Текст книги "Прикончить чародея"
Автор книги: Сергей Мусаниф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава тринадцатая,
в которой главный герой вынужден выслушивать упреки своей спутницы, не имея возможности сказать ничего в ответ, после чего узнает некоторые подробности о мировоззрении гоблинов и демонстрирует им превосходство своей магии над их шаманскими фокусами
Если меня будут продолжать бить по голове с такой же настойчивостью, то я точно стану идиотом. Если, конечно, до этого доживу, и очередной удар не окажется слишком сильным.
Даже не открывая глаз я понял, что сражение с гоблинами мы проиграли. Но глаза я все-таки открыл, заранее подозревая, что увиденное мне не понравится. Однако, надо было оценить диспозицию.
Диспозиция оказалась аховая.
Нас притащили в другое стойбище гоблинов, которое оказалось гораздо больше первого. Горели несколько костров, а общая численность маленьких мерзавцев перевалила за пару сотен. Я мог бы подсчитать и точнее, если часть их не находилась в постоянном движении, снуя от одного костра к другому.
Вентиляцию в этом зале тоже строили гномы, иначе тут было бы не продохнуть от характерного дыма, выделяемого при горении пещерного мха.
Мебели у гоблинов не было, также как и элементарных понятий о приличии. Я знал, что гоблинам далеко до всеобщих жизненных ценностей, знал, что в их народе царит промискуитет, однако вид сношающихся прямо на каменном полу парочек, на которых никто не обращал внимание, меня несколько шокировал.
В просторном подземном зале присутствовали представители обоих полов и всех возрастов. Старики сидели у костров, дети резвились между ними. Мужчины… самцы собирались в кучки и вели какие-то беседы. Женщины что-то варили и жарили на кострах.
Сначала я испугался, что они могли варить и жарить отдельные части Карин, но мой телохранитель обнаружился по правую сторону от меня, пока еще в живом и относительно невредимом состоянии.
Нас обоих раздели до трусов. Это я могу понять, одежда является у гоблинов признаком социального статуса, и на всех ее вечно не хватает, потому что шить сами они не умеют. Трусы нам оставили не ради приличия, просто гоблины не видели никакого прока в этой детали туалета.
Я еще раз поблагодарил себя за осмотрительность, которую проявил, вшив магический карман именно в трусы. Значит, мои запасы не пострадали. Правда, толку от этого было немного, потому что воспользоваться своими запасами я не мог – руки у меня были связаны за спиной.
Ноги тоже были связаны. Рот мне заткнули какой-то грязной тряпкой.
На Карин одежды было чуть больше – они оставили ей еще и бюстгальтер, новомодное изобретение, в последние двадцать лет приобретавшее среди дам все большую популярность. И еще на Карин было гораздо больше веревок – проявление уважение со стороны гоблинов. Руки и ноги были связаны в нескольких местах, а не в одном, как у меня. Интересно, сколько этих мерзавцев она успела убить, прежде чем они ее скрутили? Подозреваю, что много.
К сожалению, затыкать ей рот гоблины необходимости не видели.
– Вот они – плоды твоего милосердия, красавчик, – прошипела Карин, обнаружив, что я открыл глаза.
И я даже не имел возможности возразить ей, указав, что мы столкнулись с другим племенем, и убийство Гмыка и его сородичей в любом случае ничего бы нам не принесло.
– После твоих объяснений я прекрасно понимаю этих тваренышей, которые собираются нас сожрать, – продолжала Карин. – Они ведь ни в чем не виноваты, виновата эволюция и гномы. Ты не представляешь, как утешает меня эта мысль в данный момент.
Я промычал в ответ нечто невразумительное. Попробуйте изъясняться связно с кляпом во рту.
– Надеюсь, они вытащат из твоего рта эту тряпку и будут варить в котле живьем, чтобы ты успел прочитать им лекцию о взаимопонимании и милосердии, – сказала Карин. – Вдруг она тронет их мелкие грязные сердца, и они решат отпустить нас на волю. Говорят, что знаменитые ораторы древности выкидывали и не такие фокусы. Одному удалось даже запудрить мозги стае диких волков.
