Текст книги "В поисках мамонта"

Автор книги: Сергей Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Заклинания шамана

В урасе Семена с нетерпением ожидали возвращения Амукзана. Люди то-и-дело выходили из урасы и смотрели в даль. Прошло два дня, а Амукзан не возвращался. Беспокойство охватило урасу. На третий день около полудня на горизонте показались три верховых оленя.

– Шаман едет! Шаман едет! – разнеслось по урасе.

Трое верховых приближались к кочевью Семена. Шаман ехал на белоснежном олене.

Ламуты верили, что во время заклинаний шаману приходится на время переселиться к «духам». Только на олене цвета молока шаман мог в‘ехать в «царство духов».

По наружному виду и одежде шаман не отличался от других ламутов своего племени. Он был среднего роста, стройный, с черными волосами, коротким носом, несколько вздернутыми губами и горящими глазами. Коричневатая, похожая на пергамент кожа, широкое лицо и выдающиеся скулы говорили, что шаман, как и другие ламуты, принадлежал к монгольскому племени.

Вечером начались приготовления к заклинаниям. Закололи оленя. Внутренности и лопатки убитого животного шаман взял для своего колдовства, а лучшие части от оленя ламуты спрятали, чтобы потом отдать их шаману: одни как плату за колдовство, другие должны были служить шаману пищей, когда он поедет обратно.

Из урасы вынесли все вещи, и шаман стал развешивать на стены фигуры людей и животных. Все они были вырезаны из дерева, слоновой кости, корней растения и были пестро раскрашены в яркие цвета. Это были «вспомогательные духи», которые помогали шаману при его заклинаниях. Никто не смел прикасаться к фигуркам, кроме самого шамана. Во время своих заклинаний шаман несколько раз окроплял их кровью убитого оленя и окуривал смолою кедрового дерева. К смоле он примешивал измельченные в порошок какие-то растения, отчего ураса наполнялась одуряющим дымом.

Закончив все свои приготовления к заклинаниям, шаман вышел из урасы.

Теперь в урасу вошли одни мужчины. Они присели на шкуры вдоль стен урасы.

Вход в урасу завешивала медвежья шкура. Посреди урасы вспыхивали догорающие угли очага и слабым светом освещали ламутов.

Медленно и беззвучно вошел шаман. Глубокая тишина наступила при его появлении. Теперь шаман был одет в кожаную накидку, с которой до самых пят спускались ремни. На груди у него были нашиты шкуры, на которых висели разноцветные стеклянные бусы, металлические пластинки и бубенчики. Они бряцали при каждом движении шамана. Грудь и спина колдуна были украшены зубами и когтями хищных животных и птиц. Его голову окутывал башлык, обшитый мехом полярного волка. На месте ушей болтались лоскутья из меха; они то поднимались вверх, до опускались вниз, когда шаман плясал. В общем голова шамана походила на голову волка.

В левой руке шаман держал свой бубен. На одной стороне бубна была натянута замшевая кожа, а с другой выглядывали человеческие фигуры, раскрашенные в красный цвет. Бубен был увешан многочисленными бубенчиками и металлическими пластинками. В правой руке шаман держал палочку, обшитую мехом.

Вот шаман ударил палочкой по бубну и, кружась, начал медленно двигаться вдоль стены урасы. Среди глубокой тишины послышалось глухое, монотонное пение.

Тихо позвякивали бубенчики и бряцали зубы и когти об одежду шамана. Низко склонившись, он прошел несколько раз около очага. Время от времени он делал знаки помощнику, и тот подбрасывал в огонь порошок. Тогда пламя очага взлетало вверх, и урасу окутывал крепкий одуряющий дым.

И при виде шамана в ламутах воскресали древние верования. Солнце посылало тепло, свет и оживляло землю. Ламуты почитали солнце с древних времен. В долгую и холодную зиму среди суровой природы огонь согревал и давал свет. И ламуты чтили огонь.

Теперь перед огнем шаман клал поклоны, а из его уст вылетали непонятные звуки, то быстрые и громкие, то медленные и тихие. Порой эти звуки переходили в оглушительный рев, и тогда шаман начинал бешено кружиться по урасе.

Все вместе – треск углей, вспышки огня и звуки бубна – захватывали ламутов, и они сидели, точно окаменев.

