Текст книги "Амадзин (СИ)"

Автор книги: Сергей Скиба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Крови с волкогона натекло не много, замёрзла быстро, перекрыв раны. Крепчает морозец, я пока скакал упарился и не заметил, что температура упала. Палки, торчащие из тела волкогона, на ладонь вонзились в камень. Вот это да! Простые палки прокололи горную породу как бумагу. А ведь настоящий артефакт держал только амадзин. Получается, любой дворф из его отряда взявший в руки обычную деревяшку может кинуть её на тысячу шагов и пробить насквозь рыцаря в доспехах?

Ясно почему Квеизакотл уничтожил Сталагор, держать таких союзников у себя за спиной побоялся. Побоялся предательства и поскорее предал союзников сам, на всякий. Не посмотрел, что слово горца нерушимо как скала, подлец.

Зло сплюнув под ноги, я вытащил из, безвольно повисших, рук волкогона реликвию. Длинное древко, тяжелый наконечник, такое и не метнёшь нормально. Подделка, что с неё взять.

На телах зверя и наездника тонким слоем лежал снег. Опа. Мороз, теперь снег, ещё ветер поднялся и небо заволокло тучами. Плохо. Погода тут меняется очень быстро, а темнеет в таких случаях, вообще, мгновенно. Следы к посту уже начинало помаленьку заметать, нужно поспешить.

Ухватив реликвию наперевес я резво попрыгал обратно. Небо посерело. Плохо заметные отметины на снегу и вовсе стали едва различимы. Ветер резко набрал силу, взметнув в воздух тучи снежинок, видимость уменьшилась. Если следы сейчас заметёт окончательно, придётся ночевать прямо тут. До поста каких-то восемьсот шагов, но при вьюге в горах достаточно и десяти чтобы заблудится. Добавлю ка скорости.

На очередном прыжке снежный наст проломился и я ухнул в скрытую трещину. Копьё намного длиннее узкого провала и сработало как шпагат, но за него нужно было крепко держаться, а я этого не делал, надеясь на следы волкогона. Он же тут пробежал и не провалился, по идее и я не должен был. Руки соскользнули с древка и я чуть не улетел в глубину, благо ледоруб зацепился загнутым краем за реликвию и благо он петлёй прикручен к запястью. Безвольно повиснув на одной руке, пытаюсь придти в себя от резкой боли в растянутых суставах. Вот тебе и понадеялся на чужие следы.

Но ладно, это не первая моя трещина, опыт есть, выберусь. Жаль только темень жуткая, хоть глаз выколи. Нащупал на поясе сумочку, вынул кусок верёвки, с ладонь длинной, пропитанный специальным составом и с хрустом скомкал в кулаке. Фитиль слабо засветился, немного разогнав мрак.

Трещина оказалась узкой, пару шагов всего. Я опёрся ногами в стенки, ухватился рукой с фитилём за древко реликвии, осторожно освободил ледоруб и зацепился им за край трещины. Начал подтягиваться, чтобы выбраться наружу и случайно заметил зеленоватую поверхность камня в разломе. Никак малахит, не было счастья да несчастье помогло. За эту находку рудокопы мне славно заплатят.

В Живых горах нет смысла рыть шахты, движущиеся скалы сами, рано или поздно, выталкивают полезные руды наружу. Нужно только внимательно смотреть, а затем продавать информацию добытчикам. Ребята резво прибегают и выдалбливают всё что легко выдалбливается, трудное оставляя на потом. Все равно ведь не угадаешь когда жила спрячется, поэтому действовать нужно быстро.

Из малахита потом делают поделки, но чаще выплавляют медь. Обычно, нашедшему причитается десятая часть прибыли. Так что это я удачно провалился.

Повиснув на одной руке я расчехлил специальные крюки прикрепленные к куртке. Куртка проводника это вам не простой элемент одежды, а ещё и снаряжение со специальными лямками и ремнями. Пару крюков я зацепил за реликвию (надеюсь Хларт простит такое её неблаговидное использование), ещё пару вбил ледорубом в стены и почувствовав себя более-менее в безопасности опустился ниже осмотреть находку.