Скосив глаза в ее сторону, я обратил внимание, что Карин прекрасно сложена. Мужская одежда не позволяла разглядеть сих подробностей раньше. Это была настолько несвоевременная мысль, что я чуть не рассмеялся.
Наверное, так начинаются истерики.
– Я даже знаю, как именно ты попытался бы мне возразить, если бы мог разговаривать, – продолжала Карин. – Ты бы заявил, что, дескать, это не те типы, которых ты пугал своим магическим файерболлом, и мы ничего не выиграли бы от их смерти. Ошибаешься. Если ты присмотришься повнимательнее, то у одного из костров ты увидишь нашего друга Гмыка. В первый раз мы натолкнулись на один охотничий отряд, идиот ты этакий. И если бы мы их убили, они не сообщили бы о нас остальным и не устроили бы засады. А обнаружив их обезображенные трупы, племя бы просто не рискнуло с нами связываться. Видишь ли, дело в том, что гоблины разделяют мои взгляды на жизнь, а не твои, и почитают милосердие слабостью, а не силой.
Это было унизительно. Все это, но особенно тот факт, что я не имел возможности возразить на ее обвинения. Отчасти потому, что мой рот был забит кляпом, а отчасти потому, что Карин была права. После ее слов я действительно разглядел Гмыка у одного из костров.
А как бы иначе они узнали, что я чародей и заткнули бы мне рот?
Еще меня удивляло, как Карин узнала о моей стратегии защиты. Неужели всего за несколько дней она так хорошо изучила мой образ мыслей?
– Я всегда знала, что умру насильственной смертью, но даже и подумать не могла, что мой жизненный путь закончится в желудке у гоблина, – заявила Карин. – Конечно, я сама виновата, что попала в такой переплет. И дело даже не в том, что я не настояла на истреблении Гмыка и его приятелей. Мне вообще не стоило с тобой связываться. Надо было просто забрать пару золотых за ту трактирную драку, и отвалить в сторону. Потому что уже в следующий миг мне продырявили руку стрелой, и я так и не смогла узнать, кто же это сделал. Смерть ходит за тобой по пятам, красавчик. Меня только несказанно удивляет тот факт, что она тебя не еще догнала.
Черт побери, скорее бы нас уже начали жрать.
Но гоблины не обращали на своих пленников никакого внимания. Еда – она и есть еда. Наверное, время ужина еще не наступило.
Непонятно только, почему гоблины нас сразу не убили? Боялись, что мы протухнем по дороге? Любят свежатинку?
– Лично я думаю, что тебя прокляли, красавчик, – сказала Карин. – Должно же быть какое-то логичное объяснение твоему постоянному невезению. Я никогда не слышала, чтобы столько проблем свалилось на голову одного человека одновременно. Стражники, драконы, ночные снайперы, гоблины, обвинение в убийстве, которого ты не совершал… Это абсолютно ненормально, красавчик, уж поверь моему богатому жизненному опыту.
Гоблины, где вы? Ау? Я хочу в котел. Или на вертел. Более изощренной пытки не смогли бы придумать и заплечных дел мастера самого короля Людовика.
– Готова признать, ты изворотлив, как угорь в мутной воде, – сказала Карин. – Тебе удалось выпутаться из нескольких передряг, которые могли стать смертельными. Но теперь ты приплыл, красавчик. И я вместе с тобой. Это конец.
Существовала исчезающе малая вероятность, что к стойбищу гоблинов нагрянут их естественные враги – гномы – которые успеют нас спасти. В приключенческом романе так бы оно и случилось, и выручили бы нас в самую последнюю минуту, достав из уже закипающего на огне котла.
В жизни так не бывает. Глупо надеяться на «бога из машины». Надо рассчитывать только на свои собственные силы.
А это значит, что рассчитывать не на что.
Как говорят наши соседи по континенту орки, это кирдык.
– Если тебе интересно, я убила штук десять этих маленьких мерзавцев, и еще столько же покалечила, – сказала Карин. – Но им удалось свалить меня с ног и ударить по голове. Полагаю, до кучи они сломали мне пару ребер. А чем можешь похвастаться ты, красавчик? Сколько гоблинов ты записал на свой счет сегодня?
Ни одного.
Скорее всего, она это прекрасно знала.
