355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Трахимёнок » Бог любит Одессу » Текст книги (страница 2)
Бог любит Одессу
  • Текст добавлен: 12 мая 2022, 15:01

Текст книги "Бог любит Одессу"


Автор книги: Сергей Трахимёнок



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Отец, хватит, скажи лучше как мама?

– Она, как и ты, впала в мистику, еще в институте начинала писать стихи, а теперь это к ней вернулось.

Отец вытащил из кармана несколько свернутых вчетверо листов бумаги, развернул и прочитал:

О здравствуй, грусть! Тебя ли в чистом поле

Над рожью легкий ветер расплескал,

И розовый закат разлил румянца вволю

И тихо в ля миноре зазвучал.

Вечерняя звезда блеснет слезою светлой…

Под старою сосною меж хлебов

Я жду тебя в свиданья час заветный

В сплетенном для тебя венке из васильков.

– Как тебе? – спросил отец.

– Па, я не силен в поэзии, но, по-моему, она влюбилась.

– Вот и у меня такое ощущение. Возьми их…

Отец снова свернул листы вчетверо и протянул Олесю.

Олесь сунул бумаги в карман брюк.

– К ней не зайдешь? – спросил отец.

– Нет.

– Почему?

– Потому что чем торжественнее все это, тем больше шансов провалиться.

– Может, ты и прав.

– Прощаемся? – спросил Олесь.

– Да, но напоследок тебе небольшой подарок – сим-карта.

– Зачем она мне?

– В критический момент дай мне знать, где ты находишься, или просто вставь ее и инициируй.

– Зачем?

– Я буду тебе позванивать. Постоянно. И когда дозвонюсь, пойму, что у тебя какие-то проблемы. Иначе бы ты ее не вставил в телефон.

– Лады.

– И еще одно. В Одессе недалеко от моря живет мой друг.

– Он тоже бывший сотрудник?

– Нет. Ранее он работал в пединституте. Сейчас на пенсии, собирает материал для книги. Остановишься у него, дешевле и надежнее.

– А бесплатно нельзя? Все же твой друг?

– Нельзя.

– Почему?

– Потому что это Одесса.

– Ясно. Ты сейчас куда?

– Мне надо к Коле в резиденцию.

– А, понятно, откуда у тебя информация.

– Хорошо, что тебе понятно. Да, будешь жить у Сильвестрыча, больше слушай его, чем сам говори. Он старик словоохотливый, и хотя не наш коллега, но во время войны был ястребком, то есть ловил диверсантов. Возможно, тебе что-нибудь из его разговоров и пригодится.

Павел Алексеевич

Слава Богу, что поезд приходил в Одессу в девятом часу вечера. Дневная жара уже схлынула, было не жарко, но душно.

На перроне его ждала представительница института с маленьким плакатом в руках, на котором было выведено «Наскокин».

– Наталья, – представилась встречающая, – заведующая отделом международных связей.

– Насокин, – ответил Павел Алексеевич, не обратив внимания Натальи на ошибку. Но тут из вагона вышла Лидия и сделала замечание встречающей.

– У вас ошибка на плакатике, – сказала она, – лишняя «к». Внимательней надо быть.

Лицо Натальи сделалось пунцовым.

Но Насокин не дал Лидии развить успех.

– Счастливо оставаться, – сказал он попутчице, взял свободной рукой Наталью под руку и пошел прочь от вагона. И чем дальше он уходил, тем больше чувствовал некое облегчение, потому что Лидия выполнила свое обещание, и он целый день с небольшими перерывами беседовал с ней. Правда, это нельзя было назвать диалогом, скорее, это был монолог, прерываемый попытками слушателя что-либо уточнить, уяснить или с чем-либо не согласиться.

За время приближения к границе вагон постепенно наполнялся, и это отчасти спасало Насокина: в купе всегда были люди, а в коридоре выстоять можно было час-другой, не больше. Хотя, честно сказать, Лидия помогла ему скрасить время в дороге и заодно дала первичную информацию о городе, в котором она бывала на отдыхе каждый год.

Лида оказалась его коллегой – историком.

– Вы знаете, Павел, – говорила она, – Одесса должна была называться Одиссеем. Но хитрые одесситы, чтобы понравиться Екатерине ІІ, переделали это имя на женский лад.

