереницей мелких построек, над которыми высилась развернутая мощная антенна явно российского производства. Оторвавшийся изолятор раскачивался на ветру и монотонно стучал по звонкой трубчатой стойке, будто призывной колокольчик. Темного времени еще было достаточно, чтобы глянуть, кто тут расположился, поэтому Арчеладзе свернул к усадьбе и затаился под прикрытием неубранной шелестящей кукурузы.

Возле низкого каменного строения дымила полевая кухня – родная, русская, со спаренными котлами, и простоволосый парень в белой куртке что-то размешивал черпаком. Второй, в тельняшке с закатанными рукавами, лихо колол дрова.

– Каша гречневая с мясом и луком, – тоскливо определил Воробьев, принюхиваясь. – Вот бы сейчас черпачок… Никанорыч, а давай я схожу? С мужиками потолкую, наши ведь ребята?

– Ты давно от таких наших ползал по московской «Душегрейке»? – между прочим спросил Арчеладзе, рассматривая в ночной бинокль окрестности. – Не искушай солдатиков, не толкай на грех.

– Ничего, на чужбине каждый соотечественник – почти брат. А потом, здесь они недавно, обстановки не знают…

– Ладно, только оружие оставь, – разрешил полковник. – Иди с пустыми руками. Если что – я буду на опушке леса, внизу.

Воробьев передал автомат, запасные магазины и нож, однако гранату оставил, демонстративно разогнул усики предохранительной чеки, спрятал под ремень на животе так, чтобы колечко было под рукой. Он крадучись обошел усадьбу и появился с другой стороны – шел легкой зябкой походкой только что вставшего с постели человека, руки в карманы, вязаная шапочка до глаз. Остановился возле десантника с топором, посмотрел за его работой и что-то сказал – оба мгновенно обернулись к нему, застыли, слушали. Воробьев говорил и жался к горячему котлу, грел руки. Повар в белой куртке спрыгнул вниз, закурили. Разговаривали сдержанно, почти без эмоций, только однажды повар похлопал себя по ляжкам, словно хотел сплясать.

В этот момент Арчеладзе услышал гул приближающихся на низкой высоте вертолетов. Уже достаточно рассвело, но над землей все еще было сумрачно из-за низкой облачности. Машины пронеслись где-то в тучах над головой и пошли на разворот. Пока Арчеладзе высматривал их в небе – отвлекся всего на полминуты! – Воробьев с десантником в тельняшке исчезли. Остался только повар, вдруг засуетившийся возле котлов. Полковник сделал короткую перебежку, намереваясь глянуть во двор в другом ракурсе, и тут из туч вывалилась пара боевых вертолетов ВВС НАТО. Чуть ли не цепляя крыши домов, они пронеслись в сторону зоны, кажется, прямо на гору Сатву, и в воздухе послышались шелестящие хлопки выпущенных ракет. Через несколько секунд левее горы полыхнуло багровое зарево, доставшее облаков, а машины уже пропали из виду. Арчеладзе заметил, как, петляя, убегает по двору повар, бросив кухню, а спустя мгновение одна за одной в воздух полетели зеленые ракеты: кажется, кто-то в селении таким образом обозначал себя. Такие же звездочки замелькали и на горизонте – там, где были расквартированы морские пехотинцы. Арчеладзе спрятался в бурьян под каменной стеной сарая и включил радиостанцию.

– Гриф, нас атакуют с воздуха! – тут же передал Кутасов. – Бьют по обсерватории. Один коттедж горит.

– Уходите в горы! – приказал полковник. – И сидеть тихо.

– Я их ссажу, Гриф! – закуражился «каскадер». – Что они, суки, провоцируют! Разреши, Гриф?

– Не смей! Себя не обнаруживать, понял?

– Понял. – Кутасов отключился.

