Текст книги "Великая война: как погибала Русская армия"

Автор книги: Сергей Базанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ПОПЫТКИ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА АКТИВИЗИРОВАТЬ ПАТРИОТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ И ПРОВАЛ ИЮНЬСКОГО НАСТУПЛЕНИЯ

Невзирая на создавшуюся в России чрезвычайно сложную политическую ситуацию, союзники по Антанте настойчиво требовали от нее выполнения данных ранее обязательств – начать крупные наступательные операции в течение апреля. Но русскому верховному командованию при определении даты начала и места наступления в тот период приходилось больше всего считаться именно с антивоенными настроениями солдатской массы. Участники проходившего в Ставке Верховного главнокомандующего в Могилеве 1 мая совещания главнокомандующих армиями фронтов, признавая необходимость наступления, были вынуждены констатировать, что в настоящее время действующая армия не готова вести успешные крупномасштабные боевые действия. По убеждению большинства участников совещания провести наступление в лучшем случае можно будет не ранее середины июня. При этом генералы исходили не только из неудовлетворительного морально-политического состояния русской армии, но также из недостаточной подготовленности войск в материально-техническом отношении. В ряде выступлений отмечалось, что если бы в армии и сохранялся наступательный дух, то все равно недостаток продовольствия, фуража, конского состава исключил бы возможность успешного наступления. Участники совещания прекрасно понимали, что ни они сами, ни Временное правительство в существующем составе не смогут подготовить солдатские массы к наступлению без помощи наиболее популярных в тогдашнем российском обществе партий эсеров и меньшевиков. Главнокомандующие фронтами исходили из того, что представители этих социалистических партий, несмотря на заверения о «мире без аннексий и контрибуций», фактически поддерживали политику продолжения войны. Учитывая это чрезвычайно важное обстоятельство, участники совещания высказались за необходимость создания коалиционного правительства с участием эсеров и меньшевиков, надеясь с помощью министров-социалистов и используя их сильное влияние в солдатской среде, двинуть русскую армию в наступление.

Временное правительство прислушалось к мнению авторитетных генералов. В опубликованной 6 мая декларации уже коалиционного Временного правительства наряду с обещанием скорейшего достижения «всеобщего мира без аннексий и контрибуций» указывалось: важнейшей задачей верховной власти является укрепление боевой мощи Русской армии «как в оборонительных, так и в наступательных действиях». Вместо октябриста А.И. Гучкова военным и морским министром был назначен эсер А.Ф. Керенский.

После майского совещания в действующей армии началась усиленная агитационная подготовка к наступлению, в ходе которой большое место отводилось морально-политической работе среди солдатских масс. По всем фронтам разъезжали представители правящих партий, пытавшихся своими зажигательными речами убедить солдатские массы перейти в последнее мощное наступление и «сокрушить германский милитаризм». Пожалуй, главную роль в этой агитационной кампании сыграл новый военный и морской министр Керенский. Так, уже 12 мая он прибыл в Каменец-Подольский, где находился штаб Юго-Западного фронта, и выступил с агитационной речью на проходившем там фронтовом съезде (7–20 мая). Подчеркнем, что именно Юго-Западному фронту отводилась главная роль в готовящемся наступлении.

Необходимо отметить, что в период работы этого съезда была создана инициативная группа военнослужащих Юго-Западного фронта, которая 13 мая обратилась к главнокомандующему армиями этого фронта генералу от кавалерии А.А. Брусилову и А.Ф. Керенскому с заявлением о необходимости формирования «особых ударных революционных батальонов» из добровольцев. Цель их создания – влить в армию веру, что весь русский народ идет за нею во имя скорого мира и братства народов, «чтобы при наступлении революционные батальоны, поставленные на важнейших боевых участках, своим порывом могли бы увлечь за собой колеблющихся»^{20}. «Вполне сочувствуя этой идее, – писал в приказе Брусилов, – я и спросил у военного министра Керенского согласие на формирование революционных батальонов»^{21}. Ободренный поддержкой военного и морского министра, генерал в тот же день пригласил его на смотр одной из первых «ударных частей», созданных на Юго-Западном фронте в 7-й армии, в местечке Бучач, где располагался штаб армии. Керенский остался весьма доволен и самой идеей и бравым видом бойцов. Так было положено начало созданию добровольческих воинских формирований в русской армии^{22}.

