Текст книги "Белый колет и фригийский колпак"

Автор книги: Сергей Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Купец Хренов

Родион Лаврентьевич читал любимую книгу, уложив прекрасный переплёт, украшенный красными камнями, на поставец. Горели три свечи, в отличном канделябре, из бронзы, прекрасного литья, и великолепно отполированном. Рядом было и блюдо из серебра, привезённое и-за Урал –камня. Чеканка, или литьё было непередаваемо красивым, но Наталье его показывать было нельзя. На нём были исполнены обнаженные фигуры мужчин и женщин, юноша и женщина ехали в колеснице, в которую были запряжены львы, и вокруг них танцевали воины с щитами и мечами. На серебряном небе над ними светили золотые звёзды. Эту штуковину прислал с оказией в благодарность за убежище старейшина пары десятков староверов, которых он потом отправил на Алтай. Купец Хренов вспоминал тот день, когда Авдей встретил уставших и голодных людей, бежавших от барской напасти. Через час пришли те, кто согласился дать защиту несчастным , и укрыть в своих домах и заимках. Он приютил пятерых, потом долго парил всех в бане, сжег завшивленную одежду, и спрятал людей за тайной дверью. Пришла и полиция, да как без неё. Долго ходили, бродили, чуть ли не нюхали усадьбу, особо интересовались погребом, и красной копченой рыбой, висевшей в сарае. Ну, рыбу они потом нашли, вернее тороватый Родион Лаврентьевич угостил каждого, не побрезговал низкими чинами простых полицейских. Да ещё и по связке воблы, и по прянику для детишек полицейских. И у полицейских есть дети, и ненавидеть их тоже купец Хренов не мог. Любимую дочку, Настеньку, выходил французский купец, католик, а лечил индийским зельем, последние остатки которого Хренов отправил в дальний скит, великому травнику, и лекарю. Егорий учился и у пермских травников, а лучше их в целом свете нет. И оправдал знахарь– создал состав! Помогает от лихорадки, и от горячки, хотя и не от всякой. Так что не только люди старого обряда хорошие, попадались и среди людей чуждой веры неплохие, редко правда.

Родион задумчиво читал книгу дальше, любовался рисунками. Вот, Чудо-Юдо Рыба– Кит. Громадное чудовище, а всё же улыбается , злобы не проявляет, хотя и сильнее всех многократно. Жар– Птица, приносящая свет и счастье… Вот её бы сюда, что б людям жилось лучше. Глядишь, и несчастному Федоту лучше станет, возьмёт с собой во Францию Женевьева. Видно, любит его, и хорошо это, а он, поможет хорошим людям.

***

Поутру накормили завтраком, да повели в мастерские. Усадьба купца была немаленькая, и лабазы, и конюшни, каретный сарай, кузня малая, только что б железо греть, да подковать, но что ещё– боже упаси! Федот осматривал хозяйство, наковальни, молоты.

– Авдей, а чего горн побольше не поставить?

– Ты ещё скажи руду плавить. Кузни можно только у воды ставить, а то пожар случится…

– Ладно, начнём, – Федот осмотрелся.

Дерево было хорошее, выдержанное, и токарный станок для обработки спиц стоял в углу. Работа спорилась, хоть и без наставника юноше было непривычно, но вот, он разогрев обод, уже ставил железную шину на только что сделанное колесо.

– Добрая работа мастер, добрая, – говорил сам Радион Лаврентьевич, – помой руки, да зайди в дом.

– Что случилось -то? – не понял Федот.

– Зайди, – повторил купец, и ушёл.

Мастер снял фартук, вдумчиво помыл руки, пригладил волосы, и пошёл к дому, всё думая, чего же случилось. Он прошёл во двор, и там стояли две кареты и экипаж попроще, каждый запряжён четвёркой коней. На козлах каждого экипажа сидели кучер и слуга. Купец разговаривал с строго одетым иностранцем, и по двору нетерпеливо вышагивала разодетая барышня в прекрасном фиолетовом платье, шляпке, из под которой выбивались чёрные завитые кудри. Вдруг красавица обернулась, и завидев Федота быстро подошла к нему, и закинув ему руки на плечи, обняла и поцеловала, и так стояла очень долго.

