Текст книги "Шишкин и Суворов"

Автор книги: Сергей Москвич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Сапог и валенок

Поэтому на географию он пришел полностью закаленный плохими отметками и с совсем другим настроением. Учебное занятие началось, как обычно, скучным шелестом карт, которые развешивала географиня, и шушуканьем учеников по всем рядам. Генка сидел на месте и крутился волчком от нетерпения, ожидая меня.

Я, наконец, вернулся из медпункта, куда надо было отдать справку и показать горло врачихе. Она залезала туда железной линейкой, попросила сказать «А!» и поругала меня за больной зуб. Теперь же я уселся с Генкой бок о бок, и его распирали впечатления. Он сразу придвинулся ко мне.

– Там золото прямо булькает, в этой Мангазее, так профессор очкастый говорил – шкварчит, как на сковородке! – Мой приятель смотрел на меня выпученными для убедительности глазами и руками показывал, как шкварчит золото.

А у доски уже стояла географиня и, приподняв очки, близоруко рассматривала восточное полушарие на карте. На нем еще на перемене Ромка Муха карандашом нарисовал верблюда с тремя горбами, который гулял по просторной Африке. Училка, взяв ластик, принялась сгонять животное прям в Атлантический океан, чтобы оно не мешало усвоению материала. В конце концов верблюд благополучно утонул в соленых водах или просто исчез, и урок начался.

– Горная система Альп захватывает Францию, Италию, Германию и даже Швейцарию… – наша педагогиня начала монотонно и нудно очередное географическое заклинание.

Но Генка и я не слушали учительницу, нам было не до этого.

– Это называется Мангазея, э… Как ее там? Златошкварчащая! Вот! Она такая древняя – старше нашей уборщицы Фаины! Город такой! Или страна! – Генка аж захлебывался от возбуждения. – Они в древности руду брали из Норильска, потому что там норы кругом, а в норах золотая руда бурлит!

– Ух ты! И надолго эти археологи к нам приехали?

– Не знаю, а еще мангазеки, ихние жители, из Воркуты уголь таскали, чтобы руду растопить. То есть расплавить. И они золота столько наплавили и накопили, ужас просто!

– И что?

– Как что? Золото же, оно тяжелое, а они там все амбары им набили, Мангазея тоже тяжелой стала, и они всем городом под землю провалились. Утопли, как Атлантида! Из-за жадности!

– Ничего себе!

– Ну да, а ты заболел и ничего не увидел!

– Шишкин! И что это ты такое интересное рассказываешь? Видимо, про Италию? – внезапно раздался противный голос географини, и она склонилась над нашей партой. – Вот сейчас нам Шишкин и покажет на карте, где эта самая Италия и есть!

Шишкин вскочил и замер по стойке смирно. Училка с доброй ненавистью смотрела на него иллюминаторами очков, прям как «Титаник» на айсберг.

– Марш к доске!

Шишкин понуро поплелся к развешанным картам и обреченно оглянулся на класс. Такого не могло быть! Неужели опять два? Сколько же можно! Все сразу зашептали: «Сапог!» Шишкин встал перед картой и стал неуверенно водить по ней указкой. И где тут тот сапог, кто его знает?

– Левее! Левее! Сапог! Сапог! – громко шептал весь класс.

Все стали высовывать ноги в валенках в проход и показывать на обувь, а Раскин даже снял валенок с ноги и поднял над головой. Географичка стояла спиной к классу и всего этого не видела, но подсказки не очень помогли.

Шишкин щурился на карту и осторожно водил указкой по морям и океанам, мысленно примеряя валенок к контурам на карте. Наконец, он остановил ее на Аравийском полуострове.

– Вот он, валенок, нашел, – счастливо сказал он и взглянул на географиню.

– Эх, Шишкин, сказала бы я, кто валенок, да проще тебе двойку поставить! – горестно покачала она головой и пошла к школьному журналу. – Правильно тебе ребята подсказывали – вот она, Италия, – как сапог, в самой середине Средиземного моря.

Шишкин посмотрел на Италию – и правда сапог, а потом на Аравийский полуостров – вылитый валенок. Он вздохнул и пошел на место.

– Что ж ты мне неправильно показывал, – буркнул он Раскину.

– Так зима же, все в валенках ходят! Где сапог-то взять?

