Текст книги "Корреспондент Рива Блюм. (СИ)"

Автор книги: Сергей Мастеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

–Рекомендую отправиться в город ,наскоро перекусить и вернуться к поиску темного Форда.– сказал ротмистр.

Гарничь-Гарницкий молча кивнул.

5.

27 апреля 1934 года. День.

Фон Эккервальде протянул Теруни листок бумаги.

–Читайте ротмистр.

"Как сообщается в весьма секретных и неофициальных донесениях, в последнее время в осуществлении японской политики во Внутренней Монголии достигнут значительный прогресс. Принц Тэ Юань и командующий японской оккупационной армии в Чжилийской провинции генерал Уэда, его помощник-начальник разведывательной службы в Тяньцзине полковник Танака Хисахи , встретились с представителем панченламы в Калгане и провели конференцию по созданию велико-монгольского государства. Принято решение о слиянии Внешней и Внутренней Монголии ,создании "Да-Юань-Го"-великого монгольского государства и установлении монархии."

–Так-то ротмистр,– вздохнув, сказал фон Эккервальде,– У нас под носом Тэ Юань договаривается с японцами о покровительстве Японии над Чахаром, всей Внутренней Монголией и Баргой, а мы ничего и не знаем.

–Ну положим не совсем у нас под носом ,господин подполковник, -ответил Теруни ,– Где мы и где, извините, Барга, Чахар и Внутренняя Монголия? И вообще, это прерогатива девятого делопроизводства Департамента государственной полиции, Особого Отдела Департамента , контрразведки Заамурского округа в конце концов!

–Если начнется какая-нибудь заварушка, что-нибудь типа войны, она будет происходить именно у нас под носом. Японские войска в столичной провинции Чжили, гарнизонная армия в Жэхэ, охранные части на границе с Чахаром ...Они сжались словно мощная пружина. Манджурию берут в клещи, это ясно как божий день. Захват обширной территории Чахара дает японцам возможность выйти к границам Внешней Монголии и в случае необходимости использовать удобное операционное направление Урга-Кяхта-Транссибирская магистраль. А там дальше– Забайкалье. Внезапный удар по Забайкалью и весь Дальний Восток, русский Дальний Восток, отрезан в случае войны от остальной России...

–Не слишком ли эпично, Карл Эмильевич, вы рисуете картину противостояния с японцами?

–В феврале 1932 года довелось мне быть в Харбине. Да-да, во время выступления "старогиринцев"...Знаете ли, весело было...Сначала взрыв моста, потом волнения в Корпусном и Саманном городках, где квартировали части манджурской гвардии императора Пу-И...Я видел это собственными глазами– в Новый Город тянулись обыватели, везущие на извозчиках и машинах свой скарб, перины, постели, были закрыты все лавочки и почти все магазины, сняты вывески, забиты-заколочены парадные...Торговля -только через черные ходы, отпуск мяса был прекращен, хлеб можно было достать только у разносчиков, которые запрашивали цену вдвое больше прежнего. Сообщение по железной дороге отсутствовало несколько дней...И все это -только лишь результат трехдневного бунта в войсках "старогиринцев"и мятежа в Хуньчуне...А представьте, что будет, коли японцы всерьез начнут воевать с нами? Да, ротмистр, и добавьте к этому формирование в Калгане, при содействии японской военной миссии новой государственно-политической организации "Союз Единения Народов Манджурской империи"-Кио-Ва-Кай, добавьте к этому семь японских авиационных баз в Чжилийской провинции, авиабазу в Шанхайгуане, десяток аэродромов и посадочных площадок в Жэхэ...Добавьте к этому информацию о намерениях американцев учредить международный опекунский совет по соблюдению китайских интересов в Манджурии и на КВЖД, и добиваться, ни много ни мало -создания для охраны китайских интересов Консульского Корпуса в Харбине!

–Полагаете, этим объясняется и усилившийся сбор разведывательной информации по Квантуну?

