Текст книги "Свет далекой звезды"

Автор книги: Сергей Недоруб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Расследование, конечно, было серьезное, и проводилось оно отнюдь не ради нас. Из банка было похищено чуть более десяти тысяч долларов. Цена моего зрения. Что желаете приобрести на эти деньги, господа шестеро? Дешевую китайскую развалюху, участок под земледелие, путевку в круиз по Средиземному морю на всю компанию? Не стесняйтесь, клиент всегда прав. Я посижу с закрытыми глазками. Вы же того хотели.

Банк лишился не только замечательного кассира, но и отличного охранника. Андрею пришлось не легче, чем Божене. Ему постоянно ставили в вину то, что он остался в живых и даже практически невредим. Сволочи. Хотите безопасности – снабжайте охранников оружием и усиливайте защиту ваших чертовых банков. Андрей стал чуть ли не единственным человеком, которого Божена была рада видеть в нашей квартире. Я тоже была рада, когда он приходил. Больше ко мне не приходил никто. Где все мои друзья, куда подевались? Теперь я вам не нужна? Вы даже не можете прийти и сказать, что не нужна. Вы заставляете меня самостоятельно догадываться об этом. Жестокие.

Руководство банка, ясное дело, выехало на тормозах. Из моей трагедии сделали себе рекламу. На предмет героизма клиентов. Никогда не буду пользоваться вашими услугами.

Еще месяца через три мне назначили пенсию. Жить можно, если всего лишь жить. Ничего другого мне и не остается в любом случае.

Божена к тому времени сдала экзамены и перешла на четвертый курс заочного. Умничка. Я потратила кучу времени на то, чтобы изучить хоть что-то из ее программы и помочь ей. Времени, сами понимаете, мне было не жалко. А из затеи ничего не вышло – меня хватило лишь на то, чтобы кое-как справляться с собственной школьной программой. Женя оформила меня в школу для незрячих на домашний курс. Очень удобно. Сидишь себе, забравшись с ногами на диван, и слушаешь голос любимой сестры, каждый день рассказывающий тебе что-то новое. Экзамены – устные, в школе.

Как проходила моя жизнь? Ответ прост – мимо. Я тщательно подбирала все, что она оставляла на своем пути. Книги больше не были мне доступны. Зато музыка стала моим спасением. От того, что случилось, и что могло случиться. Еще слушала телевизор. Боженке тоже требовался отдых от меня, и я это прекрасно понимала. Я тихо заходила в комнату и садилась в дальнее кресло, так, чтобы не отвлекать сестру. И слушала.

Гуляли мы с Боженой редко, но регулярно. Преимущественно по вечерам, чтобы никто не заметил ничего странного в моей походке. Я одевалась, причесывалась, даже накладывала косметику – все полностью самостоятельно. Я должна была научиться приводить себя в порядок без посторонней помощи. Да и не только это. Все, что можно было сделать самой, я училась делать сама. Женя лишь иногда контролировала и указывала, что я делаю неправильно, и я тут же исправлялась.

Далеко от дома мы не заходили. Район у нас тихий, спокойный, много пространства, по которому обычно бегают маленькие дети и катаются на скейтах дети постарше. Я тоже всегда хотела попробовать, но никогда не находила для этого времени. Даже не помню, для чего я его вообще находила до удара. Божена выбирала маршрут, по которому я могла пройти, не опасаясь упасть. Она держала меня под руку, а не наоборот, чтобы я сама была ведущей. Я должна была чувствовать, что хожу сама, куда хочу, а не плетусь хвостом. Если нам встречался кто-то из прохожих, Женя отпускала меня, и мы немного замедляли шаг, пока снова не оставались наедине. Если же нам приходилось идти куда-то днем, мы просто держались за руки, прекрасно понимая, за кого нас принимают. Нам доставляла удовольствие мысль о том, что мы можем шокировать людей. Да, в начале двадцать первого века еще попадались те, кто этому удивлялся.

* * *

Понимание того, что теперь я ослепла навсегда, навалилось на меня резко и внезапно. Так же неожиданно, как умирают самые близкие люди.

