Текст книги "Час Совы"

Автор книги: Сергей Рокотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

9.

… – Ну, как тут наша Алиса? – спросил главврача больницы человек невысокого роста, с редкими русыми волосами, одетый в черный дакроновый костюм, белую рубашку и серый модный галстук. На ногах были лакированные ботинки с длинными носами. Лицо его украшали слегка затемненные очки в золоченой оправе. Вид вполне презентабельный и представительный, вызывающий уважение.

– Более менее, – вздохнул врач.

– Разумеется, она не знает о смерти Павла Николаевича?

– Скрываем пока, по возможности, – ответил врач. – А что там с Филиппом Игнатовичем?

– Глубокая депрессия. Впрочем, это неудивительно. Столько на него всего навалилось… Две смерти, больная жена, двухмесячная дочка на руках. Сами понимаете…

– Да…, – вздохнул главврач. – Ужасное несчастье… А она… Такая нервная, такая впечатлительная… И сколько можно от неё все это скрывать?

– Ладно… Готовьте к выписке.

– Да все готово. После звонка Филиппа Игнатовича мы сделали все, что от нас требуется. Он совершенно прав в том, что её немедленно нужно везти на заграничный курорт. Куда он хочет её везти?

– Полагаю, в Германию. Видимо, на юг Германии, в район Шварцвальда.

Невысокий человек вышел из кабинета и сел в кресло в приемной. Врач выглянул в окно и увидел там шестисотый «Мерседес» стального цвета и ярко-красный «Ауди», дорогие, солидные машины. А затем пошел готовить Алису к выписке. Утром позвонил Филипп и сказал, что он болен и не может приехать за женой. Вместо него приедет его коллега по работе Сидор Артемьевич.

… Примерно через час Алиса, бледная, накачанная лекарствами, вышла из палаты. Сидор Артемьевич пошел ей навстречу.

– Здравствуйте, Алиса Павловна, – улыбнулся он ей. – Я вижу, что вам гораздо лучше. Ни о чем не беспокойтесь, все будет в порядке…

– А что с Филиппом? – еле слышным голосом спросила Алиса.

– Он очень плохо себя чувствует, ему тяжело. И ваша задача взять себя в руки… В такие тяжелые минуты близкие люди должны поддерживать друг друга. И вы можете оказаться гораздо более стойкой, чем ваш муж. Он поначалу держался, но потом сильно сдал.

– Хорошо, я постараюсь. А куда мы поедем?

– Сначала к вам на дачу за Филиппом, а затем едем в аэропорт Шереметьево. Уже взяты билеты во Франкфурт на Майне. Вы с мужем поедете отдыхать в Германию, и туда же прилетит несколько позднее Павел Николаевич.

– А как же Даша?

– Она пока останется на попечении матери Филиппа Ларисы Юрьевны. Вы не можете взять маленькую дочку с собой. Вам обоим надо думать только о себе.

– А мама? Мы же должны похоронить ее…

– Послушайте, Алиса Павловна, это сделает Павел Николаевич. С ним уже говорили. Ваша задача не похоронить себя…

Алиса хотела было что-то возразить, но почувствовала, что у неё нет сил.

Сидор Артемьевич, Алиса и постоянно стоящий рядом с ней Женя Гуреев спустились вниз к машинам.

– Садитесь сюда, – приоткрыл перед Алисой дверцу «Мерседеса» Сидор Артемьевич.

– Но я бы хотела ехать на нашей машине, – возразила Алиса, жалобными глазами глядя на Женю. Но тот стоял молча. Филипп предупредил его, что за Алисой приедут его знакомые, и Женя должен делать все, что скажет Сидор Артемьевич. Умный и проницательный телохранитель, всецело преданный семье Кружановых понимал, что что-то тут не так, что за всем этим кроется нечто странное, но он отдавал себе отчет в том, что не в состоянии сопротивляться приказам. Да и не в его компетенции это было – он простой телохранитель, и не более…

– Ничего, Алиса Павловна, – мягко произнес Сидор Артемьевич. – Вам будет удобно и в нашей машине. Это прекрасный автомобиль, сами видите…

Алиса вздохнула и покорно влезла на заднее сидение «Мерседеса». Женя хотел было тоже сесть рядом с ней, но тут его аккуратно, но властно оттерли от машины. Он хотел было что-то предпринять, но тут произошло нечто необычное… К зданию клиники подъехала серый «Хиндай», и из неё быстро вышел ни кто иной, как маститый кинорежиссер Игнат Рыльцев. Семидесятипятилетний мэтр был одет в модный джинсовый костюм и остроносые сапожки. Он с не свойственной для своего почтенного возраста прытью подбежал к стальному «Мерседесу».