Но вот пение шамана перешло в стоны, в жалобный вой. В нем слышался то плач человека, то стоны деревьев, ломаемых бурей. Где-то в ущельях гор выл ветер, шумно гуляла буря над необ‘ятным простором тундры.

Шаман уже не кружился на месте. Он крался, как хищный зверь, к невидимой добыче, затем отступал, скрывался. Рука шамана не переставала бить в бубен. Звенели колокольчики и побрякушки.

Молча и неподвижно сидели ламуты вдоль стены урасы. Красный свет от вспыхивающего огня освещал их серьезные, задумчивые лица. И встала перед ними новая картина жизни тайги.

Вот сокол со свистом взмахнул крылами, вот звонко крикнул лебедь… Долго перекликался шаман с «духами» в воздухе. Теперь он возвращался назад. Совсем близко слышались удары крыльев. Шаман в изнеможении опустился на землю и вытер катившийся с него пот. А помощник перехватил бубен и продолжал бить в него, так как во время заклинания духов бубен не должен умолкать ни на минуту.

Но вот шаман опять вскочил. Раздались новые звуки, начались новые танцы. Теперь шаман ехал на своем белоснежном олене в далекую тайгу. Он ищет того, кто причинил людям несчастье и горе. В урасе трепетала однотонная песня. Она была печальна, как песня суровой тайги. Вот бежит олень и слышны удары копыт о землю, вот он задел рогами за дерево, вот зашумела река, и зашелестели деревья. Закаркал ворон. С криком пролетела сова, затоковал тетерев у своего гнезда. Яростно заревел огромный медведь, жалобно и протяжно завыла стая волков, и лось, вытянув шею, издал резкий крик.

Как покорных слуг, шаман сзывал к себе всех обитателей леса.

Вдруг пение его перешло в вой. Шаман завертелся в диком, бешеном танце, громким криком он призвал их к борьбе и неистово заколотил в бубен. Как безумный, носился шаман по урасе, бросался на землю, вновь вскакивал и гнался за тем, кто причинил людям горе. Ему помогали все звери; их крики то сливались, то перебивали друг друга, и «злой дух» обратился в бегство.

Шатаясь, опустился шаман на землю. У его рта выступила пена. Он обвел урасу безумным, непонимающим взглядом.

Как в полусне сидели ламуты, одурманенные дымом и пением шамана. А шаман приподнялся и хриплым голосом проговорил:

– …. Великий дух сказал мне… Слушай… Утром всем итти к большому зверю, что зарылся в землю… Взять топоры, медвежий череп, теленка….

В Якутске

Город Якутск, в который прибыла экспедиция, – в настоящее время столица Якутской республики, а тогда он был главным городом Якутской области.

«Вчера я нанял извозчика и поехал осматривать Якутск, – писал в своем дневнике Пфицмейер. – Мне очень хотелось познакомиться с этим городом, закинутым на далекий север Сибири.

Улицы в городе немощеные.

– А как. у вас бывает на улицах весной и осенью? – спросил я извозчика.

– Непролазная грязь, – ответил он. – Мы тонем в грязи.

В этот момент распахнулась дверь одного дома, и женщина выплеснула из деревянного ведра на улицу помои. Наша лошадь от неожиданности шарахнулась в сторону. Откуда-то выскочило полдюжины дворняжек. Собаки накинулись на отбросы. И в тот же миг над нашими головами закружились черные тени. Штук двадцать коршунов стремительно спустились вниз и начали подхватывать лакомые куски.

Мы полюбовались на санитаров города и поехали дальше… Дома в городе деревянные, одноэтажные; они окружены большими усадьбами, огороженными длинными деревянными заборами.

Город– маленький; в нем всего 6 тысяч жителей, но он раскинулся на большую площадь. В центре города несколько каменных зданий, занятых магазинами. Тут же на площади под открытым небом работают ремесленники якуты.

«Самое замечательное здание в городе– казачье укрепление. Оно построено в 1621 – 23 году и сделано из толстых стволов лиственницы.

Казачье укрепление в Якутске; построено в 1621—23 г.

– Этому зданию более 300 лет, а оно стоит как ни в чем не бывало – сказал извозчик»[5]5
  В недавние годы это здание погибло. Его распилили на дрова, когда в городе был кризис топлива.


[Закрыть].

