Текст книги "Природный суд (СИ)"

Автор книги: Сергей Майданюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

Огюст Сипари – пьяница разнорабочий, вечный завсегдатай баров и тюрем. Последняя его попойка завершается страшным происшествием.

Майданюк Сергей Сергеевич

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Эпилог

Майданюк Сергей Сергеевич

Природный суд

Глава I

Пустая бутылка коньяка с грохотом разбилась о деревянный пол. За столом раздался ржач пяти мужских глоток.

– И чё они? – спросил сквозь смех один из пьяниц.

– Даже глазом не моргнули, – надрывался парень, разбивший бутылку.

– Чё, в натуре так сбежал? – вытер слёзы другой мужик и поднёс бутылку ко рту.

– Нет, блин, за решёткой остался.

Новый взрыв смеха, сопровождаемый звоном бутылок. Типичная картина после тяжёлого трудового дня.

– Завтра вернусь, скажу, что за оставленными вещами.

Ещё один взрыв. Портовые рабочие уже еле держались, чтобы не упасть под стол. И непонятно: то ли от невероятно смешной истории Огюста, то ли от заканчивающейся шестой бутылки алкоголя. Упитые в хлам негры похлопывали по плечу и кисти рассказчика, кто как мог дотянуться, за нереальную крутость.

Бармен косился в сторону гогочущей компании. Он сильно морщил лоб, тряпкой быстро и резко тёр грязный стакан. Эта гоп-компания явно раздражала его, но пока всё шло более-менее гладко их не прогонял – как-никак, постоянные клиенты. Однако и глаз с них не спускал, а то удумают ещё чего.

Сидевший напротив Огюста парень кое-как невнятно пробулькал свой невнятный тост, раздался звон чокающихся бутылок. Выпили. Вдруг один из пьянчуг встаёт на ноги (чуть не упал, пока отодвигал назад стул), поднимает вверх палец и произносит сакраментальную фразу:

– А какого хрена? – на резком выдохе выдаёт Томас.

Его поддержал хор собутыльников. Оратор угловатыми движениями замахал перед собой поднятым ранее пальцем, призывая к тишине.

– Какого хрена мы... должны, – лоб Томаса сморщился: после такого количества выпитого язык стал плохо контактировать с головой. – Почему... это самое, твою мать, с бабами так делают? Все?

– Да! – поддержал Огюст, вставая рядом с говорившим приятелем. – Зырь вокруг, братва! Да тут кругом одни хлюпики!

Гоп-компания одобрительно застучала кулаками по столу, глаза принялись высматривать этих самых хлюпиков в баре. Да вот же они, прямо здесь!

Несмотря на время, людей было немного: пара мужиков у барной стойки, парочка девиц у дальнего столика да несколько завсегдатаев в разных частях таверны. Всем присутствующим достался уничижительный взгляд борцов за мужское волевое начало. Разве что, на девушках глаза задержались чуть подольше и без такой агрессии.

Бармен начал еще активнее тереть кружку. Ситуация продолжалась закручиваться, веры в благополучный исход попойки становилось всё меньше. Он скосил взгляд под барную стойку, где лежал револьвер. Нет, нет, до этого не дойдёт!

– Скажи, братва! – Огюст опёрся левой ногой о край стула, а бутылкой портвейна в правой руке активно махать из стороны в сторону. – Какого чёрта нашим бабам навязывают эти... как их... галантные, – на этом слове его перекосило, – европейские манеры? На фиг нам эти гомосяцкие замашки типа, – выпил, – романтических прогулок под луной, стеснительных поцелуев, долгих ухаживаний, блюде... блюже... Короче, на фига нам это?

И вновь звон стекла под гулкий рёв пьянющих слегка охрипших голосов.

– Здесь вам не чёртова Франция! Здесь – Мартиника! Здесь – наши законы!

Прокатился громогласный алкогольный рёв. Бармен отставил в сторону кружку.

– В задницу европейский этикет!

– Да, к чёрту!

– Хлюпики!

Томас весь позеленел и побежал в сторону выхода под очередную вспышку гогота корешей.

– А теперь зацените, что я услышал совсем недавно! – продолжал главный рассказчик. – Оказывается там, в Европе да и в Америке тоже, баб вообще хотят из под надзора выпустить!

