Текст книги "Имперские танцы"

Автор книги: Сергей Мусаниф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 3

– Он назвал меня эгоистичным, самовлюбленным аристократичным ублюдком с Нарциссовым комплексом, трясущимся за свою шкуру и морочащим всем голову, – пожаловался Юлий. – Поднимаю на пять и меняю две карты.

– Но ты такой и есть, – сказал Клозе. – Поддерживаю и поднимаю еще на пять.

– Я – пас, – сказал Карсон.

– Я тоже, – сказал Дэрринджер.

– А я еще поиграю, – сказал Малышев.

– Отлично, – сказал Юлий. – Чем больше народу, тем больше банк. Еще этот тип назвал нашу базу самой дрянной, вонючей, ублюдочной военной базой, находящейся в самой глухой дыре на задворках Империи. Еще пятерочку сверху.

– Наша база такая и есть, – сказал Клозе. – Поддерживаю.

– Играю, – сказал Малышев.

– Еще ему не нравятся мои татуировки. Наверное, он считает, что я пижон.

– Но ты и есть пижон, – сказал Клозе.

– У тебя такие же татуировки.

– Это потому, что я тоже пижон.

– Поднимаю на десять.

– Поддерживаю.

– Для меня это слишком круто, – сказал Малышев и бросил карты.

– Слабак, – сказал Юлий. – Еще двадцатку.

– И пять сверху.

– Твои пять и еще двадцатку.

– По-моему, ты блефуешь.

– Есть только один способ это выяснить.

– Поддерживаю. Вскрываемся.

– Ты первый.

– Две пары.

– Полный дом, – объявил Юлий и сгреб деньги со стола. – Еще партию?

– К черту, – сказал Клозе. – Я знал, что не надо тебя приглашать. Ты нас попросту обчистил.

– Где ты был ночью? – поинтересовался Карсон. – Я заходил часа в два, хотел стрельнуть у тебя сигарет.

– Я ночевал в карцере.

– Это стильно, – сказал Карсон.

– Я все делаю стильно, – сказал Юлий.

– Я пойду, – сказал Дэрринджер. – У меня завтра дежурство.

– У меня тоже, – сказал Малышев.

– А я временно отстранен, – сказал Юлий.

– Везунчик, – сказал Дэрринджер.

Они с Малышевым ушли. У них осталось всего шесть часов, чтобы протрезветь и вернуться в нормальную летную форму.

– Больше никто никуда не торопится? – спросил Юлий.

– Нет, – сказал Карсон.

– Я тороплюсь в отставку, – сказал Клозе. – Но это может подождать.

– Вот и отлично, – сказал Юлий. – У нас еще осталось виски?

– У меня всегда полно виски, – сказал Карсон. – Зато у меня постоянно кончаются сигареты.

– Это фигня, – сказал Юлий. – Сигарет полно у меня.

– Значит, вместе мы непобедимы, – сказал Карсон.

Карсон был маленький и смуглый. Он был лет на десять старше Юлия и до сих пор ходил в лейтенантах, но, несмотря на это, был неплохим пилотом. Впрочем, здесь все были неплохими пилотами. Плохие пилоты отсеялись вследствие искусственного отбора, проведенного сепаратистами.

Еще Карсон носил усы.

– Стоп, – сказал Юлий. – С тебя мы имеем виски, с меня – сигареты, а какой толк от Клозе? Что он привносит в нашу компанию?

– Толику интеллекта, – сказал Клозе.

– Интересная версия, – сказал Юлий. – Но она не прокатит. Мы найдем тебе иное применение – ты будешь наливать.

– Ладно, – сказал Клозе и налил.

– Не только себе, – уточнил Юлий.

– Хорошо, – сказал Клозе и налил всем.

– У меня тост, – объявил Юлий. – За скорую погибель полковника Ройса! Может быть, после этого нам пришлют достойного командира, и он отпустит нас домой!

Они сдвинули стаканы и выпили.

– Я не хочу домой, – сказал Клозе, ставя на стол пустую посуду. – Я хочу на Эдем. Там тепло, нет болот и полно симпатичных девчонок. Мне надоели бледные тела местных проституток. Я хочу загорелую девчонку, холодное пиво и шезлонг, стоящий под пальмой, растущей на берегу моря.

