Текст книги "Человек последнего круга"

Автор книги: Сергей Орехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Один раз я летел с НИМИ очень далеко. Это вообще не у нас происходило, даже не в нашей метагалактике, чудовищно далеко от Земли, так что ОНИ меня предупредили, чтобы я не отставал, не выпускал ИХ из вида, а то могу потеряться. И я потерялся. Мы летели, ОНИ впереди, я за ними. Чувствую, что очень далеко летим, и энергии моей маловато, чтобы поддерживать скорость и направление полета, и тут же и отстал. Вишу один в пустоте. Вокруг ни огонька, и не знаю, что делать. В одну сторону ткнулся – края пустоте не видно, в другую – та же история. Не знаю, куда лететь, не могу сориентироваться. Конечно, куда-нибудь я бы прилетел, но как бы я потом отыскал свою метагалактику... И тут появился слабенький лучик мысли – "Где ты?". Это ОНИ меня искали. "Здесь я!" – ору чуть ли не благим матом в ответ. И вот далеко-далеко сначала маленький-маленький огонек зажегся, и вот это уже два ослепительно белых шара. И дальше я лечу за НИМИ, как на привязи. И вот мы куда-то выбрались.

Позади нас этот чудовищный провал пространства, перед нами группа из десяти-двенадцати звезд, и далее опять тьма без единого огонька. На Земле покажи мне любые звезды, я их просто не узнаю, не то чтобы сказать, видел я их раньше или нет. А здесь я ясно понимал, что именно вот эту группу звезд я вообще никогда не видел. Летим дальше, говорят ОНИ. А меня заинтересовали несколько звезд – пять или шесть – выстроившиеся, как по линеечке, одна за одной.

– Вот цепочка звезд. Там красный гигант. Давайте туда, – предлагаю я.

– Там полигон, там твое появление нежелательно.

– Почему? Мне кажется, там есть что-то интересное.

– Будь по-твоему, летим туда.

Бросок, и передо мной медленно движутся какие-то плоскости, отливающие мягким желтовато-коричневым цветом. Плоскости меняют положение в пространстве, и я понимаю – это фигура человека. Гигантская фигура. Колени подогнуты, руки согнуты в локтях, словно космонавт спит в невесомости. Но какой огромный! Потрясающе огромный!

– Кто это? Или что это?

– Это – человек, обобщенная модель человечества Земли. Модель действующая.

Фигура плавно поворачивается. Как будто манекен, лысый череп. И вот уже видно лицо. Лицо искажено в страшной гримасе. Кошмарное, ужасное лицо. В дикой злобе выпучены глаза.

– Хватит. Больше нельзя, – говорят ОНИ.

Мы опять вдали от цепочки звезд. Горошиной кажется красный гигант.

– Почему у него такое ужасное лицо?

– Таков оригинал.

– Вы хотите сказать, это лицо всего человечества?

– Ты же сам видел. Не узнал?..

Я многое видел. Однажды даже наблюдал, как американцы выводили на орбиту свой космический телескоп... А однажды я прямо спросил ИХ:

– Покажите, откуда ВЫ, какая у ВАС планета, как она называется? У нас тут в газетах контактеры вовсю расписывают планеты своих "гостей". А я ни черта не знаю.

Тотчас передо мной возникло космическое тело. Это был планетоид, абсолютно черный, потому что мы находились на теневой стороне, и еще потому, что ледяной панцирь планетоида покрывал толстый слой космической пыли. Был виден краешек большой планеты. Как я понял, это был Юпитер.

Мы летим над глыбами черного льда.

– Это Ио? – спросил я.

– Пусть будет Ио, не имеет значения. Мы называем это Л...

Наяву я никогда не могу вспомнить названия планеты, одна лишь буква "Л" торчит в памяти. Вдруг впереди нас возникает гигантский яркий желтый протуберанец – выброс газа из-под ледяного панциря через трещину. Мы влетели в пещеру, уводящую вглубь, под лед, и через некоторое время оказались в океанской толще, пронизанной янтарным светом.

– Смотри. Здесь мы... (было сказано: то ли живем, то ли существуем временно, как на перевалочной базе; многозначность ИХ слов меня частенько озадачивала).