Может быть, ее монолог – это такая тихая истерика? Никто не хочет умирать, тем более, никто не хочет умирать таким образом.
Я задался вопросом практического характера. Если я со всех сил ударюсь затылком о скалу, потеряю ли я сознание и избавлюсь ли от выслушивания ее вполне справедливых, но все равно обидных обвинений? Наверное, да.
Я не стал этого делать.
Зачем лишать свою спутницу последнего утешения – возможности выплеснуть на меня все свои эмоции?
– Конечно, я понимаю, что ты не воин, а чародей, – сказала Карин. – Но ты мог бы проявить хотя бы видимость сопротивления, особенно когда речь идет о твоей собственной жизни. Или у чародеев отсутствует инстинкт самосохранения? Но тебя ведь учили драться в детстве, ты сам это говорил, и я это вижу. Почему же ты не дрался?
Потому что меня застали врасплох. Слабая отговорка. С Мигелем она бы точно не прокатила.
– Видимо, тебе суждено понять истинное устройство мира только перед самой смертью, – сказала Карин. – Надеюсь, хоть сейчас ты понимаешь, как заблуждался?
Языком я пробовал кляп на прочность, одновременно пытаясь вспомнить невербальное заклинание, разработанное чародеями именно на тот случай, когда им затыкают рты и вяжут руки. Всего несколько пассов пальцами на одной руке. К сожалению, я не мог вспомнить, о какой именно руке идет речь, не говоря уже о последовательности движений. Вроде бы, начинать надо с мизинца.
– Ладно, ты меня извини, Рико, – сказала вдруг Карин, даже припомнив мое имя, а не использовав ее обычное обращение «красавчик». – Ты лажанулся, но я, как твой телохранитель, лажанулась куда больше. Не буду отравлять последние минуты твоего существования своей болтовней. Прости, что я оказалась плохим телохранителем. А ты, несмотря на все твои несчастья, был не самым плохим клиентом. Еще раз извини.
Она замолчала.
Странно.
Еще мгновение назад я мечтал, чтобы она замолчала, но когда она это сделала, мне стало куда хуже. Ее молчание означало только то, что она уже смирилась со своей участью. Лучше бы она продолжала говорить, пусть даже и проклиная меня на все лады.
Через полчаса нам уделил внимание старый гоблин, помимо набедренной повязки нацепивший на себя мои сапоги и куртку Карин. Шею уродца украшало ожерелье из костей, что позволило мне распознать в этом типе местного шамана. Коллега, так сказать.
В одной руке у него был посох, вырезанный из берцовой кости пещерного тролля, в другой – один из мечей Карин, самое свежее из всего трофейного оружия данного племени.
Шаман прислонил посох к стене, приставил клинок к моему горлу и вытащил из моего рта кляп.
– Я – шаман, – предупредил он. – Учую твое заклинание, и ты – труп.
Ха, он даже способен связно выражать свои мысли. Наверное, великий местный мудрец.
– Я – Штуг, – сказал он.
– Я – Рико, – не вижу повода, чтобы не представиться, тем более, что Штуг сделал это первым. Может быть, это начало продуктивного диалога?
– Ты – чародей, – полуутвердительно-полувопросительно сказал Штуг.
– Да.
– Хорошо. Я вырву твое сердце, пока ты еще будешь жив, съем его и обрету твою силу, – да, вряд ли это можно считать обнадеживающим началом.
– Сила чародея не передается таким способом, – сказал я. – Это всего лишь примитивное суеверие.
– Женщина – великий воин, – сказал Штуг. – Гмык съест ее сердце и обретет ее силу и ловкость.
– Вряд ли, – заявила Карин. – Скорее, твой Гмык мной подавится.
– Когда говорят мужчины, женщина должна молчать, – сказал Штуг. Не стоило ему говорить Карин подобные вещи.
– Это кто тут мужчина? – поинтересовалась она. – Неужели у тебя есть что-то под твоей повязкой?
Штуг огрел ее посохом. Похоже, он попал по сломанным ребрам, потому что лицо Карин искривилось от боли.
– Почеши правее, – попросила она.
