Текст книги "Сорок бочек арестантов"

Автор книги: Сергей Прокопьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Ты че! – испуганно накрыл чашку. – Вылей сейчас же в помойное ведро, чтобы духу в доме не было! Еще дети найдут.

– Не найдут, – снова унырнула в сени Муслима.

Равиль по-прежнему не пьет и время от времени столбом застывает: «Неужто взаправду сможет отравить?»

…А Муслима и сама не знает.

АБРИКОСЫ В «ТАЁЖНОМ"

На похоронах Геннадия Крючкова, воина пожарной службы, в процессе поминок изрядно выпивший пожарный Иван Троян поколотил не более трезвого следователя Николая Мещерякова.

– Крючков всю дорогу издевался над тобой, – нелестно об умершем отозвался следователь.

– Шутил Генаха, – защитил дружка Иван. – Любил, царствие небесное, это дело. Веселый, стервец, был. Не ныл, как ты всю дорогу: «Жена-поганка, денег нет, гнием в этой дыре». Жил весело и помер – не стонал, не охал. А ведь знал, что недолго протянет.

– Ага, шутил, особенно когда ты яйца в бочку засунул. И сидел дураком набитым.

После этого Троян поколотил следователя. Омрачил под окнами дома умершего поминки. Крепко поколотил. Два зуба выбил.

На следующий день на кладбище винился перед Крючковым: «Прости, Генаха, не сдержался».

Перед Мещеряковым пришлось принародно извиняться. До начальства дошла информация о драке… Мещеряков, похоже, и настучал. Крупными неприятностями запахло…

Парочка Крючков и Троян была сладкая, с перцем. Перец доставался Ивану. Лет десять они в пожарной части районного села Большой Улуй не разлей вода корешковали. Крючков не поднялся по служебной лестнице выше старшего сержанта, Троян носил погоны со звездочками. Махонькими. По чуть-чуть увеличивая созвездие.

Несмотря на разрыв в звании, Крючков не переставал разыгрывать Трояна. Большой был мастак по части шуток. Голова постоянно переваривала задачу, как бы повеселиться за счет дружка.

Прав был побитый на похоронах: к разряду безобидных шутки не относились.

В те времена, откуда берет начало наше повествование, пожарные дежурили в милиции. Подсобляли правоохранительным сотрудникам, с которыми состояли в одном ведомстве, в борьбе с преступностью. Последняя, естественно, присутствовала в селе, но не в таких размерах, чтобы пожарным приходилось постоянно активно включаться в единоборство. Чаще на дежурствах сидели и спали в резерве главного командования. Генаха разнообразил сидение и лежание.

Как-то ночью Иван расположился подремать на столе, намереваясь с наибольшей личной выгодой использовать служебное время. Уснул крепко, без сновидений. Генаха не стал тратить ночь впустую. Че зря спать, когда можно веселуху устроить. Вооружился иголкой, ниткой и тихонько принялся за первый этап развлекательного мероприятия. Вначале пришил одну штанину Ивана к другой. Осознавал, что данное рукоделие небезопасно. Если спросонья пришиваемый лягнется, то можно в глаз сапогом получить. Иван на посту спал в полном обмундировании.

«Спи, Ваня, спи», – шептал Крючков, орудуя иглой. Рукава кителя тоже добросовестно к бортам присобачил. Ложился покемарить Иван с одной степенью свободы конечностей, а, разоспавшись, оказался без всяких степеней.

Глубокая ночь. Тишина в районном отделении внутренних дел. В единоборстве преступности с органами обе стороны взяли паузу. Иван безмятежно заполнял перерыв сном. И вдруг Крючков, вырубив вдобавок освещение, орет во весь голос: «Пожар!!!»

С тремя восклицательными знаками орет. И кому? Пожарному. У которого в голове комплекс неотложных действий вшит на данный клич. Влекомый профессиональным долгом, Иван вскочил укрощать горячую стихию. Тут каждая секунда на вес золота. Сдуло со стола намерением бежать, отдавать команды, собственноручно уничтожать пламя. А ни бежать, ни шевелить руками не получается. Кукла куклой. Рухнул со стола физиономией в пол.