Вскоре вопрос о создании добровольческих ударных частей по предложению Брусилова включили в повестку дня продолжавшего работу съезда Юго-Западного фронта.

И уже 16 мая в телеграмме, отправленной в Ставку Верховного главнокомандующего, Военное министерство и Петроградский совет, генерал торжественно сообщал: съезд, «обсудив предложение инициативной группы революционных солдат и офицеров фронта, к которой всецело присоединилась делегация Черного моря (Черноморского флота. – С.Б.) нашел необходимым для усиления мощного и революционного духа армии, для защиты свободы и закрепления завоеваний революции, от успеха которой зависит свобода демократии не только России, но и всего мира, пополнить армию добровольческими революционными батальонами для образования ударных групп. В полной мере сочувствуя идее такого формирования, – писал он далее, – я утвердил исполнительный комитет труппы и ходатайство о разрешении немедленно приступить к вербовке волонтеров»^{23}.

В тот же день Брусилов отправил вторую телеграмму лично Верховному главнокомандующему генералу от инфантерии М.В. Алексееву: «Для поднятия наступательного настроения армии и морального впечатления весьма желательно скорейшее появление на фронте первых революционных батальонов, что возможно при условии Вами срочно начать вербовку волонтеров в военно-учебных заведениях, во флоте и крепостях Черного моря с указанием, какой процент состава военных училищ, школ прапорщиков и частей Черного моря можно вербовать». И далее извещал Главковерха: в Ставку в Могилев, накануне (15 мая) выехали делегаты съезда полковник Яснаков и черноморский матрос А. Баткин, которые «доложат Вам подробно идею создания революционной армии, изложенную в (вышеприведенной. – С.Б.) телеграмме»^{24}.

Кроме того, генерал телеграммой известил о решении съезда военного и морского министра, а также просил его отдать «распоряжения всем воинским начальникам по предложению местных советов депутатов немедленно отправлять волонтеров одиночным порядком или группами в указанный вербовочный карточный пункт при условии предъявления ими этих вербовочных карточек исполнительного комитета по формированию революционных батальонов тыла»^{25}. Керенский, все еще находившийся в те дни на Юго-Западном фронте, подтвердил свое согласие и отправил в Военное министерство телеграмму с распоряжением приступить к созданию ударных частей^{26}.

И если военный министр всецело поддержал начинание Брусилова, то Верховный главнокомандующий в ответной телеграмме, отправленной ему лично из Ставки 18 мая, высказал известный скептицизм и даже серьезные возражения. «Совершенно не разделяю надежд Ваших на пользу для лихой, самоотверженной, доблестной и искусной борьбы с врагом предложенной меры. – писал Алексеев. – Разрешаю только потому, что Вы эту мысль поддерживаете (выделено нами. – С.Б.). Военно-учебные заведения мне не подчинены, и разрешить в них вербовку не могу, на это нужно согласие и распоряжение военмина (т.е. Керенского, который согласие уже дал. – С.Б.), которому телеграфирую, но считаю, что мы не имеем права расходовать в качестве рядовой силы наших будущих офицеров, пополнение коих становится все труднее. Вербовка из состава Черноморского флота парализует флот, ибо судовые команды не имеют штатного состава. Разрушение морской силы допустить не могу, запрашиваю, однако, адмирала Колчака (командующего Черноморским флотом. – С.Б.) какое число он мог бы выделить… Что касается крепостей Черного моря, то оттуда можно извлекать элементы только из крепостной артиллерии и небольшого числа инженерных рот. Пехота состоит исключительно из ополчения, которое придется кем-либо пополнить, ибо наличных людей едва хватает для гарнизонной службы».

