Текст книги "О людях и бегемотах"

Автор книги: Сергей Мусаниф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Из криминального эфира

– Да.

– У нас новости, Транквилизатор.

– Я тебя слушаю.

– Витю Белого убрали. Со всей бригадой.

– Я не помню, чтобы отдавал такой приказ.

– Это не мы.

– А кто тогда?

– Не знаю пока. Похоже, что на поле появился новый игрок с очень хорошим дриблингом и мощным ударом.

– Я не люблю новых игроков, ты это знаешь. Выясни все и дай мне знать.

– Конечно. Как всегда.

– И постарайся не заработать пенальти.

Сомнения

Лева был идеалистом, но не был идиотом, хотя зачастую обе эти характеристики могут относиться к одному человеку.

На первый взгляд, да и на второй тоже, гиптиане были вполне мирными и добродушными существами, но ведь давно известно, что внешность бывает обманчива. И маленький лысый смешной человечек, который когда-то забрался на броневик, тоже не выглядел беспощадным тираном, способным утопить в крови целую страну и вычеркнуть из ее истории семьдесят лет.

Гиптиане выглядели как бегемоты, но. в сущности, что обычный человек может знать о бегемотах? Сколько раз возникали и опровергались слухи о разумности дельфинов? Что мы знаем о мотивации строящих запруду бобров? Почему мухи предпочитают биться головой о стекло, если соседнее окно открыто и ничего не мешает им спокойно вылететь на улицу? Какой эффект оголенное пространство чуть ниже человеческой спины оказывает на тонкую психику ежей? А если мы так мало знаем о своих соседях по планете, что же мы можем знать о пришельцах с другой планеты?

Возможно, истинные цели гиптиан были совсем не такими скромными, какими они рисовали их в своих беседах. Возможно, что с подходом к Земле основного флота цели эти резко изменятся и гиптианам нужна будет не только Африка, а вся планета. Возможно, никакой катастрофы в родной системе Гип-то нет и никогда не было, и все эти россказни только первый шаг в космической экспансии, и Земля далеко не первая колония в Империи бегемотов-захватчиков. И Леве не хотелось быть тем самым человеком, который открыл ворота для флота вторжения.

Самое поганое в его ситуации заключалось в том. что не с кем было не то чтобы посоветоваться, а хотя бы просто поговорить и поделиться своими сомнениями. Гиптиане отпадали просто по определению, к тому же Кэп был не слишком разговорчив, Проф даже в обычной беседе сыпал мудреными терминами и оперировал незнакомыми Леве понятиями, а Юнга предпочитал серьезному и вдумчивому разговору шутливые пикировки. Компьютер конечно же показывал только то, что ему разрешили показывать, а Марина либо ничего не знала о жизни на Гип-то, либо очень старательно делала вид, что ничего не знает.

А сомнения в правильности выбранного пути нарастали с каждым новым шагом. В сущности, он правильно сделал, что согласился. Если бы он ответил отказом, неизвестно, что было бы с ним самим, а гиптиане просто нашли бы другого представителя своих интересов, и Лева лишился бы даже призрачной возможности контролировать ситуацию.

Правда, он не был уверен, что контролирует ее сейчас. Лавина пропаганды и информационного давления нарастала с каждым днем. Детский ансамбль «Бегемотики» со смешной и веселой песенкой про Африку звучал на всех радиостанциях, исключая разве что «Эхо Москвы», «Шансон» и «Наше радио», диджей Грув сделал для песни свою фирменную обработку, и теперь от нее тащились все ночные дискотеки. На ОРТ прошел сериал «Прогулки с бегемотами». Группа «Стрелки» купила права на исполнение старой и заросшей мхом песни «Кот-бегемот» и снова вывела ее на вершины хит-парадов. «Хиппо» не пошел в российский прокат. «Киндерсюрприз» выпустил специальную серию вручную раскрашенных бегемотиков, катающихся на лыжах и потягивающих экзотические коктейли. На капоте каждого автомобиля с кенгурятником, мухобойкой и черной оптикой красовалась фигурка вставшего на задние лапы бегемота, что для особи данного вида в обычном расположении духа является крайне нетипичной позой.