Быстро понял, в чем загвоздка. Так как в темноте раздался хохот Генахи. В доли секунды разорвал путы, вернул себя в исходное состояние. Только синяки под глазами от соприкосновения с полом прошли через неделю.

– Убью, Гендос! – шарил по стене в поисках выключателя.

Крючков предусмотрительно скрылся.

Другой бы на месте Трояна смертельно обиделся. Мало того, что младший по званию, еще и приятель. Иван долго дуться не мог. Позлится, поразоряется и опять вместе с Крючковым запишется на ночное дежурство.

И ведь знал, что Генаха непременно не сегодня, так в следующий раз пакость сделает. Ждал подвоха. А все одно – магнитило к Крючкову.

«Над тобой, дураком, все село смеется!» – ругалась жена Ивана, а тот лишь отмахивался: «Че бы ты понимала…»

После смерти друга тосковал Иван. Проезжая мимо кладбища, обязательно кинет взгляд в сторону местоположения могилы Крючкова. Вздохнет про себя. Скучно без Генахи…

Один раз на Новый год выпало дежурить сладкой парочке. Народ пьет-гуляет, им – сиди в отделении. А погода чудесная! Никольские морозы пугнули недельным скачком за минус сорок, но перед Новым годом отпустил холод. Благодать. Из труб березовый дым благоухает. С неба снежок сыплет, вкусно под валенками скрипит…

Конечно, если ты в гости идешь, а не на дежурство в милицию. Хотя когда обстановка спокойная, то нормально. Это ведь не у домны стоять. Нарушая внутренний распорядок, Генаха с Иваном не с пустыми руками пришли в РОВД, прихватили бутылку и закуску. В конце концов, Новый год не в каждый месяц случается.

Минут за двадцать до курантов Генаха заглядывает в дверь дежурки, Иван в тот момент сало резал. Сало с шампанским, скажете вы, не гармонирует. Правильно. Иван с Генахой и не думали шампанское пить. Раз в пять покрепче напиток приготовили. На столе сало, бутылка в укромном месте, а Генаха говорит:

– Вань, в КПЗ сотенная в углу… Прилипла к полу, не могу отодрать.

И скрылся.

– Врать-то! – высказал сомнения Иван. И тут же на всякий случай застолбил свой интерес. – На двоих делим!

Генаха будто и не слышит дружка.

– Не отрывается, – сообщает громко из КПЗ. – Как бы не порвать.

– Подожди, – не выдержал Троян, бросил сало. – Где? – направился в КПЗ.

– Да вон в углу, ножом бы попробовать. Сейчас принесу.

Сам на выход. И пока Иван искал сотенную, быстренько запер двери камеры.

– Убью! – понял оплошку Иван.

Стучит в дверь, требует освобождения.

– Гендос, открывай!

Кстати, Гендосом называл Крючкова исключительно в состоянии повышенного возбуждения, когда готов был гром и молнии в него метать. И кулаками добавлять воспитательного воздействия. В иное время называл сослуживца с любовью – Генаха.

– Вань, ты ведь никогда в камере Новый год не встречал? – Гендос из-за двери, железом оббитой, спрашивает. – Оригинально! Кому не расскажешь, завидовать будут!

– Убью! – облагодетельствованный оригинальностью долбит ногами в дверь.

Новый год идет по стране, к РОВД подбирается, а Иван вместо того, чтобы доброй чаркой его приветствовать, в заключении сидит. Ни старый проводить, ни Новый встретить.

– Гендос, по доброму прошу – открой!

– Не, Иван Алексеевич, знаю я твое «доброе», жить хочу. Сиди теперь до утра. Смена выпустит. И не беспокойся, я за тебя чарочку приму.

И не выпустил. Неделю после этого на глаза Трояну не попадался, а потом снова стал в устах последнего Генахой.