Иногда в малахите попадаются самородки меди, такую штуку лучше выдолбить самому, пригодится. Кузнец я или кто? Почти сразу заметил металлический блеск в матовой зелени малахита. Вот везение, видимо удача извиняется за падение в трещину, только глянул и сразу нате вам. Жаль только в неверном свете фитиля самородок хорошо не разглядеть, но и того что видно вполне достаточно, чтобы понять что это именно самородок.

Осторожно высвободив ледоруб (он же молоток, камнеруб, а иногда, чего греха таить, и черепокол) я знатно саданул по самородку, стремясь попасть в стык между ним и малахитом. Раздался звон, полетели искры. Медь металл мягкий, какие, к глубинам, могут быть искры? Я повнимательнее оглядел находку, а цвет то не медный, хотя в слабом свете фитиля толком и не поймёшь. Ну и ладно, потом разгляжу. Ещё несколько ударов и у меня получилось отковырять самородок, он был впаян в руду едва ли на четверть и отделился довольно легко. Закинув руки за голову я отправил похожую на обломок корня добычу в мешок.

Отвязал забитые в стены крюки, нужно будет не забыть привязать к куртке новые взамен и стал потихоньку выбираться наружу. На улице в конец стемнело, ветер гонит крупные снежные хлопья. Нечего и думать добраться до поста в такой ситуации. Правильно меня дед воспитал, вот не взял бы я с собой мешок с палаткой и плащом так и замёрз бы тут. Теперь же осталось только расположится поудобнее и переждать ночь.

Единственное неудобство рука продолжает ныть, но терпимо, а завтра Хларт посмотрит и вправит, если это понадобится. Установил палатку, подсунул мешок под голову и почти мгновенно уснул. Снилась какая-то муть, будто у меня вместо крови по жилам холодный металл течёт, да ещё реально так, что несколько раз за ночь я просыпался в поту и ощупывал себя. Может замерзаю? Так, вроде, нет. Палатка и плащ на меху сохраняют тепло, я даже не продрог. Это наверное из-за находки нервы шалят. Достал из мешка маленькую флягу с ягодной наливкой, приложился, полегчало. До утра уже не просыпался, но сон снился всё тот же.

Утром погода устаканилась, ветер стих, на небе ни облачка. Взошедшее солнце разлилось яркими, ослепляющими лучами по снежному полю. Невозможно смотреть не щурясь. Одел очки с тёмными стёклами, бабушка как-то рассказывала, что до того как их придумали, некоторые путешественники слепли от яркого света.

Волкогон теперь выглядел снежной статуей, если бы я не знал куда смотреть так и вовсе бы не заметил, что там что-то есть. До поста осталось шагов шестьсот. Хларт, наверное переживает, пойду поскорее. Он, конечно, этого никогда не покажет, но за своих дядька всегда очень волнуется.

До поста добирался целый час. Волчьи следы замело, но даже если бы не замело, вставать на них не проверив щупом я уже никогда не рискну. Одного раза достаточно.

Хларт нервно маневрировал по площади, а увидев меня чуть не кинулся навстречу, но вовремя опомнился и принял обычный невозмутимый вид. Дворф до мозга костей, не удивлюсь если ещё и отругает за задержку.

Я коротко кивнул дядьке, дошел до стоек и почтительно установил реликвию на полагающееся ей место.

   – Как прошло? – Безразличным тоном осведомился старый амадзин.

   – Спокойно.

   – Что долго то так? Заблудился? – Ох уж эти дворфские этикеты.

   – Жилу малахитовую рассматривал. – Как можно более безразлично выдал я.

   – Так ты и с наваром? – Хларт стукнул меня по плечу, высшая похвала с его стороны, но сразу же хмуро добавил. – Это через пару дней твои дружки с кирками набегут. Сразу их предупреди, никаких ослов на моём посту, нагадят тут.

Примерный перевод этой фразы значил, что добытчикам можно будет останавливаться на посту на ночь и хранить руду, которую они добудут, тут же. За раз всю добычу на горбу не перетащишь, а никакая животина с копытами сюда в любом случае не доберётся и дед это прекрасно знает.

