Текст книги "Тигр"

Автор книги: Сергей Кучеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Иногда приходится читать, что люди гибнут от тигра безвинно. Недавние исследования Международного фонда охраны диких животных позволяют сделать вывод, что на людоедство тигров толкает в числе прочих известных факторов жажда, и что причастны к нему не только больные, покалеченные или одряхлевшие звери, которые не в состоянии добыть себе традиционное пропитание. В организме напившегося солоноватой воды хищника (исследования проводились в мангровых зарослях, периодически затопляемых морскими приливами) возникают болезненно неприятные химические процессы, прекращению которых способствуют мягкие ткани человеческого мяса. Вывод, прямо скажем, неожиданный, но нет особого основания в нем сомневаться. Дело здесь в другом: те самые печально знаменитые мангровые леса Сундарбана, в которых тигров-людоедов теперь больше, чем где бы то ни было, – далеко не лучшие места обитания хищника, и он в них плотно скопился вынужденно, будучи потесненным или выжитым людьми из более благоприятных для его существования угодий.

Вроде бы странно: так резко сократилась численность тигра в Индии, а людей они убивают все еще много. Объяснить это можно, помимо сказанного, и тем, что в результате уменьшения площади лесов участились контакты хищника с человеком, а резко поубавившееся поголовье диких копытных ухудшило его кормовую обеспеченность. Вот тому пример. В индийском районе Кхери рядом с национальным парком Дудва – еще недавнем царстве джунглей и тигров – на месте лесов появились обширные плантации сахарного тростника, лишь кое-где еще уцелели небольшие островки леса. Диких животных здесь практически не стало, и потому три чудом уцелевших тигра перешли сначала на питание домашним скотом и собаками, а вскоре и людьми... И еще: слишком много появилось в Индии неопытных охотников, теперь свободно покупающих оружие. В стремлении добыть тигра и дорого продать его шкуру на хищника легкомысленно идут разные люди, в том числе и те, которые не представляют, на кого поднимают руку. Естественно, что среди растерзанных людей есть и такие вот поплатившиеся за злой умысел горе-охотники, а из-за них пополняются и ряды тигров-людоедов.

И все же реальна надежда, что тигры-людоеды в Индии будут изжиты, но порукой этому может стать лишь строгая охрана тигра, организация в местах его обитания национальных парков, заповедников и заказников, ограничение охоты на копытных.

Не менее печальна участь тигров в странах Юго-Восточной Азии, где раньше они обитали повсюду и во многих местах были столь же многочисленны, как и в Индии. Встречались среди них и людоеды. Они появлялись там по тем же, что и в Индии, причинам. Способствовали развитию людоедства и эпидемии болезней, уносившие так много человеческих жизней, что мертвецов не всегда хоронили или сжигали, и их начинали есть вслед за разными падальщиками и тигры. Войны – тоже причина этого. Бесконечные сражения в некоторых странах Юго-Восточной Азии, особенно во Вьетнаме, настолько приучили тигров к легкодоступной пище (из убитых и раненых), что звери стали спешить на выстрелы...

В нашей стране тигров-людоедов никогда так много, как на юге Азии, не было, и мало было среди них таких, которые бы систематически охотились на людей как на добычу. Гораздо чаще нападали на человека раненые им звери. И все же... были случаи неспровоцированных нападений на людей и в Средней Азии и на Дальнем Востоке, но, как правило, в порядке исключения. Наиболее характерны они были для зим, когда резко сокращалось поголовье диких копытных.

Охота на туранского тигра широко распространилась в XIX в. с приходом русских в Казахстан и Среднюю Азию. Хищников преследовали в основном военные, позже они организовывались даже в специальные охотничьи команды. Считалось, что охота на тигров воспитывает у казаков, солдат и офицеров смелость и решительность, развивает отвагу и ловкость.

