Текст книги "Кот Шрёдингера"
Автор книги: Сергей Шкенёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Основное население «независимых анклавов» составили выходцы из бывших Соединённых Штатов и Евросоюза, выжившие во время эпидемии, но не пожелавшие смириться с присоединением их территорий к Земной Федерации. Вынужденные сменить привычный офисно-менеджерский стиль жизни на тяжёлый физический труд, переселенцы потихоньку эволюционировали в этаких космических казаков, и лишь отсутствие кораблей мешало им ходить за зипунами в тот же пояс астероидов или на Луну. Аналитики и футурологи пророчили многие неприятности от Марсианской Сечи в будущем, но пока анклавы не мешали гордо заявлять:
– Марс наш! А Чилийское королевство пусть свои джунгли сначала освоит, а уж потом и в космос рвётся.
Министр обороны выдвинул другое предложение:
– А если нам просто вызвать этого Давида Шнейдеренко в КГБ и поговорить чисто по-человечески? Мол, так и так, не стоит поднимать панику и сомневаться в сокрушающей мощи нашего оружия. На патриотические чувства надавить, в конце-то концов.
– Вы всерьёз верите в наличие таковых у ведущего «Позолоченного дождя», Сергей Кужугетович? Не ожидал в вашем возрасте этакой наивности.
– А вдруг?
– Вдруг даже кошки не родятся. А вот отдать разведуправлению приказ покопаться насчёт источников финансирования головидеостанции… И к тому же не верится мне в случайность попадания господина Шнейдеренко на церемонию открытия шахты. С каких это пор музыкальные обозреватели стали интересоваться состоянием дел в добывающей промышленности?
Министр обороны кивнул, сделал пометку в коммуникаторе и положил президенту на стол лист обыкновенной бумаги с написанным от руки текстом. Такое использовалось для документов высшей степени секретности, и бумага саморазрушалась через пятнадцать минут после извлечения из плотного конверта.
– Расшифровка переговоров неизвестного летающего объекта с поверхностью Луны, Владимир Владимирович. Связь осуществлялась передачей сжатых информационных пакетов, но наша аппаратура способна их перехватить.
– Не нужно себя перехваливать, Сергей Кужугетович. Здесь указано, что использовались обычные гражданские частоты и примитивные коды. Невелика заслуга. – Президент закончил чтение и поднял взгляд. – Значит, экспедиция генерал-лейтенанта Шрёдингера кому-то очень мешает, и этот кто-то приложил все усилия, чтобы она закончилась неудачей?
– Да, Владимир Владимирович, похоже, мы разворошили осиное гнездо. Разрешите объявить на Луне чрезвычайное положение и план «Перехват» для выявления адресатов неопознанного объекта?
– А поможет?
– Не поймаем связного, так хотя бы порядок наведём.
– Хорошо, Сергей Кужугетович, действуйте. Жду отчёт каждые двенадцать часов. И попробуйте связаться с «Горгоной Медузой».
– Это невозможно. Пока корабль во внепространстве…
– А вы всё равно попробуйте. Интуиция мне подсказывает, что с нашими учёными нет ничего невозможного.
«Креативная правда». 18 октября 2097 года
Вчера на тёмной стороне Луны успешно завершены испытания системы противоастероидной защиты шестого поколения. Тяжёлые дезинтеграторы повышенной мощности «Кактус 22-М» способны уничтожать крупные объекты на угрожающих траекториях полёта за семьсот тысяч километров против прежних двухсот пятидесяти и гарантируют жителям лунных баз мирное небо над головой надёжнее «Госстраха»!
Испытатели отказались от интервью, но заверили, что отныне родная Луна может спать спокойно! И скажем им за это огромное человеческое спасибо, товарищи!
Ульяна Майборода. Лунная база «Циолковский» – Москва»
Глава девятая, с грохотом орудий и победными маршами
Академик у нас голова! Уникальный человек, можно сказать. Никому ещё не удавалось отправить Жерара Семёновича в спячку на трое суток, а вот у Шрёдингера получилось. Генерал-майор Дюваль спал в своей каюте сном младенца, а научный персонал экспедиции бегал вокруг него как ошпаренный. Шутка ли, температура тела понизилась до двадцати двух градусов по Цельсию, пульс насчитывал пятнадцать ударов в минуту, но помирать старый десантник явно не собирался. Умирающие не храпят во всю мощь богатырских лёгких и не посылают в известном направлении всех, пытающихся помешать отдыху. Завидую я ему, честное слово.