Это чертово время тянется, как жгучая, мерзко пахнущая резина. Божене больно каждый день, и я это отлично чувствую. Темнота всегда со мной, играет мною, как куклой. Как же все достало! Я не намерена жить вот так. Верите или нет, я перебрала в голове все вызовы, которые была способна бросить. И подходил мне только один.

Три коротких шага к окну – и я свободна. Ловите меня, если сможете.

Растворюсь в Темноте и поминай, как звали.

Нет, вы не подумайте, я не склонна к самоубийству. Я очень люблю жизнь. И была готова прожить ее всю во время полета. Жить так, как не жил никто до меня.

Три шага дались мне сложнее, чем тридцать три в другую сторону. Надо же. Я открыла окно. Мне в лицо дунуло свежим ветром. Ты унесешь меня в небеса?

Или позволишь свалиться в Темноту, которая будет знать, что победила?

С этой мыслью я остановилась. Деревья принялись дружно покачиваться из стороны в сторону, тревожась за меня.

Не переживайте, мои родные. Я обязательно сделаю это… в другой раз.

А сейчас мне немножко страшно.

И… и еще я хочу есть.

Я буду держаться, сколько смогу. Теперь, надеюсь, мне будет проще – я всегда буду помнить, что окно останется на прежнем месте, ожидая моего решения.

* * *

Любые решения нужно со временем принимать.

То, что я вам сейчас расскажу, может вам не понравиться. Возможно, вы станете меня презирать, начнете негодовать, отвернетесь от меня окончательно. Но я хочу быть честной.

Женя, я устала. Устала от вечного «все будет хорошо». Кому хорошо, каким образом?! Если бы все было так просто – захотела, получила… Я больше не могла строить воздушных замков, мне нужно было настраивать себя на худшее, чтобы потом иметь возможность легче его пережить.

Я не хочу воскресных пельменей на завтрак. Пожалуйста, убери тарелку. Если любишь меня, не суй ее мне. Не заставляй просить, а то я закричу так, как никогда не кричала. Уткнусь в тебя лицом и просижу так сутки, гася криком одно пламя и подпитывая другое. У ада нет кругов, только спирали, а пройденные витки остаются за твоей спиной, разрывая твой, с таким трудом сохранившийся мир, в агонизирующие клочья.

Ты не оставишь меня, и я грубо прогоню тебя в свою комнату. Ты уйдешь, мне будет стыдно, но я не найду сил позвать тебя снова. Я буду лежать и смотреть в одну точку. Точка – это то, часть чего есть ничто. Точка – это все вокруг. Это волшебные парусники на фоне сверкающих берегов, покачивающиеся на волнах. Я разрисую ими все стенки в своей комнате. Я буду рисовать ночью, потому что ночью темно. Потому что ночью я становлюсь полноценной.

Интересно, что же получится, если слить воедино все капельницы и ампулы, засаженные в меня? Получится ли что-то путное? Например, озеро, в которое можно запустить белых лебедей и смотреть, как они плавают, обнимаются шеями и чистят перья. Попросить их увезти меня далеко-далеко, на другую планету, где нет Темноты, а есть лишь свет и небо, где можно играть с кроликами, то и дело пересекаясь взглядом со своими любимыми людьми.

Но замок оказался из песка, который развеялся в воздухе после первого же толчка. Жаль, что я не развеялась с ним. Зачем я нужна? Я всего лишь тень, пятно Темноты в мире зрячих. Я умерла в том банке и продолжала скитаться по Земле беспокойным духом. Но разве я не могу сама найти дорогу к покою?

И еще было стыдно. Стыдно притворяться живой и бодрой. Мне казалось, я не имела на это права. Отрывала кусок от общего торта счастья, прячась на вечеринке, на которую меня не приглашали.