О рюкзаках, тапочках, игрушечных машинках и компьютерных программах и говорить нечего. Анекдоты про представителей африканской фауны затмили по популярности опусы про чукчей, евреев и новых русских, стремительно приближаясь к позициям Штирлица и Чапаева. В водовороте пиар-акции кануло уже несколько миллионов долларов Билла Гейтса.

А человека, который все это затеял, мучили сомнения.

Когда на разборках без вести сгинуло еще шесть бригад, криминальный московский мир заговорил о создании новых структур ФСБ и отстреле правильных пацанов. Бригаду Левона искали и не могли найти, поэтому ее подвиги приписывались особым отделам ГРУ и акциям спецназа. Соловьев в прямом эфире задал телезрителям риторический вопрос, не распространяется ли обещание Путина «мочить бандитов в сортире» не только на чеченов, но и на всех бандитов вообще. МВД отписывалось ссылками на борьбу криминала между собой за сферы влияния, хотя всем уже давно было ясно, как именно эти сферы поделены. На Луну пришлось доставить дополнительные рециркуляторы и организовать постоянную подачу провизии.

Лева все свое свободное время старался проводить среди гиптиан, пытаясь спровоцировать кого-нибудь на откровенность. Но либо гиптиане были честными и открытыми во всем, либо за актерские таланты им следовало вручить по три «Оскара» каждому. И Лева все более убеждался, что если не хочет сойти с ума, то ему в самое ближайшее время следует обзавестись союзником из числа соплеменников.

Замолвите слово о бедном менте

Слава был настоящим опером. Он любил группу «Любэ», знал, сколько весит пистолет, умилялся наивности старшего лейтенанта Дукалиса и преклонялся перед опытом Глеба Жеглова в области, требующей ловкости рук и быстроты глаза.

Но хорошим опером его делало совсем не это. Он просто терпеть не мог загадок и вопросов, на которые нельзя было дать четкий, ясный, обоснованный и доказуемый ответ.

Он вылез из служебного «бобика», с завистью глянув на белые заморские лимузины сотрудников ГАИ, закурил легкий «ЛД» и с ненавистью уставился на очередную загадку.

– Что тут у нас?

– Все как обычно, – сказал патрульный, чья машина обнаружила очередное место разборки. Патрульного звали Геной, у него была молодая жена и двое детей, это Слава почему-то помнил. – Три брошенные тачки, стволы, и никаких признаков людей…

– Все страньше и страньше, – сказал Слава.

На месте преступления копошились эксперты, фотографы и представители практически всех силовых ведомств. Начальство требовало ответа.

Необычным было только то, что на месте преступления не было машин «скорой помощи». После третьего раза ребята сами перестали приезжать. Делать им тут было абсолютно нечего.

Слава заметил знакомого майора ФСБ и направил к нему свои стопы. Майор был мрачен и курил сигарету за сигаретой. Все всегда ждут от ФСБ ответов, но она не всегда может их дать.

– Здорово, майор.

– Здорово, капитан.

– Как оно тут?

– Погано, – сказал майор. – Как обычно.

Царившее в округе настроение можно было описать одним словом: уныние. Кто-то делал с братками что-то непонятное, опять же неизвестно: как, для чего и кому это вообще все было нужно. Ну, кроме того, что улицы становились чуть чище.

– Машины? – сказал Слава.

– Две «трешки» БМВ и «мерин», – сказал майор. – ГАИ пробила по своим базам данных, машины чистые, все оформлены на женщин.

– А по вашей базе данных?

– Ну, – сказал майор. – Само существование у нас такой базы данных находится под очень большим вопросом. Сам понимаешь, мы – контрразведка, и борьба с организованной преступностью не входит в сферу наших деловых интересов.

– Ну и… – сказал Слава.

– Таганская группировка, – сказал майор. – Если владельцы, я имею в виду реальные владельцы, машин были здесь, они лишились главаря, финансового советника и ударной группы боевиков.

– Как это мило, – сказал Слава. – Ты давно здесь?

– Уже полтора часа, – сказал майор. – Стою и делаю вид, что хоть что-то в этом смыслю. Три машины, шестнадцать стволов,[18]18
  Поскольку Лева не хотел, чтобы братки от нечего делать перестреляли друг друга уже на Луне, по его просьбе лифт был настроен так, чтобы оставлять металлические предметы весом более трехсот граммов на 3емле. Спровоцировать первую в истории космонавтики лунную бойню Леве не хотелось.