Любой выросший где-нибудь в редколесье человек после такой отповеди подумает, что ему тут не рады, а ведь на самом деле это чуть-ли не радушное приглашение в гости. Вот так и живём.

   – Передам, но у меня ещё сюрприз. – На радостях я даже решил подарить дядьке медный самородок, он тоже любит молотом постучать, а за разрешение ночевать на посту я с добытчиков все пятнадцать процентов доли вытребую, что там кусок меди. – Вот.

Вынул из мешка железяку и замер. Застывший кусок серой ртути, только ребёнок не узнает блеск переплавленного мирфила.

   – Ух ты ё...

   – Спрячь. – Прошипел Хларт озираясь по сторонам. – Иди за мной.

Я ступал вслед за дядькой находясь в недоумении. Цвет вкраплений мирфила, что находят в некоторых жилах – тёмно-серый матовый. Блеск металл приобретает только после плавки и плавить его можно только один раз. Если мирфил застыл перековать его невозможно, его даже точат пока он ещё раскалён до бела, иначе никак.

Мой самородок уже блестит, значит толку с него не будет, разве только для красоты на полку поставить. Зачем же эта напускная секретность?

Хларт завёл меня в пещерную кузню, закрыл брезентовую штору на входе, она тут вместо двери. Выглянул через проплавленную в брезенте дыру, нет ли кого поблизости и указал на наковальню.

   – Клади.

Находка легонько зазвенела оказавшись на стальной наковальне. Хларт несколько раз обошел её по кругу внимательно присматриваясь. Я тем временем исследовал горн. В пещерной кузне он особенный. Тягу тут создают не только четыре мощных меха вокруг, но и система колодцев пробитых в скалах. Открывая и закрывая заслонки можно регулировать силу тяги, а значит и температуру в горне.

Сама топка, вообще, произведение искусства. Она спроектирована таким образом, что всё тепло концентрируется на заготовке. Это самый жаркий горн королевства. Тут даже решетка, на которую уголь кладут, из мирфила. Другие быстро перегорали, иногда даже изделие не удавалось довести до ума. После того как мастера запороли несколько заготовок, корона милостиво потратилась на мирфил.

Ковались тут исключительно клинки для родственников королевской семьи. В Квезе только они являются дворянами и имеют пожизненное денежное обеспечение, остальные просто граждане. Дворяне у нас рождены для развлечений и войны, остальная масса народу для работы. Даже баронов управляющих наделами из граждан назначают. Голубая кровь руки о бухгалтерские талмуды марать не желает.

Амадзин постучал по самородку маленьким молотом.

   – Давно нашел?

   – Вместе с малахитом. – Пожал я плечами.

   – Времени сколько прошло?

   – Ну, ночь и часть дня.

   – Спал рядом?

   – Да. – Спятил он что-ли, где бы я ещё спал?

   – Странного ничего не снилось?

   – Эмм... – Я с растеряно глянул на дядьку, но на лице у меня, видимо и так всё было написано.

   – Ясно. – Хларт тяжело вздохнул. – У меня для тебя две новости. Первая: ты больший горец, чем некоторые из моих дворфов. Вторая, печальная: Если не перекуёшь его в течении трёх дней, умрёшь.

   – А разве остывший мирфил куётся?

   – Вот! – Ткнул в меня пальцем дядька закатив глаза. – Потому то ты и мой любимый племянник. Известие о скорой смерти тебя не впечатлило, а вот возможность ковать плавленый мирфил сразу заинтересовала. Весь в деда с бабой.

   – Э...

   – Да не помрёшь ты, шучу. – Отмахнулся Хларт усмехнувшись. – Но с Аладой переговорить надо. Прячь свою находку, поведёшь меня.

   – Ты собрался спустится в Горнар? – Выпучил я глаза.

   – А, что такого или ты думаешь я на посту родился?

Глава 2

В Горнар добрались к вечеру, только темнеть стало. Вечером, закончив работы в плавильнях и кузнях, народ обычно выходит на улицы подышать свежим воздухом. Днём то из-за дыма, особо не подышишь.