Генка вдруг застыл и отрешенно поглядел на Женьку.

– Я знаю кто во всем этом виноват! – он стеклянно взглянул сначала на Раскина, потом на меня, а потом на двойку в дневнике.

– Кто? – хором спросили мы.

– Мангазея! – громким шепотом выдохнул Генка и стал медленно собирать портфель. – Я тронул бронзовый глаз мангазейского шамана, и он меня проклял!

– Генк, – я попытался его успокоить, – да брось ты, ерунда это все! Какой глаз, какой шаман! Так же только в сказках бывает!

Вскоре раздался звонок, и все вышли в коридор. И тут к Шишкину и Раскину подходит учитель по физике, Лукьянов, ну, который Лукомор, и говорит:

– Шишкин, у тебя опять два за контрольную на прошлом занятии, а сегодня еще кол с минусом! Так и за полугодие можно два получить! Смотри, Шишкин!

Видно, очень он расстроился, что без рок-н-рольной музыки придется обходиться. Бедный Генка! Мы с Женькой молча стояли и смотрели на нашего друга.

– А может, это правда – проклятие Мангазеи? – не очень уверенно спросил я.

– А ты там, у археологов, еще раньше, ну, когда помогал им с экспонатами, ничего такого не сделал, случайно? – в голосе Раскина тоже тревога мешалась с суеверностью.

– По географии и литературе – два, по физике – кол с минусом, по истории – обругали, директор – наорал. А вчера еще Автодел, который химичку заменял, плохое поведение в дневник записал. Что делать? Куда идти? – не отвечая на наши вопросы, вздохнул Шишкин и побрел по коридору.

А ведь действительно, Генку со вчерашнего дня судьба мутузит. Я даже и забыл, что накануне как раз химичка заболела, и Автодел, так мы учителя по автоделу, Автандила Нугзаровича, называли, ее подменял. Он хоть и невредный был, как все грузины, но на Шишкина все равно наругался, за баловство. Это когда Автодел кислоту в аккумулятор наливал, а Шишкин… ох, лучше и не вспоминать.

Наверное, поэтому мы и остались стоять, глядя Генке в спину, и он в конце концов обернулся.

– А спрячусь-ка я в спортзале! А то опять отец шлангом от стиралки выпорет. Только никому… – Он вытаращил глаза и выразительно прикрыл рот ладошкой.

А потом приложил палец к губам, головой мотнул из стороны в сторону, развернулся и потопал дальше. А мы с Раскиным домой побежали.

Огненный глаз шамана

Генка решительно и в то же время осторожно прокрался по коридору до самого угла. За поворотом еще тише проскользнул мимо комнаты уборщиц, где старая техничка Фаина шмыгала чай из блюдца. И вот наконец-то высокая дверь в спортзал. Беглец от синего отцовского шланга оглянулся на тусклый свет в конце коридора, где еще раздавалось мягкое шлепанье валенок уходящих по домам учеников. Затем, выдохнув, потянул дверную ручку и просунулся в темную и поэтому казавшейся густой пустоту спортивного зала.

Вот здесь он и замыслил спрятаться. Столы с экспонатами все еще стояли тяжелыми рядами, и мальчик, робко положив на пол портфель, стал медленно бродить между ними. Экспонаты молчали. Генка тоже. Тишина начала звенеть и даже как будто вздыхать временами по углам. В конце концов он увидел стол, на котором, чуть блестя, лежал таинственный бронзовый глаз с дыркой посередине. Шишкин поднял овальную пластинку, и в отверстии что-то блеснуло.

– Ух ты! – сам себе сказал Генка и посмотрел в дырку.

Там двигалось какое-то изображение, как в телевизоре. Только было очень мелко – не разобрать. Тогда Шишкин приблизил бронзовый глаз к своему собственному правому, и тут вдруг металлический овал сам собой впрыгнул в глазницу. Генка от такого развития событий аж зажмурился, точнее левый глаз зажмурил. А в другом он увидел прямо перед собой маску из рыжего металла. Похоже, золота. Вокруг нее плескались красно-черные языки пламени, беззвучно и холодно. Он открыл левый глаз – в нем по-прежнему был спортзал, темный и пустой, а в правом – маска.

– Назовите цифры координат места назначения! – неожиданно раздался голос прямо из маски, и ее губы слегка шевельнулись.

