Текст книги "Приключения Семена Поташова, молодого помора из Нюхотской волостки"

Автор книги: Сергей Писарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Изо дня в день Семен возил в крепость землю. Это была каторжная работа. Еще раньше изнурительная дорога и голод подорвали его силы. Напрягаясь из последнего, он говорил себе, что должен во что бы то ни стало держаться: если свалишься, все будет кончено: умерших, видел он, сменяли вновь пригнанные. Многих из тех, кто прибыл с ним, не было уже в живых. Толкая тачку по узкой доске, Семен всматривался в лесную чащу, покрывавшую дальний берег и острова; ему снова приходила мысль о побеге. Но сделать это не представлялось возможным: по окрестностям рыскали свои и неприятельские солдаты. Свои пригнали бы назад, после чего работать пришлось бы уже прикованным к тачке, а неприятельские, выпытав, что было им нужно, бросили бы мертвое тело в реку.

Отупелый, валился ночью Семен на нары; беспокойный сон не приносил отдыха. Семену начало казаться, что живым он отсюда не выберется. Все же он продолжал возить землю. Но вот случилось так, что тачка вдруг выскользнула из рук. С трудом нагнувшись, Семен попытался поднять ее. От чрезмерного усилия у него закружилась голова. Кругом были глубокие лужи, Семен упал на спину и потому только не захлебнулся в грязной воде.

Каждый час отбивали время. И сейчас, находясь в полузабытьи, Семен еще нашел силы повторять про себя громкие удары. Было одиннадцать часов, – до отдыха он не дотянул нескольких минут.

Так как работа на время прекратилась, с дороги его никто не оттащил. Но вскоре Семен почувствовал, что его подняли и понесли, а затем положили на мокрые доски и еще раз подняли и снова понесли.

Очнулся Семен в небольшом помещении, на нарах. Свет проникал через узкое окошко, за которым виднелись сосны. Пристально вглядевшись в стоящего перед ним человека, Семен воскликнул:

– Сержант Щепотьев!..

В ответ он услышал: «Не сержант, а капитан». Это проговорил второй человек, сидевший на табурете несколько поодаль.

Оглянувшись на говорившего, Семен еще больше поразился.

– Капитан Корчмин!..

– Не капитан, а майор, – произнес тот, кого Семен назвал Щепотьевым. Видя недоуменное лицо Семена, оба рассмеялись. А затем Щепотьев оборванного и грязного Семена крепко прижал к своей груди.

– Полегче, капитан! – закричал Корчмин. – А то он стал совсем щуплым – переломаешь ему ребра!..

На этот раз поправлялся Семен удивительно быстро. Щепотьев все время находился в разъездах; молодого помора приютил у себя Корчмин. На стрелке Васильевского острова стояла его батарея. Дом Корчмина на левом берегу Невы еще не начинали строить, и майор жил в небольшой избушке, прятавшейся среди сосен позади батареи.

Семену объяснили, что и у самого государя не было приличествующего его званию дворца. Останавливался Петр на правом берегу реки, неподалеку от крепости, в маленьком домике, выстроенном чуть ли не за один день. Только через шесть лет на месте, где было раньше охотничье поместье некого свейского ротмистра Канау, а затем устроили Летний сад, Петру был поставлен первый в новом городе дворец.

Едва Семен поднялся на ноги, его свезли на небольшой лодке – верейке – в баню, постригли и побрили. От меховой малицы остались лохмотья. Корчмин подарил Семену один из своих костюмов.

Это был камзол и кафтан из добротного синего сукна, такие же штаны и сапоги с высокими ботфортами. Ha голову он ему дал круглый фетровый картуз черного цвета с большим козырьком. Такие картузы любил носить сам Петр, и все ему подражали. Корчмин удивился не столько тому, что платье пришлось впору, а тому, что Семен сразу же почувствовал себя в нем непринужденно.

Однако вести себя как полагалось при царском дворе Семен, конечно, еще не умел. И вот, по мере того, как Семен поправлялся, Корчмин принялся его «воспитывать». А когда у Семена чего-либо сразу не получалось, наставительно приговаривал: «Это вам, сударь, не на Белом море!»

Очень скоро, к вящему удовольствию воспитателя, чрезвычайно щепетильного в подобных вопросах, Семен не только овладел всем необходимым, но проделывал все с «достаточной грацией и изяществом». Корчмин и не догадывался, с каким упорством Семен этого добивался. Уходя в лес подальше от батареи, он часами расхаживал, как учил Корчмин, и раскланивался во все стороны, ведя вежливые разговоры с соснами, приговаривая: «Это вам, сударыня, не на Белом море!»