–Вне всякого сомнения. Береговая оборона, базирование флота, размещение дальнебомбардировочной авиации...Насчет авиации, кстати, совсем свежая информация идет– тяжелобомбардировочный полк только-только готовится закончить перелет из Куанчендзы и Полтавки сюда, в Порт-Артур, работы на аэродроме почти завершены. Сбор секретной информации военного и политического характера в интересах японцев осуществляют англичане, в Порт-Артуре, на Квантуне действует их резидентура, их агентурная сеть. Но сведения передаются не напрямую, это было бы не совсем спортивно по отношению к нам. Сведения публикуются при посредничестве шанхайского еженедельника. Собственно, не подкопаешься. Пока за руку не поймаем.

Подполковник тяжело вздохнул.

–Что по машине?– спросил он ротмистра.

–Пока ничего. Розыск продолжаем, но конкретного результата он не дал. Гарничь-Гарницкий сидит в дорожной полиции безвылазно со вчерашнего вечера. Лавров работает в Дальнем, ему в помощь я отправил еще двух сотрудников, посмотреть машину по тамошней картотеке.

–А по делу этой самой, как ее, Ривы Блюм-Дукельской?

–Сведений в архиве порт-артурского окружного военного суда оказалось крайне мало. А в архиве Квантунского жандармского управления и вовсе ничего найти не удалось– вывезли в девятьсот шестом в Харбин. Я уже направил туда запрос. Улики имелись ,но в основном косвенного характера. Рива держала дом, в доме собирались флотские офицеры и крепостные артиллеристы. Болтали свободно, язык за зубами не держали. А под видом китайской прислуги действовала некая Куинсан– агент японской резидентуры: свободно собирала сведения, подслушивала разговоры и благополучно передавала содержимое подслушанного резиденту, генералу Танаке, в прошлом, кажется, состоявшем военным агентом при дипломатической миссии во Владивостоке...

–Стоп! Генералу Танаке? Не родственник ли он полковнику Танаки Хисахи из Тяньцзиня? О котором шла речь в только что прочитанном вами спецсообщении?

–Вероятно однофамильцы.

–Тэк-с...Значит, наши предположения относительно того, что псевдоним Ривы Блюм-Дукельской– прямая отсылка к генералу Танаке и делам шпионским начала века, верны. Ладно, давайте дальше: что мы имеем на данный момент?

–Немного. Две исходные точки– это "Рольс-Ройс" и неустановленный пока "Форд".– сказал Теруни,– Следует по-видимому ожидать, что наш мистер Икс безусловно насторожится после убийства старика-киоскера.

–Пожалуй, пора заняться нашими английскими друзьями из "Ройльс-Ройса" британского консула, а? Сгоняем в Дальний? Как вы думаете, ротмистр?

6.

27 апреля 1934 года. Вечер.

Около семи часов вечера фон Эккервальде и Теруни прибыли в Дальний. Начальник контрразведочного бюро связался по телефону с отделением дорожной полиции в городе и выяснил, что автомобиль "Ройльс-Ройс", принадлежащий английскому консулу, в настоящее время остановился около ресторана "Рыбарис". Туда и направились фон Эккервальде и Теруни.

Войдя в просторный и нарядный вестибюль ресторана, контрразведчики поняли, что свободное место в нем отыскать не так-то легко: весь гардероб был завешан верхней одеждой. Все же фон Эккервальде и Теруни разделись и по широкой мраморной лестнице поднялись в громадный зал, украшенный бесчисленными зеркалами в позолоченных рамах и бронзовыми люстрами с хрустальными подвесками, которые переливались всеми цветами радуги.

Зал был полон, все столики были заняты. Было много военных. Одни возвращались в свои гарнизоны из отпусков,"с материка",как тогда говорили о далекой России(южноманджурский экспресс, ходивший из Харбина, имел в Дальнем конечную остановку),другие-с маневров. Они пили вино, не чурались и водки– и разговаривали, разговаривали, подтверждая прежние наблюдения контрразведчика фон Эккервальде: насколько сдержанны и молчаливы русские люди, когда они трезвы, настолько разговорчивы когда выпьют.

Штатские мужчины были преимущественно в смокингах и визитках, женщины – в вечерних туалетах; на невысокой эстраде ресторанный оркестрик тянул какую-то заунывную мелодию, под звуки которой редкие пары лениво шаркали по паркету несгибающимися ногами.