– Вот уж не думал, что для этого нужно быть хитрым.

– Нужно, – безапелляционно констатировала Лидия и, не объяснив почему, продолжала: – Но о том, что строящийся город называется Одессой, знали только грамотные люди. Все остальные, а в особенности крестьяне, жившие в ее окрестностях, называли Одессу по-прежнему по имени крепости Хаджи-Бей.

– Ну, это проблема всех переименованных городов, – заметил Насокин, – время идет и все расставляет по своим местам. Разве в Одессе было не так?

– Одесситы, а точнее городская верхушка, не хотели ждать милостей от естественного процесса, когда время само все расставит по местам. Как вы думаете, почему?

– Не знаю, – честно признался Насокин.

– Все по тем же причинам, ведь Хаджи-Бей был турецкой крепостью, и нужно было как можно быстрее вытравить это название из сознания местного населения. И как была решена эта задача?

– Подобные задачи всегда решаются с использованием метода кнута или пряника.

– Никаких «или», – сказала Лидия. – В данном случае были использованы оба метода одновременно. Городские власти стали выставлять наряды казаков на въезде в город по ярмарочным дням. Казаки спрашивали у тех, кто ехал в город: «Куда едете?» Если крестьяне отвечали, что в Одессу, им давали пряник. А если в Хаджи-Бей, то били нагайкой. Это мгновенно переломило ситуацию.

– Двойное стимулирование, – оценил действия городских властей того времени Насокин.

– А еще вам нужно будет в бюро или у частных гидов записаться на экскурсии…

– По историческим местам?

– Не совсем… Такие экскурсии выпадают из русла тех, к которым мы привыкли. Конечно, вам нужно посетить катакомбы. И не только потому, что там были подпольщики и партизаны, катакомбы – это часть Одессы, которая и делает ее Одессой, непохожей ни на один другой город. Кроме того, есть экскурсия «Криминальная Одесса».

– Зачем мне все это?

– Вы должны проникнуться духом города, иначе он вас не примет.

– Мистика какая-то, примет – не примет. А может, это все фантазии экзальтированных почитателей Одессы?

– А вы попробуете сопротивляться духу Одессы? Сразу почувствуете себя не в своей тарелке.

– А вы-то откуда это знаете?

– В детстве у меня было плохое зрение, поэтому мама возила на консультации и лечение в клинику Филатова.

– Понятно, и после этого вы заразились так называемым духом Одессы.

– Только не «так называемым», очень вас прошу, не относитесь к Одессе свысока. Она этого не любит.

– Знаете, – сказал Насокин, – у вас типичная ситуация так называемого импринтинга.

– Ну вот, опять так называемого.

– А иначе и не скажешь. Вы срисовали в детстве отношение к Одессе тех, кто вас окружал во время поездок в клинику Филатова, а потом и на отдых. И вы видите все их глазами и транслируете это всем, кто еще не видел города. То есть ваше сознание зафиксировало не настоящую Одессу, а ту легенду, которая существует о ней. Это немного напоминает отношение россиян к Парижу.

– Почему именно к Парижу?

– Потому что это еще один город, образ которого формировала российская публика, начиная с XIX века. Тот Париж никогда не существовал на самом деле, зато он существовал в мозгах дворянской молодежи, а впоследствии и взрослых, потому что молодежь имеет особенность вырастать и передавать свое видение детям.

– Как историк не соглашусь с вами, на самом деле этот образ стали формировать у дворянской молодежи французские гувернеры в XVIII веке в самой России. А уж после 1812 года, когда поездки в Париж стали обычными и даже престижными, все остальные аристократы.

– Наверное, это так, – согласился Насокин, – но здесь главное не это, а то, почему взрослые из аристократических семей приглашали для обучения своих чад французских гувернеров? Только не говорите, что это была мода.

– Именно так я и хотела сказать.

– Тогда нам не имеет смысла продолжать эту тему, ведь все можно объяснить модой.

Лидия на некоторое время замолкла, как бы переключаясь на другую волну, а затем без всякого смущения продолжила свой монолог.

– А еще я хотела вам сказать, чтобы вы попросили принимающую сторону показать вам Одессу вне исторических мест.

– Например?

– Например, Одессу криминальную.

– Ну, вы об этом уже говорили.