Казаки, двигаясь по Лене, покорили якутов. Они поставили укрепление, чтобы удержать власть над якутами. В 1905 году, во время первой русской революции, якуты провозгласили республику. Царское правительство жестоко расправилось с ними. После Октябрьской революции якуты вновь учредили у себя республику, которая теперь входит в Советский Союз.

«В то время как я знакомился с городом, наши приготовления к дальнейшему путешествию шли полным ходом.

Нам предстоит далекий и тяжелый путь.

Надо проехать на лошадях 3325 км по глухой местности, где на сотни километров не встретишь человеческого жилья. Мы должны перевалить через две горные цепи. В якутских поселках и на этапных станциях мы еще можем рассчитывать получить рыбу, но хлеба не будет нигде, так как к северу от Якутска земледелия нет. Уже двенадцать дней, как пекари Якутска сушат для нас сухари из черного хлеба.

Сегодня, когда я, осмотрев город, вернулся к своим, начальник края говорил Герцу:

– Я советую вам не покупать своих лошадей. Вам будут давать на этапных станциях по двадцать лошадей: шесть для людей и четырнадцать для багажа. Пошлите вперед казака и прикажите ему предупреждать этапные станции, чтобы они готовили для вас лошадей.

Совет показался нам вполне разумным.

Вот уже третья неделя, как мы в Якутске. Наши приготовления к трудному и далекому пути закончены.

Утро. Наш караван вытянулся цепью и выступил в путь. Сегодня мы получили печальное известие. Казак, посланный вперед к этапной станции, простоял девять дней у реки Тукулан. Он не решался переплыть через нее. На окрестных горах таял снег, и вода в реке поднялась. Сопровождавший казака ямщик стал переплывать реку на лошади. Его подхватило сильным течением, и он утонул вместе с лошадью. Почта, которую он вез на Верхоянск и Колымск, погибла».

Мучители

«Сегодня, едва мы вступили в лес, густое облако комаров и мошкары окутало весь наш караван.

– Герц! Что делать? Я больше не могу выносить этих мучителей!

– Я отбиваюсь махалкой[6]6
  Махалка состоит из деревянной ручки, к концу которой прикреплен конский волос.


[Закрыть], – ответил Герц, – но это плохо помогает.

На нас были накинуты москитовые сетки. Они спускались с головы до самых плеч, на руках были надеты кожаные перчатки, и все-таки мучители сыпались на лицо, уши, затылок, на руки и жгли, как раскаленным железом.

Во время поездок в окрестности Якутска мы жестоко страдали от комаров. Но пытки, которые нам пришлось перенести сегодня, превзошли всякую меру.

Мы непрерывно обмахивали наших лошадей, однако через два часа кожа их сделалась красной от выступившей крови.

Мы не слезали с лошадей до 12 часов ночи. Было еще светло, как днем. Здесь, далеко на севере, солнце скрывается всего на два часа в сутки. После того наступают едва заметные сумерки, и можно отлично видеть и различать все предметы.

Мы решили сделать привал. Кругом нас горы и лес. Из расщелин в горах поднимаются густые туманы и окутывают лес.

На востоке начинает светать. Скоро опять покажется солнце.

Мы проехали верхом на лошадях тридцать пять километров и с непривычки чувствуем большое утомление.

– Как же я крепко засну! – сказал Герц. – Товарищи, скорее развьючивайте лошадей; ставьте палатки. Здесь на берегу ручья мы раскинем наш лагерь. Кругом отличная трава. Лошади наши отдохнут и подкормятся.

Обкурив дымом палатки, мы с удовольствием легли на наши походные кровати.

Однако наша палатка скоро наполнилась бесчисленными комарами и мошками. Они принялись так жестоко мучить меня, что о сне нечего было и думать. Я поднялся и вышел к нашим спутникам.

Люди отдыхали под открытым небом, расположившись полукругом около большого костра. Они подбрасывали в огонь гнилое дерево, мох и траву. От такого топлива костер сильно дымил, дым был густой и едкий. Я занял место около костра. Ветер дул на меня и окутывал дымом, который отгонял комаров.

Дым разведал глаза до слез, но все-таки его было легче переносить, чем мошкару.