Англичан из консульства, приехавших в "Рыбарис" на автомашине "Ройльс-Ройс",принадлежавшей консулу, было двое: почтенный джентльмен и его очаровательная спутница.

Предупредительный мэтрдотель легким кивком указал контрразведчикам на столик, занятый английскими дипломатами. Фон Эккервальде и Теруни уселись за столиком неподалеку, возле круглой эстрады, задрапированной черным бархатом, имея возможность вволю любоваться английской парой. Расторопный официант не заставил себя ждать, подскочил к столику. Приняв от официанта меню, мэтрдотель с поклоном передал его фон Эккервальде.

–Что порекомендуете?-спросил подполковник, откладывая меню в сторону.

–Сегодня прекрасный выбор блюд. На закусочку рекомендую устриц..

–Средиземноморские?

–Как можно-с? -деланно возмутился мэтр, -Мы берем исключительно тифонтаевские. Исключительно по цене и качеству!

Фон Эккервальде кивнул.

–Вино?

–На ваше усмотрение. Шабли или мартель.

–Шабли -отличное вино. Свежее.

Фон Эккервальде усмехнулся и отрицательно покачал головой.

–Тогда мартель?

–Да.

–Еще какие-нибудь закуски? -осведомился мэтр.

–Легкий салатик. Можно "славянский" с физалисом, свежей зеленью и кимчи со свининой.

–Первое?

–Разумеется. Ростовской ушицы с форелью мне и "Екатерининскую" соляночку моему другу. И чтоб в горшочке. На второе -завиванцы из свиной вырезки под белым соусом.

–Десерт?

–Без десерта. -сухо ответил фон Эккервальде,– Только кофе.

Уже через пять минут перед контрразведчиками пыхтел мельхиоровый кофейник и поблескивала золотистыми искорками бутылка отличного мартеля.

Женщина, сидевшая с джентльменом, обладала высокой, тонкой фигурой("Бижутери!"-восхищенно пробормотал ротмистр Теруни ,не сводя глаз с дамы, – "Такие бабы вкуснее всякого шоколада!").Она заслужила того, чтобы ею любовались во время танцев между столиками. Было в ней что-то неуловимое и необъяснимое, чего иной раз не встретишь и не заметишь в других женщинах. У фон Эккервальде было такое ощущение, точно она, подобно осьминогу, все время водила вокруг себя незримыми щупальцами. О мужчине этого сказать было нельзя. В противовес внушительному впечатлению, сохранявшемуся до тех пор, пока он сидел, джентльмен, вставая, превращался в карикатурную фигуру с непомерно массивным и длинным туловищем на коротких слабых ногах ("Питбуль слабоногий!"-тотчас окрестил англичанина ротмистр Теруни,– "Ровно как у Кукрыниксов!").

Пользуясь неписанным правом приглашать в ресторане на танцы незнакомых дам, к спутнице джентльмена подходили самые разнообразные партнеры. Джентльмен не возражал.

–Весьма удобный способ назначать при ее посредничестве конспиративные встречи, не правда ли?– прошептал фон Эккервальде,– Разумеется, если этот англичанин и есть тот, кто не так давно побывал в Порт-Артуре в темнокоричневом автомобиле. По крайней мере мне известны практически все сотрудники английского консульства в Дальнем. А этот "питбуль" мне незнаком.

–Это консульский курьер английского дипломатического представительства в Дальнем Уилпеш Бейтс,– сказал Теруни, и после короткой паузы, словно бы невзначай, тихо добавил,– прибыл на Квантун аккурат в начале января.

–Прекрасно,– усмехнулся фон Эккервальде,– пользуется личной неприкосновенностью и не подлежит ни аресту, ни задержанию в какой бы то ни было форме. Не староват ли сей господин для курьерской консульской службы?

–Вероятнее всего-это профессиональный военный, а должность консульского курьера лишь прикрытие, причем весьма удобное. А вот его спутницу я совершенно не знаю.

Закончив очередной тур, англичанка уселась спиной к контрразведчикам, лишив их возможности наблюдать за физиономией и движением рук, протянувшихся к сумочке.

