Текст книги "Кто последний за смертью?"

Автор книги: Сергей Рокотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– А каким образом стал мэром города мало кому известный директор завода? – спросил Николаев, хотя вовсе не желал задавать этот вопрос. – Ведь шансы у бывшего секретаря райкома Рахимбаева оценивались куда выше. – Попал в струю, – лаконично ответил прокурор. – И ходили слухи, что он очень богат, этот Верещагин. То есть, начинал свою предвыборную кампанию с большими деньгами. А на чем он разбогател, никто не знает. На заводе, который он возглавлял года полтора, а до этого лет десять работал главным инженером, все чисто, документация в полном порядке, рабочие и инженеры довольны, Верещагина хвалят, как родного отца. И жил скромно, одиноко, никакой личной жизни, пропадал на работе. Говорили, жена его бросила еще давно. А теперь вот вернулась, когда мэром стал. Вот какие бывают женщины…. – вальяжно рассмеялся прокурор, словно он пропустил мимо ушей все, чем в общих чертах делился с ним битый час Николаев. Понятненько, – помрачнел Павел, чувствуя свою полную беспомощность.

– Так что забудьте вы про то, Павел Николаевич, – широко улыбался металлокерамикой прокурор. – У вас ведь двое детей, прекрасная жена, я много слышал про вас. Вы очень хороший следователь, умный, трудоспособный. Не из краснобаев, которые только тем и заняты, что рисуются своей крутостью. Вы трудяга. Без таких как вы все дела остановятся. Я слышал, что вас скоро должны представить к званию подполковника. Вами очень довольны, и особенно в связи с раскрытием этого дела со взрывом и убийствами. Желаю успехов. Николаев выходил из кабинета униженный и раздавленный. Все то, чем он занимался второй год, было признано ненужным и опасным не только для его жизни, но и для жизней его близких, делом. Убийца четырех людей в машине, убийца Юркова и Мызина был найден, другой следователь доводил до победного конца дело об убийстве Андрея Полещука и Лены Воропаевой. И за все отвечал покойный Кирилл. Поубивал всех, хотел покончить с собой, но его застрелили на берегу моря с целью ограбления. Людей нет, и дел нет. Замкнутый круг.

Он ехал домой на своем «Жигуленке» мрачный и рассеянный и едва не врезался в подрезавший его джип. Только в последнюю секунду Николаев успел нажать на спасительный тормоз. Джип проехал пару метров и преградил дорогу Николаеву. Из него выскочило двое здоровенных бритоголовых парней. Они без слов подбежали к николаевскому «Жигуленку», а один из них рванул на себя дверцу машины. Открыв дверь, он схватил Николаева за лацканы пиджака и вытащил из машины. Замахнулся для удара, но Николаев очухался от своего транса и коротко ткнул бритоголовому кулаком туда, куда следовало. Тот согнулся и осел. Второму Николаев заехал ногой в подбородок, и он упал на спину. Вокруг них уже образовалась группа машин, всем было интересно поглядеть на крутую разборку. А по левой полосе уже мчалась милицейская машина с мигалкой. Резко притормозила возле них, выскочили гаишники.

Бросились к Николаеву, одетому в серый костюм, заломили ему руки. – Удостоверение в кармане пиджака, – тихо произнес Николаев. Гаишник вытащил удостоверение. – Извините, товарищ майор. Что произошло?

– Да ничего, – покосился он на парней, валяв шихся на дороге. – Выясняли, кто неправ на дороге. Может быть, кстати, неправ и я. Вот мои права, вот документы на машину.

– Забрать их? – спросил гаишник.

– А зачем? Не надо. Надо бы только их как-то с дороги прибрать, чтобы они не мешали уличному движению. А то мигом пробка образуется, час пик скоро. Да она и так уже образовалась, я вижу.

– Теперь всегда час пик, товарищ майор. Особенно здесь, в центре.

Джип отогнали к обочине, оттащили к нему начинавших приходить в себя бритоголовых. Если им нужна медицинская помощь, пусть позвонят со своего мобильного телефона, – кивнул Николаев на сотовый телефон, торчавший из кармана того, которого он ударил ногой в лицо. – Но, я думаю, не понадобится, я их несильно. Ладно, старший лейтенант, я поехал, голова что-то болит. Погода нынче такая, – угодливо произнес старший лейтенант.

– Не погода, а климат, – уточнил Николаев, сел в машину и уехал.