Добывали тигров всевозможными ловушками, самострелами, самоловами, с помощью отрав. На тигровых тропах маскировали пружки, кляпцы и другие хитроумные штуки с большими острыми ножами. Их ставили таким образом, что зверь, ненароком задев насторожку, получал смертельный удар ножом в грудь, брюхо или в бок. Ловили тигров и громадными кулемами, и откованными огромными капканами, и в петли. Но не всегда их стреляли и ловили успешно, а потому и здесь появлялось много подранков и калек – потенциальных людоедов. Об этом свидетельствуют данные разных исследователей.

Зимой 1882/83 г. вблизи Ташкента голодные тигры загрызли примерно 8-10 человек. В 1848-1849 гг. около Аральского военного укрепления эти хищники истребили много скота и убили 28 человек. В феврале 1883 г. в Туркестанском военном округе на уничтожение ставших опасными тигров был направлен линейный батальон. В Средней Азии в прошлом веке и в первой половине нашего за убитого тигра выплачивали немалые премии.

Известный ущерб наносили туранские тигры скотоводству, особенно в годы низкой численности кабана. В Прибалхашье, например, два тигра за один только 1905 г. задавили около 100 лошадей и 30 верблюдов (по 65 в среднем на одного) – это гораздо больше, чем требовалось им для пропитания. В Таджикистане тигр за какой-то месяц 1938 г. убил 23 головы скота, почти регулярно уничтожался этим хищником скот (в основном лошади и овцы, реже коровы и верблюды) на выпасах и зимовках.

Главные причины агрессивного поведения туранского тигра по отношению к человеку в основном все те же: нещадно вырубались и выжигались тугаи и тростниковые заросли, изреживалось поголовье диких копытных животных, все больше калечилось тигров неумелыми охотниками... Хищники озлоблялись и мстили, стремясь выжить любой ценой.

А вот история отношений амурского тигра с человеком. В Уссурийском крае, как уже отмечалось, до прихода русских в середине прошлого века на владыку гор и лесов практически не поднимали руку. С началом освоения этого края Россией на него охотились лишь в порядке самообороны, в основном на особей, повадившихся давить скот или покушавшихся на человеческую жизнь. Затем начала развиваться спортивная охота: тигровая шкура – дорогой экзотический трофей, ценный подарок, экспонат для музея. Тигров стали выслеживать, караулить, на них настораживали у приманки или недоеденной добычи ружья, травили и стрихнином.

В середине XIX в. нападения амурского тигра на людей не были, если судить объективно, явлением сенсационным. То в одном районе Уссурийского края, то в другом объявлялся людоед, наводивший на население ужас. Но не будем спешить с оценками и выводами...

Впервые с повадками амурского тигра познакомил Россию и зарубежные страны Н. М. Пржевальский, путешествовавший по Уссурийскому краю в 1867-1869 гг. "Когда зимой выпадут в Уссурийском крае большие снега и добыча зверей сделается весьма затруднительной, – писал Н. М. Пржевальский, – тогда тигры приближаются к казачьим станицам, крестьянским деревням и хуторам. Здесь они таскают собак, коров, но при случае не прочь полакомиться и человеком. Таким образом, на реке Артемовке в 1867 году тигры задавили двадцать одного человека и шестерых ранили... Наглость этих зверей иногда доходит до того, что они прямо врываются ночью в избы и таскают спящих людей. Некоторые из изб совсем даже брошены потому, что в них нет житья от тигров". Далее этот автор рассказывает, как тигр забрался во двор избы и задавил лошадь, но не удовлетворившись этим, выдавил окно, схватил спавшего возле него крестьянина и потащил его наружу. К счастью, человек застрял в маленьком окне и подоспевшие люди отбили его от хищника.

Если уж на людей тигр нападал в то время, то о домашних животных и говорить не приходится. Н. М. Пржевальский констатировал, что тигры наносили немалый ущерб, часто истребляя скот у казаков и крестьян. Близ одного лишь села Троицкого около оз. Ханка тигр в июне безнаказанно задавил 22 коровы и лошади, другой же у села Шкотово за месяц – 50 лошадей. А безнаказанно потому, что не было никакой возможности ни подкараулить, ни выследить этих не только коварных, но и очень сообразительных и чрезвычайно осторожных зверей.