Я увидел белые плавные конструкции сооружений, пронизывающих всю толщу океана. Дна я не видел, но оно меня и не интересовало. Мне было тепло, светло, приятно и еще как-то пикантно уютно здесь, в янтарном океане сжиженного газа. Мы опять оказались в пещере. Я видел звезды, стоящие у входа не то живые существа, не то механизмы, не то еще что. Я понял, что вход охраняется, но не понимал, от кого. И тут во входе появился светящийся желтый шар, он медленно двинулся в пещеру. Я не понял, что делала охрана. Безусловно, они что-то делали (это очень трудно описать), и шар вылетел вон.

– Кто это был? – спросил я. – Он очень походит на вас, с той лишь разницей, что желтого цвета и летает в одиночестве.

– Сложно объяснять, – был ответ. – Представляй себе, что видел бродячее хищное животное, это ближе всего к истинному смыслу.

Мы покинули пещеру и некоторое время летели над поверхностью среди черных ледяных скал и торосов. Вдалеке опять показался желтый огонь. Он блуждал между льдин. Мы остановились за большой скалой и наблюдали, как он пролетел мимо. На этом мое путешествие закончилось...

Одно из самых странных космических ощущений – ощущение того, что где-то в пространстве, помимо тебя, летит еще землянин. Один раз четко ощутил летела женщина. Но я никогда никого не видел. А хотелось посмотреть, как мы выглядим в космосе. Себя я тоже не вижу, просто сгусток сознания...

Об-ба-на! А это что такое?! Контакт!!! Что-то новенькое! Неимоверно мощный канал связи, и сигнал невероятно чистый. И параллельно на меня идет второй поток трансляции, который я раньше просто не замечал, потому что... Потому, что он фиксируется другим уровнем сознания... Телепатическая связь очень похожа на радиосвязь?.. Луна. Небольшой кратер. Вроде ничего примечательного нет. Ага, в нем что-то происходит. Сиреневая вспышка по направлению к Земле. Вот оно – космический корабль! Я внутри, прохожу сквозь переборки, сопровождаемый световыми вспышками... Еще несколько звездолетов идут сюда из открытого космоса... Что-то затевается?..

Истошный лязг замка, грохот открываемой пинком двери. Вваливаются двое, мне незнакомых. За ними штатский. Да какой он штатский, он же говорил, что у него звание капитана... Здесь, что ли, будут допрашивать?.. Парни немногословны, завязывают глаза, выводят из камеры. Долго идем по коридорам. Выводят на улицу. Свежий морозный воздух, и я уже пьян.

Садят в машину. Куда-то едем. Машина много раз поворачивает. Останавливаемся. Снимают с глаз повязку. В машине, кроме меня, штатского и шофера, еще двое. Машина стоит на перекрестке улиц Титова и 40 лет Октября. Вечер. Тихо падает снег. Фонарей немного. Светофор не работает.

Штатский достает из-под сиденья мешок, кидает мне.

– Одевайтесь.

Мои шуба и шапка. Сохранили! Не пропили! Потеснитесь-ка, бараны, писатель одеваться будет.

– Выходим, – говорит штатский.

Выходим из машины. Двое вылезают следом. Штатский достает наручники, один браслет застегивает на моей руке, другой на своей. Рядом останавливается еще одна машина, из нее выходят четверо. Подходят.

– Куда пойдем? – спрашивают и смотрят на меня.

– Хоть куда. Да вот хоть по Титова в сторону ДК химиков прогуляемся.

Штатский осматривается, достает сигареты, закуривает, делает две затяжки и бросает сигарету в сугроб. Ну не жлоб ли с железными ушами, сам не хочешь курить, мог бы мне оставить!..

Разделяются на две группы, трое переходят на другую сторону улицы. Пошли. Штатский идет рядом, всматривается в лица встречных так, будто лет сто не видел людей. А может, он инопланетян хочет высмотреть? Дошли до дверей детской домовой кухни.