– Я говорила об Одессе криминальной вообще, но существует Одесса Мишки Япончика, Соньки Золотой ручки. А еще в Одессе был Григорий Котовский. Если бы он не стал героем Гражданской войны на стороне красных, он бы занял почетное место в пантеоне известных бандитов Одессы и ее ближайшего окружения.

– Вот как?

– Вот так. Вас будут встречать?

– Надеюсь, что да.

– Я попрошу встречающих откорректировать программу вашего пребывания в Одессе.

– Прошу вас не делать этого.

– Хорошо, не буду…

На том они и порешили. Но Лидия не была бы Лидией, если бы прошла мимо плакатика, на котором с ошибкой была написана его фамилия.

Савелий

Краморенко встретил его на вокзале, усадил в личный автомобиль и отвез в ресторан, который находился на берегу моря.

Встречающий проводил гостя в один из залов, который, скорее всего, назывался ретро-залом, если судить по интерьеру: тяжелые столы и стулья первой половины ХХ века, драпировка на окнах, картины в стиле Айвазовского.

– Это один из старейших ресторанов Одессы, – сказал Краморенко, – когда-то турок по фамилии Холайджоглу построил здесь виллу и назвал ее «Вилла Отрада».

– Здесь турецкая кухня?

– Здесь кухня всех народов мира.

– Ну, не всех, – не поверил Савелий, – наверное, протухшего дикобраза здесь не подают.

– Я образно про всех, – ответил Краморенко, – но лягушачьи лапки здесь готовят восхитительно, пальчики оближешь.

Официант подал им два меню в деревянных корочках.

Савелий заглянул внутрь и сразу отреагировал.

– Лягушек возьмешь себе, мне лучше рыбу утреннего улова.

– Рыбу так рыбу, – сказал Краморенко.

– И салат по-одесски, кстати, что это?

– Закажи, увидишь, – ответил Краморенко, – слегка обидевшись за лягушек.

– А что будем пить?

– Я ничего, ты смотри в меню.

– Жарко, я выпью пива.

– Прекрасно, там есть спецзакуски к пиву, выбери то, что тебе понравится. А я возьму пасту карбонара…

– И все?

– И все, мы с тобой потом далеко поедем, не хотелось бы истечь потом.

– А зачем мы куда-то поедем?

– Жить в Одессе накладно, и я устрою тебя по дешевке на одну базу отдыха в Затоке. Ее бывший спортсмен приватизировал…

– Бывший пионерский лагерь, в котором он когда-то работал физруком.

– Старшим физруком, – сказал Краморенко, – а ты откуда это знаешь?

– Обычная схема приватизации, – ответил Савелий, – сначала он помогал бывшему руководству лагеря отбить его у государства, а потом отбил у руководства, причем отбил, возможно, в прямом смысле…

– Как это в прямом?

– Вместе с почками, например.

– Да ну тебя, он вполне нормальный мужик.

Подошел официант, принял заказ. В зале было прохладно, антураж, неспешные действия официантов, создавали атмосферу покоя и неторопливости, какая бывает только в местах курортного отдыха.

– Вполне нормальный мужик, но кормится жильцами, – продолжал заводить друга и коллегу Савелий.

– Ну, кормится, сейчас все друг другом кормятся, время такое…

– А вот тут ты совершенно прав, – смягчился Савелий.

– Тебя он не съест, да и возьмет по-минимуму, живи, наслаждайся песком и морем, но в бизнес его не лезь.

– Как ты это себе представляешь? – спросил Савелий, я могу осуществить или организовать рейдерский захват его лагеря?

– Дураком не прикидывайся, ты же журналюга! Начнешь копать, выискивать жареные факты, а у нас никто этого не любит.

– Где это у нас?

– В Одессе.

– И давно ты стал одесситом?

– Как только приехал сюда.

– Понятно, но только вот таких не любят не только в Одессе, но и везде. И ты не задавался мыслью, почему?

– Нет, не задавался.

– А напрасно, происходит сие потому, что тот, кто влезает в чужие дела, может лишить того, чьи это дела, ресурса.

– Логично.

– Вот потому-то их и не любят, но меня другое беспокоит, почему у тебя такая мысль возникла, я похож на охотника за такими фактами?

– На первый взгляд нет.

– А на второй?

