Текст книги "Мертвая царевна и Семеро Грезящих"

Автор книги: Сергей Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Отвар из папоротника

Прошло два года, незаметных в тяжелом обучении, и ежегодном кочевье по пастбищам вдоль реки Обь, летом они, скотоводы, все поднимались ближе к Студеному морю, на зиму спускались южнее, в степи, что бы сохранить стада. Снегурочка стала уже известной ведуньей и знахаркой, несмотря на юные годы. Приезжали многие, желая что бы излечила заболевших, но она не прошла Испытания, никак не уезжала на Алатырь, и могла лечить недужных только вместе с Орой. Исцеления проходили уже легко, и она больше не менялась в лице, а лишь ее глаза чернели, но через минуты зрение к ней возвращалось. Ван часто приходил в гости в дом Зиги, но не к вождю, а к Гильде. Показывал, как управляться с конями, вместе с ней и братьями ходил на Обь, рыбу ловить. Дочь вождя совершенно выздоровела, и часто посещала дом Зимы, отпрашиваясь у родителей, что бы посетить Алену и Снегу, но приходила она именно к Вану. Так все и продолжалось, но были тяжелые уроки у Листа, и юноша целый месяц не показывался дома, и Гильда ходила потерянная, неулыбчивая, с темными кругами под глазами, но приходила к сестрам, что бы вместе вязать, или училась траволечению у Оры.

– Пошли завтра, Снегурочка, смотреть как отроки учаться. Они уже упряжками коней управляют, – и она продолжила шепотом, – только ты делай вид, что сидишь просто так, тебе, мол, и не важны эти юношеские забавы.

– Почему? – просто спросила Снега, – перебирая сохнущие травы на холстяном полотнище.

– Так надо, – повторяла девочка непонятливой, – такой порядок, а то возомнят о себе…

– Ладно, – просто ответила ведунья, – пошли, посмотрим.

С ними пошла и Гильда, посмотреть, как Ван колесницей правит. Девушки взяли с собой мешочек орехов, что бы нескучно было, и сели рядком. Вокруг них так же, будто случайно или по очень важному делу, сидели с десятка три юных девиц, из гуннов или мансов. Каждая или вязала, или пряла, и одеты все были для этой обычной работы на диво нарядно, так что презабавно звенели браслетами, когда вязали.

Сидели Гильда и Снега на скамейке рядом с Аленой, ведунья наблюдала, делая вид, что ей не интересно, как юноши учаться управлять легкими колесницами. Как пары горячих коней, а у некоторых и тройки, погоняемые возницами, разворачиваются, маневрируют, не задевая друг друга, а юные воины кидают дротики на полном скаку и стреляют из колесниц из лука в соломенные мишени . Комья земли, из под копыт коней, просто земля, или песок, летели вокруг, пыль стояла столбом, попадая и на будущих воинов. Недалеко стоял и их наставник, он был старше учеников всего на шесть лет, звали его, как слышала Алена, Лист. На колесничных бойцах были кожаные шлемы, что бы юноши не пострадали при нежданном падении. Учитель тоже был в шлеме и внимательно смотрел за учениками, и кричал им что-то, и девушки не слышали что это были за слова,, и скорее всего, это было к счастью. Гильда смотрела на скачки, широко раскрыв глаза, и иногда порывисто вскрикивала, хватая за локти то Алену, то Снегу, когда колесница Вана и Ветта опасно наклонялась. Снегурочка смотрела, и ее сердце замирало, как успевает Ван поразить цель, и каким-то чудом при этом не вылететь из повозки. Девушка призадумалась, и стала доставать листья разных видов папоротника, и пошевелила сухие травы, сложила их вместе в льняной мешочек.

– Снега, Чего задумала? – улыбалась своим большим ртом Алена, ухватив за рукав подругу, – что-то новое опять? Твой отвар спас от смерти нескольких стариков с слабым сердцем..

Гильда тоже посмотрела на рисунок на земле, но не сказала ни слова, лишь понимающе улыбнулась, смотря на ведунью с восхищением. Снега после излечения навсегда стала для дочери вождя непререкаемым образцом.

– Пока не знаю… – она опять как будто не слышала никого, – можно и по-другому, на колеснице, – и в задумчивости наклонила голову, взяла веточку, и стала чертить на земле.