В вечернем небе беззвучно возникают звездолеты. Два дисковидных и один треугольный. Они проявились в вечернем небе, словно всегда там находились, прячась в его заснеженной темноте, и вот теперь стали видимыми. Они висят один над другим. Может быть, были и еще звездолеты, но в прямой видимости над домами видны только эти три. Первый диск висит достаточно низко, он медленно вращается, светится ярким желтым светом и, наверное, действительными своими размерами превосходит городской квартал. Несколько выше первого диска завис треугольный звездолет. Второй диск висит достаточно высоко и кажется просто светящейся желтой тарелкой.

Охранники окружили, выхватили оружие. Они, наверное, были единственными, кто успел среагировать на появление звездолетов. Все произошло настолько быстро, что основная масса людей и на улице, и в домах даже не успела что-либо понять.

С неба раздался голос, спокойный и приятный по тембру. Голос обращался ко всем сразу и к каждому в отдельности. Все прохожие остановились, прислушиваясь, и пошли туда, куда велел идти голос – на площадь у ДК химиков. В той стороне разливалось золотое сияние, и люди просто исчезали в нем. Со мной пока ничего не происходит. Голос слышу, понимаю, о чем он говорит, и понимаю, что меня это не касается. Моя охрана одеревенела, стоят столбами, выпучив глаза. Значит, для них своя программа. Дергаю за наручники штатского, машу перед глазами рукой – ему не до меня. В каком кармане у него ключи от наручников? Ага, во внутреннем. Открываю свой браслет и застегиваю на его свободной руке. О, это сладкое слово "свобода"! Каковы наши дальнейшие планы?

Появился мерзкий холодок под ложечкой, как бывает, когда солнечным днем вдруг наползает на солнце облачко, и холодная тень заполняет улицу, и появляется желание поскорее выбраться на открытое место, и ноги сами идут быстрее... Звездолеты в небе, свет фонарей, дома по обе стороны улицы, заснеженные деревья и даже люди, торопливо идущие в сторону ДК химиков все внешне не изменилось, только накрыла улицу некая плоскость, изогнувшаяся и нависшая, как тень очень широкого моста... Возник тоннель, или некий энергетический коридор. Темнота подступила к глазам и отступила, в мочках ушей появилось легкое электрическое покалывание.

У крыльца лежит складной десантный автомат – кто-то из моих охранников бросил. В сугробе еще один... А вон и пара пистолетов... Люди идут мимо, устремив взгляд в одну сторону, на оружие ноль внимания... И на меня тоже... Автомат – вещь в наши дни в хозяйстве нужная. Спрячем под шубу. Так, теперь что будем делать?

Темная волна накатила, отключив все мысли напрочь. Зажатый стенами энергетического коридора шагаю куда-то в противоположную сторону от общего движения, и подгоняет меня какая-то сила, чуть ли не толкает в спину. Прохожу мимо троллейбусной остановки, мимо опустевшего базарчика, где бабульки торговали кто чем... Товар разложен на ящиках, и все это добро караулит лишь одна бабка... Бери, что хочешь... Я же сто лет не курил! Взять сигарет?.. Коридор резко поворачивает к базарчику. Быстро проскакиваю под носом у мужика, тащившего на плече огромный мешок, останавливаюсь напротив бабки.

– Бабуль, угости сигаретой, денег нет...

Роюсь в карманах, вдруг что завалялось. Краем глаза замечаю, что прямо на меня молодая мамаша катит детскую коляску, посторонился, пропуская ее.

– Бабуль, правда, нет денег. Угости хоть окурком...

Бабка глядит куда-то мимо, словно в пустоту смотрит.

Куда она смотрит? Оглядываюсь. Да ведь она меня не видит! Меня не видит не только эта бабка, меня мужик с мешком не видел, мамаша с коляской... Я – невидим! Хороший подарочек! Мне бы только одну пачку "Луча"... Кто-то стоит на другой стороне улицы, кто-то очень странный. И странность состоит в том, что его невозможно рассмотреть, он словно светится, весь исходит световой рябью, как экран телевизора, если нет приема программы. И этот некто тотчас исчезает, едва я успел отметить все эти его странности... Так-так-так... Опять четко обозначились стены коридора, и неведомая сила потащила меня куда-то.

