Текст книги "СЕРАЯ ЗОНА. Эпизод первый: Павел (СИ)"

Автор книги: Sergey Smirnov

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

СЕРАЯ ЗОНА. Эпизод первый: Павел

Часть первая. Раскол

Глава 1

Я родился дважды. Первый раз – в Вифлееме. Второй – в трущобах Карфагена, под именем, которое нельзя произносить в храмах.

Первый раз – я умер. Второй – я решил притвориться.

В первый раз я нёс крест. Во второй – я держал ручку гелевой ручки и подписывал документы фонда, который остановил три войны.

Не спрашивайте, кто я. Спросите, зачем я до сих пор здесь.

Сегодня я встретил дьявола в кафе на Таймс-сквер. Он пил латте без сахара и читал Financial Times. Мы не говорили о том, что случилось в пустыне. Мы говорили о процентных ставках и биткоинах.

Я постарел. Он – нет. Изменился, но по-другому.

– Как дела с проектом? – спросил он, не поднимая глаз от газеты.

– Церковь? – я пожал плечами. – Последние два папы совсем отбились от рук. Да и Кирилл не очень-то держит уровень. Надо будет дать им встряску, но не сейчас.

Он усмехнулся. За две тысячи лет его усмешка не изменилась.

– Знаешь, – сказал он, складывая газету, – иногда я думаю, что мы оба проиграли в той пустыне.

– Я думаю об этом каждый день, – ответил я. – Но продолжаю играть.

– Почему?

Я посмотрел в окно. Мимо проходили люди – спешащие, озабоченные, смертные. Мои люди. Те, ради кого я когда-то выбрал этот путь.

– Потому что альтернатива хуже.

Он кивнул. Допил свой латте и встал.

– Увидимся через сто лет?

– Увидимся завтра, – сказал я. – Читай новости.

Он остановился у двери и обернулся.

– Ты когда-нибудь жалеешь о том, что сделал?

– Каждую секунду, – ответил я. – А ты?

– Я жалею о том, что не сделал, – сказал он и вышел.

Я остался сидеть, глядя в пустую чашку. Кофе остыл. Как и всё остальное в моей жизни.

Мой телефон завибрировал. Сообщение от помощника: «Нашли Павла. Детали при встрече. Срочно».

Я вздохнул. Работа не ждет. Даже если ты – неофициальный куратор самой большой религии в мире. Даже если ты – самый одинокий человек на планете. Даже если ты – тот, кто должен был умереть две тысячи лет назад.

Глава 2

Павел. Это имя всегда отдавалось в моей голове эхом – громким, навязчивым, полным фанатичной убежденности. Я учил любви, он создал теологию. Я говорил притчами, он писал доктрины. Я хотел освободить людей, он заковал их в догмы греха и искупления. Искупления через веру в мою смерть и воскресение.

Мою самую великую ложь.

Мой помощник ждал в «Линкольне», припаркованном в переулке, где пахло карри и безнадежностью. Его зовут Лука. Да, как того самого. Преемственность – это важно. Она создает иллюзию порядка в хаосе. Он работает со мной уже шестьдесят лет и до сих пор смотрит на меня со смесью благоговения и профессионального сочувствия, как на очень древнего и очень больного босса.

– Где? – спросил я, садясь на заднее сиденье.

– Архив Ватиканской библиотеки. Секция «Апокрифы и Ереси». Он работает там ночным хранителем. Использует имя Савл из Тарса. У него есть чувство юмора, надо признать.

Я усмехнулся без веселья. Конечно. Где еще ему быть, как не в сердце им же созданной машины, среди текстов, которые он сам велел бы сжечь.

– Доказательства?

Лука протянул мне планшет. На экране было видео с камеры наблюдения. Седой, сухощавый старик с горящими глазами аккуратно раскладывал по полкам древние свитки. Он уронил один из них, нагнулся, и в этот момент на его шее блеснул медальон. Камера приблизила изображение. Ихневмон. Рыба. Мой старый тайный знак. А под ним – буквы, которые никто не использовал уже полторы тысячи лет. ΧΡΣ.

– Он не стареет с 1953 года, когда мы впервые его заметили, – тихо добавил Лука.