[Закрыть] и более ничего. Из стволов, как обычно, в этот день не стреляли, гильз нет, запаха пороха нет, пулевых отверстий нет, пятен крови нет, людей тоже нет.

– У меня есть версия, – сказал Слава. – Они оставили машины здесь, вынули стволы и пошли в лесок размяться и подышать воздухом. Заблудились, не нашли дороги назад, вызвали такси и уехали.

– И так уже восемь раз?

– Это единственное слабое место в моей версии, – сказал Слава.

– Не единственное, – сказал майор. – Если они вызвали такси и уехали, почему их больше никто не видел?

– Потому что им стыдно, что они заблудились, и они скрываются ото всех.

– Прямо какая-то эпидемия потери ориентировки на местности.

– Вчера был дождь, – сказал Слава. – Должны быть какие-то следы.

– В случаях три и пять тоже был дождь, – сказал майор. – Следы те же самые. Вон там, где фотографы, – майор махнул рукой на копошащегося среди штативов человечка, – стояла машина их собеседников. Оттуда вышел один человек и направился сюда. Встал там, по центру. От таганских тоже пошел один, остальные, восемь или девять, ждали около машин. Потом следы таганских как отрезало, а тот, который приехал, спокойно развернулся, сел в машину и отчалил.

– Что за машина?

– Джип, – сказал майор. – Судя по протектору, ширине следа и так далее, «мерседес».

– И раньше был «мерседес», – сказал Слава. – Судя по всему, одна и та же машина.

– Блестящее наблюдение, – сказал майор.

– На том стоим, – подтвердил Слава. – А между нами, девочками, говоря… может, скажешь, какого лешего вы вообще здесь делаете? Вроде как эти парни – не шпионы.

– Ну, во-первых, – важно сказал майор, – как только вы, менты, сталкиваетесь с тем, что вам не по зубам, журналисты и общественное мнение иже с ними сразу вешают всех собак на нас, будто мы одновременно и коза ностра, и супермены. Начальство, естественно, сразу отреагировало, как и положено: велело разобраться и пресечь слухи.

– И прикрыть своих, если слухи окажутся правдивыми.

– Типун тебе на язык, Шерлок Холмс, с подъемный кран величиной.

– Между прочим, теория тоже не лишена логики. Считай, все сто процентов спецов, я имею в виду действительно классных спецов, когда-то работали на ваше ведомство.

– Они еще все когда-то в школе учились, – сказал майор. – Может, там чего подправить? Давай серьезно, капитан. Нет у тебя желания поделиться информацией?

– Не хочешь ли ты сказать, что у тебя такое желание есть, майор?

– Как ни странно, да.

– Тогда давай ты первый.

– Хорошо, в качестве знака доброй воли, – сказал майор. – У наших экспертов есть версия, как именно они убирают братков, не прибегая к огнестрельному оружию.

– И как же?

– Газ.

– Чушь, – сказал Слава. – Что же это за газ такой, чтобы вырубить десять здоровенных мужиков за пару секунд, что они даже по разу выстрелить не успели. Еще и на открытом воздухе. Или, – добавил он с подозрением, – есть такой газ? Ваша разработка?

– Такой газ есть, – признал майор. – И разработка эта действительно наша. Но у нас нет никаких сведений о его утечке на сторону.

– Газ – он летучий, – глубокомысленно высказался Слава. – Так тебя послали закрыть утечку? Перекрыть так сказать, вентиль?

– Если его кто-нибудь открывал, то да, – сказал майор.

– Все равно это ничего не объясняет, – сказал Слава. – Допустим, их действительно травят газом и отвозят трупы в какое-то другое место. А почему следов нет? А почему пушки не берут?

– Пацифисты они, – сказал майор. – Потому газом пользуются, а к огнестрельному оружию не прикасаются.

– И призраки вдобавок, – сказал Слава. – Если бы они десять таких быков куда-то на себе уволокли, тут знаешь как бы натоптано было?

– Ладно, – сказал майор. – Хватит мои версии критиковать, пора бы тебе уже и о своих рассказать.

– Изволь, – сказал Слава. – Один мой барабан…

– Барабан? – недоуменно спросил майор.