Похоже, это была месть за ночную тревогу в зоне. То ли засекли наблюдателей под разбитыми куполами обсерватории, то ли на всякий случай решили смахнуть их с лица земли. Между тем вертолеты сделали разворот и снова пошли в атаку, теперь чуть правее, над самой горой. Арчеладзе отлично видел воздушный просвет между машинами и вершиной Сатвы, однако показалось, что обе они вдруг за что-то зацепились, причем одновременно, и, кувыркаясь через хвост, рухнули на склон горы. Мощный взрыв, сначала бесшумный, обозначился двумя огненными шарами, прорезанными черным дымом разлетающихся в разные стороны ракет, затем до ушей долетел раскатистый звук. Все произошло мгновенно и страшно, как всякая катастрофа. Арчеладзе еще минуту глядел на зрелище, пытаясь осмыслить, что же произошло, и только потом вспомнил о рации.

– Ты что, «каскадер», с ума сошел? – зарычал он. – Я запретил! Я же сказал – не смей!

– Мы не стреляли! – обескураженно отозвался Кутасов. – Они сами навернулись! Вот истинный крест!

Арчеладзе замолк, неожиданно сообразив, что это и в самом деле не кутасовская работа: во-первых, его команда слишком далеко находится сейчас от горы, во-вторых, нет в их руках такого оружия, чтобы смахнуть две боевые машины, как комаров. Вдруг стало зябко…

– Где упали? – спросил он. – На чьей территории?

– Да вроде в зоне, – неуверенно сказал «каскадер». – Мне отсюда не очень видно. Горит там все, и ракеты летают… Гриф, может, коттедж потушить, пока не разгорелось? Жалко, только обустроились.

– Засекут, сиди, – приказал Арчеладзе. – И не высовывайся. У «миротворцев» сейчас разбираловка начнется.

Арчеладзе выключил радиостанцию и выглянул во двор дома: сыграли тревогу. Из дома выбегали русские десантники, правда, обряженные в американский камуфляж и голубые каски. Стояла легкая суета, говор и команды напополам с матом. Всего их оказалось тут около взвода. Повар тоже прибежал в строй, теперь с автоматом и боевым передником, надетым поверх белой куртки. Узнать дровокола в тельняшке уже было невозможно. А Воробьев куда-то пропал!

Через минуту строй рассыпался: часть понеслась в селение, а часть ринулась к длинному каменному сараю, где заревели дизеля боевых машин пехоты. Арчеладзе перескочил открытое пространство и оказался у скотного двора с черепичной крышей. Соблазнительная лестница вела на чердак, висящая на одной петле дверца поскрипывала от ветерка. Он забрался в мрачное и просторное нутро чердака и, щупая ногами почву, пробрался к слуховому окну, откуда падал призрачный утренний свет. Во дворе остался один повар, который снова суетился возле кухни: война войной, а обед по распорядку. Выехавшие из сарая БМП потянулись к невзрачному одноэтажному дому с ярко-зеленой крышей, там же расхаживали десантники и еще какие-то люди в гражданском. Две машины встали на улице, третья уползла за изгородь и скрылась в ложбине.

Похоже, по боевому расписанию охраняли только этот объект. Да еще две пары патрулей прикрывали въезды в селение с разных сторон. Знакомый уже джип Гражданской полиции ООН проелозил по грязи куда-то к блокпосту на окраине, следом проехал выкрашенный в белый цвет грузовик, в кузове которого торчал крупнокалиберный пулемет. Потом все замерло, разве что дымились остатки разбившихся вертолетов и короткая, с коленом, труба полевой кухни.

Прошло около получаса, прежде чем в воздухе вновь послышался вой вертолетных турбин. Невидимые, они покружили над зоной, и скоро их звук пропал, однако на связь вышел Кутасов.

– В зоне приземлились два СН-46, – доложил он. – Похоже, начальство прилетело. Народу в зоне, как на Арбате.

– Где находишься? – спросил Арчеладзе.

– Да тут, недалеко от ограждения.

– Сказал же – не высовываться! – прикрикнул он.

– Гриф, понимаешь, история странная, – неожиданно замялся «каскадер». – Мы лежали в горах, наблюдали. Вдруг появилась женщина, прошла рядом с нами. И пошла к зоне. Хотел посмотреть, куда идет. Пока за ней двигались, смотрим – она уже в зоне. Не поверишь, по минному полю шагает, и хоть бы что.

– Поверю, – оборвал его полковник. – Возвращайся на место.