Глаза оставшихся слушателей чуть не повылазили из орбит. Мужики в неверии переглянулись, ненадолго установилась тишина.

– Да, да, это реально так! Ходят слухи, что баб хотят поставить наравне с нами!

– Да ладно! – не поверили собутыльники. – Ты конкретно перепил, кореш!

– Да не может быть такого! – подтвердил ещё один приятель.

– Я своими ушами это слышал от одного из моряков в порту Сен-Пьера! Поговаривают, несколько десятилетий назад, не знаю точно где, когда и как, но европейские морды замострячили такой закон, который давал девкам лазейку встать в один ряд с нами!

Снова на секунду повисла тишина. А затем все как заорут на кучу голосов! Томас тоже присоединился к этому хору, на ходу вытирая губы о руку.

– Братва, я знаю не больше вашего! – пытался переорать всех Огюст.

– Да это полнейший бред! Кто додумался?

– Да гонит этот морячок!

– Братва...

– Да кто даст бабе слово?

– Гон всё это чистой воды...

Огюст громко стукнул по столу да так, что две недопитых бутылки опрокинулись на пол. Одна разбилась вдребезги, вторая уцелела, что не скажешь о вытекшем содержимом. Рассказчик выругался.

– Эй, обслуга! Обслуга!

Через несколько секунд к столику в страхе поспешил молодой мулат.

– Принеси ещё чего покрепче! Да живее!

Огюст Сипари кинул в официанта смятой купюрой прямо в лицо. Тот неловко поймал её, раскланялся и под вновь оживший спор удалился за выпивкой в подсобку.

– И это ещё не всё! – продолжил свою речь Сипари. – Такая лажа происходит повсюду! Что в Европе, что в Америке появляются группировки взбунтовавшихся баб, которые стремятся оттяпать себе побольше прав! Прав! Для женщин!

Злой гул голосов.

– Сегодня они требуют равенства, а завтра уже будут пытаться указывать нам, что делать? А не пойти ли к такой-то матери?

Одобрительный гул.

– Что такое женщина? – рассказчик встал в позу профессора университета.

– Секс!

– Домохозяйка!

– Рабыня!

– Никто!

– И все вы правы! – подытожил "профессор". – Женщина – это удобная вещь!

Прозвучало, как тост. Выпили.

– Женщина – это бесправная удобная вещь! – повторил Огюст с нажимом на каждом слове. – Да на большее она и не способна! Кто вершит историю?

– Мы! – проорал пьяный хор.

– Кто занимается важными делами?

– Мы!

– Кто способен выжрать три литра и остаться стоять на ногах?

– Мы!

Пятёрка вновь заржала. Бармен подозвал к себе несколько официантов: сейчас начнётся. Прочие посетители забегаловки тоже заметно напряглись, особенно девушки в дальнем углу.

– Но! – заткнул угар главарь. – Без девок жизнь была бы паршивой.

Одобрительный гул.

– Есть несколько вещей, для которых нужны женские руки, – продолжил Огюст, вставая из-за стола и направляясь в дальний угол забегаловки.

– Ага, ширинку расстёгивать, – встрял Томас под смех приятелей.

– И для этого в том числе.

Сипари сделал несколько больших шагов к замершим девушкам, с размаху плюхнулся на стул рядом. Одной рукой тут же приобнял одну из них.

– Привет, красотка!

Девчонка попыталась вежливо отстраниться, но рука дебошира вмиг посильнее придавила жертву вниз. Девушка вскрикнула.

– Да ладно тебе, красавица, неужто я так страшен? – широко улыбнулся Огюст, подсаживаясь ближе.

Два приятеля пьяного ловеласа встали из-за столика и поплелись в его сторону, два других остались на месте ждать где-то застрявшего мулата с новой порцией выпивки.

Это начинает переходить все границы. Хоть они и хорошие клиенты, но меру знать надо.

– Эй, Сипари! – гаркнул бармен. Огюст резко повернул голову в сторону барной стойки. – Свали к чертям от них. Мало того, что ты бухаешь, как тварь последняя, бутылки громишь, ржешь со своими дружками на весь квартал, а иногда и не платишь за выпивку, так ты ещё клиентов распугиваешь?

– Да ладно тебе, Алан, чувак! – наш зачинщик бардака смаковал каждое слово. – Вечер, вторник! Хорошим людям надо оттопыриться по полной, догоняешь?

