Текст книги "Лира лир"

Автор книги: Сергей Бобров

Судьба стиха

К.А. Большакову

 
Каждый стих, отплывая, тонет
В разгневанных полдневных парах.
Полдень луч распаленный гонит и стонет,
Испаряя маленький прах.
 
 
Каждый стих, отплывая, гибнет
В равнодушную прорубь луны,
Она его не отринет,
Сеть мертвой, жестокой волны
 
 
Вы же, легкие колоссы-звезды.
Вы встречаете радостно его!
И стихов налитые грозды
Не отнимет у вас никто.
 
 
Вы единое мирите сердце
Разномерным вашим лучом.
И родного приветите стрельца вы
В несравненный эфирный дом.
 

1913.

Лира лир

Оратория

Борису Пастернаку

О, правьте же путь в страны Гипербореев!

(Ив. Коневской)

 
Необыкновенная поступь времени
Костьми ложится перед сим летом.
 
 
Совершаем над быстрым льдом
Этот лет мы – одни.
Жизнь, как мельница невозможностей,
Собирает тайное зерно:
Цвет и звон усталостей
И несравненный колокол.
 
 
Дай же мне, о, золото жизни,
Врата бесконечных смыслов
Ударяя, как луч по линзе —
По трепету мысленных обрывов.
 
 
Дай, богиня, воспеть несравненно
Золота текучего прозрачный жир;
Дай мне мою умышленную
  Лиру Лир.
 

I

 
По воздушному троттуару
 
 
Ниспускается бегучий лимузин,
Прогибаясь в жизненную амбру,
Расточая свои триста тысяч сил.
Радуги возносятся, как дуги,
Круги их – как барабаны динамо,
Плуги кругов – пронзая, легки;
Ввысь опрокинута воздушная яма.
И сие благоприобретенное пространство
Могила призраков и мечт,
Мертвого корсара долгожданство
И неуловимый метр. —
Кругом кружит любовное веселье
(У меня нет времени все описать!),
Гиперболы, эллипсы – взвивают кольца,
Над которыми летучая рать.
 
 
Протянуты в дикую бесконечность
Безвоздушные, не-сущие пути:
 
 
Их млечность,
Точность, извивчивость, глыбность
Приглашают пить нашу песню
И идти.
 

II

 
Гробожизнь нестерпимо пляшет,
Изваянием уведена;
Бросаются в пропасть блеклые тайны,
Сумасшедшие отверзают уста.
Остановись, жизнь, в диком скоке,
Перед тобой – неожиданная волна, —
И кто ее залижет раны,
Кто скажет, что она есть та: —
 
 
Неощущаемая.
 

III

 
Несет лимузин синяя радуга,
И радуют рабов редкие взрывы.
 
 
Восстаньте на нити повелений,
Дайте снам яду, жизни обрывы.
Любите сердцем разгромленным,
Отбросьте все покрывала —
Чтобы над миром ослепленным
Новая красавица восстала.
 

IV

 
Сумасшедших пляс – хороводом
Нас уводит, – шепчет, шипит, горит:
 
 
– Воздвигайте новое Замбези,
Новый Берингов пролив,
Новую Атлантиду!
В неразрывные взрывы —
На бегущих марганце и железе,
Новую жизни кариатиду.
Радиоактивное творчество!
Эманировать жизнь – блеск
В блески данцигской водки
В напиток Фауста.
 

V

 
Нам осталось лишь встретить ее
Бег, ее руки, уста, очей чернь и синь
И тонкими лирами отметить
Ее жизнь.
Будь же смарагдовым осиянием,
Будь же золотом непобедимым,
Будь знамением белизны,
Неуследимыми вратами,
Будь светильником на наш пир,
Пребывающая в небытии
  Лира Лир.
 