Не на энтузиазме и не на вере я жила эти месяцы – на притворстве. Притворство меня поддерживало. Притворялась перед судьбой, стараясь унять трясущиеся коленки, притворялась перед Женей, чтобы скрыть дрожь в голосе. Притворялась перед зеркалом, разговаривая с ним вслух, дразня его, что оно грязное и заляпанное, и ничего не показывает. Притворялась перед собой, что продолжаю бороться, что у меня есть будущее. Не было у меня ничего. Прямая шкала времени закончилась на мне, застряла и продолжила волочиться за мной мертвым хвостом, превратившись в кривую, по мере того как я петляла в потемках из стороны в сторону, рисуя кошмарную фигуру на полотне художника. Я сжала волю в кулак, а когда ее осталось слишком мало, добавила к ней слабость, отчаяние, страх и сжала изо всех сил, уже не надеясь раздавить, а хотя бы удержать, не дать вырваться наружу и обсмеять меня.

Вот почему я захотела уйти. Просто уйти.

Я хочу туда, где, как говорят, зеленые луга, синие озера и цветущие сады, где все счастливы. Если на паруснике нет места, то, может, я смогу дойти туда сама? Ведь там нет слез, нет боли, нет ничего, лишь пустота и безмятежность. К чему ждать? Я так и не смирилась с тем, что я инвалид, калека, слепая. Боль не пройдет никогда, а время не лечит. Оно не доктор, оно – безжалостный палач, ежедневно, ежечасно напоминающий о былом и безвозвратном. Лучше бы вдобавок ко всему меня лишили памяти, чтоб не терзали воспоминания о красочности этого мира, который я больше не увижу. Пусть все поскорее закончится.

И я решила поставить точку. Но… у меня ничего не получилось.

Вы хотите знать детали? Если нет, то я все равно должна рассказать об этом.

Оказывается, резать вены – это просто лишь в кино, а кто-то даже скажет, что в этом есть своя извращенная эстетика. Нет в этом ничего, а тем более красоты. Я тоже думала, что будут красивые алые струи в воде, а через минуту полное забвение. Нет. Руки дрожали, нож тупой, мне было больно. Куча мелких кровоточащих порезов. Я вылезла из ванны и уселась на холодной плитке пола, давясь бессильными слезами. Наверное, я просто не смогла найти вены, так как ничего не видела. Какая же я жалкая. И жить не хотела, и умереть не смогла.

Но я не сделала никаких выводов. Просто не желала ничего переосмысливать. Я не хотела умирать, я лишь хотела не жить. Мне казалось, что только там мое спасение, я хотела вырвать живую душу из своего мертвого тела. Таблетки меня точно спасли бы. А таблеток у меня было полно. Остались после операции, для восстановления, для процедур, сердечное для Жени. Много всего, должно было хватить. Я и так принимала их ежедневно, словно отжившая свое пятнадцатилетняя старушка. Таблетки – это не больно. Просто чуточку увеличить дозу…

Женя пошла в магазин, обещая вернуться поскорее. Не торопись, сестренка. Я приступила к делу рассудительно, не глотая все одним махом, а делая перерывы, принимая порциями, чтобы не вырвало. Меня все равно стало тошнить, я вернулась к себе и осторожно легла на кровать, закутавшись в одеяло от внезапного холода. Комната начала кружиться, мне было плохо. Затем в какой-то момент стало легко, тепло и приятно. Все ушло. Я улетала, я была свободна.

Однако меня не пустили в страну желанную, я не обрела ни избавления, ни покоя. Меня били по щекам, совали в рот шланг и вливали воду, меня рвало, а вокруг летал плач Божены. Я висела, перегнувшись через ванну, и мои сияющие берега вырывались из моего горла, падая в шумящую воду и сливаясь в решетчатое отверстие вместе с мечтой о свободе. Все, что я чувствовала, было лишь дикой ненавистью к себе, что я такое ничтожество, даже покончить с собой не могу.

Ливень. Это ливень меня спас, заставив Женю вернуться назад, не дойдя до магазина.

Снова эти разговоры, ликбез по выживанию. Что я могла сказать? Молчала, уткнувшись лицом в подушку и изображая побитую собаку. Мне в самом деле было интересно, на что Женя рассчитывала. Хотела спросить у нее, что бы она сделала, будь на моем месте, но не отважилась. Потому что это бы означало, что в таком случае на ее месте была бы я сама. И что бы я делала тогда? Позволила бы Жене уйти, стоит мне отвернуться?

