Текст книги "Как я устраивала свою дочь"
Автор книги: Сергей Залыгин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Сергей Залыгин
Как я устраивала свою дочь
Рассказ матери
Такая неожиданность – Светлана кончила десятый класс! Удивительно!
Все шло своим чередом: Светочка родилась, потом у нее было расстройство желудочка, потом она поправилась, научилась ходить, говорить, нянчить кукол, потом пошла в школу – пошла первого сентября 1945 года, – в одной руке несла сумку, в другой – букет цветов, на голове – бант...
Вдруг 1955 год, снова букет цветов, бант и... выпускной вечер! Когда я смотрела на нее, не могла представить, не верила этому. Невозможно... Поверила, когда взглянула на себя в зеркало. Смотришь на себя, и сомнений не остается – время-то идет!
Идет и по каждому поводу требует от людей всяческих решений. У нас была такая радость: сданы выпускные экзамены, хорошо сданы, по геометрии была совсем нетрудная задача, по литературе – сочинение на знакомую тему, получен аттестат зрелости... Одним словом, радость! А из-за спины этой самой радости уже торчит носатый вопрос: «Позвольте, уважаемые радостные люди, а куда пойдет учиться Светлана? Какое будет принято решение?»
Вот именно: какое?
Через день после выпускного вечера, начиная с завтрака, у нас в семье началось совещание. Нужно было принять окончательное и бесповоротное решение. Я почти молчала. Почему? До потому, что будешь три часа подряд говорить Светлане, что лучше всего ей идти на медицинский, – все равно ее не убедишь. Десять часов– тоже не убедишь.
Отец... Отец потер лоб, покашлял и сказал, что родители ничего не решают, потому что дети их ни о чем не спрашивают. Дети настолько самостоятельны, что даже не спрашивают, когда им родиться, кем родиться – мальчиками или девочками, медиками или географами. Дети виноваты разве только в том, что они логичны не до конца. Раз уже они ни о чем не спрашивают родителей, им нужно рождаться заранее предназначенными для какой-либо профессии, чтобы не затруднять этим вопросом папу и маму. Например, появляется на свет ребенок с родимым пятнышком на пятке, – значит, это геолог. Тоже пятнышко на коленном суставе – медик, несколько выше – бухгалтер, на макушке – астроном, на кончике носа – актер, и так далее...
Но если нет явных признаков приверженности человека к той или иной специальности, должны быть тайные, и нужно разумно подойти к выявлению этих тайных признаков. В этом наша задача. Когда Светочке было пять лет, она ни на минуту не расставалась с котенком Рыжиком. Не значит ли это, что Светлане нужно идти на зоологический? Отец вспомнил, что именно в то время у него не было на этот счет ни малейших сомнений...
Я тоже вспомнила, что двенадцати лет Светочка с увлечением трудилась в юннатском кружке. Не значит ли это, что ей нужно идти в сельскохозяйственный?
Отец снова припомнил, что пятнадцати лет Светочка изо дня в день посещала планетарий.
– В пользу чего говорит это обстоятельство? – спросил он.
Мы задумались...
Сама Светочка напомнила нам, что она увлекалась еще Жюлем Верном, пастилой, вышиванием, фотографией, фигурным катанием на коньках, поэзией Пушкина и прозой Голсуорси... Недостатка в тайных признаках не было.
Мы задумались еще больше, После долгого молчания отец спросил:
– Кем же ты все-таки хочешь быть, Света?
– Я уже тысячу раз говорила, – сказала Светочка, – что я буду гидрологом! – И она торопливо стала заплетать перед зеркалом косы.
– Это очень интересно? – спросил отец.
– Исключительно!
– Почему же это интересно?
– Потому что гидролог изучает реки по всей стране и моря по всему земному шару... Он может работать на Таймыре, и на Памире, и в Антарктике...
– Если не секрет, для чего он их изучает? Ты об этом знаешь?
Светочка заплела одну косу, а другую намотала на руку и решительно сказала:
– Никакого секрета здесь нет. И не может быть. Все надо изучать! – Она помолчала, посмотрела на отца, который в это время протирал очки, и пояснила: – Ведь человек все изучает? Поэтому он должен изучать и реки!
– Логика... – вздохнул отец. – Но все же объясни мне: человек изучает все окружающее ради чего-то?
– Ах, право, – укоризненно покачала головой Светочка, – это так просто понять! Для чего изучать реку? Ну хотя бы для того, чтобы построить на ней Куйбышевскую ГЭС!