Уже светает. Кустарник кругом лагеря засверкал свежей яркой зеленью. Березы и лиственницы точно разоделись в праздничный наряд. Они выделяются на темнозеленом фоне елей. Луг серебрится от росы, а колокольчики и другие цветы радостно тянутся навстречу первым лучам солнца. Поодаль скромно стоит дикая смородина. В густом кустарнике запел сибирский соловей. Кукушка покружилась над нами, перелетая с дерева на дерево, и огласила воздух своим звонким кукованьем. Вот открылась дверь, и из палатки вышел Герц.

– Что с вами, Герц? Вас нельзя узнать. Ваше лицо стало вдвое больше против вчерашнего.

Это комары так сильно искусали Герца и Севастьянова, что их лица и руки сильно вздулись.

Солнце уже на небе. Наш лагерь начал оживляться. К первым певчим птичкам присоединились другие, и лес огласился радостным пением целого хора.

Мы выпили чая с черными сухарями, намазанными маслом. Наш повар приготовил из оленьего мяса вкусный шашлык. Только-что мы приподняли сетки и хотели приняться за завтрак, как комары тотчас же целой тучей покрыли наши щеки, подбородок и шею».

На этапной станции

«Мы тронулись в путь. Наша дорога лежит через ущелья и болота. От продолжительных дождей болота превратились в настоящую топь. Лошади часто погружаются в воду по самое брюхо. Нельзя ехать верхами. Мы слезли с лошадей и ведем их под уздцы.

В этот день мы были в пути 18 часов и прошли всего 30 км.

24 июня. Мы добрались до бурного Тукулана, где потонул ямщик. Перешли в брод несколько выше от того места, где произошло несчастье. На другом берегу нам пришлось подняться в гору. Чем выше мы поднимались, тем деревья становились все ниже и ниже. Лес – редел. Наконец, остались лишь карликовые лиственницы и березы, едва достигавшие человеческого роста. Но и эти деревья растут лишь в защищенных от ветра местах, между скалами и в ущельях.

– Смотрите! Мишка!.. – закричал один из казаков.

С горки спускался медведь. Увидев людей, он быстро повернул в сторону и скрылся за деревьями.

Эту ночь мы провели в якутской юрте на этапной станции. Ее содержал якут.

Якуты строят себе две юрты: теплую для зимнего времени и легкую для летнего.

Зимнюю юрту якуты строят из бревен. В ней есть печь, и снаружи она обмазана смесью из глины и навоза, толщиною, в четверть метра. Кроме того, юрту засыпают землей. Вместо окон– маленькие отверстия, куда вставляют зимой куски льда, а летом обтягивают сеткой из конского волоса, или вставляют рыбий пузырь, а то и слюду. Стекло встречается только у богатых якутов.

К юртам якуты пристраивают стойла для коров и быков. Крупный рогатый скот якуты держат зимой в закрытых помещениях, тогда как лошади остаются на воле и добывают себе корм из-под снега.

Перед тем, как нам лечь спать, якуты окурили юрту, чтобы выгнать мошкару, и завесили окно волосяной сеткой. Пахло кумысом, лошадиным потом, гнилой рыбой и прогорклым оленьим жиром.

«Сквозь дремоту я почувствовал, как что-то теплое и влажное коснулось моего лица. Я открыл глаза. Дверь из стойла в юрту была открыта, и теленок без труда проник в юрту. Он стоял около меня и тянулся мордой к моему лицу. Шершавым, теплым языком он облизал мне губы, нос и щеки.

Я встал и выпроводил его обратно в стойло.

Мы спешим к Березовке. Останавливаемся для отдыха на самое короткое время в полдень и на ночь».

В самом холодном городе земного шара

9 июня. Мы под‘езжаем к городу Верхоянску. Расстояние в 1030 км от Якутска до Верхоянска мы прошли в 18 дней.

– Где же город? – воскликнул Герц. – На картах поставлен кружок и крупным шрифтом напечатано Верхоянск, а я вижу всего несколько десятков юрт.

– Вот так город, – заметил Севастьянов. – Все деревни на Лене, что мы проезжали, были с улицей, а здесь нет ни одной.

Наши лошади зашлепали по большим лужам и то-и-дело вязли в болотцах, отделявших одну юрту от другой. Илистая грязь крепко прилипала к ногам лошадей.

Мамонт при начале откапывания.

– Вот бы пройти по этой грязи в сапогах, – смеясь, сказал Герц. – Наверное, вышел бы без сапог или без подметок.