Мне по этой теме осталось сказать совсем немного, так что я скажу прямо. Я сделала третью попытку. Не сразу, так как после таблеток Женя не отходила от меня недели две, даже спала со мной вместе. Как же мне хотелось убежать, мчаться вдаль, не разбирая дороги, стирая ноги в кровь…

И я снова начала притворяться. Старалась казаться живой, радостной, делала вид, что усвоила урок, хотя даже не поняла, в чем была его суть. Да, нормальный человек не может хотеть смерти. А кто сказал, что я нормальная? Меня же против моей воли выбили из нормы, изо всех рамок общества и терпимого существования. Вы же отторгаете таких, как я, потому что боитесь не меньше, боитесь прикоснуться к моему миру и представить, что завтра можете оказаться на моем месте. Завтра? Я ошиблась. Вы можете оказаться на моем месте сегодня. Я это знаю. Вы можете мне не верить, но это ничего не изменит.

Так что все. Да, я сломалась, батарейки сдохли и потекли, медленно плавя меня кислотой. Но я всех перехитрю, и Женю тоже. Я подожду, время у меня есть.

Бог любит троицу. Момент настал. Женя поверила мне и ушла. Ливня не было – он отгремел накануне, так что ничто не могло заставить сестру вернуться назад. Я собралась лететь. На душе у меня лежал антигравитационный камень, тянущий вверх.

Но у меня оставался лишь один шанс сделать все как следует. И это было проблемой.

Простой математический расчет. Мы живем на пятом этаже. Этого может быть недостаточно, чтобы… сделать все наверняка. Я боялась, что не умру, что стану еще большей калекой. Представляла, как хрустит спина, как дикая боль вгрызается в меня раскаленной иглой и не уходит, как бессильный крик вырывается из моей груди, растворяясь в равнодушном небе. Нет, пятый этаж – это слишком ненадежно.

Решение пришло быстро. Наш дом – это высотка на четырнадцать этажей. Я вылезу на крышу и поставлю наконец точку. Взлетной площадки должно хватить для любого полета.

Подорвавшись на месте, я быстро оделась и вышла за парадную дверь, осторожно прикрыв ее. Ключа у меня не было, так что я не стала запирать. Боже, ну зачем?! Я же не собиралась возвращаться. Одевалась зачем? Кому какое дело?

Держась за грязные перила, я медленно шла вперед, молясь, чтобы навстречу не вышел никто из соседей. Пронесло. Я считала этажи, поднимаясь все выше, набирая спасительные метры. Сердце колотилось так, словно хотело отбить свой ритм, отпущенный на десятки лет вперед, на годы, которых у него скоро не будет.

Мое путешествие закончилось лестницей. Хорошо, что она доходила до нужной высоты, на которой я могла добраться до нижней скобы. Я залезла, чувствуя холодную ржавчину под ногтями.

И все.

Какая же я тупая…

Мне и в голову не приходило, что на крышу не так-то просто попасть. Люк был заперт на огромный навесной замок. Я в отчаянии дергала и ворочала его, бессильно рыдая. Скреблась наверх, моля небеса выпустить меня из этого погреба. Этого не могло быть! Ну что же я такая никчемная, что даже умереть не умею?!

Я уже не плакала, а выла, как раненый зверь, посаженный в клетку. Сорвалась с лестницы и упала на пол, ударившись локтями и ободрав их до крови. Вернулась домой. Заперлась, отползла к окну, прислонилась щекой к углу с облезлой штукатуркой, обняла колени и уставилась невидящим взглядом через стекло.

Почувствовала тепло на лице. Нет, не стыд и не горячие слезы. Очевидно, солнце выглянуло сквозь недавние облака. Его лучи скользнули по мне.

И меня пробрала крупная дрожь.

Я увидела радугу.

Господи, я не знаю, что это было. За последующие годы так и не поняла. Огромная, прекрасная радуга выглядывала из Темноты, безумно красивая, протянувшись ко мне изящной дугой и уходя далеко вниз. Божественная арка, сияющая семью цветами, уходящая в небеса. Я узнала ее, я уже видела эту радугу давным-давно, в далеком детстве. Протянув к ней руки, я продолжала смотреть, боясь моргнуть, чтобы она не исчезла. Счастье наполнило мою душу, слезы мигом высохли, и я, как завороженная, смотрела на мост к небесам. Поспешно открыв окно, я впустила в себя свежий, животворящий воздух.