– Стукач, – пояснил Слава. Работники госбезопасности всегда были не в ладах с ментовской терминологией. – Так вот, мне стукнули, что в городе появилась новая бригада, большая и на всю голову отмороженная. Возможно, чечены. Рвутся к власти. За главного у них какой-то Левон.

– Хрен редьки не любознательней, – сказал майор. – На братков это совсем не похоже. Здесь же, типа, разборка была, так? А если я что-то понимаю в разборках, то у нас тут не хватает одной мелкой незначительной детали. Трупов.

– Вокруг Москвы много лесов, и в части из них до сих пор горят пожары, – сказал Слава. – Это ли не идеальный способ избавиться от тел?

– А зачем от тел избавляться? – удивился майор. – Когда новые люди рвутся к власти, они всегда оставляют за собой горы трупов, демонстрируя свою жестокость и беспощадность. К тому же, ты говоришь, большая бригада, а приезжает всегда один джип. Мы последних три места на полкилометра вокруг с микроскопом прочесали, думали, группы поддержки, несколько огневых позиций, скрытые стрелки…. Ни хрена. Один джип, и все дела.

– Да я и сам чувствую, что тут что-то не так, – сказал Слава. – И главное, уже человек восемьдесят полегло, при таком размахе хоть один труп да всплыл бы.

– А твой Левон нигде больше не светился?

– В казино его пару раз видели, – сказал Слава. – И то точно не знают, он это или нет.

– Имя не чеченское. Скорее уж армянин. Как Оганезов.

– Армяне давно уже себя не проявляли.

– А ты вообще с пацанами разговаривал? Я же знаю, у вас всегда какие-то контакты есть. Сами они как думают, кто их мочит?

– Они не думают, им нечем, да и старшие не велят. Говорят, найдем – живыми зароем.

– Милые ребята. А старшие что?

– А старшие – не мой уровень. Это тебе с генералом каким-нибудь поговорить надо.

– Поговорю, – пообещал майор. – Но что это даст?

– Ничего, – сказал Слава.

– Я вот о чем думаю, – сказал майор. – А что, если это они сами? Если трупов нет, потому что реально их нет? Потому что никто не умер? Может, почувствовали, что их вот-вот за задницу возьмут, и…

– Вряд ли, – сказал Слава. – Первой жертвой был Витя Белый, помнишь? Если бы Витя Белый хотел имитировать свою смерть, там было бы море крови, тысячи стреляных гильз, и обугленные трупы ваялись бы в остовах взорванных машин.

– Да ты поэт, капитан.

– А кто сейчас не поэт, майор?

– И ты прав. Слишком чисто сработано. А с другой стороны, капитан, зачем тебе вообще кого-то ловить? Они ведь твою работу делают, плохих парней с улицы убирают.

– Плохих парней не убивают хорошие парни, – сказал Слава. – Плохих парней убивают другие плохие парни, и еще неизвестно, кто из них хуже.

– Философ, – пробурчал майор. – Ладно, я здесь нарисовался, служебное рвение проявил, пора и честь знать. Ты держи меня в курсе, если что.

– Угу, – сказал Слава. – А ты меня.

– Обязательно.

Черная «волга» с правительственным триколором на номерах лихо вырулила из запруды милицейских машин и рванула в сторону города. Слава вздохнул. ФСБ тоже ничего не знает, и ФСБ тут ни при чем. Собственно, подумал он, никто ничего не знает, зато со всех требуют ответов. А где их брать, ответы эти?

Не те вопросы

Человек, который знал ответы на вопросы, интересующие Славу и добрую половину спецслужб города, мучался в поисках других ответов, которые были гораздо более глобальными. От этих ответов могло зависеть будущее всего человечества. Или отсутствие для человечества будущего. И никто не мог помочь ему в поисках.

Лева остановил свою новую неприметную «восьмерку» на обочине напротив своего любимого книжного магазина, «Библио-Глобуса» на Мясницкой. Что он хотел найти в книжном, он и сам не понимал. Ни одному писателю-фантасту в самом кошмарном сне не могла прийти в голову такая мысль. Бегемоты с другой планеты, желающие, чтобы им уступили Африку. Не желающие, по крайней мере на словах, всемирного господства, готовые поделиться своими технологиями, накопленной за века мудростью.