Одобрительный гул.

– Шёл бы ты куда со своим "оттопыриться", всёк? – отрезал Алан. – Ты пугаешь посетителей. Тебе давно пора проветриться!

Огюст сделал вид, что не расслышал, а затем громко рассмеялся. Его смех подхватили остальные дружки. Пока компания алкашей угарала над очередной шуткой, девушки резко вскочили из-за стола и побежали в сторону выхода. Один из негров попытался ухватить хоть одну из беглянок за платье, но в его состоянии сделать это было весьма проблематично.

– Ты че, Алан? Ты че? – негр утёр слёзы. – Ты прогоняешь нас?

– Логика тебе пока не отказывает, похвально!

Новая вспышка смеха у приятелей, а Огюст наоборот стал очень серьёзен. Он встал из-за стола, покачиваясь, и пошатывающейся походкой направился в сторону бармена. Рука Алана потянулась за револьвером.

– Как ты смеешь меня – меня – прогонять? – взревел буян. Правой рукой он легко перевернул ближайший столик, за которым сидел один из местных. Пиво опрокинулось завсегдатаю прямо на штаны, тот выругался.

– Мужик, вали по-хорошему, – предупредил его Алан. Похоже, револьвер сегодня всё же выстрелит. – Мне лишней драки не надо, но и разносить здесь всё я не позволю.

– А ты останови меня, – весело бросил Огюст, разводя в разные стороны руки.

– Сипари!

– Чё, жмёт?

Все наблюдали, чем же закончится перепалка. До барной стойки оставалось несколько шагов.

Раздался щелчок: бармен нацелился в лоб разбушевавшемуся пьянице. Шаги прекратились. Негры с воплями стали подниматься из-за стола, но Огюст рукой приостановил их.

– И че это? – поинтересовался Огюст. – Ты порешить меня вздумал, сволочь?

– Я тебе несколько раз говорил – проваливай! – голос Алана был твёрд.

Из подсобки вернулся мулат с тремя бутылками портвейна. Он резко остановился, едва заметил в руках своего начальника оружие, да так и остался стоять. Прочие официанты медленно, стараясь не привлекать к себе внимания, потекли в зал, чтобы в случае мордобоя быстро окружить виновников.

– Да мы сколько уже знаем друг друга, кореш! -Огюст опрокинул в себя остатки пойла.

– Я не кореш тебе, Сипари, – с той же жёсткостью ответил бармен. – Выметайся или тебя вынесут отсюда силой!

– А вот это уже оскорбление, чувак. За такое приличные люди убивают.

Все, кто не желал принимать участие в заварушке, похватали выпивку с закуской и бегом пустились на улицу. Ха, мало кто хотел иметь дело с нашим бандитом!

– Оставь понты для своих шлюх, – сказал Алан. – Выметайся!

– Выметайся, выметайся! – передразнил его Сипари. – Заладил! А я, между прочим, считал тебя настоящим братаном! А ты вон какой! Кидала, баба! Хлюпик!

Одобрительный гул гоп-компании. Официанты тем временем успели взять в кольцо буйную пятёрку.

– Чего, боишься выйти со мной один на один, за пистолетик взялся? Ссыкло, тряпка! Ты – не мужик!

С этими словами Огюст зашвырнул бутылкой в бармена. Раздался выстрел: не попал. Брошенная бутылка тоже пролетела в полуметре от головы Алана.

– Братва, гаси хлюпиков!

Парни кое-как поднялись из-за стола и с рёвом понеслась чистить морды всем, до кого могли дотянуться. Алан грустно вздохнул: от этих уродов одни неприятности.

В общем, конец мордобоя оказался предсказуем. Неадекватные пьянющие тела официанты уложили одной левой и по одному выкинули за шиворот в ближайшую канаву. С Огюстом пришлось повозиться, уж больно крепкий оказался, зараза. Сначала он пытался перелезть через стойку и лично начистить морду обидчику. Его даже не остановило несколько ударов по лицу прикладом. Сипари уже замахивался для удара, как вдруг его резко схватили и потащили назад несколько подоспевших официантов. Они попытались скрутить его, но не тут-то было: первого опрокинул сам Огюст, со вторым помог ещё не выкинутый Томас. Глава компании с кряхтением принялся вставать на ноги, как резкий удар по голове опрокинул его обратно. Мулат таки отошёл от анабиоза и подоспел на помощь: одним точным ударом он разбил о черепушку бутылку портвейна. От удара Огюст с высунутым языком распластался на полу в полубессознательном состоянии. Такого тёпленького и повязали подоспевшие после "уборки" работники таверны и вышвырнули вслед за остальными.