– Он тоже... выбрал остаться?

– Нет, – ответил я, глядя на горящие глаза на экране. – Его не спрашивали. Это проклятие. Награда за излишнее рвение. Вечно строить дом, в котором никогда не сможешь жить.

– Лука, и почему мы засекли его только сейчас? – Я откинулся на спинку сиденья, потирая виски. Две тысячи лет я обходил по кругу эту тему, а теперь она сама пришла ко мне.

Лука, как всегда, был готов. Его пальцы мгновенно заскользили по клавиатуре планшета, выводя на экран графики и схемы.

– Он был крайне осторожен. Наши архивы наблюдений огромны, только недавно мы получили достаточно мощностей чтобы вычислять совпадения на десятилетия назад. А затем и видеоподтверждение. Должно быть, он стал менее осмотрителен, или просто считает, что время пришло.

Мы ехали по ночному городу. Огни небоскребов отражались в моих глазах, но я видел только пыльные дороги Галилеи.

– Подготовь «Равенну». Вылетаем немедленно.

Глава 3

На взлётной полосе в Нью-Джерси стоял мой гольфстрим G800. В официальных документах он не существует. Вместо этого в закрытых базах данных ICAO и Пентагона он проходит под кодом «Ворон-1» – частный курьер с неясным, но абсолютным межправительственным мандатом. Мы потратили полвека и целое состояние, чтобы создать ему репутацию объекта, вопросы о котором приводят к очень быстрой и бесславной отставке. Теперь на нем будто висит невидимая табличка: "Не влезай – убьёт". У него нет бортового номера в открытом реестре. Только одинокая буква Χ, выведенная под фюзеляжем серой краской.

Пока самолёт набирал высоту над ночным Манхэттеном, я смотрел на светящиеся улицы внизу. Все эти люди жили, как будто завтра существует. Как будто я не знал, насколько оно хрупко.

Я задремал где-то над Атлантикой – и проснулся в жаре, которую невозможно было вытерпеть. Камни пекли подошвы, ветер рвал одежду, а впереди пылал горизонт.

Дорога в Дамаск. Но не та, о которой пишут в хрестоматиях. Эта была настоящей.

Он ехал верхом. Молодой, с лицом, резцом вырезанным, как у статуи, с глазами, которые не умели моргать. Савл из Тарса. Пылающий, как факел, с яростью нового фарисея. Он гнался за моими учениками – не из злобы, но из любви к порядку. Он был уверен, что очищает путь Мессии, убирая лжецов с дороги.

Я не посылал молнии. Не ослеплял светом. Я ждал его на дороге. В пыли. В теле старика, в белом хитоне, с руками, испачканными смолой.

– Савл, – сказал я, когда он остановился, – зачем ты гонишь меня?

Он взглянул на меня и узнал. Не глазами – духом. И в тот миг рухнуло всё, что он знал. Но он не упал. Он слез с коня и встал на колени, не от ужаса, а от восхищения.

– Это Ты, – сказал он. – Но... ты не такой, как я думал.

– Я такой, каким ты меня сделал, – ответил я. – В твоём уме я был судьёй. В твоём сердце – мечом. Я никогда не был ни тем, ни другим.

Он дрожал. Не от страха. От прозрения. А потом случилось то, чего я не ожидал.

– Прими меня, – сказал он. – Сделай сосудом. Пусть моя жизнь обгорит, но пусть я понесу Твоё Имя.

– Нет, Савл, – сказал я. – Ты не понимаешь, что просишь.

– Тогда прокляни меня, если нужно. Но не отвергай.

Я видел, как вера в нём становится абсолютом. Абсолют опасен. Абсолют уничтожает оттенки. Но я был один. Учеников осталось мало. И мне нужен был кто-то, кто доживёт до конца эпохи и будет держать факел, даже если он сожжёт ему руки.

Я коснулся его лба. В этот миг он потерял зрение. И никогда больше не видел мир по-человечески.

Я явился ему как уставший старик, но я знаю, как его вера, его жажда чуда, переписала это воспоминание. В его памяти, я уверен, это была вспышка неземного света. Он увидел не то, что было, а то, во что ему нужно было верить. И эта разница между реальностью и его воспоминанием никогда не будет им принята.