Второй раз шаман, никогда не слышавший, что женщин бить нехорошо, ударил гораздо сильнее, целясь в живот. Карин согнулась, подтянув связанные ноги к туловищу.
– Еще разок, – попросила она. – Похоже, ты попал, куда надо.
Чего она добивается? Чтобы ее забили до смерти?
Правая рука, вспомнил я. Правая рука, и начинать надо не с мизинца, а с безымянного пальца.
Все еще держа клинок у моего горла, Штуг занес посох для следующего удара. А ведь он меня уже порезал, заметил я. Должно быть, дернул рукой с мечом, когда бил Карин. Горячая струйка крови потекла мне на грудь.
– Стой, – сказал я Штугу.
Он замер с поднятым посохом.
– Бить женщин нельзя, – сказал я. – Ударишь еще раз, и я тебя убью.
– Как? – заинтересовался он.
И ткнул ее концом посоха. Не сильно. Только чтобы посмотреть на мою реакцию.
Дурак.
Ему стоило следить за реакцией Карин.
Она ударила его связанными ногами в лицо. Шаман отлетел от нас на пару метров, выронив посох и меч. Не знаю, чего Карин хотела этим добиться. Наверное, ничего. Бравада перед лицом смерти.
Я закончил последовательность действий и веревки опали с моего тела. Затем я произнес заклинание, освободившее от пут Карин.
Мы вскочили на ноги. Она схватила меч, а я – посох, который был заряжен магической энергией под завязку.
Наверняка старый дурак Штуг не мог пользоваться обычными заклинаниями, и использовал в своих целях грубую силу. Посох содержал в два раза больше магии, чем я смог бы накопить при помощи многочасовой медитации. Не исключено, что этот посох шаманы гоблинов передавали друг другу по наследству.
Использовав против гоблинов их собственные запасы маны, я запустил в племя десяток файерболов сразу, а Карин набросилась на них, подобно демону из преисподней.
Наверное, это было то еще зрелище.
Голый чародей и обнаженная воительница.
Мигель утверждает, что драться без одежды гораздо сложнее по чисто психологическим причинам. Не знаю. Я пребывал в такой ярости, что не обращал внимание на подобные мелочи.
Я был Гвендалем Хромым, отражающим атаку морских пиратов на южное побережье.
Я был Кирваном Громобоем, сражающим орков в битве на реке Кирби.
Я был Обероном Финдабаиром, бьющимся с ограми, напавшими на Зеленые Острова.
Я был Лоуренсом Справедливым, штурмующим мятежный город Биркли-на-Холмах вместе с армией Людовика Четвертого.
Я был Роальдо Вырви Глаз, Джакомо Бертолуиджи, Грегором По Облакам Идущим, Стивеном Повергающим в Трепет, я был всеми великими магами прошлого и современности, а по правую руку от меня билась Кара Небесная, храбрейшая женщина всех времен и народов.
Вру.
Хотелось бы мне верить, что в тот момент я был не в себе. Это могло бы стать прекрасным оправданием. Я был в ярости, я был зол, я жаждал драки, но часть моего рассудка осталась абсолютно холодной. Спокойной и невозмутимой. Ярость не затопила ее.
И эта часть прекрасно понимала, что я делаю.
Убиваю.
Самцов, самок…
Нет, опять вру.
Мужчин, женщин, стариков и детей. Всех, без разбора.
Я убил Штуга, как обещал. Показал старому шаману, собиравшемуся съесть мое сердце, что такое настоящая магия. Я высушил его тело заклинанием обезвоживания. Когда я закончил, в нем не осталось ни грамма жидкости, и он весил всего несколько килограммов.
А заклинание обезвоживания – это даже не часть боевой магии. Просто полезная штуковина, если магу требуется быстро высушить промокшую одежду.
Гмыка я тоже убил. Прожег ему грудь файерболлом.
Еще я убил кучу гоблинов, имен которых не знал.
Миром правит сила.
Милосердие – это слабость.
Потом все кончилось.
Хорошо, что они побежали.
Если бы они этого не сделали, я бы, наверное, убил всех.
Обнаружив, что драться больше не с кем, я упал на колени. Весь каменный зал был завален трупами гоблинов.