В то же время Главковерх обещал Брусилову просить военмина «разрешить вести широкую агитацию и вызов охотников (т.е. добровольцев. – С.Б.) в ударные батальоны среди запасных батальонов и полков Петрограда и ближайших окрестностей, равно Москвы с тем, чтобы составленные батальоны спешно отправлялись в Ваше распоряжение». И в заключение Алексеев советовал генералу «сначала обратить внимание на честные элементы своего фронта, не рассчитывая широко на спасение извне. Все, что может дать страна, придет не так скоро. Эти, быть может, и воодушевленные элементы нужно еще спаять, обучить. Выражаю свое мнение, что в недрах [Юго-Западного] фронта… можно найти материал на 12 батальонов, если только от такого числа зависит общее спасение»^{27}.

Уже через день, 20 мая, Брусилов, несмотря на прохладное послание Алексеева, восторженно отвечал ему: «мероприятия для создания ударных групп на фронте армий уже проводятся мной в широких размерах в полном контакте с фронтовым съездом делегатов армий, причем я лично имею данные рассчитывать на успех. Я поддерживаю мысль о формировании также ударных революционных батальонов в тылу, потому что считаю полезным все, что клонится к поднятию настроения и будит лучшие чувства в тылу и на фронте в нынешний решающий час». Далее генерал обещал Главковерху: «части Черноморской дивизии и волонтеры Черноморского флота будут ядром и головой формируемых батальонов, успех набора которых, конечно, зависит от подъема духа и агитации в этом направлении в тылу». В заключение Брусилов извещал о ближайших своих действиях: «Сейчас, согласно Вашему разрешению, отдаю предварительные технические распоряжения о формировании в первую очередь 12 батальонов… Местом формирования мною избран район южнее Проскурова при 290-м пехотном запасном полку»^{28}. Вскоре во исполнение распоряжения Брусилова там скомплектовали 14 ударных батальонов, из которых 7 направили на передовые позиции^{29}.

Однако на следующий день, 21 мая, в ответной телеграмме Верховный главнокомандующий снова выразил сомнения в целесообразности создания таких частей. Особенно его насторожила мысль генерала о «формировании ударных революционных батальонов в тылу»^{30}. В достаточно жесткой форме Алексеев возражал: «Сбор [в] тылу армии неизвестных и необученных элементов вместо ожидаемой пользы может принести вред для ближнего тыла Ваших армий. Только извлечение надежных людей из состава войск может дать подготовленный материал для формирования»^{31}.

К счастью для Брусилова, это была последняя телеграмма его непосредственного начальника, ставившая «палки в колеса» его патриотическому начинанию. 22 мая приказом Временного правительства армии и флоту Алексеева сместили с поста Верховного главнокомандующего и вместо него назначили Брусилова (как раз в годовщину победоносного Брусиловского прорыва)^{32}. Еще не зная об этом, Брусилов утром 22 мая издал приказ № 561 по армиям Юго-Западного фронта (полностью игнорировавший телеграмму Алексеева): «Утверждаю при штабе [Юго-Западного] фронта «Исполнительный комитет по формированию революционных батальонов тыла» в составе членов-инициаторов: солдата 46-го саперного батальона Белкина, капитана 21-й автомобильной роты Муравьева, матроса Черноморского флота Кривоконь, подполковника Генерального штаба Манакина, солдата Севастопольского гарнизона Тюпина, подпоручика 46-го саперного батальона Данаусова, прапорщика Севастопольского гарнизона Аристова, подпрапорщика того же гарнизона Хандобина, кондуктора того же флота Булычева и рабочего Севастопольского порта Черникова»^{33}. Почин был положен.