– А на второй не знаю, ведь все, что для этого надо, иметь навык журналистских расследований, а он у тебя есть…

– Как у любого из нас, ты ведь тоже окончил журфак?

– Ну да.

– Тогда о чем разговор?

– Да ни о чем.

Подошел официант, вопреки традициям ресторанов того времени, он принес на одном подносе сразу все заказанное.

– А еще ретро-зал, – заметил Савелий, когда официант ушел.

– Все правильно, последовательность подачи блюд имеет смысл тогда, когда подают закуски, а потом первые блюда, вторые и только в том случае, если они должны подаваться горячими, а так…

– Защищаешь своих?

– Ну, есть немного, – сказал Краморенко, – уж больно ты агрессивен в отношении Одессы и одесситов.

– Есть малеха, – сказал Савелий, – уж больно все вы тут подчеркиваете, что вы одесситы. А чем Одесса отличается от любого другого города хотя бы на пространстве Евразии? Архитектурой, размерами, значением?

– Давай поедим, а потом я тебе все это расскажу. Идет?

– Идет.

И закуски, и рыба утреннего улова были прекрасно приготовлены, а пиво расслабило, Савелий подобрел. Краморенко, не спеша поглощавший пасту карбонара, заметил это.

– Ну вот, – сказал он, – теперь можно и поговорить о том, чем же Одесса отличается от других городов Евразии.

– И чем же?

– Духом.

– Понятно, в таком случае и я одессит.

– Нет.

– Почему?

– Ты не понимаешь духа Одессы.

– А может, мы говорим о разных вещах, может, твой дух не похож на мой? Я в связи с этим вспоминаю «Школу» Гайдара-деда.

– Нашел что вспомнить.

– Ну, нашел, не нашел, а вспомнил. Там мальчишка спрашивает у однополчанина отца, какой дух у солдат в окопах.

– Да помню я. А солдат говорит: «Тяжелый дух, тяжелый».

– А в Одессе какой дух?

– А вот поживешь, увидишь.

– Для того и приехал.

– Ну вот и отлично, поехали дальше. Официант, счет.

Топаз

Борис позвонил в дверь квартиры Попова. Открыл сам хозяин.

– Виктор Попов? – спросил Борис на всякий случай, скорее, автоматически, чем осознавая, что перед ним именно Попов.

– Привет, – ответил тот, кто открыл двери, как будто они расстались всего неделю назад, – а я тебя заждался.

Хозяин, взял из рук гостя чемодан, сунул ему в руки огромное полотенце и отправил принимать душ, что было нелишне, поскольку и на улице, и в комнате было душно и некомфортно.

После душа гость был усажен за стол, на котором были несколько видов салата и мясная нарезка.

– Это для тебя, – сказал хозяин, – я, брат, стал вегетарианцем.

– Ты совсем не изменился, – сказал Борис, – только волосы стали седыми.

– Ну, пока не седыми, а расцветки соль-с-перцем, седина у меня еще впереди, так, во всяком случае, говорит моя жена.

– Ты женат?

– А тебя это удивляет?

– В какой-то степени, я, брат, после геофизфака все время в экспедициях, и женщины как-то ко мне не прилипали.

– Совсем, что ли?

– Да нет, были, конечно, но так, чтобы дело до ЗАГСа дошло, нет.

– Геофизикам так мало платили?

– Почему ты так решил?

– Потому что женщинам плевать на то, в экспедиции ты или дома, в плавании или нет, важно, чтобы зарплату вовремя отдавал.

– Да? А я об этом как-то не думал.

– Потому ты и не женат.

– Да хватит о женах, тем более что их не было, ты-то как.

– Да у меня брат все хорошо, на третьем курсе женился на одногруппнице. Потом мы закончили институт связи и ушли мастерами в разные организации, но она сделала карьеру, а я так и остался в рядовых инженерах. У нее в подчинении сейчас триста рабочих…

– Понятно…

– А к нам ты отдыхать или?

– Или, хотя, если получится, и отдохнуть не преминул бы.

– Где думаешь остановиться?

– Сниму гостиницу, тем более прослышал, что у вас есть недорогие частные пансионаты.

– Пансионаты есть, но в сезон недорогих нет. Все не пойму, ты тогда завалил экзамены в «Поповку», а потом поступил в энский универ, как это случилось?

– Те экзамены многому меня научили, и я целый год фактически заново учил физику.