Не дружили они домами, жена Ивана Алексеевича не переносила Генаху. Не ездили вместе на рыбалку, а вот на службе тянуло друг к другу. Троян не переставал восхищаться выдумками Генахи: «Вот стервец! Откуда что берет? Я ни за что бы не придумал!» И даже гордился причастностью к розыгрышам. Не кто-нибудь, он герой проделок приятеля. И сам больше других смеялся, когда те становились достоянием истории. Свежие не любил вспоминать. А зла не держал никогда. Покричит, обмишурившись, поматерится. Пройдет какое-то время, первым начнет в лицах рассказывать, как Генаха ухитрился провести его.

Генаха, надо отметить, раньше времени никогда не трепал языком о своих приколах. Пока потерпевший сам не начнет рассказывать, молчал.

Но случалось, о розыгрыше сразу все село узнавало.

Однажды Крючков отправил в Москву на радио письмо от имени сослуживцев: «Просим всеми уважаемому майору нашей пожарной части Ивану Алексеевичу Трояну в день рождения, 8-го марта, исполнить его любимую песню со словами: „А ты такой холодный, как айсберг в океане“.

На самом деле Ивана колотило от песенного айсберга. Дочь купила пластинку и крутила до дыр в ушах с утра до вечера. Это одно несоответствие действительности. Другое – Троян в ту пору носил погоны лейтенанта. А день рождения праздновал 28 ноября.

На радио откуда знали про сельские тонкости? Честно исполнили заявку. Пришлось Ивану половине села, знакомых не меньше, объяснять, что ему до майора тушить не перетушить пожары и в честь дня рождения рано пузырь с него требовать.

В другой раз Крючков, используя знакомую деваху на почте, штампанул чистый бланк телеграммы. Даже на шоколадку в связи с этим разорился. Затем следователя, того самого, пострадавшего позже на похоронах, Николая Мещерякова, попросил на машинке текст отпечатать. Чин по чину оформил телеграмму и через подставных лиц подсунул Трояну. Иван накануне в «Товары – почтой» сделал заявку на двигатель к мотоциклу «Урал». Вовсю шла зима, Иван рассчитывал: пока то да се, как раз к летне-мотоциклетному сезону и будет новый движок.

И вдруг приносят телеграмму: «ПО ВАШЕМУ ЗАПРОСУ ПОЛУЧЕН ДВИГАТЕЛЬ ВНУТРЕННЕГО СГОРАНИЯ К МОТОЦИКЛУ УРАЛ ТЧК ПОЛУЧИТЕ СРОЧНО ТЧК».

«Только позавчера заявку отослал! – страшно удивился Троян и помчался на почту. – Вот это сервис!»

Через десять минут летит с матами:

– Убью, Гендос!

Насчет истории, упоминание которой вызвало рукопашную на похоронах, дело обстояло так.

Случилось все в ту достославную пору, когда пиво возили в Большой Улуй в деревянных бочках. Солидные, литров на 130, емкости. В крышке отверстие, деревянной пробкой укрощенное. В торговый момент пробка извлекается, при помощи насоса аппетитный напиток бьет веселой струей в кружки, банки, бидоны и ведра. Пей, честной народ, наслаждайся жизнью.

То дежурство нашей сладкой с перцем парочки выпало хлопотное, на День молодежи. Поспать не удалось. Время теплое, молодняк всю ночь тусовался по селу. Не без мордобоя. Приходилось помогать милиции гасить стычки горячих парней.

К рассвету праздник угомонился. Генаха с Иваном вышли на крыльцо милиции покурить. Село спит, пятый час. Но солнце, набравшее к концу июня летней мощи, вовсю всходит.

– Пивка бы сейчас, – размечтался Иван. – Мужики говорили, доброе «Таежное» завезли.

– Выжрали вчера все, – приземлил желания друга Генаха, – одни бочки пустые остались.

И вспоминает давнюю домашнюю заготовку.

