Текст книги "Дни Творения (СИ)"

...И тогда он написал такую фразу: в жизни каждого мальчишки-звездолётчика бывает время, когда ему приходится предавать свой старый добрый корабль...

Да, так, что хотелось плакать! Это почти как забыть медвежонка, с которым ты был неразлучен с пяти лет, в куче пыльного хлама.

Силити прекрасно знал, что скажет Алька на его предложение. Нет, он посмотрит, да. Им, слава богу, не надо трещать, как сороки, чтобы понять друг друга.

Но этот... хотелось сказать: парусник! – был как сказка. Он и вправду походил на парусник, не было парусов, конечно, не было даже мачт. Когда Силити увидел его первый раз, померещилось, что мачты с парусами просто спрятал туман.

Силити не пошёл к Альке сразу. Он стал думать. Он хотел разобраться, что случилось, почему он решил, что ради нового корабля можно оставить "Ласточку" на Земле. Как будто его околдовали. А уж в таких делах Силити разбирался немного.

Поэтому, когда Алька выразительно потрогал его лоб, Силити сказал:

–А "Ласточку" мы возьмём с собою!

–??!

–Сверху. На "палубе". Примонтируем. Как катер.

–Так. Ты хоть узнавал, чей он? Его вообще продают?

–Не узнавал. Но мне кажется, что да. Ну, мы уговорим хозяина... мне так кажется... Конечно, он, небось, стоит, как три крейсера дальнего флота...

Алька покосился на него.

–...Ну, как минимум.

А потом Алька увидел.

И понял.

И Силити не нужно было больше ничего объяснять.

Потому что когда ты видел этот корабль, ты чувствовал, что больше не будет тебе покоя. Ты бросишь всё на свете, соберёшь вещи и отправишься в путь. На этом корабле. Потому что он призван и создан для того, чтобы лететь в бесконечность. Нет, у этого полёта будет какая-то цель, появится, но сейчас это неважно. Она раскроется уже там, в полёте. Наверное, окажется, что именно на этом корабле возможно спасти Вселенную, и она непременно в опасности, сейчас этого никто не знает, но корабль появился здесь не зря...

Серебристый. Странной формы, он стоял наклонно – нос поднят градусов на тридцать, как будто его вскинула невидимая волна. Не то птица со сложенными крыльями, не то парусник, у которого – прав Силити – каким-то неведомым оптическим эффектом скрадены мачты с парусами.

Большой. Наверное, очень большой – Алька поймал себя на мысли, что не может наверняка прикинуть его размеры. Что-то мешает – тоже какой-то оптический обман?

Алька закусил губу...

–А если нам его не продадут...

–Да! Я чувствую, что готов на всё. Хоть на чёрную магию – превращу хозяина в статую и погружу в трюм.

И Алька подумал, что не знает, шутит его друг или...

–Ничего, мы вначале напустим на него Бена. Бен способен умучить даже капитана Флинта.

–А я сейчас звоню сразу Лину, чтобы он узнал о хозяине корабля по своим каналам, а ты попробуй прикинуть, сколько мы сможем собрать денег... ну, с учётом всего-всего... хорошо?

...Это странное ощущение Алька уловил, наверно, в первые часы пути. Может быть, когда первый раз опустилась настоящая тишина. Когда закончились все осмотры, закончилась сосредоточенная собранность, когда само собой отключилось придирчивое недоверие к новому дому. Они договорились, что Алькина вахта первая – Алька уже не помнит, почему, но ему так захотелось, а другие не имели ничего против. Может быть, это была даже маленькая Алькина хитрость – ты всё равно не уснёшь в первые часы дороги, зачем же мучиться? Впрочем, он честно узнавал – Бену было пофиг, он спал, когда было нечего делать. А у Силити были какие-то свои заморочки – о которых Алька уже спустя столько лет не решался выспросить. «Призрачные», шутливо ответил Силити однажды, подробнее рассказывать не стал, только улыбнулся.