– Нет, а как она ходит по минам? – то ли возмутился, то ли изумился Кутасов. – Значит, есть проходы?

– Нет проходов. Потом объясню. Где эта женщина сейчас?

– Ушла в лес, больше не видать! Гриф, кто это?

– Потерпи, «каскадер». – Он убрал рацию в карман и взял бинокль. Показалось, у стены дома что-то мелькнуло, затем неестественно, против ветра, качнулась высокая кукуруза. Арчеладзе проследил примерный путь движения и взял под прицел короткий открытый участок между сараями. Спустя пару минут там пробежала легкая тень – это наверняка возвращался Воробьев!

Полковник спустился с чердака, пролез бурьяном вдоль стены и оказался у него на дороге, но Воробьев неожиданно резко изменил направление, короткими перебежками уходя через альпийский луг к лесу. Почерневшая высокая трава хорошо скрывала его, так что казалось, бежит заяц, изредка мелькая среди быльника. Имея чуть ли не двухметровый рост, Арчеладзе не мог так легко и незаметно скакать по лугу и потому вынужден был метров сто уползать на четвереньках. И лишь когда добрался до спуска, встал на ноги. Проворный «грибник» маячил у леса.

– Что хорошего скажешь? – спросил полковник, устраиваясь под деревом.

Воробьев демонстративно и весело почесал затылок.

– Штука любопытная. Наших десантников пригнали сюда пять дней назад, для охраны объекта связи. Больше они ничего не знают. Кстати, ребятишки нормальные. Я представился русским добровольцем, донским казаком. Будто воевал на стороне сербов – отнеслись спокойно. А теперь батрачу тут у богатого мусульманина, денег нет, чтоб в Россию уехать.

– Как ты в доме оказался? Засек тебя, когда ты от стены рванул.

– У них там на втором этаже канцелярия командира взвода, – доложил «грибник». – Когда тревога поднялась и все ушли, я заглянул. Дневальный, как положено, спит на тумбочке. Канцелярия нараспашку и все бумаги на столе. Командир взвода старший лейтенант Горохов, славный малый, есть жена и два сына…

– Покороче, Володя…

– Разумеется, держат за болвана. Дали только схему охраняемых объектов и больше ничего. На схеме дом с прилегающей территорией, а за ним, под горкой, четыре мобильные космические антенны. С кем тут держат связь? Почему именно отсюда?

– Это не прикрытие? – предположил Арчеладзе. – Там стоит буровая установка, тут локаторы. Что им больше нужно – земля или небо? Или то и другое?

– Дождемся ночи, сползаем и посмотрим, – деловито сказал Воробьев. – С двадцати часов усиленная охрана – БМП-80, пост у дома, патруль по деревне и два поста – возле антенн. Но ребята живут расслабленно, беззаботно, четыре месяца в Боснии.

– Думаю, после сегодняшнего дня их зажмут в кулак. Два вертолета натовских упали в зоне. Сначала обстреляли нашу обсерваторию, а потом грохнулись.

«Грибник» искренне изумился:

– А я и не знал! Чего, думаю, забегали? Не дали кашу доесть. Слышал, летают… Кто же их уронил?

– Сами упали… Каша-то вкусная была?

– Извини, Никанорыч, не тревога, так принес бы. Да и каша-то – вчерашняя, горелым пахнет…

– Тогда я потерплю, – буркнул Арчеладзе и встал. – Говорят, спать на сытый желудок вредно.

– Зато я тебя охранять буду, пока спишь, – пообещал Воробьев.

Около часа они бродили по лесу в поисках хоть какой-нибудь крыши или норы, пока не вышли на проселочную дорогу, за которой оказались брошенные позиции. В склон горы был врыт танк Т-54 со свежевзорванным орудийным стволом. Люк механика-водителя оказался открытым – жилище, конечно, опасное, больше напоминает ловушку, но если спать по очереди, то вполне годится. Воробьев забрался в машину, открыл башенный люк, и Арчеладзе уселся на место командира, правда, и тут было тесновато и спать можно было лишь с опущенной головой.