– Спорим, – подзуживает Ивана, – на полтора литра водки, ты свои абрикосы в бочку пивную не опустишь!

Понимаете, какие «абрикосы» Генаха имел в виду? Те части мужского детородного органа, которые схожи по форме с вышеназванным фруктом.

– Это у тебя они, как у быка, а че бы я не засунул? Там такая дырища!

– Спорим!

– Ну, пошли посмотрим! – чуток попридержал себя Иван.

Магазин, на заднем дворе коего стояли пустые бочки, находился рядом. Через дырку в заборе приятели проникли к емкостям.

– Спорим! – согласился Иван, как только вблизи поглядел на отверстие.

– Войдут, как в трубу! – уверенно произнес, когда ударили по рукам. – Дома-то водка есть? А то пока магазин откроют.

– Не беспокойся! Ты опусти вначале!

Иван быстренько скинул штаны форменные, трусы зеленые, заголил не для каждого глаза разрешенную часть тела, приставил ящик, с его помощью сел на бочку и без труда опустил «абрикосы» во чрево после «Таежного» емкости, все еще наполненной запахом чудного напитка.

– Беги! – Иван победителем приказывает с бочки. – Я дома с большим удовольствием накачу горькой граммов со стакан и спать завалюсь.

После этих слов Иван начал привставать навстречу дармовой выпивке и желанному отдыху. Не тут-то было. Легко опустить, не значит запросто изъять. Какой там запросто! Боль полоснула Ивана.

– Ё-е-е! – удивился непредвиденному обстоятельству. Легко скользнувшие в нутро бочки фруктово-мужские атрибуты обратно на свет Божий не шли.

Начал осторожно вынимать главных героев спора наружу. Как ни старался и без рук, и при помощи пальцев – ничего не выходило.

– Ну, я пойду за водкой! – с трудом сохраняя невозмутимость лица, даже пытаясь изобразить горечь поражения, произнес Генаха.

– Погоди! – еще надеялся на вызволение Иван. Хотя начали закрадываться волнения.

А солнце поднимается над селом. Замычали коровы, готовясь к выходу в стадо. Утренние звуки пусть еще не во всю силу, но уже залаяли, закукарекали, заблеяли, затарахтели с разных сторон. В дырку в заборе заглянул Карнаухов, конюх лесничества.

– Че надо? – строго с «трибуны» спросил Иван.

Конюх скрылся.

Еще раз дернулся Иван обрести свободу от бочки. И опять эффект ниппеля…

В пот Трояна бросило. Сорокалетний мужик без штанов сидит на бочке, стыдливо прикрывая причинное место. В самом центре села… Пусть не на главной площади под бюстом Ленина. Но рядом с ним – по прямой всего два шага – метров сто.

– Генаха, – тихо позвал дружка, который отошел в угол двора.

– Бежать за водкой? – с деланной готовностью обернулся Крючков.

– Кремом что ли намазать? Сходи за ним, а?

– Как? – едва сдерживает смех Генаха. – Как намазать? И некогда мне. Раз проспорил, надо идти за водкой.

Он, конечно, знал, что обязательно проспорит в первой части и непременно выиграет во второй. Бабушка моя, Евдокия Андреевна, говорила, кто не знает да спорит, тот дурак, а кто знает – подлец.

Генаха подлецом себя не чувствовал.

А уж как чувствовал себя Иван, можно представить. Мало того, что без порток, еще и в кителе с погонами. Ведь хотя он и сидел, хуже чем привязано, по бумагам был при исполнении служебных обязанностей офицера МВД.

Иван то растерянно закрывал причинное место руками, то снова лихорадочно манипулировал пальцами, в надежде вернуть в надлежащее место – в брюки – все причиндалы.

Неотвратимо день разгорался. Стадо прогнали. Солнышко пригревать начало. Вот-вот у магазина движение откроется. Хлеб с пекарни привезут, бабы за ним потянутся… Какая-нибудь по нужде на задний двор заглянет. А там мужик во всей красе сидит, че хошь с ним делай!