Над Верхоянском и бесчисленными болотами около него носились мириады мошкары. В Верхоянске они донимали нас так же, как в самых худших болотистых местах нашего пути.

В городе мы узнали, что все население состоит из одного попа, одного купца, пятнадцати семейств якутов, дюжины казаков и 78 человек политических ссыльных.

Верхоянск – самый холодный город на земном шаре. Он лежит под 67° северной широты. Средняя годовая температура его —17 °C, средняя температура января —51°, а июля +15 °C.

Здесь стояли морозы в —69,7 °C. Это самая низкая температура, которую пришлось наблюдать на земле.

Вот уж два дня, как мы в Верхоянске. Сегодня Герц выехал вперед. Он взял казака, ямщика и небольшой багаж. Герц хочет раньше нас приехать на то место, где найден мамонт, и сделать приготовления к раскопкам.

Теперь экспедиция идет под моим руководством. Я могу пробыть в Верхоянске еще пять дней. За это время я думаю совершить несколько экскурсий в окрестности Верхоянска.

Сегодня на дне ручья я нашел верхнюю челюсть ископаемого носорога, современника мамонта.

16 июля. Мы тронулись в дальнейший путь».

Еще 2300 километров через тайгу и тундру

«Нам осталось проехать 2300 километров. Это наш последний переход. Мы направились на северо-восток вдоль реки Яны. Позади остались юрты Верхоянска и люди, Тайга опять поглотила нас.

Кругом, насколько охватывает глаз, простирается первобытный лес. Он уходит куда-то вдаль, и кажется, ему нет конца. Ветер качает верхушки деревьев, напевая заунывную песню тайги. Ни один звук не нарушает тишины. Пустынность огромного леса утомляет чувства и навевает дремоту. Наш ямщик-якут затянул свою унылую песню.

Дни проходят за днями. Караван быстро подвигается вперед.

29 июля. Выпал снег. Лес принял зимний вид. Ночью снег сменился дождем, и нас промочило насквозь, хотя мы были в непромокаемых плащах. Лес начал сменяться болотами, в которых лошади идут по колена в воде.

Чаще стали выпадать дожди. До ближайшей этапной станция мы добрались совершенно промокшими.

Мы вступили в область между реками Индигиркой, Алазеей и Колымой. Эта область богата озерами и реками, которые изобилуют рыбой. Я поражен обилием рыбы в сибирских реках. Но доставка отсюда рыбы до железной дороги невозможна. Поэтому ее оставляют здесь невыловленной.

Так же Много, как рыбы, здесь диких уток, гусей, лебедей. Они со свистом пролетают над нашими головами, хлопая крыльями. Они то опускаются на воду, то вновь поднимаются. Тысячеголосое гоготанье, кряканье, крики доносятся всю ночь до нашей палатки.

Когда мы под‘езжаем к озерам, повторяется всегда одна и та же картина: утки тысячами, не спеша, отплывают от берега на средину. Оттуда они поднимаются в воздух, если раздастся выстрел. Гуси и лебеди даже в этой безлюдной стране осторожнее уток.

Сегодня утром я ехал по берегу озера. Высоко в воздухе описывал круги орел. Вдруг, как стрела, он упал на воду и схватил гагару. Раздалось хлопанье крыльев, брызги полетели в разные стороны. Но вот орел стал медленно подниматься вверх, не выпуская из когтей добычу.

С боевыми криками со всех сторон стали слетаться гагары. Они хотели помочь своей товарке, но было поздно. Орел, скрылся за лесом.

2 сентября. Наконец-то, мы прибыли в Средне-Колымск. Путь от Верхоянска до Колымска в 2000 км мы проехали в 45 дней. В Средне-Колымске жителей всего 273 человека, в том числе здесь томятся 80 политических ссыльных. И подумать только, что этих людей загнало сюда в глухие болота, за 6000 км от железной дороги, на верную гибель царское правительство…

В Средне-Колымске мы узнали, что неделю назад Герц выехал к Березовке.

5 сентября. Мы отправляемся к Березовке. Нам осталось проехать последние 325 км.

По дороге к Березовке мы видели огромные стаи птиц. Они улетали на юг. На ночь птицы опускались на острова и усеивали берега озер и рек. Берега казались сплошь белыми от их белых крыльев. Было ясно, что короткое северное лето кончается, и наступает долгая суровая полярная зима».