Теперь Алька сидел перед большим экраном... нет, не так, Большим Экраном... Кресло настроено – это тоже сложный ритуал, о котором Алька успел было почти забыть. Кресло командира одно, но оно будет помнить все нюансы конфигураций для каждого, кто его занимает, чтобы человеку не просто было комфортно, но при этом не наступало чрезмерного расслабления. Оно не позволит затечь мышцам или испытать раздражение от неудобной позы – но и утонуть в его неге надолго тоже не получится. Но чтобы это работало правильно, креслу надо "научиться". На самом первом их маленьком кораблике такого "чуда цивилизации" ещё не было, а вот на "Ласточке" – уже да.

Альке подумалось, что ЭТО началось в тот момент, когда он вспомнил...

Миллион лет назад... когда это было? Зима... девяностого года, что ли? Той Земли уже давно нет... Ох, нет, с нею ничего не случилось... кажется... Но той Земли нет... а тот Алька... Про это Алька сам не понимает. Потому что сменилось слишком много времён, миров...

А тогда Алька первый раз отправился в Путешествие. На поезде. Это было одно из самых удивительных приключений в его жизни. Таким приключением, в котором не происходит ничего особенного... ну, для других людей – ничего. Просто ты первый раз попадаешь на старый, гулкий и шумный вокзал с толпою людей, которая течёт в разные стороны. Тебя носит взад-вперёд, прижимает – то к рядам жёстких, деревянных сидений зала ожидания – то к колючему папиному пальто. Нечеловеческий голос, как стая встревоженных и злых птиц, выкрикивает что-то под высокими сводами Зала Ожидания...

Как заклинание... Оно открывает двери.

А потом – другие сиденья, тугие, обтянутые красной кожей. Сидячий вагон. Мест вначале нет, и до станции Таленка, почти час пути, им с папой приходится стоять в проходе. В Таленке много пассажиров сходят – там большая развязка, и там уже можно занять места, наконец-то с полным удовольствием смотреть в окно, расслабиться...

Первые минуты сиденье кажется мягким и удобным. Но потом голова начинает то и дело соскальзывать куда-то, Алька вертится, устраиваясь, хочется одновременно и вытянуть ноги, и свернуться калачиком...

За окнами уже совсем ночь. Железнодорожные пути изгибаются, открывается пространство, широкое, большое, полное деревьев и луны. Алька вытягивает шею, чтобы увидеть как можно охватнее всё то, что распахивается за окном.

Мелькают деревья... А потом наступает сон...

В этом сне яркий день и горячее лето. Звонкий асфальт под подошвами сандалий. Впрочем, это уже не совсем асфальт... не тот асфальт, что был в том, давно исчезнувшем мире. Это какой-то пластик, долговечный... почти вечный.

Заборчик. Невысокий, просто часть экстерьера. Деревья, домики, газоны. Щёлкают сандалеты, стучит алькино сердце. Но Алька уже знает, что полёт состоится. Звездолёт создан для них. Он будет принадлежать им. Алька это видел. Он не маг и не экстрасенс, но иногда в жизни человека случаются моменты, когда он знает Будущее...

Мелькают деревья... Всё быстрее. Алька заставляет себя шагать медленнее, не нужно врываться в дом владельца с колотящимся сердцем, как будто ты играл в футбол и мяч улетел в сад к соседу...

...-Он, конечно, не продаётся. Но... Нет, подождите, это же не отказ. Собственно, я для этого его и построил – на нём кто-то должен лететь. И конечно же, это будете вы! Я не знал о вас, но сейчас вижу, что строил его именно для вас. У меня, собственно, одно условие. Я буду в команде... Э... не в том смысле... Я не лечу с вами. Просто формально... ох, не знаю, как это объяснить... Ничего не нужно, никаких фокусов с документами, никаких ритуалов... Вы только скажите, что вы согласны. Что я – тоже в команде. Там. Никаких фокусов – я не спрячусь в трюме и не подсажу свою программу-шпион в компьютер... в конце концов, если хотите, можете там менять любые части, любое оборудование... Хотя, не думаю, что вы захотите... Оно ведь идеально, я знаю! Я просто буду считать, что я – там. А вы скажете, что вы не против. Хорошо?