… Числа десятого июня приехали Тамара с Верочкой, веселые, до предела наполненные впечатлениями от поездки.

Николаев встречал их на Киевском вокзале.

– Ну, как вы?

– Ой, Паш, сказка, – отвечала Тамара, целуя его.Какой красивый город Прага! Больше всех мне понравился! И такой уютный, спокойный. А цены все гораздо дешевле, чем у нас!

– К нам-то как относятся после тех… событий?

– Нормально. Все все понимают. Не мы с Верочкой виноваты в тех событиях. Они прекрасные люди, чехи. Ну а Германия как? – спросил Николаев, заводя машину.

– Чисто, уютно, вылизано просто все. Все такие уверенные в себе, спокойные, радушные. Неужели у нас когда-нибудь будет так чисто и уютно?

На этот вопрос Николаев отвечать не стал, хотя знал ответ на него.

– А Париж? – Машина тронулась с места. Париж, Паш, сразу взглядом не окинешь и за такой короткий срок толком не оценишь. Есть чтото от нашего Ленинграда, но все равно это что-то ни с чем не сравнимое. Ну, Париж есть Париж, и этим все сказано. Были в Версале, на русском кладбище в Сен-Женевьев де Буа. В Лувре два раза были, потом… Да, Паш, слушай. Что я тебе расскажу, ты не поверишь! Были мы на Вандомской площади, ездили смотреть Вандомскую колонну, обзорная экскурсия была по городу. Так вот – гуляем мы с Верой по площади, на ней снимался фильм «Фантомас», ну, самое начало, когда они ювелирный магазин грабят. Там на углу самый богатый отель в Париже, да чуть ли не во всей Европе, «Ритц» называется. Так вот. Подъезжает к этому самому «Ритцу» автомобиль. Черный «Мерседес», по-моему, шестисотый, я, правда, плохо разбираюсь в этом, но все на него обратили внимание, и я обратила тоже. Так вот, останавливается этот «Мерседес» у дверей отеля, к нему швейцар подбегает, дверцы открывает. А из машины выходит, знаешь, кто?

– Знаю, – вдруг побледнел как смерть Николаев и поехал очень медленно, опять боясь что-нибудь нарушить.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Тамара. Что с тобой, Паш? Тебе плохо?

– Да нет, – взял себя в руки Николаев. – Мне хорошо, раз вы приехали. Просто, я, кажется действительно знаю, о ком ты говоришь.

– Ну и кто же это? – обиженно спросила Тамара, досадуя на то, что муж помешал ей доставить ему сюрприз. Сослуживица твоя бывшая, бедная библиотекарша в стоптанных сапогах и стареньком пальтишке. Леночка Верещагина. Ведь так? – Он повернулся к сидящей с ним рядом на переднем сидении жене.

– Так… Откуда ты знаешь? – поразилась она. А кем я работаю? Я следователь, – усмехнулся Николаев. – Это мой долг знать все. Чуть раньше бы только все узнать… Ты прости меня, что я не дал тебе сделать мне сюрприз. Продолжай.

– Выходит из «Мерседеса» шикарно одетая женщина лет двадцати пяти. Платье Бог знает от кого, на пальцах бриллианты. Спокойная, уверенная, без особой важности, словно все это для нее не в диковину. Но глаза грустные, печаль в них какая-то, молодым не свойственная. Вышла она из машины, равнодушно оглядела все вокруг. А мы совсем рядом стояли. Она на нас даже не взглянула. А я внимательно рассмотрела ее. Она это. Точно, она. Такого сходства быть не может, Паш. И родинка на правой щеке, я ее хорошо помню.

– Да не доказывай ты мне это, раз я сам догадался, что ты ее видела.

– Но она же…

– Тайна, покрытая мраком. Тайна следствия. И не надо об этом никому рассказывать, Тамара. И ты, Вера, ни в коем случае об этом никому не рассказывай. Опасно это.

– Да, интересное продолжение имела эта новогодняя история…. – покачала головой Тамара. – И, кажется, теперь я все понимаю, до мелочей…Так, я закончу. Выпустив даму, швейцар открыл водительскую дверцу, и из машины вышел пожилой джентльмен лет шестидесяти. Женщина взяла его под руку и они прошли в отель. А за ними лакеи везли на колесиках два огромных чемодана. Так вот… Хорошая погода сегодня в Москве, правда? спросил Николаев. Они ехали по Бережковской набережной в сторону Университета.