– Федот, поехали со мной, чего здесь тебе. Во Франции будешь свободным человеком, никто тебе не хозяин, – и она помедлила, – я тебя люблю. Поверь, сестру ты не спасёшь, и не вини себя, это виноваты плохие люди, а не ты.

Юноша оглянулся, желая позвать тех, кто объяснит ему слова девушки. Подошёл совсем невесёлый хозяин усадьбы, опираясь на посох.

– Девица с собой зовёт, во Францию. Документы ей Шандор Пуазон выправил, домой едут. И говорит, что свою сестру ты не найдёшь, сам пропадёшь только. И что лучше быть свободным, чем рабом. Всё говорит верно, – сказал он, тяжело вздохнув, – послушай её парень, я пожил, жизнь знаю. У нас, вон, многие на Алтай бегут, или в Сибирь, всё от царя да помещиков.

– Не могу я, – печально говорил Федот, – должен найти Марфу. Прости меня, Женевьева.

Он говорил, а Родион переводил. У Женевьевы катились слёзы, и она не пыталась их скрыть или вытереть, и она только качала головой, и ответила:

– Ты меня прости. Vous etes tres belle, J'espere gue je serai bon pour toi. Я рада,что встретила тебя. Прощай, – и она повернулась и быстрым шагом пошла к карете.

– Что она сказала? – пустым голосом произнёс юноша.

– Простилась она, хорошо простилась, – перевёл купец, – пойду переговорю с мсье Пуазоном.

– Я догоню… – тихо сказал Федот.

– Не стоит парень, если не едешь с ней.

Господин Хренов поговорил с французским купцом, долго что-то обсуждали, наконец обнялись, и по-русски троекратно расцеловались. Пуазон чуть приподнял шляпу, сел в карету. Кучеры хлопнули вожжами, подавая кареты вперёд. Федот показалось, что во втором экипаже качнулась занавеска в окне, юноша провожал глазами повозку, пока он не скрылась из глаз в летней пыли дорог.

– Пошли, парень, впереди много дел, – шепнул хозяин дома Федоту.

Колесник повесил голову, и поплёлся в мастерскую. Теперь уже его подмастерья косились на матера, ожидая что он скажет. Даже любимое дело не облегчало чувсто вины и горечь потери, но прошло две недели, и стало легче, но не во всём.

Тайная комната

Мастер, теперь именно мастер, шёл на рынок, проверить как идут дела в лавке, и как продаётся его товар. Лавка Хренова на торгу была немалая, и по договорённости раз в неделю Федот приходил, поговорить с приказчиками и обсудить желания покупателей. Юноша выглядел теперь заправским ремесленником, тёмно-серый кафтан, чёрный картуз, серые штаны, рубашка из сатина, и чёрные, блестящие сапоги из лучшего сафьяна.

Около лавки суетились несколько человек. Не покупатели, а людишки, как будто желавшие обокрасть торговцев. Хитрые глаза одного из них словно ощупывали двери и товар купца. У Федота словно ёкнуло в груди, но он зашёл в лавку, договорился же с людьми. Потом долго о том жалел.

Один, стоявший к нему спиной, был Гаврила, один из подмастерьев Ивана, мастера в Тельновке. Неумелый да и злой в добавок человечек, да наушник и ябеда. Не раз по его навету пороли друзей Федота.

– Ну что, нагулялся? – крикнул тельновский холоп, – барыня заждалась тебя, скучает…А Кузьма-то Петрович приготовил для тебя кнут новый, всё опробовать хочет, но только говорит, дескать, Федота дождусь…– и нагло улыбался да прихватил пятернёй за новый кафтан.

Федот, не думая , с разворота попал холопу в нос кулаком, а Гаврилу перекрестил ударом нового сапога в живот. Что б гордился наушник, что не а бы чем, а новым, да сафьяновым сапогом! Третий не успел ничего сделать, а Федот припустил бежать по улице прочь от лавки. Третий холоп побежал вслед, но вспоминая запомнившийся только то случай с Гаврилой, не слишком торопился, и поэтому отставал всё больше и больше. Приказчик только вздохнул, а послал мальца к Радион Лаврентьевичу, что бы предупредил, да сказал, что случилось.

***

Федот бежал по улице, держа новый картуз в руке. Ветер трепал волосы, постриженные у французского куафера. Долго мастер выбирал фасон, рассматривая картинки, всё хотел, что бы сделал так, как Женевьева его постригла. Юноша вспоминал слова мастера:

– О! Юноша разбирается в моде!