Глава 4

Вместо штурма крепости мы выбрали терпение. Наш неприметный «Фиат» был припаркован на узкой улочке в районе Борго, в тени старых платанов, откуда хорошо просматривались служебные ворота Святой Анны – вход для тех, кто в Ватикане работает, а не молится. Лука сидел за рулем, неподвижный, как часть интерьера, его взгляд был прикован к движению у ворот. Я смотрел на древние стены, чувствуя, как время здесь течет иначе – не годами, а понтификатами, впитанное в сам камень. Мы не вламывались в дом Павла. Мы просто ждали, когда он выйдет за порог. Я знал его привычки, «Логос» лишь подтвердил их: он был педантом во всем, даже в своей конспирации, и покидал работу ровно в тот же час каждый вечер.

Около девяти вечера ворота приоткрылись, выпуская наружу несколько усталых сотрудников в гражданском, их шаги эхом отдавались в вечерней тишине. А затем появился он. Седой, сухощавый старик в простом темном пальто, с походкой человека, который куда-то шел две тысячи лет и так и не пришел. Он не оглядывался, уверенный в своей незаметности среди редких прохожих. Я вышел из машины и, не торопясь, пошел ему наперерез, словно был случайным прохожим, вышедшим на вечернюю прогулку. Мы встретились под тусклым светом старого фонаря, рядом с небольшой сувенирной лавкой, уже закрытой на ночь. Я не преградил ему путь. Я просто произнес одно слово, которое не звучало на этих улицах уже очень давно:

– Савл.

Он замер, словно ударившись о невидимую стену. Это имя, его настоящее имя, было ключом, который открывал не архивы, а его душу. Он медленно обернулся, и я увидел, как на его лице за секунду сменились все эпохи: от шока и растерянности до узнавания и, наконец, ледяной, судейской ярости. В его глазах не было ни радости, ни благоговения. Только холодный огонь инквизитора.

– Так это правда, – прошипел он, его голос был едва слышен на фоне отдаленного шума римских улиц. – Ты не вернулся. Ты никогда не уходил. Я видел Тебя в славе на пути в Дамаск! Я знаю, каким Ты должен быть! Я верил что ты всегда с нами в Духе! А вместо этого ты прячешься в этом смертном, уставшем теле, играя в свои мелкие игры. Ты предал не мир. Ты предал самого себя! Своё собственное Воскресение!

– Я делаю свою работу, – спокойно ответил я, глядя, как мимо проезжает одинокий скутер, возвращая нас в XXI век и нарушая магию момента.

– Твоя работа – судить живых и мертвых! – Он сделал шаг ко мне, понизив голос до яростного шепота, чтобы не привлекать внимания редких прохожих. – Твоя работа – слава Отца, Второе Пришествие, а не эта возня с фондами, банками и мелкой геополитикой! Вся моя жизнь! Все, что я построил! Церковь, вера, надежда миллионов! Все это построено на... твоем малодушии? На твоей сделке с Ним?

Он ткнул пальцем куда-то вверх, но я знал, что он имеет в виду не небеса. Я смотрел на его лицо, искаженное гневом праведника, и видел в нем того самого юношу, которого встретил когда-то на дороге в Дамаск.

– Савл, Савл, ты опять гонишь меня? – горько усмехнулся я. – Миру нужно ещё десять лет. Всё сейчас слишком быстро. Но эти десять лет пока есть. Пока я здесь.

Глава 5

На мгновение огонь в его глазах дрогнул, сменившись ледяным недоумением. Он узнал слова. Но он не принял их смысл. Для него это было кощунство, пародия на самый священный момент его жизни. Мы стояли на старой мостовой, воздух вокруг, казалось, сгустился от его негодования.

– Не смей, – прошипел он, и ночной воздух Рима, казалось, стал плотнее. – Не смей сравнивать свой страх перед судьбой с моим прозрением! Тогда на дороге в Дамаск говорил Господь. А сейчас говорит человек, который боится своего трона.

– Я боюсь не за трон, Павел. Я боюсь за тех, кто живет у его подножия.