– Координаты ч-ч-чего? – боязливо переспросил Генка.

– Назовите цифры координат места назначения, – равнодушно опять проговорила маска.

Мальчик от такого поворота событий покрылся липким потом, и ему даже послышался легкий топот. Это по спине, похоже, побежали мурашки, а может быть, и кто-то побольше.

Но выбора не было. Маска жестким колдовским взглядом пустых глазниц лезла прямо в душу, и надо было что-то отвечать.

– Я хочу попасть в Мангазею, набрать золота и стать богатым! – неожиданного для самого себя и затаив дыхание вызывающе пискнул Шишкин.

– Назовите цифры координат места назначения! – бесстрастно и размеренно в очередной раз промолвил голос. Мальчик ладонью провел по мокрому лбу. Но страх внезапно прошел.

– Координаты… координаты… – стал бормотать Генка. – Да у меня двойка по географии, откуда я знаю?

– Назовите цифры координат… Назовите цифры координат… – безостановочно и ровно повторяла маска.

– Да ладно, ладно, пусть будет… как там, ширина, э-э…

– Широта, сколько градусов? – подсказал голос.

– Ага, градусы, как в треугольнике, там еще прямой угол был и другой – шестьдесят градусов! – обрадовался Шишкин.

– Шестьдесят градусов – принято! Северная или южная? – спросила маска.

– Опа! Да что ты докопалась! – смешавшись, проговорил Генка и наобум предположил: – Н-наверное, северная?

– Северная, принято, – равнодушно продолжил голос маски.

– И там же еще эта, не длинна, а как ее, долгина или длингота, ну, ты, железяка, подскажи давай! – возбужденно почти крикнул мальчик.

– Долгота, сколько градусов? – не меняя тона, среагировал голос.

– Точно, долгота, для нее будет, э-э, пусть будет другой угол! – Он махнул рукой. – Сколько там? Тридцать градусов, что ли… Этого хватит?

– Долгота – тридцать градусов, принято, – в голосе маски по-прежнему не было никаких эмоций. – Восточная или западная?

– А какая лучше?

– Восточная или западная?

– Ух, заладил, попугай бронзовый, восточная, водосточная. Или все-таки западная? – стал гадать Шишкин.

– Восточная или западная? – голос не сдавался.

– Да пускай восточная! Мне-то что! – махнул рукой Генка.

– Введите время, – проговорил голос.

– Нет, ну ты даешь! Да у меня же и по истории тоже тройка еле-еле, не помню я… – жалобно простонал двоечник.

– Введите время, – повторила маска.

– Вот же зараза! – Генка даже кулаком по коленке стукнул от досады. – Ну, ладно, чтоб давно было! Восемнадцатый век! Подойдет?

– Введите точный год. – Голос, казалось, ничто не могло вывести из себя. Хуже директора Хурси, честно говоря.

– Ну, ты замаял уже вконец, ты меня уже пятьдесят раз спросил!

– Принято, год 1750, введите день.

– Ох, как же я устал, – мальчик присел на корточки. – Отвянь, а, бронзулетка чертова! Ладно, сегодняшний день, вот сегодня какое число?

– Принято, – с налетом язвительности проговорила маска. – Год 1750, месяц март, число первое! Санкт-Петербург, смотровой плац Семеновского полка. – И с насмешливой ехидцей пояснила: – Будущая Пионерская площадь, между прочим. Вы на месте!

Тут все закрутилось у него перед глазами, как в кино, когда в обратную сторону мотают. Все быстрее, быстрее, а потом – бац, и стоп. Генка с налета даже с корточек свалился, и лбом об пол – бабах! И тишина…

Новобранец

Чувствует Генка Шишкин, что его трясет кто-то. Открывает он глаза и ничего понять не может. Сидит он на корточках на гарнизонном плацу, недалеко от него солдаты в чудной форме маршируют, а напротив самого Генки стоит невысокий сухонький офицерик с прутом в руке. Генка только успел пластинку с дыркой в кулаке спрятать.

– Ты кто?

– Я Шишкин.

Тщедушный военный брови согнул, губы сдвинул в точку и неодобрительно покачал головой. А потом прутиком Генкин костюмчик ковырнул.