– Наша Петушиха – тоже река, но на ней не построишь Куйбышевскую ГЭС сколько ее ни изучай... Самое большое, что на ней можно сделать, – это соорудить Петушихинскую ГЭС...
– При чем тут Петушиха? рассердилась Света. – Не понимаю! При чем Петушиха, когда есть Амур, Лена, Индигирка, Колыма, Енисей, Обь, Ангара?! – Перечисляя реки, Света загибала пальцы сначала на одной, потом на другой руке, а когда были загнуты все десять пальцев, спросила: – Может быть, тебе этого мало?
– С меня достаточно... – сказал отец. – Вполне. И мне все ясно, мать. – Кивнул он мне, надел очки и пошел в свою комнату заниматься. – Все ясно, – задумчиво повторил он, закрывая за собой дверь.
Всегда вот так: отец уйдет, Света уйдет, им все ясно, а я остаюсь одна и думаю, думаю... Мне вовсе не ясно, как устроить жизнь детей так, чтобы они были счастливыми и благородными людьми...
И в тот раз, оставшись снова одна, я долго думала над этим вопросом, а потом вынула из шкафа одиннадцатый том Большой Советской Энциклопедии на букву «Г».
Боже мой! Чуть ли не сто страниц разных слов начиналось там с «гидро»: гидрогенизация, гидрозолоудаление, гидротрансформаторы, гидроокиси... И все это разные специальности, в каждую из них может пойти Светочка, и в каждой ее судьба сложится как-то по-своему. Если бы Светочка стала изучать не гидрологию, а, скажем, гидроокиси, она, наверно, жила бы в городе, работала на химическом производстве, вышла бы замуж за химика... Как будто неплохая перспектива? А что за человек, этот самый химик? Ведь он уже сейчас где-то живет, существует, но кто он и что он? Может быть, такой, что и не дай бог, лучше уж пусть будет бродяга-гидролог, который и дома-то бывает только в отпуск, а все остальное время плавает по всем морям и даже опускается в скафандре на дно морское?!
Поверьте, я вовсе не против науки и техники, но должна прямо сказать: Большая Энциклопедия ни не йоту не помогла мне в моем затруднительном положении!
Тогда я обратилась к художественной литературе. Я перебрала всю нашу районную библиотеку и наконец обнаружила сборничек, в котором был напечатан рассказ о гидрологах.
Страшная вещь!
Двух гидрологов застал на реке ледоход, они мечутся с льдины на льдину, один из них, бедняжка, сломал ногу, другой несет товарища на руках... Там написано, что все кончилось благополучно, если не считать сломанной ноги (подумать только, сломанную ногу даже не принимают в расчет!), но я что-то плохо верила этому. Ужасно, ужасно! Начитавшись, я плохо спала ночь, меня мучили кошмары, и, едва дождавшись утре, я кинулась к Свете и бросила ей эту книжку:
– Вот! Прочти! Прочти и подумай, открой глаза на вещи, о которых ты не имеешь ни малейшего представления, хотя и суешь в них свой нос! Пойми! Почувствуй! Еще раз требую: открой свои глаза!
Пока Света читала этот рассказ, я мысленно благодарила писателей. Недаром же они называются инженерами человеческих душ и могут помочь людям, особенно молодым, преодолеть заблуждения... Искусство всегда было великой силой!
Должно быть, через час Света вошла ко мне... Глаза у нее действительно были широко открыты.
Конечно, я прекрасно понимала, что в моем положении старшего наставника нехорошо злорадствовать, и все-таки не могла сдержать себя – в моем тоне прозвучали злорадные, торжествующие нотки, когда я спросила:
– Ну? Как?
– Прекрасно! – ответила Света. – Нет ли у тебя почитать еще что-нибудь в этом же роде? Во всяком случае, если встретится, обязательно дай мне!
Нет, нет! Я не могла отступить! Я продолжала прилагать все свои силы к тому, чтобы как-то устроить жизнь своей дочери. Мне никто не помогал в этом – ни наука, ни техника, ни искусство, даже мой собственный муж и отец Светочки – и тот не помогал: ему было все ясно. «Но есть же на свете человек, который захочет мне помочь? – думала я. – Не может быть, чтобы не было такого».