– Алиса! – воскликнул он. – Выйди из машины… Я видел, как ты села…

Алиса вышла из машины и подошла к тестю.

– Дорогая моя, – развел он в стороны свои длинные руки. – Прими мои глубочайшие соболезнования… Какое горе, какая беда свалилась на всех нас! И Светлана Михайловна, и Павел…

– Заткнись…, – прошипел Сидор Артемьевич, пытаясь закрыть ему рот рукой. От ужаса Алису шатнуло в сторону. Женя Гуреев поддержал её.

– Что происходит? – одними губами произнесла белая как полотно Алиса. – Что происходит?

– Вы что?!!! – закричал Рыльцев, отшатываясь от странного человека в черном дакроновом костюме. – Что вы себе позволяете?

– Садитесь в машину, Алиса Павловна, – властно произнес Сидор Артемьевич и моргнул глазом своим людям. Те крепко взяли молодую женщину под руки и попытались посадить в машину. Но та поняла, что происходит что-то странное и непонятное и закричала истошным голосом. На помощь ей бросился Женя Гуреев. Один из нападавших ударил его кулаком в лицо. Но Женя успел увернуться и удар получился скользящим. Затем он отпрыгнул в сторону и вытащил из-за пояса пистолет. Мгновенно передернул затвор и выстрелил в своего противника. Пуля попала тому в правое плечо, и он упал на асфальт. В ответ раздалось несколько выстрелов, и Женя упал замертво. Ошалелый от ужаса Рыльцев бросился было к своей машине, но ему кто-то подставил подножку, и он растянулся рядом с трупом верного Алисиного телохранителя. Сама Алиса все это время кричала таким страшным истошным голосом, что этот голос даже перекрывал грохот от выстрелов.

– В машину ее!!! – закричал Сидор Артемьевич.

На сей раз к ней применили настоящую силу. Ее резко впихнули в машину, и дверца захлопнулась.

– С этим что делать? – спросил один из нападавших.

– С собой! Нечего его тут оставлять. Свидетель…

Режиссера схватили под руки и сунули во вторую машину. Туда же посадили раненого товарища. Машины рванули с места.

На асфальте остался окровавленный труп верного телохранителя. И кто бы мог ответить на вопрос – ради чего погиб молодой цветущий парень, отслуживший армию, единственный сын у матери? Никто не смог бы… Просто он попал в водоворот событий, в роковое стечение обстоятельств…

… Машины мчались по переулкам, а затем выехали на трассу. Между двух мордоворотов билась в истерике несчастная Алиса. На переднем сидении рядом с водителем сидел мрачный как туча Сидор Артемьевич. Какая же нелегкая принесла туда этого окаянного Рыльцева? Как все скверно получилось, как скверно… Он даже не знал, что сказать Алисе, как заставить её прекратить страшную истерику.

– Послушайте, Алиса Павловна, – произнес, наконец, он. – Все не так просто в этой жизни… И пожалуйста, не бойтесь нас…

– Вы бандиты! Вы бандиты! Вы убили Женечку! Вы расстреляли его! Где Филипп? Куда вы меня везете?!!! – кричала она. – А папа? Что с папой? Он мертв?! Что вы молчите?! Он мертв? Его нет?!!!