– Недоросль Шишкин! Это кто ж тебе и в какой швальне мундир пошил? Отвечать!

Мальчик испуганно приподнялся и одернул пиджачок.

– Чего? Какой мундир? – чуть заикаясь, пробормотал он. – Да не знаю я ничего!

Военный аж в ладоши захлопал – так обрадовался. Было видно, что ему так давно уже никто не отвечал. А потом счастливо засмеялся. Хотя Генка ничего смешного и не сказал.

– Ага, немогузнайка! Прошка, розги неси, – звонко прокричал офицерик, – рекрута учить будем.

Мигом подлетел здоровенный детина в мундире с пуком прутьев и Шишкина хвать за шкирку. И преданными глазами своего начальника ест. Кивнул, зубом цыкнул и поволок мальчонку в сторону.

Через секунду новоявленный рекрут уже лежал на расстеленной рогоже, ничего не понимая.

– Это мы завсегда рады стараться, Александр Васильевич, – басом пророкотал детина и зычно гаркнул на Шишкина: – Скидавай портки казенные, неуч! Эх, задам тебе, недотепа, ума, да в заднюю калитку!

Все, что сейчас происходило, никак не умещалось в Генкиной голове. Еще минуту назад он сидел в пустом гулком зале и разговаривал с маской из бронзового глаза. А теперь его, очевидно, приготовились пороть. То есть вместо шланга от стиральной машины теперь прутьями стегать будут!

– Детей бить нельзя! – заверещал Генка. – Я в ювенальную юстицию на вас жаловаться буду!

Тут он закрутился угрем и попытался под рогожу занырнуть. Только Прошка командиру своему сухощавому подмигнул и хлоп – ладонь штрафнику на спину. Того, как капусту гнетом, в землю вдавило. Только рот успел захлопнуть с перепугу.

– Жалуйся, жалуйся, Шишкин! – добродушно грохотнул верзила, а сам уже другой рукой Генкины штаны стягивает. Было тут от чего перепугаться – без штанов-то еще страшней!

– Дяденька, я больше не буду! – пискнул Шишкин. – Я же новенький, научи меня, как надо!

Прошкин начальник вокруг рогожи обошел, наклонился к пацану и хмыкнул. Затем выпрямился, одну руку – в бок, а другой прутиком Прошку отогнал.

– Новенький?

– Новенький, очень новенький, – взвизгнул Генка, – совсем новый!

Ему страшно захотелось, чтобы военный ему поверил. Он вскочил на четвереньки и стал отряхиваться, чтобы показать начальству свою новую школьную форму.

– Ладно, по первому разу прощаю, – усмехнулся офицерик. – Прошка, покорми отрока щами да мигом его назад на плац, я сам его учить буду!

Щелкнул каблуками двухметровый детина, улыбнулся во всю ширь и погладил Шишкина по голове. А лицо такое доброе-доброе, как у деда Мазая, что зайцев от паводка спасал.

– Пойдем, хлопчик, – как ни в чем не бывало сказал Прошка, а затем поднял за шкирку несчастного рекрута. Так они и пошли с плаца – очень большой и совсем маленький.

– Ты запомни на будущее, малец, – наставительно пробасил на ухо Шишкину великан конвоир, – Суворов немогузнаек не любит, мигом горячего под хвост подсыплет.

– Суворов? А он кто? Вот этот? Это твой командир? Тот самый Суворов? Или не тот самый?

Прошка брови сгустил и только головой по сторонам поводил. Как конь на водопое. Как будто Генка что-то плохое спросил.

– Здрасте, приехали! Он самый известный полководец! – покачал усами великан, – Суворова не знаешь? Ну, узнаешь еще!

Пришли они в столовую избу, а Прохор и говорит, что за стол чистым садиться надо. И все приговорками разными разговор усложняет. То «мытье – не мука, а к столу – наука!», то «чистая вода – для хворобы беда!». Прямо как литераторша перед контрольной за четверть. Но выбора у Генки не было, потому что розги, как и стиральный шланг, маячили где-то недалеко, и их еще никто не отменял. По крайней мере в этом месте.

– А где ванная-то? Как руки мыть?

Прошка, как жираф на муравья, посмотрел с двух метров на Шишкина и гаркнул:

– Скидавай одежу! Сурьезно мыться будем!