Теперь же главное в лапы Петровича не попасться, он то на расправу зело крут. Но, погоня отставала, и пропала совсем. Федот юркнул в трактир, и подошёл к приказчику.

– Такое дело, – и колесник положил перед ним серебряный полтинник, – уйти надо.

– Да уж, надо, значит уйдём, – сделал понимающее лицо собеседник, – Пошли, однако?

Приказчик взял фонарь, провел его двумя глухими тёмными переходами, и привёл к подвалу, скрытому дубовой дверью. Здесь и пол, и стены были выложены из также дубового бруса, и сам вид сооружения вызывал уважение. Сделано было очень крепко, на совесть, не сломаешь.

– Лезь давай,– подсвечивая проём, говорил мужчина, – и тихо сиди....

Федот схватил за железное кольцо, распахивая створки двери, и оглянулся на провожатого.

– Теперь коврик откинь на полу, лаз там.

Верно, был лаз, сразу и не увидишь… Мастер надавил на доску, и откинул дверь лаза, и нащупал левой рукой лесенку вниз. Приказчик дал и глиняную лампу, что бы сидеть стало веселее. Здесь стоял стол, лавка, табурет грубой работы, кувшин воды и евангелие, что было чем заняться. Федот спустился, и закрыл люк. Дышалось поха неплохо, видно были сделаны и продухи. Лампа горела, и юноша сначала по забывчивости стал рассматривать картинки. Читать пока не умел, хотя Радион Лаврентьевич над ним беззлобно посмеивался, да и дочь купца, Анастасия, показывала буквы, но всё времени не было. Запомнил только Аз, Буки да Веди.

–Ничего, – тихо говорил сам себе добровольный узник, – научусь, небось, не глупее других. А то всё одно, да другое…

Но красочные рисунки старообрядческой книги захватывали дух. Всадник в короне, панцыре и с копьем, даже первую букву имени разобрал– «Аз». Другие не смог, но не беда! Была бы книжка с картинками, что бы буква, и рисунок. Ну там, Бык– «Буки», Дерево– «Добро», «Глаголь»– гусь, а «Аз»? Только Ад, ничего на ум и не приходит…

Так смотрел, смотрел и заснул за столом. Сны только злые видел, как барина топором рубит, потом вилами, ножом, а железо будто из тумана– не входит в тело и всё тут! Барин смеётся, довольный, пузо толстое…И тут грохот, словно пушка выстрелила.

– Пошли домой, подземный сиделец, – сказал веселым голосом Хренов, – только рогожкой накройся, сейчас тебя вынесем, умер будто.

– А по-другому? – заговорил Федот, – Чего умер-то? Может, заболел просто…

– Нет, умер так умер, – засмеялся довольный собственной шуткой Радион Лаврентьевич, – уж всё сделали, носилки стоят, один ты кобенишься. Давай, вылезай.

– Ладно, как скажете…

И точно, уже стояли носилки, да рогожка. Четверо дюжих мужиков у ручек наготове. Федот примерился, как лечь поудобнее.

– Вперёд ногами ложись, – пробасил один из носильщиков.

– Верно говоришь, Кузьма, молодец! – обрадованно заметил Хренов, – Рубль с меня целковый! А то бы потащили молодца головой вперёд, как живого!Ложись давай, Федот, как сказали.

– Да понял я,– говорил юноша, пристраиваясь получше.

– И ручку так вот, вниз свесь, – Радион Лаврентьевич дёрнул за руку «мертвеца», – Ну теперь дело другое… – добавил он уже довольным голосом.

Федот только слышал, но не видел ничего, накрытый грубым полотном, лежа на носилках. потряхиваемый на лестнице своими спасителями.

– Кого тащите? – услышал о грубый голос.

– Да приказчик помер мой. Хоронить через три дня будем.

– Сами, без попа? – добавил полицейский.

– Сами, сами. Отпоём как должно, не сомневайся, – говорил уже приказчик, – Радион Лаврентьевич и отпоёт.

– Ладно, идите, чего уж…

Носильщики подняли груз, и небыстро понели его по улице, народ только сторонился скорбного груза. Идти было далеко, да мужики были здоровенные, тоже из старообрядцев, и обманывать полицейских им было не впервой, да и грехом это не считалось.