L'Art Poetique

Je suis le savant au fauteil sombre

(A. Rimbaud)

 
Книг жестокие тучи расходятся, подражая
Движеньям театральной бури —
Растрепанный венец сочтем гораздо лучшее
Бросать в Атлантские океаны —
Но войдите же шагом укороченным.
Подивитесь, вот уже: —
 
 
Вертясь на рифмах неустанно.
Громыхая цепями рифмовок:
Не терцеты ли конских сонетов,
Кисти конских каштанов, гроздья буквы «а»:
Все усилия творов – кипенье потерн
И изгиболетающй троп.
 
 
Заключись, заключись! о звенящий свист!
Пронизая метафорную фотосферу.
Синесерый элемент (знаков препинания):
Ударяйтесь, звенящие «р» и «н»,
Разлетайтесь, парящие «с» и «т»
В несравноулетовой пустоте.
 
 
О, к тавру октавы прижги
Липкий холодок любви и крови:
Но ведь танец наш не кончен.
Мы завертимся, мы завертимся.
Мы завертимся, мы завертимся
Летом.
 

1915.

Памяти И.И. Игнатьева

Ни тот, ни та тебе, Единый…

(Ив. Игнатьев)

 
И жизнь взлетает темной рыбой,
Ведя заоблаконную вязь,
Но ты, стремя, выводил узоры
И выползал из гробов свет.
 
 
Ах, ты ли, плясун оледенелый!
Краев обидных бродяга!
Ты, построитель, волк, —
Благо брега невеселый – ходок!
 
 
Бью заунывно, ною печально,
Верь томительной тучеяси!
Это молодец в кованых железах
Над рекою поломал свой лук.
 

Книга пятая

И имею потому великую печаль, что имею тело. Когда я буду лишен тела, то я не буду иметь никакой печали.

(Лао Си)

«В мечтаях повольных…»

 
В мечтаях повольных
Быстро слепить, жить.
А за этой разсиней волей
Треплется ее язык.
 
 
Мне нужен знак водяный.
Хлест, шелёп, шуршоп и ник.
Вот они распляшутся хахи
Кругами по тугой воде.
 
 
Барновинные дерева, заростинные.
Ручьеватые передождики, клюхот:
Над всем моего сердца – всегда:
И всегда рассматривай.
 

«Альгамброй леса засыпают…»

 
Альгамброй леса засыпают.
Паркет пальм блестит.
Над известняками солнце опаляет
Высокие теней мглы.
 
 
Как синих сини измышлены,
Гор леты, кустарников толпь —
И трещины к серым приближены
Камням, чей хор и хор.
 
 
Душа нагая, пробейся
Жезлом к синеватой реке струй!
О, город, исхищенный злата,
О, дворцов голубая праща!
 

1913

«Оставь переплеты, друзей узоры…»

Памяти Божидара

 
Оставь переплеты, друзей узоры,
Беги, пока застеклянится степь.
Где Лены струи, целуи, берегаи,
Разлетает прах на лепесточке синий.
 
 
Занеможет и занеможет рука.
По серым занеможет.
Скалы выходите, режьте оврагов стволы
И лазурьтесь на реках.
 
 
Голубей и соек тихое множество
Пели рождество, березиный пев.
Вот и пилы, и залисы, и петрунки:
Как заясит, замаюнит синеворочь!
 
 
Ты плеши, сом, по речке —
За ним мои челноки.
Оба рядом, зиним взглядом.
На плеча – мои руки.
 
 
Тучевеет запалена
Синяя оборона стрелочьих умысл;
Я покину эти жизни на простор голубых почисл.
 

1914

«Нет тоски, какой я не видал…»

Рюрику Ивневу

 
Нет тоски, какой я не видал.
 
 
Сердце выходит на белую поляну:
Сеть трав, переступь дубов,
Бег кленов.
Темный лесов кров; ждать не стану.
 
 
Когда раненый бежит невесело.
Сердце, выдь, выдь ему на дорогу;
Здесь окончится перекресток;
Тихо проходит лес,
Пашни не спешат
От струй рек.
 