Алька улыбнулся. Кажется, он понимал этого человека.

–Итак, молодой человек, "Дни Творения" отныне – ваш Корабль!

– 2 -

"Каждой истории нужно Начало" – ЗМ

Обед прошёл в почти полном молчании. Потом принесли письмо.

–И никаких вам тут этих... – пробормотал Алька чуть удивлённо, рассматривая бумажный конверт. Он его даже понюхал.

–Как?

–Настоящая, совсем как детстве!

Силити засмеялся.

Сад был огромный. Пока они шли к воротам, Алька представил, как кто-нибудь стоит на высоком крыльце и смотрит им вслед. Смотрит – а они уменьшаются, делаются всё меньше, но не исчезают, просто расширяется горизонт.

–Люблю, когда всего много. Когда мало – не люблю!

Зашелестел шинами автомобиль. Силити, как обычно, не смог удержаться и глянул на небо, чистое, конечно.

Шофёр вопросительно посмотрел на ребят, Силити – на Альку, Алька покачал головой:

–Я поведу.

Дорога, как обычно, была пустынна. Изредка они обгоняли какой-нибудь допотопный грузовик, однажды встретилась большая компания на странном автобусе без крыши. Компания была пёстрой и шумной – смеялась и выкрикивала какие-то слова, как будто совместно сочиняла стихи. И долго махала руками вслед.

Радио было выключено, но Альке казалось, будто в машине всё равно звучит какая-то музыка. Шепот дороги, вверх-вниз, ветер неспешно произносил какие-то слова и тихо подбирал аккорды двигатель.

К вечеру заморосил дождь. Они спустились к платке. Их проводник, девушка в синем джинсовом костюме, незаметно исчезла. У самого берега курился прозрачным дымком небольшой костёр – как будто обозначая тепло.

–Мы долго ломали головы – в каком виде вам дать это... эти инструкции.

–Целый мозговой штурм? – улыбнулся Алька.

–Между прочим, все главные мозги, да. Мы не можем изложить вам всё это сейчас – это бессмысленно. И ни один из возможных носителей информации не подходит. Понимаете, почему?

–Не.

–Это не сама информация. Это... не знаю, как лучше назвать... метки? Расстановочные метки. Это не информация, это управление информацией, ДНК для её выращивания, что ли... Так понятно?

–Понятно, – откликнулся Силити. – На этом же, вроде бы, построено вообще всё у вас, весь "Солнечный Щит".

–Да. И если бы это было возможно – мы бы вообще попытались сделать так, чтобы вы ничего не знали об... этом. Или забыли. В таком виде устойчивость выше.

–Мы забудем, – пообещал Алька. Человек кивнул. Он становился силуэтом на блестящей глади реки.

К вечеру заморосил дождь. У штакетника с облупившейся краской валялись в траве яблоки. Дождь пах яблоками, пыльцой лебеды и немного – дымом от костра.

Алькина мама что-то говорила – не громко, но и не тихо, говорила Альке, Силити не разбирал этих слов, он смотрел куда-то чуть вскользь, отмечая краем сознания, что она стала чуть полнее и как будто ниже, что было не очень понятно, потому что ни Алька, ни Силити ни капельки не подросли с последнего раза.

–...Они за дровами поехали, – почему-то виновато говорила мама. – Да, наверно, ночевать там останутся. Ты звонил, наверно, а телефон-то у нас с утра не работает...

Потом они прошли в Алькину комнату. Алька вдруг понял, что ему неловко. Время будто отматывалось назад, причём так, словно ты уже заранее знаешь, что когда конец скользкой лески окажется в кулаке, он не в силах будет её удержать.