– Знаешь, если отдыхать, то тебе нужно куда-нибудь подальше от Одессы, хотя бы в Ильичевск.

– Да мне все равно, в Ильичевск, так в Ильичевск, но мне нужно быть рядом с Одессой.

– Зачем?

– Хочу сделать Одессе деловое предложение.

– В смысле?

– Хочу предложить то, от чего невозможно отказаться.

– Говоришь, как мафиози.

– Правильно, я как раз и ищу мафиози.

– Чем я могу помочь?

– Сведи меня с одним из одесских авторитетов.

– Нет.

– Почему?

– Потому, что ты уедешь, а мне в Одессе жить.

– Вот те раз, ты думаешь, что я могу тебя каким-то образом подставить?

– Ничего я не думаю, просто в дела, которые не понимаю, не влезаю.

– Ну, тогда сведи меня с теми, кто мог бы свести.

– И этого я делать не буду.

– Почему?

– По той же причине.

– Хорошо, тогда просто расскажи, кто тут у вас самый крутой?

– Таких в Одессе нет.

– Нет, а как же…

– Пахан Одессы существует в воображении экзальтированных подростков, да и то не одесситов.

– А как же песня «Пахан Одессы Ёська-инвалид», помнишь, мы, абитура, пели ее под гитару в общаге «Поповки».

– Он существует только песнях.

– И все же, ну не может любое человеческое сообщество быть без пахана. Оно как стадо баранов должно иметь вожака.

– Ну конечно, должно и, наверное, имеет, но я этим заниматься на буду.

– И что мне делать?

– Ты меня спрашиваешь?

– Ну да.

– Загляни в Интернет.

– И все?

– И все. А теперь давай-ка выпьем, потому что я, хоть и вегетарианец, но не трезвенник. Идет?

– Как скажешь.

Хозяин, поднял свой бокал так, чтобы была видна игра лучей солнца на стекле, вино окрасилось в более яркий цвет.

– Почти рубин, – сказал он.

Борис вздрогнул, но нашелся и произнес.

– Предпочитаю изумруды.

– Суум квиквэ.

– Что, что?

– «Каждому свое» по латыни.

– А ты знаешь латынь?

– Пришлось учить, брат, я по второму образованию юрист. И работаю юрисконсультом у своей жены.

– А чего ты раньше не сказал?

– Потому и не сказал.

– Теперь понятно, почему ты не хочешь…

– Прекрасно, если понятно… Давай по второй и больше никогда к этому возвращаться не будем. Помни, Одесса шуток не любит, как бы кто этого не хотел понимать, и ошибок не прощает.

Выпили по второй, а потом и по третьей.

– А зачем тебе наши авторитеты? – спросил Попов.

– Хочу взять их в долю.

– А вот это напрасно, они входят в долю только со своими, все остальные для них, как и двести лет назад, фраера.

– Что?

– Не что, а кто.

– Дак кто?

– Фраера, то есть неблатные, не свои, люди которых можно кинуть и это будет не впадлу.

– Ясно…

– Да ничего тебе не ясно, ты для них не больше, чем экзотический зверек, с которого можно содрать шкурку.

– Так уж и зверек.

– Зверек, зверек, что за предложение ты собираешься им сделать?

– Приобрести партию драгоценных камней.

– Шутник, а остановишься у меня?

– Нет, не хочу подвергать тебя опасности, я забронировал номер в отеле «Дерибас»…

– Это на Дерибасовской?

– Да, Дерибасовская, 27.

– Ты поедешь туда вечером?

– Нет, прямо сейчас, закажи мне такси с твоего домашнего телефона…

– Надеюсь, камни не с тобой?

– Ну что ты, дорогой Витя, они у меня в надежном месте… В камере хранения на одесском вокзале.

– Шутник.

Олесь

Олесю было двадцать семь. По окончании Киевского политеха ему предложили служить в СБУ. Через некоторое время он оказался в спецподразделении по борьбе с диверсиями.

Когда мальчику было семь, отец отвел его в секцию каратэ. Шли годы, Олесь стал мастером. И хотя выиграл ряд турниров, никогда не стремился в чемпионы.