В себя Огюст приходил медленно. Первое время перед глазами летали лодки, чуть позже возникла какая-то тёмная мутная картинка, в которой было ничего не разобрать. Затем вернулись чувства: он ощущал, что кто-то шлёпает его по щекам и воняет алкоголем в полуметре от носа. А затем и вовсе всё прояснилось. Огюст помахал головой и осмотрелся. Он валялся в грязи на обочине. Перед ним на корточках сидели его кореша ненаглядные, присматривали, по мере сил старались привести в себя. Когда взгляд главаря стал максимально возможно осмысленным, Винс, сидевший справа, подал пришедшему в чувство припасённую бутылку портвейна. Огюст не отказался: в несколько глотков он допил остатки пойла, а бутылку выкинул подальше в кусты.

– Проклятый трус, – выдавил из себя Сипари. – Круто мы их?

– Да, да! Очень круто! – поддержал его хор голосов.

Шатаясь и матерясь, вся пятёрка, держась друг за друга, поднялась на ноги и медленно поплелась вдоль по дороге. Вроде, в сторону лачуг рыбаков, что рядом с побережьем.

– Я думал, он нам кореш, а он, – продолжал Огюст под одобрительное "угу" приятелей. – А он последней тварью оказался!

– Да, – отозвался хор.

– Вот ты, Том. Ты мне кореш?

– Кореш, – согласился тот.

– Ты меня уважаешь?

– Уважаю.

Огюст дружески двинул кулаком в грудь Томасу и продолжил.

– А ты, Жак?

– Ещё как, дружище! – отозвался самый крайний слева. Ему было уже конкретно плохо и он был готов вырубиться.

– Винс, Клод?

В разнобой послышалось два "угу".

– Во!

На несколько секунд повисло молчание. Компашка пьяниц еле плелась. Вдруг Огюст шумно вздохнул, сплюнул и выдал:

– Да ни фига вы не кореша, козлы!

Удивлённый ропот пронёсся по строю алкоголиков.

– А вот так! Где вы были когда меня мочили те двое уродов?

– Э, как где? – возмутился Томас. – Я ж одного уложил, ты че?

– Во! Молодец, Том, уважаю! – вновь стукнул своего приятеля главарь. – А вы где, уроды, были?

– Мы не могли, их было слишком много! Да нас первых вырубили! Да и вообще мы спешили к тебе, но слегка не успели. Да и хлюпики те бились нечестно! – вразнобой забулькали остальные.

– Мне вообще табуреткой в бочину прилетело! – жалобно выдавил Винс.

Он попытался поднять майку на боку, где должен быть синяк. За столь хитрыми для его состояния манипуляциями, Винс не удержал равновесия и с матом рухнул за обочину в кусты. Пришлось потратить несколько минут, чтобы поднять пьянющее тело. Пошли дальше.

– Гады, числом взяли! – сокрушался Огюст. – Слухай, братва: а не работает ли он на правительство?

Их ноги ступали по серому песку.

– А давайте вернёмся и... это... надаём им? – предложил Жак.

– Не, чуть-чуть позже, – сказал Томас. – Чуть позже, чуть позже.

– Э, я не понял, – снова загорелся Огюст. – С чего это "чуть позже"? Возьмём в ближайшей халупе по ножу, вернёмся и порешим всех на фиг!

– Э, так не пойдёт, – Том был настойчив.

– Эт почему? И ващё: я сказал, что мы пойдём бить морды, значит – пойдём! Мы чё, не мужики?

– Да пжи ты. Дай в себя прийти... потом наваляем.

– Я не понял. Ты хочешь сказать, что мы не в форме? Что я не в форме?

– Ог, слухай, не обо...

– Не, ты за базар давай отвечай, кореш. Это я не в форме?

– Да чё ты, чё ты?

– Отвечай!

– Да чё ты завёлся?