Такие тигры нередко наглели до того, что теряли бдительность. Пржевальский рассказывает, как тигр зимней ночью пришел на казачий пост Раздольный, ворвался в закрытую конюшню через крышу и задавил двух лошадей. На крики страшно перепуганных других животных прибежали солдаты, но хищник через крышу же скрылся. Пока люди осматривали мертвых лошадей, начался гвалт в соседнем свинарнике. Солдаты побежали туда, но застали лишь трех растерзанных свиней – тигр безнаказанно исчез и на этот-раз. Долго разбойничал этот зверь, пока не напоролся на засаду. Солдаты его подкарауливали у накануне задавленной и недоеденной лошади во дворе избы. Первые выстрелы по хищнику, когда он пришел доедать добычу, не достигли цели, и он отскочил, но через несколько минут... продолжил трапезу. Опять выстрелы, снова промах, и опять тигр, прыгнув в темноту, через несколько минут вновь появлялся и принимался за лошадь. Лишь восьмым выстрелом он был убит. Было и такое: около станицы Козловской за короткое время тигр перетаскал 25 собак и задавил трех коров. Зверь обнаглел до того, что приходил за очередной жертвой днем и нагнал на жителей такой страх, что те ночью не осмеливались выходить из домов.

В 1882 г. вблизи Владивостока объявился тигр-людоед, жертвами которого становились рабочие-лесорубы. И в черту этого города тигры, случалось, заходили вплоть до начала нашего века.

Старики, с которыми мне удалось переговорить, рассказали о проделках тигров уже не в столь отдаленном прошлом, очевидцами которых они были. Рассказали о том, как этот хищник днем давил лошадей, запряженных в плуг, не обращая никакого внимания на человека, и о том, как другие тигры нападали на стада коров при пастухах, бросались на коней под всадником. Были и такие звери, что вспрыгивали на работающий трактор или в кузов едущей автомашины. Пожалуй, в соседней Маньчжурии тигров-людоедов было больше, чем в русской части Дальнего Востока. О них обстоятельно писал Н. А. Байков в 20-30-х годах, живший там и много на тигров охотившийся.

Но все это уже в прошлом. За последние 50-60 лет очень многое изменилось и в повадках амурского тигра, и прежде всего в отношении его к человеку. В результате активной охоты на этого зверя к 40-м годам он едва не был истреблен – лишь около 30 особей сохранились в самых глухих отдаленных местах. Но в последующие годы в результате полного запрета охоты на него и охраны численность и площадь обитания зверя резко возросли, и среди амурских тигров не стало людоедов, не трогали они почти два десятилетия и домашних животных.

Известно немало случаев, когда поведение состарившихся и одряхлевших зверей было для людей вроде бы опасно: хищники регулярно приближались к сельским околицам, ходили по охотничьим тропам и путикам, "опускались" до того, что съедали приманку в ловушках и попавшихся в них зверьков, затаивались при приближении охотников, даже посещали помойки у таежных зимовий и подолгу держались близ них. Несколько раз промысловики рассказывали, как тигр ночами лежал около двери охотничьей избушки или стоял к ней мордой вплотную до утра, уходя лишь с рассветом. Создавалось впечатление, что эти хищники имели самые кровавые намерения, однако это было совсем не так. Такое свойственно в основном старым тиграм, но и они больше любопытствовали.

Как-то я работал в лесах по таежной р. Васильковке, что течет в Японское море. Однажды мой проводник, возвратившись из кратковременной отлучки в свое село, рассказал, что к бараку лесорубов, где он не раз ночевал, повадился тигр и, судя по следам, громадный. Ночами ходил вокруг, лежал у дверей. А накануне последнего прихода туда проводника произошло и смешное и печальное. Как-то перед сном один из мужиков вышел на минутку по нужде, постоял, зевая и глядя на полную луну, и вдруг увидел совсем рядом тигра: тот сидел на собачий манер и в упор его рассматривал... Этот мужик потом два дня не разговаривал, лишь мычал. Факт сам по себе очень примечательный: убить лесоруба тигру ровно ничего не стоило, но он его не тронул. Вскоре после того случая неподалеку нашли труп тигра, умершего явно от дряхлости. Я думаю, что это был тот самый, который на два дня лишил лесоруба дара речи. Но мысль моя в другом: почти при издыхании был "старик", а людей не трогал.