И вот я узнаю, что у моей приятельницы есть родственник-гидролог. Старик. Ужасно страдает ревматизмом, потому что простудил когда-то ноги в ледяной воде. Клянет свою специальность, тот день и час, когда избрал ее. Вот кто мне поможет! Слова книги – это одно, живой свидетель всех тех несчастий, которые ожидают мою Светочку, – это другое!
Кажется, была суббота, когда я попросила Свету сопровождать меня в моей поездке к одному незнакомому человеку, которому по просьбе своей приятельницы я должна передать небольшую посылочку.
Мы ехали на пригородном поезде, от станции долго шли пешком и наконец на высоком обрывистом берегу какой-то быстрой речки увидели дом с зелеными воротами. Моя подруга так образно описала мне эти ворота, что я с первого же взгляда узнала их.
В доме за зелеными воротами мы встретили старика с растрепанными редкими волосами на голове и на подбородке... Глаза его слезились, руки тряслись, он заикался и шамкал, – одним словом, моя приятельница не ошиблась: это был тот, кого я искала.
– Дейштвительно я Николай Семеновиш... – подтвердил старик. – Да, да, мне пишала моя кужина, што вы шобирались приехать... Милошти прошу... Она пишала, вы хотите...
Я смотрела в глаза старику так многозначительно, как только могла, и это произвело все-таки свое действие: Николай Семенович стал заикаться еще больше, долго моргал глазами и наконец проговорил;
– Она пишала, что вы привежете мой шемоданшик...
Светлана с недоумением посмотрела на миниатюрный сверточек, который мы привезли Николаю Семеновичу и в котором никак не мог бы уместиться самый ничтожный чемоданчик, но все-таки первая опасность, кажется, миновала...
Николай Семенович пригласил нас в кабинет, в котором была масса книг, карт и чертежей, очень похожих на груши и морковки...
– Кажется, вы гидролог? – спросила я Николая Семеновича. – Представьте, какое совпадение: мы с дочерью тоже имеем отношение к этой специальности, поскольку Света решила поступить на гидрологический факультет, а я... я ее мама...
– О! – произнес старик. – Ражве можно такой милой девушке приобретать такую шпециальность? Немышлимо!
– Вот как? – спросила я. – В чем же дело? Поясните нам, пожалуйста, в чем дело.
– Могу! Холод, шнег и ледяная вода, ревматизм и шобашья жизнь!
– Какая? – переспросила я, чувствуя, что в этом концерте мне должна принадлежать роль дирижера.
– Шобашья! – повторил Николай Семенович громко, почти вскрикнул. – Надеюшь, вы знаете такое животное – шобаку?
– Ну, можно ведь работать и на одном месте? Не обязательно путешествовать, – заступилась я за специальность гидролога.
– Шидеть на одном меште – на одной гидрологичешкой штанции – это ошень шкушно... А работать в экшпедициях – это невозможно, я уже шкаэал...
– Я буду работать только в экспедициях, – сказала Света, разглядывая корешки книг. – И нигде больше.
– Моя дорогая! – снова поднял голос Николай Семенович, на этот раз вложив в свои слова очень строгое и поучительное звучание. – Будь я начальником экшпедиции, я попрошту не взял бы ваш ш шобой. И только. Я оберегал бы дело, которое мне поручено, и молодую, еще не окрепшую жизнь.
«Ого! – подумала я. – Николай Семенович был когда-то начальником, не приходится в этом сомневаться... Когда он говорит строго, он даже меньше шамкает...»
Я взглянула на Светочку. Она сидела в глубоком кресле у окна, огорченная и сердитая... Что-то она ответит старику? Долго ждать не пришлось, – Света сказала:
– А я бы не стала спрашивать, хотят меня взять в экспедицию или не хотят, а поехала бы, и все. Когда я буду гидрологом, никто не будет вправе отказать мне.
Кажется, от меня ускользала роль дирижера. Я не успела даже пояснить Светлане в тактичной форме, что нельзя так разговаривать со взрослыми, тем более с такими взрослыми, которые ничего не хотят для нее, кроме добра, как Николай Семенович кивнул головой, откашлялся, сделал попытку расчесать рукой волосы на своей голове и проговорил:
– Не будем шшориться, моя дорогая... На крайний шлучай, есть ведь еще и теория гидрологии, займитесь теорией... Первая печатная книга, изданная в России, уже имела отношение к гидрологии... Наш великий ученый Александр Иванович Воейков установил, что реки – продукт климата, и с тех пор гидрология обрела научную основу... Нашему и вашему поколению гидрологов надлежит установить точные связи между осадками, стоком и испарением в природе... Это огромная задача, и тебе, детка, найдется, где приложить свои силы... Я вижу, ты хочешь знать кое-что о гидрологии. Изволь...