Была такая игра. Когда Алька думал, что у него появится друг, самый лучший, то можно будет привести его к себе домой и показать всё, что у тебя есть. И рассказывать при этом, что происходило с той или иной вещью. Альке казалось, что это очень здорово получится, интересно. Очень интересно будет говорить про корабли из пластилина, про нарисованные армии, про города из кучи разнообразных вещиц. Алька вспомнил об этом сейчас, но не мог вспомнить, рассказывал он Силити про свои игры или нет?

Вряд ли. Всё получилось так странно – когда они встретились, то уже больше никогда не играли по-настоящему, ни Алька, ни Силити. Какой в этом смысл, если всё, что они делали, было сразу и по-настоящему, и игрой. Какой смысл обсуждать бумажных солдатиков, если у тебя несколько званий всамделишных армий, в том числе одно маршальское? Можно ли с увлечением говорить про корабли из пластилина, если у тебя один из самых быстрых звездолётов в Галактике?

Я вообще взрослый или нет? – подумал Алька.

Мама наварила вареников.

–Вареники, – сказал Алька. – Очень коварная вещь. Пока ты их ешь, ты никак не понимаешь, что наедаешься, они падают и падают туда, к тебе в живот, а ты всё ещё голодный. А потом совсем внезапно – оп! – и ты стал тяжёлым, как один большой-пребольшой вареник!

Силити подумал и затолкал в рот сразу два вареника.

Алька засмеялся.

–Ты не смейся! Это сугубо научный эксперимент, проверка твоего тезиса ударным способом!

–По-моему, тут кто-то просто хочет сожрать в два раза больше вареников! Убери лапы, вареники мои! Я тебе сам положу!

Я был прав. Я объелся. Комната слегка поворачивается в пространстве, словно дом поднялся над деревьями и тихо заскользил в ночном воздухе. Засыпать невыразимо приятно и почему-то страшно. Хочется попросить Силити, чтобы он не засыпал. Но Силити тоже забрался с ногами на диван – «валетиком». Дом ощутимо качнуло.

Это потому, что мы пытаемся управлять им одновременно, сообразил Алька. И Силити кивнул, передавая ему штурвал.

Дорога, как обычно, была пустынна. По радио шла какая-то старинная постановка, какая-то космическая музыка, бесконечная, как вечер, проступила, вплелась и звучала, и Алька решил, что спектакль кончился, а шумят помехи, шины по асфальту и дождь. В какой-то момент Алька вдруг испугался, что он остался один. Он оглянулся...

...Флайер вырвался из облаков.

–Смотри, какие молнии! – сказал Силити. Алька оглянулся.

Они прошли через самое сердце грозового фронта. Наверное, Силити подумал, что он нарочно. А он...

Кажется, решил, что это просто наступила ночь.

Океан был бесконечен. И в этой бесконечности им предстояло найти Бена.

Мартышка не оставил ни радиомаяка, ни координат. Он сказал, что это помешает его разговору. Беседе с существом, которое ему, как обычно, с какого-то чёртового перепугу, вынь да положь, приспичило найти. Просто чтобы поговорить.

Тогда, в конце ноября, он прочитал эту книгу и сообщил друзьям о своей затее, и Силити сказал:

–Ему больше нельзя доверять книги. Я даже не могу представить, ЧТО он захочет добыть в следующий раз.

–Счастья для всех... – засмеялся Алька.

–Нет, – откликнулся Бен неожиданно серьёзно. – Такими глупостями я не занимаюсь. Но чтобы придать очертания большой мечте, нужны пространство и тишина!

– 3 -

Теми был хрупким, болезненным мальчиком. Мама с папой засобирались на Юг и хотели взять Теми с собой, полагая, что на море он укрепит здоровье. Однако, как раз перед поездкой Теми снова приболел, и мама хотела совсем отменить тур, но папа сказал, что так жить нельзя, и Теми может побыть эту неделю у своей деревенской тётки, которая, кстати, была врачом.