Алена стояла и смотрела на рисунок, на колесницу, на длинное копье у воина в колеснице. Да, Снега прямо ведунья, ишь чего удумала…

Юноши закончили выездку, побежали умываться сами и коней протереть от пота, а затем и Ван пришел к сидящим девушкам вместе с Веттом, приятелем.

– День добрый, славницы, – поздоровался Ван, поклонившись девушкам, и эти слова повторил за ним Ветт. Отроки вытянулись, стали как молодые дубки, которым еще предстояло окрепнуть, но рост был у них уже немалый.

– Привет, Ван, – широко улыбаясь, поздоровалась Гильда, с досады краснея, убирая шитье в суму на боку, – отлично в повозке держишься.

– И вам обоим привет, – сказала после всех Снега, – время у меня немного, Ван. Вот, посмотри на рисунок, – и она показала юноше набросок на земле.

Юноша посмотрел, задумался, вставал и так и эдак, помотал головой. Достал из сумы фигурку воина на колеснице, приставил прутик длинный к его руке, повозил по земле, обдумывая.

– Непросто будет при скачке, с длинным копьем, если трясанет и им земли коснешься-то вылетишь из повозки на манер сводного брата кукушонка. Значит, опускать копье надо уже приближаясь к врагу, а так держать его острием вверх, – думал он вслух, – без щита, значит, доспех усилить надо, а копье делать таким, что бы ломалось при попадании в цель, с втулкой из меди, и при ударе оскепище цело, а наконечник остается в неприятеле. Надо будет попробовать.

– Я и снадобье придумала, что бы боец сильнее стал и быстрее все успевать в бою– и уклоняться, и колесницей править,

– Непросто так ты к нам попала, – усмехнулся Ван, – или на удачу, или на погибель.

– Зачем говоришь такое, – вскинулась, покраснев Алена, – Снега скольким помогла, скольких вылечила.

– Я пойду, Ван, приходи с сестрами к нам домой, давно ведь вы у нас не были, – и она посмотрела на него с грустью. И будто вспомнила, повернулась, уходя, – Привет тебе, Ветт, – и пошла домой, еле переставляя ноги, оставив всех на поляне.

Ван посмотрел на удаляющуюся фигуру девушки, вздохнул, посмотрел и на укоризненные глаза сестры, и на осуждающее покачивание головы Снеги, и вздохнул снова.

– Чего, ты, Ван? Нельзя быть таким злым, – сказал, смеясь Ветт, и тут же осекся, взглянув на Алену с поджатыми губами.

– Виноват, простите, сестры. То одно, то другое, и не ровня я ей. Но виноват, это точно, – покраснел юноша, – прости, сестра названная, – и поклонился в пояс, – а что за зелье? Готово?

– Завтра сварю. Не испугаешься? На следующий день, после того, как его напьешься, будет очень плохо, или надо выпить другое, после урочных дел, тогда легче будет. Но в день когда выпьешь отвара, и сила, и быстрота возрастут невероятно.

– Стоит попробовать. Спасибо тебе.

– Рано еще благодарить, – вздохнула девушка, – посмотришь сам.

На следующий день пришла Снега с Аленой, принесли баклажку зелья, и ждали их Ветт и Ван.

– Привет, сестренки, – шумно поздоровался отрок, а Ветт кивнул знакомицам, – давайте, что у вас.

– Выпей, но не больше, чем полковша, – и ведунья налила в ковшик Вану, тот взял, улыбнулся и весь скривился, будто чего-то горького отведал.

– Не мед конечно, Ветт, пей и ты, – передал он ковш другу, тот выпил остальное, и они пошли к привязанной колеснице. Рядом с ней уже стояло приготовленное оскепище двенадцати локтей длины, и Ван взял его, и залез в колесницу, а Ветт размотал вожжи, и тронул колесницу с места, и погнал своих каурых рысью, развернул, подъехал к месту, где они поставили шесть мишеней из дерева и соломы. Юноша пока пробовал управлять, объезжая кругами соломенных врагов, вдруг Ван ему крикнул, и Ветт погнал колесницу не в лоб мишеням, а сбоку, под углом, подъезжая за сорок шагов, отрок опустил громадное копье, девицы услышали треск, в руке Вана остался кусок оскепища, а остальное осталось торчать в отброшенных мишенях, сбитых на землю. Ветт еще раз пробовал так же развернуть повозку, и еще раз, привыкая, как лучше приближаться для атаки. Он закладывал такие повороты, чудом удерживая равновесие повозки, что касался земли лишь одним из колес, удерживая равновесие колесницы, свешиваясь своим телом в противоположную сторону. Повозка порхала между деревьев, как бабочка между цветов, не задевая и не разбиваясь, лишь копыта покрытых потом коней стучали по покрытой травой земле. Наконец, он перевел галоп на рысь, а потом и на шаг, подъехал к ожидающим гостьям, спешился, и привязал коней к дереву. С колесницы сошел улыбающийся Ван, не выпуская обломанное оскепище из руки, только потом прислонил его к дереву, снял кожаный шлем, и его локоны на еще обритой голове смешно топорщились.