–Пожалуй, ротмистр, вам стоит пригласить даму на тур вальса,– сказал фон Эккервальде, закуривая.

Выждав приличное время, Теруни встал и пошел, остановившись с полупоклоном у столика джентльмена и его очаровательной спутницы; через минуту он уже скользил вдоль зала с вновь обретенной партнершей.

Возвратившись за столик, Теруни рассказал о своих наблюдениях. Казалось, он был несколько расстроен тем, что первое его впечатление о даме оказалось на поверку ошибочным.

–Отлично говорит по-русски, Карл Эмильевич. Но все-таки не наша соотечественница. Чувствуется привычка к построению речи, мысля нерусским языком. Очень мило щебечет: "Ох, ах, почему вы так мало танцуете, я вас никогда здесь не видела. Ох, с вами легко танцевать...Иные кавалеры только очень "внимательно танцуют"-и прочее. На ее щебетание иной, ненастороженный партнер болтнул бы, не сомневайтесь даже: мол, я здесь недавно, только что прибыл-с. А дальше-наблюдательный ,тренированный, знающий человек мог бы прикинуть, что у иного "недавно прибывшего" выправка военная, или шифровка на погонах и петлицах такая-то...

–Своего рода приманка и, вероятно, ширма. -сказал фон Эккервальде,-Надо срочно подготовить на этих лиц установочную справочку. Еще что можете сказать, о своих ощущениях?

–По-моему она близорука, по крайней мере щурится то и дело. Кисти рук , кажется, слабоваты, руки словно плети...

–Полагаете, профессиональная машинистка? -быстро спросил фон Эккервальде.– Или стенографистка и машинистка?

–Похоже на то, Карл Эмильевич.

–Ладно, хлопнем мартеля и поедем отдыхать.

...Отдыхать, однако, им не пришлось– в гардеробной поджидал Лавров.

– "Форд" нашелся. В Порт-Артуре. – торжественным голосом сообщил Лавров.

–Прекрасно. Что-то еще, полагаю?– буркнул фон Эккервальде не сводя с Лаврова глаз. Он ожидал услышать от старшего наблюдательного агента "что-то еще", какое-то продолжение, каковое по всей видимости, должно было изрядно испортить настроение.

– Труп.

7.

27 апреля 1934 года. Вечер (продолжение).

Фон Эккервальде смотрел на Лаврова тяжелым взглядом. И молчал.

–Что?! Что за труп?! Докладывайте толком, Лавров!– закипятился ротмистр Теруни.

–Сегодня днем, около 14 часов на перегоне между Нангалином и станцией Ин-чэн-цзы жандармским нарядом Квантунского жандармского отделения на железной дороге был обнаружен разрезанный поездом труп неизвестного мужчины. При осмотре тела в одежде был обнаружен обрывок посадочного железнодорожного талона, по номеру которого выяснилось, что погибший сел в дальнинский местный поезд в Порт-Артуре, в 13 часов, и несколько писем.

–Писем?– переспросил фон Эккервальде.

–Да. Несколько частных корреспонденций, адресованных офицерам порт-артурского гарнизона. Собственно, это обстоятельство и стало причиной того, что железнодорожные "голубомундирные" через местного воинского начальника связались со мною.

–"Голубомундирные" говорите?– усмехнулся фон Эккервальде, -Без Михаила Юрьевича не обошлось, так что ли? "И вы ,мундиры голубые..."

–Вы разве не слыхали, господин подполковник– я в молодости был замечен в крамоле,– вызывающим тоном сказал Лавров.

–В студенческие годы ,надеюсь?

–Разумеется.

–Это Черчилль, кажется, сказал-"У того, кто в молодости не был революционером, – нет сердца. У того, кто в зрелости не стал консерватором, – нет мозгов".-с усмешкой глядя на Лаврова сказал фон Эккервальде.