Бегу через дворы, через заборы чуть ли не перепрыгиваю. Люди навстречу идут и идут, меня не видят. Не все идут. Попадаются стоящие в оцепенении, как мои охранники, как бабка на базаре... Один вон сидит на корточках, обхватил голову руками, мычит что-то... Вот и Ленинский проспект. Отсюда видно, что звездолеты висят над всем городом. Перехожу с бега на быстрый шаг. Машины все стоят с включенными фарами. Повалил густой снег... Стены энергетического коридора растаяли. Здание ДОСААФ?! Окна моего бывшего офиса на четвертом этаже горят. Я понял!!! Мне дали шанс поквитаться!.. Должна же быть в этом мире хоть какая-то справедливость, хоть какое-то просветление... Перехожу проспект, автомат под полой вселяет уверенность. Ничто не руководит моими действиями. Значит, я правильно понял? Вот сейчас войду я, вот и наступит хоть маленькое, но просветление...

Холл первого этажа пуст. И все здание, похоже, тоже пустое, все ушли... Взбегаю через две ступеньки на четвертый этаж, останавливаюсь перед дверью. Зачем-то отряхиваю снег с шубы... За дверью слышатся громкие голоса, тянет сигаретным дымом, женскими духами и еще чем-то. Ты смотри, на них не действует?!

Дверь не заперта. В прихожей никого. Голоса из-за двери главного офиса. Сейчас будет сюрприз!..

– Всем привет!

Стою на пороге и демонстративно медленно расстегиваю пуговицы шубы.

За столом сидят две веселые поддатые дуры не первой молодости, курят, перед ними чашки с кофе, бутылка коньяка.

Так вот какими духами пахнет. Сегодня пятница. Конец рабочей недели, конец рабочего дня, расслабляемся...

Бывший мой личный шофер сидит за своим столом, у него стеклянные глаза. А мой бывший компаньон-подельничек стоит у раскрытого окна. За окном зима, а ему жарко, видите ли!..

– Здравствуйте, мужчина! – Дурам весело, они смеются.

– Привет, – говорит подельничек.

Опять накатила волна, меня качнуло, обдало мурашками. И что мне дальше делать?

Подельничек спокойно садится на подоконник.

– Мы как раз о тебе говорили.

– И что же?

– А то...

Это произносит одна из дур, произносит голосом моей жены. И тембр, и интонации... Оборачиваюсь. Взгляд необычайно магнетический...

– Информация для вас... – Ее зрачки из черных становятся ярко голубыми...

...Перрон вокзала в Ново-Алтайске. Людей на перроне не много. Бортников помогает моим подняться в вагон, прощается и идет к будке телефона-автомата. В будке невысокий полный мужчина в новой дубленке и норковой шапке, заткнув ухо пальцем, что-то надрывно кричит в трубку. Бортников прислоняется к стене и ждет. Мужчина в будке Бортникова не видит и продолжает кричать в трубку телефона: "...Это жена Щербинина!.. Да! Да!.. И дети с ней... Едут в одном вагоне со мной... У них билеты до Абакана... Да. Конечно. Если выйдут раньше – прослежу... Конечно... Встретите в Абакане? Хорошо. Да нет, не просплю. Ну, все. Поезд трогается. Я побежал. До встречи!.."

Бортников бросает к дверям будки валявшийся неподалеку фанерный ящик и бежит к набирающему скорость составу. Мужик в будке кое-как открывает дверь и озирается, пытаясь понять, кто подпер дверь ящиком, и тоже устремляется за поездом.

Бортников догоняет хвостовой товарный вагон, прицепленный к пассажирским вагонам, вскакивает на площадку, протягивает руку и помогает забраться на площадку "звонарю".

– Фу, черт! Чуть не отстал, – говорит, отдуваясь, "звонарь". – Теперь до первой остановки придется здесь мерзнуть.

– А вы закуривайте, согревает. – Бортников достает из кармана фуфайки мятую пачку "Беломора".

– Да нет, спасибо. Я не курю.

– Тоже неплохо, здоровеньким помрете!