1914

«Хранительных теней привалы…»

 
Хранительных теней привалы
Воздвигаются внове.
Но там меня ждут, не дождутся
У лиловой воды Оби,
 
 
Издали розовых колоколен
Среди снегов стрекотанья:
Стоит город Березов,
Изгнанья почтительный ров.
 
 
Руки складываются в котомку:
Все. Я иду, иду.
В тьму врезается тонкий
Меч туманящих орд.
 

1914

«Плечи, оскаты пашен…»

 
Плечи, оскаты пашен,
Перепрыгивающая омут ольха:
Отдельные воды перевивы,
Окручивается зеленый воздух
 
 
А крест церковный уводит
На многие глаз мой мили.
Как будто на корабле воздушном
Мои руки и ноги уплыли.
 
 
Но когда рука стеклянною становится,
И около нее другая трепещет невидимкой
Как, на листы газет глаз роняя,
Стуки эти, звоны докучны.
 
 
И голый взор звон отнимает,
Ломая связи языка, и зорок
Корень не робкий из черной коробки.
Вымышленный в двенадцатом часу.
 
 
Вцепившись крепчайше:
Пола ночи отрывается, —
И тихое – двери железом грохают.
О, усталое же, остылое сердце!
Катится трижды подскоком.
 

1914

«Расплавляя светоплавы…»

 
Расплавляя светоплавы.
Капает стекло в глаз.
Но необоримее
Веледушных женихов.
 
 
Синь накалена до снега,
Вызолочен снег в синь, —
И какой то бели шаг растрепан
По потонущим судам.
 
 
О, ясь речей, изсечена ты
Бездной золотых голов,
Но все искры позастыли,
Душа спит в крепкий свет.
 

«Смурая хмурость жеста…»

 
Смурая хмурость жеста
Была замечена издалека
Через сети суровых сити
Стал он пещись обо мне.
 
 
Равнодушно я раскалывал
Снега перечеткие лёты.
Не свои же лица роняя
И походки холодных царств.
 
 
Условие игры невозможной:
Или ты еще не дорог в дороге?
Поднятые высоко площади
И тощие горюны.
 
 
Проплыть земле – плавно, плавно
И плакать плеврой одиноких,
Сердцем считая покой рос.
И шелест угрюмый газет.
 

1915

Книга шестая

«Объявите меня прокаженным. Синьор! – чтобы я мог шататься всюду и никто бы не приставал ко мне!» – Синьор Беневоленте был так глуп, что даже не мог удивляться – он только загрохотал, как пивная бочка, выслушав эту странную просьбу.

(Ант. Фиренечеоли.)

«Пора чужие небосклоны…»

 
Пора чужие небосклоны
Враждебным оком воспытать.
Питомцев радужной Сорбонны
Петь и беспечно умалять.
 
 
Как взгроможденные святыни,
Касаясь моего огня,
Слепорожденных в дольнем крине
Вздымают на носилках дня:
 
 
Так я, скрежущими руками
Расцепливая мрак, сон жизненный…  —
Впиться, Кавказ, горными выями
В очи твои мне.
 
 
И – ах – не раз добраться —
Круча куч, немогутные взоры:
Небесный арбуз катит тяжко
Любви задохшейся иго.
 

1915

«Ленивее серебряных цветов…»

 
Ленивее серебряных цветов
Над Нальчиком стынут небеса.
Но от дремучей яси
Складываются руки.
 
 
От воздушного залива
Руки тающие раскинь,
Медленная прорубь,
Рыб свободных отпускай.
 
 
Души легче не уходят
В колебаях сожженных мучениц!
У залива Нальчик круто к омуту:
Криво камни горкой.
 

1915

«Дух вольный легко веет…»

К.Г. Лексу

 
Дух вольный легко веет,
Улыбка мира, Нальчик!
Ты нежнее глаз синих.
Мудрых ущелий таинник.
 
 
На тоненьком стебле
Вырастает он над Кабардой;
Вихрь с гор, свистун сладчайший,
Плащами ударяет тело.
 