Тигр очень любопытен и часто наблюдает за человеком, идущим по лесу, а иногда и сопровождает одинокого путника. Если же он видит, что встреча неизбежна, то покойно, с достоинством уходит с пути человека.

Однажды тропою по берегу р. Васильковки тигр неожиданно подошел к парню, удившему рыбу, на два метра. Увидев рыбака, он как ни в чем не бывало спустился к речке и пошел бродом на другой берег. Перепуганный рыболов выронил удочку, обрызгав тигру морду, но тот даже не обернулся и ходу не прибавил. В похожем случае тигр прошел между двумя рыбаками, не обратив на них ни малейшего внимания.

Дальневосточный писатель, охотовед В. П. Сысоев, познакомившийся с жизнью тигров "в лицо", рассказал о таком случае. В декабре 1976 г. егерь Молчанов на Подхоренке заметил спокойно шедшего ему навстречу крупного тигра слишком поздно. Оторопев, он остановился, а зверь, невозмутимо глядя на него, уверенно и неторопливо приближался. Когда расстояние сократилось до десятка метров, егерь, не выдержав, выстрелил в воздух. Тигр остановился, внимательно и столь же спокойно осмотрел человека, затем, не теряя достоинства, свернул в сторону и скрылся в чащобе.

Таких примеров много. Создается впечатление, что амурский тигр, все чаще и чаще встречаясь с человеком, привыкает к нему, по-прежнему не боясь его, но по-новому меньше остерегаясь. Иначе как же расценить такие необычайные случаи, за достоверность которых я ручаюсь.

На бурной горно-таежной р. Хор это было, в Сихотэ-Алине, летом. Однажды прихватили нас врасплох проливные дожди. Мы хотели было пересидеть их в палатке, но за сутки и сами насквозь промокли и промочили все свое имущество. А с неба все било свинцовой дробью, густо барабанило по скатам палатки, стучало по листьям, черно рябило речку; мрачные, темные лохмотья туч опускались все ниже, и дальше полукилометра уж ничего не стало видно. Утратив всякую надежду хотя бы немного обсушиться около палатки, мы быстро свернули наш табор, прыгнули в лодку и устремились, обливаясь потоками дождя, к ближайшей охотничьей избушке, до которой было километров около тридцати.

Осень в царстве тигра. Фото В. И. Животченко

Там стало легче: обсушились, обогрелись. А дождь все лил и лил, и ничего в этом мире, кроме дождя, уже не осталось, а потоп вот он, совсем рядом, по крайней мере на Хоре, который на глазах вспухал, ярился и пенился, выплескиваясь из берегов.

Помаленьку к ночи мы только стали было успокаиваться, кар вдруг прямо над нашей избушкой совсем низко, совершенно неожиданно так ослепительно вспыхнула молния, бросив в оконце и дверные щели солнечно яркие потоки света, и тут же столь оглушающе и раскатисто ахнуло, что стены вздрогнули и печь пыхнула дымом. Мы вскочили с нар и застыли, соображая, что к чему. А над крышей загрохотало еще воинственнее; окно засинело мигающим электричеством, запахло гарью... Но вскоре грозовые силы укатили за Хор, и мы слушали их отголоски, посмеиваясь над своим испугом. Потом мой проводник Изот Иваныч угнездился поудобнее на нарах, приподнял на локте голову над подушкой и начал.

– Это что за страх! Вот расскажу я тебе, Серега, как можно совсем обмереть от него... Начал я как-то промышлять на протоке Рассыпной да по ключу Толчи, от Бичевой километров тридцать. Норку да колонков ловил еще по первоснежью. А для удобства на протоке Теплой разбросил палатку – маленькую такую, двухместную, в рост не подняться. Лежанка в ней, печка да угол для барахла всякого. Ночевки в ней устраивал на длинном переходе...