Вернувшийся Щепотьев сделал вид, что вовсе не узнает молодого помора. По этому поводу Корчмин заметил:

– Везет тебе, Семен: сперва я тебя не узнал, а теперь вот – Щепотьев.

Этим он напомнил то, о чем раньше рассказали Семену: когда оба проходили мимо лежавшего у тачки человека, Корчмин действительно Семена не узнал. И если бы не Щепотьев, гнить бы теперь Семену в сырой земле.

Вскоре со стороны Ладожского озера пришло судно, известившее о своем прибытии оглушительными пушечными выстрелами; с верков крепости и батареи Корчмина ответили не меньшей пальбой. Все понимали: прибыл царь.

– Собирайся, – сказал Корчмин, – поедем к государю, надобно тебя к делу приставить.

Корчмин и Щепотьев помнили, что Петр хотел наградить молодого помора, но тогда Семена не нашли. Теперь, считали они, Семен свое получит.

Иначе к этому отнесся сам Семен: он знал, что придется объяснить Петру, почему он от него сбежал, а может быть, отвечать и на другие вопросы. Но без колебаний он шагнул в лодку вслед за Корчминым, – в новом городе предпочитали не ходить по улицам, а ездить на баркасах или верейках.

Царь находился в крепости, где в соборе происходило молебствие. Оставив Семена на берегу, Корчмин велел ему подождать. Вскоре он вернулся, сказав, что Семен должен прийти в домик царя, где Петр будет его ждать через час.

5

Домик стоял в полуверсте от крепости, у самого берега. Здесь была насыпана земляная пристань, укрепленная сваями. Корчмин рассказал Семену, что к этому месту в прошлом году пристало первое иноземное торговое судно. Петр наградил голландского шкипера громадной суммой денег – пятьюстами ефимками. И сейчас здесь стояло несколько кораблей.

Домик был сложен из сосновых, гладко отесанных бревен. Выкрасив стены масляной краской, провели по ним горизонтальные и вертикальные линии, отчего издали стало казаться, что все сооружение сложено из камня. Крышу покрыли гонтовой дранкой, походившей на черепицу. На коньке укрепили выточенную из дерева мортиру с двумя «огнедышащими бомбами» по бокам.

Вход был со стороны леса, где расхаживали на страже преображенцы. Семен назвал себя – его сразу пропустили. В небольших сенцах встретил Фельтон, который и привел к Петру.

При входе Семену пришлось нагнуться, чтобы не разбить лоб о низкую притолоку. Петр ждал в левой комнате, служившей столовой. Стены здесь были обтянуты холстиной, в середине стоял небольшой стол и несколько табуретов. На полке укреплена искусно сделанная модель галеры.

На Петре, поверх расстегнутой рубашки и голландских шаровар, распахнутый халат из дорогой итальянской материи с цветным узором. На ногах у него – белые нитяные чулки и башмаки с пряжками. Длинные волосы зачесаны назад.

Петр сидел в привычной позе, закинув нога на ногу во рту у него была короткая трубка. Занимал он в комнате много места. Мелкая расстекловка окна, находящегося сзади, пропускала достаточно света, чтобы можно было хорошо разглядеть лицо пришедшего.

Очутившись перед Петром, Семен быстро снял картуз, сделал поклон и замер, ожидая, пока царь к нему обратится. Корчмин учил, что первому заговаривать не полагается.

– Преотлично вымуштровал тебя Василий, – сказал Петр, – пожалуй, теперь и в придворные годиться будешь.

– Государь!.. – воскликнул Семен, задетый за живое, забыв, что возмущаться словами царя тоже не полагается.

– Вот ты и сбился, брат, – рассмеялся Петр, – разве так с царствующей особой разговаривают?..

И он рассмеялся еще громче, пыхнув дымом из трубки.

– Виноват, государь! – воскликнул Семен.

Он действительно смутился, так как сразу же подвел своего учителя.

Петр начал расспрашивать: его интересовало, где все это время находился и чем занимался Семен. Без утайки молодой помор рассказал, как переплыл с промышленниками Нарземское море, обменял товары на мягкую рухлядь, прожил часть зимы на Ямале, как попал в Обдорск, откуда его пригнали «строить город».