И тут же мне стало ясно, что меня оберегали все это время, хранили и заботились. Не знаю, кто это был, Господь Бог или ангел-хранитель, но я была благодарна и счастлива! Спасибо тебе, спасибо от всего сердца!

* * *

На следующий день Божена принесла мне Метрошку.

– Аленький, у тебя теперь есть новый друг! – сообщила она прямо с порога.

– Кто? – спросила я, принимая у нее баулы с продуктами и относя их на кухню.

– А вот кто, – ответила она, шурша целлофаном.

Я вернулась на запах ее духов, и мне вручили плюшевый комочек.

– Что это такое? – спросила я, ощупывая подарок, который оказался вполне приличных размеров.

– Это бегемот, – сказала Женя, сбрасывая туфли и направляясь в ванную. – Он будет тебя защищать.

Я уселась на диван и стала изучать бегемота. А он вполне ничего.

– Как его зовут? – спросила я, когда Боженка вернулась.

– Он не сказал, – вздохнула Женя. – Спроси сама, когда проснется. Я буду на кухне. Приходите в гости.

Я включила телевизор, выставив звук как можно тише. Когда Божена дома, он у нас вообще не выключается, чтобы не создавать лишнюю для Женьки давящую тишину. Это для меня тихо никогда не бывает, но она-то совсем другое дело.

Бегемот смотрел на меня, не мигая. Его взгляд я чувствовала как присутствие нового гостя в квартире.

– Да ты не спишь, – догадалась я. – Ты все притворяешься.

Темнота внезапно расступилась.

Мама родная…

Было все еще темно, разумеется. Но что-то неуловимо изменилось. Я так привыкла к отсутствию изображения, что даже подсознание меня им не радовало. Однако в ту минуту все фрагменты мысленной картинки начали складываться в одно целое – наверное, впервые с тех пор, как Темнота нарисовала мне врата больницы.

Вот он, бегемот. Он смотрит на меня огромными блестящими глазами. Кончики моих пальцев сами пробежались по его мягкой шерсти. Разве у бегемотов бывает шерсть? Это не имело значения. Главное, что у этого была. Повернув его лапки, я услышала приятное шуршание. Наклонилась к его большому носу и втянула носом запах свежего материала. Бегемот оброс кучей деталей, взмахнул хвостом, перевернулся на другой бок и довольно заурчал.

– Ты покажешь мне выход из темноты? – взмолилась я.

Бегемот косо взглянул на меня и заурчал еще громче.

– Мне одиноко, – прошептала я ему на ухо. – Покажи мне выход… пожалуйста.

Нет ответа.

Я зарылась лицом в его спину и зарыдала.

– Ты жестокий, – всхлипывала я. – Ты рассеиваешь Темноту только для того, чтобы напомнить мне, чего я лишена.

– Это не так, – ответил бегемот и зевнул. – Ты сама рассеяла ее. Просто пришло время.

Я подняла голову и вытерла слезы с лица.

– Ты со мной разговариваешь? – спросила я.

– Как я могу? – удивился бегемот. – Я всего лишь плюшевая игрушка.

Яркая вспышка света пронзила мои глаза.

Выронив бегемота на кровать, я закрыла глаза руками и тихо взвыла.

– Ты хочешь света? – поинтересовался мой друг, небрежно смахивая пылинку с левой лапы. – А ты готова к нему?

Я сжала кулаки, в отчаянии глядя, как вспышка медленно потухает.

– Да, – ответила я. – Что мне нужно сделать?

Бегемот снова начал зевать.

– Сейчас тебя позовут есть, – сказал он. – Когда будешь готова, возвращайся.

Я медленно устремила взор невидящих глаз к двери.

– Кстати, – произнес мой защитник. – Будем знакомы. Метатрон.

– Метатрон?

– Зови меня «Метрошка», – махнул ухом бегемот.

– Алекса! – крикнула Женя. – Иди ужинать!

Я продолжала сидеть на месте. Меня трясло, я схватилась за голову, стараясь разорвать сгущающуюся Темноту.