– Не трави душу, – сказал Карсон. – Я сам дико истосковался по шезлонгам.

– Искусство лежать в шезлонге относится к одному из самых древних искусств человечества, и его корни уходят в такие глубины истории, о которых мы даже не подозреваем, – сказал Юлий. – Не буду скрывать, в этом деле я достиг совершенства, впрочем, как и во многих других делах. Единственное, что у меня не получается, это закосить под психа и вылететь из армии.

– Зачем ты вообще пошел на службу?

– Отец заставил. А ты?

– Мне нравилась форма, – сказал Карсон.

– А чего ты не пошел в гвардейцы? У них форма куда круче, чем у нас.

– Ростом не вышел, – сказал Карсон. В гвардейцы набирали только двухметровых парней дворянского происхождения, а Карсон был низкорослым плебеем. В пилоты брали всех, кроме женщин.

– А что привело в армию тебя, Клозе?

– Ноги, – буркнул Клозе.

– А помимо ног? – спросил Юлий.

Клозе пожал плечами.

– Надо же было куда-то пойти, – сказал он и снова налил.

– Не части, – предупредил Карсон. – До утра еще долго.

– За сепаратистов! – провозгласил Юлий. – Чтоб они сдохли, придурки чертовы!

На этот раз они выпили не чокаясь.

Как уже говорилось выше, Юлий не любил сепаратистов и подозревал, что те ненавидят его в ответ. Сепаратисты мешали Юлию жить.

Они пытались убить Юлия, но этим список нанесенных Юлию обид отнюдь не исчерпывался. Именно из-за сепаратистов он был вынужден торчать на этой чертовой планете, на девяносто процентов состоящей из болот и на десять – из военных баз Империи. Здесь было сыро и скучно. Здесь можно было только воевать или напиваться.

Юлий пытался ходить в местный бордель, но при первом взгляде на предложенный ассортимент жриц любви решил, что пусть он уж лучше сопьется. Или пусть его даже убьют.

Зато Клозе ходил в бордель регулярно. Юлий не понимал, как Клозе может трахать этих девиц.

– Я слышал, на ту сторону вчера прибыл корабль контрабандистов, – сказал Клозе.

– Значит, жди рейда, – сказал Юлий. – Надеюсь, ребята, вы управитесь до того, как меня снова допустят к полетам.

– Черта с два, – сказал Клозе. – Сначала разведка должна установить, что этот контрабандист привез и где они это все складируют. По моим скромным расчетам, у них на это уйдет не меньше недели. А тебя вернут в строй дня через два, самое позднее.

– Типун тебе на язык величиной с бомбардировщик, – сказал Юлий.

– Я давно заметил, что ты не любишь армию, – сказал Карсон.

– Армия – это тупо, – сказал Юлий. – Сам задумайся, на хрен она вообще такая нужна?

– В смысле? – спросил Карсон.

– Сколько планет заселено человечеством? – спросил Юлий.

– Больше ста, – сказал Карсон.

– Насколько больше?

– Чуть больше.

– Сто семнадцать, – сказал Клозе. – Я сам считал.

– А сколько планет принадлежит Империи? – спросил Юлий.

– Около ста, – сказал Карсон.

– Сто две, – сказал Клозе.

– Наш флот насчитывает примерно пять тяжелых кораблей на планету, – сказал Юлий. – Около пятисот охренительно больших, смертельно опасных кораблей. А планеты, не входящие в Империю, не объединены между собой, и у них на всех едва ли наберется десять судов. И эти суда устарели как морально, так и физически. По сути, это списанные корабли, построенные на имперских верфях.

– И что ты хочешь этим сказать? – подозрительно осведомился Клозе.

– Что у Империи нет внешнего врага, которого мы не могли бы задавить силой двух линкоров или десятка линейных крейсеров, – сказал Юлий. – А за каким чертом нам еще четыреста девяносто семь кораблей? Для внутренних полицейских операций, в одной из которых мы сейчас сидим по самые уши?

– Ты – еретик, – сказал Клозе. – Если народ не хочет кормить собственную армию, он будет кормить чужую.

– Кто это сказал? – спросил Юлий.

– Макиавелли.

– Из пятого батальона?

– Нет, из учебника истории.