Шишкин аж подпрыгнул. Вот еще не хватало! Голым, что ли, за стол садиться?

– А зачем одежду-то снимать?

Только такого верзилу вопросом не перешибешь. Грудь колесом выкатил, усы расправил и опять приговорку – бац!

– Так Суворов велит – кто закалит дух, тот осилит двух! Вот мы сейчас и тебя, малец, закалим и помоем заедино.

Сказал и с себя мундир и рубаху стянул. Пришлось и мальцу всю школьную форму снимать. Он даже валенки скинул на всякий случай и под лавку сунул.

Вывел затем Прошка Шишкина в одних трусах на крыльцо, а там на лавке ушат, полный воды. Генка палец в воду вставил – мамочка моя, а она вся насквозь ледяная. А детине это нипочем – взял он ушат за деревянные уши и вылил половину прямо на голову. Сначала себе, с кряканьем и присядкой, а потом вторую половину и на рекрута новоявленного – бултых! Все до донышка! Завизжал Генка, подпрыгнул, как тушканчик, к небу и назад – в избу. А глаза зажмурены. И как с перепугу об косяк звезданется…

Заверещал он, руками замахал и… очнулся в спортзале на полу, а вокруг него одноклассники столпились и с испугом смотрят, а над ним Лерка Малютина с первой парты склонилась с лейкой для цветов и воду на лицо ему льет. Как будто он грядка какая!

– Ты сдурела, что ли, Малютина! – закричал Генка и вскочил. И сразу за лоб схватился. А там, на лбу, у него ярко-красная волдырина наливается. Наощупь так с пол-яблока будет, если не больше.

– Это я тебя нашла, Шишкин, – с улыбкой сказала Малютина, – ты об шведскую стенку шишку себе набил.

И опять стала воду лить прямо на лоб. Генка выхватил у нее лейку и отбросил в сторону. У него и так уже за спину затекло, а она все льет! Но девочка не успела обидеться, потому что что-то привлекло ее внимание внизу, под ногами.

– Ой, а тут монетка! – вскрикнула Лерка.

Она наклонилась и подняла с пола какую-то блестящую бляшку. Это был бронзовый глаз шамана, который выпал из Генкиной глазницы и валялся теперь рядом с ножкой стола.

– Дай сюда, Малютина, это не твоя! – крикнул Шишкин и выхватил глаз из Леркиных рук. Она чуть надула губы, но он быстро приложил холодную пластинку к багровому бугру на голове. Так мама всегда ему говорила, чтобы пятак медный прикладывать, когда он себе шишки набивал.

После школы Генка шел домой вдвоем с Женькой Раскиным. Болтали о том и сем, и вдруг Генка и говорит:

– А ты знаешь, где я сегодня оказался?

– Где?

– Прямо у Суворова в войске!

– Да, хорошо ты в спортзале в темноте об шведскую стенку саданулся! Почти до Швеции долетел!

Женька засмеялся, но это не было обидным. Кто же поверит в такую ерунду. Такое только в сказках, да и то не всегда.

– Не, точно, и он меня чуть розгами не высек! – Генка старался быть убедительным и даже показал, какое место ему Суворов собирался высечь розгами. Но это не сработало. Раскин залился хохотом еще пуще и покрутил пальцем у виска. Сначала своего, а потом и Генкиного.

– Это у тебя глюки были, как в компьютере, – он сделал рожу, чтобы показать, какие бывают глюки в компьютере, – они могут запросто опять повториться, так мой отец говорит.

Но Генке было не до смеха. Суворов и Прошка в его видении были самыми настоящими, да и розги тоже. И он отмахнулся.

– Да ладно!

– Точно тебе говорю, он всегда компьютер перегружает, когда тот у них на работе глючить начинает.

Генка насупился. Ему очень не хотелось признавать, что все это был сон или тем более иллюзия. Так ведь и за сумасшедшего могут принять. Ему сразу пришло в голову из литературного Горького: «Рожденный ползать – ползет в психушку». Ой-ей-ей!

– И что делать?

– Может, тебя тоже, это, перегрузить?

– Как это?

– Давай я тебя портфелем по голове стукну, и все сразу же переустановится!

Такого он от своего друга, Женьки Раскина, чуть ли ни самого лучшего, не ожидал. Но Раскин уже загорелся. В позу встал и портфель на вытянутой руке назад отвел. Чтобы с размаху и надежно.