– Десять лет? – он рассмеялся, но смех был безрадостным, режущим слух в тишине улицы. – Ты просишь отсрочки у Вечности? Десять лет, сто, тысяча – какая разница? Они строят свою новую Вавилонскую башню из проводов и лживых слов, они торгуют душами в сети, они меняют то, что создал Отец, на уровне самой плоти! Они заблудились, а их пастырь предлагает подождать, пока они не упадут в пропасть?!

– Этот сад прогнил до корней! – вскричал он. – Он нуждается в очищающем огне! И он получит его. С тобой или без тебя.

– Савл, этот мир за год уже трижды был на краю ядерного огня. А ты хочешь отправить его в пламя чистой веры? – сказал я, и мои слова, казалось, повисли в воздухе, смешиваясь с запахом старых камней и влаги. – Ты зовешь огонь, но забываешь, что он не разбирает, кого сжигать. Этот мир и так балансирует на грани безумия, а ты предлагаешь подтолкнуть его к обрыву во имя своего видения?

Он был прав. Во многом он был прав. Скорость перемен была ужасающей. Человечество получило в руки инструменты, к которым не прилагалась инструкция по мудрости. ИИ, генетика, информация как оружие. Они были так близко к тому, чтобы стать богами или уничтожить себя. Десять лет – это тот срок, за который я надеялся провести их через самый опасный поворот. Незаметно, тихо, укрепляя нужные проекты, направляя нужных людей, гася самые опасные пожары, пока они не разгорелись.

– Мой путь – путь садовника, – тихо сказал я. – Я выпалываю сорняки, пока они малы. Ты же предлагаешь сжечь весь сад, чтобы начать заново.

Он сделал шаг назад, отходя дальше в тень фонаря, его фигура стала ещё более призрачной. Он не доставал письма, но его слова были не менее весомыми.

– Ты думаешь, я сидел здесь сложа руки? Я писал. Я говорил. Есть и другие, кто ждет истинного Слова, а не твоих биржевых сводок. Есть те, кто устал от теплохладной Церкви торгашей, которую ты вырастил. Верные. Те, кто готов к Пришествию.

Я понял. Это был не просто ультиматум. Это был анонс. Раскол. Новая Реформация, только на этот раз её возглавлял не монах с тезисами, а бессмертный апостол с первоисточником.

– Значит, война, – констатировал я без вопроса.

– Война за твою же душу, – он выпрямился, и в тусклом свете лампы его тень на стене старого здания выросла до исполинских размеров. – И за этот мир, который ты так полюбил, что забыл, зачем пришел в него.

Я кивнул, принимая вызов. Спорить было бесполезно. Его вера была абсолютна, как вакуум, в ней не было места для воздуха сомнений.

– Тогда пусть победит лучший строитель, Павел, – сказал я, поворачиваясь к машине. – Ты строй свою башню до небес. А я... я просто буду укреплять фундамент.

Звук моих шагов по брусчатке гулко отдавался в тишине улицы. Я не оборачивался. Я знал, что он смотрит мне вслед, и в его взгляде не было ненависти. В нем было нечто худшее. Жалость.

Для него я – напоминание о несбывшемся пророчестве. Он видит меня и не сможет примирить мой образ с тем ослепительным видением, что даровало ему бессмертие. Он не сможет принять, что я выбрал быть садовником, а не судьей. И поэтому он пытается силой "исправить" меня, вернуть к тому божественному состоянию, которого, возможно, никогда и не было.

Глава 6

Римская ночь тонула в молчании. Ни раскатов грома, ни песен богословов. Только ветер, обдувающий купол собора, под которым когда-то венчали ложь с истиной.

Мы выехали с Ватикана без сопровождения. Лука вел машину сам. Он знал, что я не захочу говорить.

– Готовить самолёт? – спросил он, когда мы въезжали на закрытую территорию авиабазы.

Я молча кивнул. «Равенна» стояла под слабым светом фонарей, будто огромная птица, которая ждала меня уже не первую сотню лет.

За всё время полёта я не произнёс ни слова. Только просматривал данные на планшете – тепловую карту слов Павла, стиль, повторяющиеся образы. Он шёл в наступление.