– Это я чё завёлся? Отвечай давай!

– Да не совсем то я имел ввиду.

– А чё ты имел ввиду, поясни!

– Ог...

– Поясни!

– Да чё пояснять тебе?!

– Поясни, чё я не в форме!

– Да ты рожу свою видел?

– А чё сне так с м... с мое... с моей рожей?

Компания остановилась. Огюст с Томасом остались стоять посреди дороги, остальные заняли позицию чуть дальше и с интересом наблюдали за происходящим, но даже не пытались разнять спорящих: ну их, ещё достанется, знаем их.

– Видел, какой Алан был?

– Да не боюсь я твоего Алана!

– Чувак, да у него грёбанный-разгрёбанный револьвер!

– Он его даже достать не успеет.

– Да успокойся, кореш!

Томас попытался постучать по плечу приятеля, но тот резко отбросил его руку.

– Я не думал, что ты такой трус! – выплюнул Огюст.

– Я не трус, я не идиот! – парировал Томас.

– А я тебя корешем ещё называл. Думал, нормальный братан, а ты вон какая гнида на деле!

– Да успокойся ты!

– Чё ты заладил своё "успокойся"? Сам успокойся!

Том попытался обездвижить Огюста, но тот вновь резко оттолкнул своего приятеля. Томас упал. Сплюнув на землю, он поднялся и резко попёр в сторону обидчика.

– Нормальный я! Тебе алкашка конкретно мозги отшибла?!

– Так это я ещё и виноват? Тварь!

В конец озверевший Огюст замахнулся на Тома, но удар прошёл мимо. Пока главарь компании примерялся к новой атаке, Томас успел дать сопернику под дых и чуть отскочить назад. Огюст поднял повыше кулаки.

Томас выхватил нож и резко махнул вперёд.

Глава II

– Но...

– Виновен. Приговор не обсуждается, – а дальше судья добавил совсем тихо. – Только сбежал, а уже кого-то прирезал, – а теперь громко обратился к конвоирам. – Увести заключённого в карцер!

Руки двух сопровождающих взяли Огюста под локти, резко развернули в сторону выхода и повели к месту заключения. За спиной захлопнулись двери суда.

Конечно, Огюсту не впервой оказываться в подобной передряге из-за тяги к алкоголю, но в этот раз он побил все рекорды. Обычно пьянки заканчивались либо весельем в компании приятелей или заварушкой с такими же пьяницами, как он. И обычно он всегда, хоть и очень смутно, помнил, чем заканчивалась каждая попойка. Но не в этот раз. Утро следующего дня вообще не задалось: наш приятель проснулся где-то в кустах у дороги в незнакомом районе деревни Лё Прешёр. И ладно, если проснулся сам, так нет же: его пинком разбудил патруль, отправленный за ним из Сен-Пьера – города, что чуть ниже. Ничего не понимающего парня подняли на ноги, заковали в наручники, силком потащили под конвоем в здание суда. Конвоиры сопровождали парня в полном молчании, подробностей выпытать из них не удалось. Только от судьи – своего старого знакомого по прошлым пьяным стычкам – он узнал, что, оказывается, он в драке не хило порезал своего приятеля Томаса. По словам очевидцев, Огюст так напился, что в порыве гнева достал нож и нанёс несколько ударов по Тому, затем повалил его и пытался перерезать своему собутыльнику глотку. Благо, эти самые очевидцы вовремя растащили дерущихся, после чего Огюст окончательно вырубился от принятого на грудь.

– Вот уроды, – процедил сквозь зубы обвиняемый пока ему зачитывали список обвинений. – Врут же, собаки!

Сипари изо всех сил старался убедить присутствующих в своей правоте. Подсудимый уж точно всё помнил и рассказал свою версию того, как было. И вообще: нож достал Томас, а дальше... А дальше лишь несколько обрывочных картинок, за которым полный провал в памяти. Вроде Огюст выбил из руки Томаса нож. Или вообще перехватил его. Потом они действительно оказались на земле и пытались друг друга отмутузить. Вроде даже с применением злосчастного ножа, но кто и насколько успешно – опять провал. Надо тренировать память. Попытка убеждения не удалась. Увы, репутация заядлого пьяницы и дебошира не играла на руку. Не говоря про то, что он только сбежал из-под заключения.