А в остальном у нас всё в порядке. Двигатели работают в штатном режиме, экипаж бдит, отряд космодесантников традиционно проводит время в тренировках, академик с прочими ботаниками хлопочет возле спящего Жерара Семёновича, и только я один скучаю. Брожу по кораблю неприкаянный, с искусственным интеллектом пару раз в морской бой сыграл… что-то такая жизнь перестаёт меня радовать. И на философию тянет со страшной силой. Преимущественно на восточную.
И дофилософствовался, разумеется.
Сигнал тревоги застал меня на камбузе, где я постигал внутреннее совершенство путём плотного знакомства с консервированной ветчиной отечественных производителей. Ревун слышен в любом помещении, но именно здесь он произвёл наибольший эффект. Представьте две сотни человек, одновременно бросающих ложки с вилками и бегущих к выходу из корабельной столовой, чтобы занять места по боевому расписанию. Представили? А теперь подумайте, как будет чувствовать себя нормальный кот, выскочивший из укромного уголка под ноги этакой толпе. Ж-ж-ж-уть…
В себя пришёл только под потолком, куда взлетел, спасая собственную жизнь. А то бы всё, затоптали. Вот и говорите после этого, что солдат ребёнка не обидит. Ребёнка – да, а кота – запросто.
Обдумать план справедливого возмездия не успел. Меня резко бросило вперёд, и даже умение летать не уберегло от смачного шлепка о переборку. Мама-кошка, больно-то как!
Как ни торопился, но в рубке появился последним. Как раз через три с половиной секунды после генерал-майора Дюваля, чей богатырский сон моментально развеялся при звуках боевой тревоги. Штаны только вот он надеть не успел. Но штаны ведь не главное в космосе, правда?
– Что, чёрт возьми, происходит, товарищ генерал-лейтенант? – при подчинённых Жерар Семёнович с начальством не панибратствовал и по возможности старался соблюдать субординацию.
– Поломка двигателей.
– Всех трёх?
– Только внепространственные, зато оба. Но и это не самое плохое, – Шрёдингер ткнул пальцем в экран внешнего обзора. – Четыре неизвестных корабля прямо по курсу, и ещё парочка на хвосте повисла. Смотри, какие красавцы. Нравятся?
Я тоже заглянул из любопытства и почувствовал, как встаёт дыбом шерсть на хребтине. Если существует зло в чистом виде, то неизвестные корабли являются его портретом с натуры, выполненным в стиле соцреализма. Овеществлённое абсолютное зло. А ещё угроза и агрессия. И даже сам не знаю, почему мне так кажется. Да какое, к псам, кажется… я уверен!
Не спорю, есть и в уродстве определённая красота. Взять тех же собак породы такса – безобразие, доведённое до совершенства, отчего даже с кошачьей точки зрения они выглядят симпатичными. Читал как-то фантастическую книжку про летающую таксу…
Здесь совсем другое. Что именно, понять не могу. Но чувствую. И в своём чувстве оказался не одинок.
– Искину приготовиться к постановке силового щита!
– Он уже установлен, товарищ генерал-лейтенант! – откликнулся искусственный интеллект, несмотря на юный возраст, любивший изображать бывалого вояку. – Разрешите лично командовать ствольной артиллерией?
Да, это не ошибка и не шутка – на вооружении «Горгоны Медузы» действительно стоят шесть десятидюймовок, размещённых в башнях. Ну а что, опыта космических сражений нет ни у кого за неимением самих сражений. Мы первопроходцы! Вдруг и в самом деле устаревшая ствольная артиллерия проявит себя с наилучшей стороны? А псевдоразумная железяка пусть ею и командует – мозгов примерно одинаково.