– Да неплохая, – согласилась Тамара.

– Ты, надеюсь, никому из экскурсантов не рассказывала про свою чудесную встречу с воскресшей покойницей? А ты, Вера? Я жена следователя, – гордо произнесла Тамара. – А она дочь следователя. – Молодцы вы у меня! – широко улыбнулся Николаев. – А Колька все-таки год без двоек закончил. Одни, правда, трояки, кроме физкультуры.

Там у него отлично. Здоровый у нас балбес…

Где-то в начале октября в десять вечера в квартире Николаевых раздался телефонный звонок. Подошел Павел.

– Алло! Павел Николаевич! Ты? – раздался в трубке знакомый голос.

– Григорий Петрович? Клементьев?

– Он самый, – словно задыхаясь, говорил Клементьев. – Я говорю из автомата. У меня для тебя есть важная информация. Но я не могу говорить, за мной следят. Но я хитрый, я от них оторвался, их пока нет поблизости.

– Кто следит?

– Узнаешь, кто. Дело не в этом. Я раскрыл тайну твоих сокровищ. Знаю все в подробностях. Кроме одной, правда. Я боюсь, что меня опять начнут преследовать. Я лечу из Новосибирска через Москву к себе в Симферополь.

– Так заезжай. Или я приеду, куда нужно. Скажи, куда?

– Нет, рискованно, Павел, очень рискованно. Я в самолете накатал письмо, там все подробно изложено, и как я получил эту информацию, и сама информация. Теперь слушай меня внимательно. Я в Москве, приехал на частнике из Домодедова. Вышел из машины на пересечении Ленинского и Ломоносовского проспектов. Там есть шашлычная «Ингури» Знаешь? – Знаю, как же! – Так вот. Здесь работает официанткой некая Валя Сорокина. Эта женщина была мне близка когда-то, ну, любила меня безумно, когда я в Москве в высшей школе МВД учился. Она не подведет. Так вот – письмо у нее. Езжай туда немедленно, тебе недалеко, она будет тебя ждать. На крайний случай, у нее есть твой номер телефона. А я исчезаю. Попытаюсь долететь до Симферополя, а там со мной шутки плохи, все схвачено. Ты меня понял?

– А, может быть, тебе все-таки лучше приехать ко мне? Здесь бы все и рассказал, и отсиделся бы здесь. А потом бы мы твоих преследователей в оборот взяли… Нашли, кого пугать…

– Глуп ты, Павел Николаевич. Неужели меня у тебя эти люди не будут искать? А в оборот их взять не так-то просто, что с санкцией на вскрытие могилы вышло? А? То-то… И риску я тебя подвергать не стану. Сейчас и х нет, в Домодедове я им следы запутал, сел на одну машину, заплатил водителю и тихонько чуть не на ходу из нее и выскочил. А сам на другой приехал. Но они обязательно снова сядут ко мне на хвост, сомнений нет очень уж дела тут серьезные, и бабки серьезные тоже замешаны… И, наверняка, они уже едут в твою сторону, знают, что мы с тобой корешились. А я теперь их во Внукове встречу, не раньше. А ты выезжай скорее, так будет лучше. Все. Пока. Привет Тамаре!

Николаев как угорелый вскочил, натянул на себя, что попало и бросился вниз к машине, даже не сказав ни слова Тамаре. Только в дверях крикнул на ходу: – Скоро буду! Дверь никому не открывай! Хорошо, наши все дома! Если кто позвонит, скажи – с работы не возвращался!

Уже в половине одиннадцатого он был у шашлычной «Ингури». Нашел Валю Сорокину, получил от нее письмо в мятом конверте.

– Да, какой-то ошалелый был сегодня Гриша, никогда его таким не видела, – заметила официантка. Но Николаев уже мчался вниз к машине.

Доехал назад без приключений. У подъезда чернела незнакомая «Волга» с замазанными грязью номерами. Интуитивно Николаев почувствовал опасность, исходящую от этой машины. Он снял с предохранителя пистолет, сунул за пояс. И пожалел, что не прочитал письмо в машине. Если бы прочитал, подошел бы к «Волге» и побеседовал бы с ее пассажирами. А так рисковать было нельзя – ведь об этом просил его Клементьев.