Сам бы он не проснулся, несмотря ни на холод в темном стальном склепе, ни на затекшие мышцы шеи и спины от железного сиденья; начиналось болезненное состояние полусна-полуяви, когда невозможно открыть глаза и поднять голову. Его растолкал Воробьев, и свет, падающий в открытый люк, показался слепяще-ярким.

– Вставай, Никанорыч, обед готов!

Арчеладзе с трудом разогнулся, вылез из башни.

– Сколько времени?

– Пятый час. – «Грибник» поставил ему на колени алюминиевый солдатский котелок. – Давай, пока не остыло.

В котелке было что-то черно-осклизлое, но пахло знакомо и вкусно, только чем – забыл…

– Что это за блюдо?

– Ешь, Никанорыч, это грибы! Натуральные опята. – Воробьев засмеялся. – Как из подмосковного леса, только сильно перезревшие.

– Не отравишь? – Полковник стал есть, точнее, глотать скользкое месиво, поскольку жевать было нечего.

– Опробовал, прошло три часа – жив, – уверил «грибник». – Никаких сигналов… Никанорыч, ты пленного сейчас допросишь или на закуску оставишь, когда в деревню сползаем?

Если Воробьеву удавалось провести какую-то операцию чисто и самостоятельно, он непременно старался, докладывая результаты, навести еще и блеск. Арчеладзе знал эту его привычку и потому не выразил никаких эмоций.

– Сейчас… Только съем вот это… блюдо. По-моему, ты его уже один раз съел. Такое ощущение, что все уже пережевано.

– Никанорыч, ты ничего не понимаешь в грибах! – искренне заявил Воробьев. – Это называется – грибная икра. Приготавливается из перезревших или червивых грибов. Конечно, после специальной обработки. Ну вкусно же? И посмотри, сколько там лука!

Он ждал похвалы либо удивления, откуда взялся лук, да и соль, котелок, ложка, – но этого «кошкодава» всегда приходилось держать в узде: стоит раз похвалить, как тут же допустит промах. Арчеладзе выскреб икру, так и не заметив в ней лука, облизал ложку.

– Ну давай теперь твоего пленного, на второе. Кстати, кто он такой?

– Кажется, из негласной охраны, – предположил Воробьев. – Тут километрах в трех есть деревенька, на первый взгляд брошенная, пустая. Но ничего не тронуто. Кругом же все разграблено, а тут домики – заходи и живи. Я хотел зайти, а этот приятель вырос передо мной, как гриб. Говорит только по-английски, так что мы с ним не столковались. Но дерется хорошо, чувствуется школа спецслужбы.

Пленный сидел в яме под танком со снятыми гусеницами, связанные руки торчали между катков, обхватив балку торсиона. Воробьев отвязал его, вытащил из ямы и усадил к броне. Чувствовалось, что он подавлен и обозлен от своего положения и вида: осенний камуфляж уделан в грязи, глаза заплыли, сквозь разбитые губы чернеет прореха пары выбитых зубов.

– Оружие у него было? – спросил Арчеладзе, разглядывая пленного.

– А вот! – Воробьев вынул из-под куртки итальянский пистолет-пулемет «беретта» с глушителем. – Классная штука, стоит на вооружении американских спецслужб. И посмотри, какая радиостанция. Я такой еще не видел. Но ни документов, ни нашивок – все чисто.

Пленный прислушивался к разговору, языка не понимал, однако угадывал, о чем идет речь.

– Встать! – приказал ему по-английски полковник.

Тот медленно разогнулся, опершись спиной о броню, смотрел пытливо и тяжело.

– Гляди, Никанорыч, он здорово ногами работает, – предупредил Воробьев.

– Возьми котелок, принеси воды, – распорядился Арчеладзе, поигрывая «береттой». – Бегом!

Когда Воробьев умчался вдоль траншеи, пленный разлепил губы.

– Мое подразделение находится здесь в составе миротворческих сил ООН, – шепеляво проговорил он. – Всякое задержание и разоружение незаконно, кем бы вы ни были.

– Тебя как зовут? – просто спросил Арчеладзе.

– Меня зовут Мартин Кинг. Я офицер Гражданской полиции ООН.