И Федот продолжил свой путь, да не своими ногами.

***

Юноша почувствовал, что носилки стоят уже на земле, хотя скорее по стуку дерева о дерево, на полу неизвестного дома.

– Ну вставай, Лазарь( воскрес из мёртвых), не Христос я, но людям помогаю, – добавил купец, обращаясь к юноше, взяв его за руку, – вот вам деньги, люди добрые, – и Хренов раздал обещанную плату носильщикам.

Мужики сняли картузы, крестились двоепёрстно и кланялись. Плата была очень неплохая, и в месяц не все столько получали, редко за целый год.

– Спаси тебя бог, Радион Лаврентьевич, – поблагодарил за всех старший из них.

В ответ и Хренов перекрестился двоепёрстно, и поклонился работникам. Федот откинул ткань с лица, присел на носилки, и снял с себя полотно.

– Зато знаю, как это выглядит, – он пытался шутить, – когда тебя несут мёртвого.

– Тут по– разному бывает, – криво усмехнулся купец, – бывает, что и кучу мертвецов на ломовую телегу наваливают, а потом на кладбище в общий ров вилами и граблями заталкивают. Как тебя, обычно непростых людей несут, ну, или у нас, у православных старого обряда.

– Что сказать– только спасибо, Радион Лаврентьевич.

– Я должен помогать людям, спасать, особенно от этих проклятущих бар. Пошли, спрячу тебя месяца на три, потом новый паспорт тебе выправлю.

Федот кивнул, и пошёл вслед хозяину дома. Купец прошёл в кузню, кивнул кухарке, и отодвинул железный лист от подпечья.

– Лезь туда, парень, – сказал владелец дома, – лист железа там отодвинешь,, но потом на место поставь.

– Да грязно там? Чего уронили, достать надо?– не понял юноша.

– Господи, говорят, значит делай. Чего зря спрашиваешь?

– Ладно, – кивнул Федот.

Колёсник встал на карачки, и как маленький, полез в подпечье. Он прополз, и удивился, что то здесь вполне чисто. На протнутые вперед пальцы ударились в металл. Поводив пальцами ещё, он нащупал ручку, и отодвинул лист железа, и оказался в тайной комнате. Помещение не слишком напоминало монашескую келью, здесь стояла кровать, стол, три стула, и , лежали целых три книги. Впрочем, и иконы тоже имелись. В красном углу висели привычные для него образа– Богоматерь, Святой Николай, Параскева– Пятница.

– Ну чего, – услышал он голос Радиона, – устроился?

– Уютно.

– Еду будет дочь передавать, Настасья. Отдыхай, располагайся.

Таракан запечный и наставница

Федот скучал, страшно скучал. Он попросил Радиона, что бы принесли ему липовой древесины, да инструмент. И хозяин доставил ему ещё ивовых прутьев, корзины плести. Так что дни пошли веселее, руки были заняты, да и голова больше не думала о бывших барах. Он, не спеша плетя корзину, всё с любопытством смотрел на чудо-чудное в своей стене– окно, через которое к нему свет попадает. Да ведь знал, что вокруг все стены глухие, ни единого окна на улицу, а лучи солнца к нему попадают. Хитёр, ах хитёр купец Хренов! Да и это убежище не для него же одного было сделано, видать, не один беглец тут прятался. Он глянул на работу, вот, уже семь рядов сплёл…

Вдруг услышал он шуршание, да загрохотал железный лист тайного хода, юноша напрягся, и отошёл в угол комнаты. Парень увидел, как показалась голова хозяина дома, и вот, и весь Радион был внутри, и уже отряхивал колени штанин.

– Чего в углу расселся? – улыбнулся купец, – Сам себя наказал?

– Да так, скучаю, – ответил юноша, опять взяв в руки свою работу.

– Паспорт готов, вот, на имя Федота Андреева, всё честь по чести. Но посидеть здесь месяца два надо.

– Может, пока грамоте меня выучишь, Лаврентьевич? А то сам смеёшься над неучёным?

– Дочь пришлю к тебе , Федот. Она давно просится. Дескать, выучу мастера, станет не только рукастый, но и головастый.

– Головастый???– переспросил юноша, потрогав голову.

– Ну да… – купец только прчесал бороду, – На язык-то остра. Ну, что? Готов учиться?