Павел медленно, в полной готовности выхватить из-за пояса пистолет, зашагал к подъезду. Дверца «Волги» приоткрылась, но оттуда никто не вышел. Павел нажал код, дверь отворилась, и он нарочито медленно вошел. Лифт был на первом этаже. «Неплохая вещь – код в подъездах», – подумал Николаев, нажимая на кнопку в лифте. «А вообще-то, меня и на улице могли запросто принять в лучшем виде», – возразил он сам себе. «Нет, не сочли нужным, как видно…» Тебе тут какие-то люди звонили, – встревоженным голосом говорила Тамара. – То один мужской голос, то другой. Незнакомые… И какие-то неприятные… Я сказала, что ты на работе.

– Умница моя! – крикнул Николаев и бросился в свою комнату, на ходу распечатывая конверт.

"Привет, Паш! Пишу в самолете, так что, извини за сумбур в мыслях. Доконала меня эта история, места я себе не находил. Хрен с ними со всеми, с их гребаными сокровищами, но жалко мне девчонку-сироту, которая погибла из-за их махинаций, только из-за своего сходства с Воропаевой. Из за нее я и затеял все это. Хорошая была девчонка, добрая, чистая, черт ее дернул связаться с этим Левкой, прожила бы еще лет пятьдесят, детей бы народила. А я помню мертвецкую, и лицо ее изуродованное. Ладно…это так…Был я в командировке в Новосибирске, туда следы одного нашего бандюгана вели. Сделал, что положено и решил рвануть в этот Южносибирск, где мэром этот пресловутый Верещагин. Окраску сменил, переоделся в бомжа и нашел его особнячок. Ничего избушка – четыре этажа, ограда непробиваемая, не подберешься. Иномарки то и дело подъезжают, одна краше другой. Потолкался я там денек, видел и учительницу твою, скромницу. Вышла она из шикарной иномарки, разодета – никакой кинозвезде такое и не снилось. Важная, надменная, не подступиться. Короче, на другой день угнал я тачку из города, подогнал поближе к их вилле. А когда она из машины выходила, сбил я с ног пару ее быков, так, чтобы они долго встать не смогли, а ей пушку между лопаток и повел к своей угнанной. Увез ее в тихое место, приставил пушку ко лбу и сказал: «Если ты, падла, мне сейчас все не расскажешь, больше ты ничем не воспользуешься, тебе ничего не нужно будет, кроме нескольких квадратов сырой земли». Покривилась, глазами посверкала, но рассказала. Вкратце, разумеется – времени, сам понимаешь, не было.

Организовала все она. Понаслушалась рассказов про смерть Остермана, про его сокровища и поняла, что там они, в комнате. Почитала кое-какую историческую литературу про сокровища дворянских родов. Про цены на них на западных аукционах, обалдела и решила, так сказать, поправить свое жалкое материальное положение. Рассказала все дочери, объяснила, что к чему, какие бывают на белом свете деньги, и как можно на них существовать. Лена прощупала почву, нашла список драгоценностей и ключ от тайника, только заветную кнопку они так и не обнаружили. А потом, когда все на несколько дней из дома уехали, они с матерью вдвоем все разобрали, умудрились стеллаж этот сдвинуть, тайник открыли и… Там на миллионы долларов бриллиантов, сапфиров, рубинов, изумрудов, и тому подобных прелестей. Картины, рукописи, письма, и так далее.. Вытащить бы им все это спокойно, и все дела. Но не тут-то было. Перехитрили сами себя. Решили пока оставить все на месте. Так, несколько бранзулеток мамаша взяла для раскрутки. Задвинули две дамы стеллажи на место и сделали вид, что все так и было. А тут эта дура Ленка затеяла шашни с Андреем, решила чуть ли не бежать с ним, до того ей ее Кирюша опротивел. Поделилась с ним тайной сокровищ, тот прибалдел от радости, решили спереть все с помощью мамаши и бежать, пока наследники не очухались. Дураки, короче, чуть всю малину учительнице не обосрали со своей любовью. Главное, правда, в другом. До того их распирало от радости, что Кирюша догадался, что что-то тут не так. Тоже ведь не забывал про дедов тайник, только лень-матушка дремала в нем до поры, до времени. Стал он за влюбленными послеживать. И умудрился как-то подслушать их очень важный разговор. И потом, уже наедине заявил Лене, чтобы она убиралась вон из его дома и никогда больше сюда не приходила. А со своими сокровищами он и сам разберется. Лена, естественно, вся в слезах и соплях рассказала это мамаше. Ну та ей всыпала по первое число, но делать-то что-то надо! И она вступила в переговоры с Кириллом. Угрозы, посулы, сказала, что имеет возможность реализовать все это по самой выгодной цене. И это была правда она уже связалась со своим муженьком Верещагиным, тот очень сильно заинтересовался и обещал помочь надежными крепкими людьми. Кирюшу взяли в оборот, побеседовали с ним и предложили разделить все по-братски, а то за его жизнь никто и ломаного гроша не даст. Он согласился, вроде бы, паритет. Поначалу они все из тайника повытащили, а потом устроили представление, сам знаешь, какое, под Новый Год. Андрей Полещук понятия не имел о том, что Кирилл что-то знает. Он думал, что кидает его, как щенка. Нанял он для этого дела Максимова, сказав лоху, что, мол, романтическая любовь, псевдопохищение, тот в свою очередь нашел каких-то лохов-бомжей за сотню зеленых каждому, и украли они Лену с дочкой. Кирилл бабке с соседнего подъезда номер ма шины сказал, а сам нанял дом в Жучках и сво его знакомого Мызина посадил там караулить.