Иван задрапировал брюками сокровенную часть организма. И тут же сторожиха-выпивоха тетка Клава появилась. Она сегодня на дом охранные функции брала, поэтому торопилась до продавщицы прискакать на боевой пост.

– Иди, тетка, отсюда! – наладил ее со двора Иван. – У нас следственный эксперимент.

А как только та скрылась, взмолился плачущим голосом:

– Делай что-нибудь, Генаха!

Как видите, Иван не называл Крючкова Гендосом. Осознал, что оказался в плену у эффекта ниппеля: туда дуй – обратно ноль в квадрате. Не только на велосипеде данный закон действует. Лампочку, к примеру, в рот можно засунуть, а обратно – ни фига. Или голову в одну сторону протиснуть между прутьев спинки железной кровати… Ивану, прежде чем лезть на злополучную бочку, вспомнить бы постулаты народной физики…

– Два литра ставишь? – выдвинул условие освободительной операции Генаха.

– Три не пожалею!

Генаха побежал за инструментом: молотком, топором, выдергой, ножовкой по железу. В помощники позвал Мещерякова. Последний подсоблял в разборе емкости на клепки, а также любопытных отгонял с места событий. Благодаря сторожихе тетке Клаве, весть об «эксперименте без порток на бочке» быстро распространилась по селу.

Разбирали бочку с превеликой осторожностью, чтобы вследствие резких действий не получилось расплющенных последствий. Как-никак Иван давил на бочку своей 90-килограммовой тяжестью. Мещеряков даже предлагал перевернуть емкость вместе с пострадавшим, дескать, пусть Иван ее на животе держит, так легче обручи сбить.

– Переворачивая, точно оборвем подчистую! – забраковал Генаха рацуху.

Операцию удаления бочки от Трояна, благодаря сметке и мастеровитости Крючкова, провели с филигранной четкостью, почти безболезненно. Однако последний штрих вызволения друга – расщепление дощечки с отверстием, закапканившим легкомысленные «абрикосы», Генаха оставил Мещерякову. Сам поспешно ретировался со двора под угрозу, сказанную злым шепотом, чтоб не услышали за забором, в спину:

– Ну, Гендос, убью!

Месяца два не разговаривал Иван с дружком. А потом распили мировую…

…За драку на похоронах Трояну здорово нервы потрепали, начальник грозился устроить суд офицерской чести, выгнать с треском. Потом смягчился. Только и всего – Трояну задержали очередное звание на полгода.

«И после смерти он тебе, дураку, язык показал! – ругалась жена Ивана. – Сколько денег недополучили!»

Но про себя возмущалась. Вслух боялась вякать. Перед глазами был живой пример: крепко, с увечьями зубов, побитый Мещеряков.

РУСЛАН И МУРАШИХА

Мурашиху, Антонину Евдокимовну Мурашову, в селе недолюбливали. Бабы понятно почему, но и мужики не лучше. Хотя постоянно точились у ее дома.

Мурашиха гнала самогонку. Не для личного употребления. Сама предпочитала вино сладенькое. От водки, тем паче – самогона, б-р-р-р шел по всему костистому телу. Никакого удовольствия.

Самогонку начала гнать, как молокозавод закрыли. Потыркалась туда-сюда, нигде толком не пристроишься. Чтобы потеплее и не пыльно. Держать скотину на продажу, как некоторые соседи, не для Мурашихи заработок. Любила себя. Заказала зятю в город аппарат и начал шинкарить.

По этой причине бабы костерили самогонщицу. За глаза и прямо в очи. Мужики тоже матерки отпускали в ее адрес. Заочно. Хотя надежным в долг давала.

Открыв шинок, Мурашиха даже кур перестала держать.

– Как же в деревне без яиц, мама? – спрашивала дочь.

– Мужики за самогонку свои отдадут! – юморила Мурашиха. – Захочу курятинку, только скажи, враз принесут.

Не марала Мурашиха холеные ручки о навоз.

А все равно имела в хозяйстве скотину – кота Руслана.