О том, как спасли Семена его друзья, Петр уже знал.

– Значит, – спросил Петр, – промышленники тебя обманули?

– Выходит так, государь.

– А самоеды поступили с тобой самым наилучшим образом?

– Это хорошие люди, государь.

– Судно вернулось на Белое море?

– Мне неизвестно, государь.

– А воевода тебя обокрал?

– Выходит что так, государь.

– И не попадись тебе Щепотьев с Корчминым, мы бы с тобой не встретились?

– Не встретились, государь.

Помолчав, Петр захотел узнать, что же произошло с Семеном в сузёмке, когда молодой помор после лесного пожара неожиданно пропал.

Семен рассказал, как его утащил Патвард, что ему Патвард предлагал и как ему удалось при помощи Фаддеича спастись.

Петр удивленно смотрел на Семена: хорошо зная молодого помора, он ни на мгновение не усомнился в правдивости его слов.

Больше всего Петра заинтересовал человек в широкополой шляпе, сидевший у зимушки: ведь именно этот человек и кинулся на него с рогатиной.

Отведя трубку в сторону, он посмотрел на Семена и спросил:

– Ведомо тебе, кто был этот человек?

Семен взгляд выдержал и твердо ответил:

– Ведомо, государь...

Достаточно было Семену сказать, что он этого человека не знает, и все дальнейшее осталось бы скрытым. Но Семен мог отвечать только правду, особенно если его спрашивал Петр.

Мускулы на лице Петра напряглись. Не подозревая еще того, что последует дальше, Петр спросил:

– Кто был сей человек?

Семен сказал:

– Василий Босый.

У Петра была хорошая память.

– Тот, что на вечное заточение остался под Корожной башней? – спросил он.

– Тот самый, государь.

Наступило молчание. Семен ждал. По лицу Петра забегала судорога.

Ударив свободной рукой по столу, Петр воскликнул:

– Вышло так, что келарь не зря предупреждал: архимандрит хотел меня убить!..

– Что ты, что ты, государь! – поспешно возразил Семен, позабывая про всякий этикет. – Архимандриту сделать такое? Архимандрит тебе верен, государь!..

Тогда Петр спросил:

– Кто же выпустил Василия Босого?

Семен молчал: ответить на вопрос – выдать себя с головой.

– Кто же выпустил Василия Босого? – не замечая замешательства Семена, переспросил Петр.

– Государь, – с трудом выговорил Семен, – прикажи кликнуть солдат.

Петр удивленно на него покосился.

– А для чего тебе понадобились солдаты?

– Заковать Семена Поташова в железа.

Петр заерзал на табурете; молодой помор его удивлял.

– Почему это вдруг понадобилось заковывать Семена Поташова в железа? – спросил он.

И молодой помор решительно заявил:

– Потому что освободил Василия Босого Семен Поташов.

Петр приподнялся, переспросил:

– Освободил Василия Босого Семен Поташов?

Семен протянул руки, словно прося скорее заковать их.

Глаза Петра округлились, а по лицу его снова забегала судорога.

Опустившись на табурет, Петр попытался раскурить трубку. Но, когда из этого ничего не получилось, отбросил трубку на стол.

А затем, вскочив, крикнул:

– Для чего ты это сделал?..

Семен молчал.

– Говори же: для чего ты это сделал?

Подняв глаза, Семен тихо ответил:

– Василия Босого обманули плохие люди, а он даже под пыткой их не выдал... Я сам смотрел, как его подвешивали, мне стало Василия Босого жалко...

Петр сделал шаг в одну сторону, затем в другую – маленькая комната не давала возможности разойтись, – наконец резко повернулся к Семену.

Сдерживаясь, что давалось ему с трудом, Петр спросил:

– Но ты же убил его?.. Сам его убил!.. Так ведь?

Семен не мог говорить, он только кивнул головой.

– Так для чего же ты выпустил его?

– Я тогда, государь, поступить иначе не мог.

Петр опустился на табурет, посидел, барабаня пальцами, и вдруг снова выкрикнул:

– Знаешь, что за все это полагается?

Семену на это нечего было сказать. Тут Петра словно осенило, и он быстро проговорил:

– Не стал бы я спрашивать, – ты бы мне все это рассказал?

Семен ответил убежденно: «Да, государь». А затем, подумав добавил: «Если бы представился случай».

– А не могло тебе прийти в голову, что обо всем этом нужно было молчать?