Прохожие удостаивали меня и амадзина обычным приветствием как равного. Всё как обычно, но в глаза бросилась одна странность. Старшие горцы, те кому за сотню лет перевалило, встретившись взглядом с Хлартом склоняли головы ниже обычного. Некоторые даже прикладывали правый кулак к груди. Это выходит, что они все знают кто он на самом деле? Ну да, все кто старше семидесяти родились ещё в столице и вполне могли знать амадзинов в лицо.

   – О! Тан! – Вылетел из переулка Мерик, чуть не впечатавшись плечом в Хларта. – На танцы идёшь?

   – Не сегодня.

   – А это, что за старый хрыч? – Покосился приятель на амадзина, при этом, как и подобает, кивнув как равному.

   – Хларт, мой дядька, с поста.

   – Оу. – Мерик кивнул ещё раз более учтиво, дворфов он, как и все проводники уважал, но извиняться за «хрыча» всё равно не стал. – Если освободишься приходи, разговор есть.

И резво скрылся в следующем переулке. Хларт проводил его недовольным взглядом и усмехнулся.

   – Ничего не меняется.

Мы свернули к моему дому. Бабушка сидела на лавке у крыльца, а дед расхаживал по двору разминая широкие плечи. Оба одновременно заметили нас, переглянулись, кивнули Хларту, улыбнулись мне и не сговариваясь зашли внутрь. Мы с дядькой последовали за ними.

Алада стелила на стол скатерть. Небывалый случай, я даже не знал, что она у нас есть. Дед напряженно стоял посреди комнаты вытянувшись во весь рост, отчего почти задевал головой потолок.

Хларт молча скинул плащ и двинулся к столу, посох он по прежнему держал в руках не выпуская ни на минуту. Забавно было смотреть как он снимает куртку перекидывая свой артефакт из руки в руку. Заговорил он первым.

   – Приятно вас снова видеть.

   – И тебе не болеть. – Отозвался дед.

   – Присаживайся. – Алада дождалась пока гость займёт предложенное место и только потом села сама. – Что случилось?

   – Показывай. – Махнул мне рукой Хларт.

Я недолго думая вывалил самородок на столешницу. Дед кашлянул покачав головой.

   – Я против. – Алада серьёзно глянула на амадзина. – Категорически.

   – Согласен с тобой. – Закивал Хларт. – Но решать не нам.

   – Может прекратите балаган? – Влез я, надоело это непонятное действо.

Хларт с бабушкой переглянулись, она протянула к амадзину ладони пожав плечами, мол ты припёрся тебе и рассказывать. Я демонстративно уставился на, громко выдохнувшего, дядьку. Пока мы шли через горы он на отрез оказывался отвечать на вопросы, пояснив, что всему своё время. Так вот, по моим прикидкам время настало.

   – Это не просто самородок это сама Слеза Живых гор, время от времени, являющаяся самым достойным. Перековать эту железяку можно и получится из неё не очередная забава для королевских отпрысков, а что-то наподобие этого.

Хларт сдёрнул старые тряпки и положил на стол копьё. Ну, собственно, не совсем, коротковато для копья, чуть больше полутора метров. На самом деле это дротик для метания. Граням мирфилового наконечника придан слегка винтовой ход, это заставит снаряд кружится вокруг своей оси в полёте. Древко тоже было из мирфила, наверное полое внутри, для лёгкости. Руки зачесались требуя немедленно схватить дротик и проверить балансировку. Я даже потянулся к оружию, но вовремя спохватился оглянувшись на Хларта.

   – Можно?

   – Не стоит. – Скривился старик. – Рано тебе в дворфы, да и бессмысленно. Ты можешь стать амадзином.

Видя моё замешательство Хларт продолжил.

   – Когда я был молод, тоже нашел самородок и выковал вот его: Тать. – Старик усмехнулся ласково погладив древко дротика. – Он всегда приходит в гости незаметно. Любой ребёнок гор прикоснувшись к нему становится моим дворфом. Воином способным вызывать тень этого дротика.

   – Великий амадзин Хлар Тать. – Прошептал я припоминая бабушкины рассказы.