– Закопаю гадов, – поклялся тогда Огюст.

А что было дальше, все и так уже знают. По выходу из тюрьмы надо будет отыскать Томаса. Или его могилу, никто так и не сказал, что с ним в итоге стало.

Огюста повели по знакомым тюремным коридорам. Вообще он входил в тюрьму, как во дворец, так часто он здесь бывал. Парень весело оглядывался по сторонам в поисках знакомых лиц. И находил, ведь большинство сидельцев были его хорошими знакомыми по бутылке или по работе. Были и недоброжелатели, но обычно из тех, кому доставалось от нашего смутьяна по зубам. Вот с тем вместе ходили на лодке за рыбой, с этим пахали на ферме близ Сен-Пьера, с этим пили где-то месяц назад. Многие тоже узнавали подконвойного, а некоторые и приветствовали его:

– Эй, Сипари! С возвращением!

– Сипари! "Давно" тебя не видел! За что на этот раз?

– Кому опять рожу начистил?

– Опять ты? Чтоб ты сдох!

Огюст пытался поприветствовать каждого из них, но всякий раз тычок конвоира разворачивал его от заключённых. Так и шёл под свист, дружеский гогот и остроты, одна смешней другой.

Пару раз свернули, спустились по лестнице, прошли небольшой коридор, вошли в просторное помещение, остановились перед небольшой каменной камерой с маленькой, но толстой и высотой в половину человеческого роста дубовой дверью.

– Братва, в прошлый раз вы подогнали мне более комфортную комнатку. Чего сейчас жмётесь? – ехидно поинтересовался Огюст.

Ответа не последовало.

– Эй, вы сегодня какие-то скучные, – продолжил парень свою речь. – Дома всё в порядке, начальство на мозги не давит?

Тем временем один из конвоиров закончил возиться с дверью карцера (ха! Одно название).

– Лезь давай, – последовал приказ.

Огюст заглянул внутрь, скорчил недовольное лицо. Не дожидаясь очередной остроты, первый конвоир резко дал арестанту кулаком под дых, а второй снял наручники. Затем пинком ноги парня загнали внутрь, за спиной со скрипом захлопнулась дверь. Раздался щелчок, в замке несколько раз провернулся ключ, а следом послышались удаляющиеся шаги охраны. Вот и приплыли.

Первым делом Огюст размял затёкшие руки: эти головорезы вдобавок прихватили кусок кожи пока надевали наручники. Разобравшись с руками, он подождал, пока глаза привыкнут к полутьме, затем попытался встать и оглядеться.

– Ауч!

С этим вскриком рухнул обратно на пол. Он уже забыл про местные карцеры, в которых настолько низкие потолки, что внутри передвигаться можно только на коленях, а если заключённый под два метра роста, то и вообще на четвереньках. Огюст потёр ушибленный затылок.

Осмотрелся из полулежачего положения. Ну, здравствуй, каменный мешок высотой полтора метра, да столько же в длину и ширину. Над сплошной толстой дверью располагалось небольшое полукруглое окошко для вентиляции. Остальное – сплошной камень без каких либо удобств. Вот и всё.

– Эй, охранник, – прокричал парень, подобравшись к двери. – В следующий раз как постоянному клиенту выдайте нормальные апартаменты. С потолками, как в хате губернатора.

– Кто это такой голосистый? – послышался издалека знакомый голос. – Сипари, ты ли это?

–Твоя смена, Дидье?

Вместо ответа послышались неторопливые шаги в сторону карцера, а спустя несколько секунд в окне показался знакомый кирпич лица.

– Добро пожаловать домой, пьянчуга, – поприветствовал охранник своего старого знакомого. – Всё как всегда?

– Не поверишь, шеф, – улыбнулся Огюст во весь рот. – Вроде да, а вроде и нет.

– Значит, как всегда. Да и чёрт с тобой, сегодня вечером возьму материалы твоего дела да сам почитаю.

– Вряд ли ты новое найдешь. Скорее, дописали старое.

–Слушай, Сипари. Недавно начальство нас отчитывало за твой побег. И я только одного не пойму: смысл тебе сбегать, если ты всё равно сюда через пару недель возвращаешься?

– Неправда. В этот раз я держался гораздо дольше.

– Сутки, серьёзно?