– Буду послушен.

– Ладно, жди.

– И как сюда свет попадает? Расскажи хоть, как здесь зеркала стоят?

– Нет, парень, это секрет, – и хозяи озорно пришурился, – Работа хитрая, сам понимаешь. Пойду я.

Федот только покачал головой, и продолжил работу, лишь отложил корзину, и принялся резать ложки из мягкой липы. Так и время быстрее шло, сделал пару , и услышал знакомый скрежет, но показалась лишь Настасьина голова в туго завязанном нарядном платке. С собой она тянула деревянный короб, где лежали книги, банка чернил, перья для письма, и ворох бумаги.

– Чего расселся? Помог бы, ящик -то нелёгкий, – раздался недовольный девчончий голос.

Юноша чинно и нарочито неторопливо отложил инструмент, отряхнул руки, затем щеткой стер щепки и стружку с рабочего стола, освобождая место. Потом, наклонившиь, поднял ящик с писчими приадлежностями. Точно, веса было немало, груз знаний, однако. Девочка, вернее, уже левушка, тринадцати лет, села напротив него, внимательно гоянув на него своими серыми глазами.

– Дозрел учиться?– спросила она.

– Да уж перезрел,– усмехнулся он, почесывая короткую бородку.

– Ну, начнем.

И Настя достала лист с буквами – заставицами, красиво нарисованными. Потом, подумав, достала из ящика и второй в рамке.

– На стену повесишь, будешь смотреть и запомнишь быстрее.

– Хорошо, – согласился юноша.

И она взяла лист, и стала называть все буквы по очереди по названиям, и заставляла повторять за ней. Федот сначала рассмеялся, но в ответ был награждён таким хмурым взглядом, что старался быть серьёзным. Настя требовала повторять снова и снова, заставила повторять буквы наизусть. На этом урок был закончен, наставница ушла, и поинесли обед. Федот поел, и стал повторять урок снова и снова. Вечером девушка пришла опять, и сразу потребовала :

– Называй буквы!

– Аз, Буки, Веди, Глагол, Добро, Есть…

Он сказал всё наизусть, девушка заулыбалась и положила на стол ржаной пряник, придаинув к нему пальцем.

– За труды и награда. Попробуем писать. Смотри за мной, как надо держать перо в руке, то б не упало, и лист не забрызгать, – она говорила, и окунула перо в чернильницу, – Вот так, – и стала выводить буквы. – Попробуй.

Федот осторожно взял легкое перо между трех пальцев– указательного, среднего и безымянного, и опустил конец пера в чернильницу, отер расщеп о край, снимая лишние капли, и вывел кривоватую букву Аз, потом и Буки.

– А если Буки и Аз? – сказала Настасья.

Он написал Буки Аз, наклон в голову, глянул на художество.

– Ну а теперь там же напиши опять Буки Аз.

Получилось и это, хоть он и сделал кляксу на бумаге, но маленькую.

– Прочти, что вышло.Вслух.

– Ба-ба, – осторожно произнёс Федот, – баба.

Он был удивлён, не сказать что поражён! Из черточек полуилось слово, и это сделал сам! Ну, почти…

– Теперь напиши ВОДА. Не подсматривать!– крикнула она, когда он глянул на Азбуку в рамке, висящую на стене.

Было сложнее, он выводил буквы по одной– Веди. Добро Аз…

Учительница глянула, и кивнула головой, соглашаясь.

– Два пряника.– коротко сказала она.– Завтра.

***

Так что дни потекли куда веселее, и за месяц неграмотный мастер стал читать и писать, чем несказанно радовал неугомонную красавицу.

Федот переписывал урок на оборотной странице бумажного листа– не выбрасывать же добро! Писал он почти без ошибок, да и вполне красиво, в старом стиле. Но и ремесло не забывал– корзинки да ложки делал исправно, жаль только токарного станка не было– тарелки деревянные делать.

– Привет, Федот, – поздоровалась проползшая через лаз девушка, – вот, книгу тебе принесла.

Настасья сегодня вырядилась, вместо серовго сарафана малиновый, расшитая рубаха, плетеная лента в волосах, да и платок необыкновенный. Юноша с трудом оторвал от девушки взгляд, чувствовал, что краснеет, и та разрумянилась, но не подавала и вида.