Став Верховным главнокомандующим, А.А. Брусилов распространил это патриотическое движение на другие фронты. Особенно горячо оно было поддержано Западным фронтом, которым в то время командовал генерал-лейтенант А.И. Деникин. Отметим, что поначалу такие добровольческие части не имели единого названия («ударные батальоны», «батальоны смерти», «дружины смерти» и так далее). Вместо кокарды на фуражках они носили изображение черепа («Адамовой головы»). Тот же череп со скрещенными костями стали изображать на их знаменах.

Тогда же родилась еще одна патриотическая идея – создать женские ударные батальоны. Ее выдвинула старший унтер-офицер М.Л. Бочкарева. Напомним: в 1914 г. она с высочайшего разрешении императора Николая II (женщинам было запрещено служить в армии) пошла рядовым на фронт, четырежды была ранена, стала полным георгиевским кавалером. 1 мая 1917 г. председатель Государственной думы М.В. Родзянко, находясь в агитационной поездке на Западном фронте, узнал об этой необыкновенной женщине. «Родзянко пожелал меня увидеть лично, – вспоминала впоследствии Бочкарева, – я подошла к нему, и он меня поцеловал и приказал сшить для меня новое обмундирование и отправить меня в Петроград»^{34}.

В столице Родзянко представил ее солдатским делегатам, собравшимся на сессии Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов в Таврическом дворце.

Там Бочкарева впервые выступила с идеей создать женский добровольческий батальон смерти. Затем доложила свой проект на заседании Временного правительства, на котором присутствовал А.Ф. Керенский. «Мне сказали, что моя идея великолепная, – писала она, – но нужно доложить Верховному главнокомандующему Брусилову и посоветоваться с ним. Я вместе с Родзянкой поехала в Ставку Брусилова… Брусилов в кабинете мне говорил, что надеетесь ли вы на женщин и что формирование женского батальона является первым в мире. Не могут ли женщины осрамить Россию? Я Брусилову сказала, что я и сама в женщинах не уверена, но если вы дадите мне полное полномочие, то я ручаюсь, что мой батальон не осрамит России… Брусилов мне сказал, что он мне верит и будет всячески стараться помогать в деле формирования женского добровольческого батальона»^{35}.

М.Л. Бочкарева с честью выполнила обещание, данное ею Верховному главнокомандующему. В мае-июне она сформировала в Петрограде женский ударный батальон. А 22 июня ему устроили пышные проводы на фронт: вручили боевое знамя с надписью «1-я женская военная команда смерти Марии Бочкаревой», командующий в то время 8-й армией Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Л.Г. Корнилов от имени фронтового командования преподнес Бочкаревой именной револьвер и шашку с золотым эфесом, а военный и морской министр А.Ф. Керенский зачитал приказ о производстве её в прапорщики.

Почин был дружно подхвачен женщинами России. Уже в июне явочным порядком были сформированы женские батальоны в Саратове, Мариуполе, Баку, Екатеринбурге, Киеве, Ташкенте и других городах. А после того как 29 июня Военное министерство утвердило положение «О сформировании войсковых частей из женщин-добровольцев», женское военное движение, начатое М.Л. Бочкаревой с благословения Брусилова приняло поистине всероссийский размах.

3 июня в Петрограде на организационном заседании делегация Черноморского флота (отправленная в столицу Брусиловым) совместно с представителями Всероссийского союза георгиевских кавалеров, союза казачьих войск и Военного союза личного примера создали Всероссийский центральный комитет по организации Добровольческой революционной армии, известный также как Всероссийский центральный исполнительный комитет по формированию революционных батальонов из волонтеров тыла. Его председателем избрали капитана М.А. Муравьева^{36}.