– Ну, слегка приукрасил. Я даже успел подзабыть, как выглядит твоя наглая рожа.

– Поглядел бы на себя лучше. В какой помойке они тебя откопали, ты же почти весь в грязи и, – Дидье шумно вобрал в себя воздух, – чёрт, от тебя даже с такого расстояния несёт спиртом.

Огюст осмотрел себя, насколько это позволяла его каморка. Действительно: некогда белая рубаха почернела от налипшей земли и порвалась в нескольких местах, то же самое было с рабочими штанами, обуви не было. Стоп, а не потерял ли он её?

– Отмыли бы тебя хоть перед тем, как сюда приводить, – продолжал разглагольствовать охранник.

– А ты меня выпусти, и я с удовольствием с этим сам справлюсь, – с улыбкой попросил арестант.

– Всё остришь? Это хорошо. Преступники без чувства юмора куда опаснее подобных тебе клоунов.

– Паршиво ты знаешь юмористов, Дидье. У каждого хорошего шутника есть заточенный туз в рукаве.

– Мне всё равно, за решёткой вы все одинаковые. Разве что, с весельчаками не так скучно присматривать за остальными.

– Можешь не переживать. Со мной скучать тебе ещё долго не придётся.

– Это мы ещё посмотрим, Сипари.

С нескрываемой ухмылкой охранник отошёл от окошка. Тяжёлые шаги тихли, тихли, пока не смолкли совсем. Затем раздался натужный скрип табуретки, удар каблуков о стол, через небольшую паузу послышалось тихое насвистывание Дидье.

Огюст ещё раз осмотрел себя ещё раз, но от этого количество грязи не уменьшилось.

– Начальник! – позвал он Дидье. – Так что с вашим предложением помыться?

– Не действуй мне на нервы, Сипари, – лениво протянул охранник. – Потом как-нибудь может быть, но, скорее всего, не факт, – и продолжил насвистывать.

Вот ленивая скотина, ему же всё равно заняться нечем. Да и ну его. Арестант лёг на спину по середине карцера, поудобнее вытянул ноги, положил руки за голову и принялся под еле слышимое насвистывание разглядывать проём для еды.

– Я рад, что ты вместо того, чтобы стать музыкантом, пошёл в охранники, – прокричал Огюст. – Твой свист удивительно ужасен.

– Да пошёл ты, – вяло огрызнулся Дидье. – Слушай, будешь меня доставать, мыться будешь прямо сейчас. В кипятке.

– Да без проблем, шеф.

– Клоун.

И продолжил насвистывать.

Огюст призадумался. А ведь он действительно уникальный человек. Уникальный в своём необычном хобби: кому-то нравится коллекционировать марки, кому-то путешествовать, а ему постоянно попадать в тюрьму. Сколько камер он здесь перевидал, с какими только заключёнными не перезнакомился, какие уроки жизни отсюда вынес не перечесть. А сейчас и вообще перешёл на камеры-одиночки, повышает себе цену и статус.

Самое главное, что с каждым заключением была связана своя уникальная история. Например, взять арест в середине февраля. Начало было схоже с нынешней ситуацией: перебрал, начистил кому-то морду, проснулся под конвоем, в суде впаяли срок, да засунули в тот же самый карцер. За это время он успел здорово потрепать нервы охранникам этой части тюрьмы – Дидье и Жермону. Ну, как потрепать. Дидье – он свой парень, с ним удалось даже наладить какие-то натянуто-дружеские отношения. Жермон в свою очередь был эдаким "идеальным блюстителем закона", что на каждого заключённого смотрел свысока. Зато над ним всегда было интересно потешаться. Как этот хиляк пыжился и краснел от подколов, за это не жалко заплатить последующими побоями от команды надзирателей.

Или взять совсем недавний арест. По той же самой причине. Поместили его в душную камеру на пять человек. Все стали активно знакомиться, кто пытался качать права тут же били, идиллия. В процессе не участвовал только один бородач, засевший в углу камеры. Естественно, у Огюста разгорелся повышенный интерес. Стал он этого мужика допытывать кто такой, откуда взялся, за что посадили, пригрозил тумаком, если промолчит. Оказалось, что бородач – это митрополит городского собора!

– А за что посадили, святой отец? – спросил Огюст.

– За правду, – тихо признался он. – Несколько дней назад...