–Цитата, ошибочно приписываемая Черчиллю, звучала примерно так: "Кто в молодости не был радикалом– у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором – у того нет ума". -пояснил Лавров.-Пол Эддисон из Эдинбургского университета утверждает, что Черчилль явно не мог сказать это, так как он сам был консерватором в 15 лет и либералом – в 35. Кроме того, стал бы он говорить столь неуважительно для Клемми Черчилль, которая всю жизнь считается либералкой?

–Глубоко копаете, Лавров.

–"Если в 16 лет Вы не были либералом – у Вас нет сердца. Но если к 40-ка Вы не стали консерватором – у Вас нет мозгов" – это сказал Бенджамин Дизраэли.– негромко произнес ротмистр Теруни.

–Оба глубоко копаете, господа,– сказал, но уже несколько раздраженным тоном, начальник контрразведочного бюро Квантунского укрепленного района подполковник Карл Эмильевич фон Эккервальде.– Но мы отвлеклись, господа. Что там с письмами и трупом, Лавров?

Старший наблюдательный агент Лавров молча вручил фон Эккервальде тощую папочку в обложке из оберточной бумаги-"дело об обнаружении трупа".

В ней среди бумаг– обычный протокол места происшествия-фотоснимок раскроенного надвое человека, отдельно фотоснимок головы. Снимок на фоне шпал и рельсов, забрызганных кровью, и темного пятна, пропитавшейся кровью земли. В протоколе методично описано положение рук, ног, туловища и прочая неизбежная формалистика. С такой же педантичностью перечислены немногие вещи, оказавшиеся в карманах погибшего.Они были подшиты к делу в газетном пакете.

–Что по поводу трупа сказали "голубомундирные"?-поинтересовался фон Эккервальде, возвращая папку Лаврову,– Не криминал?

–По всей видимости погибший пытался на ходу перейти из вагона в вагон и нечаянно упал под колеса.– предположил Лавров.

–Пьян что ли был? Как он мог под колеса свалиться?

–Подробную экспертизу еще не проводили. Труп в городском анатомическом театре, на вскрытии. Позже заключение получу.

–А что письма?

–Ничего особенного, обычная частная корреспонденция с "материка".

–Личность погибшего, конечно, еще не установили?-полуутвердительно спросил фон Эккервальде.

Лавров отрицательно покачал головой.

–Национальность погибшего? Китаец, нет?

–Русский. Или европеец.

–Обычная частная корреспонденция с "материка"...-задумчиво повторил ротмистр Теруни.

–Что, ротмистр, есть соображения на этот счет?– тотчас вскинулся фон Эккервальде.

Теруни кивнул.

–У меня, признаться тоже. Едем-ка на служебную квартиру, по пути и продолжим разговор! Вы, Лавров, поезжайте в анатомическую, сами осмотрите тело погибшего, возможно еще какие-нибудь зацепочки выплывут -татуировки, например, следы старых ранений и прочее. Снеситесь с сыскной полицией, пусть посмотрят по дактилоскопической картотеке, отправьте фототелеграфом снимки погибшего в Порт-Артур...

–Придется немедленно проверить как в укрепрайоне проходит корреспонденция.– решил начальник контрразведочного бюро, усаживаясь в автомобиль. -Становится понятным, что корреспондент Рива Блюм имеет возможность, помимо конкретных сведений секретного характера, давать еще и "фактический материал", добывая его из частной переписки господ офицеров для сдабривания своих публикаций.

–Но много ли почерпнешь из личных писем?– усомнился Теруни.

–Поверьте ротмистр, есть слишком много способов ,дающих изобретательным дуракам возможность разбалтывать в письмах о намечающейся дислокации, о развертывании войск, даже похвастаться перед своим однокашником, находящимся в другой бригаде, в другом полку, на другой батарее, перевооружением своей бригады, своего полка, своей батареи. И не соображают они, что разобраться в недомолвках, намеках и условностях как письма, так и личной болтовни очень легко. А результат один.

8.

28 апреля 1934 года. Вечер.

Обсуждая планы на следующий день фон Эккервальде обратился к Теруни:

–До этого времени мы двигались слишком прямолинейными шагами, не кажется ли вам, ротмистр? Искали "Форд",смотрели джентльмена из консульства и не использовали других возможностей. Мы уподобились шахматистам, выдвигающим пешки, ходили по прямым линиям, а король с королевой оставались недосягаемыми. Надобно сделать ход конем, чтобы порвать их линию обороны.