Будто припоминая события, Изот Иваныч долго смотрел на беспрестанно мечущийся лепесток свечного огонька, заскорузлыми пальцами смахнул с него отгоревшую нитку, растревоженно свесил с лежанки ноги и продолжал.

– Я еще по чернотропу приметил, что ходит по моим путикам тигра. Ну и ходи себе, думаю, – ты меня не трогаешь и я тебя не трону. Ан нет, начала рушить она нейтралитет: сначала приманку стала вынимать из капканов, потом енота в нем слопала, колонков почала красть. Чую, промышляем мы с ней на одном участке, а чей он – не поймешь. Она-то конечно считала, что земля ее и я воровски влез сюда – тигры же очень такое не любят, сердятся. Другой раз спиной чую, что глядит на меня, а обернусь – не вижу...

Перед ноябрем захмарило, враз похолодело. Вечер застал меня в палатке на Теплой. Натаскал я дров в нее, побежал с ведерком за водой. А снег повалил так густо – пять саженей вперед не видать. Бегу по тропе, снегу на ней в два пальца. Да так спешил, что аж когда ведро опустил в воду, соображать стал: а кто же передо мной по той тропе протопал, наследил? Чутьем насторожился, нутром почуял: что-то не то, не так. Иду назад, озираюсь и вижу: стоит тигра обочь тропы, здоровущая такая, в двух саженях, и глядит на меня в упор. Ко мне бочиной, голова задрана так, что чуть не сверху смотрит мне прямо в лицо. Я так обмер, что как шагал, так и шагаю – как машина. Только помню, как сквозь вату, подумал, что бежать в такое ненастье, кроме палатки, некуда, а был я в одной только кацавейке... И что же ты думаешь? Прошагал от нее – рукой достать было можно. Даже духом кошачьим, крепким таким в нос шибануло. А перед тем, как нырнуть в палатку, оборотился и вижу: тигра медленно так шагает за мной, только голову, как котел здоровущую, опустила долу и озирает меня уже снизу... Хоть и зло, но с интересом так... А со страху-то я забыл, что ружье ведь на дереве висит...

Изот Иваныч поворошил свою густую серую шевелюру, пригладил бороду, зачем-то стал поправлять свечу, хотя она горела уже исправно, без оплыва. Потом расстегнул ворот рубахи и снова застегнул его. Я понял, что взволнован старик воспоминанием, и чтобы дать ему успокоиться да собраться с мыслями, стал поправлять мокрую одежду над печкой, подбросил в нее немного дров, долил чайник на вечернее чаепитие. А сам все жду продолжения истории.

– Садись, Серега, слушай дальше... Занырнул я в палатку, застегиваю полы, а она глядит на меня, почитай, в упор. Стоит и глядит.

Как я перетрухал – и передать нет слов. Да ить как не перетрухать – один, пурга, темень уже наваливается, ружье висит на дереве, а что тигре меня хрумкнуть – пустяк один. Как теперь помню – руки трясутся, как в лихоманке, зубы стукаются, волосья под шапкой шеволятся, а все туловище как мурашами кусучими обсыпано, даже на пятках они... Кое-как застегнул палатку и стою на четвереньках, как обезьяна, соображать сквозь страх пытаюсь да не соображается. А тут слышу снаружи: хрум, хрум, хрум – обходит, значит, зверина полосатая палаточку мою. Зашла сзади, почихала от духа дымовой трубы, да так, что материя заходила, с другого боку зашла и стала. Чую, боком стала, а палатку шумно так обнюхивает. А я как стоял на четвереньках так и задубел, закаменел...

Я очень хотел, чтобы Изот Иваныч рассказал всю эту историю подробно, без утайки и стеснения, и стал его поддерживать.

– В тайге чего только не случается. Меня как-то шатун так напугал, что я...