Между тем корабли, условно принимаемые за вражеские, отбросили эти самые условности и, не вступая в переговоры, выпустили по нам десятка три торпедо-ракет. Шрёдингер не стал утруждать себя маневром уклонения и ударил залпами противометеоритных установок. Мама-кошка, торпеды уворачиваются, будто видят луч дезинтегратора!
«Горгона» вздрогнула от беглого огня десятидюймовок, и тут же засветился щит, поглотивший энергию взрывов вражеских снарядов. Хорошая штука, между прочим! Чем больше попаданий, тем меньше нагрузка на собственный реактор. Но до определённого предела, конечно. И наличие защитного поля не должно заменять головы на человеческих плечах. Фёдорыч, ты же истребитель, твою болонку…
Академик не подвёл, и «Горгона Медуза» закружилась в пространстве укушенным осой под хвост бобиком. Выпущенные противником огромные шары плазмы, как мне показалось, имели собственный разум, но они не успевали реагировать на эволюции вёрткого кораблика, а парочка вообще столкнулась и исчезла во вспышке ослепительного белого пламени. Инопланетные камикадзе на управляемых аппаратах? А ведь похоже, пёс побери.
Мы, разумеется, огрызались. О, как мы огрызались! С истинно кошачьей грацией и с такой же ожесточённостью. Наверное, со стороны наш корабль был похож на шаровую молнию из-за сплошных вспышек на силовом щите или на маленькое злое солнце, выплёскивающее протуберанцы ответных выстрелов.
Генерал-майор Дюваль, успевший натянуть десантный бронескафандр, зачем-то набивал рожок раритетного «АКМ» маслянисто блестевшими патронами из вскрытого цинка. Он что, всерьёз собирается в конце двадцать первого века воевать устаревшим оружием? Хотя…
Хотя, ежели посмотреть с другой стороны, наш силовой щит рассчитан на противодействие любым видам излучений, заставляет срабатывать взрыватели торпедо-ракет на безопасном расстоянии, успешно гасит невидимый луч дезинтегратора… Но это всё оборона! А победу принесёт только абордаж! Ибо что это за победа без трофеев? Так, половинка победы.
И тут раздался вопль:
– Я сделал его, командир! – обычно бездушный и механический голос бортовой «железяки» на этот раз прозвучал с восторженными, вполне человеческими интонациями, заставив усомниться в искусственном происхождении интеллекта. – По самые помидоры вдул, товарищ генерал-лейтенант!
Действительно, один из агрессоров словил несколько попаданий десятидюймовок и, учитывая некоторые особенности спецзаряда, загорелся. Кстати, как у него получается гореть в безвоздушном пространстве? И тем не менее горел секунд двадцать, прежде чем его разметало на куски внутренним взрывом. А неплохо, однако!
И тут же нам опять повезло, если считать за везение мастерскую работу расчётов установок противометеоритной защиты, – неосторожно приблизившийся неприятель оказался буквально нашпигован поражающими стержнями, свободно проникшими сквозь силовые щиты пиратских кораблей. И вообще мне вдруг показалось, что эти пёсьи выродки управляются не разумными существами, а чем-то вроде нашего искина, только труба пониже да дым пожиже. Слишком уж их действия прямолинейны. Как у робота на конвейере в Тольятти или у автополотёра в палеонтологическом музее. Несколько заданных программой стандартных боевых маневров, повторяющихся в зависимости от развития ситуации, и никакого полёта мысли.
Видимо, в голову товарища Шрёдингера пришла точно такая же мысль, но Иван Фёдорович развил её творчески, оглушительно рявкнув хорошо поставленным командирским голосом:
– Выпустить заатмосферники!
Я, кажется, упоминал наличие «МиГ-155» в экспедиционном имуществе? Не знаю, в чью светлую голову взбрело запихнуть в трюм «Горгоны» новейшие истребители-бомбардировщики, но по возвращении домой обязательно это узнаю и подарю тому человеку самую большую мышь, что только смогу поймать. И во всеуслышание объявлю о неприкосновенности его тапок. Вообще всей обуви!