– Да, к сожалению, ваш тесть сказал правду. Павел Николаевич умер в бернской клинике… Но мы желали вам добра, поверьте нам. Мы хотели оградить вас от этой информации… А ваш телохранитель… Мне искренне жаль, но вы же видели, он выстрелил первым. Его никто не хотел убивать… Это был лишь ответ… Вы же видели…

Сидевшие в машине с удивлением глядели на своего шефа. Он словно бы оправдывался перед ней. О н, который всегда считал себя правым, который никогда не в чем не сомневался…

Сидор Артемьевич не был никаким Сидором Артемьевичем. Сидящий на переднем сидении невысокий человек в черном костюме был ни кто иной, как крупный авторитет Роман Дергач. Он возглавлял одну из преступных группировок, подчинявшихся Ферзю. Отважный, бескомпромиссный, жестокий, убить человека для которого было делом совершенно обычным, он на сей раз оправдывался перед какой-то избалованной доченькой богатого нувориша… Что за дела такие?

– Куда едем? – спросил водитель.

Роман немного помолчал, о чем-то напряженно думая.

– Ко мне. В Воронцово, – скомандовал он, наконец.

– А того? С тем-то что делать?

Роман вздохнул.

– Того повезем в ангар.

Он набрал по мобильному телефону номер сидящего в сопровождающей машине.

– Чиж, как он там?

– Залупался поначалу, теперь притих…

– Везите его в ангар. А мы едем ко мне. Планы меняются…

– Чего это ты вдруг? – подивился Чиж.

– Чего, чего?!!! – неожиданно обозлился глупому вопросу Роман. – А ничего. Сказал, ко мне, значит, ко мне. Везите Рыльцева в ангар, свяжите и караульте. Перезвоните мне… Все!

Тем временем Алиса окончательно обессилела и затихла на заднем сидении между двух мордоворотов. Было непонятно, спит ли она, бодрствует ли…

– Эх, братаны, – вдруг тяжело вздохнул Роман, обращаясь то ли к ним, то ли к самому себе. – Знали бы вы, как я устал от всего этого…

10.

… Игнат Константинович Рыльцев очнулся в холодном огромном ангаре. Он лежал на бетонном полу, тело его ныло от полученных ударов, кружилась от жутких впечатлений голова… Когда все это было? Что все это было?!!!

Он поехал навестить в частной клинике больную невестку, решил выразить ей свои глубокие соболезнования, и вдруг… Похищение, удары, перестрелка, труп телохранителя Кружанова… Его самого заталкивают в машину и везут неизвестно куда… Читавший в газетах о всевозможных преступлениях, похищениях, рэкете, он никогда, как и большинство людей, не сталкивался с этим. И вдруг… Среди бела дня, ни с того, ни с сего…

… Неожиданная гибель четы Кружановых возбудила его до предела. Он сообразил, что наследницей всего огромного состояния теперь станет Алиса, а, соответственно, и его сын Филипп. Это радовало и будоражило режиссера, находившегося в подвешенном состоянии. Крук, финансировавший его фильм, привлекался к уголовной ответственности по очень серьезной статье и находился в бегах. Съемки фильма приостановились на неопределенный срок. Получивший деньги на съемки Рыльцев, снял примерно десятую долю картины. Фильм получался кровавый и по сути дела невероятно убогий. Малообразованный и властный Крук диктовал свои условия, которым приходилось подчиняться. На главные роли пришлось приглашать современных звезд, людей мало одаренных, зато избалованных вниманием и очень много требующих. На некоторые женские роли Круком были рекомендованы фотомодели, не обладающие вообще никакими актерскими способностями, зато прекрасно владеющие стриптизом и другим искусством, способным привлечь к фильму массового зрителя. Работа не вызывала у Рыльцева ничего, кроме жуткого нарастающего раздражения. Но главное раздражение было впереди – Крук исчез, прекратились и поступления. Рыльцев хотел было обратиться за помощью к Кружанову, но тот уехал в Америку, затем в Швейцарию, а затем…