 
Небесные звери
Ложатся к тебе на плечи.
Улыбка мира! —
Горный царевич.
 

12. VIII.1915

Нальчик

«Трепетающий шорох восторженности…»

 
Трепетающий шорох восторженности
Многоустным духом;
Вечеров замирающих мглистые… —
Холодятся души ледников.
 
 
О, пресветлый край льда!
Исчисляя добычи бытий,
Ты будишь дубков вокруг
Крушину обвевать.
 
 
Меня тащили за руки и бросили
Высокожелезные силы;
Я упал на лапы зверенком.
Мог в мох укрыться я.
 

1915

«Как не тот буйный недуг ослеплял…»

 
Как не тот буйный недуг ослеплял.
Сжимая бедра, рот затыкая злобой,
Но снов мертвых череда мчалась.
Ревея, в сердца ворота.
 
 
И лопнули тонко ткани той
Ночи нити, идти не надо.
Окна выстрелили в шесть часов утра;
Городок бурчал во сне.
 
 
За всеми днями, дорогами, цепями.
Слизью обедов, харканьем пасюка
Дивное диво дивило —
А кто знает те тени и ночи!
 
 
Он возстыл великаном мира.
Подъял горести, лести и страсти.
Над ним круговорот остался нем,
Напасти роняли свирели убрус —
Виден Эльбрус.
 

1915

Азовское море

 
Вскипает застывший черный шелк.
Спины песков рыжи;
Плетется мясной мухой паровоз.
Прокусывая ленты дымков.
 
 
Сеть степей. Молчите же вы
И колес заштатные вопли.
Ив туман. Хижин рябь.
Сутолок устывшая марь.
 
 
Четыре шага до шелка,
Шелк несется, скрябает берегом:
– Жестяное Азовское море. – Рычи,
Белоязыкой волны жало.
 
 
Скребется простор и хлюпает грузно.
Накален взор и топь;
Звонит, бурчит оцинкованная волна
И жалом жерло желти лижет.
 

1915

«Хрустальными лапами сжав…»

 
Хрустальными лапами сжав
Камений немой ров,
Вырывая с пенистым паем
Спину долинных гор —
 
 
Бежит поток, не костенея,
Сладостным ревом, зуб за зуб:
Четок кучи чернеют его,
Кочек рычащих чаще новь.
 
 
Он, певучий меч, лежит быстринно,
Лыча цветет, чего еще чище.
И жижа небес кружится чопорно
По над обрыва стенкой слоистой.
 
 
Черень чуждеет, жгет живот
И лысину горы набухшей.
Шопот чобот стеклянных
Раскусывает пески.
 

1915

«Стрепеты стремнин стройных тесней…»

 
Стрепеты стремнин стройных тесней.
Натиск резких, хитрых рек —
Треск ветвей погружает лица
В брызги темнодолых лук.
 
 
И стройный трепет погружает каплицу.
Выси каплицу на облак-дым;
Светлые ветлы лыка веют,
И лики – капель-лога беглецы.
 
 
Но вынесешь ли резкий дуновений нож.
Резак глаз, палач мук легких;
Жен лесных собиратель, грибной старик —
Киркой берега (лета рыбы босой).
 
 
О – бег мой ничтожен за кучей берегов,
Стобережных ручьев капли слез:
И чище, и лише слеза-недуг,
Острее милость путей зеленых.
 

1915

«Залязгать стенающим горлом хряп…»

 
Залязгать стенающим горлом хряп,
Неожиданноревным свистом;
А, как женщина, треплясь здесь
Кресле, взрыдать и голосить, —
 
 
Вы, несторожкие горолеты!
Вы, легкобережные токи!
С медвяновых туч
Лучом пакли с глинобитной крыши —
Каким дымком сердце рвете!
И глаза выдавить не чутко,
И руки в узел спутать тонко,
И паучить спину и локти.
И когтями язык томить.
 