Встреча

Стоял сентябрь месяц. Белая пелена снега одела тайгу. Деревья в своем новом белом наряде стояли молчаливо и серьезно. Среди полной тишины верхом на оленях ехали шаман, Семен, Амукзан и Тейтшин. Они держали путь к Березовке. Тайга местами прерывалась, и олени бежали по ровной, как скатерть, тундре.

Впереди ехал шаман на своем белоснежном олене. Сбоку него ехал Семен и указывал дорогу. Сзади ехали Амукзан и Тейтшин. За Амукзаном на привязи бежал теленок-олень. В лесу, недалеко от того места, где из земли выглядывает «большой зверь», шаман должен был заколоть теленка, а ламуты– оставить разные вещи, чтобы умилостивить «духа», который рассердился на Семена и убивал его оленей.

Теперь ламуты ехали лесом из низкорослой лиственницы. На снегу виднелись огромные следы медведя.

– Медведь был здесь полдня назад, – сказал Амукзан, разглядывая следы.

Дорога стала подниматься в гору. Олени, раньше бежавшие рысью, пошли шагом.

Наше жилище на Березовке.

Путники поднялись на самый хребет. По ту сторону возвышенности открывался вид на рукав Березовки, где из земли глядел «большой зверь».

То, что ламуты увидели внизу у берега реки, ошеломило их. Молча и неподвижно стояли они на месте. Прямо над «большим зверем» был выстроен дом. Из трубы шел дым. Люди входили и выходили из дома. Недалеко поодаль стоял другой дом. Кто-то из людей заметил показавшихся на возвышенности ламутов и стал рассматривать их в бинокль. Потом он дал знак другому человеку. Тот сел на лошадь и поскакал к ламутам.

– Начальник просит вас посетить его, – сказал человек, под‘ехав к ламутам.

– Кто твой начальник? – спросил шаман.

– Его зовут Герц. Он приехал из далекого города откапывать мамонта. С ним один помощник, шесть рабочих и я – переводчик.

– Зачем он откапывает «большого зверя»? – спросил шаман.

– Он хочет увезти его с собой в далекий город. Начальник очень добрый и сделает вам подарки.

Когда ламуты увидели, что около «большого зверя» много чужих людей, что эти люди собираются увезти зверя далеко отсюда, то страх, который внушал им мамонт, стал понемногу рассеиваться. Они переглянулись между собой и согласились поехать. Медленно спускались они с холма.

Охота на мамонта в Росси в доисторическую эпоху.(С картины В. М. Васнецова в Гос Историческом музее в Москве.)

Герц встретил их около дома, в котором жили теперь участники экспедиции. Он пригласил ламутов войти в дом. Ламуты сошли с оленей и вошли в дом.

Кроме Герца, в доме находился Пфицмейер и переводчик. Ламуты пожали каждому руку и сказали: «Здравствуй». Затем они сели около печки и стали греться. Зима еще только начиналась, а температура падала по ночам до —20° и днем до —12 °C. Поэтому не только люди экспедиции, но и привыкшие к холоду ламуты оценили печку. Весело потрескивали горевшие сучья. В комнате стояла приятная теплота.

Закипел чайник. Герц предложил гостям чая. Ламуты расположились около невысокого стола, наскоро построенного рабочими, и принялись пить чай. Разговор не завязывался. Ламуты отвечали на вопросы односложно и скупо. Только Семен не утерпел и угрюмо спросил:

– Зачем увозишь «большого зверя»?

Герц с минуты помолчал, затем он стал рассказывать ламутам про мамонта:

– Этот «большой зверь» называется мамонтом. В далеких от вас странах – в жаркой Африке и в Индии– в настоящее время живут слоны. Мамонт, которого мы откапываем, тоже слон. Он только больше ростом африканского и индийского слона.

Стадо мамонтов в ледниковую эпоху.

У него большие загнутые бивни и длинная шерсть. Много бивней ежегодно находят в Сибири и особенно по берегам Северного Ледовитого океана. Когда-то на мамонтов охотились люди. Собравшись целым племенем, они рыли глубокие ямы – ловушки на тропинке, по которой мамонты проходили на водопой. На дне ям люди укрепляли прямой древесный ствол с острым концом. Затем яму закрывали хворостом и закладывали дерном и землею. Могучие мамонты никого не боялись и не отличались осторожностью. Часто в ту же ночь мамонт попадал в яму. Своим трубным звуком он извещал окрестности, что находится в яме.