– Великолепно, сестры, – говорил он непривычно громко, но его язык заплетался, – видели, как мы ездили, – и он ударил Ветта по плечу, – а Ветт как управлял упряжкой? Нет, и длинное копье– это просто чудо! Мы всех победим, – он очень быстро говорил, лицо его покраснело, и часто дышал.

– Ван, – сказала ему Снега, – а теперь попей другой отвар, ты успокоишься.

– Да все хорошо, сестричка, – громко и невпопад захохотал отрок.

– Выпей, тебе говорят, – уже строго сказала Снега, протянув ему питье, Ван отпил, и передал Ветту. Лихорадочное возбуждение стало спадать, и нездоровый румянец исчез с их лиц.

– С зельем лучше, Снега. – согласился Вн.

– Не вздумай, – строго взглянула на него ведунья, – если не выпьешь другого, оборотного, будешь потом целый день пластом лежать, ослабнешь на день.

– Я не чувствовал никогда себя таким быстрым и сильным, я мог делать такое, что и представить не мог, – делился Ветт своими чувствами, – отличное зелье.

– Только до боя будете его получать, и когда действительно это надо, – предупредила Алена.

– И атаковать длинным копьем– это просто… – не мог подобрать слова Ван, – спасибо. Но надо уметь, конечно, а то вылетишь из повозки. И без зелья не выйдет, все так быстро же… – и он показал ладонью, жестами, как несётся колесница, надо свешиваться на поворотах. Много чего.

– Я мог так управлять… – восхищённо говорил Ветт, – раньше так не мог, такие повороты, такое вывешивание… Это почти как зимой кататься за конем или оленем на лыжах, – все не мог выразить восхищение Ветт.

– Вот еще что, Ван, и ты Ветт, послушайте, – и Снега достала из свое сумки два прекрасно сработанных гудка, и стала наигрывать бешенный ритм, Алена, подумав, достала свой гудок, и с небольшим отставанием в полтакта, принялась подыгрывать ведунье. Музыка несказанно бодрила и звала в бой, не давала уставать, и позволяла отвлечься. Названные сестры продолжали играть, видя, как разгораются глаза юношей, и усталость покидает их.

– Ну этот наигрыш, конечно, не для колесничих, а для пешцев, построенных рядами. Запомнил, Ван? – строго спросила Снега, – пригодится, ты не думай.

– А как ты назвала это, сестра, – спросил юноша, запоминая про себя мотив музыки.

– Пиррих, танец огня, – ответила с гордостью девушка, – понравилось?

– Великолепно, я запомнил, Ветт тоже. Ты здорово помогла. Но мы пойдем, нам пора. Хотя чего там? Ветт, позови наших, человек тридцать наберется, и проверим, как все получится. Но вы, сестры, будете играть, – и Ван засмеялся.

Ветт ушел быстрым шагом, на дальнюю поляну, где отроки отдыхали. Вскоре по тропинке послышался несильный шум, шуршали листья и скрипели ветки, будущие воины старались идти скрытно, но со щитами и копьями не у всех это удавалось. Пришли как раз тридцать человек, без Ветта, с закинутыми за плечами щитами из дерева, не обшитыми кожей, выданными для обучения. Смотреть на них Снеге было чуточку забавно– юноши с обветренными щеками и носами, но еще с детскими локонами на голове, впрочем, отросшими до плеч у каждого, крепко держащие древки копий.

– Что случилось, Ван, – выкрикнул Респа, – надеюсь нечто необыкновенное. Если ты хотел нас познакомить со своими сестрами, то некоторых из нас они лечили, так что мы их знаем и благодарны им.

– Ты, Респа, торопишься, как всегда. Встаньте со щитами наизготовку!

Респа и другие ухмыльнулись, но вместе, как один, сбросили щиты на руку, и встали в боевой порядок.

– Шагом, не ломая строй, – добавил Ван.