– Я не выдержу! – зашептала я. – Здесь слишком темно!

– Да. Это не совсем то место, где ты должна быть, Малика, – согласился Метатрон. – Существует несколько дверей отсюда.

Как он меня назвал? Малика?

– Ага, – кивнул бегемот, прочтя мои мысли. – Малика, ангел света.

– Что за двери? – затрясла я его. – Где они?!

– Сейчас ты видишь лишь одну, – ответил бегемот. – Она в окне за твоей спиной. Но это путь в вечную Темноту. Когда ты захлопнешь эту дверь навсегда и позабудешь про нее, мы с тобой начнем искать новые.

Чувствуя вину, я медленно положила Метрошку на место.

– Метрошка, ты проводишь меня к выходу? – спросила я.

– Я не могу, – ответил бегемот. – Малика сама находит выход, и даже ведет за собой других. Я лишь могу показать свет далекой звезды.

– Покажи, – попросила я. – Я пойду за ним куда угодно.

– Это далеко, – ответил Метрошка, не разжимая глаз. – Лететь надо. А ты еще крылья не расправила.

– Алекса! – снова крикнула Боженка.

Бегемот захрапел. Я медленно поднялась на ноги, убирая с лица волосы.

– Да, – осоловело сказала я. – Сейчас приду.

Выходя из комнаты, я посмотрела за окно.

Разумеется, там было совершенно темно.

Глава 3

К окну мои мысли больше не возвращались. Каждый раз, когда я открывала его, чтобы проветрить помещение, а заодно и себя, на меня нападало чувство вины. Метрошка постоянно лежал так, чтобы видеть меня в любой части комнаты. Однако все же молчал, и я этому могла только радоваться. Не то чтобы я была против разговора с умным бегемотом, но…

Вы скажете, я сошла с ума? Или, наоборот, станете успокаивать? Мне не нужно ни того, ни другого. Я могу рассказать только то, что знаю сама. Например, то, что после знакомства с Метрошкой я обрела способность складывать детали воедино. Если до него при каждой попытке изучить что-либо без помощи зрения я натыкалась на собственное бессилие, то затем я научилась улавливать вещи, на которые и глаз не у каждого хватает.

Вы можете представить себе банку энергетика? Я вам расскажу о ней чуть больше. Она цилиндрической формы, высотой с мою ладонь, с острыми краями. Пальцы плавно скользят вдоль поверхности банки, металл мягко прогибается с тихим, приятным треском. Вы можете заставлять его издавать этот треск сколько угодно, и ни разу не услышать одни и те же звуки. Если вам кажется, что они всегда одинаковы, прислушайтесь еще раз. Можно часами сидеть и издавать эти звуки, и они будут казаться вам то неприятным шуршанием, то прекрасной музыкой. Выбирает не банка, а вы.

Банка прохладная, без четко выраженного центра тяжести – ведь внутри нее находится жидкость. Встряхните банку, и вы услышите, как жидкость бурлит. Одно дно у банки неровное, вогнутое к центру. Другое, что на противоположном конце – ровное, с самооткрывающимся замком. Вы думали, у банки только одно дно? И один верх? Уверена, вы даже не пробовали ее перевернуть!

Вскрываю банку. Как вы цепляете язычок замка – ногтем или пальцем? Если вы не испытывали при этом каких-нибудь особых ощущений, то вы наверняка сами не помните. Я это делаю пальцем. Слышится шипение. В воздухе появляется слабый аромат гуараны. Семена гуараны на самом деле пахнут по-другому, но в сочетании с подсластителями дают именно тот аромат, который испускает вскрытая банка энергетика. Я вам говорю.

Начинаю пить. Шипение становится громче, мелкие пузырьки смешно ударяют по носу. Аромат начинает нести с собой легкой чувство прохлады. Глоток – жидкость несется к желудку, и уже затем происходит реакция. В ограниченных дозах энергетик творит чудеса, а в завышенных не приносит ничего хорошего. Природа мудрее нас.

После того, как банка опустеет, можно повременить с последним глотком, посидев с надутыми щеками, и уже потом сказать «буль». Еще можно бросить оторванный язычок замка в банку и подсчитать, как долго он будет лететь…

Вам неинтересно? Простите.