Когда машина подъехала, Мызин прикрепил взрывчатое устройство к днищу машины. Короче – все сходилось к тому, что преступник Полещук. А тот еще сдуру снял все деньги со счета горе-фирмы, которая практически разорилась от бездарности своих руководителей. Никакими долларами он, понятно, не обменивались, но жадный и мстительный Полещук еще и десять тысяч долларов слупил с Кирилла. Полагаю, более для того, чтобы его посильнее унизить. И сообщил, где найти Вику. Тот поехал и забрал. Каждый считал себя очень умным в то утро первого января. А Кирилл уже снял домик для молодой пары у своей знакомой Ворониной. Лена же сказала Полещуку, что и тот дом, и другой – надежные места, дома ее друзей, которые не подведут. А Воронину предупредили строго, чтобы про Кирюшу – ни слова. Дурак был этот Полещук, царство ему небесное. А без дураков таким аферюгам жизни нет.

А потом Кирюшина мамаша дело подпортила своей дотошностью. Они-то ее совсем за придурочную считали. А она вышла своими умозаключениями на этого Мызина. И пришлось бедному Кирюше мочить и Юркова, и Мызина. Училка заставила его самого это сделать, решила завязать покруче. Могла бы и других нанять, но рискнула, к тому же уже знала, что Кирюша вовсе не такой хлюпик, каким представлялся нам. Угробил с помощью Мызина четырех человек и глазом не моргнул. И тут не сробел, топориком обоим головы раскроил и спасибо не сказал. Потом он по совету же училки выдумал появление Полещука в Москве в такомименно виде, в каком сам зарисовался и в Лосинке, и в Медведкове. А рост кто там заметит в полутьме? Но дурак есть дурак. Сокровища-то давно преспокойно лежали в квартирке Веры Георгиевны в той самой шкатулочке на самом видном месте. И этот глупый Полещук в тайне от Лены примотался в Москву и стал требовать от мамаши хоть часть драгоценностей. И тут ты чуть его за руку не поймал. Но если бы и поймал, это ничего бы не дало, так что ты сильно не переживай. Сокровища были у мамаши. Полещук ее в жизни бы не выдал, свалил бы все на романтическую любовь. А убийства те, это еще доказать надо было бы, что он сделал. Он-то ведь и в самом деле не убивал никого. Но… факт есть факт, ты его не узнал. Мамаша его тихо спровадила, а тебе потом рассказала, что они в Крыму. Крым большой, так уж сразу не нашли бы, тем более, в таком месте. А зато потом мы ей поверили и дали возможность достойно завершить комедию.

А до этого, чтобы опять-таки свалить все на Лену и Андрея, Кирюша подвел свою мамашу к разборке кабинета. Ну понятно, тайник пуст, все они украли. Но драгоценностей никто не видел в глаза, искать их никакие органы не будутю Пусть ищут беглецов-преступников.