 
И на такой голос кликнуть вой —
И тянуть и рыть землеходы!
 

1915

Эпилог

И когда обернусь, вижу неясным: стихи, стихи, стихи, мечты Мар Иолэна, первое исполнение – «Вертоградари», которых я теперь читаю, как читают знакомую и надоевшую чужую книгу… «Вертоградари», конечно, не плохая книга – я даже подозреваю, что и, кроме меня, ее кто-нибудь читает… все может быть – но я не понимаю человека, который написал ее, – как и ему, разумеется, непонятен автор «Алмазных Лесов», как автору «Лесов» – чужой человек пишущий эти строки. – Тащась по черной лестнице воспоминаний (парадный подъезд – библиография), останавливаюсь у вчерашнего дня и полагаю, что в этой книге есть вещи (не все, конечно), которые меня удовлетворяют по отдаленности своей от так называемых «переживаний», от людей, которых, по счастью, с каждым годом все меньше около меня. – Иногда мне кажется, что наше поколение захлопывает какую то книгу поэзии, верно ли это – я не знаю. Вот перед нами дошипели последние капли Северянинского кубка, последние взрывы общечеловеческой поэзии, по типу ubi vita, ibi poesia. Чтобы придать себе жизни, они хлебнули из Фруго-Фофаново-Минаевской помойки. Больше черпать неоткуда. Это кончено. А передо мной еще тысячи верст работы. Работы, работы, работы. – Будирующие глупцы уверяют, что поэт есть фикция, что он лишь рупор. какой рычите куча присяжных поверенных, дантистов, . . . . . . . . . .начальников станций, клерков, портных и т. п. Конечно, я не могу спорить с сими идеологами хамства, но, если они правы – тем лучше. Теперь когда они будут визжать, просмотрев «Лиру Лир», что это – не поэзия, что это не певуче, бессмысленно, безумно, похоже на издевательство и т. д. – я спрошу:

– А то, что вы, собаки, устроили в 191* году, это по вашему поэтично, певуче, осмысленно, умно, не издевательство?

И их зловонные морды покроются пеной бешенства.

Сергей Бобров

Декабрь 1915.

Москва.

Книги Сергея Боброва

Вертоградари над Лозами; Первая книга стихов. – М. К-во. «Лирика». 1913. Стр. 4 (нен.) + 162 + 6 (нен.) Ц. 1 р. 50 к.

Лирическая Тема; XVIII экскурсов в ея области, – М. К-во. «Центрифуга», 1914. Стр. 33 + 1 (нен.) Ц. 50 к.

Новое о стихосложении А. С. Пушкина. М. К-во «Мусагет». 1915. Стр. 33 + 1 (нен.) Ц. 50 к.

Записки стихотворца. статьи о поэзии и стихи, – М. К-во «Мусагет», 1916. Стр. 92 + 4 (нен.) Ц. 1 р.

Алоизий Бертран, Ночной Гаспар; перевод. М. Изд. В. В. Пашуканиса (Готовится).

Н. М. Языков о мировой литературе. – М. К-во «Центрифуга». 1916. Стр. 16. Ц. 50 к.

Алмазные леса; вторая книга стихов. – М. К-во «Центрифуга». 1916. Стр. 48. Ц. 1 р.

Лира Лир, третья книга стихов. М. К-во «Центрифуга», 1916. Стр. 68. Ц. 1 р.

Расценочное единство; комментарии к книге Божидара. М. К-во. «Центрифуга». 1916. Стр. 84 + 4 (нен.) Ц. 1 р. 25 к.

Критика житейской философии К. Буберы; редакция (Печатается).

Принц Ашатии; сказка (готовится).

Сезон в Аду Артюра Римбо; перевод. (Готовится).

Русский пуризм. (Готовится)

Основы стиховедения. (Готовится).

Записки стихотворца, т. II. (Готовится).

Словарь рифм А. С. Пушкина. (Готовится).

Дельта; четвертая книга стихов. (Готовится).