А что о банке энергетика знаете вы? Цвет и кучу надписей? Которые либо не читали, либо уже давно позабыли? Всего-то?

Вот видите. Я знаю больше вас.

Как же часто во время дневных прогулок я слышала отголоски проблем посторонних людей! В их словах, интонации, дыхании, отчаянии. Люди – те же банки с неизвестной начинкой. Одни содержат свежую энергию, но постоянно закрыты, и к их замку еще нужно подобрать ключ. Другие преисполнены яда, однако не гнушаются брызгать им на окружающих. Если бы они знали, что нужна одна малость – очиститься!

Я вас очень прошу – тщательнее отбирайте, что в себя вливать. И дозируйте с умом.

Надеюсь, теперь вы имеете представление о том, как я жила следующие пять лет.

И жалеть меня не надо – иначе я начну жалеть вас.

И все же я должна сказать еще кое-что, даже если после этого вы начнете кидаться помидорами. Я всегда мечтала о банке энергетика для своих глаз. К сожалению, не всегда спрос рождает предложение. Даже если спрос сильнее любой мечты.

* * *

Желания делились на две части. Всю первую часть занимало, сами понимаете, желание видеть. Оно было огромным, как дирижабль, парящий над маленьким островком моего существования. Сюда же я старалась запихнуть все моменты бессилия, с которыми была бы и рада бороться, да вот только противопоставить было нечего. Приходилось просто выжидать, пока это пройдет.

А вторая часть моих желаний свелась к простой вещи – жить максимально полноценно, насколько было можно, не имея ни нормальных глаз, ни денег. И снова мне помогла Женя. Мой ангел земной.

Я сидела в центре ковра и пересчитывала свои пальцы на правой руке. Насчитала пять. Большой палец пусть будет зрением. Остаются еще слух, вкус, обоняние, прикосновение или как оно там называется… Четыре полностью здоровых пальца. Каждый из них слабее большого, но все вместе они сжимают сильнее. Я сжала кулак и так сидела, а затем Божена подошла поближе, села рядом со мной и мягко разжала его. Сестренка, ты прелесть.

* * *

После ближайшей получки мы долго бродили по местному книжному, где накупили кучу дисков с книгами, которые можно было слушать в наушниках. На второй раз удалось договориться о том, что нам будут записывать бесплатные копии. Это было просто чудесно! Я расчехлила свой плеер и углубилась в мир литературы.

Скучно не было, ни разу. Никогда бы не подумала, что бывают занятия, одновременно и увлекательные, и полезные. Я даже не знала, что на свете столько хороших книг. Мужские и женские голоса, профессионально читающие тексты мировых классиков и современных авторов… люди, зачем вы изобрели телевизор? Вам что, было мало радио?

Мягкое прикосновение кнопки – и я уже там. На роскошном балу, где все так красиво говорят и еще лучше выглядят. Прослушала описание одного платья, которое, если верить автору, носили более ста лет назад. Поняла, что напрасно эмо-девочки хвастаются своей прогрессивностью. Сплошной винтаж!

Пролистываю следующий трек. Тридцатые годы прошлого века, гангстер нанимает джаз-бэнд для игры на свадьбе своей сестры. Будь это фильм и тремя годами ранее, я переключила бы на что-то более интересное. Сейчас это очень яркий и запоминающийся образ. Это бизнесмен, сколотивший состояние на нелегальной торговле спиртным, ему за пятьдесят, он слегка полноват, но все еще в крепкой форме. Костюм в вертикальную полоску, шейный платок – на улице жарко, хотя близится вечер. Он не персонаж, а живой человек, и он не является частью прошлого. Для него это настоящее, как мы не считаем себя устаревшими в глазах еще не родившихся потомков.

Прослушала, сделала паузу, обдумала. До меня постепенно доходило, что сам текст является лишь частью книги – есть еще определенное послевкусие, когда надо поразмыслить над прочитанным или услышанным. Понять, что это было, и решить, что именно намотать на косичку.

Решила и намотала. Вам не признаюсь все равно. Или читайте сами, или приходите ко мне в гости с конфетами, тогда и поговорим о разных вещах.