Утром с большой осторожностью к яме подходили люди. Другие мамонты часто по целым суткам сторожили у ловушки и пытались вытащить товарища своими крепкими хоботами. Но потом они уходили и не возвращались обратно. Они больше не проходили по этой тропе и выбирали себе новый путь к водопою. В одну и ту же ловушку нельзя было поймать двух мамонтов под ряд.

Напоровшись на кол, раненый мамонт не мог выбраться из ямы. Он судорожно водил хоботом взад и вперед, разыскивая, за что бы ухватиться, но ухватиться было не за что.

Люди стояли наверху кругом ямы. «Умри»! – кричали они. И они нападали на раненого мамонта с своим каменным оружием. Тогда люди еще не умели добывать металл, и у них было только каменное оружие. Это время называется каменным веком.

Мамонт в том положении, в каком его откопали в Березовке.

Мамонты погибали. От них остались только кости. Однако удалось найти несколько вполне сохранившихся мамонтов. Вот здесь, у обрывистого берега, мы откапываем сейчас мамонта. Этот мамонт провалился в трещину льда. В эту трещину с соседнего горного хребта стекала вода, смешанная с землей, камнями и обломками деревьев. Наносы постепенно засыпали мамонта. Воздух более не мог проникнуть к животному. Труп его хорошо сохранился. Прошло много времени. Вода постепенно размывала берег реки Березовки и обнажила верхнюю часть головы и спины мамонта[7]7
  Прочитайте книжечку проф. М. Павлова „Ископаемые слоны". Изд. 3-е. ГИЗ.


[Закрыть].

Ламуты слушали молча, не все понимая, что говорил им Герц и переводчик.

– Я поставил над мамонтом дом, внутри которого топятся две печки, – продолжал Герц. – Мы хотим растопить лед, чтобы освободить мамонта. Если хотите, пойдемте и посмотрим на него.

Семен Тарабикин отрицательно покачал головой.

– Нельзя, – сказал он. – Олени падают. «Большой зверь» мстит.

– У вас падают олени? – спросил Герц.

– Падают, – ответил Семен. Осталась лишь треть стада.

– Мамонт давно умер и не может причинить никакого вреда, – ответил Герц. – Среди ваших оленей свирепствует болезнь. Вы не делали им прививок?

– Как ты сказал? – спросил Семен.

Ламуты переглянулись, не понимая, о чем идет речь.

– Старая история, – продолжал Герц. – Вы не сделали предохранительных прививок оленям, а пригласили, верно, шамана, который кривлялся, дурачил вас и взял еще, плату.

Герц видел, что он не в состоянии об'яснить своим гостям, что такое прививки, избавляющие оленей и людей от смертельных болезней. Он подарил ламутам чай, сахар, табак, а женщинам послал сухарей, конфет, иголок, шелковых ниток и красивых бус.

Довольные подарками, ламуты встали, поблагодарили и простились с Герцем. Они поехали обратно в свою урасу. Всю дорогу они ломали голову: о какой «прививке» говорил им приезжий человек.

Остатки мамонта везут на оленях.

И в то время как они возвращались в родную урасу, Пфицмейер записывал в свой дневник:

«Откапывание мамонта идет непрерывное к 10 октября работа будет окончена. Думаем 15 октября погрузить шкуру и скелет мамонта на сани, запряженные собаками, и двинуться в обратный путь. Потребуется 10 саней, чтобы перевезти части мамонта, которые весят 1000 килограммов».

Скелет мамонта.

Стояла зима. Реки, озера и болота Сибири покрылись льдом. Дорога шла теперь почти по прямой линии, от одной этапной станции к другой. Весь путь в 6000 км от Березовки до Иркутска мамонта перевозили на санях, в которые впрягались то собаки, то олени, то лошади.

В Иркутске мамонта перегрузили в вагон. Теперь его везли по железной дороге до самого Ленинграда. Там в музее в стеклянный шкаф был поставлен скелет мамонта, а рядом его чучело, обтянутое кожей[8]8
  При откапывании мамонта во рту его на хорошо сохранившемся языке и между зубами был найден непережованный корм. Он состоял из лиственных растений и травы. Некоторые растения сохранили даже семена. Из этого можно заключить, что смерть мамонта последовала осенью.


[Закрыть].