Через полчаса я знала, что река Амазонка несет больше воды, чем все вместе взятые реки Европы, – сто двадцать тысяч кубических метров в секунду, или три тысячи двести кубических километров в год, что она имеет более ста судоходных притоков, что в Норвегии есть река, в которую с каждого прилегающего квадратного километра суши стекает слой воды толщиной в шесть с половиной метров, что в Индии есть местечко Черрапунджи, где выпадает до двадцати трех метров осадков в год, а 14 июня 1876 года там выпал ливень, который дал слой воды более метра, что объем Куйбышевского водохранилища в сорок раз больше, чем объем всех построек Москвы, что есть реки, которые текут то в одну, то в другую сторону, что в Советском Союзе более ста пяти тысяч рек длиною свыше пятидесяти километров и все их нужно изучать.
Я слушала все это, теперь уже совершенно не замечая шамканья Николая Семеновича и боясь взглянуть на Свету. А когда я все-таки взглянула на нее, она вся сияла таким радостным вниманием, которого я, родная мать, никогда не видела на ее лице...
Я еще попыталась вмешаться в разговор.
– Скажите, пожалуйста, Николай Семенович, – спросила я, – из ваших знакомых гидрологов утонул кто-нибудь?
– Бывало! – махнул он рукой, – Бывало, школько угодно! Но самой значительной потерей я считаю гибель Дмитрия Илларионовича Кочерина! Утонул двадцати девяти лет в ничтожной крымской речушке! И знаете, на этой реке до сих пор нет даже населенного пункта его имени, в то время как Дмитрий Илларионович первый ввел расчетные модули стока, именно этот человек составил первую карту модулей! Пока я жив, я не смирюсь с этим! Мы поставим ему памятник!
– Скажите, пожалуйста, Николай Семенович, ну, а женщины тонули или они всегда выплывали?
Николай Семенович задумался, потом вышел из кабинета и тотчас вернулся с графинчиком и тремя рюмками.
– Шухое... Грузиншкое... – сказал он. – Пошти нарзан... – Он налил рюмки, и не успела я высказать свое отношение к этому факту, как они уже чокнулись со Светланой... У старика появился совсем бравый вид, и, опрокинув рюмку, он заговорил:
– У нас в отряде была одна женщина... Незабываемая женщина. И вот однажды лодка, в которой она плыла, перевернулась... Мужчины выбрались на камни, а она... Пена, грохот, а среди камней мелькают ее черные волосы... Ее не видно в круговороте, только волосы вдруг появятся то тут, то там... Я это очень часто вижу ночью. Просыпаюсь и все еще чувствую, как волосы врезаются мне вот в эту руку... Особое чувство, когда сон – это не мираж, а совершенно четкое переживание прошлого... И какого прошлого! Вот эта рука спасла ее! – Николай Семенович поднял рукав и обнажил костлявую, желтую руку, покрытую седыми редкими, но длинными волосами. – Честное слово, эта... Сухое грузинское – почти нарзан, не смущайся, детка... Когда мы откачали ее, мы – восемь бородатых мужчин – плакали и благодарили ее за то, что она осталась жива... А семеро благодарили меня за то, что я спас ее... Ешли хотите знать, у меня не было в жизни большей радости! – Он помолчал, вдруг протянул обнаженную костлявую руку и погладил Свету по голове, а потом спросил: – А почему бы, детка, и тебе не стать такой женщиной! Сухое грузинское – почти нарзан...
Когда мы вернулись со Светланой домой, было уже совсем поздно. Дверь открыл отец, снял с меня пальто и, выждав удобный момент, спросил:
– Ну, как твои успехи?
– Не знаю, не знаю... – ответила я. – Все было совершенно невероятно... Совершенно. У меня до сих пор кружится голова и дрожат колени.
* * *
Вот и еще год прошел... Не успела оглянуться, как он прошел. Сегодня получили первое письмо от Светланочки из Восточной Сибири. Она работает там на практике в гидрологической экспедиции. Очень, очень довольна...
Слава богу, кажется, я помогла девочке хорошо устроиться, выбрать специальность...
А Коля? Он уже в десятом классе! А Владик? А маленькая Сонечка? Вот так без конца: дети растут, и нужно каждого из них устраивать в жизни...
Новосибирск.