В выпущенном вскоре воззвании исполком призывал граждан России вступать в ряды добровольцев: «Дня усиления боевой мощи и поднятия революционно-наступательного порыва армии во имя защиты свободы, закрепления завоеваний революции, от чего зависит свобода демократии не только России, но всего мира, приступлено к формированию добровольческой революционной армии, батальоны которой вместе с доблестными нашими полками ринутся на германские баррикады во имя скорого мира без аннексий, контрибуций, на началах самоопределения народов. Граждане! Настал час спасать Отечество… Все, кому дороги судьбы Родины, кому дороги великие идеалы братства народов, рабочие, солдаты, женщины, юнкера, студенты, офицеры, чиновники, идите к нам под красные знамена добровольческих батальонов. Записывайтесь в организационное бюро Всероссийского центрального комитета по созданию Добровольческой армии»^{37}.

Согласно выработанной на организационном заседании инструкции набор добровольцев возлагался на специальные областные комитеты и отделы. Комитет учредил также должности комиссаров для вербовки добровольцев на местах. Вскоре началось формирование ударных батальонов тыла. Основным источником их комплектования стали учащиеся, рабочие, интеллигенция и другие категории населения, не подлежащие призыву или еще не призванные в армию, в возрасте не моложе 17 лет. Запись их вели в запасных полках военных округов, тыловых частях и соединениях, обслуживающих действующую армию. Помимо этого, разрешалась вербовка добровольцев в военно-учебных заведениях. Командный состав батальонов укомплектовывался тоже офицерами-добровольцами, состоявшими в резерве при штабах военных округов или служившими в тыловых частях.

Брусилов горячо приветствовал создание Всероссийского центрального комитета по созданию Добровольческой армии. Но, как известно, действующая армия подчинялась непосредственно Верховному главнокомандующему, поэтому деятельность комиссаров по вербовке во фронтовой полосе была бы сильно осложнена. Чтобы устранить это препятствие, Брусилов 13 июня издал приказ № 439: «признавая организацию добровольческих батальонов крайне полезной для поднятия революционного воодушевления и наступательного порыва в армии и в России, дабы показать армии, что весь свободный русский народ идет с нею в бой за свободу и скорый мир, предлагаю при всех штабах фронтов организовать комитеты по формированию революционных батальонов по типу и с полномочиями комитета при штабе главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта (имеется в виду Брусиловский приказ № 561 по армиям Юго-Западного фронта от 22 мая 1917 г. – С.Б.). При Ставке мною утверждается Центральный исполнительный комитет по формированию революционных батальонов. От всех начальствующих лиц ожидаю широкого содействия в деле формирования революционных батальонов и предоставляю главнокомандующим армиями фронтов видоизменить в деталях план формирования по представлению комитетов в соответствии с местными условиями. Настоящим планом, как более полным, заменяется первое издание плана, утвержденного мною 23 мая сего года для Юго-Западного фронта, по которому начата вербовка волонтеров»^{38}.

Председателем Центрального исполнительного комитета по формированию революционных батальонов Брусилов утвердил подполковника В.К. Манакина, членами комитета – подпрапорщика И. Хандобина, капитана 2-го ранга Тихменева, подполковника Добродеева и корнета М. Куракина^{39}. Таким образом, добровольческое движение получило второй крупный организационный центр, став всероссийским.

Кроме того, Брусилов предложил Временному правительству сохранить добровольцам, ушедшим в ударные батальоны с государственной службы, их должности и оклад, а учащимся, в том числе студентам, гарантировать возвращение в учебные заведения, добровольцам же из военно-учебных заведений – досрочное производство в офицеры за отличие в боях. Такая забота о будущем бойцов ударных батальонов, несомненно, повышала их приток.

Интенсивность процесса создания ударных батальонов в тылу и действующей армии поначалу порождала известный параллелизм и путаницу. Поэтому Брусилов издал 27 июня приказ № 547, в котором разъяснял разницу между фронтовыми и тыловыми ударными батальонами: «1. Ударные части (роты и батальоны смерти) первой категории формируются в пехотных и конных полках из охотников (т.е. добровольцев. – С.Б.) данного полка и являются неотъемлемой частью этого полка. В пехотном полку формируется от одной роты до батальона, за исключением тех случаев, если весь полк изъявит желание быть ударной частью». Они, согласно брусиловскому приказу, оставались «в составе своих полков, имея задачей служить примерЬм доблестного исполнения… долга для остальной части полка, и идти на штурм во главе своего полка». В ряде случаев такие роты сводились в батальоны при своих дивизиях. «2. Революционные же батальоны» формировались из добровольцев, учащихся военно-учебных заведений, солдат запасных полков и других тыловых частей военных округов и фронтов, и их не следует смешивать с ударными частями, создаваемыми непосредственно в действующей армии^{40}.