– Дурак он, твой Макиавелли, – сказал Юлий.

– Почему? – осведомился Клозе.

– А ты покажи мне эту другую армию, – сказал Юлий. – Где она? В этой части галактики самая страшная сила – это мы. Более того, мы – единственная сила в этой части галактики. Тут никого нет, кроме нас. Страшных и одиноких.

– Вселенная бесконечна, – сказал Карсон.

– И что? – спросил Юлий.

– В любой момент к нам могут нагрянуть Чужие.

– Чужие – это миф. Идея о возможности встретить представителей иной разумной цивилизации мусолилась чуть ли не с середины двадцатого века, с тех пор прошла пара тысячелетий, и что толку?

– Эта идея до сих пор популярна, – сказал Клозе.

– И она до сих пор остается только голой идеей. Сначала люди думали, что жизнь возможна уже на Луне, потом – на Марсе, потом предполагали встретить ее в иных звездных системах. Но как только человечество достигало Луны, Марса или этих самых иных звездных систем, его ждал очередной облом. Вселенная бесконечна, и глупо отрицать в ней наличие другого разума, но я не думаю, что человечество встретится с этим разумом в ближайшие миллионы лет.

– А если Чужие все-таки прилетят? – спросил Карсон. – Вот тогда нам и понадобится наш флот.

– Зачем? – спросил Юлий.

– Чтобы воевать с ними, – сказал Карсон.

– А почему ты думаешь, что они будут настроены враждебно?

– Неважно, как они будут настроены, – сказал Клозе. – Главное, что мы настроены с ними воевать, так что их согласия никто и не спросит.

– Глупо, – сказал Юлий. – Война с Чужими практически невозможна.

– Это еще почему? – спросил Клозе.

– Я не знаю, как объяснить это столь ограниченным умам, но все же попробую, – сказал Юлий. – Представь себе Империю как одного-единственного человека, живущего на необитаемом острове.

– А… – догадался Клозе. – Сейчас будет метафора.

– Типа того, – признался Юлий.

– Вот они, преимущества классического образования, – сказал Клозе. – Слушай и внимай, Карсон, сейчас неучам вроде нас с тобой будет преподан урок.

Клозе учился в той же частной школе, что и Юлий, только на два года позже. Вполне вероятно, что они встречались уже в то время, но не обращали друг на друга внимания.

– Вернемся к нашему человеку на необитаемом острове, – сказал Юлий. – У него есть ружье, которое символизирует количество боевых судов, необходимых для поддержания внутри Империи закона и порядка. С этим оружием он добывает себе еду и охотится на хищников, вроде наших дорогих сепаратистов. Еще у этого человека есть пушка, и эта пушка символизирует количество судов, которые есть на самом деле, то есть наш космический флот. Море вокруг человека пустынно, и возможность, что к нему кто-нибудь приплывет, чрезвычайно мала.

– Я так и не понял, почему этому парню на острове не нужна пушка, – сказал Карсон.

– Это потому что я еще не закончил, – сказал Юлий. – Вероятность, что к этому человеку приплывут враждебно настроенные чужаки, один к миллиону. И один к тысяче миллиардов за то, что это будет другой одинокий чувак на плоту и с точно такой же пушкой. Глупо предполагать, что во всей бесконечной Вселенной на одном сравнительно небольшом клочке космического пространства найдутся две цивилизации, стоящие на одной и той же ступени технологического развития, которая и делает возможной войну между ними. Если к этому человеку приплывут дикари на своих лодках, он отобьется от них и с одним ружьем, а если к нему пожалует авианосец с полным боевым снаряжением, то ему никакая пушка не поможет.

– Глубокая мысль, – сказал Клозе. – Настолько глубокая, что в ней можно утонуть.

– Если вдруг к нам и прилетят, – сказал Юлий, – то сам факт, что прилетели к нам, подразумевает превосходство иной расы над нашей собственной, так что воевать с ней нам будет просто нечем. А если мы сами кого-то найдем, то технологическое преимущество будет на нашей стороне. Но лично я думаю, что, если и есть в округе разумная жизнь, она находится в эмбриональном состоянии и мы ее просто не замечаем.

– Ну а вдруг?