"Звонарь" на шутку не отвечает. Бортников закуривает, раскидывает ногами снег на площадке и садится на пол, прислонившись спиной к облупившейся вагонке. Промелькнули последние будки обходчиков. Вдоль линии потянулся подлесок. "Звонарь" поворачивается к Бортникову спиной и облокачивается на перильца. Бортников достает из-за пазухи старенький "кольт" и, не вставая, три раза стреляет в спину "звонарю". Обмякшее тело сползает на площадку. Бортников прячет "кольт" за пазухой, ногой спихивает труп и сам прыгает в большой сугроб...

Женщина отводит свои глаза, теперь они у нее вполне человеческие... Лоб, нос, губы, легкий наклон головы... Чудеса!.. Подносит к губам сигарету, легкая затяжка, выпускает дым... Сходство с человеком поразительное... Знаю, что среди нас живут наблюдатели, и ни разу ни одного не смог вычислить, пока вот так вот, лоб в лоб...

– Благодарю за информацию...

– Не стоит. – Улыбается улыбкой женщины, отправившей мужа в командировку и решившей провести время с интересными мужчинами. Наклоняется к подруге и громко шепчет ей на ухо: – А он ничего, да? Милочка, теперь он твой, продолжай.

Милочка улыбается уголками губ, явно кокетничая, медленно поднимает ресницы... Ее ярко голубые зрачки проникают сквозь все защитные барьеры моего сознания...

Зал ожидания Междуреченского железнодорожного вокзала. Моя жена сидит на диване, на ее коленях спит Настя, рядом нудит Женька:

– Ма-ам, давай не будем ждать, давай поедем на электричках! Ну что мы восемь часов будем сидеть, ну мам...

– На каких электричках? – говорит моя. – Отстань. У нас билеты на поезд.

– Ну давай купим на электричку.

– Ты лучше поспи. Или сходи в буфет, купи что-нибудь поесть.

– Ма-ам! Через полчаса уходит электричка до Абазы. Через три часа мы будем там. Пересядем на электричку до Абакана и через два часа будем в Аскизе. Мы с бабушкой так ездили. А тут за восемь часов помереть со скуки можно.

Моя задумалась, видно, что не может решиться, но все же говорит:

– На вот тебе денег, покупай билеты на электричку, а потом, когда купишь, сдай наши билеты на поезд. И потом купи в буфете булочек.

– Я быстро! – Женька берет деньги и билеты и убегает в кассовый зал...

Видение еще не исчезло, еще не рассеялся легкий туман в сознании, но со мной опять шутят:

– Мужчина, угостите дам хорошими сигаретами! У вас хотя бы зажигалка найдется?..

– Он у нас мужчина серьезный, он курит только "Луч", а прикуривает только от автомата...

Они смеются, а мне стыдно за "Луч", за свою беспомощную растерянность. Где моя недавняя решительность? Я же сюда зачем-то пришел? Ведь я что-то хотел... Ага...

Мой подельничек вальяжно разваливается на подоконнике и, разглядывая свои ногти, говорит:

– С чего ты вдруг решил, что я тебя "кинул"? С какой стати ты взялся судить?

– Ты думаешь, у тебя будет более высокий по ранжиру судья, чем я?

– Да.

– Ну, тогда еще раз погляди на меня и определи свой ранг.

– Кто тебе дал санкции? Ведь никто не давал? Так? Ты забыл, что уровней много, и ты можешь находиться совсем не на верхнем. Ведь можешь? Я прав?

Черт!!! Он не может знать о таких вещах!!! Он тоже?..

– Я прав, я знаю. И ты – знаешь. И к каждому имеет место свое обращение, и каждому надлежит выполнить свою задачу. А ты мне просто начинал мешать. Понятно говорю?

Это что же получается, он тоже?... И его уровень выше моего? Выше?!

– Тогда не мешай мне, не мешай нам. – Высовывается в окно, словно проверяет, как там идут дела.

– Ты же меня сдал... – хриплю. Такое ощущение, будто это не я говорю.

– Согласен. Но только потому, что ты забрался не на свой уровень, и тебя надо было спасать. И не только тебя. Возвращайся туда, где был. И можешь психовать, сколько тебе вздумается, но отныне без санкции доступа тебе в мой уровень нет

– Санкции?

– Именно. Ты же судить-рядить собрался. Но санкций тебе не дадут. Твое время истекает. Ступай и завершай его. Прощай.