Изначально заатмосферники планировалось использовать на Земле как превентивное оружие принуждения к миру. Машина, способная стартовать с любой площадки, выйти в космос и нанести внезапный удар, получилась неуязвимой почти для всех видов ПВО и практически не имела конкурентов. Правда, тут же выяснилось, что и воевать ей практически не с кем. Но полторы тысячи штук сделали. Так, на всякий случай, из присущей человечеству запасливости.
Иван Фёдорович проводил истребители тоскливым взглядом. Представляю, как ему хочется оказаться в кабине атакующего «МиГа». Лучшие годы жизни, отданные авиации, не проходят даром.
Вот заатмосферники и стали вундервафлей, переломившей ход космического сражения. Понятно, что их бортовое вооружение не разносило агрессоров на атомы – сорокапятимиллиметровый спецбоеприпас не настолько мощный, как хотелось бы, но от парочки пиратов на нашем хвосте аж шерсть в разные стороны полетела. Двое спереди, увидев такой оборот, стремительно дали дёру и остановились лишь на пределе чувствительности радаров «Горгоны Медузы». Или как там называется аппаратура слежения и дальнего обнаружения? Да и пёс с ней, пусть радаром и будет.
– А не пошарить ли нам насчёт трофеев? – генерал-майор Дюваль кивнул на экран, где были видны дрейфующие неприятельские корабли, похожие на куски сыра из-за многочисленных дырок в обшивке, и вопросительно посмотрел на Шрёдингера. – Иван Фёдорович, я готов лично возглавить абордажную партию.
– Почему ты?
– А кто? Командир должен находиться на корабле, а не штурмовать инопланетные корыта. Десантников у нас много, а вот академик всего один.
– Чёрт с тобой, считай, что убедил, – Шрёдингер тяжело вздохнул. – Но чтоб без фокусов там.
– Договорились!
Эх, жалко, что для котов скафандры не делают, а то бы и я сгонял. Читал как-то книгу про космические войны, так там благородные доны вражеские корабли на шпагу брали. И пусть холодное оружие в кошачьих лапах не удержится, но могу и разведку произвести, и за собранными трофеями приглядеть. За ними вообще глаз да глаз… не то чтобы не доверяю десантникам, но…
Шпаг и мечей у генерал-майора Дюваля не нашлось, зато три десантных бота забили оружием и боеприпасами так, что абордажные партии еле-еле втиснулись внутрь. Патронов, как говорится, слишком много не бывает. А меня с собой не взяли, волки.
Обидно, мамой-кошкой клянусь, как обидно. С бортовой железякой, что ли, пока поговорить, чтоб скрасить горькое чувство собственной ненужности? Он такой же одинокий и непонятый людьми, он пусть и тупой, но всегда поддержит и подбодрит.
Связаться с искусственным интеллектом «Горгоны Медузы» можно из любого уголка корабля. Причём как голосом, так и в текстовом режиме с помощью виртуальной клавиатуры, проецируемой на пол или на стену любым датчиком, будь то хоть пожарная сигнализация. Конструкторы предусмотрели это на случай разгерметизации отсеков, повреждений внутренних переговорных устройств скафандров и тому подобных ситуаций. Перестраховщики, конечно, но мне, например, очень даже удобно.
Железный болван отозвался сразу. У него сознание многопотоковое, и пока искин болтает со мной, другие его «я» наблюдают за стартом десантных ботов, держат на прицеле подбитых пиратов, составляют планы атаки на притаившихся в космосе агрессоров. И многое другое, почти как кот. Мы тоже можем одновременно сидеть у человека на коленях, внимательно слушать шевеление мышек в далёких норках, лелеять жуткую месть в отношении человеческих тапочек, мурлыкать и выпрашивать пожрать. Юлий Цезарь по сравнению с нами всего лишь жалкий лузер.
«Эй, железо, ты не спишь?»
«Уважаемый Василий, вам когда-нибудь говорили о вашем дурном воспитании?»
«Раз в два дня говорят, а что?»
«Я попросил бы не называть меня железякой. Кремниево-германиевая органика не является…»
«А имя ещё заслужить нужно! – Я не намеревался выслушивать родословную искина, потому был несколько груб. – Чем занят, железо?»