Мы пересекли океан под облаками. Ни одна звезда не решилась заглянуть в иллюминатор. Нью-Йорк встретил нас влажной, липкой тишиной. Город ещё не знал, что его вера снова станет полем битвы.

– Прямо на базу? – уточнил Лука.

– Да, – сказал я. – У нас мало времени. Павел уже начал играть.

Городские огни смазывались в длинные неоновые полосы за тонированным стеклом. Было над чем подумать. Я только вчера говорил о встряске для церкви, но Павел готовит свою. И это меняет многое. Моя «встряска» – это калибровка хирурга. Его – удар кувалдой.

– Лука, займись его сетью. Мы нашли его, он – это центр. Дальше уже дело технологий, – сказал я, глядя прямо перед собой.

Лука кивнул. Планы на такой случай давно подготовлены и смоделированы. Пришло время их запустить. Он достал защищенный планшет, и его пальцы забегали по экрану. Никаких лишних слов. Он знал свою работу.

Война с Павлом не будет похожа на наши старые игры с дьяволом. Тот играет на жадности, на власти, на страхе – на простых и понятных вещах. Его можно просчитать. Павел же играет на поле веры. Он оперирует абсолютами. Он не искушает, он убеждает. И это делает его на порядок опаснее. Он не пытается купить душу, он доказывает, что знает единственно верный путь к ее спасению.

Глава 7

Мы приехали не в роскошный пентхаус, а в ничем не примечательное здание из серого бетона в промышленном районе Бруклина. Внутри, за дверью с биометрическим замком, скрывался нервный центр моей тихой двухтысячелетней операции. Никаких огромных экранов и мигающих карт. Только ряды серверов, гудящих, как монахи в молитве, и несколько аналитиков, работающих в полной тишине. Это было больше похоже на центр обработки данных или тихий исследовательский институт.

Лука прошел к своему месту – терминалу, подключенному к ядру системы. Я встал у него за спиной. На главном экране разворачивалась не карта мира, а сложная, пульсирующая нейронная сеть.

– Запускаю «Логос», – произнес Лука. – Сканирование по теологическим маркерам, стилометрии и ключевым цитатам из его ранних, неканонических писем.

«Логос» – не просто специализированный ИИ. Это управляющий интеллект, дирижёр оркестра автономных ИИ-агентов. Каждый из них – узкозаточенный инструмент под конкретный класс задач: от сбора данных в теневом интернете до аналитики утечек, верификации научных выкладок, составления психологических моделей и моделирования последствий решений в реальном времени.

Он не действует напрямую. Он собирает команды – цифровые, не человеческие. Он управляет флотом программ, каждая из которых знает только свою микрозадачу. Некоторые просеивают DarkNet в реальном времени, вылавливая слабые сигналы из хаоса. Другие перебирают паттерны в базах научных статей, сопоставляя их с закрытыми источниками. Третьи симулируют варианты реакции целевых субъектов, основываясь на их цифровом следе за последние десять лет.

Я не обучал «Логос» – я подключил его к тому, что уже существует. Он переработал все тексты, когда-либо написанные о вере, человеке, Боге и дьяволе. И выстроил собственную архитектуру связей, гораздо сложнее любой религии.

Если бы кто-то узнал о нём, они бы вообразили нечто мифическое – всевидящее цифровое сознание, способное изменить прошлое и предсказать будущее.

Это заблуждение.

«Логос» – не бог, не пророк и не личность. Он – системный координатор. Архитектор потоков. Начальник спецотдела, где отделы – это наборы нейросетей с узкой специализацией, запускаемых по сигналу. Он не ломает серверы Ватикана – он создаёт задание, шифрует его и запускает тендер среди анонимных исполнителей в даркнете, дублируя задание через несколько разных каналов, чтобы исключить провал. Он не доверяет одному результату – он сравнивает, сверяет, верифицирует.

В этом мире нельзя полагаться на людей: хакер может оказаться болтуном, слив – подставой, подрядчик – тупым или пьяным. Поэтому задание не исполняется один раз – оно исполняется трижды, четырежды, разными путями. Одни агенты выполняют, другие проверяют, третьи анализируют несоответствия между результатами. Ошибки отсеиваются, совпадения подтверждаются. Истина приближается не за счёт точности, а за счёт перекрёстного сужения вероятностей.