– На платок смотришь?, – и она повернулась, показывая хитрый узор, – с индейской земли привезли. Правда красивый?

– Точно. Это где Индрик – зверь живёт?

– И про Индрика прочёл?– обрабовалась девушка,– нет, он в Уральской горе прячется, в Золотой пещере.

– Да я так не понял, он то как зверь, то как воин в золотой пещере ездит…

– Ну. так про то люди говорят. Вот, здесь еще интереснее– «Сказание о Славене и Русе» « Аристотелевы Врата», «Стоглав», « Голубиная Книга».За месяц прочтёшь.

– У вас, староверов, прямо всё грамотные, – удивился Федот.

– Да так раньше на Руси до Петра везде было.Так отец говорит. – она долго думала, и наконец, скаала, – а как твою сестру зовут? Не Марфой?– тихо произнесла она.

– Так и есть, Марфа. А что такое?

– Да отец, – и девушка опустила глаза и её язык стал заплетаться, – газету выписывает, и там, в объявлениях…Вот, газета московская, – и она рывком протянула руку с газетой Федоту.

Юноша осторожно взял жёлтый лист бумаги, густо покрытый буквами. Глазами пытался найти, н получалось.

– Объявления, – пояснила девица.

– Объявления… – начал читать, водя по строчкам пальцем, боясь пропустить важное, – Так… Продаётся кобыла, пяти лет, цена пятьдесят рублей… Продаётся ружьё, охотничье, тульской работы, цена сорок рублей… Продаётся девица, Марфа…Марф-то немало? – добавил юноша.

– Дальше читай…

– Шестнадцати лет, рукодельница, хорошего нрава и обхождения, ценой в пятьсот рублей. Обращаться в московский дом Тельновых, что напротив церкви св. Николая…

Федот выпустил газету из рук, и задышал часто-часто… Да и до Москвы не доберешься, и сам в розыске…Ничего, и пятьсот рублей раздобуду, думал он , осторожно складывая лист бумаги с вестью о сестре.

– Я оставлю себе? – осторожно спросил он.

– Оставляй конечно. Пойду я… Дела, надо и шитьём заняться, приданое готовить. Тятенька уже о женихах говорит…

Анастасия Родионовна быстро ушла через подпечный ход, оставив юношу немного успокоиться. Мастер неспеша подошёл к жбану с квасрм, и налил себе в глиняную кружку, и опустошил пару, затем сел за стол, и стал читать « Аристотелевы Врата»

« Александр, говорю тебе, что всякий царь, который раздает не в меру своих возможностей, разрушает свое царство. А кто налагает на свое царство бремя непосильное, тот погубит его и погибнет сам. Ибо основа щедрости – не покушаться на чужое. Так я видел слово великого Ромаса, который сказал: «Совершенства достиг царь, и закон его, и добродетель его, если он не посягает на чужое».

В разбойники податься? Пятьсот рублей, деньги великие…Или вот, как в книге писано, сделать золото, путём алхимии. И представил, как он, крестьянский сын, сделал пуда три золота, и вызволил сестру, а потом женился, и женой вдруг оказывается Анастасия Родионовна, и живут они в белокаменных палатах.

« Это уж слишком, -говорил сам себе юноша, – к богатейшей невесте голодранцу свататься, лучше уж дальше книгу почитаю»

Он взял тяжелый переплёт, украшенный медью и цветными камешками, раскрыл на странице, сохраненной костяной закладкой. Да, книга была непростая, два дня Федот старался затвердить физиогномику Аристотелеву наизусть. Вот уж точно– наука наук! Как по лицу да по внешнему виду определить характер и склонности человека, да не только по лицу, но и по палтцам, даже стопы ног имели значение. Стал припоминать внешность Евгения Георгиевича, сравнивая внешность барина с описанием Аристотеля.

«О лице. У кого лицо с очень мясистыми челюстями – тот глуп, груб по природе. У кого лицо худое, желтое – тот злой и обманщик, недоброжелателен. Длиннолицый человек – бесстыдный. У кого выпуклые виски и вздувшиеся вены—тот гневлив.»