– Что – вдруг? Что? Подумай сам, Вселенная бесконечна, и время в ней тоже. Человечество – песчинка на фоне этой пустыни. Песчинка, несомая ветром. И какова вероятность того, что рядом с ней будет пролетать точно такая же песчинка?

– Довольно большая, – сказал Клозе. – В пустынях песка полно.

– Но песчинки все разные, – сказал Юлий. – И курс двух песчинок вряд ли может быть параллельным долгое время.

– Метафора с пустыней ни к черту не годится, – сказал Клозе. – С островом было еще куда ни шло, но пустыня – полная фигня. Даже у тебя бывают проколы.

– Тогда наливай, – сказал Юлий.

Клозе налил.

– За девчонок, – провозгласил Юлий. – За загорелых девчонок с Эдема, которых мы навестим сразу же, как выпутаемся из этой войны.

Они выпили.

– Это не война, – сказал Клозе, ставя пустой стакан на стол и прикуривая сигарету из пачки Юлия. – Это – антитеррористическая операция.

– Когда террористов десятки тысяч человек, то это уже война, – сказал Юлий. – Давай хотя бы в узком кругу называть вещи своими именами. Мы говорим «антитеррористическая операция», подразумевая войну. Мы говорим «отлетал свое», подразумевая смерть в боевом вылете. Мы говорим «сепаратист», подразумевая врага.

– Мы говорим «девчонка», подразумевая проститутку, – подхватил Клозе.

– Не надо об этом, – взмолился Карсон. – Юлий, ты намекаешь, что нам не нужен такой большой флот?

– Именно, – сказал Юлий. – Более того, большой флот может стать смертельно опасным для Империи. Когда куче военных нечего делать, я сейчас не говорю о беднягах, занятых на этой планете, они дуреют. А дурные военные могут выкинуть что угодно.

– Например? – осведомился Клозе.

– Какой-нибудь адмирал может объявить себя императором и попытаться захватить власть. Или просто хапнуть себе пару планет с целью поиграть в «войнушку». Это закон жанра, – объяснил Юлий. – Если ружье есть, то рано или поздно оно все равно выстрелит, несмотря даже на желания своего хозяина.

– Совсем недавно это была пушка, а не ружье, – заметил Клозе.

– Это неважно, если вы понимаете, что я имею в виду.

– А если не понимаем?

– Тогда это тем более неважно, – сказал Юлий. – Наливай.

– Я давно хотел тебя спросить, – сказал Клозе. – Почему тебя так зовут? Это как-нибудь связано с Древним Римом?

– А то, – сказал Юлий. – Папаша был без ума от Цезаря.

– Не повезло, – сочувственно сказал Клозе.

– Мне как раз повезло, – сказал Юлий. – Моего старшего брата зовут Гай.

– Интересно, а как зовут твоего отца?

– Старого поганца зовут Питер. Подозреваю, что дед, в отличие от него, был нормальным человеком.

– Гай, – сказал Клозе, словно пробуя слово на вкус. – Юлий. Гай. Юлий. Гай.

– А самого отвратного из наших сторожевых псов всегда звали Брутом, – сказал Юлий.

– У тебя, случаем, нет сестры по имени Цезарина?

– Нет. Сестру маме удалось отстоять.

– И как ее зовут?

– Зачем тебе знать, как зовут мою сестру? – подозрительно спросил Юлий.

– Просто так, – сказал Клозе.

– Я не обязан удовлетворять твое праздное любопытство, – сказал Юлий.

– Не обязан, – согласился Клозе. – Но все-таки как ее зовут?

– Пенелопа, – сказал Юлий. – Мама с ума сходит по Гомеру.

ГЛАВА 4

Утром Юлия вызвал к себе контрразведчик.

Майор Дэвис воспринимал свое назначение на базу 348-М как ссылку. Поскольку ему не удавалось забавляться в боевых вылетах, пилоты и механики сторонились его, а общаться с рядовым составом он считал ниже своего достоинства. Майору Дэвису было куда скучнее остальных, и он развлекался, подозревая окружающих во всех смертных грехах, особенно если таковые грехи карались расстрелом.

Впечатление о его работе немного смазывалось тем фактом, что на базе за весь период его службы так никто и не был расстрелян, но майор Дэвис не терял надежды и старался вовсю.