Души не чаяла. И денег на любимца не жалела.

– Не будет всякую парашу есть, – объясняла соседкам. – Только кошачьим кормом питается. От колбасы копченой, бывает, нос воротит, паршивец. Корм подавай.

Дорогой покупала. Специально в город ездила. С витаминами и микроэлементами. От которого шерсть блестит, глаза горят.

Трапезничал Руслан исключительно за столом. Не хозяйским. За бутылку самогона бывший молокозаводовский плотник Шабаров специальный смастерил. Полированный, с ножками, все чин по чину, и стульчик при нем – широконький, глубоконький, мяконький. Еще когда в котятах Руслан ходил, используя кнут и пряник, приучила его Мурашиха вкушать пищу по-человечески, не на полу. Только от салфетки наотрез отказался. Ни в какую не захотел удавку на шею. В остальном – как в цирке. Ехали медведи на велосипеде… Стол сервируется. Корм в одной чашке, питье в другой. Хозяйка рядом: «Кушай, мой сладенький! Кушай, мой золотенький! Красавец мамочкин!»

«Красавец», если что не по нраву из предложенного, на раз перевернет всю разблюдовку. Мол, я твою блажь терплю, так нечего «парашу» подсовывать. Сама жри. Запрыгнет на край столика и… покатились яства по полу.

Редко такая неблагодарность случалась. Мураших знала, чем любимцу потрафить. И сладкий стол обязательно. Дыньку или изюм, или ядрышки кедровых орехов нагрызет. Конфетку когда предложит. Особенно сосательные Руслан любил грызть.

В отношении кошек тоже был сластена, каких поискать. Витамины и микроэлементы, как из пушки, наружу просились. В дело. Никаких порядочных кошек, которых пыталась на ночку-другую организовать для удовлетворения страстей хозяйка, не признавал. Полагался только на личный вкус.

В период гормональных взрывов – надо сказать, рвало беспрестанно – ночами убегал на улицу.

Мурашиха нервничала, плохо спала, выходила на крыльцо, звала…

Сколько опасностей вне дома! Собаки и другая скотина. Особенно о двух ногах. Прибьют красавца из мести. Насчет отсутствия личных врагов иллюзий не питала.

А все одно – не хотела кастрировать Руслана, раз и навсегда опростать его пороховницы, переполненные тягой к ночным отлучкам.

При возникновении темы лишения мужских достоинств, анекдот приходил на память. Волшебник предстал перед стареющей дамой. Готов, говорит, любое желание исполнить. Что нужно в закатном возрасте? Указывает дама на кота, красавца писаного: «Пусть превратится в юношу». – «Запросто!» – отвечает волшебник. Раз-два, и оказалась дама наедине с юношей бесподобной красоты. Истосковавшееся женское сердце тут же воспылало любовью. А истосковавшиеся руки заключили сказочный подарок в пылкие объятия. Осыпает юношу поцелуями, а он и говорит: «Ты лучше вспомни, как меня кастрировать к ветеринару носила!..»

Не верила Мурашиха в сказки, тем не менее, от хирургического вмешательства в половую проблему отказалась. Зачем скотину мучить? Поэтому и антисексом не кормила. Раз природа требует…

Возвращался Руслан с «крыши» грязный, поцарапанный. Мурашиха мыла специальным шампунем, лечила раны, ругалась. Несколько раз кошек с собой приводил. Дескать, жена, будет у нас жить. Но, потакая любимцу во всем, здесь Мурашиха была непреклонна. Кошек в доме с перспективой котят на дух не желала. Шугала невест поганой метлой, не задумываясь.

С ночных вылазок Руслан обязательно под утро заявлялся.

Однажды не вернулся. И день прошел, и второй. Нет кота.

Поначалу Мурашиха ругалась. Ах ты, мужичье отродье! Ах ты, бабник неугомонный! Вернешься – задам перцу!

Только ждет-пождет, а задавать некому.