Работа на татами помогла ему вписаться в новую профессию. Правда, на соревнованиях он любил тактику второго номера. Умел выждать, дать себя чуть побить, чтобы успокоить противника, а затем выиграть одним ударом. Но если на татами это было не так сложно, поскольку в запасе было несколько минут, в жизни, особенно в последние годы, данная тактика была неприменима. Приходилось бить сразу и на поражение.

Поезд, следуя из Беларуси, пересек границу Украины и направился в сторону Киева.

Как на грех, к Олесю привязался разговорчивый попутчик.

– Откуда, брат? – спросил он.

– Отсюда, – со вздохом ответил Олесь.

– Что, брат, так плохо, – отреагировал на вздох мужчина.

– Да, по-разному, – ответил Олесь, присматриваясь к собеседнику и констатируя, что у того мощная шея и покатые плечи.

– Ты в Болграде не служил?

– Я слишком молод, чтобы служить в Болграде.

– А я смотрю, вроде наш человек, брат.

– Все мы тут братья.

– Эт-то точно, может, по маленькой?

– Не могу, недавно операцию перенес на желудке.

– А, ну смотри, чтоб без обид, – и человек с мощной шеей пошел дальше искать собутыльника.

Олесь потоптался в коридоре и, чтобы не налететь на случайных знакомых, зашел в свое купе и завалился на полку. Однако трудно заставить себя спать, если ты не хочешь этого.

Он долго ворочался и, наконец, понял, что надо делать.

Не спеша начал давать команды каждому пальцу потеплеть и расслабиться, потом перешел на конечности… Расслабляя плечевой пояс, он провалился в легкую дрему, которая почти сразу перешла в крепкий сон.

Подъезжая к Одессе, он переоделся в спортивный костюм, хотя и было довольно жарко. Сложив всю остальную одежду в большую дорожную сумку, глянул на схему города и вышел на перрон.

Сориентировавшись возле вокзала, он сел на маршрутку, сошел на остановке «Площадь 10 апреля» и направился вдоль улицы. Где-то здесь, судя по схеме, была гостиница с одноименным названием «Аркадия».

Гостиницу нашел быстро, но не она была конечной целью его визита. Она была только ориентиром. Свернув за нее, Олесь подошел к старенькой пятиэтажке и вошел в подъезд, удивившись тому, что на подъездной двери не было ни домофона, ни иного запирающегося устройства.

Поднявшись на четвертый этаж, он позвонил в двенадцатую квартиру. За дверью раздалось шуршание.

«Слава Богу, – подумал Олесь, – хозяин дома».

Дверь открыла женщина лет сорока.

– Мы не сдаем квартиры, – сказал она вместо приветствия.

– Мне нужен Виктор Сильвестрович, – сказал Олесь, – я привез ему привет от старого друга.

– Его сейчас нет, – ответила женщина.

– Я не буду вам мешать, – сказал Олесь, – пойду на пляж, а вечером зайду снова, вы не возражаете, если я оставлю у вас сумку. С ней очень неудобно загорать.

Женщина настороженно посмотрела на огромный баул в руках пришедшего.

– Не беспокойтесь, – сказал Олесь, – там нет ничего ценного. СВУ тоже нет.

– Чего нет?

– Самодельного взрывного устройства.

– Господь с вами, – сказала женщина.

– Шутка, – произнес Олесь, мысленно обругав себя за несдержанность.

– Хорошо, оставляйте, – сказал женщина, – но раньше шести не возвращайтесь, меня дома не будет, а Виктор Сильвестрович покидает библиотеку не раньше пяти.

Олесь вышел из подъезда пятиэтажки и четко определил поток отдыхающих, двигавшихся к пляжу. В отличие от тех, кто уже возвращался с пляжа, они были свеженькими, не разморенными жарой и двигались более активно в надежде через десяток другой минут освежиться в волнах Черного моря.

На подходе к пляжу было много бутиков, Олесь купил там шорты, большое полотенце и майку, на пляж пришел экипированным.

Увидев свободное место рядом с мужчиной, цвет кожи которого свидетельствовал, что он приехал в Одессу только вчера, спросил разрешения разместиться рядом. Тот не возражал. Олесь расстелил на песке свое полотенце и пошел купаться.

Немного поплавав, он стал на ноги там, где вода была ему по шею, и стал делать ката[3]3
  Ката – система упражнений, имитирующих бой с воображаемым противником.