Когда Юлий вошел в кабинет майора, на большом дисплее контрразведчика красовалось его личное дело с фотографиями и отрывками из официальной хроники. Юлий ненавидел свое досье. На его взгляд, для двадцати пяти капитанских лет оно было неприлично объемным.

Юлий со всем возможным комфортом попытался устроиться в неудобном кресле для посетителей и вперил в майора взгляд своих невинных глаз.

– Доброе утро, капитан, – сказал майор.

– Утро – это то время суток, которое я предпочитаю проводить в постели в бесчувственном состоянии, называемом сном, – сказал Юлий. – А потому оно по определению не может быть добрым, если я сижу в дурацком казенном кресле и меня готовятся допрашивать.

– Как знаете, – согласился майор. – Кстати, нашу беседу никак нельзя назвать допросом.

– А как ее можно назвать?

– Это будет длинный и обстоятельный разговор, – сказал майор.

– Замечательно. – Юлий достал из кармана длинную и обстоятельную сигару, обрезал ее ножичком с золотой рукояткой, на которой был выгравирован герб его рода, стараясь держать ножик так, чтобы герб был хорошо виден майору. Спрятав ножик, он долго раскуривал сигару от золотой зажигалки с тем же гербом, а потом выпустил по направлению к майору клуб дыма.

– Вообще-то я не курю, – сказал майор.

– Это хорошо, – кивнул Юлий. – Это значительно экономит деньги, ибо пересадка легких – весьма дорогостоящая операция.

– Почему вы позволяете себе курить в моем кабинете?

– Курение на военной базе запрещено только в технических помещениях, к коим ваш кабинет причислить невозможно, – объяснил Юлий. – Так что своей сигарой я не нарушаю никаких правил.

– Но вы могли бы спросить меня, не имею ли я чего-нибудь против вашей сигары.

– Зачем? – спросил Юлий. – Я же знаю, что вы против.

– Я не говорю уже о правилах элементарной вежливости, но я старше вас по званию.

– Я не нахожусь в вашем прямом подчинении, и вы не имеете права мне приказывать.

– Этим вы хотите выразить мне свое неуважение, капитан?

– Каждый понимает в меру своего собственного неуважения.

– Вы думаете, что вам все позволено только потому, что вы граф?

– Откровенно говоря, да, – сказал Юлий. – И я не понимаю, на каком основании вы можете требовать уважения к своей персоне. Уважение – это такая штука, которая предполагает взаимность, а вы выказываете человеку неуважение, вызывая его в свой кабинет. Ибо такой вызов может означать только две вещи: либо человек шпион и диверсант, либо он знаком со шпионом и диверсантом и вы хотите, чтобы он сдал своего знакомого и стал стукачом. Согласитесь, вряд ли ваш жест можно назвать проявлением уважения ко мне, так что я нахожусь в полном праве не уважать вас в ответ.

– Значит, вот так, да?

– Именно, – сказал Юлий.

– Вы думаете, я не найду на вас управу?

– Не знаю, – сказал Юлий. – Но это представляется мне маловероятным. Видите ли, майор, дело в том, что мои преступления в подведомственной вам области может расследовать только Управление имперской безопасности, а оно вряд ли будет заниматься такими мелочами, как курение в вашем кабинете. Хочу, кстати, заметить, что глава Управления генерал Краснов – старый и очень хороший друг моего отца. Я не имею в виду ничего предосудительного, генерал – весьма твердый и принципиальный человек, и если он застукает меня на каком-нибудь серьезном проступке, то расстреляет безо всяких сомнений и проволочек. Но в мелких разногласиях с контрразведкой, типа проявления неуважения к одному из ее доблестных представителей, он вряд ли примет сторону контрразведки.

Разногласия между УИБ и армейской контрразведкой, конец которым не смог положить даже авторитет лично вмешавшегося в конфликт императора, давно уже стали данностью для всех граждан Империи, хоть как-то контактировавших с любой из этих организаций, так что вряд ли Юлий сказал майору что-то новое и сильно его удивил.

– Вы – хам и наглец, – сказал майор.

– Поосторожнее с такими словами, – заметил Юлий, пуская очередной клуб дыма. – Императорский эдикт о разрешении дуэлей еще никто не отменял, а за такие слова я могу бросить вам вызов. Хоть вы и не аристократ и поединок с вами не сделает мне большой чести, но я готов пойти на такой риск. Вы хорошо фехтуете? А стреляете как?