– Да что медведь! – перебил меня мой собеседник. – Я с ними сколько встречался, и бока мне они мяли эдак, что в больнице валялся месяцами, и шатуны те же караулили возле избы да на путиках, но такого страху, как с тигрой у палатки, я никогда не переживал, потому как все тигры на всех людей влияют особенно пужающе, который слабый духом, так от одного следа тигриного обмирает да домой тикает... Но слушай дальше... Корячился я, корячился на четвереньках, аж все затекло, а тигра постояла и легла рядом с палаткой – будто бросила свое тело на землю с шумом и хрустом. А хвостом нет-нет да и лупанет по материи. Палатка вздрогнет, а я еще шибче.

Потом вражина повздыхала эдак шумно, как корова, и затихла, видно вздремнуть ей захотелось рядом с человеком. А я стал замерзать, огня-то в печке еще не было, а снаружи совсем затемнело и пурга все шибче и шибче гудит. Хоть помирай. Да... была история... Жуть! Себя не чуял, ум затуманило, а всего как свинцом залило.

Рассказчик смолк, зачем-то выглянул за дверь в непроглядно мокрую темень дождливой ночи, впустил косяк комаров. Затем взялся заваривать чай, стал осматривать сушащуюся одежду... Я уже не мог сдерживать нетерпение.

– Да сядь ты, Иваныч! Дальше-то что было?

– Ну слушай, что было дальше. – Мой собеседник присел на угол нар возле меня, подумал, припоминая, опять поворошил седину. Темнеет, мерзну, дубею. Соображаю, что эдак и окочуриться можно. Боись не боись, а огонь разжигать надо. Подполз я к печке, как мышка, скрипнул дверцой и замер. А тигра поднесла голову к палатке и стала слушать, нюхать, там даже снег от ее дыхания расстаял и двумя темными мокрыми пятнами материи мне показался. И так мне вдруг захотелось ударить по этой морде топором или из ружья, да все это же на улице... Да... – Опять пауза в рассказе. – И знаешь, Серега, начала приходить злость, а страх стал помаленьку так отпускать. Стал я дрова в печку запихивать смелее, смолянку подсунул, зажег. Когда труба густо задымила да завоняло, тигра, слышу, приподнялась, постояла, покумекала, однако отошла немножко и опять легла... Ну скажи ты мне, ученый человек, отчего она так себя нагло вела, а?

– Знаешь, Изот Иваныч, в поведении тигров много странностей. То они так осторожны к людям, так избегают встреч с ними, что увидеть их просто невозможно. А иной раз встанет поперек твоей дороги и хлещет себя в злости хвостом. Или придет к домику и рассматривает людей бесцеремонно так... Очень смелый этот зверь, но и умный, а потому и осторожный, хотя человека не боится. Не хочет связываться. Ну, а твоя "тигра", во-первых, была на тебя зла, потому что ты стал промышлять на ее участке, да еще, во-вторых, была, однако, на сносях, и логово должно быть близко было приготовлено. Вот и выживала тебя, и приметь – по-доброму выживала, потому что придавить, как мышку, и раньше могла сто раз. Ну и, возможно, любопытничала, интересовалась тобой, как соседом... Давай, рассказывай дальше.

– Да... Перемешались во мне страх и злость, зубы клацают – стыдно сказывать. Сердце тукает, я слышу его, и слабость такая во всем. Печка стрельнет – вздрогну, снаружи что скрипнет – обомлею...

Думаю, так ведь за ночь-то можно и подохнуть от страха! И стал я себя в руки брать, стыдить себя же за свою трусость. Ты же де всю жизнь промышляешь в тайге, медведей столь перестрелял, горел, тонул, замерзал, загибался с голоду, уже сто раз мог отдать богу душу, а тут... Ведь засмеют, когда найдут дохлого в палатке, а врачи порежут, поковыряются в нутрях да приговорят: все органы в порядке. А в это время соображаю, что бы сотворить для спасения. Тулка, помню, висит на дереве в двух саженях, в ней патроны, один дробовой, другой с жиганом, да ведь не дотянешься же к нему... А в нем, чую, мое спасение, да... Потом вспомнил: в уголке палатки стояла бутылка со скипидаром, я им шкурки обезжиривал да руки мыл после. И горит же он здорово, скипидар-то, как бензин. Полохнуло по башке меня, что всякий зверь огня боится, и тут же возник план спасения: испугать тигру огнем, а пока она опомнится – схватить ружье, а с ним веселее, надежнее, да...