Нельзя сказать, что Теми заболел серьёзно, иначе папа бы так не поступил, но поездки и смены климата Теми всегда переносил плохо – лучше уж было оставить его в покое.

Тётка не возражала, Теми тоже не возражал – по правде сказать, он сам толком не знал, сильно ли его расстраивает перемена планов. Тётку он помнил плохо, но надеялся, что справится с нею без особых проблем.

С тёткой проблем и вправду вроде бы не возникло – она была из того рода опекунов, которые следуют хорошему принципу: этот ребёнок находится вне опасности? Да, нет? Не трогайте его, как можно дольше...

Однако в деревне было скучно. Всё то, что поначалу казалось новым и интересным, очень быстро – уже через какой-нибудь час – стало навевать тоску. Теми рассчитывал, что деревня окажется чем-то совершенно девственно диким, где можно бродить, бесконечно наблюдая изменчивые пейзажи, как будто ты находишься в музее. На самом же деле по деревенским улицам слонялись мальчишки, грязные и злобные, в глазах которых кроме туповатого желания поразвлечься с незнакомцем ничего не было – а Теми хорошо знал, что означает такое желание: в школе он даже прослыл ябедой, потому что старался не давать спуску хулиганам и о нескольких выходках сообщил наставникам, однако здесь защиты искать, видимо, было не у кого.

Ускользнув от местных бездельников, Теми попытался спуститься по глухому оврагу к ручью – но наткнулся на собаку, перегородившую дорогу – уходить она не собиралась и скалила зубы, едва Теми потянулся за палкой.

Каким-то чудом ему удалось уйти невредимым, однако Теми понял, что время, проведённое в деревне, будет безнадежно испорчено. Оставалось придумать что-то такое, что могло бы сделать эти дни хотя бы переносимыми. И оказавшись дома у тётки один, Теми занялся исследованиями.

Надежды на сколько-нибудь толковые книги исчезли ещё в первые часы по приезду – книг у тётки было мало и все как на подбор (а, собственно, именно что на подбор!) были ужасающе дурны – кроме романов о различных девицах, озабоченных поисками семейного счастья, на полке имелся с десяток томов назидательно-поучительного толка – Теми хорошо помнил все эти названия и всегда избегал даже прикасаться к их корешкам ещё в библиотеке. Герои этих книг много рассуждали о чести, мужестве, подвиге – и охотно погибали под проникновенные речи восхищённой их показной самоотверженностью публики...

Не то чтобы Теми не хотел совершить подвиг... если быть точным, однажды он именно что его совершил – самый настоящий. Но... вместо речей и восхищённых взглядов получил одни только неприятности. С тех пор он справедливо полагал, что подобные книги написаны с одной лишь целью – запудрить мозги неопытным молодым людям. Книги же он предпочитал исключительно с сухим изложением событий – какие-нибудь научные записки, путевые дневники, а если уж это были приключения – то главный герой в них непременно должен быть злодеем, но злодеем, всякий раз искусно избегающим наказания.

Собираясь к тётке, Теми приготовил три подходящие книги – но по стечению обстоятельств две остались дома. Теми понадеялся, что у тётки всё-таки найдётся что почитать, потому что отец уверял, что у неё неплохая библиотека – увы, он ошибался.

Итак, единственную "утешительную" книгу пришлось оставить на самый тяжёлый случай, и Теми излазил комнаты, чердак и даже подвал, пытаясь обнаружить какой-либо материал для изучения.

В конце концов Теми отчаялся и надумал заняться сооружением укрытия на случай вторжения инопланетных захватчиков – иначе говоря, он раздобыл лопату и почти целый час копал в земле яму за домом. Яма получилось уже почти по пояс, Теми стёр себе ладони до пузырей, но думал о своей затее со всё возрастающим воодушевлением... однако явившаяся тётка всё испортила. Она заявила, что яму придётся засыпать, потому что вода через неё будет подтекать в подвал... и ещё какую-то такую ерунду в том же роде...