А почему?

Стали бы люди в такой ситуации с кем-то делиться? Вряд ли, подумал Лева. Мы бы просто взяли то, что нам нужно, а тех, кому это не нравится, втоптали бы в грязь. Ведь и в истории Земли была сходная ситуация. Европейцам нужен был еще один континент, и они взяли Америку. А где теперь индейцы? Их убивали, спаивали и загоняли в резервации. Делились ли с ними мудростью? Ну, подарили огнестрельное оружие, чтобы они более эффективно убивали друг друга. Приучили пить виски. Что еще?

Человечество чуть не уничтожило само себя еще до прихода гиптиан. Сколько раз мир стоял на грани ядерной катастрофы? Гиптианам даже вряд ли нужно будет воевать с людьми. Достаточно подарить нам какую-нибудь новую смертоносную игрушку и дать толчок, остальное мы сделаем сами. Только такую игрушку, чтоб экология не сильно пострадала. Наверняка что-нибудь такое у них есть.

Но это я по человеческим меркам сужу, подумал Лева. Мотивацию инопланетных пришельцев понять сложно. Может быть, они и не врут. А как это выяснить?

Поговорить с ними начистоту? Если бы они были людьми, тут проблем бы не было. Выпили бы, посидели, поговорили по душам. Но если бы они были людьми, вряд ли бы Леву одолевали такие сомнения.

Лева перешел дорогу, потянул на себя тяжеленную дверь магазина и поднялся на второй этаж, где философские трактаты соседствовали с научно-фантастическими опусами и книгами для детей. Что конкретно он ищет, Лева не знал. Просто бродил наугад вдоль беспорядочно наставленных стеллажей, сверкающих глянцевыми обложками книг, брал с полки то одну, то другую и так же бездумно ставил на место.

Хотелось хоть на минуту забыть обо всем.

Лева всю жизнь старался избегать ответственности какой бы то ни было. В детстве у него были собака и черепашки, однако после прочтения книги Экзюпери желание приручать животных и держать их дома куда-то улетучилось. С тех пор у него не было даже аквариумных рыбок, потому что за них тоже надо было бы отвечать. И вдруг на его хлипкие плечи свалилась ответственность за все человечество.

А что я могу сделать, спросил себя Лева. Если мои сомнения оправданны, то как я смогу противостоять коварным замыслам инопланетных пришельцев? Глупо, подумал Лева. И зачем я сюда приперся? В толпе мелькнуло смутно знакомое лицо. Точнее, когда-то знакомое, а теперь надежно похороненное в недрах памяти под пластами более свежих впечатлений. Черные длинные волосы, большой нос с горбинкой, некрасивое, но интересное лицо…. Ноги с кривизной, из-за чего она всегда ходила в джинсах; маленькая грудь, потому были обязательные пуловеры.

– Ленка! – крикнул Лева, притягивая к себе удивленные и отчасти раздраженные взгляды посетителей. Кричать в книжных не принято.

Она обернулась. Так и есть, Ленка Штерн, одноклассница, шедшая рядом по жизни с первого по одиннадцатый. Он даже как-то попытался приударить за ней, правда, без особого успеха.

Всю свою жизнь Ленка была еврейкой, причем еврейкой некрасивой, что автоматически превращало ее в еврейку суперумную. Она была круглой отличницей, золотой медалисткой и наверняка где-то уже не столь далеко маячил красный диплом. Участница всех математических, физических и химических олимпиад, любимица всех без исключения учителей, ее очень часто ставили в пример нерадивым ученикам вроде Левы, У которого пофигистское отношение к жизни начало формироваться еще в младших классах.

– Привет, Ленка, – сказал Лева уже чуть тише, вежливо распихивая локтями посетителей и подбираясь ближе. В руках Ленка держала томик Канта. Лева знал, что Кант был философом. Знание это пришло к нему, как и к подавляюще большому числу его соплеменников, из кроссвордов.

– Привет, – сказала Лена. Искренняя улыбка появилась на ее лице, сделав его еще более симпатичным. – Как ты, Лева?

– Потихоньку, – сказал Лева. – А ты?