– Я не буду с вами драться, – сказал майор Дэвис.

– Ваше право, – сказал Юлий. – Хотите иметь подпорченную репутацию?

– Я вызвал вас не для того, чтобы говорить о моей репутации.

– Отлично. Давайте поговорим о том, что вас беспокоит.

– Вчера вы говорили о том, что Империя не нуждается в столь большом военном флоте, как наш.

– Говорил. И отвечаю за каждое сказанное слово.

– Вы хотели сказать, что император проявляет недальновидность, продолжая оснащать военно-космические силы современными и более мощными боевыми кораблями?

– Про императора я и слова не говорил.

– Но приказ о формировании флота исходит от самого императора.

– Вы знаете, пришить мне измену императорской власти у вас вряд ли получится, равно как и неуважение по отношению к августейшей персоне. Если бы за пьяную болтовню привлекали к ответственности, дворянства бы не было вообще, а половина Империи сидела бы в лагерях.

– Вы хотите сказать, что все дворянство не уважает императора?

– Я хочу сказать, что император, кстати, я знаком с ним лично, вполне здравомыслящий человек, и он не усмотрит в подобных разговорах даже намека на угрозу его власти. А вы катите бочку на все дворянство, майор, а это опасно. Потому что если вы плюнете на дворянство, оно утрется. А вот если дворянство плюнет на вас, вы утонете.

А у майора потрясающее самообладание, подумал Юлий. Даже побагровел не так сильно, как я ожидал. Слюной на стол не капает, с кулаками на меня не бросается. Может, я что-то не так делаю?

Юлий хотел вызвать контрразведчика на дуэль и уложить его если и не в могилу, то хотя бы на больничную койку. Законы не запрещали дуэли между офицерами, но участники, если им обоим удавалось пережить поединок, должны были получить новые назначения уже на следующий день. Так решил император.

Контрразведчик был Юлию безразличен. Ему хотелось перевестись.

Если для этого требовалось проткнуть шпагой некоего майора Дэвиса, Юлий был готов пойти на такие жертвы.

Впрочем, пожилой, по меркам Юлия, майор прекрасно оценивает свои шансы в дуэли с молодым капитаном и явно будет увиливать от поединка по мере возможностей. И ничего с этим не сделаешь, подумал Юлий. Контрразведчику не грозит опасность не вернуться с боевого задания, и он явно собрался жить вечно. Он не будет рисковать, потому что даже риск обычной дуэли на пистолетах – пятьдесят на пятьдесят – это для него слишком много.

– Вы также называли антитеррористическую операцию, в которой мы все участвуем, войной.

– Кто меня заложил? – спросил Юлий. – Кто этот стукач, кто та змея, которую я пригрел на своей груди? – Вариантов было всего два, но Юлий не собирался называть фамилии вслух и выдавать имя собеседника и собутыльника, который мог оказаться не при делах.

– Вы же понимаете, что я не имею права раскрывать свои источники информации, – важно сказал майор Дэвис, радуясь, что ему удалось задеть Юлия за живое. – Так называли или нет?

– Называл, – сказал Юлий. – И готов признать, что я был не прав.

– Вот как?

– Да. Это не война. Это бойня. Наша эскадрилья уже потеряла двадцать пять процентов личного состава, и я думаю, что это еще цветочки.

– Ага, – сказал майор Дэвис, делая пометку в личном деле, – так вы признаете себя виновным?

– В чем? – спросил Юлий.

– В сеянии смуты и подстрекательстве.

– Подстрекательстве к чему?

– К военному мятежу. Вы сказали, что любой адмирал может объявить себя императором, поднять мятеж и попытаться захватить власть силой. Кого из адмиралов вы имели в виду?

– Никого. Это был гипотетический адмирал. Можете считать его собирательным образом.

– Я все же хотел бы знать, кого из адмиралов вы подозреваете в измене.

– Адмирала Клейтона, – ляпнул Юлий, назвав имя адмирала, которого можно было заподозрить в измене в последнюю очередь.

– Командующего Третьим военно-космическим флотом?