Занервничала Мурашиха. В долг перестала мужикам отпускать. Потом и вовсе лавочку на замок и побежала в дом напротив.

– Клав, золотая моя соседушка, Русланчика не видела?

– Только и дел мне, что за ним глядеть!

– Он в последнее время к твоей кошке бегал.

– Что я им постель стелила, подушки взбивала? Иди вон у нее и спроси!

Кошка сидела у печки и ни мур-мур.

Мурашиха сделала пару поисковых кругов по селу, рассматривая подворотни и канавы.

Нет ни живого, ни, страшно подумать, неживого. Прихватив литр самогонки, направилась к гадалке.

– Настя, золотая ты наша, скажи, где мой Русланчик? – выставила благодарность на стол.

– Убери! – неожиданно замахала руками гадалка, хотя Мурашиха всегда была с ней в ровных отношениях. – Совсем с этой самогонкой опупела! Чтобы я свой небесный дар на твоего кота-блядуна тратила?! Ко мне люди в очередь стоят. И то не всех принимаю. Знаешь, сколько на каждого энергии божественной выходит? Вся болею потом! А ты хочешь, чтоб здоровье на кота-паскудника гробила?

– Еще деньгами добавлю, – полезла в карман Мурашиха. – Сколько?

– Нужны мне эти слезы жен и матерей!

Никакие уговоры не действовали. Отказывалась гадалка применить магические чары для поиска кота.

Тогда Мурашиха грохнулась на коленки перед гадалкой.

– Помоги! – взмолилась дурным голосом. – Не откажи! Где он? Не могу жить без Русланчика!

– Ладно комедию ломать! – убавила категоричность в тоне гадалка. Она даже подрастерялась от коленопреклонной Мурашихи.

– Погадаешь? – с надеждой спросила Мурашиха.

– И без гадания тебе каждый скажет, кто задние окорочка съел, кто передние.

– Какие окорочка? – поднялась с колен Мурашиха в нехорошем предчувствии.

– Не куриные же. Русланчика твоего.

И поведала леденящую душу историю. Ленька Васьков, через дом от Мурашихи живущий, неделю назад из отсидки вернулся, где с голодухи пристрастился кошками и собаками пополнять скудость лагерного рациона. Дома у старушки-матери тоже не больно мясом разживешься. А тут кот упитанный шастает. Ленька и подсуетился: иди сюда на закусь. Под Мурашихину самогонку и зажевал с дружками.

– Ой, сволочь! – сжала кулаки Мурашиха. – Убить мало!

Но поначалу решила предать останки любимца земле. Поспешила за ними к Леньке.

– О! – воскликнул Ленька. – А я к тебе навострился. В долг дашь?

– Только верни шкурку Руслана.

– Ты че, мать, гонишь? Я че – лох конкретный, вещественное доказательство оставлять. Сжег.

– Ирод! – заругалась Мурашиха. – Я на тебя управу найду!

И побежала к участковому.

Который тоже временами заходил к Мурашихе за самогонкой. На халяву, конечно, брал.

– Петя, призови к ответу живодера. Разве нет закона извергов карать?! Должны вещественные следы остаться от убийства. Прижми Ленькиных корешков, ты умеешь.

– Прижать я, Антонина Евдокимовна, могу любого до мокроты в штанах. Да ведь Ленька не дурак, в ответ телегу накатает, что шинок держишь. Тут и прижимать никого не след, свидетели враз против твоего аппарата сыщутся. Поди знаешь, как бабы тебя любят. И мужики недовольны. Разбавленную можешь пьяному подсунуть.

– Наговоры! – возмутилась Мурашиха.

И пошла восвояси.

Хотелось мстить, мстить и еще раз мстить.

Заделать и продать Леньке с ацетоном самогонку. Или со слабительным, чтоб на дерьмо изошел. Или яду медленнодействующего подсыпать…

Ну, уж в долг-то никогда Ленька не получит. Пусть хоть сдохнет с похмелья…

И, проходя мимо Ленькиного дома, плюнула в сторону ворот.