Выбрал я смолянку погуще, обмотал ее тряпкой, прикрутил к полену – вроде бы факел смастерил. Облил тряпку скипидаром-то, зажал в руке еще четыре патрона, потихонечку так расстегнул палатку, раздвинул полы, выглянул – лежит. На белом заметна, метрах в шести. Спит вроде... Вот ведь нахалюга: рядом с человеком спит!

Изот Иваныч будто наяву переживал рассказываемое. Раскраснелся, глаза сверкают, сам улыбается, и я уже чувствую, что скоро развязка будет, и к тому же с веселинкой.

Сунул я факел в печь, он вспыхнул, я еще трахнул по печке поленом, и она загремела, а в трубе заполыхала сажа. С ором, на что глотка способна была, выскочил я, замахал факелом, швырнул его уже во вскочившую тигру, а сам тем моментом к тулке, да... Обернулся со взведенными курками, а ее уже и не видать, только кусты трещат в темпе. Шандарахнул в ту сторону дуплетом, да еще патроны всунул... Прислушался – треск уже подалее. "А-а-а, – дико обрадовался я освобождению – струсила! А ну-ка я тебя еще пужану"! Поднял факел и с ревом по ее следам... Озверел, какое-то затмение нашло на меня – бегу, реву и пуляю ей вслед. Отбежал метров сто, вижу на прыжках пошла от меня наутек, но прыжки легкие, спокойные такие. Я в палатку, с ружьем, с топором... И что ты думаешь? До рассвета не мог успокоиться, вот ведь какого испуга в душу набрано было.

Помолчали, повздыхали, обдумывая рассказ. Я припоминал случаи, когда сам испытывал страх на грани шока – и во встречах с тигром, и в столкновениях с медведями, и в ураганном аду, когда, казалось, вся тайга рушилась. Когда тонул, когда горел, когда задыхался. И спросил я Изота Иваныча: Скажи-ка, отец, как ты сейчас-то тот страх переживаешь, как оцениваешь его? Только откровенно.

– А что скрывать-то, я и не стесняюсь его, что было то было. Каждый человек, а особенно в тайге, пугается не единыжды, только честные это не таят, а другие лукавят, героями себя показывают – я, мол, никого не боялся. Врут! Я уверен, что нет человека, который бы не боялся тигра. Знаю я таких хвастунов... А скажу я тебе еще мысль: без таких вот страхов, как рассказал только что, скучно было бы... Чего-то в жизни не хватало бы, а особенно когда вспоминается прошлое...

А слыл этот старик, я знал, смелым промысловиком, крепким Духом.

Дождь все барабанил в крышу, за стенами избы шумела тайга, бушевал Хор. Потрескивала печка, метались по стенам тени. Мой спутник со смаком, шумно чаевничал, а глаза его как-то завороженно рассматривали давно минувшее. Ту встречу с тигром, подобные которой в памяти ярко светятся всю жизнь.

Совсем недавно произошло нечто в сознание не укладывающееся. На одном из лесоучастков в верховьях Алчана тигр ходил по лесовозной дороге не только ночами, но иногда и днем. Автомашинам спокойно уступал дорогу, сойдя на обочину. Однажды в поселок лесорубов поздним вечером возвращался усталый рабочий. Шел краем дороги, глядя себе под ноги. И вдруг увидел, что навстречу ему другим краем в каких-нибудь метрах десяти идет тигр. Идет, не обращая на него внимания. Рабочий до того испугался, что перестал владеть собой и лишь автоматически переставлял ноги в том же темпе и в прежнем направлении. Разошлись в пяти метрах. Тигр даже не оглянулся, не удостоил его вниманием.