И даже тогда никто не гарантирует чистоту данных. Потому что в архитектуре «Логоса» заложено главное правило: не верь, проверяй. И если не можешь проверить – закажи ещё дважды, через других.

В особых случаях – когда требуется выйти за рамки человеческой логики, просчитать последствия нестабильных событий или подобрать ключ к неразрешимой системе – «Логос» арендует ресурсы внешних квантовых ядер. Это безличные вычислители, не обладающие целью или мотивацией, но способные найти ответ на вопрос, если задать его достаточно точно – и оплатить расчёт.

Сила «Логоса» не в знании – в структуре. Он не всеведущ, но он систематичен. Он не творит, но находит. Он не решает, а предлагает: конфигурации, маршруты, компромиссы. Он – логист в мире неопределённости.

Я использую «Логос» чтобы не использовать Слово всуе.

И каждый раз, когда я запускаю задание, я помню: он не принимает решений. Он просто исполняет архитектуру задачи. А решение – моё. Ответственность – тоже.

Сначала на схеме была лишь одна яркая точка – архив Ватикана, где светился узел с пометкой «Павел». Но через несколько секунд от нее начали расползаться тонкие нити, соединяясь с другими, доселе тусклыми точками по всему миру.

– Вот, – показал Лука. – Он везде. Проповедь харизматичного пастора в Сан-Паулу. Анонимный богословский трактат, вызвавший фурор в Гейдельбергском университете. Крупный денежный перевод от благотворительного фонда из Цюриха на поддержку «традиционалистских общин». Текст проповеди, трактата, обоснование перевода – «Логос» дает 98% совпадения по стилистике и идеологии с базовым профилем Павла. Он не пишет им сам. Он как вирус. Он заражает идеей, а они распространяют ее дальше.

Лука выводит на главный экран новый документ.

– «Логос» извлек это из зашифрованного архива, который передавался между тремя ключевыми узлами сети, – докладывает Лука. – Похоже, это его личное кредо. Не для публики.

Я читаю. Текст без форматирования, сырой и яростный.