Спустя месяц, 8 июля, Верховным главнокомандующим А.А. Брусиловым был издан приказ о создании добровольческих подразделений непосредственно в частях и соединениях действующей армии. Согласно приказу в каждом полку формировались роты ударников, которые затем сводились в батальоны, входившие в состав своих дивизий. Одновременно с приказом генерал разослал главнокомандующим фронтами письмо, где обосновал необходимость создания таких частей в действующей армии: «Большевизм сделал свое дело, и армия, в значительной своей части отравленная ядом этой пропаганды, не только не спасает свободу, но, оставаясь непасомым стадом, погубит ее. Настало время действовать энергично и приложить все усилия, дабы сберечь армию и довести до Учредительного собрания что-либо стройное, а не банду вооруженных людей»^{41}.

Вскоре, 15 июля последовал очередной приказ А. А. Брусилова, согласно которому к «частям смерти с почетным правом умереть за Родину» причислялись четыре корпуса (2-й гвардейский, Гвардейский кавалерийский, 6-й и 7-й кавалерийские), пять дивизий (4, 35, 155-я пехотные, 6-я Сибирская стрелковая и 7-я кавалерийская), а также 33 различные воинские части: полки, артиллерийские бригады и отдельные артиллерийские дивизионы, ряд рот, батарей, эскадронов и команд^{42}.

В течение июня – июля Всероссийский центральный исполнительный комитет по формированию революционных батальонов из волонтеров тыла организовал около 80 вербовочных пунктов, через которые в действующую армию за вышеуказанный период поступило около 40 тысяч человек. Из них в дальнейшем создали 2 ударных полка и свыше 50 батальонов смерти.

Однако для семимиллионной действующей армии это была «капля в море». На фронте господствовали «шкурные» настроения. Здесь с каждым днем увеличивалось число антивоенных выступлений. И если в марте – апреле солдатские массы стихийно боролось с выдвинутым Временным правительством лозунгом «Война до победного конца», то уже в период непосредственной подготовки летнего наступления в мае – начале июня командование все чаще сталкивалось с организованными сознательными отказами солдат идти в предстоящее наступление.

Между тем обещание, данное Временным правительством союзникам, надо было выполнять, и несмотря на мощное антивоенное солдатское движение, русское верховное командование усиленно готовилось к предстоящему наступлению. 4 июня Верховный главнокомандующий А.А. Брусилов отправил главнокомандующим фронтами телеграмму, в которой определялись сроки наступления: для Юго-Западного фронта – 14 июня, Западного – 22 июня, Северного и Румынского – 1 июля. По плану Брусилова, главный удар должны были нанести армии Юго-Западного фронта. В связи с этим его главнокомандующий генерал-лейтенант А.Е. Гутор поставил перед армиями фронта задачи: 11-й (командующий генерал от инфантерии И.И. Федотов) и 7-й (командующий генерал-лейтенант Л.Н. Белькович) армиям прорвать фронт и развивать наступление на Львов, 8-й армии (командующий генерал-лейтенант Л.Г. Корнилов) наносить вспомогательный удар в направлении на Калуш, Болехов. А Особой армии (командующий генерал от инфантерии П.С. Балуев) – сковать активными действиями противника и противодействовать ему, перебрасывая войска в район главного удара. На участках прорыва создавалось превосходство над противником в живой силе в три раза и в артиллерии в два раза.