–Что за ход?

–Теперь мы можем сделать некоторые выводы. Истекшие сутки я определяю как период накопления материалов и наблюдений. Во-первых, из факта обнаружения частных писем при погибшем из поезда неизвестным. Во-вторых, из сведений полученных от наружного наблюдения за автомобилем английского консула. Собственно, достаточно оказалось и одного дня самого пристального наблюдения за машиной. А именно: консульский курьер со своей спутницей, которая, как вы ротмистр, верно предположили, является стенографисткой-машинисткой британского дипломатического представительства, миссис Анной Граудинэ, якобы натурализованной латышкой, якобы уроженкой Риги (я послал запросы в Лифляндское губернское жандармское управление, ответа жду через два-три дня), ранее состоявшей в подданстве Российской Империи, сегодня вечером вновь посетил "Рыбарис", где они уж слишком долго отсиживались, чего-то или кого-то ожидая.

–А почему об этой Граудинэ вы говорите "якобы"? "Якобы" латышка, "якобы" уроженка Риги? Я что-то пропустил?

–На сей счет есть некоторые соображения, но о них с достаточной уверенностью я смогу говорить только когда получу подтверждение из Риги. Но продолжу -до этого, в течение дня, консульский "Ройльс-Ройс" метался по всему Квантунскому полуострову– побывал в Порт-Артуре, побывал в Нангалине, в Талиенване, мотался по Дальнему от одной окраины к другой. Догадываетесь, что это означает?

–Примерно представляю. Агент или агенты собирают материалы, но когда эти материалы будут добыты и могут быть переданы, ни они, ни англичанин предугадывать не могут. Ежедневно ожидать нельзя: это может броситься в глаза. Значит нужно каким-то путем обусловить заранее встречу машин и передачу материалов, а ресторан, к примеру, одно из таких подходящих мест для незаметного обмена парой слов о встрече.

–Совершенно верно, ротмистр. И я не сомневаюсь, что стенографистка Граудине может ловко и незаметно обуславливать такие встречи. Положительно невозможно уследить, с кем она перекидывается словечком. В течение вчерашнего и сегодняшнего вечера с ней танцевало чуть ли не десяток партнеров, к ней все время подходят, приглашая на танцы; она вертится между столиками, получает комплименты, отвечает на них, а ведь достаточно короткой условной фразы -и встреча назначена.

Фон Эккервальде закурил.

–Теперь постараемся использовать обстоятельство с частными письмами.

–Каким путем?

–Вы умеете фантазировать?– вместо ответа спросил фон Эккервальде.

–Постараюсь, если надо!

–Прекрасно! Вы примерно представляете себе, что интересует наших зарубежных "друзей". Вот вам поручение: напишите-ка проэкт письма частного ,разумеется, характера, которое могло бы заинтересовать корреспондента из Шанхая Риву Блюм. Такого содержания, чтобы у Ривы Блюм появилась охота стащить его как "фактический материал". Надо написать в стиле, дающем повод ожидать продолжения переписки. Не зная, когда "клюнет", нам следует зарезервировать возможность продолжения этой комбинации. Я предоставлю вам несколько конвертов со штемпелями из Харбина и Владивостока, а вы уж после выберете, какой из них использовать по назначению! Сегодня же ночью возвращайтесь в Порт-Артур, установите порядок доставки почтовой корреспонденции. Заодно разберитесь с "Фордом", каковой найден Гарничь-Гарницким в Порт-Артуре. Я присоединюсь к вам позднее, через денек-другой.

9.

29 апреля 1934 года. День.

Ротмистр Теруни без труда выяснил, что частная корреспонденция приходит обычным порядком на городской почтамт. На почтамт Теруни направил сразу двух наружных наблюдательных агентов: Сипатова и Корюкова, а заодно снесся с жандармским отделением и отделением девятого делопроизводства Департамента Полиции (чтобы не получилось накладок при наблюдении– ротмистру известно было, что на почтамте действует "черный кабинет" и почтовое учреждение опекается соответствующими службами).