Я уже стою на крыльце здания. Снегопад усилился, и кажется, что окружающее пространство наполнено тихим треском ломающихся снежинок. Медленно перехожу на другую сторону Ленинского проспекта, иду, куда ведут ноги. Все еще перед глазами офис, два наблюдателя в облике замужних шлюх, о чем-то болтающие... По правую руку опять базарчик. Здесь две тетки в ступоре. Взять еще пачку сигарет?.. Какие бы выбрать, пока я невидим... Оборачиваюсь, смотрю на окна офиса. Теперь все окна открыты настежь, видны три силуэта. Все трое смотрят, куда я пошел?..

И вдруг крик в самое ухо:

– Чего тебе надо-то? Что ты хотел?

Тетка, елки-палки!.. Ей бы с таким голосом на парадах командовать...

– Ты что, глухой? Ору тут тебе, ору.

– Я – глухой?!

– Ну не я же? – возмущается, морща нос, торговка. – Дури обкурятся, как не знаю кто, наркоманы хреновы...

Отхожу в сторону. Тоннель, или что это было, исчез, прекратилось покалывание в мочках ушей. Что мне делать дальше? Слабость в ногах. Надо сесть, да вот хоть в сугроб... Два спецподовца бегут ко мне... Где мой автомат? Где-то у меня был автомат... Теряю сознание, отключаюсь. В голове шум. Воздуха вдруг стало не хватать...

Холодная вода льется на меня непрерывно. Комната допроса. Когда меня доставили? За столом подполковник, штатский и новенький – очень маленький, сморщенный какой-то человечек, похожий на гриб сморчок. Сморчок показывает лист бумаги. На листе изображены три типа звездолетов. Два звездолета не похожи на те, что висели над городом, третий похож.

– Вы хорошо помните? – Голос у сморчка нервный и резкий. – Вы точно запомнили?

– Да.

Бог ты мой! Я же ничего не сказал о звездолетах, только подумал... О-о, как меня затрясло! Прямо-таки колотит в ознобе, и не от холодной воды. Передо мной темный! Настоящий! Оттуда!.. Озноб зверский... Мысли, воля подавляются, съедаются... Уйти в себя! Быстрее! Сейчас я тебя увижу в полный рост... Перед внутренним взором гигантское, ощерившееся черное лицо. Выбрасываю верхнюю и нижнюю защиту, лучами в глаза... Кто-то вскрикнул... Но я-то вижу, мои лучи такому монстру не страшнее булавки. Ядро...

– Бейте его! Не давайте ему думать!..

Успеваю метнуть ядро...

– Он же нас уничтожает! Вырубайте его!!!

Страшный удар по затылку, лечу, не знаю куда... В пропасть, в бездну... Наползает плотный серый туман, откуда-то издалека доносятся голоса... Вроде лежу... То ли везут, то ли несут... Вспышки света чередуются с тьмой... Слышу ясный голос: "Он совершенно здоров. Ни одного перелома, нет даже ссадин и ушибов..." А я и правда себя хорошо чувствую. Боль совсем ушла, совсем... Куда-то лечу, словно в пьяном сне... Мысли и ощущения не контролируемы... Опять голос. Что-то требует. Что ему надо от меня?

– Щербинин, вы готовы участвовать в переговорах?

Такой организации, которая за меня сейчас взялась, нельзя доверять вести переговоры с кем бы то ни было от имени всего человечества, достаточно того, что они сделали со страной... – Не пойму, то ли я говорю, то ли думаю, мой голос звучит вне меня.

– Щербинин, какими средствами воздействия на окружающих вы располагаете на сегодняшний день?

Каждый располагает и владеет именно теми средствами, которые заслужил, которые заработал в течение своей жизни; ибо то, что сделано и как сделано, человеку порой не видно, как не видна и степень вознаграждения за содеянное. Этим, пожалуй, и исчерпывается вопрос о справедливости. Иначе говоря, вопрошающий, оглянись окрест себя, осмысли, чем, какими средствами ты воплощаешь в жизнь свои желания, и ты поймешь, о чем сказано выше... Эта мысль приходит как бы извне.

– Шутит, что ли? – говорит незнакомый голос.

