Текст книги "Дворянская любовь"

Автор книги: Сергей Сержпинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

5 – Продолжение знакомства с окружающим миром

На следующий день Леонид и Пётр отправились снова в департамент, расположенный за Казанским собором. Было утро, и ветерок доносил неприятный тухлый запах. На заднем дворе каждого дома имелась помойная яма. Сюда выбрасывали нечистоты и пищевые остатки, издающие отвратительное зловоние.

Друзья вышли на Невский проспект. Там воздух был чище, потому что часто проезжал в карете сам император, Николай первый. Здесь помойные ямы чистили регулярно.

Пока Соловьёв узнавал насчёт работы, Игнатьев сравнивал Казанский собор сейчас и в будущем. Он пришёл к выводу, что Казанский собор в двадцать первом веке совсем не изменился и стал снимать на скрытую видеокамеру всё вокруг. Затем включил видео звонок на смартфоне. Прохожих поблизости не было. Леонид стал объяснять по видео звонку, что по Невскому проспекту в этом месте с большой скоростью гоняются извозчики и другие любители быстрой езды. «Даже часто сбивают людей», – дополнил он свой рассказ и навёл камеру смартфона на Казанский собор.

– А вы знаете, какой архитектор строил этот собор? – услышал он чей-то голос в смартфоне.

– Нет, не знаю.

– Его построили по проекту Андрея Никифоровича Воронихина. Он из бывших крепостных помещика Строганова. По слухам он являлся незаконно рождённым сыном помещика, который дал ему вольную и помог получить профессиональное образование.

Затем тот же голос попросил показать дорогу, чем она укреплена. В этом месте дорога была уложена какими-то плитками шестигранной формы. Леонид навёл видео камеру смартфона на дорогу.

– Это не плитка, а деревянные шашки, – сказал голос.

– С кем я говорю? – спросил Леонид.

– Разрешите представиться, я профессор истории Петербургского университета Иванов. Этими деревянными шашками должен быть уложен отрезок Невского проспекта – от Адмиралтейства до Фонтанки, что обеспечило здесь мягкую и бесшумную езду в каретах.

Игнатьев увидел приближающуюся к нему группу людей и сказал: «Извините, идут прохожие, смартфон я убираю».

–

Со своими друзьями по несчастью, Петром и Ксенией Соловьёвыми, Леонид Игнатьев сближался с каждым днём. Эти люди нравились ему всё больше, по мере того, как он их узнавал. Петру удалось устроиться в гражданский суд писарем к помощнику председателя надворного суда.

Ни каких современных развлечений в то время (в 1830 году) не было: ни телевизора, ни радио, ни кино. По вечерам приходилось коротать время, сидя на кухне, щёлкать семечки, разные орехи и разговаривать. Можно, конечно, сходить в театр, но пока Леониду было не до этого. Он боялся на длительное время отлучаться из квартиры. Боялся за сохранность золота. В один из вечеров, он поинтересовался у Петра, чем он занимается в суде.

– Я переписываю понятным почерком то, что мне диктуют, – объяснял он. – У меня хороший почерк. А диктует мне помощник председателя суда.

– Чем ваш суд занимается, кого судят?

– Наш суд «надворный». Он состоит из верхнего и нижнего надворного суда, рассматривает дела чиновников и разночинцев.

– Почему тебе такую маленькую зарплату назначили, пятнадцать рублей в месяц? – с возмущением спросил Лёня. – На эти деньги прожить в столице очень трудно. Здесь цены выше, чем в других городах.

– Сказали, что, если стану усердно трудиться, то будут жалование прибавлять, – ответил Пётр, а Ксения дополнила его слова:

– Мой папенька за службу священника получает жалование в сто шестьдесят рублей в год. А в месяц получится тринадцать рублей. Мы с Петей будем тратить деньги очень бережно, и родители обещают нам помочь.

– И я вам помогу, – сказал Игнатьев, – можете на меня рассчитывать.

– Да как же так, вы же разоритесь, если будете так деньгами сорить, – всплеснула руками девушка.

– Вы мне потом тоже не дадите с голоду умереть, если я разорюсь, – в шутку сказал Леонид.

Ксения с испугом посмотрела на собеседника:

– Не приведи Бог, такого несчастья. Конечно, мы вас не оставим в беде, – пообещала она.

Затем Ксения рассказала, как познакомились они с Петей. Она вела уроки в церковной школе, в родном селе, а Петя у неё был учеником. Они полюбили друг друга, но родители были против её замужества. «Поэтому мы уехали в Петербург и здесь обвенчались».

– Главным препятствием в нашей женитьбе была моя маменька. Она не хотела, чтобы я вышла замуж за парня из бедной семьи сапожника. К тому же, нельзя младшей сестре выходить замуж раньше, чем старшая сестра, – пояснила Ксения. – В письме матушка мне написала, что хочет приехать ко мне в Петербург на заработки. Спрашивает вашего разрешения остановиться у вас. Она хотела бы устроиться к вам прачкой.

– Пусть приезжает, – согласился Лёня, – места у нас хватает. Посмотрю на её здоровье и, что она может делать. А бельё мы отдаём стирать в прачечную.

В этот момент Ксюша побледнела и пожаловалась: «Меня вдруг затошнило». Она вся сжалась и пошла в уборную. Петя и Лёня сидели в недоумении. Кушали все одно и то же, но их не тошнит.

– Бывает, что беременных тошнит, – сделал предположение Петя.

– Ты у меня снял с языка эту мысль, – согласился Лёня.

Вскоре пришла из уборной Ксюша, вся помятая и измученная.

– Ну, как? Тебя вытошнило? – спросил Петя. Она мотнула головой, в подтверждение, и пошла в свою комнату.

Парни ещё долго сидели на кухне и обсуждали эту новость. Игнатьеву эти молодожёны стали близкими, как родственники. Ему хотелось им признаться, что он появился из будущего, а не приехал из Ярославля. Но при очередной связи с лабораторией, ему очень не советовали это делать. Игнатьев попытался себя поставить на место Пети и Ксюши. Возможно, они сойдут с ума, если им показать смартфоны в действии, а спокойно к этому они вряд ли отнесутся.

Он очень боялся за сохранность своих чемоданов, даже спал всегда в кабинете на диване, при запертых дверях на внутренний засов. Ему советовали товарищи из лаборатории положить в банк часть золота, и ещё съездить в Ярославль и оставить там свой след. Иначе в полиции могут сделать запрос о его месте рождения. Если такой повод появиться. В Ярославле надо внести деньги в какое-нибудь предприятие или акционерное общество. И Леонид решил завтра же сходить в банк, а потом поехать в Ярославль.

В Петербурге было несколько банков. Петя посоветовал Игнатьеву положить деньги в купеческий банк. А в дворянский банк класть деньги нельзя. Там их уже не вернут, поскольку этот банк постоянно в убытке. Дворяне берут кредиты и не возвращают. О золоте Леонид ему не сказал, а поведал о двухстах тысячах рублей. Якобы, их он получил за проданное имение умерших родителей и за мукомольный цех.

Вечером, когда пришёл с работы Петя, Леонид рассказал ему о своём посещении банка и показал вексель с печатью о вкладе. Он безучастно прочитал документ и спросил:

– Как вела себя Ксения? Еду готовила?

– Да, но ей нездоровится. И сейчас она в своей комнате, – ответил Лёня. Он почувствовал какое-то недоверие со стороны Петра. Возможно, он ревновал жену к нему. Ведь пока он на работе всё могло случиться. На кухне сидели два работника: Прошка и Федька. Фёдора приняли на работу вчера, таскать и выносить воду, так как Прохор один не справлялся.

Леонид разрешил работникам есть тушёную картошку с мясом, стоявшую на плите, и велел оставить порцию Петру. Еду приготовила Ксюша и ушла в свою комнату.

Леонид с Петром тоже пришли на кухню, и Пётр стал накладывать себе в тарелку тушёную картошку. Он недовольно сморщил лицо:

– Почему так мало картошки? Ксюша! Поди, сюды! – крикнул он с раздражением. Слышимость в комнатах была хорошая, и Ксения пришла.

– Что ещё можно поесть, кроме картошки? – спросил он.

Ксюша стояла с опухшими глазами с болезненным видом. Ей явно нездоровилось. Она посмотрела на Леонида и пожала плечами, хотя знала, что он купил колбасы, сыру, мёду, белого хлеба и прочих продуктов. Но постеснялась сказать об этом.

Игнатьев решил побаловать друзей и работников. Он с довольным видом стал вынимать из буфета эти продукты.

– Ешьте, друзья, не стесняйтесь. Я угощаю, – сказал он, подавая на стол продукты. Ему хотелось быть добрым, имея много денег. Он видел нищету вокруг, и это не давало ему спокойствия.

У Прохора и Фёдора глаза увеличились от увиденных продуктов. Было понятно, что при их нищенском существовании, они питались, в основном, одним хлебом, который стоил от трёх до пяти копеек. Но кушать они стали, не спеша, с достоинством. Хозяин положения, Леонид Игнатьев, спросил нового работника:

– Федя, сколько тебе лет?

Работник не сразу ответил, дожевал колбасу, на его не молодом лице появилось оживление:

– Мне, наверное, больше сорока лет. Я не считаю свои годы, – сказал он. – На войне меня оглушило, и я не помню себя.

У него были длинные усы и стриженая борода. Такие усы носили бывшие солдаты. Стало понятно, что он участник войны с Наполеоном.

– У тебя есть семья?

– Да, я приехал в город на заработки, – пояснил он. – Мне барин дал прокормёжное письмо. У меня в деревне пятеро детей и жена. Надо их кормить, а свой хлеб уже давно закончился.

– Как же сейчас они без тебя кормятся? – с беспокойством спросил Леонид.

– Здесь, во дворе привязана моя лошадь. Я уже заработал два рубля с медью и отвёз им в деревню продукты. Говорят, что вы хорошо одариваете батраков, и поэтому я попросился к вам.

– А где ты раньше работал в Петербурге?

– До вас, я батрачил у господина Бухалова, возил на своей лошади товары, грузил и разгружал их для торговой лавки. Он мне платил по двугривенному (двадцать копеек) в день. А вы, батюшка, обещали полтинник (пятьдесят копеек). Так это?

– Совершенно верно, – согласился Леонид.

Когда работники ушли, Леонид сообщил друзьям, что послезавтра он уедет в Ярославль по делам, а квартиру оставит им на сохранение. И оставит на всякий случай деньги пятьдесят рублей.

– Вы разрешили моей маме приехать, а без вас можно? – спросила Ксения.

– Пусть приезжает. Можешь дать ей денег, сколько-нибудь из пятидесяти рублей, которые я вам оставлю.

На всякий случай он составил письменный договор с Петром Соловьёвым на сохранность квартиры. По мнению Игнатьева договор повысит ответственность Соловьёвых, и они не попытаются проникнуть в его кабинет.

–

В этот же вечер он решил отыскать Катю, с которой провёл ночь две недели назад. Её он часто вспоминал, но не решался вновь с ней встретиться. Было неприятно сознавать, что она за этот период, без него, встречалась ещё с другими мужчинами. И теперь его организм требовал женской ласки. Смирившись со своей ревностью, Лёня отправился пешком в сторону Невского проспекта, а там он сел в дилижанс – общественный транспорт. Извозчику надо платить восемьдесят копеек, а на дилижансе проезд стоил двадцать копеек. Дилижанс представлял собой маленький вагончик, вмещавший от шести до восьми человек. Этот вагончик тащили четыре лошади, запряжённые цугом. По Невскому проспекту вагончик ехал бесшумно, а выехав на другую улицу, мощённую булыжником, начался грохот от металлических колёс. Проезжавшие мимо телеги, грохотали ещё громче. В стороне от центра город представлял собой сплошную стройку: рядом с готовыми домами продолжали строить новые здания из красного кирпича. На проезжей части улиц стояла грязь, блестели лужи, и по краям дороги лежали груды кирпича и прочие строительные материалы.

С собой Леонид взял пятьдесят рублей ассигнациями, мелочь на дорогу и электрошокер.

Жильё Кати находилось вблизи от трактира, где он раньше жил. Она снимала угол у старухи-немки в двухэтажном, деревянном доме. Время было в девятом часу вечера, на улице светло, народ гулял повсюду, а на лавочках возле домов сидели бабушки и сплетничали. Дом, в котором жила Катя, выглядел очень старым. Лёня спросил у бабушек, где квартира мадам Геншер?

– На втором этаже, милок, – поспешила сообщить одна из старушек. – А зачем она Вам понадобилась?

Он не знал, что ответить и, молча, прошёл к покосившимся дверям входа. Деревянный дом был весь почерневший от возраста, а лестница на второй этаж могла в любой момент рухнуть. С опаской преодолел он лестницу и вошёл в тёмный коридор.

– Есть тут кто-нибудь?! – крикнул молодой человек, не зная, куда теперь идти и, где следующая дверь.

Через минуту, кряхтя, вышла древняя старушка, и в открывшуюся дверь свет озарил коридор.

– Я ищу девушку Катю, – сказал Игнатьев.

– Она теперь здесь не живёт, – ответила бабушка, – а вас, как зовут?

– Меня – Леонид.

– Тогда вам, сударь, я передам от неё письмо, – сказала она и удалилась к себе в комнату. Через несколько минут она вынесла бумагу, сложенную вчетверо. Леонид поблагодарил её и вышел на улицу. Там он увидел освободившуюся лавочку, присел и стал читать письмо.

«Леонид, я чечас наняла другую комнату по адресу: Литейный проспект (в записке указывался номер дома и квартира). Если не забыл меня, то приходи».

Прочитав эту короткую записку, он отправился по указанному адресу. В новом месте Катя сняла комнату в гораздо лучших условиях, в пяти комнатной квартире. Это, как в будущем, в коммунальной квартире. У неё была одна просторная комната, а в других комнатах жили другие жильцы. Увидев гостя, она очень обрадовалась.

– А я тебя давно жду. Почему, ты, Лёня, долго не приходил?

– Устраивался в новом месте, – ответил он, не вдаваясь в подробности.

Девушка выглядела по-другому, не как при первой встрече. На ней было длинное ситцевое платье, с большим вырезом на маленькой груди, которая хорошо просматривалась. Её личико с курносым носиком было ещё симпатичнее, глазки радостно блестели, при виде гостя.

– А ты, Катюша, как поживаешь? Замуж ещё не вышла?

– Пока не за кого выходить, – ответила она, смущаясь. – Присаживайся сюда, – указала она на стул.

Её комната с первого момента Леониду понравилась, чисто, уютно, но бедновато. Посреди комнаты стоял стол без скатерти, возле стены кровать деревянная, с серой постелью, но аккуратно заправленной, на двух окнах штор нет, но висят занавески. Пол здесь был из крашеных досок, краска во многих местах облезла, и уют придавали два чистых половика, прикрывших изъяны на полу.

– Кофей пить будешь? – спросила она гостя.

– Нет, это долго. Тебе надо идти на кухню, греть в самоваре кипяток. Я к тебе, Катерина, пришёл не для этого, – сказал Лёня и хитро подмигну. – Ты же знаешь, что мне нужно.

Сегодня Катя выглядела гораздо лучше, чем две недели назад. По всей её стройной фигуре было видно, что она ни чем не утруждалась, и заметно поправилась. Не было в ней той излишней худобы, как в прошлый раз. Опустив скромно глаза, она тихо и таинственно произнесла:

– Иди за мной.

Подойдя к кровати, девушка подняла подол платья и обнажила голую попу. Видимо, трусиков на ней не было. Увидев соблазнительные ягодицы, у Леонида в штанах стало быстро набухать. Он достал из кармана презерватив, спустил свои брюки, надел его и подошёл к девушке, которая стояла к нему спиной. Затем она нагнулась, легла поперёк кровати, и он вошёл в неё.

Раньше он предлагал жене Ольге попробовать в такой позе, но она отказывалась. У них было только две позы – он сверху или она сверху.

Как и бывает зачастую у молодых парней, Лёня быстро кончил. И такая поза ему понравилась. Он оделся, и она опустила подол.

– Вот теперь я от кофе не откажусь, – весело сказал Лёня и сел на стул. Затем он выложил на стол деньги.

– Здесь пятьдесят рублей, на этот раз поменьше получилось.

Катя молча взяла их, убрала в тумбочку и пошла, готовить кофе. Леонид решил посидеть часик и потом повторить это в понравившейся позе. Минут через пятнадцать она принесла медный кофейник, разлила кофе по стеклянным стаканам, один взяла себе, а второй подала своему гостю.

– Ты останешься у меня на ночь? – спросила она.

– Нет. Мне надо завтра ехать в Ярославль.

– А что такое Ярославль? – спросила Катя.

– Это губернский город, – пояснил Леонид. – Ты разве о нём не слышала?

– Не слышала. Я знала, что в России только два города, Санкт-Петербург и Москва. Я в школе окончила только два класса. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, то умерла мама, и я осталась с отчимом. Спустя неделю после её смерти, он меня изнасиловал, и после этого я ушла из дома.

Услышав такую историю, Леониду расхотелось второй раз заниматься с ней любовью. Настроение испортилось.

– Какой ужас, – вырвалось у него. – Неужели он смог пойти на такой шаг, если воспитывал тебя, как свою дочь?

– Да он и не воспитывал меня. Он был офицером, часто отсутствовал, уезжал куда-то по службе.

В глазах у девушки появилась грусть, она вздохнула и спросила:

– Когда вернёшься из поездки, то зайдёшь ко мне?

– Конечно, зайду, – пообещал он, а сам подумал: «Если привыкну к ней, то из-за жалости женюсь. Лучше нам больше не видеться. И, что это будет за семейная жизнь? С ней и поговорить то будет не о чем. У неё нет ни какого кругозора, и гулять от меня по привычке начнёт». Помолчав, он с серьёзным видом произнёс: «Тебе, Катя, я советую профессию сменить, пока ты молодая. Ты грамотная, читать и писать умеешь, так что работу можешь найти нормальную. Например, я читал в газете, что требуются в большие и богатые дома горничные и экономки».

Лёня ещё немножко у неё в гостях посидел и ушёл домой.

6 – Не удачное путешествие до Ярославля

Уехать из Петербурга в намеченный день у Леонида Николаевича Игнатьева не получилось. Причиной задержки явились дожди, и не удалось быстро найти подходящую карету. В конце недели, восьмого августа, он нанял у одного господина карету на двадцать дней, вместе с его кучером – крепостным крестьянином, которого звали Ефимом. Карета была закрыта от непогоды, с рессорами, вполне комфортабельная по тем временам. Под сиденьями находился просторный ящик для вещей, необходимых в пути, и сзади кареты тоже имелся багажник. Игнатьев мог бы купить себе личную карету, но Петя ему посоветовал взять у кого-нибудь уже обкатанную и с опытным кучером. В пути кареты часто ломаются, а опытный кучер сможет её быстро отремонтировать. За аренду кареты и кучера на двадцать дней, Игнатьев заплатил владельцу кареты авансом в виде старинной золотой монеты времён царицы Елизаветы, и потом обещал дать две такие монеты. Во время подготовки к переходу в прошлое, ему изготовили копии разных старинных золотых монет.

Леонид представил себе о трудностях и приключениях, его ожидающих, чувство тревоги и надежды на приятный итог поездки, наполнили его душу. Когда наступил момент отправляться в путь, и он сел в карету, то сказал кучеру: «Трогай, Ефим». Он взглянул в окно кареты и увидел, как возле подъезда его четырёхэтажного дома стояла Ксения и вслед ему махала рукой.

В карете почти не трясло из-за рессор и мягкого сиденья. Тройка лошадей легко везла её со скоростью, примерно, пятьдесят километров в час, по городской, ровной дороге. Какая это была скорость, он ориентировался по прошлому опыту, когда ездил на своей машине. За городом начались ухабы, и кучер сбавил скорость до двенадцати километров в час. Эта дорога, мощённая булыжником, давно не ремонтировалась. Она вела от Санкт-Петербурга до Москвы. Местами её ремонтировали или мостили заново.

Леонид решил познакомиться с Ефимом, хмурым, заросшим бородой, мужиком. Он попросил разрешения присесть рядом с ним на кучерские козлы, и тот согласился, сдвинувшись со своего места вправо. От Ефима пахло махоркой и сеном. Он крепко держал вожжи, был весь в напряжении, ожидая чего-то.

– Я тебе, Ефим, хорошо заплачу, после поездки, – сказал пассажир. Я людей не обижаю. Даже сейчас дам тебе на пропитание рубль. Вот, возьми, – протянул он деньги.

Ефим молча взял бумажный рубль, положил его в карман, а потом сказал:

– Благодарствую, барин. Как я могу вас величать? – спросил он.

– Зови меня, Леонид Николаевич. Барином не называй. Я просто твой пассажир. Расскажи о себе. Где ты живёшь, есть ли у тебя семья?

Ефим задумался, подстегнул лошадей и хриплым голосом произнёс:

– Чего рассказывать? Моя жизнь горька, одни слёзы, радости не бывает. Иногда напьюсь вина, и тогда появится немного радости. И то, потом получаю от барина по зубам.

После некоторой паузы он спросил Леонида: «Барин, у вас не найдётся табаку? У меня весь закончился. Я бы закурил, и разговор бы потёк ручьём….

Леонид сказал, что табак он сам не курит, а при возможности купит ему табак и напомнил, чтобы не называл его барином. На вопрос, где он живёт, Ефим ответил:

– Мой дом в деревне Оголейки, это за семь вёрст от села Жосна, в этом селе мы будем менять лошадей. А так, мой дом там, где прикажет жить мой барин. Ни дна бы ему, ни покрышки…. Вы, я вижу, добрый человек….

– Я сильно не спешу, – сказал Игнатьев, – можем с тобой завернуть в твою деревню, если там ждут тебя жена и дети.

– Благодарствую, Леонид Николаевич, – обрадовался Ефим. Конечно, жена ждёт, а дети уж отвыкли от меня, особливо младшенькие. Я полгода дома не был.

– Сколько же у тебя детей?

– Семь. Или восемь…. – сбился Ефим. – Я уж и забыл, сколько их. После раздумий он добавил: «Моя баба детишек иногда без меня рожает. Не может она долго без мужика то терпеть….

Так, за разговорами путь казался не заметным. Мимо проплывали леса, поля, деревеньки с покосившимися крестьянскими избами. На верстовых столбиках были таблички с надписями, сколько вёрст до Москвы и до Петербурга. Пока ехали лесом, мысли ушли в прежние времена. Леонид вспомнил, как в прошлом году они с женой ходили в лес за грибами, но ничего не набрали. И он спросил кучера:

– Ефим ты любишь собирать грибы?

– В детстве я любил с тятькой ходить по грибы и по ягоды. Но потом, когда я вырос, меня барин взял с собой на службу в армию. Он был в звании полковника, а я служил у него денщиком. Он участвовал в военной кампании, воевал с французами, и я везде был рядом с ним. С тех пор он меня не отпускает от себя. Но мне он очень надоел….

Леонид пожалел мужичка, хотел пообещать ему, что выкупит его у барина и даст ему свободу, но одумался. Решил, что ещё есть время получше присмотреться к Ефиму и, быть может, он не достоин, чтобы делать ему добро.

Устав от общения, Игнатьев вернулся на своё место в карету. Вскоре, когда солнце село за горизонт, впереди показалось село с церковью. Ефим сообщил, что это село «Жосна». Здесь станция и надо менять лошадей. У Леонида заранее, по совету Петра, была куплена подорожная карта, дающая право менять лошадей. Этих трёх жеребцов он тоже получил на станции в Петербурге. Теперь жеребцы устали и пора им отдохнуть.

Ефим пошёл к станционному смотрителю, с подорожной картой, но вернулся с неприятным известием: «Лошадей свободных нет». Тогда Игнатьев сам пошёл на станцию. Это было небольшое деревянное здание, с широким крыльцом, в виде веранды. Найдя смотрителя, он спросил: «Могу ли я отъехать в сторону, пользуясь этими лошадями?»

– Можете, – разрешил смотритель, – дайте лошадям отдохнуть и сами можете здесь переночевать. А пока перекусите у нас в буфете.

Леонид сообщил об этом кучеру и пригласил его в буфет поесть и попить кофе. Он решил выполнить своё обещание и съездить в деревню Оголейки, где жила семья Ефима.

– Я буду вам век благодарен, – поклонился в пояс кучер.

– Но погостим там не больше трёх дней, – предупредил Игнатьев, – Мне надо вернуться в Петербург через двадцать дней.