   – Было дело. Алада байки травила? Но были и более великие, и более достойные. – Хларт вздохнул уставившись в пол. – И более смертные. Нас было много, в иные времена и до двадцати. У каждого своё, неповторимое и грозное оружие внушавшее врагам ужас. Затем пришел Квеизакотл и наше время кончилось. Ушли амадзины, дворфы, канул в небытие Сталагор, а вместе с ним и единственная, рождённая из упавшей звезды и способная своим радужным сиянием растопить Слезу, наковальня. Она оказалась погребённой под обломками разрушенной столицы. Не знаю даже уцелела ли. Тебе предоставился редкий шанс племянник, шанс выковать новый артефакт способный превращать горцев в непобедимых дворфов. Лет пятьдесят назад я бы гнал тебя к развалинам Сталагора пинками, возрождать утраченное наследие, но теперь уже слишком поздно.

   – В смысле?

   – Выгляни на улицу. Кого ты там встретишь? Горстку запуганных ремесленников. Даже если каким-то чудом ты выкуешь новое оружие это ничего не изменит. Два амадзина и кучка воинов ничто по сравнению с империей созданной Квеизакотлом, а уж если об этом станет известно властям, нас сотрут в порошок в мгновение. Мой тебе совет племянник: забрось эту блестящую железяку куда-нибудь в пропасть и забудь.

   – Двадцать лет назад во мне ещё теплилась надежда. – Тихо продолжила Алада. – Когда моей дочери в горах попался самородок я самолично, своим глупым языком, уговорила её отправится в Сталагор.

Тут я присел на стул и замер. Никто из родственников никогда не рассказывал мне о родителях. Эта тема была закрыта. Собственно, даже то, что дед с бабушкой мне именно дед и бабушка, я узнал уже будучи в девятилетнем возрасте. Впрочем, от этого я не перестал считать их своими отцом и матерью. В конце концов родители это те кто родил, а папа с мамой те кто воспитал. Но узнать, что к чему, иногда очень хотелось и вот теперь завеса тайны приоткрывалась без моего вмешательства. У меня даже ладони вспотели.

   – Это, конечно, был её выбор, но масла в огонь я подлила достаточно. Прости Оттан, что я, старая дура, не послушала тебя тогда. – Обратилась Алада к деду, тот подошел и обнял её за плечи, бабуля склонила к нему голову и продолжила говорить. – Твой отец не отпустил Марину в одиночестве, они ушли рука об руку и пропали вместе. Прошло два десятилетия как я лишилась дочери и зятя. Не хочу лишиться ещё и внука. Даже если ты добудешь артефакт он не вернёт к жизни ни твоих родителей, ни народ гор. Мой тебе совет сыночек: закопай эту проклятую вещь и забудь.

   – Давно. – Дед приблизился вплотную и уселся напротив, внимательно глядя мне в глаза. – Ещё в прошлой жизни. Я до одури уговаривал своих детей не впутываться во все эти дворфские штучки, убеждал, доказывал, даже грозил, но они всё равно ушли оставив нам тебя. Все эти годы я смотрел как ты растёшь, взрослеешь, становишься мужчиной и думал почему. Зачем они это сделали? Чего им не хватало? Денег? Власти? И постепенно заметил в тебе их искру, тебе не хватает того же.

Дед положил свои громадные ладони мне на плечи и добавил.

   – Загляни в своё сердце и подумай. Хочешь ли ты работать в кузне до конца жизни или пока руки перестанут подымать молот? Хочешь ли водить караваны через перевал до старости, пока ноги перестанут слушаться? Может хочешь открыть лавку и продавать разную дребедень? А может тебе по нутру, что иное? Свист ледяного ветра в ушах, плечо верного товарища рядом, да острый клинок в руке? Не думай ни о родителях, ни тем более о этих зловредных гномах. – Тут он резко пригнулся и бабушкин подзатыльник пролетел мимо. Дед улыбнулся от уха до уха, легонько (я чуть со стула не улетел) стукнул меня кулаком в грудину и заговорщицки прошептал. – Подумай о себе. Вот тебе мой совет сын: в одиночку не ходи, выпорю.