Ну а потом Лена заставила Полещука появиться на людях – у Исаака Борисовича, в ресторане. Колечко заставила зарисовать, она умела надавить на влюбленного дурака. А потом она исчезла, он ее несколько часов искал, а нашел лишь собственную смерть. Шлепнули его по дороге, а рядом с ним положили тело несчастной сироты Гали, которую отследили заранее. Нужна была такая, похожая на Лену. А она по всем параметрам идеально подходила, плюс сирота, никто искать не будет. Сам дьявол им помогал. Подробностей убийства Гали мне училка не поведала за отсутствием времени, но, полагаю, они очень суровы. Сначала заманили куда-нибудь, продержали там некоторое время. А потом отвезли к месту убийства Андрея и убили. Падлы…

Кирилла привезли на опознание. Именно поэтому его и не тронули в Москве. Нужен он был. Ну, а когда он опознал в Гале свою жену, ему училка велела исчезнуть. Написать письмо, что он, мол, всех порешил, а сокровища в море выбрасывает и с собой кончает. Но поспешили очень, потому что Кирилл оказался покруче, чем от него ожидали. Он оказал сопротивление и ранил одного из них. Ну а другой прикончил и Кирилла, и немного позже своего раненого коллегу. Именно этот коллега и убивал Андрея и Галю. Теперь он на дне морском. А кто другой – не говорит, клянется, что его не знает. Итак, портфель с макияжем Кирилла и его загранпаспортом на месте забыли. Неувязочка произошла. Он сам-то полагал, что денежки наличные от ее доверенных лиц примет и сквозанет за кордон по абсолютно подлинному загранпаспорту с чужой фамилией и его фотографией в макияже. А там его и банковский счет ждал, сумели ему туфту впарить. Всем троим организовали загранпаспорита, но каждому для своей цели. Полещук и Воропаев были уверены, что воспользуются ими, а Лена, сам понимаешь, для того, чтобы мы этот паспорт в их уютном домике нашли. А для ухода у нее другой паспорт был, которым она, полагаю, и воспользовалась благополучно. Ну, еще они с Левкой недоглядели, вовремя не убрали. Крест этот, который с ним беседовал и покупал его, как известно, отправился на дно рыб кормить, поглядели на пьянчугу Левку и решили с ним не мараться, недосуг оказалось. Бывают и у них такие промашки, хотя их главным принципом был никаких живых свидетелей. И добились, однако, своего, Верещагин – мэр, она – мэрша, в богатстве купаются… Вот и все, дорогой мой Павел. Не было у меня больше времени с этой стервой беседовать, и так уже стремно было. Я весь в гриме, в щетине, голос сменил, но мне показалось, что узнала она меня. Умная ведь она, ох, какая умная… Я таких еще и не видел. Руки по локоть в крови, а как себя вела, ты вспомни… Не успел, короче, я точно выяснить, как она эти сокровища распродала. И насчет Лены, где она находится, отказалась отвечать. Стреляй, говорит, все равно, не узнаегь, где она. Моя дочь будет жить так, как надо. И поглядела этак… Разодетая, расфуференная, но такая же худенькая и бледная, и глаза такие же – умные, проникновенные… Бежать мне надо было, Павел, бросил я эту дамочку на месте, сел на тачку и дал деру. В Новосибирске привел себя в надлежащий вид, сел на самолет, но еще в аэропорту понял – пасут меня. Пишу все это в самолете, а уж как передам тебе – еще не знаю. С приветом. Григорий Клементьев."

Николаев сидел за столом, держа письмо в руке и глядел в одну точку. Все то, что выяснил Григорий, он практически уже знал. Только детали были уточнены. И признание состоялось. А Гриша подверг себя огромному риску. Нужно лы было это? Кто знает?

На следующий день, когда Николаев шел по коридору Управления, он столкнулся нос к носу с Костей Гусевым. Павел! Привет! Слышал новость-то? – Он потупил глаза.

– Что такое?

– Этой ночью в Симферополе убили Гришу Клементьева. Прямо около его дома, двумя выстрелами. Оба в голову, второй контрольный. Мне только что сообщили, знают, что мы с ним дело вели. Наверное, местные бандиты ему отомстили, он много крови им попротил в последнее время.

Николаев молчал. Ему вспомнился уютный домик Гриши в Симферополе, его веселая жена, двое крепеньких пацанов, его шашлыки во дворе и ледяное пиво из банки под копченого леща. В глазах стояли слезы. Он не мог произнести ни слова.

– Что думаешь-то? – спрашивал Костя.

– Наверное, так все и есть, – тихо ответил Николаев и пошел по коридору в свой кабинет. У него сегодня было очень много дел.