– Очень приятно, полковник Арчеладзе, – представился он, замечая, как звучание фамилии обескуражило пленного.

– Вы француз? Или голландец?..

– А как ты считаешь, Мартин?

– Меня смущает язык. Вы говорили на каком-то славянском языке!

– Не на каком-то, свинья, а на русском! – выразительно сказал полковник.

– Да, я знаю, русские стоят там. – Он указал направление. – Но ваш батальон тоже входит в состав миротворческих сил. Почему меня задержали? Я называл пароль вашему подчиненному!

– Понимаешь, он не говорит по-английски, – Арчеладзе отвел предохранитель и выстрелил в землю, между ботинок пленного. – И знает всего два слова – да и нет. А потом, ты же первый попытался его задержать?

– Я действовал по инструкции! Он занимался мародерством!

– Что он делал конкретно?

– Проник на охраняемую территорию и выкапывал овощи.

– Какие овощи?

– Лук. Там на грядках есть лук!

– Ты что же, старина, грядки там охранял? – засмеялся полковник, хлопая по плечу. – Гражданская полиция ООН стережет грядки! Не мир в Боснии, а какой-то лук! Обязательно расскажу это журналистам!

– Я охранял объект, – просвистел в щербатину пленный. – А ваш подчиненный проник на территорию!

– Так вот знай, Мартин Кинг. – Арчеладзе вытер наигранные слезы. – Сходить в огород за луком у нас в России не считается мародерством. И полагаю, никакая международная конвенция не признает это действие за преступление. Не так ли?

– Есть строгое разграничение полномочий, – заявил он. – Ваши подчиненные не имеют права вторгаться в зоны, охраняемые нашим контингентом войск. Это обусловлено Протоколом! Меня не интересует, что принято у вас в России!

– Ну, будет тебе, Мартин, – примирительно махнул рукой полковник. – Мой офицер взял немного лука, чтобы приготовить грибы. Стоит ли поднимать скандал?

Подавленность пленного сменилась возмущением.

– Ваш офицер проник на особо важный объект! Обезоружил охрану!..

Арчеладзе выстрелил еще раз, теперь в грязную, отвисшую у ботинка штанину – пленный непроизвольно дернулся, потянулся связанными руками к ноге.

– Ты сам отдал эту игрушку! Офицер доложил, что ты, парень, сам сдался в плен. О чем я вынужден доложить в Объединенный штаб.

– Это неправда! Я пытался задержать!..

Вернулся Воробьев с котелком желтоватой дождевой воды, и Мартин, увидев его, мгновенно замолк.

– Вот видишь, – назидательно проговорил Арчеладзе. – Мой офицер готов подтвердить это под присягой. А если ты не согласен, старина, то он лишит тебя еще пары зубов.

В щелках его распухших глаз мелькнула ненависть.

– Лично вам это будет стоить карьеры. Вас немедленно вышвырнут из Боснии вместе с солдатами.

– Умой ему физиономию, – сказал Арчеладзе Воробьеву. – Не годится с такой рожей возвращаться в свою полицию.

– Ты что, Никанорыч, отпустить хочешь? – насторожился тот, готовый возмутиться.

– Непременно. И помалкивай, делай, что говорят.

Воробьев плеснул пленному в лицо воды, размазал грязь рукой, остальное вылил на голову. Тот не сопротивлялся и даже не пытался уклониться; заметно было, что он побаивается Воробьева – видно, крепко от него досталось. Но вместе со страхом оставалась и злоба…

– А теперь, козел, иди на свой объект, – сказал Арчеладзе. – Сторожить грядки. Потому что для другой службы ты не годен.

– Верните оружие! – потребовал он, стряхивая с головы воду. – И развяжите руки.

Полковник выпустил ему под ноги весь магазин – машинка была хорошая, стучала не громче швейной, жалко отдавать, – повесил на шею пленного, вынул из радиостанции аккумулятор и тоже вернул владельцу. После чего разрезал ножом телефонный кабель, которым были скручены руки.

– Иди, вояка! И запомни: с русскими лучше не связываться. Потому что у нас почти никто не знает английского. И вместо ответа на пароль сразу бьют в лоб.