В этом месте автор предлагает опустить порядка трех тысяч слов, которыми обмениваются старые знакомые при встрече, случившейся года через три взаимного неведения о делах друг друга. Достаточно сказать, что Лева и Лена успели обсудить своих бывших одноклассников и нынешних сокурсников, бывших и нынешних педагогов, институты вообще и в частности, внешнюю, внутреннюю и экономическую политику страны, кто за кого голосовал на последних президентских выборах и правда ли то, что Рики Мартин – гомосексуалист.

Покончив с ритуалом «Сколько лет, сколько зим! Погоди, а если точно, то сколько?», Лева сказал, что у него есть серьезный разговор, и пригласил однокашницу на чашечку кофе в ближайшей забегаловке. Ближайшей забегаловкой оказался «Макдоналдс», поэтому с чашечкой не получилось. Пришлось глотать горячий напиток из пластиковых стаканчиков, что в некоторых цивилизациях считается одним из самых тяжелых преступлений против нравственности.

И когда Лена закончила с пирожком с вишневой начинкой и принялась за банановый, Лева начал ей рассказывать.

Он рассказал ей все, без утайки, с самого начала и до настоящего момента, про «порше», блондинку и деньги, про бегемота в кузове и еще двоих на подмосковной Даче, о Гип-то, попытке создать бегемотам положительный пиар и даже о своих попытках стать криминальным авторитетом с целью получения рычага для давления на политиков.

Сначала Лена улыбалась, и Лева понимал, что ему не верят.

Потом улыбка стала гаснуть, медленно, как подсветка мобильного телефона после последнего звонка, уступая место серьезной мине.

Потом она снова улыбнулась.

Потом расхохоталась, особенно когда Лева описывал ей разборки и отправленных на Луну бандитов.

Напоследок Лева поведал о своих сомнениях относительно реальных замыслов бегемотов.

Потом Лева заткнулся, и она снова стала серьезной.

– Ну, – сказал Лева, не терпевший более чем минутных пауз и сейчас как никогда сожалевший, что в «Макдоналдсах» запрещено курить. – Ты мне веришь? И что ты об этом думаешь?

– У меня есть три различных версии относительно твоего рассказа, – сказала Лена.

– Целых три?

– Да, – сказала она. – В первой версии ты меня разыгрываешь, правда, непонятно зачем. Может быть, ты собрался написать книгу и излагал мне будущий сюжет? Но, насколько я тебя знаю, книг ты не пишешь. Кроме того, для розыгрыша ты был слишком искренен. Ты действительно веришь в то, о чем говоришь.

– Верю, – твердо сказал Лева. Убедить Лену было жизненно важно. Решение открыть правду было спонтанным, но впоследствии, размышляя, Лева убедился, что был прав. Одному ему эту проблему не вытянуть, как он ни старался. Одна голова хорошо, две лучше, и так далее. Кроме того, он не помнил, чтобы давал гиптианам слово держать происходящее в тайне ото всех.

– И это подводит нас ко второй версии, – сказала Лена. – Ты знаешь, что существуют люди, на полном серьезе и при полной искренности несущие всякий вздор, и называются подобные люди…

– Шизофреники, – сказал Лева.

– Верно. Но ты не похож на шизофреника…

– А так?

– Даже с такой рожей все равно не похож. Видишь ли, шизофреникам неведомы сомнения, они всегда убеждены на сто процентов. Если бы с твоей историей выступал шизофреник, он либо был твердо уверен, что твои бегемоты – милейшие и добрейшие существа, несущие человечеству мир, добро и эпоху золотого века, либо с такой же уверенностью отстаивал точку зрения, что бегемоты являются воплощением абсолютного зла, хотят поработить Землю и едят на завтрак новорожденных младенцев.

– Не едят.

– Тогда остается третья версия, – сказала Лена. – Как любил говорить старина Шерлок Холмс, когда вы отбросите все ложные теории, та, которая останется, сколь бы невероятной она ни казалась, будет правдой. Третья версия заключается в том, что ты рассказал правду.

– Ага. – Сказать, что Лева почувствовал облегчение, было бы чрезмерным, чудовищным преуменьшением.

– Хотя, на мой взгляд, ты действуешь очень странными методами.

– Я всегда был полон парадоксов и загадок.

– Ладно, попробуем разобраться с твоей проблемой. Итак, что тебя смущает?