– Ну да, – сказал Юлий. – Или вы знаете другого адмирала Клейтона?

– Того самого адмирала, адъютантом которого служит ваш старший брат?

– Гай служит у Клейтона? Вот это сюрприз! Впрочем, для него карьера всегда была на первом месте.

– Значит, у вас есть информация из первых рук? – допытывался майор, которому уже наверняка мерещились сенсационное расследование, раскрытие чудовищного заговора против императора, награды, повышения по службе и, чем черт не шутит, пожалование дворянского титула. – Адмирал собирается убить императора? Взять в заложники? Где это произойдет? На какой день назначена операция?

Юлий посмотрел на настенный календарь.

– Акция назначена на тридцать первое сентября, когда император будет производить плановую ревизию военной базы в Луна-Сити, – сказал Юлий. – Началом операции будут три зеленых свистка вверх. Вы нормальный человек, майор? Шутки понимаете?

– Я слышал, что вы хотите застрелиться, капитан, – сказал майор Дэвис. – Рекомендую вам с этим не затягивать.

Когда Юлий вернулся в свои апартаменты, первое, что он увидел, были ноги Клозе, лежащие на письменном столе. Остальная часть вышеозначенного джентльмена возлежала в единственном в помещении кресле и курила.

– Классно я тебя заложил? – бодро спросил Клозе.

– Классно, – сказал Юлий.

– Наплел все, как мы и договаривались, – сказал Клозе. – Приятное это чувство – подвести кого-нибудь под монастырь. Ну, все выгорело? Кого он выбрал своим секундантом? На чем будете драться? И, главное, когда ты его укокошишь?

– Никогда. Он дал мне понять, что не будет драться со мной ни под каким соусом, – сказал Юлий.

– Может быть, ты плохо старался?

– Я хорошо старался, – сказал Юлий. – Я намекнул ему, что считаю его трусом, подлецом, плебеем и дураком.

– Оторвался от души? – уточнил Клозе.

– И я все время окуривал его самой вонючей сигарой, какую только смог здесь отыскать. Но он все равно не клюнул.

– Это значит, что он на самом деле трус, подлец и плебей, – сказал Клозе. – Но не дурак.

– Похоже на то. – Юлий устало бухнулся на диван, снял рубашку и набулькал себе минералки.

– Но сама идея с переводом после дуэли мне нравится, – сказал Клозе. – С твоей стороны это был просто проблеск гениальности. Осталось только найти другого кандидата на роль соперника. Предлагаю себя. Мне местный климат тоже не нравится.

– Не выйдет, – сказал Юлий. – Я не могу драться с рядовыми или капелланом, и единственный офицер на базе, который при этом не является пилотом, это Дэвис, а он отказался.

– А почему это ты не можешь драться с пилотами?

– Отец этого никогда не одобрит, – сказал Юлий. – Он не любит контрразведку, так кто ж ее любит, но идею дуэли с пилотом, да еще во время военных действий, когда на базе каждый человек на счету, отец не поймет.

– Тебе сколько лет?

– Двадцать пять.

– И тебя до сих пор волнует мнение твоего отца?

– Да. И будет волновать впредь до тех пор, пока в руках этого старикана судьба моего наследства.

– Это тяжело, – сказал Клозе.

– Конечно. Я – младший, и не очень рассчитываю на основной титул, но не отказался бы от кучки-другой деньжат.

– Значит, вариант с дуэлью отпадает?

– До тех пор, пока нам не пришлют другого контрразведчика. Но, поскольку они сидят в тылу, у них очень низкая ротация кадров, и на это рассчитывать не приходится.

– Может, тебе все-таки подраться с капелланом? Он ведь не католик и все такое.

– Мой отец тоже не католик, но он не одобряет, когда церковь ввязывают в светские дела. Кроме того, капеллан может и не иметь права драться. Я не силен в религии, но ребята вроде бы против насилия.

– Да ну? – удивился Клозе. – А Крестовые походы, рыцари-храмовники, всякие там джихады, газаваты, костры инквизиции? Это не насилие? А что тогда? Посиделки с печеньем?

– Хорошо, скажем по-другому. Церковь не склонна к насилию, когда не видит в этом выгоды для себя, – сказал Юлий. – К тому же капеллан у нас иудей, и меня могут обвинить в шовинизме и антисемитизме, что тоже не понравится моему отцу.