Карин остановилась рядом со мной, уронив свои мечи на пол. Второй свой клинок она так и не нашла, и в бою орудовала коротким мечом гномов, добытым у врага. Карин была покрыта кровью с ног до головы, и ее собственная кровь из многочисленных порезов смешивалась с кровью убитых гоблинов.
Наверное, я выглядел ничуть не лучше.
А кровь у гоблинов тоже красного цвета, заметил я.
– Все кончилось, Рико, – тихо сказала Карин.
Я промолчал.
– Тебе тяжело, я знаю, – сказала Карин. – В первый раз всегда тяжело. И во второй тоже. И еще очень долгое время.
Я промолчал.
– Говорят, что со временем сердце грубеет, и чужая смерть перестает тебя волновать, – сказала Карин. – Отчасти это верно. К своему сотому ты относишься гораздо спокойнее, чем к первому. Но чувство, которое ты испытываешь сейчас, остается навсегда.
Я промолчал.
– Когда ты утратишь это чувство, ты перестанешь быть человеком, – сказала Карин. – Подумай вот о чем. Эти твари собирались убить нас и сожрать наши сердца. Все они. Мы защищались. Мы были вправе сделать то, что мы сделали. Но прощения этому все равно нет.
Я промолчал.
– Прощения не будет никогда, – сказала Карин. – Ты просто живешь дальше.
– Как? – спросил я.
– Как сможешь, – сказала она. – Это зависит только от тебя, красавчик.
Глава четырнадцатая,
в которой главные герои блуждают по подземным владениям, таща друг друга по очереди, и почти теряют надежду на благополучный исход
Не имеет значения, убиваешь ты при помощи магии или меча. Не имеет значения, убиваешь ты человека, гоблина или любое другое разумное существо. Убийство есть убийство.
Мигель выиграл.
Я стал таким, каким он хотел меня видеть.
Я отобрал у Штуга свои сапоги. Интересно, считается ли мародерством, если ты снимаешь с трупа свои собственные вещи?
Карин нашла на одном мертвом гоблине свои брюки. Поскольку гоблин был значительно ниже моей телохранительницы, он отрезал лишние сантиметры ткани, и теперь штаны выглядели, как шорты.
Я своих так и не нашел, ни в виде брюк, ни в виду шортов. Ни даже в виде лохмотьев. Очевидно, кто-то из этих мелких мерзавцев успел в них убежать. Рубашка оказалась изрезана в клочья, а остатки куртки спалил мой собственный файерболл.
Карин повезло больше – она свою куртку вернула. Правда, так и не смогла отыскать свой второй меч. Лучший трофейный клинок, по ее уверению, не шел ни в какое сравнение с ее собственным оружием.
Просто здорово. Карин была полуодета, на мне же, помимо трусов, красовались только сапоги.
Я подумал, не замотаться ли мне в принадлежавшее гоблинам тряпье, но отказался от этой идеи. Гоблины не моются, и кто знает, сколько их поколений ходили в этих истлевших лохмотьях до меня?
После коротких поисков Карин обнаружила свою сумку.
Она была нетронута. Похоже, ее даже не пытались открыть.
– Странно, – заметила Карин. – После того, как с нас содрали всю одежду, я думала, они разорвут сумку на части.
– Э… Полагаю, они не были уверены, чья именно эта сумка, – сказал я. – Несмотря на то, что несли ее вы, она могла оказаться сумкой чародея. Гоблины не настолько сумасшедшие, чтобы копаться в вещах волшебника. Очевидно, даже их шаману не достало храбрости туда влезть.
– Может быть, – сказала Карин.
– Мне неудобно спрашивать, но нет ли у вас там какой-нибудь запасной одежды, которая бы мне подошла? – поинтересовался я. – А то у меня такое чувство, что я голый.
– Потому что ты и есть голый, красавчик, – сказала Карин, возвращаясь к своему нормальному стилю общения. – Кстати, прикольные трусы.
– Сам шил, – похвастался я. – Так что насчет одежды?
– Запасные брюки мы использовали во время спуска, – сказала Карин. – Есть только рубашка, но я собиралась надеть ее сама.
– У вас есть куртка, – указал я.
– Некоторые носят еще и рубашки, – сказала Карин. – Так принято в цивилизованных местах, знаешь ли.