Рыльцев был уверен в том, что катастрофа не была случайностью. Вне всяких сомнений, это была работа Крука и его людей. Он читал в желтой прессе о давней тяжбе Кружанова и Крука по поводу нефтеперерабатывающих комбинатов в Сибири. Устранение Кружанова, безусловно было невероятно выгодно Круку. А раз выгодно, значит, это его рук дело. В последнем номере модной газеты Рыльцев прочитал, что сразу после внезапной гибели Кружанова работники Генеральной прокуратуры нагрянули на один из комбинатов и провели там тщательный обыск. Кроме того, по неподтвержденным данным, в Россию вот-вот должен был приехать сам Крук и отстаивать свои права через суд. Всем было хорошо известно, какие связи в правительстве имел покойный Кружанов и как там закрывали глаза на его махинации, на многомиллионные неплатежи налогов, на заказные убийства тех чиновников, которые хоть как-то могли препятствовать его деятельности. После прочтения этой газеты, он и решился немедленно навестить невестку. Пока не поздно, надо было хоть что-то поиметь от денег Кружанова. Но… человек предполагает, а Бог располагает… Впрочем, надо было предполагать и ему, что совать свой нос в дела Кружанова крайне небезопасно… И вот результат… Он стал невольным свидетелем кровавой разборки бандитов, и теперь…

Игнат Константинович поморщился от пришедшей в его голову мысли… Да, он свидетель, его засунули в машину, ударили пару раз по ребрам и повезли сюда… Завязали глаза, швырнули в этот огромный пустой ангар. И ушли… Что же будет теперь? Что с ним будет теперь?

Ему идет семьдесят пятый год, он бодр и полон сил. Всю жизнь он крутился, выкручивался, перекручивался… Гремел, возвышался и падал… И никогда не давал жить своим конкурентам… Он был бизнесменом по сути дела, и давно, ещё с пятидесятых годов жил по волчьим законам рынка… Давил диссидентов, кричал на них с высоких трибун пленумов и съездов… Вымогал себе награды, выбивал квартиры для своих многочисленных брошенных жен… У него было пятеро детей от разных браков, но, пожалуй, единственным человеком, к которому он относился, как к сыну, был двадцативосьмилетний Филипп. Он был чем-то похож на него. Взбалмошный, авантюрно настроенный, постоянно пытающийся что-то урвать от жизни… Да и внешне был просто поразительно похож на него… Рост, кудри, орлиный нос, порода, короче говоря… Он гордился сыном, когда тот разорвал отношения с дочерью Кружанова, но ещё более стал им гордиться, когда тот снова сошелся с ней и вошел в дом магната. У них родилась дочь, одновременно и его внучка, и внучка мультимиллионера Кружанова… Нет, Рыльцевы не пропадут ни в какое тяжелое время… Так казалось ему.

У Игната Константиновича Рыльцева полностью отсутствовала категория совести. Если это было в его интересах, он мог написать донос на коллегу, мог публично ошельмовать его с высокой трибуны, написать разгромную статью в центральную газету… И по прошествии лет нимало не стеснялся своих поступков. Ведь это же делал ОН. И во благо СЕБЕ. А значит, все правильно…

Отношения его с женщинами носили своеобразный характер. Сам он был женат восемь раз. Первый раз он женился в конце войны. Его должны были призвать на фронт в конце сорок четвертого. Он женился на дочери военкома, она забеременела от него, и на фронт Рыльцев, естественно, не попал. Бросил её Игнат Константинович сразу же после войны, за ненадобностью. И женился на дочери маститого режиссера. Поступил во ВГИК. Кончил его, снял конъюнктурный фильм, получил за него Сталинскую премию третьей степени, и тут же развелся и с этой женой. За ненадобностью.

Дольше всех он прожил со своей шестой женой Ларисой, матерью Филиппа. Более десяти лет. Он почти любил её. Она была тиха и непритязательна. Когда он заявил ей, что больше её не любит и собирается жениться на другой, он хотел выбить ей квартиру, как сделал для предыдущей. Лариса отказалась, и ушла, ничего не взяв от него, кроме сына. Воспитывала его сама, на свою скудную зарплату. Иногда Рыльцев подкидывал ей от своих щедрот. Впоследствии Филипп, поссорившись с матерью, переехал жить к отцу, который некоторое время ходил в холостяках…

… Это жены, только жены… А сколько было любовниц. Все хорошенькие актрисы, снимавшиеся у него, прошли через рыльцевскую постель. Он показывал неграмотным в сексуальном отношении девчонкам чудеса секса. В этом отношении Рыльцеву равных не было. Когда он увидел в ленинградском театре не очень молодую, но фантастически красивую синеглазую блондинку Веронику Лемберг, он сказал себе, что не будет считать себя человеком, если эта женщина не будет принадлежать ему. К тому же замужем она была за ничтожным позером Вадимом Навроцким, к которому Рыльцев относился с бесконечным презрением.