[Закрыть]
. Но сразу же обратил на себя внимание, поэтому бросил это занятие.

В детстве тренер запрещал им использовать отягощения или заниматься в воде, до тех пор, пока техника приемов не станет филигранной.

Но на этот раз он не должен был делать этого по другим причинам. Скорее всего, если его уж засветили с самого начала, то из Киева на него ушла ориентировка, в которой не только были его внешние данные, но привычки, навыки и умения. И не стоило попадать в поле зрения одесских коллег.

Олесь вышел из воды, с трудом нашел свое полотенце, расположился на нем.

Его сосед наблюдал за виндсерфингистами.

– Смотри, что делает эта желтенькая, – сказал он, – прямо ласточка на воде.

– Мастер, – ответил Олесь, – по всему видно, отсюда и видимая легкость всего того, что она делает.

Сосед оглядел его фигуру и сказал:

– А вы тоже мастер?

– Нет, – ответил Олесь, чертыхнувшись в душе, – я подмастерье, в молодости тягал железо, но это мне скоро наскучило.

– Что так? – спросил сосед.

– Появились другие интересы.

– А кроме железок ничем не занимался? – спросил сосед, неожиданно переходя на «ты».

– Да гонял в футбол.

– Ну, на футболиста ты не похож.

– Почему же?

– Ноги не те.

– А ты наблюдательный, – ответил Олесь, так же переходя на «ты», надеясь, что это оттолкнет от него словоохотливого соседа, ведь тот был старше его и мог возмутиться таким панибратством.

– Да нет, просто я почти профессионал в футболе.

– А-а… Понятно.

Павел Алексеевич

– Куда мы едем? – спросил Насокин Наталью, когда машина тронулась.

– Небольшая экскурсия по нашему району, мы едем на улицу Генуэзскую, 22, где находится наш вуз, там же и гостиница, где вы будете жить.

В машине работал кондиционер, было прохладно.

Остановились на светофоре. Когда зажегся зеленый, водитель не торопился тронуться с места.

Видимо, на лице Павла Алексеевича появилось недоумение, и тогда Наталья пояснила:

– Водитель пропускает собак.

– А они ходят на красный?

– Нет, они не различают цвет, но понимают, что переходить улицу нужно тогда, когда переключаются фары светофора. Иногда они идут на красный, иногда – на зеленый.

– И это только у вас?

– Да, – сказал Наталья, – это только у нас, потому что у нас Одесса.

– Любите вы подчеркивать сие, – заметил Павел Алексеевич.

– Любим, как и Одессу, и подчеркивать, что это Одесса.

– Почему?

– Потому, что все хотят родиться в Одессе, но не у всех это получается.

– Удивительно, – ответил на это Павел Алексеевич.

– Вам предстоит еще многому удивиться, – сказала Наталья.

– Я высылал вам пожелания, среди которых было посещение института, – сказал Павел Алексеевич.

– Мы удовлетворим все ваши пожелания, – ответила Наталья.

– Мне хотелось бы поближе рассмотреть специфику отношения центра и провинций, – сказал Павел Алексеевич.

– Директор рассмотрел это и запланировал вам поездку в Беляевку.

– Почему туда?

– Потому что это ближайшая периферия к Одессе, и там прекрасная рыбалка.

Павел Алексеевич едва не чертыхнулся.

Видимо, он так неуклюже формулировал программу посещения Института государственного управления, что директор понял его совершенно иначе. Ведь Павел Алексеевич имел в виду отношения Киева с периферией, то есть Одессой. А в Одессе посчитали, что его интересуют отношения Одессы со своими провинциями.

– Мы подъезжаем к Приморскому району, а точнее его микрорайону, который называется Аркадией, – сказала Наталья.

– Аркадия – это благословенное место, символ беззаботной жизни?

– Некий утопический идеал гармонии человека и природы, – сказала Наталья. – Но вот возник этот идеал от личности, жизнь которой не была беззаботной.

– И что это была за личность? – спросил Павел Алексеевич, – лихорадочно копавшийся в памяти, но ничего не находивший, чтобы поучаствовать в разговоре о неизвестной ему личности.