И будущие воины, плечом к плечу, двинулись приставными шагами.

– Играйте, сестры, – попросил юноша.

Завыли рожки, но отроки помня урок, не крутили головами, но было видно, что двигались они веселее и энергичней.

– Налево, – и строй с лязгом повернулся налево, гудки играли чуть по иному, – направо, – ряды повернулись и направо, и наигрыш тоже изменился, – Стой, – прозвучало наконец, – Что скажешь теперь, Респа?

– Никто не сомневался, Ван, что твоя сестра– ведьма, – говорил со смехом юноша, – но звучание и вправду дельное. Все взбодрились, и усталости нет, – и он одобрительно кивнул сестрам, Снеге и Алене, – кажется, мы запомнили как играть, так что сможем потом и сами подхватить этот наигрыш.

– Это хорошо, что мы запомнили. Сестра назвала эту мелодию « Пиррихой», музыкой огня.

– У нее есть чувство юмора, – усмехнулся Ветт, – но запоминается хорошо. Пойдем, Ван, нам всем пора, Наставник уже ждет. – Идите, идите, – в такт ответили друзьям сестры, – Лист вас ждет.

– Ван, подожди, – сказала ему Алена.

– Сейчас приду, – крикнул юноша отрокам.

– Завтра к Гильде мы все вместе пойдем, – сказала она твердо, – а не пойдешь своими ногами, Снега тебя вмиг заколдует.

– Точно, – смеясь, добавила ведьма, – завтра пошли. Проведаем девушку. Так что попробуй не прийти.

– Ладно, – нарочито хмуро, но с рвущейся наружу улыбкой, ответил юноша, и еще не заколдованный, пошел быстрым шагом к своим друзьям, и наставнику Листу.

Сестры помахали брату платками ради легкой дороги, он обернулся и поднял в приветствии руку, и вскоре все воспитанники исчезли под сенью ветвей перелеска, а девушки взяв свои корзинки, двинулись домой.

– Ну как тебе Ветт, – спросила Снега улыбаясь, – да и Респа тоже …

– А тебе кто понравился, – смущаясь, но стараясь все-таки подколоть сестру, ответила Алена, – и Гаст на тебя засмотрелся, и Гард?

– Мне все равно на Алатырь отправляться, – беззаботно ответила Снегурочка, – ну не сейчас, да надеюсь, что и не скоро, – и она поморщилась, отгоняя веточкой кружащихся вокруг нее, но не жалящих комаров, – там одни камни да лед, тоска смертная, – сказала она уныло и еле слышно . Комары ее не кусали, да и слепни тоже, с ней всегда было хорошо в лес ходить, как считала сестра, да и брат с бабушкой тоже.

Но Алена услышала, и с тревогой смотрела на печальную Снегу, и взяла ее ладонь в свою, и она была холодна, как лед.

– Не переживай, глядишь все и обойдется, – старалась подбодрить сестру, говорила она, не выпуская ее ладонь из своей, но ведунья лишь слабо улыбнулась в ответ, и на ее щеку сбежала нежданная слеза.

Раздор

Буренки паслись на лесной поляне, отмахиваясь от назойливых слепней и оводов, и с надеждой поглядывали на протоку, желая спрятаться в воду, хоть и трава была хороша. Сочная, да мягкая, никакой тебе лебеды, просто коровье раздолье. Пастух, молодой парень, сидел на поваленном дереве, и что-то напевал сам себе на гудке, отмахиваясь о настырного гнуса. Они отогнали стада севернее, где жалящих поменьше, но все же избавится от них возможности не было.

Пятеро молодых парней, из племени данов, одевшись в кожаные одежды, что бы быть менее заметными, подбирались с подветренной стороны, приготовив и кожаный мешок для собаки и льняной, что бы не задохнулся, для ее хозяина, и ремни, что бы их обоих связать. Лица закрыли личинами из березовой коры, смотрели друг на друга и только тихо усмехались– вот страшилища!

– С псом осторожней, сразу сеть набрасывай, да и с пастухом так же. – говорил другим старший.

– Поняли.

– Да осторожней, что бы на дикую виру не нарваться, не убейте да не покалечьте пастуха.

– Хорошо, все сделаем осторожно.

У собаки пастуха вдруг поднялись уши, она бросилась в кусты, и тут же пронзительно заскулила, пастух схватил рогатину, и сторожко ступая мягкими сапогами, и упавшие ветки не хрустели под его шагами. Но тут земля стремительно ударила его в лицо, а копье немилосердно вырвано из его рук, он покатился кубарем, на него накинули сеть, на голову набросили мешок, кстати чистый и новый, а руки и ноги вязали ремнями.