Искусственный интеллект совсем по-человечески вздохнул динамиками, но долгая обидчивость не была заложена в его программу:
«Расшифровываю переговоры неприятельских кораблей».
«И получается?»
«Нефиг делать. Они же на русском языке разговаривают, применяя примитивнейшее кодирование сигнала».
Сказать, что новость меня ошарашила, это вообще ничего не сказать. Я, конечно, горжусь своей Родиной и верю в её исключительность и избранность с духовной точки зрения, но чтобы первые же встречные инопланетяне вели переговоры между собой на русском языке… Бред какой-то.
«Слышишь, железо, а ты ошибиться не мог?»
«Нет! – заверил искин. – В меня загрузили все словари, начиная с Даля, Брокгауза и Ефрона и заканчивая Ожеговым и профессором Кульбартом, так что ошибка исключена. Только вот знаете, уважаемый Василий, есть в их речи нечто странное».
«Акцент?»
«Если бы акцент. Странное само построение предложений. Будто муравьи или пчёлы вдруг решили перейти на звуковую передачу информации, а мышление осталось прежним».
«Дай послушать. Только потихоньку, чтоб не на весь корабль орало».
«Без проблем, – ответил искин и выдвинул из ближайшего зарядного гнезда для роботов-уборщиков крохотный динамик. – Вот, пожалуйста, уважаемый Василий, включаю запись».
Так, и что это у нас?
– Я, который не я, вкусного от я, – заявил скрежещущий голос. – Я страха нет, но существование прекратить быстро будет я. Тот, кто не мы, принёс яд в запах того, кто я.
– Его жало больно и длинный есть.
– Тот, кто мы, не учить так я, который я. Тот, кто мы, ошибаться и пахнуть яд.
Мама-кошка, ничего не понимаю. Хвост на отсечение даю – крокодилы в зоопарке и то яснее выражаются. Правда, там всего одна мысль насчёт пожрать, а эти пытаются философствовать. А что нам скажет товарищ искусственный интеллект?
«Эй, железяка, а ты можешь мой текст через речевой симулятор прогнать?»
В принципе, я и сам могу это сделать, но искин слишком трепетно относится к неприкосновенности своих программ.
«Да, уважаемый Василий, включаю».
«И передавай на их волне».
«Готово!»
Теперь собраться с мыслями и постараться быть максимально корректным. Пёс его знает, этот инопланетный разум, ещё обидится на что-нибудь. И вместо разговора выйдет безобразная перебранка. Оно мне нужно – превращать первый в истории контакт в Сорочинскую ярмарку?
Кстати, а может быть, и не стоит с ними вообще о чём-то говорить? Но, с другой стороны, любопытно же! Никто и никогда раньше не контактировал с инопланетянами, а я стану первым! Любопытство погубит… хм… это вообще не из этой оперы.
«Эй, железяка, а там на проводе сбежавшие корабли или подбитые?»
«Подбитые молчат, уважаемый Василий».
Понятно. Придётся общаться с трусами и дезертирами по всей строгости военного времени. Ну что, поехали? И про вежливость не позабыть.
– Эй, те, кто уроды! Я тот, кто Василий! Я ваш сакля труба шатал и забор калитка хлопал!
Ответом стало шипение, и только через полторы минуты вызываемый абонент откликнулся:
– То, кто не мы, отбросить жало и следовать за мы, кто я.
Опс, это мне так угрожают или просто хамят? Ну что нынче за инопланетяне пошли невоспитанные? А я ведь тоже могу быть грубым.
– Вы на кого бочку катите и батон крошите, хамские бульдоги? Да моё жало больше вашего в сто раз! Только вот потрогать не дам, потому что стесняюсь. Понятно, дворняги блохастые?
– Тот, кто мы, хотеть смотреть и убеждаться. Тот, кто Василий, стоять. Тот я, кто не я, приближаться.
Мама-кошка, как же всё сложно у них. И пёс не разберётся, кто есть кто.
– Давайте оба сюда.
Ага, они на самом деле приближаются. Уже не такие страшные, как показалось в первый момент. Оба со следами попаданий, но тот, что позади, вообще еле плетётся, теряя по дороге куски корпуса. Недаром жаловался на запах яда в своём запахе. Кстати, а чем эти космические пираты себя обнюхивают? И зачем?