Теми был чрезвычайно зол. Наступил вечер, и выбирать теперь было уже совершенно не из чего, поскольку тётка была дома. Пришло время прибегнуть к последнему средству. Теми ушёл в выделенную ему комнату, подумав, забаррикадировал тумбочкой дверь, чтобы не беспокоили по ерунде, и достал книгу...

...И вот тут он даже застонал от того, как ужасно обошёлся с ним случай! Вместо томика с дневниками Стенли о путешествии в Африку в саквояже оказалась какая-то вообще не та, незнакомая книжка! Судя по всему, это были именно что дурацкие сказки для малолетних глупцов, мечтающих о подвигах! Как она оказалась в его вещах, Теми понять не мог, и лишь спустя несколько минут стал подозревать, что виноват в случившемся его попутчик в поезде – кажется, он читал именно такую книгу и, видимо, когда Теми доставал свою, решил обменять уже прочитанную на что-то новенькое!

Это было невыносимо!

Теми со злости даже швырнул книгой о стену, хотя в последний момент несколько умерил замах – во-первых, чтобы тётка не прибежала узнавать, что случилось... а во-вторых, книгу всё-таки стало жалко.

–Надо же, какой... кретин! – прошипел Теми. Взрослый дядька – а возит с собою какие-то... сказочки!

Наверное, четверть часа Теми сидел неподвижно, уставясь на картину на стене – картина тоже вызывала у него глухое раздражение своей нарочитой "романтичностью" – на ней был изображён корабль в штормящем море. Наверное, тётка специально повесила её здесь для Теми – полагая, что мальчику такая картина должна навевать мечты о подвигах! Вздор какой! Теми никогда не собирался быть моряком, он давно вышел из того возраста, когда люди не понимают очевидных вещей, а очевидные вещи в данном случае – это ужасающая тоска, непрестанная качка, постоянный риск и полная бессмысленность однообразных дней...

К тому же, Теми прекрасно понимал, что романтика океанов хороша для тех случаев, если ты хозяин либо капитан судна – а оказаться каким-нибудь юнгой, которого всякий пьяный матрос норовит пнуть при каждом удобном случае – просто чтобы поднять себе настроение – нет уж, извините, ищите других дураков!

–Нет, – повторил Теми вслух. – Ищите других дураков!

Наверное, я заболел, подумал Теми. Это смена обстановки... нервное? Эта тишина в доме, она давит. И кажется, что дом не стоит на месте, а... как будто несётся в пространстве с огромной скоростью!

Сказать об этом тётке... Что она будет делать? Сообщит его родителям? Ах, но она же доктор! Наверняка она станет применять к нему все эти свои докторские штучки-дрючки...

Теми не хотел, чтобы его снова начали лечить, однако ноги как будто сами сделали шаг к двери. Пол качался. Теми толкнул дверь, заранее представляя озабоченное тёткино лицо... но её в комнате не было. Он прошёл дальше, к следующей двери...

И ещё...

И теперь было совершенно ясно, что он заблудился.

Он понял, что в какой-то момент вошёл не в ту дверь. И с того момента перед ним открывались не те комнаты. Теми был уверен, что тёткин дом не очень велик, и что это путешествие должно скоро закончиться – а когда понял, что ошибся, было уже поздно – он прошёл слишком много дверей.

Теми остановился, пытаясь вспомнить какую-то важную мысль... или фразу... в которой содержалась разгадка. Самое главное – он не мог понять, где он видел эту фразу, эти слова. Там было что-то про разные миры, про странный лес, в котором так же, как и в тёткином доме, спрятано множество дверей. И потеряться в этом лесу проще простого... хотя был какой-то выход. Но Теми не дочитал эту историю до конца...