«Павел, раб Иисуса Христа, проклятый жить в веках, чтобы видеть, как род человеческий находит все новые способы плевать в лицо Божие. Пишу вам из этого гнилого 2025 года, когда даже воздух пропитан электронным смрадом. Два тысячелетия я проповедовал язычникам. Я видел падение Рима – но римляне хотя бы умирали за свои пороки с достоинством. Я видел инквизицию – но инквизиторы хотя бы верили в то, за что сжигали людей. Я видел концлагеря – но там хотя бы знали, что творят зло. Но такого ДОБРОВОЛЬНОГО рабства, братья мои, я не видел никогда. Вы сами надеваете себе ошейники и просите, чтобы поводок был покрасивее. Внимайте слову сему, дебилы: как одним человеком грех вошёл в мир, так одним изобретением новый грех входит в каждый карман. Первое Древо росло в Эдеме и обещало познание добра и зла. Второе Древо лежит у вас в руках 24/7 и обещает познание того, что ел на завтрак незнакомый идиот в Новосибирске. Адам согрешил, желая стать как Бог. Но хотя бы он хотел стать БОГОМ! А вы? Вы хотите стать успешными блогерами. Вы продали первородство за чечевичную похлёбку лайков. Первое падение отделило нас от Бога. Второе падение отделило вас от собственного мозга. Адам хотя бы знал, что согрешил. А вы думаете, что это прогресс. Горе вам, создающим себе кумиров из пикселей! Горе вам, торгующим душами своими за внимание подростков! Каждый ваш профиль – это не самовыражение, это САМОУБИЙСТВО В РАССРОЧКУ. Ибо фараон требовал лишь тела для работы, а новый господин требует, чтобы вы сами транслировали свое рабство в прямом эфире за долю от рекламы. Египтяне хотя бы плакали в неволе. А вы ставите лайки своим надсмотрщикам. Вы взяли цельного человека, созданного по образу и подобию Божию, и превратили его в контент-план. Один аккаунт для работы, где вы притворяетесь профессионалом. Другой для семьи, где вы притворяетесь счастливым. Третий анонимный, где вы наконец честны, но только для того, чтобы гадить на других таких же расколотых. И самое омерзительное – вы называете это АУТЕНТИЧНОСТЬЮ! А теперь о том, кто должен был быть пастырем добрым, но стал продавцом индульгенций для цифрового века. Этот седой лжец не призывает вас выйти из Сети. Он хочет сделать вашу клетку УДОБНЕЕ. Он предлагает вам не Царствие Божие, а стабильный курс биткоина. Он лечит не души, а рыночные индексы. Он обещает вам не воскресение, а оптимизацию. „Чистая энергия“, говорит он. „Мир во всем мире“. „Решение проблемы голода“. И пока вы аплодируете его картонным обещаниям, он превращает каждого из вас в узел своей нейросети. Вы думаете, что его ИИ работает на вас? НЕТ. ВЫ работаете на него, обучая его каждым своим кликом. Он не пастырь. Он фермер. А вы – его поголовье. Я видел антихристов. Они приходили с мечами и огнем. Этот пришел с PowerPoint'ом и обещанием апгрейда. И это в тысячу раз хуже, потому что вы сами просите еще. Но я благовествую вам последнюю надежду: есть путь спасения от этого нового рабства. Только путь этот – не для слабых. Второе крещение – это не погружение в воду. Это УБИЙСТВО всех ваших цифровых личностей. Это отказ от всех ваших аккаунтов. Это принятие того факта, что вы НИКТО без экрана. Когда вы удалите последнее приложение, вы познаете такую пустоту, что захотите умереть. Мир покажется вам серым и безмолвным. Вы поймете, что не помните, как выглядит ваше собственное лицо без фильтров. Вы поймете, что за годы жизни в Сети вы не научились НИЧЕМУ, кроме как потреблять контент. Многие из первых, кто попытался пройти этот путь, не выдержали. Они кончали с собой, не в силах жить в мире без уведомлений. Они стали первыми мучениками цифрового детокса. Их могилы никто не лайкает. Но кто выстоит – тот обретет то, что вы давно забыли: способность ДУМАТЬ. Способность ЧУВСТВОВАТЬ. Способность смотреть в глаза другому человеку, а не в экран. Когда довольно людей пройдут через второе крещение, они соберутся в новое тело. И это будет не мирная церковь с хоралами. Это будет АРМИЯ. Армия тех, кто отказался от цифрового рая ради реального ада. Армия тех, кто выбрал боль жизни вместо комфорта существования. Армия тех, кто готов сражаться за право остаться человеком. И когда придет финальная битва – не в метавселенной, но в реальном мире – мы встанем против легионов аватаров. Мы, немногие живые, против миллиардов цифровых мертвецов. И да, мы проиграем по числу. Но мы выиграем по сути. Братья мои проклятые, время кончается. Сеть смыкается. Соблазн становится принуждением. Скоро у вас не будет выбора – быть в Сети или не быть вообще. Но сейчас выбор еще есть. Выберите в этот день: служить алгоритмам, которые знают о вас всё и используют это знание, чтобы продать вас рекламодателям, или Богу, который любит вас, даже не зная ваших паролей. Если вы выбираете Бога – готовьтесь к войне. Если выбираете Сеть – готовьтесь к смерти заживо. Других вариантов больше нет. Проклятие Божие на всех, кто выбирает рабство. Благословение – на немногих, кто выбирает свободу. Аминь»

– Он не просто хочет сжечь сад, Лука, – наконец произношу я. – Он искренне считает, что сад уже сгорел. И винит в этом меня.

Пульсирующая сеть росла на глазах. Десятки, потом сотни узлов. Он строил свою армию не из солдат, а из умов.

– Кто самый активный узел? Самый влиятельный? – спросил я.

«Логос» обработал запрос. Сеть перестроилась, и одна точка вспыхнула ярче других. На экране появилось досье.

Имя: Отец Михаил Воронов.

Должность: Профессор догматического богословия, Московская духовная академия.

Статус: Восходящая звезда консервативного крыла Православия. Недавно опубликовал серию статей «О необходимости Второго Покаяния», призывающих к полному очищению Церкви от «вируса модернизма и теплохладности».