– Вряд ли, его психика полностью подавлена. Он не может себя контролировать.

– Усильте дозу излучения и продолжайте дознание... Спросите его о его книгах.

– Щербинин, что вы думаете о книгах?

Что сказать о книгах? Кто их сейчас читает? Кто-то читает, если книги покупаются. Если вспомнить, у многих ли моих знакомых, у кого мне посчастливилось побывать в гостях, я видел книги, соотношение будет примерно таким – 75 к 25. То есть, из сотни 75 семей книг не покупали. А читали они только в школе, и только учебники. Один мой знакомый даже заявил: все, читающие книги – снобы...

– Вы некорректно сформулировали ему вопрос. Спросите его о фантастике.

– Щербинин, нас интересует фантастика.

Фантастику я читал запоем. Библиотека, где я брал книги, мою фотографию как лучшего читателя (по карточке выходило, что я прочитал больше всех книг) отправила в Москву, на ВДНХ – я тоже стал достижением народного хозяйства. Дочь моя старшая, пока была маленькой, сказки на ночь слушала. Я ей и "Волшебника Изумрудного города" достал, и "Пиноккио", и "Чипполино", все то, чего в моем детстве в моем личном пользовании не было. А сейчас смотрю, чем взрослее ребенок, тем меньше ее интерес к книге. Телевидение, видео – эти вещи полностью завладели ее сознанием. По школьной программе ребенок еще что-то читает, поскольку вынужден. Но я по себе помню, как я относился к вбиваемым мне в сознание идеям. Вообще, какой дурак, какой враг народа придумал впихивать в голову четырнадцатилетнего юнца философию умудренного жизнью пожилого человека? Аустерлиц и Бородино я знал лучше преподавателей истории, потому что мне было все интересно об этих битвах, и я все о них вычитал еще в третьем классе, и не только из "Войны и мира". А вот мысли Болконского, рассматривающего старый дуб, мне не интересны даже сейчас, да простит меня Лев Николаевич. А, например, "Преступление и наказание" я считаю лучшим в мире детективом, вот так...

– Щербинин, мы говорим о ваших книгах. Наша страна – самая читающая в мире, ваши книги прочитало много людей.

По поводу самой читающей страны – легенда. Самая издающая страна – да, но не читающая. Когда не было телевидения, видео, мультимедиа, книга была на своем почетном месте, и опять же только в высших слоях общества. Диккенс когда-то объезжал фабрики и читал рабочим главы своего нового романа. А я не могу читать Диккенса, уматывает он меня своим тяжеленным слогом, а на слух его воспринимать – боже упаси...

– Вы его постоянно не о том спрашиваете!

– Так спросите сами, кто вам не дает!..

– Щербинин, как автор, что вы хотели сказать в своих книгах в свете их воспитательной роли?

Интерес к литературе в мире упал до критической черты, за которой авторы перестанут писать, потому как не для кого будет писать. И действительно, зачем мучаться над писательскими изысками в пятистраничном описании пейзажа, если по ящику это просто покажут. А писательские характеристики героев, оценка их поступков, постоянная назидательность, дурацкая манера поучать... Что и говорить, лучше один раз увидеть. И вот очередная легенда – о воспитательной роли литературы... Да никого она не воспитывает, литература! Человек, состоявшийся как читатель, как личность, ищет у автора мысли, созвучные своим, или дальнейшее развитие своих мыслей и, не найдя, выбрасывает книжку...

– Несет какую-то ахинею.

– Да, товарищ капитан, сформулировали вы свой вопросик...

– Так мы ничего от него не добьемся. Прибор воздействует только на поверхностный слой сознания. Мы можем проникнуть на нижние уровни?

– Кто его знает. Это первые клинические испытания. На подбор параметров потребуется время.

– Тогда на сегодня достаточно. Приведите его в чувство. Продолжим дознание обычным методом.

– Прямо здесь?

– Допросная комната сейчас занята. Ничего не будем делать. Я с ним просто поговорю.

Серый туман и тьма... Резкий противный запах!.. Меня зовут, бьют по щекам... Кое-как открываю глаза. Сижу в светлой комнате с большими окнами, окна неторопливо кружатся, кружатся... Голова словно ватой набита... Возникает лицо. Узнаю своего следователя. Да, я слышу тебя. Да, я в порядке. Да, могу отвечать на вопросы.