Дочитал! Точно! Это была книга! Дурацкая книга, в которой чтобы перенестись в другое место, нужно надеть какие-то дурацкие кольца.

–Вздор! Детская сказка!

Теми развернулся и зашагал назад. Комната перед ним была какой-то невообразимо длинной, хотя стену впереди он видел очень хорошо, отчётливо. На стене была картина с кораблём, хотя корабль был совсем не такой, как тот, что привиделся ему прежде. Корабль как будто... летел.

...Теми смутно помнилось, как тётка расстёгивала ему рубашку и что-то говорила, а ладони у неё были ужасно холодные. Теми отвечал, но каким-то не своим голосом, и слова, которые он произносил, были совершенно случайными. Всё это Теми не волновало – сейчас он был занят странным ощущением. Он знал, что находится одновременно в другом месте, на каком-то небывалом корабле, корабле, который летит не то в небе, не то в пустоте, которая даже не небо, больше, чем небо... Пустота охватывала его, завораживала, наполняла ужасом и... восторгом.

Наконец, Теми отворил последнюю дверь.

–А вот и гости пожаловали! – навстречу ему поднялся из кресла темноволосый мальчик его возраста. Он смотрел на Теми с любопытством, с некоторым удивлением – но при этом в глазах было... понимание. Этот мальчик как будто ждал чего-то... подобного.

– 4 -

Я буду следить за ней.

Это заставляет меня даже забывать о том, где я нахожусь и что происходит со всеми нами.

Я думал, что нас на корабле четверо. Двое мальчишек моего возраста – я не сразу сообразил, что они и есть капитаны этого корабля, только кто из них всё-таки главный – непонятно. Я стараюсь задавать меньше вопросов: сдержанность – это то, что я сам ценю в умных людях. Всегда следует вначале попытаться решить вопрос самостоятельно, и только если это невозможно, обратиться за помощью, и тогда уже не следует стесняться признавать своё поражение. Правда, здесь вопросов было слишком много, и я как-то растворился, завис в них, часто оставаясь пассивным наблюдателем. К счастью, меня никто не понуждает находить ответы.

Третьим членом экипажа была, как мне вначале подумалось, обезьянка. Я, однако, не стал торопиться с выводами. Сдержанность, как и следовало ожидать, спасла меня от неловкой ситуации – "обезьянка" оказалась разумным существом.

Она, то есть, он – его зовут Бен или Мартышка Бен – поначалу меня обеспокоил, слишком подвижный, гипердинамичный. И я сразу заподозрил в нём нахального и бестолкового, "шебутного", как говорит про таких моя тётка. К счастью, это не так. То есть, Бен, конечно, много движется и постоянно что-то затевает, но всё это как-то проходит мимо меня. Если в школе у кого-то шило в заднице, то от этого шила страдают окружающие, но "шило" Бена жило как бы в своём пространстве, ему, Мартышке, не требовалось для своих дел использовать первых подвернувшихся под руку. Это замечательное качество, за которое я зауважал Бена.

Мне вообще нравится экипаж. Они все решили, что моё появление само собой разумелось – и просто показали, как чем пользоваться, чтобы не испытывать неудобств – но и всё, больше никто ничего не объяснял. А я не спрашивал. Я, как уже было сказано, решил разобраться в происходящем сам.

Корабль оказался неимоверно огромным. Первые два дня я только и делал, что бродил по нему, испытывая странное ощущение – я как будто воображал, что блуждаю в лесу, или в заброшенном городе, и бесконечная смена вроде бы однообразных картин производила впечатление не приедающегося путешествия. Помещения корабля были, в общем-то, действительно в основном однообразны. Мне трудно выразить это словами... точнее, я могу это сделать, но тот, кто это прочитает, может решить, что я пишу какую-то чепуху. Поэтому я скажу совсем коротко – само по себе перемещение по кораблю создавало для меня иллюзию путешествия гораздо более значительного. Сменяющиеся залы, бесконечные коридоры, лестницы, глухие закоулки – они с каждым новым поворотом, каждой новой дверью удаляли меня в пространстве на какое-то громадное расстояние, а иногда – и это ощущение было самым завораживающим – и время.