– Я тебя самого сейчас перегружу между глаз! Тоже мне, друг называется.

– Да ладно, не боись, я не сильно!

Не успел Генка сообразить, как Женька Раскин размахнулся и шмяк Шишкина по голове, тот и сел на снег. Звезды из глаз у него посыпались, в мозгах трясение, так что он и глаз боится открыть.

Пленный физик

– Ага, так тебе понравилось?

Раскрыл глаза Шишкин, а перед ним опять Прошка стоит и простыню махровую держит. Схватил он Генку и давай тереть и приговаривать:

– Кто ж тебе такую гулю на лоб посадил?

– Кто-кто, сначала сам об косяк, а потом друг мой Женька, портфелем, – буркнул Шишкин, а потом извернулся волчком и выскочил из Прошкиных объятий. – А как я сюда опять-то попал? Без бронзового глаза? Без координат и времени!

Но вся эта белиберда про глаз и координаты Прохора не интересовала. Ему Суворов приказал недоросля накормить – значит, надо выполнять. Приказ есть приказ. Великан добродушно расправил усы и подтолкнул пацана к двери в столовую избу.

– Крепко же ты, малец, головой-то приложился.

Генка стал молча одеваться и в мозгах его творился полный сумбур. Вот же Раскин, зараза! Так ведь не должно было случиться! Пластинку же никто в глазницу не вставлял. Более того – шаманский амулет лежал у Генки в кармане, и он же даже с маской не поговорил. А ведь хотелось спросить, куда это она его заслала. Да и вообще, что это такое с ним творится. Шишкин полез в карман за бронзовой пластинкой и похолодел. Бронзовый глаз шамана исчез! Да неужто он здесь навсегда застрял? А двойка по физике за полугодие? Ее же исправлять надо!

Прошка разливал по глиняным чашкам шипящий свекольный квас и что-то говорил, но мальчику было не до него. Он стал шарить по всем закоулкам своего костюмчика, даже в валенки заглянул. Амулета не было нигде…

– А ты, часом, не эту бронзулку сыскать хочешь? – Детина-солдат крутил в могучих пальцах заветную вещицу.

– Да! – только и выдохнул с облегчением новый рекрут Суворова.

– Держи, да смотри опять не оброни, – осклабился Прошка. – Поди, от дедов досталась, такую цацку беречь надо, как зеницу. Она на зеницу-то и похожа по всему.

– Это глаз! – крикнул Генка. – Бронзовый глаз, который археологи нашли!

– Архи кто? Церковные, что ли? – Прошка наморщил лоб. – Архиерей – знаю, архидиакон – тоже знаю, даже архиепископ – знаю. Большой человек! Архивологи – нет, не знаю.

– Да не важно это! – огрызнулся Генка, запихивая свою диковину в карман.

– Еще как важно! – нахмурился солдат. – Раз духовники им одарили – оберег это, от вражьей пули тебя стеречь будет, когда в атаку пойдешь. Да и от штыка с сабелькой охранит! А ты – не важно!

Шишкин молча дохлебал щи, закусывая ароматной краюхой, выпил залпом квас и встал. Что делать дальше, было совершенно неясно, и он вопросительно посмотрел на великана.

– А теперь ступай к Александр Васильевичу, не резон тебе по военной части ротозеем шляться! Когда солдат шеей крутит – только воду мутит! Так что давай! – Прошка махнул рукой по направлению солдатского плаца. – Рад, поди, под руку самому Суворову попасть?

Генка со вздохом кивнул. А куда деваться-то? Только на плац идти не очень хотелось. Там, как заводные, вышагивали солдаты в зеленых мундирах с обшлагами, в высоченных кожаных сапогах и с диковинного вида ружьями. Поэтому он чуть замешкался и добавил:

– Н-не знаю! Он ведь и выпороть может! Мне бы лучше в Мангазею, за золотом…

Но его новый наставник вдруг стал серьезным и даже посуровел:

– Ну, нерадивому солдату и хворостины не жалко, а вот толковому – честь и хвала, понял, молодец?

Молодец опять только кивнул. А что тут скажешь?