Наши заатмосферники не успели отреагировать на опасность – все шесть десятидюймовок рявкнули одновременно, и железяка не промахнулся. А потом ещё залп. И ещё. Здесь же космос, и любая видимая цель на прямой наводке – промахнуться невозможно. Искин и не промахнулся.
«Лихо ты их, товарищ железяка».
«Спасибо, уважаемый Василий, – откликнулся искусственный интеллект и сделал несколько выстрелов по обломкам. – Надеюсь, теперь я получу заслуженное имя?»
Кто про что, а блохастый про инсектициды. Ладно, уговорил.
«Нарекаю тебя, железяка, Бонифацием! Отныне, и присно, и вовеки веков! Хау, я всё сказал! Вопросы?»
Вопросов не последовало, но в молчании искина чувствовалась какая-то растерянность. Это он от радости, наверное.
Глава десятая, посвящённая поиску внутренних и внешних врагов
Генерал-майор Дюваль вернулся на «Горгону Медузу» крайне недовольным результатами абордажа обоих инопланетных корыт. Нет, сопротивления десантникам никто не оказал, но вот то, что обнаружилось внутри кораблей после проникновения через пробитые снарядами дырки, Жерару Семёновичу категорически не понравилось.
– Представь себе, Иван Фёдорович, обычную скороварку, а в ней неизвестную биомассу зелёного цвета под давлением. Как только вскрыли эту кастрюлю, так она и попёрла наружу. Ладно ещё дохлая.
– Пробы для исследования взял?
– Само собой, – кивнул Дюваль. – Там этого добра тонны полторы по космосу разлетелось. Плавают такие шарики, блестят и воняют.
– Ты их в скафандре унюхал?
– Нет, по внешнему виду определил. Но я бы посоветовал выбросить эту гадость. А ну как оттает, и вырастет из неё чудище обло, озорно, стозевно и лаяй. Вот и Василий со мной соглашается.
Угу, а что бы не согласиться? Лающих существ я с детства терпеть не мог, а если ещё и инопланетные чудовища тявкать начнут, то вообще неприятно будет. Мы, коты, довольно стрессоустойчивы, но не до такой же степени!
Но Шрёдингер пробу зелёных соплей ни за что не выбросит. Вон как глаза горят азартом естествоиспытателя, и сам он аж палубу копытом роет от нетерпения. Обыкновенный фанатик от науки. А по мне, так изучать там нечего, так как всё уже понятно – эта биомасса и есть экипаж инопланетного корабля. Что-то вроде наших беспилотников, только вместо бортового искусственного интеллекта – полуразумная сопля. Заполняет объём корабля и управляет им перепадами давления или мысленными импульсами. Мне, во всяком случае, именно так и представляется. Может быть, и ошибаюсь, но вряд ли.
– А вот это? – Шрёдингер остановил запись и ткнул пальцем в застывшее изображение. – Каюта явно рассчитана на гуманоидов. Ты тщательно всё обыскал?
Жерар Семёнович привычно пожал плечами:
– Да всё мы проверили, буквально каждый квадратный сантиметр руками прощупали. И кубический тоже. А каюта больше похожа на тюремную камеру с минимальными удобствами и ведром вместо туалета. И это в космосе, представляешь?
Тоже мне загадка, мама-кошка! Пуделю понятно, что камера для нас приготовлена. Для тех, кто выживет после внезапной атаки. До чего же люди глупые, раз не понимают таких элементарных вещей. Лучше бы другим озаботились! Например, выяснением, почему из-за поломки внепространственных двигателей «Горгона Медуза» выскочила в обычный космос именно на засаду и с какой стати надёжнейшие внепространственники вообще вышли из строя? Таких совпадений не бывает, товарищи генералы. Думайте! Не всё же мне за вас отдуваться.
Может быть, Шрёдингер с Дювалем о чём-то таком и подумали, но сказать не успели, так как в этот момент на экране вспыхнули два ярких пятна, а по броне «Горгоны» застучали крупные обломки вражеских кораблей. Мать вашу болонку с бультерьерами… Где противометеоритная защита?