Никто не задавал мне вопросов. Никто не навязывал мне каких-либо действий, своей компании. Первый день я обедал и ужинал в общей столовой, полагая, что не следует строить из себя этакого буку, отделяясь от общества. Затем мне случалось несколько раз опаздывать, а ещё я замечал, что члены экипажа и сами не стремятся соблюдать каких-то особых рамок, иногда уединяясь с подносом в своих комнатах. Однако я также заметил, что к ужину они старались собираться вместе, и именно за ужином случалось больше всего разговоров обо всём – так что я посчитал и для себя ужин в обществе чем-то вроде желательного ритуала. К тому же, здесь можно было узнать что-то важное о цели нашего путешествия.

...Однако, на самом деле, я так ничего и не узнал. Корабль плыл (летел!) через космос, но цель путешествия не обсуждалась. Самое странное – меня самого этот факт не особенно волновал. Иногда я отмечал это и удивлялся – тому, что не удивляюсь, или, точнее, не так сильно удивляюсь случившемуся, как должен был. Меня не особенно заботила ни цель путешествия, ни то, как именно всё произошло, способ, которым я здесь очутился, и как я вернусь – если вернусь – обратно, и как отнесутся к моему исчезновению родители.

Правда, насчёт последнего я вообще почему-то был склонен верить, что ничего страшного в том мире, из которого я исчез, не случилось. Может быть, там прошло лишь несколько секунд, или, возможно, я вообще разделился на две сущности...

Самым главным был корабль. То, что я здесь, в его бесконечных комнатах и переходах. Наверное, это звучит не очень-то понятно, но лучше я объяснить не смогу: пробовал, сам себе – запутался.

Однажды я остановился у какой-то двери, озадаченный вопросом, который впервые возник в голове: а чего я хочу, зачем я брожу по кораблю? Я ищу чего-то, слоняюсь просто так?

Я тут же обнаружил ответ, который показался мне странным какой-то детской простотой: я всего лишь хотел дойти до его конца. Упереться в какую-нибудь "самую главную Дверь", такую, что не смогу её открыть, например, там будет табличка: "осторожно, открытый космос!" или всего лишь: "нет выхода". А может быть, за дверью окажется какой-то тупик, стена, огромное окно, в котором будут медленно и величественно плыть звёзды...

Как-то это всё было наивно. И мне расхотелось искать эту дверь и снова идти – то прямо, то петляя. И тогда я первый раз почувствовал, что позади меня кто-то прошёл по коридору.

Теперь я понимаю, что этот эпизод выглядит, как избитый ход в триллере. Впрочем, я такие вещи не читал и не смотрел, но всё равно знаю, как это бывает. Я не хочу кого-то испугать или как-то так особенно заинтриговать, да и сам я тогда ничего особенного не почувствовал. Я решил, что это кто-то из моих спутников тоже забрёл так далеко по своим делам. И я решил вернуться.

Тут надо сказать, что у корабля была ещё одна особенность: всякий раз, когда я хотел закончить своё исследование, путь назад оказывался очень быстрым. Я мог бродить пару часов – но возвращался минут за десять. Это было непонятно, и несколько раз я как бы помечал себе в памяти спросить у кого-нибудь, почему так происходит. Возможно, корабль перестраивает коридоры, и в одном направлении человек движется по спирали, а в другом – сразу попадает каким-нибудь радиальным переходом на основной, центральный.

Поэтому я удивился, когда заметил, что иду намного дольше, чем обычно. На секунду я даже испугался, что заблужусь. И вдруг сообразил, в чём дело. На самом деле я вовсе не хотел вернуться. Я хотел догнать, найти того, кто прошёл по коридору за моей спиной.