Штатский берет стул, ставит его передо мной, садится на стул верхом и начинает рассказывать о том, что произошло минувшим вечером. Оказывается, связи с другими городами нет, оказывается, звездолеты висели над всем городом, почти все население вывезено этими звездолетами в неизвестном направлении, остались только они, новая власть, со своими сподвижниками, маленькая горстка сочувствующего гражданского населения, в основном пенсионеры, да часть уголовников, которых теперь пытаются вернуть назад в камеры. Даже безнадежных больных забрали и психов из психолечебницы. И спрашивается, что я думаю по этому поводу.

Мысли разбегаются, но надо собраться, надо сосредоточиться. Что я думаю? Я бы сейчас сам с удовольствием послушал тебя, капитан в штатском, что ты ощущал во время контакта, какие мысли бродили в твоей фээсбэшной головенке... Ну да ладно, я на допросе, а не в санатории, буду отвечать.

– Либо произошел отбор людей по не совсем понятному мне принципу, либо людей элементарно вывезли из района социальной катастрофы... И придется теперь новой власти самой, своими руками все начинать с нуля – строить холерные бараки и рыть выгребные ямы.

– Почему не забрали вас?

– Еще рано. Кто-то ведь должен за вами наблюдать.

– Это же нашествие, Щербинин! Неужели не понимаете? Это вторжение! Мы должны отстоять Землю, мы должны отстоять нашу свободу! Они давно через таких, как вы, готовили вторжение. Это они разладили наш хозяйственный механизм...

– Какую чушь вы несете!..

– Замолчите, идиот! Вы представляете, каким будет рабство? Мы должны отразить агрессию...

– Отражайте...

Он меня не слышит, он по инерции продолжает нестись вперед, продолжает излагать свой план, он уже знает и видит, что и как.

– ...Сплотиться всем народом и отразить. Будет трудно, будут жертвы...

– Опять жертвы? А без жертв нельзя? По-вашему получается, ОНИ только на нас, на российских, напали, так, что ли? Смешно!

– Ничего смешного не вижу. Территория нашей страны самая большая в мире, огромные запасы полезных ископаемых и прочих природных и человеческих ресурсов... Ничего смешного! А вот плакать вы скоро будете.

– Теперь у вашей партии такая, значит, концепция... Объединить, сплотить народ перед угрозой вторжения... Опять, как встарь, под руководством мудрого вождя, под руководством Великой Партии положим свои молодые жизни за колхозный трактор! Сами идите и кладите. У вас полное право распоряжаться собственной жизнью на свое усмотрение.

– А как еще прикажете поступать? Что будет с нами, оставшимися? Всех в дерьмо? К сохе? В рабство? В батраки? Обслуживать новую космическую элиту?

– И почему рабство? С чего вы взяли? Какие батраки? Вы о ком говорите?

– Я говорю о народе!

– Ах, даже вот так, о народе. А вы – в стороне, вы несколько выше? То есть опять возникают два списка – вы и народ. Тогда позвольте вас спросить, а чем же народ занимался до сего момента? Кем были все эти люди под вывеской "НАРОД"? Патрициями? И были до сего момента они максимально свободны и максимально счастливы...

– Вы меня неправильно поняли. Сегодняшняя власть повернулась лицом к народу.

– Власть повернулась лицом к народу, и народ увидел это лицо и ужаснулся.

– Оставим демагогию о народе, поговорим о главном. Я хочу, чтобы вы рассказали мне о своих контактах с инопланетянами. В принципе, я этого добивался со времени нашей первой встречи, но вы скрываете...

– Я ничего не скрываю. Мне нечего скрывать. Да это и бессмысленно, и бесполезно.

– Но тогда как? Почему? Почему ты, а не я? По какому признаку? Закурил сигарету, помолчал. – Как давно это началось лично с вами?

– С детства. Все начинается с детства. Одни раскатывают в папиных лимузинах и строят рожи прохожим, чувствуя свою безнаказанность, а другие начинают летать во сне и наяву.