Честно говоря, совет деда мне сразу запал в душу. Как он начал про кузню, перевал и торговлю, так меня сразу и перекосило от оскомины. Единственное, что тянуло меня в горы всё это время – ощущение опасности и постоянное напряжение в предвкушении неожиданностей. Адреналин. Вот чувствовал же , что не стоит Брадли через горы вести ничем хорошим это не закончится, а всё равно повёл. Такой уж я. Спокойная жизнь мне кажется пресной и скучной.

Старики застыли ожидая моего решения. Аладу, правда, старой назвать язык не поворачивался. Она выглядела лет на тридцать, как и основная масса горских женщин. После тридцати (у горцев это считается совершеннолетием) понять сколько кому лет, практически невозможно. Вот дед – человек и его восемьдесят написаны у него на лице глубокими морщинами, а чистокровному горцу Хларту, судя по таким же морщинам, лет триста. Если сравнивать людские мерки и мерки горцев, то они с дедом ровесники. Резво вскочив, я смахнул в мешок самородок и ногой пнул своё имущество под лавку. Оглядел присутствующих. Не, не дождётесь вы моего решения, не так сразу.

   – Спасибо за советы. Пойду, пожалуй, на танцы, Мерик звал. – Поклонился им как можно ниже, пусть знают, что я их уважаю и люблю и выскочил на улицу.

На пороге заметил как Алада таки отвешивает деду подзатыльник.

   – А что? – Возмутился тот, пожимая плечами. – Всё равно ведь пойдёт. Ты, можно подумать, не пошла бы.

   – Иди наливки принеси. – Закатила глаза бабушка и кивнула в сторону Хларта. – Гость не поен, не кормлен.

Ночь встретила меня прохладой, приятно освежил морозный воздух ворвавшийся в лёгкие. За домами слышалась весёлая мелодия. Вот каким таким образом, Тарб умудряется из такой унылой штуки как волынка, извлекать такие задорные мотивы? Талантище.

Танцы – это у нас такой каменно-деревянный квадратный, не то сарай, не то барак. Молодёжь построила на отшибе, своими силами и из подручных материалов. Строили неумело, вкривь и вкось, но зато для себя. Часть стен из кривых брёвен, часть из кое-как выложенных камней. Крыша, вообще, непонятно из чего и непонятно как держится. Посреди барака кострище, многие приносили с собой дрова или уголь и разводили огонь для обогрева и освещения. В углу, обычно, усаживался кто-то умеющий играть на каком-нибудь инструменте и музицировал. Остальные либо танцевали, либо били музыканта, если он плохо играет, часто мнения разделялись и начинался спор плавно переходящий в кулачный бой – веселились в общем.

На моей памяти Тарба не трогали ни разу. Даже если он умудрялся сфальшивить, то так менял звучание мелодии, что казалось будто так и было задумано. Да и бить его, если видел хоть одну потасовку с его участием, боязно.

Если музыкант играл хорошо, но на танцах оказывалось пару бутылок ягодной наливки, а оказывалось постоянно, то к концу мероприятия, всё равно, возникала драка. Девчонки участвовали в ней наравне с парнями, синяки и ссадины у нас редкость, я даже не знаю как нужно стукнуть горца чтобы у него синяк появился. Использование же подручных средств запрещалось, только кулаки, на того кто хватал камень или палку сразу наваливались скопом.

Бились на танцах все и со всеми, иногда делились на команды, но если команда побеждала разборки частенько продолжались уже среди её членов. Куча мала, короче. После побоища над павшими товарищами, обычно, возвышалось две-три покачивающиеся фигуры – пьяные победители. Они начинали подымать пострадавших и приводить их в чувства, а потом все наобнимавшись и насмеявшись расходились по домам. Вот и вся радость современной молодёжи.

Тарб всегда оказывался в числе победителей. Силища в нём невероятная и это при маленьком, даже по меркам горцев, росте. Мне он едва достаёт до груди, но когда однажды мы завязались с ним толкаться, я обнаружил, что толкать Тарба то же самое, что биться о каменную стену – бессмысленный процесс. Он ещё и обоими руками пользуется с одинаковой сноровкой. Что в правой меч – левой щит, что наоборот, а то и в обе руки по щиту.