– Нет, государь.

– За все это, – продолжал Петр, – и не таким, как ты, рубят голову. Это тебе понятно?

Семен снова ничего не ответил. Петр вскочил и закричал, размахивая трубкой:

– Так почему же ты не падаешь мне в ноги, не молишь о пощаде?..

И, приблизив возбужденное лицо к побледневшему лицу Семена, для чего ему пришлось согнуться, Петр прошептал:

– Моли же меня о пощаде, – ведь ты спас мне жизнь, я у тебя в долгу...

– Мне не о чем молить тебя, государь: я поступил, как велела мне совесть.

Пораженный Петр сел. «Непостижимо, – подумал он, глядя на Семена, – человек этот или в безумстве наговаривает на себя или честен до безумия».

Он начал разжигать трубку, что удалось не сразу. Затянувшись несколько раз и делая вид, что будто ничего не произошло, Петр спросил:

– Расскажи, – как это ты устроил побег?

Семен все рассказал по порядку: и про посещение старой оружейной палаты, и про найденный план, и про подземные ходы, – словом, про все, что относилось к побегу. Петр слушал и удивленно покачивал головой.

А затем спросил:

– Кому, кроме нас с тобой, все это ведомо?

– Надо думать, государь, отцу келарю.

Петр нахмурился.

– Про келаря не вспоминай, келарь удавился еще до того как из-под Варде-горы вернулся архимандрит. Архимандриту ты, надеюсь, об этом не рассказывал?

Петр пытливо посмотрел на Семена. Тот ответил:

– Нет, государь.

– Не представилось случая? – передразнил Петр.

Семен промолчал. Петр заговорил о другом:

– Господин Патвард, сказал ты, собирался выведать у тебя тайну похода?

– Собирался, государь.

– Но ничего не выведал?

– «Тайна сия никому не должна быть ведома»... Твои же слова, государь.

– А если бы господин Патвард стал тебя пытать?

Лицо Семена вспыхнуло, – он быстро ответил:

– Государь, господин Патвард придумал страшнее всякой пытки!..

Петр ласково взглянул на Семена и сказал совсем просто:

– Знаешь, Семен, в первый раз встречаю такого человека... Скажу прямо – Александр Данилович тоже спас мне жизнь, но ты на Меньшикова не походишь, ты – совсем другой.

Опять наступила тишина. Петр, как вначале, закинул ногу на ногу. Семен продолжал перед ним стоять. Заговорил Петр:

– Что бы ты ни сотворил, все равно я у тебя остался в долгу. Проси у меня, что хочешь. Понимаешь, все, что хочешь!..

– Государь...

Семен запнулся.

– Проси, проси!..

– Государь, мне ничего не нужно.

– Тебе ничего не нужно!.. Ничего не нужно?.. А вот Александр Данилович ужо воспользовался бы случаем вытянуть из меня побольше... Я тебе говорю: проси, что хочешь, а тебе – ничего не нужно!.. Так ничего и не нужно?

– Ничего, государь.

– Чин адмирала?

– Государь!..

– Дворянское звание?

– Государь!..

– Мешок денег?

– Государь!..

– Да что ты заладил: «государь, государь...» Я и без тебя знаю, что я государь!..

Семен умолк, а Петр продолжал:

– Денег, чинов и званий ты не хочешь. Но делать тебе что-то надо, Семен.

– Я, государь, отлынивать от дела не собираюсь.

– Хочешь служить в армии? Только помни: у меня даже родовитые начинают с солдат.

Семен отрицательно покачал головой.

– Хочешь на флот? Я чуть не забыл – ты с Белого моря. Значит, на флот?

Семен снова отрицательно покачал головой.

– Может быть, собираешься остаться при моей персоне?

В вопросе Петра прозвучала издевка.

– Нет, государь, хотелось бы получиться строить корабли... Рыбаку это может пригодиться.

– Вот это изрядно! – воскликнул Петр. – Я и сам, Семен, обучался в Англии и Голландии у преотличнейших мастеров корабельного дела!.. Уважил меня, Семен. Завтра получишь назначение, да и жалование тебе положу. – Петр снова ласково взглянул на Семена. – Ну а теперь, – продолжал он, – возвращайся, пожалуй, к Василию, – беспокоится, верно, по тебе. Да и Щепотьев, должно быть, у него, вместе прибыли.