Вероника оказалась единственной, кто не поддался чарам Рыльцева. Она дала ему пощечину и убежала от него. И он поклялся отомстить ей. По его поручению оператор Тынчеров позвонил в Новосибирск находящемуся там на съемках Навроцкому и сообщил мужу, что Вероника утверждена на главную роль в фильме Рыльцева. С душещипательными подробностями, разумеется… Но последствия оказались гораздо более тяжелыми, чем ожидал Рыльцев. То, что Вероника была изгнана Навроцким из дома, это ладно… Но дальнейшее… Это было уже чересчур… Вероника Лемберг зарезала ножом любовницу Навроцкого… Вот это шекспировские страсти…

Рыльцев тоже немного поучаствовал в процессе над Лемберг и внес в исход дела свою лепту. Он не явился на суд, но дал письменные показания, в которых в принципе не писал о Лемберг ничего дурного. Кроме одного – Лемберг была утверждена на главную роль в его фильме, и никто её с роли не снимал. Все прекрасно знали, что это значит… Да и сам не отрицал того, что она была его любовницей. На неё крепко прилип ярлык продажной девки, истерички… Она получила восемь лет тюрьмы… Что было с Лемберг в дальнейшем, Рыльцев не знал…

… Он лежал на бетонном полу ангара и вспоминал всю свою жизнь… Руки его связаны не были, он присел, затем встал и начал ходить по ангару…

Да, видно пришел конец его долгой жизни… Ну и что? Надо платить по счету… Хотел нажиться на чужом горе, пожалуйста… Сидел бы себе тихо в своей квартире, получал пенсию, крутился на тусовках, снимал бы рекламные ролики, клянчил бы деньги в высоких инстанциях, любил бы молодую жену, ан нет – ладно, за что боролся, на то и напоролся… Пора держать отчет перед Богом… Только бы не мучили – пристрелили бы, и все… А зачем им его мучить? Какой прок? Он свидетель, и все, значит, надо его уничтожить…

Рыльцев гордился тем, что ему, в общем-то, не страшно… Он стар, сед, мастит – терять ему нечего… Он достойно прожил свою семидесятипятилетнюю жизнь. Снял два десятка фильмов, получил звание народного, несколько премий, объездил полмира, любил неимоверное число женщин… Что же ему, до ста лет доживать? Он умрет героем, на боевом посту…

… Мысли его прервала открывающаяся со скрипом железная дверь ангара…

Рыльцев насторожился, сделал несколько шагов назад.

… В ангар, в сопровождении тех громил, которые привезли его сюда, вошла невысокая женщина. Рыльцев был близорук, очки его были разбиты, когда его вталкивали в машину, и лица её он разглядеть не мог. А она медленно и уверенно шагала к нему. На ней была черная кожаная куртка и такие же брюки, белокурые волосы были эффектно распущены по плечам.

– Здорово, Игнат Константинович, – сказала она, останавливаясь метрах в десяти от него. – Давненько мы с тобой не виделись…

– Вы кто? – напрягся Рыльцев. Лицо её казалось ему знакомым, но он никак не мог вспомнить, где он видел эту стройную статную женщину. Она была немолода, ей на вид было не меньше лет пятидесяти. Нагримированное лицо, морщинистая шея, усталые глаза…

– Лет двадцать не виделись, – произнесла она. – Когда-то ты очень хотел меня, Рыльцев. А что, если сейчас… Я не против… Лучше поздно, чем никогда…

Рыльцев сделал несколько маленьких шажков по направлению к ней. Оттянул веко в сторону, чтобы лучше разглядеть его лицо…

– Ну, узнавай, узнавай, что у тебя такая слабая память, Рыльцев? Впрочем, таких, как я, у тебя было много, очень много… Всех и не упомнишь… А и какая разница? Факт один – ты когда-то хотел меня, теперь я хочу тебя. Я дура, не захотела потрахаться с народным артистом СССР. Раскаялась, имела время подумать… Целых восемь лет…

– Вероника?! – наконец, узнал её Рыльцев.