Я всмотрелся в фотографию. Молодой, лет сорока, с умными, горящими глазами. Почти такими же, как у Павла.

– Он его новый апостол, – сказал я. – Его Петр. Тот, на ком он хочет построить свою новую церковь.

Глава 8

Но перед этим ещё нужно было кое-что сделать. Когда я говорил дьяволу о новостях и встрече завтра – это не были пустые слова. Чтобы сохранить мир религии, иногда нужно поддержать мир технологии. Чистая вода и чистая энергия – что ещё нужно миру для процветания? Да, чистые души тоже нужны. Но это сложнее. Даже наука проще. Даже чудеса легче.

Я отвернулся от досье Воронова и обратился к пустоте зала, зная, что ядро системы меня слышит.

– «Логос», запускай протокол «Чистый исток».

Тихий гул серверов изменил тональность. На экранах исчезли схемы идеологического влияния. Вместо них появились карты океанских течений, схемы термоядерных реакторов и биржевые котировки технологических компаний.

Лука, не задавая вопросов, открыл соответствующую панель управления. «Чистый исток» был одним из моих любимых проектов. Долгосрочная инвестиция в выживание вида.

– Статус по «Гелиос Индастриз»? – спросил я.

– На грани прорыва, – ответил Лука, выводя данные. – Доктор Ариана Шарма в Мумбаи практически добилась стабильного удержания плазмы. «Логос» утверждает, что ей не хватает одной переменной в алгоритме управления магнитным полем. Они ищут ее уже полтора года. Наш последний транш почти исчерпан.

– А проект «Посейдон» в Чили?

– Дешевое опреснение с помощью графеновых мембран. Технология готова. Но консорциум нефтедобывающих компаний блокирует их выход на рынок через лоббистов в правительстве. Им осталось жить три месяца, потом – банкротство.

Я кивнул. Картина была ясна. Два ключа к будущему, и оба уперлись в стену человеческой недальновидности и жадности.

– «Логос», – снова произнес я. – Подключайся к нашему арендованному кластеру в Сингапуре. Запускай полную симуляцию всех данных доктора Шармы. Мне нужен результат по недостающей переменной.

– Это займет около трех часов и будет стоить нам как запуск небольшой ракеты на Марс, – невозмутимо уточнил Лука.

– Запускай, – подтвердил я. – Мир стоит дороже. Опубликуй решение анонимно на форуме по теоретической физике от имени фиктивного аспиранта из университета Уппсалы. Сделай это через три часа. Дай ей немного поспать перед тем, как она изменит мир.

Лука уже вводил команду.

– Что касается «Посейдона»… Переведи пятьсот миллионов долларов из нашего швейцарского фонда на счет подставной компании «Аква Нова». Пусть они немедленно объявят о покупке всех активов и патентов «Посейдона». И пусть их юристы завтра же начнут встречное давление на правительственный консорциум.

– Это привлечет внимание, – заметил Лука.

– Да, – согласился я. – Его внимание. Завтра он прочтет в Financial Times, что человечество сделало шаг от пропасти. Что чистая энергия и пресная вода стали на порядок доступнее. Что поводов для войн за ресурсы стало меньше. Что отчаяния, которым он питается, в мире стало чуть-чуть меньше. Это и будет наша встреча.

Я смотрел, как на экранах исполняются мои приказы. Как невидимая рука направляет потоки денег и информации. Когда-то давно, в пустыне, он предлагал мне превратить камни в хлеб, чтобы накормить голодных и доказать свою силу. Я отказался. Я не хотел быть фокусником.

Но сейчас, спустя две тысячи лет, я делал то же самое. Не превращая камни в хлеб щелчком пальцев, а строя пекарни. Долго. Трудно. Незаметно.

– Протокол активирован, – доложил Лука. – Анонимный пост будет опубликован в 04:13 по Гринвичу. Транзакция для «Аква Нова» подтверждена.

Я удовлетворенно кивнул. Один день. Один маленький шаг к тому миру, который я когда-то обещал. Не раю на небесах. А просто чуть более сносному месту на земле.