– Дело сделано, – сказал шепотом один из одетых в маску, – надо коров отогнать.

– Быстрее, стадо в тот дальний овражек погоним.

– Хорошо. А пастуха? – сказал другой.

– Тащите его к родному поселку, и собаку его не забудьте.

У поселка вендов поутру нашли связанного пастуха и собаку. Парень был искусан слепнями и помят, но без сильных ран, и пес тоже в общем-то порядке, но стада из двадцати коров на выпасе не было. Венды снарядили погоню, лучшие следопыты, мужчины, пятнадцать человек, вооруженные уже не по-охотничьи, а по-воински, с собаками, пошли в лес. След вышел путанный, судя по следам, стадо не ушло, а возвращалось откуда-то, все было неясно. Видно было, что следы запутали нарочно.

– Смотри, заколка-то данская… – прошептал старый охотник, нагибаясь и убирая находку в кожаную сумку на боку.

Посмотрел еще раз на примятую траву, следы на глине, но больше, даже облазив всё вокруг, найти не смог.

Охотники быстрым шагом пошли в поселок, а их собаки бежали за ними следом. У ворот, обнесенного валом селения, стояла стража с луками и копьями, а один и в костяном доспехе.

– Привет вам, следопыты! – прокричал воин у ворот, – Вас уже Гун, волхв ждет.

– Хорошо, – сказал старший из розыска, и охотники пошли к дому волхва, осторожно обходя коровьи лепешки.

Раса, вождь вендов сидел за столом у себя на дворе, и все думал, кто же это? Неужто чужаки страх потеряли, и пора собирать воинов, посылать гонцов за помощью, впрягать коней в колесницы и идти в поход? Рядом с ним сидел волхв племени, придерживая рукой посох. Семеро старейшин разошлись по родам, узнать, что думают люди, что говорят старейшины родов. Но Раса послал гонца к Зиги с вестью о беде, о пропаже коров и обиде. К вечеру приехали на своих колесницах Семеро, старейшины расселись, жена Раса, Волна, принесла кувшин с медом и ковши. Раса встал, поклонился каждому из гостей, разлил пенистый мед и заговорил:

– Совсем даны перестали договоры блюсти, и обиды нам чинят. Значит по обычаю мы их на честный бой вызовем, что бы ответили за все.

– Твоя правда, вождь. Довольно терпеть, и пора созывать мужей, но сначала вождю гунов, как старейшему из нас, скажем, если приструнит данов, да дадут они виру за обиды, замиримся, все же вместе в союзе и очень давно.

– Так то так, но люди пусть будут наготове, и лучшие охотники пусть стерегут поселки, – ответил вождь, и пошли еще вестника к Зиги, вождю гуннов, пусть Совет созывает.

Приехала Эльга, приказала мириться

Было лето, и люди Семи племен пригнали скот и в этот раз поближе к Студеному морю, был близок праздник летнего равноденствия, и Зиги послал лодьи с обычными подарками на Алатырь – Остров к Семерым Избранным и Пряхам. Поэтому и собрать Совет племен было проще, вожди приехали кто из Обдории, а кто из Лукоморья, а то и добирался с Поморья. Зиги ехал в одной колеснице с Линдом, вождем мансов, своим старинным другом. Два невысоких каурых коня не спеша тащили повозку, а вождь гуннов правил ею, выбирая на дорожке не такие топкие места. Колеса о четырех спицах уже не застревали в подсохшей земле, но копыта коней отбрасывали в стороны комья грязи. Линд хмурился всю дорогу, впиваясь пальцами в плетеную стенку повозки.

– Что там данам неймется? – проговорил он, пожимая плечами, – чего вендов задирают?

– К хорошему привыкли, – криво усмехнулся Зиги, – про Эльгу все слышали… И уже не нас чужаки боятся, а ее… Мол, а узнает, что делали худое, и все…

– А она наказывала кого хоть раз? – недоверчиво спросил Линд, – при мне такого не припомню.