– А твоему отцу понравится, если тебя убьют?

– Думаю, да. Смерть на поле брани всегда считалась достойным и традиционным поступком для нашего рода.

– Я удивлен, что ваш род до сих пор не вымер, – сказал Клозе.

– Он на грани, – сказал Юлий. – Самое забавное в том, что, хотя такой исход считается особенно почетным, ни один из Морганов никогда не бывал убит во время военных действий. Морганы постепенно вымирают, но их воинский долг тут совершенно ни при чем.

– А у меня просто дикое количество братьев и сестер, – пожаловался Клозе. – Наследство и так маленькое, так еще и придется делить его на черт знает сколько рыл.

– Ты поэтому хочешь остаться в армии?

– Я совсем не горю желанием пасть смертью храбрых и с удовольствием перевелся бы на более приятную планету, – сказал Клозе. – Но уйти из армии насовсем я не могу. Чтобы уходить, надо иметь место, куда ты можешь уйти.

– Я могу взять тебя своим секретарем, – сказал Юлий. – Непыльная работенка, причем в секретарей Морганов почти не стреляют.

– Благодарю. Я польщен и все такое прочее, но я, черт бы меня побрал, барон, а место секретаря графа – не самое престижное место работы для барона.

– Тоже верно, – сказал Юлий.

– Другое дело, если бы ты был императором или хотя бы каким-нибудь принцем, – сказал Клозе.

– У императора в секретарях ходит герцог, – напомнил Юлий.

– Но если бы ты был императором, ты мог бы даровать мне и новый титул.

– Если бы я был императором, я бы тебя расстрелял, – сказал Юлий. – Как подрывной элемент. Себя, впрочем, тоже.

– Император не может расстрелять сам себя. По крайней мере, раньше такого никто не делал.

– Всегда приятно хоть в чем-то быть первым. У тебя какие планы на сегодня?

– Сегодня у меня занятия в тактической группе, на которые я уже опаздываю, – сказал Клозе.

– Их все еще ведет майор Шилдс?

– С прошлой недели ничего не изменилось.

– Кроме летного состава, – сказал Юлий. – Я из него выпал.

Оставшись в одиночестве, Юлий окончательно разделся и лег на кровать. Снаружи было прохладно, но на базе еще в прошлом месяце полетел климатизатор, и в жилых помещениях царило перманентное лето, хоть каким-то образом оправдывая название планеты, на которой находилась база 348-М.

Планета называлась Сахарой.

Юлий находил, что это превосходная шутка. Единственное, что у планеты было общего с одноименной пустыней, это название.

Как уже упоминалось выше, поверхность планеты на девяносто процентов состояла из болот. Это были самые противные болота, которые Юлию доводилось видеть в жизни. В этих болотах, помимо комаров, мошек, жаб и прочего гнуса обитали довольно крупные хищники, похожие на динозавров, а также сепаратисты.

Сепаратистов Юлий считал идиотами. Они воевали за признание их планеты автономной, но у них не было на это ни единого шанса. Жалкая горстка не присоединившихся к земной Империи планет находилась на отшибе, от Империи их отделяла не одна звездная система, а между Сахарой и ближайшей границей Империи лежало аж четыре системы, и при этом Сахара находилась внутри имперской территории. Требовать независимости в такой ситуации просто глупо. Ну, дадут тебе эту независимость, и что ты будешь с ней делать, когда кругом одни враги?

Тем более что Империя воевала не только за свою территориальную целостность. На Сахаре находились вторые по объему месторождения дорогого и используемого в наукоемких областях промышленности сверхтяжелого металла тетрадона, и отдавать такое богатство сепаратистам никто не собирался.

Зато наличие этого металла здорово осложнило войну. Одним из условий его образования в планетарных породах было наличие сильного аномального магнитного поля, которое сводило к нулю возможности применения высокоточного оружия, а также делало невозможными военные действия «орбита – поверхность». Постоянно висящий над планетой облачный слой сводил на нет все попытки визуального наблюдения за поверхностью и наведения ракет и лазеров, так что воевать пришлось по старинке, с использованием малых и сверхмалых летательных кораблей, а также болотоходов, танков и десанта.