О! Это, вообще, отдельная история. Перехватили мы как-то отряд снежников. Иногда из-за горной гряды покрытой вечными снегами приходят воинственные недомерки желающие грабить и убивать. Худые, низкорослые и серокожие создания отдалённо напоминающие человека и кое-как закутанные в шкуры. Кровожадные и воинственные, но жутко трусливые. Раньше то они через Сталагор не могли пробиться, а как столица пала, так и повадились пробираться через Живые горы к городу.

Вернее, к городу они так ни разу за мою жизнь и не дошли. Кто-то из проводников обязательно обнаруживал их заранее. Горы это вам не степь, там где я смогу целый караван за день провести, снежники целую неделю кругами бродят, пути ищут. За это время я успею домой сбегать, народ собрать и назад вернуться.

Помню как тогда я первый раз обнаружил отряд снежников, всю ночь в Горнар бежал, запыхался. Залетаю в кузню к деду, с выпученными глазами взахлёб рассказываю о неприятеле, трясусь. Он только бровью повёл и не отрываясь от наковальни спокойно говорит:

   – Сын, это что, МНЕ с разной шелупонью разбираться? Позови пару товарищей понадёжней и порешайте вопрос.

   – Так их же двадцать!

   – Да хоть сорок – это же снежники. – Сказал как сплюнул Оттан. – Иди давай, не мешай деду.

И отмахнулся так, мол не царское это дело, глупостями заниматься. Было мне тогда лет четырнадцать вроде. Позвал я с собой Мерика и Тарба – на тот момент ближайших товарищей.

К обеду следующего дня нашли мы отряд снежников. Напали. В первые секунды с непривычки страшновато было, но неприятель возможности горцев знал не понаслышке и быстро обратился в бегство. Шли значит убивать и грабить, а встретили трёх юнцов по дороге и сразу бежать – вот в чём смысл такого похода, где логика? Барсы горные и те умнее, могут в одиночку на караван напасть, но унюхав коренного жителя сразу прячутся. А эти? Дернуло их загнать себя в тупик – впереди и вокруг скала стеной, а сзади мы трое напираем. Вот только подход к врагам оказался узким, едва кто-то один протиснется.

Сработало правило загнанного в угол пса. Недомерки копьями ощерились в одиночку к ним не сунешься – заклюют, а вместе не протиснуться. Пат. Стоим друг на друга через проход зыркаем.

   – Дай щит Тан. – Протянул руку Тарб.

   – Зачем тебе два?

   – Покажу.

Тарб взял в каждую руку по круглому щиту, закрывающему бойца от пояса до плеча, разбежался, присел и кувыркнувшись проскользнул к снежникам. Его мгновенно окружили засыпав градом ударов. Образовалась свалка. Особо настойчивые с разбегу пытались запрыгнуть Тарбу на спину, но тот держался на ногах, иногда приседая, иногда чуть смещаясь в торону и быстро менял положение и наклон щитов, толкался ими, крутил.

Когда основная масса снежников отвлеклась, мы с Мериком по очереди проскочили в проход и устроили в тупике кровопролитную сечу. Поскольку свой щит я отдал Тарбу, взял в левую руку ледоруб, на всякий случай, после этого я его и стал иногда называть черепоколом.

Когда с врагами было покончено, переглянулись. Мы с Мериком – тяжело дышащие, потные, забрызганные кровью, в порезах и ссадинах, с прогнутыми в некоторых места наплечниками и наручами. Тарб – держащий два измочаленных в хлам щита. На тяжёлом латном доспехе ни единой царапины.

   – Вы чего, в первый раз что-ли?

   – Ага. – Потупился я.

   – Предупреждать надо. – Тарб невозмутимо бросил разбитые щиты в кучу. – Собираем всё железное и ходу назад, а то скоро темнеть начнёт.

По возвращении Алада окинула меня скептичным взглядом.

   – Мойся, переоденься, зайди в кухню ссадины обработаю. – Это одновременно были и ругань за содеянное, и выражение материнской заботы, и гордость за взросление.

С тех пор Тарб, Мерик и я стали закадычными друзьями, в смысле, на танцах начинали драться между собой только если оказывались последними «выжившими». Да и то, Тарб, как старший, всегда чуть-чуть поддавался.