– У меня вообще ничего нет, – напомнил я.
– Ты и так неплохо смотришься, красавчик, – сказала Карин.
Ага, просто классно смотрюсь, учитывая, что весь измазан в крови. Она уже засохла и образовала на моей коже корку, которая при каждом движении шуршала и чешуйками слетала на пол.
Похоже, понимания мне здесь не добиться.
Карин открыла сумку и с сомнением смотрела на вытащенную оттуда рубашку. Рубашка была длинная, серого цвета и мужского покроя.
– Что выбираешь, красавчик, куртку или рубашку? – спросила Карин.
Я прикинул, что в пещере прохладно, и выбрал рубашку, оставив более теплую одежду своей телохранительнице.
– Истинный джентльмен, – пробормотала Карин себе под нос.
Честно говоря, рубашка положение улучшила не слишком сильно. Мне не хватало моих брюк. Полы рубашки были длинными, но под них все равно задувало, и я чувствовал себя неуютно.
Не говоря уже о том, что я чувствовал себя глупо.
И не упоминая о том, что я чувствовал себя убийцей.
Впрочем, любое разумное существо может оправдать перед самим собой самый отвратительный свой поступок. Пусть и не обелить себя окончательно, но хотя бы до такой степени, чтобы продолжать жить дальше.
Гоблины сами нарвались. Они знали, как опасно связываться с чародеем, и не отреагировали на мое первое предупреждение.
И потом, у меня не было выбора. Когда стоит вопрос «либо мы, либо они», каждый выберет «нас». Только святой может безропотно позволить кому-то сожрать свое сердце, но времена святых в Вестланде давно прошли.
В любом случае, у меня будет время об этом подумать позже, сейчас лучше не тратить на это время. Бежавшие гоблины вряд ли решат вернуться, но история далеко не закончилась. Мы так и не нашли гномов, а без их помощи из подземелий нам не выбраться.
– Ты показал себя вовсе не таким хлюпиком, каким пытаешься выглядеть большую часть времени, красавчик, – заметила Карин.
– Вы тоже не так циничны, как заставляли меня думать, – парировал я.
– Ты имеешь в виду ту фигню, которую я тебе наболтала про убийства и все такое? Забудь, – сказала Карин. – Я придумала это только для того, чтобы ты не слишком раскисал.
– Ага, – сказал я. Несмотря на всю ее браваду, убийство разумных существ вовсе не доставляет ей удовольствие. Но и не заставляет посыпать голову пеплом. Она просто живет дальше. Как может.
– Кроме того, ты можешь утешиться мыслью, что это не мы убили гоблинов, – сказала Карин. – Согласно твоей собственной теории, гоблинов убила эволюция.
– В смысле? – не понял я.
– Они связались с теми, кто стоит на более высокой ступени развития, и поплатились за это, – сказала Карин. – Закономерность, красавчик, не более того.
Мы все еще не знали, куда идти.
Пока мы были в бессознательном состоянии, гоблины утащили нас черт знает, куда. Мы и раньше-то не слишком хорошо ориентировались в подземелье, а теперь вообще не представляли, где находимся.
Следующая проблема нарисовалась минут через пятнадцать после того, как мы покинули стойбище, в котором учинили бойню. Карин вдруг тихо вскрикнула и свалилась на пол.
Я склонился над ней, полный беспокойства по самые уши.
Поиски раны были затруднительны, но Карин решила облегчить мне задачу.
– Нога, – сказала она.
Замечательно.
Я снял с Карин правый сапог.
Нога оказалась пропорота от лодыжки до колена. Рана была глубокая, и я не заметил ее только потому, что кровь гоблинов покрывала Карин с ног до головы.
А сама она молчала, ни словом не заикнувшись о тяжелом ранении. Молчала до тех пор, пока уже не смогла идти.
Черт, черт, черт…
Употребив немного магии, я сначала очистил рану, потом остановил кровотечение. Для того, чтобы убрать боль, запасов маны уже не хватило.
Драка стоила мне чертовски дорого.
Бинты у Карин кончились. Я оторвал кусок позаимствованной у нее рубашки, постаравшись перевязать рану как можно плотнее.