Тот покосился на Воробьева и сдержал кипящую ненависть. Легко выпрыгнул из капонира на бруствер и пошел в лес.

– Никанорыч, они ведь придут к нашим на разборки! – проводив взглядом американца, сказал Воробьев. – Ты же его оскорбил!.. Он уверен: солдат США – лучший в мире солдат! К чему нам эта заваруха?

– Нам как раз и нужна заваруха, – не согласился Арчеладзе, выглядывая за бруствер. – Пусть подерутся. А то наши в Боснии выглядят, как бедные родственники дядюшки Сэма. Приставили охранять центр связи. А эти стерегут гробокопателей «Арвоха». Уверен в этом!

– Считаешь, в этой деревне они и приютились?

– Очень может быть. Да сейчас и поглядим! Ты давай чеши к нашим в деревню, а я за этим Мартином пойду.

– Что мне делать у этих наших?

– Да предупредить бы надо мужиков. Чтоб врасплох не захватили. – Арчеладзе достал из внутреннего кармана обертку от шоколада и карандаш. – Пиши, но только каракулями и с ошибками, как бы серб по-русски написал. Дескать, сегодня ночью американцы придут драться. Пусть навешают им как следует. Глядишь, и уверенность появится.

– Ну ты и провокатор, Никанорыч! – поморщился «грибник». – Просто иезуит.

– Да ведь у нас служба такая, брат, – вздохнул полковник и выбрался из капонира. – Ты в деревне этой был, где нам лучше встретиться? Чтоб не искать друг друга?

– Там есть речка за околицей и взорванная плотина. Электростанция была…

– Тогда до встречи! – Арчеладзе нырнул в темнеющий лес, пошел от дерева к дереву.

Дорога шла все время вниз, в долину, и дальний склон горы, подернутый кустарником, иногда мелькал в просветах деревьев. Отпущенного пленного он видел всего дважды, причем в полукилометре впереди себя и недалеко от деревни – уже просвечивали черепичные крыши. Резко взял влево, чтобы обойти кругом и появиться с тыла, откуда не ждут гостей. Он почти сразу вышел к шумящей горной речке, разделяющей неширокую долину и деревню пополам, отыскал плотину, точнее, нагромождение рваных железобетонных глыб, и не останавливаясь форсировал ее по колено вброд.

Когда он добрался до каменного карьера, врезанного в склон горы, совсем стемнело и в двух домах зажглись огни. В небе вновь послышался гул тяжелых вертолетов: кажется, морские СН-46 только сейчас покинули зону. Арчеладзе тотчас же связался с Кутасовым.

– Гости отбыли, – доложил тот. – Но усиление не сняли, народу в зоне – весь батальон. Так что вы назад даже не суйтесь.

– Мы и не собираемся, – безразлично сказал полковник. – Это ты сейчас к нам пойдешь. Возьми с собой пятерку своих ребят и обходным путем, через голландскую зону, прямо к нам. – Он назвал координаты. – Голландцы – мужики смирные, спокойные, да и зона у них благополучная, даже минных полей нет.

– Гриф, но это же далеко, – воспротивился «каскадер». – Это я к полуночи только приду. Может, попробую напрямую?

– Я тебе попробую! Раньше полуночи ты мне и не нужен. Да прихвати что-нибудь пожевать.

Арчеладзе поднялся повыше левым склоном карьера, устроился среди камней, откуда деревня просматривалась до последнего сарая, и стал изучать с помощью ночного бинокля домики и прилегающие к ним сады. Конечно, интересовали в первую очередь те, где горел свет. Вероятно, один из них служил казармой, поскольку во дворе и саду часто появлялись люди с оружием. Их суета красноречиво свидетельствовала о том, что Мартин Кинг добрался до своих и сообщил о вопиющем хамстве и наглости русских. Не мог не поделиться, на роже все написано. Полковник не был уверен, что негласная охрана этой деревни – служба безопасности «Арвоха»; судя по пленнику, скорее всего спецназ или разведгруппа из батальона морских пехотинцев. Тренированные, профессиональные вояки, но вряд ли они сыщики, мастера тайных дел. Однако то, что охраняют эту живописную маленькую деревню скрытыми от глаз постами, уже показатель. И то, что она пуста на первый взгляд, со счетов не сбросишь. База для секретной группы археологов самая подходящая – близко от объекта и довольно глухой угол в Земле Сияющей Власти. Если даже завернет сюда какая-нибудь непосвященная комиссия ООН – ничего здесь не обнаружит.