В общем, в начале апреля по земле прошла сильная дрожь, а из вулкана, что стоит в нескольких километрах от города, внезапно повалил чёрный дым. Наш святой отец перепугался не на шутку, подумал, что всё, конец всему живому, наступает Судный День! О своих измышлениях он немедленно поведал пастве на ближайшей службе. Сказал, что грядёт Антихрист, нужно всем срочно покаяться и молить Господа нашего о всепрощении да помиловании.

Митрополит хотел как лучше, а получилось как всегда. Какая-то крыса в тот же день заложила бородача властям. Утром следующего дня прямо посреди службы в собор ворвались солдаты, повязали святошу и тут же уволокли в суд.

– Вы мутите народ, – сказал ему прокурор. – Подстрекаете к мятежу своими глупыми доводами.

На этих словах Огюст заржал во всё горло.

Суд сказал, что священнослужитель пугает народ и ведёт опасную революционную деятельность. И с таким бредовым обвинением его запекли на два месяца под замок.

Огюст не захотел спускать с рук представителям власти бредовое обвинение и принялся действовать. Поднял такую шумиху по всей тюрьме, что протест постепенно перешёл в полномасштабный бунт: ломали камеры, били надзирателей, крушили. В творившейся неразберихе Огюст вместе с митрополитом и удрали. Ну, как удрали: поначалу святоша ломался, боялся, но стоило вновь пригрозить кулаком, как первый полез из раскуроченной камеры на волю. Когда выбрались, рассыпался в благодарностях, на что Сипари лишь посоветовал поскорее убраться отсюда. Ну, а что было дальше, и так всё знают.

Дидье свистел до боли в зубах отвратно.

Огюст перевернулся на бок.

Кормили в тюрьме отвратно. На ужин подали безвкусную рыбу и стакан воды к ней. К слову о воде: Дидье всё-таки соизволил дать помыться, но сделал это в своей злобной интерпретации. Стоило забрать Огюсту принесённую еду, как через то же отверстие внутрь карцера с размаху вылили два ведра горячей воды. Огюст еле успел убрать в сторону принесённую еду, чтобы её не раскидало по всему помещению.

– Я сегодня добрый, обычно на вас хватает и одного ведра, – похвалился охранник.

Арестант ничего не ответил. Он пошоркал мокрую одежду в попытке хоть что-то отстирать, а в итоге только нагнал грязи. Плюнул на это гиблое дело, завалился на пузо и принялся разделываться с ужином.

Под конец трапезы ему даже начала нравиться поданная рыба, несмотря на её горьковатый вкус.

Через пять минут вернулись надзиратели, забрали пустые стакан и тарелку, на прощанье кинули несколько остроумных фраз. Огюст ругнулся в ответ.

Спустя час под неспешный скрежет табуретки вновь раздался фальшивый свист Дидье. Наш приятель попытался повторить его манеру, но как не старался, получалось что-то приятное слуху. Вскорости Огюсту это надоело. Парень перевернулся на живот, подложил руки под голову и постарался заснуть.

"На улице вроде жара, а здесь чертовски холодно", – думал он про себя.

Во сне видел очередную попойку в компании пышногрудых мулаток. Даже придумал себе небольшую игру: считать каждое их движение бёдрами. Раз, два, три, десять...

Глава III

Проснулся Огюст рано, ещё до утренней кормёжки. Надзиратели в этот раз обломятся с удовольствием разбудить кинутым в лицо завтраком. Арестант внимательно следил за бродившим туда и сюда охранником – сменщиком Дидье. Хм, раньше этого мордоворота здесь не было. Новенький?

– А куда Жермона дели? – поинтересовался Огюст, когда сменщик поравнялся с его камерой.

Тот не ответил. Надзиратель молча убедился в том, что заключённый не сбежал, и так же молча прошествовал обратно до своего стола. Блюститель закона нашёлся!

– Сволочь! – резюмировал Огюст.

Ничего, и не таких ломали. Впереди целые сутки, у Огюста новых шуток-прибауток хоть отбавляй. Хотя постой, он же новенький... Он и старых приколов-то не знает! Надо просвещать неопытных.

– Мужик, тебя как звать? – поинтересовался арестант.

Вновь никакого ответа. Лишь удаляющийся звук шагов с последующим скрипом табуретки.