Таким образом, создав достаточно мощную группировку войск на Юго-Западном фронте, А.А. Брусилов стремился как можно быстрее начать наступление. Однако оно было отложено на четыре дня в связи с тем, что находившийся в очередной раз на Юго-Западном фронте военный и морской министр А.Ф. Керенский решил объехать войска и поднять их наступательный дух. «Весь день 17 июня, – писал впоследствии Керенский, – я провел, объезжая полки, которые готовились на рассвете следующего дня начать наступление. Утром 18 июня над всей линией фронта воцарилась атмосфера напряженного ожидания. Такую атмосферу можно ощущать в российских деревнях в канун пасхальной Всенощной. Мы поднялись на наблюдательный пункт, расположенный на одном из холмов, идущих вдоль нашей передовой линии. Воздух сотрясался от залпов тяжелых орудий, над головами с пронзительным воем проносились снаряды… Вдруг наступила мертвая тишина: настал час наступления. На мгновение нас охватил дикий страх: а вдруг солдаты не захотят пойти в бой? И тут мы увидели первые линии пехотинцев, с винтовками наперевес атаковавших первую линию немецких окопов»^{43}.

Начавшееся 18 июня наступление 11-й и 7-й армий, наносивших наиболее мощный главный удар на Львов на участке Поморжаны – Бережаны, развивалось очень медленно. Но 23 июня в наступление перешла 8-я армия Л.Г. Корнилова, наносившая вспомогательный удар с фронта Галич – Станислав на Калуш и Болехов. Войска Корнилова (до 10 дивизий) в течение 23–24 июня прорвали оборону противника на всю тактическую глубину, захватив при этом более 7 тыс. пленных и 48 орудий. В последующем, развивая успех, 8-я армия взяла города Калуш и Галич и к концу июня вышла на реку Ломница. Здесь необходимо отметить, что за эти успешные боевые действия приказом Временного правительства от 27 июня Корнилов был произведен в чин генерала от инфантерии, а вскоре, 7 июля, назначен главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта.

Однако, не имея резервов для наращивания успеха и достаточного количества боеприпасов, войска 8-й армии вынуждены были приостановить продвижение. В целом же за 12 дней боев войска Юго-Западного фронта взяли в плен 800 офицеров и около 36 тыс. солдат неприятеля, захватили 127 орудий и минометов, свыше 400 пулеметов и другое военное имущество.

Пользуясь затишьем на Западном (французском) фронте, противник перебросил на Юго-Западный фронт 3 австро-венгерские и 13 германских дивизий. 6 июля австро-германские войска перешли в контрнаступление, нанося главный удар вдоль железной дороги Львов – Тарнополь. Первоначально развитый тактический успех армий Юго-Западного фронта сменился беспорядочным (главным образом из-за падения воинской дисциплины) отходом, что грозило прорывом всего этого фронта. Новый главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта Л.Г. Корнилов увидел выход из стремительно развивающейся катастрофы в планомерном отступлении войск фронта. Сначала отошла 11-я армия, где было наиболее угрожающее положение, а затем – 7-я и 8-я армии. Во время отхода Корнилов в очередной раз проявил сильную волю и высокие организаторские способности. Отход прекратился лишь к 15 июля на рубеже Броды – Збараж – Гримайлов – река Збруч – река Серет. Установленный Корниловым рубеж и стал впоследствии новой линией фронта. Кроме того, генерал точно предопределил направление главного удара противника, что спасло войска 7-й и 8-й армий от разгрома.