А ещё я понял, что со щитом возится не моё. Горец я только на четверть и сил у меня меньше чем у товарищей. Зато я проворнее, мне легче увернуться чем удар держать. Теперь пользуюсь коротким и лёгким мечом выкованным так, что его и метнуть можно при случае, а от щита я и вовсе отказался, с ледорубом в левой руке бьюсь.

Звуки волынки стихли. Послышалось бульканье выливающейся из бутылки ягодной наливки. Я переступил порог барака и сразу наткнулся на Мерика.

   – Явился. – Ухватил он меня за куртку. – Давай на улицу, разговор есть.

А сам направился вглубь барака. Я развернулся и опять переступил через порог, только теперь в обратном направлении. Сходил, называется, на танцы. Через минуту появились Тарб и тащивший его за рукав Мерик. Зацепили меня и уволокли за угол. В бараке кто-то неумело заиграл на волынке, Тарб угрожающе дёрнулся порываясь вернуться.

   – Стой! – Ухватил его за плечо Мерик. – Ну его, а то сейчас завяжется надолго, давай после.

Тарб уныло вздохнул, но остановился скорчив угрюмую рожу, как же, от любимой забавы оторвали, изверги. Останется теперь бедолага тронувший чужую волынку без отбитой почки и вывихнутой руки – непорядок, как ни крути.

   – То, что я вам сейчас расскажу, секретно. – Заговорщицки начал Мерик. – Тан, помнишь месяца три назад у поста поле образовалось? Его ещё потом снегом замело немного, ну ровное такое как лысина тролля?

С чего бы? Это же не я там, только вчера, у трупа из рук реликвию выковыривал и битый час в трещине провисел. В слух я, конечно, ограничился коротким:

   – Ну.

   – А откуда оно взялось, помнишь?

   – Вылезло из громадной пропасти.

   – Правильно. До меня дошли достоверные слухи, что поле покрылось длинными глубокими трещинами. – Достоверные слухи до него дошли, как СЛУХИ могут быть достоверными интересно? Но информация верная это я уже на собственной шкуре проверил. – Понимаете, что это значит?

   – Что? – Через губу выдавил Тарб недовольно косясь в сторону входа в барак, издевательство над волынкой всё ещё продолжалось.

   – Вот удивляюсь я тебе друг Тарб. – Всплеснул руками Мерик. – Ты добытчик, отец у тебя добытчик, дед вообще, в Сталагоре был главой гильдии добытчиков, а ты не понимаешь простейших вещей.

Тарб упёр руки в бока и развернулся к Мерику, сейчас начнётся... Нужно срочно отвлекать, а то разговор до утра затянется.

   – Значит. – Похлопал я по плечам обоих друзей. – Поле поднялось из глубинных пород и есть большая вероятность найти в появившихся трещинах руды.

   – Правильно! Спешить надо, пока другие не прознали.

   – А знаете в чём разница между добытчиком и проводником? – Не в тему выдал Тарб. – В том, что я за час вырублю больше породы чем вы оба за день.

Началоооось. Ох уж эти вредные гномы, бррр, пардон, горцы. Могут на пустом месте спорить столько, что жилу уже и найдут, и разработают, и засыпят другие горцы, а эти двое всё ещё будут тут стоять и друг другу в грудь пальцами тыкать. И это ещё лучшие друзья, в другом случае уже бы драка завязалась. Хотя, это как раз и плохо, что друзья – драка занимает от силы десять минут, после чего спорщики отряхиваются и за тридцать секунд решают все дела полюбовно, а спор друзей это надолго.

Тут меня осенило, я же забыл пометить найденную жилу. В таких случаях возле находки устанавливается красный флажок на длинной ножке. Пишешь на флажке своё имя и никто и пальцем ничего не тронет, даже если сам ты добывать руду не будешь, а забросишь за ненадобностью. К частной собственности у горцев отношение серьёзное и уважительное. В Горнаре и замков то ни у кого нет, тут их исключительно людям на заказ делают.

Меня так самородок обрадовал, что про флажок я начисто забыл, а когда самородок ещё и не медным оказался, то и жила из головы вылетела.