Семен понял, что пора уходить. Но у него имелся еще один вопрос.

– Государь! – обратился он.

– Что еще... Может, надумал, что попросить?

– Нет, государь, хочу только узнать: господин Патвард после того случая не объявлялся?

– Ты же сам скрутил его да набил ему глотку сеном.

– Там, государь, имелся человек, который должен был его освободить. Значит, господин Патвард где-либо обретается.

– Возможно! И это твоя вина: нужно было господина Патварда убить до смерти, он это заслужил.

– Это, государь, не так просто.

Петр нахмурился, сердито спросил:

– Что еще – «не так просто»?

– Убить человека до смерти, государь.

Петр едва не вспылил. Но, увидя, что Семен поклонился, собираясь уходить, крикнул:

– Поди сюда поближе!..

И, когда Семен подошел, тихо спросил:

– Так о побеге, кроме нас, никто не знает?

– Никто, государь.

– Ну, Семен, смотри: и сия тайна никому не должна быть ведома...

Он весело посмотрел Семену в глаза, и тот в тон ему ответил:

– И сия тайна, государь, никому не будет ведома.

– Особливо береги ее от архимандрита, – добавил Петр.

Поклонившись, Семен снова собрался уйти.

– Постой, – еще раз остановил Петр, – не сможешь ли мне сказать: кто ты такой?

– Помор я, государь, из Нюхотской Волостки.

– На берегу Невы, где сейчас за батареей домик Корчмина, я когда-нибудь построю кунсткамеру, и в ней буду показывать разные курьезитеты. Так вот – первым курьезитетом будешь у меня ты, помор.

И, довольный своей шуткой, Петр рассмеялся.

Еще раз поклонившись, Семен повернулся и быстро вышел из комнаты, забыв, что до двери нужно пятиться. Но нагнуться, чтобы не удариться о низкую притолоку, не забыл – был выучен этому с детских лет.

Семен вышел на берег, где стояли у пристани корабли. Петр, повернувшись, смотрел ему вслед. Раскуривая трубку, Петр сам удивлялся: как это могло случиться, что он, всемогущий государь, нещадно каравший за малейшую оплошность, не приказал отрубить голову помору из Нюхотской Волостки?

В тот же день он написал соловецкому архимандриту о том, что в обитель будут вскоре присланы новые преступники, и указал, куда их поместить; в том же письме он объяснил архимандриту, каким путем бежал Василий Босый, но при этом ни словом не упомянул о Семене.

А Семен, отыскав Корчмина и Щепотьева, сообщил, что будет обучаться строить корабли. В подробности разговора с царем он их не посвятил. Только несколько дней спустя Семен все же спросил у Корчмина, что такое «кунсткамера» и «курьезитеты». И сам был не рад, когда Корчмин ему это объяснил.

6

Семену еще раз пришлось возить в тачке землю. Произошло это при следующих обстоятельствах. По городу зазвучали со всех сторон сигналы военной тревоги – это было в первой половине июля.

Семен находился на верфи, где строили «малые суда». Всех, кого можно было, посадили в баркасы и повезли на Градской остров. Еще раньше стало известно, что начались столкновения с отрядами свейского генерала – поручика Майделя, двинувшегося к Санкт-Питер-Бурху из-под Выборга.

Петра в городе не было. Месяца за два до этого он направился с войском освобождать старую новгородскую крепость Корелу, стоявшую на западном берегу Ладоги. Но ему пришлось вернуться, так как прискакал гонец от Апраксина с сообщением, что в устье Нарвы появился большой неприятельский флот и что туда же идет с восьмитысячным войском Шлиппенбах. Петр направился в Эстляндию. Весть о готовящемся нападении на Санкт-Питер-Бурх застала его под Дерптом. Начальником строящейся столицы в это время был Брюс, и Петр послал ему на подмогу Меньшикова.

Одновременно с Майделем на суше, около Котлина на море появилась неприятельская эскадра адмирала Де-Пру. Подойдя со стороны залива к городу, Майдель начал стрелять «свейским лозунгом», уведомляя этим Де-Пру, что он уже здесь и можно начинать совместные действия.

Затем Майдель выставил против Градского острова пушки и, уверенный в своем превосходстве, послал к Брюсу барабанщика с письмом, предлагая город сдать.

Брюс ответил отказом, присовокупив: «Не угодно ли господину генералу-поручику удалиться в свою землю, а нас таким писанием пощадить». Тогда Майдель с утра начал стрелять из пушек.