Если бы она сказала об этом сразу, я бы почистил рану и не волновался о заражении крови. Но теперь было неизвестно, сколько грязи успело проникнуть в ее организм. Многие люди теряют конечности именно по причине плохой обработки ранений, пусть даже самых пустяковых. А здесь был не пустяк. В одном месте нога оказалась рассеченной аж до кости.
Похоже, какой-то гоблин ткнул ее копьем, уже лежа на полу.
Сапог на бинты не налезал. Я закинул его в сумку, а саму сумку повесил на плечо.
– Вам придется опереться на меня, – сообщил я Карин.
Карин эта идея не понравилась.
– Я вполне могу идти сама, – гордо заявила она.
– Попробуйте, – сказал я.
Она встала на ноги, но стоило ей перенести вес тела на правую, как она потеряла равновесие, и ухватилась за стену, чтобы не упасть. Лицо побледнело, а на лбу выступили мелкие капельки пота.
– Ты знал, что так будет, – обвиняющим тоном заявила Карин.
– Знал, – согласился я. – Подумал, что проще дать вам попробовать, чем тратить время на уговоры.
– Фиговый я телохранитель, если мне придется идти, опираясь на своего клиента, – сказала Карин. – И вообще, я фиговый телохранитель. Ты спасал мою жизнь чаще, чем я твою.
– Что-то я такого не припомню.
– Пропасть, – напомнила Карин.
– Драка в трактире, – парировал я.
– Финт с золотом.
– Ночной снайпер.
– Гоблины.
– Тут мы оба постарались.
– Вентиляционная шахта.
– Учитывая, что я ошибся, и мы попали совсем не туда, куда надо, этот случай вряд ли можно считать, – сказал я. – А как насчет колокольни?
– Твоей жизни ничего не угрожало.
– Вообще-то, это глупые расчеты, – сказал я. – Совсем неважно, сколько раз вы спасали мне жизнь. Для того, чтобы отработать свои деньги, вам достаточно было сделать это всего один раз.
– Ты мог бы сам разобраться с теми клоунами в трактире, если бы захотел.
– Не уверен, – сказал я. Мне кажется, тогда я был психологически не готов к драке. – А от той стрелы, которую вы приняли вместо меня, я бы сам точно не увернулся. И если вы хотите продолжать меряться со мной… э… ну, чем мы сейчас меряемся, то я скажу, что вы бы сами могли выбраться из той пропасти.
– Может быть, – задумчиво сказала Карин. – Ладно, красавчик, где там твое плечо?
Мне хотелось есть.
Еще больше мне хотелось пить.
Но оба эти желания не шли ни в какое сравнение с желанием лечь на холодный каменный пол и заснуть.
Останавливаться было нельзя. У Карин начался жар, и она находилась почти в бессознательном состоянии. Мне приходилось тащить ее на себе, и скорость нашего передвижения упала до минимума.
Я не знал, сколько времени прошло с тех пор, как мы покинули стойбище гоблинов. По моим внутренним ощущениям – три-четыре года, хотя на самом деле, наверное, чуть меньше.
Я начал ненавидеть гномов. Зачем, спрашивается, прорубать в скалах такие огромные помещения, если они в них сами не живут? Для того, чтобы на пустые пространства пришли гоблины и пещерные тролли?
Удивительно, что мы не нарвались на пещерных троллей, подумал я. С моим офигительным везением, прорезавшимся в последнее время, это было бы вполне возможно.
Тролль – не гоблин. Одним файерболлом его не ухлопаешь. И даже десятком файерболлов.
Тролли не стали бы снами церемониться. Они сожрали бы нас сырыми прямо там, где обнаружили бы. Тролли бояться огня и не умеют на нем готовить.
Я принялся вспоминать, какие еще неприятности могут поджидать нас под землей, кроме троллей и гоблинов.
Пещерные львы так глубоко не забираются. Летучие мыши не могут угрожать жизни человека – их слишком легко отогнать.
Хищные разновидности подземного мха, насколько я помню, это просто легенды.
Что еще?
Я слышал рассказы о разновидности пещерных драконов. Они слепые, бескрылые и не умеют испепелять своих врагов огнем – почему же в таком случае их назвали драконами? Загадка.