– Самоликвидация, – выдохнул Жерар Семёнович.
– Она самая, – согласился академик. – А вы её не нашли.
– Но там… но ведь там вообще ничего не работало!
– Мы же не знаем принципы, на которых… Впрочем, это уже не важно. Прошляпили так прошляпили, но на будущее сделай выводы.
Дюваль засопел. Любому неприятно, когда берут за шкирку и тыкают мордой в собственную… э-э-э… ошибку.
– Да понял я, не трави душу.
– А если понял, то давай разбираться дальше, – Иван Фёдорович повысил голос. – Искусственному интеллекту вызвать в рубку старшего механика! Ты слышишь меня, железяка?
Ой, а откуда товарищ генерал-лейтенант знает это прозвище? Я вроде бы вслух разговаривать не умею, да и мою переписку с искином никто видеть не мог. Воистину, идеи витают в воздухе!
Бонифаций проворчал что-то невнятное, и через несколько минут появился старший прапорщик Семёнов, в мирной жизни являвшийся конструктором боевых беспилотных аппаратов и приглашённый в экипаж из-за исключительно светлого ума.
– Здравствуйте, Иван Фёдорович. С Жераром Семёновичем мы уже сегодня виделись.
Вот же штафирка – никакого понятия о воинской субординации! Как шпаком был, так им и остался, несмотря на высокое, овеянное легендами звание. Разве так докладывают начальству?
– Что скажете о состоянии двигателей, товарищ старший прапорщик?
– Поломку уже нашли. Все поломки.
– Их там что, несколько? И когда мы сможем уйти во внепространство?
– А вот тут ничем не могу порадовать, товарищ генерал-лейтенант. Вообще какая-то чертовщина. Дюриты системы охлаждения не должны выходить из строя! Никогда! По определению! От слова «потому что!». И тем не менее именно они и крякнулись – семьдесят четыре штуки одновременно. Ладно ещё дублирующий контур… да и блокировка правильно сработала.
– Кто изготовитель? Свяжемся с Землёй, там сделают соответствующие выводы и проведут профилактическую беседу с бракоделами. С индивидуальными репрессиями, разумеется.
– Судя по маркировке, это продукция китайского концерна «Хитачи Коки» из Осаки. Клейма оригинальные, я проверял.
Опс! Хорошо же помню, как президент в категорической форме требовал, чтобы при постройке нашего корабля использовались материалы, детали и оборудование исключительно отечественного производства. А Фёдорыч проглядел! Не завидую теперь ему – стопроцентно отшлёпают тапком, снимут шкуру, и набитое опилками чучелко выставят на всеобщее обозрение. Так сказать, чтоб другим неповадно было.
– Опять китайцы, – задумчиво протянул Шрёдингер. – Что-то мне не нравится их активность в последнее время.
– Предполагаешь диверсию? – уточнил Дюваль, хотя явно придерживался точно такого же мнения. – Но кому выгодно сделать из нас камикадзе?
– Камиказде? – академик вдруг хлопнул себя по лбу. – Семёныч, наш самурай вторую неделю в кладовке сидит без еды и питья.
Напрасно беспокоились. Для воина, идущего по пути, недельное голодание является лишь испытанием, ниспосланным для укрепления духа. А тело выдержит и больше.
Иван Фёдорович, конечно же, удивился, когда дверь в кладовку открылась без малейшего усилия, но виду не подал, лишь мельком бросил на меня подозрительный взгляд. А не дождётесь! Это всё Бонифаций!
– Как вы себя чувствуете, уважаемый Онодэра?
Ниппонец церемонно поклонился:
– Благодарю вас, учитель, за предоставленное для размышлений время.
И это всё? Короткая фраза и злоба с ненавистью в уставившихся на меня глазах? Право слово, самурай разочаровывает.
Генерал-майор Дюваль вежливо оттеснил Ивана Фёдоровича в сторону и как бы невзначай спросил:
– Скажите, уважаемый Онодэра. А у вас какое образование?
Тот горделиво приосанился и заявил:
– Я закончил Шанхайский университет по специальности «Организация труда на крупных промышленных предприятиях».