Особенно интересным оказался второй дом, в окнах которого сквозь опущенные жалюзи пробивался свет. На его крыше отчетливо просматривалась тарелка космической антенны, направленная в сторону деревни, где располагался центр космической связи, а в саду, среди фруктовых деревьев, стоял грузовик с мощной дизельной электростанцией в крытом кузове, и приглушенный гул двигателя был единственным ярким звуком во всей деревне. Остальные семь домов, казалось, нежилые, но приготовленные к заселению – ко всем тянутся наспех проброшенные по садам кабели, и всюду на окнах стальные жалюзи. Сомнительно, что остались от выселенных сербов-хозяев; скорее всего это уже работа Службы безопасности – надежная защита от прослушивания. Впрочем, обитатели могли быть во всех домах, разве что не приехали еще со службы, припозднились, допустим, по причине падения вертолетов в зоне…

Полковник оставил свой наблюдательный пост и, закладывая для страховки круг побольше, направился в сторону взорванной плотины. Воробьев уже был на месте, обозначил себя условным знаком – трижды включил инфракрасный излучатель.

– Вручил депешу? – спросил Арчеладзе.

– Вручил, да что толку? – невесело проговорил «грибник». – Поколотят их американцы.

– Почему так решил?

– Знаешь, Никанорыч, не та десантура пошла. Не злые они, ярости нет. Ходят, как вареные. Или нет, как влюбленные: стихи читают.

– Ничего, набьют морду – полезно будет. Ярость появится.

– Может, подсобим ребятам? С этой стороны? С тыла? – предложил Воробьев.

– Погоди, Кутасов придет, подсобим, – пообещал Арчеладзе.

«Каскадер» явился в двенадцатом часу ночи, одолев за четыре часа больше тридцати километров, причем двигаясь скрытно через посты, ограждения и минное поле: как выяснилось, примыкающие к Сатве зоны тоже начали минировать. А в деревне тем временем прекратилось всякое движение, даже свет потух в доме с космической тарелкой. Воробьев уже начинал волноваться, предполагая, что американцы струсили и драться к русским не пойдут, избрав официальный, законный путь отмщения – через жалобу в Объединенный штаб. Однако в половине первого ночи на единственной деревенской улице засветились автомобильные фары. Наблюдатель из карьера доложил, что в деревню въехали четыре джипа с надписью «Гражданская полиция ООН» и бронеавтомобиль с охраной из шести человек. Во всех домах почти сразу же загорелся свет. Археологи – если это были они – вели себя довольно обыденно, и их позднее возвращение не являлось каким-то особым событием. Вероятно, это был нормальный режим работы. Никто из них не повалился спать, мало того, началось хождение из дома в дом, слышались громкие разговоры и даже смех.

Свободная от службы охрана – не менее двух десятков человек – напротив, собралась в своем доме-казарме и около часа никто не высовывался на улицу. И лишь когда археологи разбрелись по домам и в окнах стал гаснуть свет, зашевелилась и охрана. Находящийся в непосредственной близости наблюдатель из команды Кутасова передавал, что в доме и дворе начинаются сборы в дорогу, причем форма одежды и вооружение странное – легкий летний камуфляж, обтянутые сеткой каски, маски на лицах, резиновые дубинки, наручи и нунчаки. Через десять минут около двадцати пяти человек погрузились в крытый гражданский грузовик без опознавательных знаков и в сопровождении одного джипа Гражданской полиции направились куда-то на север.

Арчеладзе выждал еще минут двадцать, после чего толкнул Кутасова в бок.

– Ну что, Сергей Александрович, теперь наш черед. Давненько не было у тебя большой прогулки.

«Каскадер» проверил эфир на предмет радиоперехвата и включил канал одновременной связи…