Более агрессивен тигр, если с охотником бежит собака. Обычно ее он стремится поймать и при этом нередко становится дерзким. Были случаи, когда зверь хватал несчастную буквально рядом с человеком, срывал ее с цепи у зимовья и даже вытаскивал из коридора сельского дома. К собакам тигр питает слабость, предпочитая их любой другой добыче. Известны факты, когда он, учуяв собаку, бросал только что задавленного кабана и шел за ней к избушке, где жили охотники. Агрессивность тигров к собакам служит самой частой причиной отстрела этих хищников, ведь почти всегда рядом с псом находится его вооруженный хозяин. Здесь, вероятно, проявляется извечная вражда кошек и собак.

При случайных встречах с человеком "переродившийся" амурский тигр обычно сворачивает в сторону, и если путник в страхе убегает, зверь его не преследует. Тигрица с выводком иногда угрожает человеку рычанием, но достаточно выстрелить в воздух, как звери скрываются, или нужно просто повернуть назад, уйти.

Да, ходит тигр по натоптанным людьми тропам и даже по их следам, но только потому, что по ним идти легче, чем по снежной целине. И под дверью зимовья иногда (очень редко) лежит. Но известны случаи, когда человек, выйдя из зимовья, видел, как тигр неторопливо уходил в темноту. Случается, подпускает к себе ничего не замечающего путника вплотную, однако вовсе не из засады, а бесхитростно любопытствуя.

Амурский тигр от встреч с людьми, как правило, уклоняется, уступает дорогу или наблюдает, очень не любит, когда те его преследуют. Очень рискованно ходить за этим зверем по следу, а поднять на него оружие – смертельно опасно и в наше время. Известно немало случаев, когда тигр бросался на стрелявших в него обидчиков, причем эти нападения были настолько стремительными и страшными, что люди оказывались поверженными и искалеченными раньше, чем успевали понять случившееся.

Будучи раненым, при преследовании людьми тигр становится свирепым. Нападения на преследователей – явление и для современного амурского тигра обычное. Если в год человек поднимает ружье на тигра в среднем раз двадцать и в среднем же около пятнадцати зверей гибнет, то в ответ тигр бросается на обидчиков примерно в каждом втором случае. А в нападении тигр не только страшен, но и невообразимо стремителен: бросок со скоростью 15-20 м в секунду, парализующий волю жуткий рев, шоковое состояние человека, когда он все видит и слышит, но тело ему не повинуется, а душе будто все равно, вроде ничего ее не интересует и не страшит, всему этому время – мгновения. Трагические и печальные.

Примечание. Над чертой,– число особей, под чертой – процент особей данного вида к общему числу добытых видов. Вынужденно брошенная тигром добыча не учитывалась и домашние животные во внимание не принимались.

Иногда, правда, нападения тигра трудно определить – спровоцированные они или преднамеренные. В Ольгинском районе тигрица напала на охотника и сильно его поранила только потому, что он, разбираясь в ее следах в глубоком снегу (думал, может, изюбр или кабан), прошел по нему две сотни метров. В Лазовском районе очень крупный самец выследил, скрал и напал на промысловика просто потому, вероятно, что этот охотник расставлял капканы и часто ходил по тигриным тропам на индивидуальном участке хищника. Человек получил тяжелые раны, но не был зверем убит, вероятно, потому, что сумел выстрелить из карабина из – зa спины в воздух.

За последние 50 лет известны лишь три случая гибели человека от тигра в уссурийских лесах. В 1963 г. на Большой Уссурке охотились на кабанов несколько человек со сворой псов. Один из охотников неосторожно подошел к остановленному собаками тигру и был в несколько секунд им убит. Точно такой же случай произошел в 1980 г., и в них нет ничего удивительного: в подобных ситуациях тигр нападает почти всегда. Однако нападение на человека, происшедшее в январе 1976 г. на юге Приморья, – событие из ряда вон выходящее, совершенно исключительное.