С почтмейстером Теруни заранее договорился и частное письмо ротмистра тот ловко подкинул в ящик с остальной корреспонденцией.

Разбором и сортировкой писем вручную ведали несколько почтовых служащих: они находились в обширном помещении с застекленными перегородками.

К полудню выяснилось, что фальшивое письмо Теруни, написанное им на имя начальника Артиллерийского Управления генерал-майора Стрельбицкого адресату доставлено не было– оно бесследно исчезло. Наблюдатели Сипатов и Корюков клялись-божились, что вели почтальона, доставлявшего письмо "в адрес" Стрельбицкого неотступно, тот никуда не отлучался, ни с кем в контакт не вступал, в почтальонной сумке руками не шарил.

Чьих же это рук дело? Кто перехватывает корреспонденцию?

Теруни вновь снесся с девятым делопроизводством департамента полиции и довольно скоро получил установочные сведения на всех сотрудников порт-артурского почтамта. Разумеется, кроме сотрудников "черного кабинета"...

В контрразведочном бюро Теруни просматривал установочные сотрудников почтамта и одновременно слушал доклад Гарничь-Гарницкого, сумевшего отыскать "Форд"– выяснилось, что легковой автомобиль с номером 42-48 принадлежал порт-артурскому цирку Чинизелли, шофером которого являлся некто Голубев, в прошлом и сам цирковой артист, но по каким-то причинам прекративший артистическую деятельность.

–Стоп! -внезапно воскликнул Теруни.– Голубев ,вы сказали?

–Да.

–Где-то я эту фамилию сегодня уже встречал!

Ротмистр углубился в бумагу с установочными данными на сотрудников почтамта.

–Экий сюжетец выстраивается, Сергей Владимирович! -весело сказал Теруни,– Один из чинов почтового ведомства, занимающийся сортировкой почтовой корреспонденции -Голубев Юрий Владимирович.

–А шофером "Форда" является, следовательно, его брат, Голубев Виктор Владимирович, -подытожил Гарничь-Гарницкий, -Тоже ведь, Владимирович. Цирковой дуэт, не иначе.

–Точно, Сергей Владимирович! Значит, один циркач, безо всякого мошенства, исключительно ловкостью рук, изымает интересную корреспонденцию частного характера, а другой циркач, бывший, соответственно, снабжает англичан , возможно через посредника, некоторыми интересными сведениями.

–Кстати, номер-то машины 42-48, а искомый номер 42-45. Как это объяснить?

–При случае я продемонстрирую каким путем можно провернуть махинацию с номером, -пообещал Гарничь-Гарницкий.

10.

30 апреля 1934 года. День.

В десятом часу утра ротмистру Теруни телефонировал адъютант генерала Стрельбицкого, поручик Денисов:

–Ваше письмо получено сегодня в утренней почте.

–Получено? -удивился Теруни,– Вы его вскрыли?

–Нет.

–Пожайлуста, не вскрывайте до моего приезда.

Рассматривая через полчаса в кабинете генерала Стрельбицкого "свое письмо", Теруни осторожно разворачивал каждый клапан и угол оборотной стороны конверта, глядел на наклейку через лупу, чуть ли не нюхал и пробовал клей на вкус, а затем, положив письмо на стол заявил спокойным тоном:

–Письмо вскрывалось и снова заклеивалось. В этом нет никаких сомнений.

...В контрразведочном бюро уже ожидал доклада своего помощника фон Эккервальде, вернувшийся из Дальнего.