Следующая книга. Мамочки, что это?! Обстрел с вертолета, какая-то зона, мутанты. Это вообще что за жанр? Орущий полтергейст, любящий шоколад… Чушь какая-то. Диск выбрасываю в форточку.

Не все книги мне подходят, как видите. Надеюсь, я правильно их сортирую.

Общение, Алекса. Слушай внимательнее, как люди разговаривают. Изучай лексикон методом погружения. Слушай, какие слова употребляют люди, и учись говорить так же, только не копируй никого. Лови нить разговора, прежде чем он закончится. Управляй беседой в нужную сторону, когда надо, и просто слушай, если больше ничего не требуется. Твой словарный запас плоский, как блин. Запомни по два синонима к каждому слову, и блин станет оладушком. Добавь себе красок. И перестань разговаривать сама с собой!

* * *

Прошло, наверное, не менее двухсот подзарядок батарей, прежде чем мы с Боженой начали скупать не только художественные книжки, но и образовательные. Я вроде уже говорила, что посещала заочную школу для слепых. По крайней мере, письменный текст не забыла. Почерк изменился, вот только я не знала, каким он стал.

Школьная программа была насыщенной ровно настолько, чтобы не надоесть. Хотя я не думаю, что не сумела бы осилить курс сильнее того, который нам давали. С этой мыслью и успокоилась. Азбуку Брайля, конечно, освоила. Какое счастье, что в нашем городе для слепых не существует занятий по какой-нибудь квантовой механике, иначе пришлось бы искать оправдания, чтобы ею не заниматься. Так что я смогла позволить себе прослушивать только те книги, которые мне нравились. Психология давалась легче всего. Никогда бы не подумала, что мою личность, оказывается, настолько просто разобрать по кирпичикам. И у меня появилась мечта – жить так, чтобы про меня можно было написать собственную книгу, а не просто заполнить бланк с пунктиками биографии. По крайней мере, за бланк мне точно не стыдно.

К тому времени я отчитывалась уже не перед школой, сами понимаете, а перед Творцом и собою. А перед этими двумя никакую лень на здоровье не спишешь.

* * *

Я нашла работу.

Слепому человеку это тяжело, но мне крупно повезло. Я кучу предложений отклонила, среди них восемь вакансий сексуального характера и одно место на заводе. Собирать по четыреста телефонных розеток в день я просто не смогла бы. Бррр!

Зато я нашла целых две работы, после которых поняла, что завод был бы не так уж плох. Фотомоделью на несколько сессий и массажисткой в центре для детей с нарушениями двигательной системы. Первая работа была ничуть не легче второй – меня постоянно наряжали во что-то, что не поддавалось оценке без зеркала. Божена говорила, что все прилично. Фотограф тоже оказался девушкой, очень приятной в общении. Я понимала, что и я, и она всего лишь наемный персонал, и все это часть общего дела. После приготовлений мне оставалась самая малость – смотреть в одну точку, пока камеру не подстроят под нужный фокус. У меня пальцы тряслись, до того хотелось посмотреть снимки. Женя внимательно вчитывалась во все контракты, прежде чем ставила подпись. Платили за это неплохо, хотя поначалу и намного меньше, чем другим девушкам. От рекламы себя как слепой модели я отказалась наотрез.

Одно хорошо – я не боялась вспышки, так как не реагировала на свет. Это был мой плюс. К тому же я работала, как заведенная, иногда по четыре часа без перерыва. А стоять, сидеть или даже лежать в неудобных модельных позах не каждый сумеет. И еще со мной было мало неудачных дублей. Процент брака среди фотографий в моем случае не превышал двух третей, и я была ошарашена, узнав, что это очень высокий показатель профессионализма. Наверное, потому, что я замирала с тонкостью статуи, молниеносно. И могла изобразить кого угодно, от металлистки до Клеопатры. Величественные, недоступные образы у меня получались лучше, хотя я бы не сказала, что они соответствуют моей натуре. Мне ближе балерина. Женька говорила, дело в моих глазах. На фото они словно смотрят внутрь, при этом не впуская никого в себя.