– Менеджер, что ли?
Ниппонец предположению оскорбился:
– Инженер-управленец! И в настоящее время руковожу крупным заводом в составе концерна «Хитачи Коки»! Успешно, между прочим, руковожу, за что и был поощрён путешествием на вашу лунную базу.
Ишь, как его распирает. Негодует, собака, что усомнились в профессиональных качествах? Аж трясётся от обиды, и в правильной русской речи проскальзывают слова родного языка.
Но товарищ Дюваль молодец! Одной фразой расколол самурая до донышка! Расчехлил мурзилку! Арестует и выбросит в космос без скафандра? Нет, просто похлопал по плечу и предложил взять шефство над роботами-полотёрами. Поработать по специальности, так сказать.
– Они, конечно, не танцуют и не поют, как их собратья из Фукусимы, но нуждаются в профилактическом осмотре. Если вас не затруднит, уважаемый Онодэра.
Вот это правильно, Семёныч! Уважаю за находчивость. Полотёры – глаза и уши нашего искусственного интеллекта, и каждый шаг сомнительного самурая будет фиксироваться. И моя программа «антикамикадзе» как раз пригодится. Вот же повеселимся!
Ремонт двигателей занял три дня, и всё это время я провёл в каюте Ивана Фёдоровича. Сам академик тут не появлялся, увлечённый исследованиями образцов инопланетной биомассы, так что мне никто не мешал спокойно наблюдать за странными телодвижениями господина Онодэры. Очень странными, между прочим, но предсказуемыми.
Сначала он попытался перепрограммировать поломоек с помощью переносного пульта управления дежурного завхоза. Потом, когда эта попытка потерпела сокрушительное поражение, вооружился набором инструментов и решил покопаться в роботах-уборщиках изнутри. Был трижды ударен электричеством, слегка поджарен токами высокой частоты, четырежды вымыт дочиста и отполирован засбоившими от постороннего вмешательства питомцами, единожды подстрижен наголо и, наконец, легко контужен взорвавшимся пылесосом. Вандал, однако. И руки растут не из того места, откуда полагается расти нормальным человеческим рукам.
Бонифаций жаловался за вечерней партией в шахматы:
«Он же нас без техники оставит. Может быть, уважаемый Василий, его опять куда-нибудь запереть? Знаю хорошее местечко с жёстким излучением и отсутствием экранирования».
Я не согласился и даже сделал искину выговор. Машинный разум не должен самостоятельно злоумышлять против людей, пусть даже таких, как наш самурай Онодэра. Вот исполнять приказания – это совсем другое дело. Но до этого пока не дошло. К большому моему сожалению.
А когда починили внепространственные двигатели и продолжили полёт, ниппонец вдруг успокоился и прекратил попытки сунуть нос в неподходящие места. По самой уважительной причине.
– Какого чёрта он полез в камбуз? – генерал-майор Дюваль с нескрываемой злостью бросил взгляд на капсулу киберхирурга, где довольно успешно заканчивалась операция по приживлению утерянных господином Онодэрой частей организма. – И ни за что не поверю, будто кухонный комбайн случайно принял его за замороженную свиную тушу.
И на меня так подозрительно косится. Пофиг, пусть не верит, доказательств у Жерара Семёновича всё равно нет. Как и я не могу доказать попытку отравления экспедиции путём синтеза неизвестного яда. А что, вполне может такое случиться. Пусть мы и загрузились продуктами в достаточном количестве, но при необходимости на нашем камбузе можно приготовить нечто съедобное из любого сырья органического происхождения. Хоть из сырой нефти, хоть из старых хромовых сапог. Да, невкусно, но сожрём за милую душу, если вообще край… А знающий человек сумеет запрограммировать кухонный комбайн на изготовление какого-нибудь кураре, главное, обозвать рецепт покрасивее.
Этот негодяй полез в святая святых! Да за такое расстрелять мало! Вот подлечится, и придумаю кару. Медицина у нас на высоте, так что и нос пришьют краше прежнего, и уши новые. Но потом обязательно расстрелять! Я гораздо злопамятней, чем кажется близко знающим меня существам.