–Итак, -резюмировал начальник контрразведочного бюро. -Мы имеем следующее: есть некая цепочка, в которую входят почтамтский служащий, шофер-циркач, некто Икс, курьер и англичане из консульства. Помимо сведений, почерпнутых из частной офицерской корреспонденции, к некоему Икс сходятся и сведения военного характера. Полученные из соответствующих источников. Следовательно, некто Икс имеет нескольких ценных осведомителей, он же координирует сбор, обработку ,по крайней мере первичную, добытого материала, и передачу сведений английским консульским сотрудникам. Он имеет свои источники, весьма высокой степени осведомленности. Он непосредственно может контактировать с англичанином, либо направлять на контакт с ним кого-либо из своей сети. Погибший на железной дороге ,с частными письмами в кармане, может по идее являться пресловутым Икс. Но я представляю сие маловероятным. Он по-видимому являлся обычным курьером-фланером. Нелепая, случайная смерть...Не более. Теперь дальше-предыдущие два дня я продолжал наблюдение за англичанином и его спутницей, и наблюдение лишь подтвердило некоторые мои соображения. Пресловутого мистера Икс вычислить не представляет труда– для этого достаточно установить плотное негласное наблюдение за братьями Голубевыми. Но важнее всего зацепить и англичан и вставить хороший "фитиль" туманному Альбиону в одно место с соответствующим представлением по дипломатической части. А для этого нам необходимо установить не много не мало– время и место встречи англичан с Иксом или его доверенным лицом. И взять на передаче информации.

–Не слишком ли просто получается? -спросил Теруни.

–Пожалуй просто. А у вас есть какие-либо другие соображения на этот счет?

–Есть некоторые соображения и предположения. К примеру, вы не допускаете, Карл Эмильевич, мысль о том, что пресловутый мистер Икс вовсе не мистер? А ровно наоборот?

–В воду глядите, ротмистр или мысли мои читаете? -усмехнулся фон Эккервальде.

–Скорее, мы с вами думаем в одном и том же направлении.

–Похвально. Два часа назад я получил ответ из Лифляндского губернского жандармского управления на свой запрос двухдневной давности относительно сведений о миссис Анне Граудинэ, ныне британской подданной.

–Карл Эмильевич, прежде чем вы меня ошарашите, позвольте закурить?

Фон Эккервальде кивнул.

–Вам обстоятельства дела интендантского чиновника Граудинского знакомы?– поинтересовался фон Эккервальде.

–По-видимому это было еще до меня. Я в Порт-Артур прибыл весной 1932 года...

–Тогда да. До вас. И до моего прибытия тоже. Это было в конце 1928 года. Суть дела Граудинского вкратце такова. Как вам ротмистр известно, девятый пункт седьмого параграфа "Инструкции начальникам контрразведывательных отделений" причисляет к разряду подозреваемых штабных офицеров и классных чиновников, живущих выше средств, близко стоящих к важным секретным сведениям. Наблюдение за такими людьми требовали и требуют от контрразведки большой осторожности, чтобы не оскорбить своими подозрениями невиновного, и в то же время своевременно распознать своего "клиента". Может быть, именно такой осторожности недоставало Квантунской контрразведке. Из-за "бестактности" моего предшественника на посту начальника контразведочного бюро, подполковника Куприянова, в штабе укрепрайона создалась атмосфера подозрительности. Жертвой подозрений стал классный чиновник крепостного интендантского управления Граудинский. Он по долгу службы поддерживал знакомства с иностранными купцами, в том числе с японскими и английскими, из шанхайского международного сеттльмента. Так или иначе, но тогдашний начальник штаба укрепрайона полковник Сахаров, приняв за истину предположения Куприянова, что за контактами Граудинского с иностранцами стоит нечто большее, чем "отношения по службе", ни в чем не обвиняя чиновника, предложил ему оставить службу. Формальных обвинений в шпионаже против Граудинского никто не выдвигал, но из-за посеянных контрразведкой сомнений в благонадежности карьера его была сломана. Бывший интендант , естественно, затаил обиду и ненависть. В конце концов он относительно неплохо устроился, занялся частными и казенными подрядами на поставку провианта и фуража. Благо связи в интендантстве остались, а сам он слыл порядочным человеком -в отставку вышел из-за несправедливых подозрений, как говорится, "попал под колесо". Теперь главное ,на мой взгляд, обстоятельство. Граудинский одно время являлся доверенным лицом Ревекки Блюменштейн-Акинфиевой и фактически вел все ее коммерческие дела! Естественно, был вхож в дом и знал многое из прошлого Ривы Блюм. Ну и еще кое-что: супругой Граудинского являлась Анна Андреевна, в девичестве-Блюменштейн-Акинфиева!