«Да, у барина внешность показательная, но а у меня?– сказал себе юноша, вспоминая мясистое лицо Евгения Петровича»

Лежало на столе и зеркало, и Федот принялся пытливо выискивать сходство с описанием книги. Судя по всему, выходило у него всё хорошо, даже слишком, чего он пока и не замечал. Но то что он бесстыден, раз у него голубые глаза белое лицо, как-то не замечал. Сестра пропала, сам прячется у добрых людей, правла вот, грамоту освоил…А так никто и не поверил бы в Тельновке, что сирота книги будет читать. Ладно…

Дальше была и «Голубиная книга» и « Сказание о Славене и Русе». Такого и не знал никогда, в какую древность окунулся. Попы, небось, премудростей таких и не слыхивали, всё твердят «Четьи и Минеи». А всё рано, прогулятся бы сейчас, на торг сходить, себя покзать, ну и на кулачках побиться…

Опять принялся за работу мастер, и вот, скоро пара ладных корзин стояла на полу.

Принесли поесть, обычный обед, щи и каша, да кисель малиновый ничего необычного. Затем пришла наставница, Настасья.

– Теперь счёт будем учить, наука зовётся арифметика, о числах значит, – сказала она значительно.

– Хорошо.

– Надо, а то батюшка тебя через месяц в Вологду отправит,– добавила Настя и шмыгнула носом.

– Да ладно?

– Точно так. Бережётся отец, но хоть не за Урал-Камень тебя отсылает. Вот, как раз и научишься.

Стали он складывать палочки, и настаница дала ему лист с цифрами, чтобы запоминал лучше.

– Анастасия Радионовна, а может, пустите на город посмотреть, на торг сходить?Засиделся ведь, ей-богу!

– Не божись напрасно, грех это.

– Да правда тяжело. Со мной пойдешь.

– Акима возьмём, с ним можно. – подумав, ответила девушка, – дня через три, я предупрежу.

Федот припоминал Акима, здоровенного детину, выше его на голову, одного из приказчиков купца Хренова. С ним, конечно…Ладно, покажем себя.

***

Незаметно прошли три дня, какие в счёте, какие в работе.

– Вылезай давай, – раздался Настин голос из подпечья, – таракан запечный!

Юноша толко радостно выдохнул, и взяв свой кафтан и картуз, начал выбираться. Вылез быстро, встал и отрянул колени штанов.

– Уже оделся? – и девушка окинула его взглядом, – Пошли тогда. А, ещё… Ну, Акима ты видел, – кивнула она на здоровяка с ней рядом.

Ну конечно, Акима было сложно не заметить, косая сажень в плечах, небольшая светлая бородка, глубоко посаженые глаза. Ну одет, почти как сам Федот– тот кафтан, штаны да картуз, только сапоги не зромовые, а юфтевые. Да на поясе большой охотничий нож, да посох, кошель немалый так же был на ремне. Но вряд ли даже самый неразумный воришка польстился бы на казну под защитой такого человека. Только посох больше походил на былинную палицу Добрыни Никитича. В общем, весь вид приказчика привлекал внимание.

– Доброе утро, Аким.

– И тебе доброе, Федот, – поздоровался богатырь.

– Ну пошли? – радостно сказал юноша.

– Сейчас, повозку приготовят, – пробасил здоровяк,– не дело дочери купца первой гильдии пешком ходить. Не одобрит Радион Лаврентьевич.

Они подождали у входа, и к ним подъехал экипаж, весь покрытый лаком, с упряжкой из двух больших немецких коней.

– Садитесь, Настасья Родионовна, – предложил такой обходительный Аким, открыв перед девушкой дверь кареты.

Девушка грациозно забралась внутрь, блеснув белоснедной нидней юбкой. Следом сел Аким, под которым жалобно заскрипели пружины, последним напротив барышни опустился на сиденье и Федот. Юноша только заметил, как Настя принарядилась– платье европейское, тёмно-серого цвета, но закрытое, правда с тем же индийским платком вместо шляпки, и была она диво хороша. Федот пытался смотреть в окошко кареты, на дома, проплывавшие мимо него, но всё взгляд возвращался на Анастасию Родионовну. Кучер коней не гнал, и они шли рысью, так что сильно не трясло. Но вот, экипаж остановился, и Аким вышел первый, и помог выйти хозяйке, а затем на земле стоял и юный мастер.

***

Да, ярмарка была немалая. Стояла повозка их не одна, было здесь экипажей пятнадать.

– Алёна! – вдруг крикнула радостная Настя, увидев знакомую.