– Отец говорил, лет сто назад было, еще до него… Поссорились племена, усобица началась, стали кровь лить, а Эльга почуяла… Она всегда кровь чует… Примчалась с Грезящими, ей возражать вождь сколтов стал, она до него пальцем дотронулась, и он пал мертвый, а она, как в насмешку, потом оживила его, но он уже был Не– Живым, сейчас небось, тоже ее Остров сторожит. Поэтому нет, никто против нее не пойдет. И когда она является, солнце пропадает, тучи прямо за ней идут, не ошибешься, было солнце на небе – и нет его. Как она небо тучами закрывает, никто из волхвов не ведает, и повторить так никто не может, Пряхи знают, как ветрами управлять, да они не скажут никогда.

– Посмотрим, может она не придет в эти три дня, пока Совет идет. И Солнцестояние скоро, в такое время… Не может быть… – все уговаривал себя Линд, а сам думал о плохом, и уже сам тревожно смотрел на синее небо.

Оба посмотрели друг на друга недоверчиво, враз помотали головами, и только вздохнули. Страх не страх, но напряжение, ожидание наказания было невыносимо. Поселок гуннов был уже недалеко, и виден громадный высокий вал, защищавший селение, и толпящийся народ рядом. Варта был большим городом, но не больше Оума.

– Похоже, что пока к тебе ездил, все и собрались, – сказал Зиги своему другу, – поехали к воротам.

Колесница вождей не спеша проехала по улице, и единоплеменники приветствовали вождей, те здоровались в ответ. Путники отходили к оградам, что бы не мешать проезду. За оградами стояли дома, где бревенчатые, а где из деревянного каркаса из половинок бревен, с внутренней частью из утрамбованной глины, хорошо державшей тепло. Около домов росли яблони, где то рос и плющ. Это в Обдории и Лукоморье не жарко летом, а здесь, в Яде, лето стояло жаркое. В Оум, крепость на границе с чужими племенами, вожди не поехали, расстояние немалое до тех мест. Пока доберёшься, забудешь, зачем ехал. Вожди гуннов и мансов спешились, оруженосцы увели колесницу в конюшни. Под открытым небом расселись вожди союза Семи племен, собравшись по требованию вендов, требовавших наказать данов за похищение скота. Увидев Зиги, вскочил Раса, вождь вендов со своего места.

– Рад что ты пришел, Зиги, – быстрым шагом подошел к нему венд, – смотри, что мои следопыты нашли на месте пропажи, – и протянул гунну данскую заколку, – никто, кроме данов, с таким узором фибулы не делает.

– Точно так, Раса. – кинув взгляд на вещицу, ответил гунн, – Сейчас Трана и спросим. Тран, – и он обратился к вождю данов, – чья заколка? Твоих людей ведь?

– Да может мои где оборонили, а венды что бы нас оговорить, сами ее подложили. – упрямо заявил ответчик.

– Ты чего говоришь? Уйми своих, и верни наших коров!

– Да не брали мои, о чем ты, Раса? – удивился Тран.

– Зиги– уже кричал разгоряченный венд, – пусть нас боги рассудят! Где Бор, волхв великий, требую суда поединком!

– Подожди, Раса, – встал рядом с вендом Линд, – обсудить надо, что зря кровь лить. А ты, Тран, вызови молодых, да разберись, так и до кровавой свары недалеко.

– Садитесь все, – встав, громко сказал Зиги, – меду испейте, успокойтесь, да подумайте спокойно, как вожди, а не как юноши.

Слуги принесли мед, липовые ковши, разлили по сосудам, и поставили перед каждым присутствующим. Вожди с недоверием переглядывались друг с другом, отпивая по глотку любимый напиток северян. Все замолчали, не зная то и сказать, слуги долили напиток, лица гостей порозовели, и чуть расслабились. Но тут Зиги в волнении опустил ковш.

Тучи быстро покрыли небо, и ни один луч света не пробивался больше через серую мглу. Ветер затих, как сам собой. Даже птицы щебетать перестали, испугавшись чего-то. На окраине селения показались незваные гости. Ледяная царевна с мраморным лицом приехала на упряжке гигантских белых оленей с ветвистыми рогами, а Семеро Ее слуг, сидели на таких же гигантах верхом. Она подошла своей плывущей походкой к вождям племен, рядом шло чудовище, напоминающее волка, и встала около стола, за которым сидели вожди, а один из ее Семерых волхвов принес ей кресло. Она села рядом с Зиги, нимало не смущаясь взглядами других вождей. Вождь гунов повернулся к своему оруженосцу, прошептал что-то, и скоро тот принес липовый кубок с медом, и предводитель поставил его перед колдуньей.