Вот еще одна.
Никто никогда не видел пещерных драконов. Принято считать, что любой, кто встречал их, уже не мог ничего рассказать об этой встрече. Откуда тогда кто-то вообще знает об их существовании?
Наверное, это еще один миф. Но лучше мне так не думать. Как только кто-то начинает считать какое-то явление мифом, этот миф нападает на него из-за угла и откусывает голову.
Я споткнулся, и мы оба рухнули на пол. Сил подняться у меня уже не было. Глупо получилось. Если бы нас слопали гоблины, то своей смертью мы принесли бы хоть какую-то пользу.
Карин застонала. Глаза у нее были закрыты. Похоже, девушка окончательно потеряла сознание.
Встать я не смог, зато умудрился усесться в позу лотоса. Больше всего я боялся, что засну во время медитации, но выбора не было. Мне требовалось хотя бы немного маны, чтобы привести себя в порядок.
Я не стал закрывать глаза, тупо уставившись в темноту перед собой. Подавил зевок.
Тело ныло, мешая приступить к медитации. У меня болели мышцы, о существовании которых я прежде не подозревал. У меня болели даже волосы и чесались зубы.
Медитировать в таких условиях, еще и со стонущей за спиной Карин, было решительно невозможно.
Я дал себе слово, что если мы выберемся из этой передряги, то в следующий раз окажусь под землей только тогда, когда меня закопают. Но укажу в своем завещании, чтобы меня не закапывали ни в коем случае. Пусть лучше похоронят по традициям орков – сожгут и развеют прах по ветру.
Хей-хо.
Интересно.
Когда я проснулся, оказалось, что Карин тащит меня на спине. С упорством, достойным лучшего применения.
Очевидно, перед тем, как окончательно вырубиться, я собрал какое-то количество маны и отдал ее Карин. Убрав боль от раны и добавив немного жизненной энергии.
Вряд ли я имел в виду, что она должна меня нести. Скорее, я просто хотел облегчить ее страдания.
Я что-то неразборчиво буркнул, давая понять, что пришел в себя. Карин выпрямилась, и мои ноги коснулись пола. Меня шатало, но я мог передвигаться и сам.
– Куда мы идем? – поинтересовался я.
– Понятия не имею, – сказала Карин. – Ты вылечил мне ногу?
– Не вылечил, – сказал я. – Это временная мера, и чем раньше вы попадете к настоящему целителю, тем лучше. Боюсь, у вас может быть заражение крови.
– Я чувствую себя нормально, – сказала Карин. – Ну, нормально со скидкой на обстоятельства.
– Это пройдет, – заверил я.
Она была босиком. Правый сапог так и не налез на бинты, а идти в одном левом ей было неудобно.
Мы поковыляли дальше. Двое калек.
Я устал до такого состояния, что мне стало плевать на все.
Перспектива смерти от голода, обезвоживания, зубов пещерного тролля или копья гоблина меня абсолютно не пугала. Мне было все равно.
Никогда раньше я не испытывал подобного состояния. Я шел, переставляя ноги чисто по инерции. Шел, потому что не мог остановиться. Остановиться – это значит принять решение. А решать мне не хотелось. Гораздо проще было тупо идти вперед.
Драконы, рыцари, бандиты, стражники, ночные снайперы, гоблины…
Почему здесь нет ни одного из этих парней, чтобы закончить всю эту бодягу? Почему я не теряю сознания? Почему я еще не умер от жажды?
Впрочем, какая разница? Скоро это случится. Все кончится так или иначе.
Рана снова начала беспокоить Карин, но она отказывалась от моей помощи. Не хочет, так не надо. Все равно у меня уже больше нет сил. И если я еще раз попытаюсь медитировать, то, наверное, уже не вернусь.
Когда Карин упала, я не смог ее поднять и просто уселся на пол рядом. Не знаю, сколько я так просидел – несколько минут или целую вечность.
Сознание покидало меня и снова возвращалось, накатываясь, как морской прилив.
По идее, сейчас перед моим внутренним взором должна была пронестись, фрагмент за фрагментом, вся моя предыдущая жизнь, но ничего подобного не происходило. Темнота – она и есть темнота.