– Аркад, – произнесла Наталья торжественно, – сын нимфы Каллисто и Зевса. Хотя существует и другая версия, что он сын бога Пана и означенной нимфы. Когда Каллисто была беременна Аркадом, Зевс превратил ее в медведицу. Таким образом он спрятал ее от гнева своей жены богини Геры. После смерти матери Зевс забрал Аркада и отдал на воспитание одной из плеяд по имени Майя, кстати, тоже родившей от Зевса сына – Гермеса.

– Мда-а, – произнес Павел Алексеевич, но поскольку ничего не мог добавить в рассказ, завершил следующей фразой: – Еще тот был ходок.

Наталья пропустила уточнение гостя мимо ушей и продолжила:

– Впоследствии он стал родоначальником аркадских царей, которые тоже не отличались праведностью.

– И чего бы им отличаться? – сказал Павел Алексеевич. – По принципу импринтинга они вели себя так, как вели себя их родители, а те вели себя так, как породившие их боги.

– Наверное, – согласилась Наталья, – в частности, дед Аркада умудрился убить своего внука, приготовил из него кушанье и угостил Зевса. Разгневанный Зевс сжег жилище деда, а самого его превратил в волка.

– А как же Аркад?

– Зевс воскресил его.

– Тут какая-то мифологическая нестыковка. Дед должен быть отцом Нимфы Каллисто, но он почему-то смертный царь, плюс к этому Аркад почему-то жил с ним, а не с плеядой Майей.

– К мифам нельзя подходить с логарифмической линейкой, – ответила Наталья. – Сюжеты иллюстрируют проявления гордыни у смертных и, прежде всего, по отношению к богам. Неприятие Ликаоном Зевса выразилось в том, что Зевс, перед тем как явиться жителям города, послал знамение, и они встречали его коленопреклоненными и воздавали ему почести. Только Ликаон не упал на колени перед великим громовержцем и не воздал ему почестей. Гордыня Ликаона тогда перешла всякие границы, и он, чтобы удостовериться, что Зевс является богом, совершил ужасное преступление: зарубил Аркада, одну половину его тела сварил, а вторую поджарил и преподнес Зевсу. Он думал так: если пришелец – действительно бог, то он должен знать, что еда приготовлена из человеческого мяса, и не станет есть. Потрясенный этим Зевс страшно разгневался и сделал то, что сделал.

– Да-а, – снова неопределенно протянул Павел Алексеевич.

– И заметьте, – сказал Наталья, – данный миф содержит табу на людоедство и санкцию тем, кто это табу нарушит.

Машина подъехала в большой стеле.

– А это площадь 10 апреля, – сказала Наталья. – Памятник называется «Крылья Победы», сооружен к 40-й годовщине освобождения Одессы войсками 3-го Украинского фронта 10 апреля 1944 года.

Пока машина объезжала памятник, Павел Алексеевич внимательно его оглядел.

– Здесь на стелах, – сказала Наталья, – Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Одессе звания «Город-герой» и здесь же расположены фамилии всех одесских Героев Советского Союза.

– А почему – «Крылья Победы»?

– А это тоже специфика Одессы, – ответила Наталья, – посмотрите внимательней, эти крылья похожи на крылья чаек. Такой памятник мог возникнуть только в Одессе: задуман и сооружен исключительно одесситами.

Машина остановилась возле кафе, у которого стояло несколько столиков, над ними были камышовые крыши.

– А это что за бунгало? – спросил Павел Алексеевич.

– А это кафе при институтской гостинице, – ответила Наталья, – мы добрались до конечного пункта нашей поездки.

Савелий

– У тебя что, в машине нет кондиционера? – спросил Савелий, – когда они прилично отъехали от Одессы и мчались по выгоревшей от зноя степи, от чего жара в салоне казалось просто невыносимой.

– Я же открыл все окна.

– Ну да, окна ты открыл, и воздух пустыни стал проникать в салон.

Краморенко остановил машину, вышел из нее, достал из багажника ручную сумку-термос. Там было две холодные бутылки с минеральной водой. Одну он поставил рядом с переключателем скоростей, а вторую вручил Савелию.

– Пей и прикладывай к затылку, а то в обморок упадешь.

– Вот это выход из положения! – взъярился Савелий. – В соответствии с духом Одессы, так, что ли?

– В соответствии с обстоятельствами, – парировал Краморенко. – Цени. Вода в Одессе всегда была весьма ценным продуктом. В городе ведь нет своей воды.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю