Текст книги "Где живёт счастье?"

Автор книги: Сергей Серванкос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

4. Просины

“Просите – и получите, чтобы ваша радость была полной” (Иоанна 16:24)

Чёрная форма морского пехотинца невольно притягивала внимание прохожих. Виктор Просин вышагивал по улице прекрасно понимая, что все смотрят на него. Ради таких минут он был готов терпеть дурдом службы в гвардейской бригаде на берегах далёкой, сырой и неприветливой Балтики. Как часто в ночные вахты, после очередного разноса от командира, хотелось просто пристрелить себя, чтобы закончить эту бессмысленность раз и навсегда, но воспоминания о доме, о маме и отце, сёстрах не давали этого сделать. В другие дни, когда чёрную полоску тельняшки жизни сменяла светлая полоса, Виктор представлял, как поедет в отпуск, пройдёт по родному селу, лихо заломив чёрный берет на макушку и выставив наружу кучерявую чупрыню. Он млел от чувства гордости и своего превосходства над серостью той обыденности, которая съедает его изо дня в день, всех, кто открыв рот сейчас смотрят на него с нескрываемой завистью.

Ещё пару часов и он будет дома. Мысли об этом полностью завладели бравым морпехом. Вот-вот должен подъехать автобус, который доставит его в родную Семёновку. Нетерпеливо перебрасывая небольшой чемодан из одной руки в другую, Виктор не заметил, как к нему подошли две старушки и поздоровались.

– Здравствуйте! – пытаясь вспомнить кто это, удивлённо сказал отпускник.

– Мы беседуем со всеми людьми о нашем будущем. Как вы думаете, каким оно будет?

– А шут его знает, – не понимая сути происходящего, ответил морпех.

В это время подъехал автобус. Виктор показал на него рукой, чтобы побыстрее избавиться от старушек, сказал:

– Извините, мой автобус, – и быстро пошёл к открывшейся двери.

– Возьмите этот трактат! Из него вы узнаете, что о нашем будущем сказано в Библии, – догнав Виктора, когда он поднимался в автобус, сказала одна из бабулек и сунула ему в руку маленький листок.

Просин спрятал бумажку в карман и сел на свободное место. Наконец-то последний бросок и дома! Он опять представил восторженные взгляды односельчан и чувство гордости девятым валом окатило с ног до головы. Сердце радостно запрыгало внутри от сладкого ожидания. Чтобы чем-то себя занять, молодой прапорщик достал листок, всучённый старушками и стал читать. Мысли прыгали, как туземцы вокруг костра. “Перекуют мечи на орала, и копья свои – на серпы …” – прочитал он и тут же мысль: “Представляю, как Васька Зюзин удивится, когда меня в форме увидит!…и не будут более учиться воевать”. Так и ехал, пока не уснул, разморённый припекающим через окошко солнышком.

***

Люсина Алька была главным заводилой в мальчишеских играх. Все знали, если во дворе шум и гам, значит это Алька вышла погулять. Она любой серый день могла превратить в праздник. Вот краснокожие с улюлюканьем осаждают форт бледнолицых, в другой раз стол посреди двора превращается в пиратскую шхуну и чёрный флаг с весёлым Роджером пугает проходящих мимо, крестящихся старушек, то страшные инопланетяне захватывают Землю или партизанский отряд взрывает фашистский склад боеприпасов. Эта рыжая, худенькая девчушка могла весь день гонять футбольный мяч или купаться и загорать на городском пляже. Самое удивительное, что училась она на одни пятёрки и с лёгкостью осваивала школьную программу и то, что давали сверх неё. Кроме всего прочего, Алька тренировалась в секции гиревого спорта и без видимых усилий могла поднять сто раз пудовую гирю. Никто не верил, что такая изящная девочка столь сильна, но для Люсиной не было непреодолимых препятствий, наоборот, чем сложнее была задача, тем интереснее было неуёмной выдумщице и экспериментатору.

Закончив школу с золотой медалью, чемпионка России и Европы, мастер спорта Люсина Альбина неожиданно для всех поступила в архитектурный институт, опять же решив круто повернуть свою жизнь в другую неизведанную сторону. В этом была её жизнь. Такие перемены заставляли её опять собирать все силы в кулак и идти к новой цели. Всё это доставляло Альбине огромное удовольствие, не давало скучать и наполняло жизнь смыслом.

Сегодня утром она успешно сдала очередной зачёт и могла просто погулять в парке. Ей нравилось бывать здесь. Город порой надоедал шумом и суетой, а в глубине парка было тихо и уютно, словно ты на необитаемом острове, посреди океана. Альбина села на лавочку возле фонтана и стала наблюдать за тем, как падающие струи воды разбиваются о камни у подножия фонтана и переливаются радужным цветом в сиянии солнца. Она представила себя путешественником, стоящим у прекрасного водопада там, где ещё не ступала нога человека.

– Извините! Здесь свободно? – услышала Люсина женский голос.

– Да, пожалуйста! – пригласила она присесть черноволосую девушку, на вид её ровесницу.

– Красиво! Не правда ли? – девушка показала рукой в сторону фонтана.

– Да, красотища! – подтвердила Альбина.

– Меня Викой зовут, а вас как, если не секрет?

– Альбина, можно просто Аля и на ты, – улыбнулась Люсина.

– Хорошо. А ты часто здесь бываешь?

– Не так, как хотелось бы. Учёба, тренировки – некогда, но как есть свободная минута бегу сюда. Тут здорово! Чувствуешь единение с природой!

– Я тоже люблю здесь бывать и читать. Здесь тихо, хорошо, спокойно.

– А что ты любишь читать? – спросила Аля, она тоже много читала и ей страшно нравилось это занятие.

– В основном читаю Библию и разные публикации, которые её объясняют.

– Библию!? – удивилась Люсина, подозрительно посмотрев на Вику.

– Да, а что тебя удивляет? Библия очень интересная книга, к тому же очень полезная.

– Ты серьёзно? Ведь ей тысяча лет, она стара, как мир!

– Тем удивительнее, что её советы до сих пор актуальны.

– Ты шутишь! – Альбина засмеялась. Наивность этой девчонки забавляла, но посмотрев в глаза Вики, она вдруг поняла, что та ничуть не обиделась на её сарказм в тоне, более того девушка засмеялась и задорно сказала:

– Да пыль веков и замудрённые мысли то, что надо для меня. Люблю всё проверенное и испытанное временем. Люблю надёжность!

– Так за тыщу лет её изменили до неузнаваемости. Я слышала, что Библию каждый пишет под себя. У православных одна, у католиков другая, у протестантов третья.

– О, ты неплохо в религии разбираешься! Но тут с тобой не соглашусь, что Библия разная. Трактуют её по разному, а Библия, что у православных, что у католиков, что у протестантов – одна и та же.

– Не может быть!

– Проверь и убедись сама, а я могу помочь, потому что уже прошла этот этап.

Так началась многолетняя дружба Альбины с Викой и Библией.

***

Выпускники библейской школы собрались для общей фотографии. Скоро выпуск. Два месяца насыщенного обучения пролетели, как один день. Виктор стоял рядом со своей женой Альбиной. Они были безмерно счастливы.

Кто бы мог подумать, что маленький трактатик о библейских обещаниях так круто повернёт его жизнь. Нет, тогда в автобусе прочитанное пролетело мимо ушей и мимо сердца спешащего домой гвардии прапорщика Просина. Засунув листок в карман и застегнув его на пуговицу, Виктор забыл о нём до того злополучного наряда, когда комбриг отчитал его, как мальчишку на глазах у матросов и заставил разметать веником лужи на плацу. Униженному прапорщику не хотелось жить. Придя вечером в общагу, Виктор достал фляжку припрятанного шила (спирта) и не торопясь выпил его. Потом вынул брючный ремень, соорудил петлю и стал привязывать её к дверному косяку. Закончив это дело, морпех решил написать письмо и извиниться перед родителями за то горе, которое причинит его смерть. Похлопав по карманам, почувствовал листок в одном из них, расстегнул пуговицу и достал тот самый трактат, что всучила ему бабулька на остановке. Виктор стал медленно читать. Чем больше он читал, тем сильнее трогало его написанное. В трактате говорилось о Боге, который ради нас отдал на смерть своего сына. Неожиданно Просин понял, что Бог не хотел, чтобы мы жили так, как живём сейчас, что у него есть грандиозный замысел покончить со злом и сделать всю землю раем, оставив в нём только тех, кто желает его слушаться. Эта мысль кольнула в самое сердце. Виктор сел на пол и заплакал.

Утром он написал рапорт и через полгода пройдя кучу препонов уволился, пошёл работать в сельскую школу учителем труда. Нашёл тех, кто распространял те трактаты, стал изучать с ними Библию, потом крестился и стал одним из них. Теперь Виктор сам ходил по домам и нёс людям весть, которая спасла ему жизнь. На одном из конгрессов тех, кто желает жить по Библии, Виктор познакомился с Альбиной. Через два года они поженились, а ещё через два года были приглашены в библейскую школу, которую сейчас заканчивали. Они стояли улыбаясь перед фотографом, и думали, как жаль, что учёба подошла к концу. В то же время они радовались, что могут теперь ещё лучше помогать людям узнать Бога. Им не терпелось поскорее применить то, чему их здесь научили.

5. Родина

“Доколе, Господи, я буду взывать, и Ты не слышишь, буду вопиять к Тебе о насилии, и Ты не спасаешь?”(Аввакум 1:2)

Гражданская война рвала в клочья измученную голодом и людским горем страну. В Лебяжьем, как и в других, израненных жестокой междоусобицей, деревнях многострадальной России остались одни бабы, старики и детвора. Шла вторая весна страшного лихолетья. Земля парила, жадно впитывая последние проталины снега. Время пахоты и сева. Дед Силантий кряжистый мужик с пышной бородой земляного цвета, в потёртой, засаленной шубе, сплошь украшенной большими и малыми заплатами, поправлял упряжь на старом мерине Савраске. Единственный конь был на вес золота в такое страшное время. Подтянув подпругу и щёлкнув вожжами по ребристому боку животины Силантий присвистнул и крикнул:

– Но, родимый! – и пошёл рядом, потом повернул голову на огромную женщину, навалившуюся на деревянную соху, которую тащил Савраска. – Матрёна, ты не шибко то налягай, а то коняка вас с сохою двоих не сдюжит!

– Так я слеганца, диду, – пробасила Матрёна.

– Твоё слеганца у Савраски в паху грыжей вылезет! – под смех детворы, окруживших пахарей, рявкнул дед.

Митька Иванов подбежал к сохе и хохоча крикнул:

– Ты, тётка Мотя, смотри соху не сломай, а то пахать носом придётся.

– Пошёл прочь, чертёнок! Без тебя тошно, – пригрозив кулаком, крикнула Матрёна и опять налегла на соху.

Митька пнул потрёпанными лаптями мохнатую кочку и побежал домой. Мать с младшими сестричками сажала в огороде картошку. Увидев сына, она громко закричала:

– Ты где пропал, засранец! Опять в поле бегал? Вот я тебе сейчас зад надеру! А ну иди сюда! – она воткнула лопату в землю и направилась к, понурившему голову, Митьке.

Василиса, стройная женщина, тридцати лет отроду, быстро шла к сыну, вытирая руки подолом платья. По пути сорвала хворостину и, подойдя ближе, несколько раз сильно ударила Митьку ниже спины. Тот, стиснув зубы, выдержал уже привычное наказание.

– А ну марш картоху сажать! – уже менее строгим голосом, сказала Василиса и толкнула сына в спину.

В огороде они провозились до обеда. Потом наскоро похлебали щавельные щи с чёрным хлебом. Манька и Глашка – Митькины сестрёнки принялись мыть посуду. Мать прилегла отдохнуть на широкую полку возле окна. Солнце наполнило горницу ярким весенним сиянием, дразня задорными переливами на всём, что попадало под горячие лучи. Митька дождался, когда мать уснула, выскочил во двор и побежал к берегу пруда. Там у него шло строительство крепостной стены в виде плетня из ивовых веточек. Из камешков-голышей были построены сторожевые башни. Крючковатые ветки-рогатульки служили защитниками нехитрого укрепления. Вставив последний прутик, Митька почесал затылок, довольно осматривая игрушечную крепость. Потом отошёл на несколько шагов от неё к небольшой кучке камней, которую приготовил заранее для обстрела крепости.

– По врагам трудового народа огонь! – скомандовал сам себе и стал бросать камни, безжалостно разрушая итог двухдневного строительства.

Бросив в цель последний булыжник, Митька выхватил из-за пояса самодельную саблю из ветки клёна и побежал в атаку на оставшихся врагов. Он резко бил направо и налево в пух и прах разрушая уцелевшие укрепления. Когда от крепости осталось голое место, уставший завоеватель вытер пот со лба и довольно осмотрел поле боя. Враг был разбит, дело сделано. Под ногами валялся ивовый прутик и жёлудь, один из дюжины, что грозный завоеватель притащил из леса на прошлой неделе. Митька схватил жёлудь и зашвырнул его в соседний двор, а прутик воткнул на месте, где совсем недавно стояла вражеская крепость. Потом звонко сплюнул себе под ноги и насвистывая задорную песню пошёл к хате, засунув руки в карманы.

***

Дмитрий Трофимович Иванов стоял возле родного дома и не мог поверить, что всё закончилось. Не будет больше бомбёжек, ночных атак и караулов, не надо заставлять себя не бояться, не надо бояться, что эта атака или этот караул последнее, что будет в жизни. Война закончилась! Для него закончилась, но забыть её он уже не сможет, да и пустой рукав гимнастёрки никогда не позволит забыть, почему у него теперь только одна рука. Как жить? Как он будет столярничать и плотничать, чем зарабатывать на жизнь? Эти вопросы мучили демобилизованного солдата, но предвкушение встречи с семьёй волновало больше. Как часто он представлял себе это мгновение! Как часто лёжа на жёстких нарах в холодной землянке он видел свой дом, иву на берегу пруда, родителей, маму в красно-белом платье и огромном платке с невероятно красивыми цветами, обрамлёнными увесистой тёмно-синей бахромой.

Смеркалось. Ночи не терпелось взять бразды правления в свои руки. Она зажигала на быстро потускневшем небе одну за другой маленькие звёздочки. Серая хата засветилась небольшими окнами. Солдат подошёл к одному из них и заглянул внутрь. Сердце сжалось, слёзы навернулись на глаза. Он быстро вытер их рукавом и тихонько постучал.

Уже на следующий день, только солнце выползло из-за соседнего леса, как в дверь постучали. На пороге перед заспанным Дмитрием стоял вечно старый дед Силантий с ключами в руках.

– Здорово, Трофимыч! – задорно сказал дед и протянул руку хозяину. – С возвращеньицем! А я к тебе по делу. Вот ключи от конторы, принимай у меня колхоз, Трофимыч. А то меня бабы уже забодали! Старый я председателем быть, теперь ты руководи.

Дед Силантий сунул ключи в руку ничего не понимающего Дмитрия и не дождавшись ответа, развернулся и быстро поковылял к своему дому. Так у Иванова появилась новая работа. Он тогда и представить себе не мог, что эта работа станет делом всей его жизни. Сначала он отказывался, но на первом же колхозном собрании все единогласно проголосовали за нового председателя.

Дмитрий Трофимович очень любил свою деревню и старался во чтобы то ни стало сделать жизнь односельчан лучше. Бессонные ночи, отсутствие выходных и отпусков стало привычным делом для однорукого председателя. Не жалел он ни себя ни тех, кто работал в колхозе, порой забывая, что цель – сделать жизнь лучше, многих лишила простых радостей теперешней жизни. Сам Дмитрий Трофимович домой приходил только ночевать и то не всегда. Родные, видели его только по праздникам, чаще всего на трибуне или в президиуме очередного общеколхозного собрания. Иванов оправдывал себя, что всё это ради них, ради тех, кто так дорог. В конце концов, только не жалея себя в работе он может отблагодарить Родину за то, что она дала ему свободу. Тот, кому было предначертано всю жизнь батрачить на богатеев, теперь сам полноправный хозяин этих мест и может помогать людям строить их светлое будущее. Так думал Дмитрий Трофимович в те минуты, когда мысли: “А где же счастье? Когда оно придёт?” начинали подтачивать его веру в то, что долгожданное светлое будущее однажды наступит.

Всё рухнуло также неожиданно, как и началось. Ночью к его дому подъехало несколько машин, в дверь постучали. Заспанный председатель открыл дверь. В комнату вошло несколько человек в форме. Старший предъявил удостоверение и ордер на арест. Потом был закрытый суд и суровый приговор за антисоветскую деятельность, как сказал судья: “За намеренный срыв посевной кампании и саботирование постановления районного комитета партии”. За былые заслуги Иванова расстрел заменили на двадцать пять лет лагерей.

***

Холодным ноябрьским днём 1953 года Дмитрий Трофимович Иванов опять возвращался в родное Лебяжье. Подойдя к родному дому он остановился, достал кисет, свернул цигарку и закурил. Потом подошёл к иве и заплакал. Он вспомнил детство, вражескую крепость на этом месте и то, как лихо он её разрушил. Сейчас такая же пустота была в его сердце, как на месте той крепости. Как жить дальше? Как смотреть людям в глаза, ради которых он не жалел себя? Ведь по доносу одного из односельчан шесть лет жизни были вычеркнуты навсегда. Бывший председатель стоял и плакал, а Ива старалась погладить его своими ветвями и успокоить. Ведь несмотря ни на что жизнь продолжалась и она прекрасна!

6. Работа

“Итак, лучшее, что я видел,– и оно прекрасно! – это есть и пить и наслаждаться добрыми плодами всего своего труда, которым человек занимается под солнцем все дни своей жизни, данные ему истинным Богом, потому что это его награда”(Екклезиаст 5:18)

В мастерской пахло свежей дубовой стружкой и олифой. Богдан Стефанович Сидорчук седовласый старик в кожаном фартуке и потёртой серой робе аккуратно устанавливал только что законченную бочку. Последнюю свою бочку, которую он делал с особым старанием и прилежностью. Впрочем, старый бондарь всегда добросовестно относился к любимому делу. С тех пор, как увидел рубанок в руках своего деда и вьющеюся из него стружку, словно белый дым в зимний морозный вечер, поднимающийся над заснеженными хатками родного села. А этот запах! Нет ничего лучше на свете запаха молодого дуба! Маленький Бодя с раннего детства целыми днями пропадал в столярной мастерской.

Дед Марьян любил внука. После смерти сына этот курносый сорванец был его главной утехой и надеждой. Ведь надо передать кому-то своё ремесло. Сына уже не вернуть, погиб на германском фронте за царя и отечество. Только этот пострел, на него вся надёжа, как бывало говаривал дед Марьян обсуждая будущее бондарного дела с мужиками. Без бочек ведь никак! Капустку засолить, огурчики и прочее: солонинку, например, или яблочек замочить на зиму. Как не крутись, без бочек никак не обойтись.

Богдан хватал всё налету. Дедова наука ему была в радость. Свою первую бочку он смастерил, когда ему не было ещё и десяти лет. До сих пор этот пятилитровый бочонок стоит здесь в мастерской, почерневший от времени и немного рассохшийся, как память о том судьбоносном дне, направившем всю жизнь Богдана Стефановича в счастливое плавание с любимым делом. Изготовление бочек стало для него всем. Здесь в мастерской он готов был дневать и ночевать, порою забывая о том, что за стенами мастерской течёт другая жизнь, не менее интересная и насыщенная. Старый Марьян и радовался за внука, но в тоже время переживал, что за бочками тот без семьи останется, поэтому порой просто выгонял Богдана на улицу.

– Досыть пылюку глотаты! Иды подыши трохи, никуды ци бочонки не динуться, – грозно говорил дед, когда за Бодей заходили дружки пригласить на какую-нибудь гулянку.

На следующий день хитрый старик незаметно выведывал у любимого внука, что да как: кто был на гулянке, что делали, были ли девчата, не приглянулась ли какая его внуку. Так старый мастер узнал, что внук влюбился в Любашку Хохлову, которая жила с бабкой Фёклой на краю села. Не долго думая, пока чувства внука не застудило любимое дело, Марьян снарядил сватов к Фёкле и уже в сентябре того же года сыграли скромную свадебку. Так Богдан стал семейным человеком. Вскоре у них родился первый мальчонка, потом второй и третий.

Но семейная жизнь была не для Боди. Бочки – вот где он чувствовал себя королём и повелителем. Во время войны его умение уберегло его от фронта. В глубоком тылу он был приписан к военным складам, где мастерил бочки для нужд фронта. Когда вернулся в родное село, опять от зари до зари пропадал в мастерской. После того, как дед состарился и умер, уже некому было его выгонять из неё. Богдановские бочки славились на всю округу, даже из соседних областей приезжали люди заказать его творение.

Сыновья росли без отцовской ласки. По-сути, Богдан Стефанович нашёл идеальный способ быть свободным от семьи. Зарабатывал он очень хорошо, почти всё отдавал жене и детям. Они не знали ни в чём себе отказа, покупали что хотели, жили в своё удовольствие и вскоре привыкли к такой жизни. Само собой ни к чему хорошему это привести не могло.

Жена очень скоро нашла себе тайного поклонника, потом второго, третьего и уже скоро всё село знало, что жена бондаря потаскуха. Сыновья, когда подросли последовали примеру матери, стали вести разгульную жизнь, поэтому новую беду ждать долго не пришлось. На одной из гулянок среднему сыну Ивану проломили в драке оглоблей голову. До больницы его не довезли, умер по дороге. Старший Глеб решил отомстить за брата и пырнул ножом его убийцу. Был суд, после которого Глеба увезли в далёкий Магадан отбывать срок. Срок был немалый – 15 лет. Через восемь лет пришло извещение, что его привалило деревом на лесоповале. Так Богдан Стефанович остался с гулящей женой и младшим сыном Фомой.

Фомка был равнодушен к отцовскому ремеслу, но в отличии от братьев умел копить деньги, а не тратить их попусту. Он первым в селе купил себе велосипед, потом мопед и мотоцикл. Потом выучился на шофёра и стал возить председателя колхоза на трофейном джипе.

Богдан Стефанович старался не обращать внимание на похождения своих домочадцев, запирался в мастерской и работал до изнеможения. Так пролетали дни, недели, месяца, года. Жизнь текла, как река, то бурная, то спокойная унося с собой и боль и радости. Вскоре и в жизни сильно постаревшего бондаря появился глубокий мутный омут. В соседнем районе построили огромный сталелитейный завод и множество смежных фабрик и заводиков по производству всякой металлической всячины. Стали на этих заводах делать и бочки. Поскольку, большинство односельчан Сидорчука работало на таких заводах, то очень скоро почти в каждом дворе стали появляться металлические бочки, а старые рассохшиеся кадушки пошли на списание. Не прошло и пяти лет, как старый бондарь остался без заказов, никому не нужны были его чудо-бочки. Лишь иногда краеведческий музей просил прислать новый экспонат для выставки. Богдан Стефанович остался без работы. Омут затянуло тиною и вскоре он превратился в болото.