Необходимо отметить, что и в этой не приведшей к победе операции многие солдаты и офицеры шли на самоотверженные поступки. Напомним лишь об одном из них. Его совершил командир 7-го авиационного отряда истребителей 7-й армии корнет Ю.В. Гильшер. Он окончил Военную авиационную школу в городе Гатчина. С 1916 г. находился в действующей армии, где во время одного из полетов потерпел аварию и лишился ноги. Однако после лечения вернулся на фронт, где продолжал принимать участие в воздушных боях, из которых не раз выходил победителем. За проявленную храбрость он был награжден рядом орденов, в том числе Святого Георгия 4-й степени. Отличился отважный летчик и в воздушных боях в период Июньского наступления. 4 июля он один вступил в поединок с технически более совершенным двухместным неприятельским самолетом. Знали бы вражеские летчики, что против них двоих вышел инвалид, да еще на латаном-перелатаном легком истребителе! В этом неравном бою Гильшер одержал победу. За этот подвиг он был представлен к высокой награде – Георгиевскому оружию. Вечером 7 июля над аэродромом 7-го авиаотряда, находившимся недалеко от города Бучач, пролетело 8 самолетов противника в направлении на Тарнополь, где находился крупный железнодорожный узел, где образовалось большое скопление санитарных поездов с ранеными в ходе наступления русскими солдатами. Чтобы помешать неприятелю провести бомбардировку узла, Гильшер, прапорщик В. Янченко и поручик Макиенок подняли свои самолеты в воздух и полетели догонять противника, которого настигли уже вблизи Тарнополя. Но тут сзади показалось еще восемь вражеских самолетов. Наши летчики оказались в окружении 16 самолетов противника. Но отважные асы не стали прорываться из окружения, а смело вступили в воздушный бой. Вскоре Гильшер сбил один вражеский самолет, затем подошел снизу к другому и открыл огонь. Атакованный в это время сверху сразу несколькими самолетами противника, самолет Гилыпера был буквально разорван на части. Тело героя было извлечено из-под обломков и отправлено в его авиаотряд. Здесь, недалеко от аэродрома в городе Бучач, он был и похоронен. Как реквием герою, звучат слова из приказа по 7-му авиаотряду истребителей: «Вступив в бой, несмотря на значительный перевес противника, доблестный командир отряда был сбит, будучи атакован несколькими неприятельскими самолетами сразу. Да послужит всем боевым орлам этот святой героический подвиг военного летчика корнета Гилыпера, как пример безграничной преданности Родине и безупречного выполнения своего долга»^{44}.

С Июньским наступлением по общему плану были связаны вспомогательные удары на Вильно 5-й армии Северного фронта у Двинска и 10-й армии Западного фронта у Крево, проведенные в середине июля.

8 июля на участке 5-й армии (командующий генерал от инфантерии Ю.Н. Данилов) рано утром началась артиллерийская подготовка. Перед ударной группой, сформированной из нескольких частей 1, 13, 14-го армейских корпусов и одной дивизии 37-го, ставилась задача нанести германцам удар на фронте озеро Медум – озеро Скирна с целью захватить их главную укрепленную полосу. Затем, взаимодействуя с войсками соседней 10-й армии Западного фронта, надо было наступать в направлении железной дороги Двинск – Вильно. Соседней, правофланговой 12-й, армии Северного фронта предстояло поддержать боевые действия 5-й армии. После окончания артподготовки на правом фланге 5-й армии перешли в наступление три пехотные дивизии – 24, 36 и 182-я 1-го и 13-го армейских корпусов. Они прорвали укрепления противника, но, не имея резервов и поддержки с тыла, развить наступление не смогли. Не лучше было положение и на левом фланге армии в районе озера Дрисвяты, где наступали части 14-го армейского корпуса в составе 18, 70 и 120-й пехотных дивизий. Лишь одна из них – 70-я – прорвала сильно укрепленную оборону немцев, но, не сумев закрепить успеха, 10 июля отошла на исходные позиции. В итоге трехдневных боев потери 5-й армии составили более 12 тыс. убитых и раненых. При таких многочисленных потерях во время наступления было взято в плен всего около 200 немецких солдат. 15 июля командующий 5-й армией генерал от инфантерии Ю.Н. Данилов в приказе отмечал, что причина неудачи наступления – отсутствие порыва пехоты, явившееся результатом «злостной пропаганды большевиков» и общего длительного разложения армии^{45}.