На северо-восточном берегу Градского острова ночью возвели артиллерийские позиции. Вместе с остальными жителями города Семен возил туда в тачке землю. Затем явился Корчмин с пушками и бомбардирами в красных мундирах.

Корчмин оставил Семена при себе. Семен увидел, как неприятельские позиции на северном берегу реки вдруг окутались дымом и оттуда донесся орудийный грохот. Затем раздались свистящие звуки, которые Семен уже раньше слышал, но при совсем других обстоятельствах. Когда на море приближалась буря, впереди летела небольшая птица, похожая на чайку. Птица эта рассекала воздух с таким же свистящим звуком. Здесь же этот звук производили летящие ядра. Они описывали дугу и попадали на Градской остров. Падая, ядра или уходили в болотную почву, или, ударившись о сухую землю, отскакивали, продолжая прыгать в разные стороны.

Первый раз при приближении ядра Семен пригнулся – это вызвало у окружающих смешки. Семен сразу же выпрямился и увидел, что ни бомбардиры при орудиях, ни Корчмин, ни Брюс с Меньшиковым и сопровождавшими их офицерами ядрам не кланяются. Если ядро попадало в людскую гущу, убитых и раненых уносили, а оставшиеся в живых, как ни в чем не бывало, продолжали делать свое дело.

Сразу же начали отвечать батареи Корчмина. Пушки стреляли аккордом[45]45
  Аккордом – все вместе.


[Закрыть], и все кругом заволокло пороховым дымом. Семен увидел, как после каждого залпа бомбардиры подкатывают обратно орудия, пробанивают[46]46
  Прочищать ствол при помощи банника (щетки).


[Закрыть] стволы, снова орудия заряжают и ждут команду к следующему залпу. Когда стволы стали горячими, их начали обливать водой, за которой, под неприятельскими ядрами, бегали к реке.

Корчмин объяснил Семену, что наша стрельба наносит неприятелю больший урон: Майдель выбрал неудачную позицию – почва на том берегу была каменистой, отчего ядра выбивали множество осколков.

В это же время, по распоряжению Меньшикова, к развилку реки подвели находившиеся на Неве корабли, пушки с которых начали бить вдоль по неприятельским позициям. Среди этих кораблей Семен увидел малые фрегаты «Святой Дух» и «Курьер»; раньше ему рассказывали, что корабли эти участвовали при взятии Нотебурга и Ниеншанца.

Перестрелка продолжалась несколько часов, после чего огонь с неприятельской стороны прекратился. Разведчики сообщили, что неприятель снимается с позиций. В то же время Де-Пру делал неудачные попытки высадиться на Котлине.

Ничего обстрелом Градского острова не добившись, Майдель двинулся вверх по Неве к разрушенному Ниеншанцу. Несколько дней войско его, преследуемое русскими отрядами, маневрировало к северу от города, в то время как Де-Пру пытался овладеть Котлином. В конце концов оба они, Майдель и Де-Пру, «удалились в свою землю».

По окончании артиллерийского сражения Корчмин сказал Семену, что испытание огнем молодой помор выдержал. Сам же Семен со стыдом вспоминал, как начал кланяться ядрам. Корчмин его утешал, говоря, что так в первый раз со всеми бывает. Он звал Семена остаться с ним, пообещав сделать из молодого помора «отменного бомбардира». Но Семен сказал, что учится строить корабли.

Встречался Семен и с Меньшиковым. Царский любимец подробно расспрашивал молодого помора о его жизни. Будь Семен похитрее, понял бы, что Меньшиков это делает неспроста: Александр Данилович ревниво относился к своему положению. После того как Меньшиков увидел, что Семен не собирается перебегать ему дорогу, он стал относиться к нему благосклоннее.

Меньшиков сказал, что царь велел отправиться Семену вместе с ним на Свирь, где на Олонецкой верфи строят большие суда, – Петр про молодого помора не забывал.

Уезжая со Свири, Меньшиков сказал, что имеет на Семена большие виды, но какие, – не разъяснил.

На Олонецкой верфи Семен проработал до конца лета. Уже в сентябре, отправляясь в Карелию, на железоделательные заводы, Меньшиков взял с собой Семена. Александру Даниловичу нужно было добиться от раскольников увеличения добычи руды, но сам встречаться с Андреем Денисовым он не хотел. Вот для этого дела и понадобился ему Семен.