Обернулась, и радостно заулыбавшись, к ним быстрым шагом шла другая девушка, тоже в сопровождении пожилой женщины, и внушительного мужчины. Но, конено, её спутник был мелковат по сравнению с Акимом, хотя, видно, и они были знакомы. Оба кивнули друг другу.

– Привет, Настя, – сказала и Алёна.

Девушка была чуть выше Анастасии, но выглядела похоже– такая же северная красавица, да и одета по– европейски, но скромно. Её платье было тёмно-зеленым.

– А это кто с тобой? – кивнула она озорно на юношу, и посмотрела выжидательно.

– Федот, – ответила Настя, чуть помедлив, – Андреев. Из Вологды он, погостить к отцу приехал, да по делам. Сын его партнёра.

– Очень приятно познакомиться, – заулыбавшись заговорила с юношей Алёна, – а то здесь, в Костроме, всё те же лица… И батюшка собирался даже в Москву ехать, женихов искать…А вам, батюшка ваш, невесту не сыскал, – и опять пристально посмотрела на пригожего парня девица.

– Сирота я, – с трудом проговорил Федот.

– На всё воля божья, – добавила Алёна и перекрестилась, – Пойдёмте на торг, я здесь всё знаю…

– Федот! – крикнула Анастасия, быстро подходя к ним.

Юноша и не поверил глазам: всегда тихая девушка кричит, скулы покрылись красными пятнами, губы поджаты в нитку, за ней спешил Аким, не зная что и делать.

– Пошли на карусели прокатимся, – дружелюбно предлодила Алёна, беря подругу за руку, желая успокоить.

Девушки присели на деревянных лошадок, Аким поспешно расплатился, вытирая пот на лбу серым платком. Федот стоял рядом, только потирая лоб, заломив картуз на затылок.

– Да ты бы, добрый человек, – начал приказчик, – не отходил от Настасьи. Чего зря хозяйку злите? Она хоть и роста невеликого, но шибко деловита да упряма, вся в батюшку. Видать приглянулись ей, чего вам ещё надо?

Федот только глянул на здоровенного мужчину, разом всё открывшего, а сказать ничего не смог. И тут услышал зазывал:

– А кто не побоиться выйти против нашего бойца! Кто силен да напуском быстр! А побьёт его, – и зазывала показал на здоровенного детину, – получит пять рублей серебром!

Пока озотников не находилось, люди обходили мимо желающего на кулачках биться.

– Да он всех побил, – говорил Аким, разъясняя Федоту, – уж двадцать человек, троих– едва не до смерти.

– А я побью, – разохотился парень, быстро подходя к зазывалам, – Я буду биться на кулаках.

– Не слабоват ты, парень, – улыбнулся мужчина.

– Ничего, не раз в поле стоял, – добавил мастер.

– Ну смотри, – кивнул зазывала, и начал кричать в медный рупор, – а сыскался храбрец-удалец, и не испугался богатыря!

– Куда ты? – пытался схватить парня приказчик, но тот выскользнул из медвежьих объятий здоровяка.

Поле было готово, и Федот снял картуз и кафтан, и закатал рукава рубахи. Напротив него удалец тоже снял кафтан и шапку, и красная рубашка смотрелась ярко на утоптанном поле. Толпа мигом собралась, предчувствуя такое зрелище. Тут же собрались продавцы кваса, сбитня, пирогов, расхваливая и продавая свой товар зевакам.

– Начинаем, пока полиция не пришла!

Боец пошёл на Федота, размахнувшись, отведя праую руку для размашистого удара. Юноша присел, пропуская удар над головой, и нанёс единственный удар в «солнышко», сделал шаг назад, и выпрямился. Противник покраснел, согрулся, и не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть.

– Ну чего? – мастер крикнул зазывалам.

– Ты выиграл!! – крикнул тот, снимая молчание толпы.

Люди исступлённо кричали, не веря своим глазам, и восхищаясь нежданным победителем.

Зазывала подошёл к Федоту, парень же помогал бойцу восстановить дыхание.

– Присядь пару раз, сразу продышишься, – посоветовал он.

Боец присел, потом ещё, и довольно заулыбался, покрутил головой, и одобрительно стукнул Федота по плечу, и юноша подумал, что на него сейчас гора упала.

– Ты хорош, – похвалил мастера рыночный силач, – другой так бы не управился со мной.