– Какая разница? У меня было много имен, кликух, погонял… Много славных приключений… Но тревожит меня только одно – что я не воспользовалась твоим предложением… И удовольствия не получила, и в твоем фильме не снялась. Я, кстати, смотрела его в зоне, там нас баловали порой хорошими фильмами. Там Пронькина снялась, Ритка. Неплохо сыграла, кстати, жаль что впоследствии она совершенно спилась… И вообще, это твой лучший фильм. Ты можешь снимать и хорошие фильмы… Он такой чистый, трогательный, Ритка поет там такой замечательный романс…

– Ты бы сыграла и спела лучше, – выдавил из себя Рыльцев.

– Я и так пела, – усмехнулась Ника. – В электричках пела, на гармошке играла. Реализовалась, короче, и без твоей помощи. И в психушки не наведываюсь по нескольку раз в год, как Ритка… А вот о том, что не переспала с народным, раскаиваюсь. И хочу восполнить. Давай, восстановим статус-кво…

– Как это? – пробормотал Рыльцев.

– Как? А вот так. В натуре. Как это делается… Я слыхала, что ты творил со своими любовницами. Давай, продемонстрируй на мне. Раздевайся!

– Ты что? С ума сошла? – побледнел Рыльцев. А за спиной Ники бесстрастно взирали на происходящее трое парней дюжего роста.

– Да нет, выдержала вот, как ни странно. Меня в первую же ночь хотела изнасиловать в СИЗО одна крутая. Сазониха её, помнится, звали… Не получилось у нее, как и у тебя… Потом в СИЗО ночью навалились гуртом… Спасибо покойному отцу, научил кое-каким приемчикам… Отсидела в карцере, на хлебе и воде. И не раз, я отчаянная была… То и дело наказывали… А сокамерницы зато зауважали… И с ума не сошла, и форму сохранила, и интересные роли сыграла… А теперь тебя хочу. Хочу, и все тут. Раздевайся, Рыльцев! – зловещим голосом, произнесла она.

Рыльцев окаменел от ужаса. Тут к нему подошли трое молчаливых парняг и встали рядом с ним.

– Сам будешь, или помочь? – спросил один.

Рыльцев понял, что надо подчиняться. Он снял с себя модную куртку, затем джинсы, затем футболку…

– Дальше, дальше, – командовала Ника.

Рыльцев стал стягивать с себя носки.

– Вот носки мог бы и не снимать… Трусы снимай свои модные… Экие они у тебя чудные, – неодобрительно покачала головой она.

Пришлось выполнить и это. Рыльцев снял цветастые длинные трусы и прикрыл срам руками.

– Стыдиться стал? – покачала головой Ника. – Это славно. Ну ладно, пора раздеваться и мне. Поганый ты, правда, какой, старый, дряблый, грудь в седом волосе… Тьфу! Одно только славно, что народный…

Она сняла с себя кожаную куртку, бросила её на бетонный пол и осталась в черных кожаных брюках и ярко-красной маечке с короткими рукавами. На левой руке Рыльцев заметил глубокий шрам.

– Да, чуть было меня в зоне не порезали…, – заметила его взгляд Ника. – Врач колдовал, хороший был врач…

– Мы что, прямо при них… будем? – промямлил Рыльцев.

– Да нет, конечно, они мальчики послушные, выйдут. Но свидетель все же будет. Давайте его сюда, ребята!

Парни вышли из ангара, а через несколько минут в дверях появилась сгорбленная фигура.

– Это ты?!!! – закричал Рыльцев и непроизвольно убрал руки с причинного места. Вошедший человек со скорбным видом глядел на уныло висящий половой орган гордости советского кинематографа.