– А честь, она дороже золота! – продолжал Прошка, подняв указательный палец, совсем как классная руководительница на родительском собрании. – На самом деле голову-то беречь надо, ум для солдата, он как Москва для России, главней некуда. А ты портфелем по лбу – прям умора.

Генке не хотелось идти маршировать, он как раз за это и не любил физрука со своей физкультурой, и он тянул время.

– Да это не я, это Женька. Ну, я ему еще в лоб-то засвечу, когда вернусь!

Солдат встал, облизал ложку, затем миску и протер кусочком хлеба чашку из-под кваса. Генка понял, что здесь так моют посуду после еды, и проделал то же самое. Прошка одобрительно наблюдал за всем этим, а потом добродушно добавил:

– В лоб засветить – это святое дело, мозги светлей станут! Просвещение называется! – Он вышел из-за стола и подтолкнул Шишкина к выходу. – А теперь беги на плац, там тебя Александр Васильевич уже ждет!

– А можно я домой?

– Не, сначала учение, а уж потом как Суворов решит! Марш отседа!

На плац Генка побежал трусцой, да не рысью. Все-таки боязно, кругом солдаты маршируют, делают артикул ружьями и колют соломенные чучела блестящими штыками. Страшно, но жутко интересно. Он и про золото мангазейское позабыл. А тут вдали вдруг как бахнет что-то. И сразу дым клубами. Это же пушки бахают! Генка аж присел со страху. А потом достал волшебный глаз из кармана, посмотрел в дырочку, а глаз-то не работает – через дырку только солдат и видит.

– Что ж, ты, бронзулетка противная, сломалась, я же домой хочу!

Но глаз молчал. Пришлось Генке дальше идти, и он поспешил к группе офицеров, разодетых, как попугаи в зоомагазине, в яркие разноцветные мундиры, шапки и шляпы с перьями, и у каждого сбоку шпага в кожаных ножнах.

– Здрасте, дяденька, – немного фамильярно проговорил он Суворову, который сидел за столом и рассматривал карты. – А вы тут главный?

Суворов, тот самый сухонький офицерик с прутком, встал со складного стульчика, исподлобья взглянул на Генку, а потом резким голосом прикрикнул:

– Что? Как приветствуешь командира, рекрут? – И прутик из сапога вытащил. – Еще раз!

Генка вдруг сам собой крутнулся винтом, отпрыгнул на пару метров и, уже по-солдатски чеканя валенками шаг, подошел к столу. Здесь он отдал пионерский салют и даже топнул ногой для полноты эффекта.

– Рекрут Шишкин явился!

У полководца глаза округлились – это что еще за диво заморское?

– Являются только черти к пьяницам, а настоящий гренадер приветствует командира так: «Здравия желаю, ваше высокородие!»

У Генки по спине аж дрожь пробежала. Он неожиданно для самого себя вытянулся стебельком и гаркнул:

– Здравия желаю, ваше высокородие!

Суворов сразу подобрел, потрепал новобранца по плечу и опять уселся на стульчик.

– Вот теперь молодец, ну, здравствуй, орел! Каким наукам учен?

– Химия, физика, геометрия, русский язык, физра, биология, только у меня по ним с двойки на тройку…

Полководец слегка нахмурился и прервал длинную тираду:

– Так-так, хватит пока, а ну-ка, иди сюда, недоросль Шишкин. Вот видишь, вот здесь замок Ландцкорн, а вот неприятель. Левый фланг замок защищает, а справа и по центру крутой склон, – Суворов стал прутиком водить по карте, показывая, что и где нарисовано. – Говоришь, геометрию изучал, а скажи-ка нам, вот у генерала Дюмюрье, нашего противника, тут пушки стоят, а тут и тут в засаде стрелки. Если мы в лоб пойдем, смогут наши солдаты до редута добежать, если пушка перезаряжается четыре минуты. Разница по высоте сто пятьдесят метров. Крутизна склона тридцать градусов.

Генка растерялся. Вот уж кому скажи, что знаменитый командир, легенда, так сказать, всего русского оружия, начнет задавать задачки по геометрии – никто не поверит. Ерунда какая-то.

– Да мы же только свойства окружности прошли да треугольники, а тут их нету!

Суворов топнул ногой и скорчил брезгливую гримасу.

– Значит, не можешь ответить? – Он развернулся к стоящим сзади офицерам. – Выдать тесак солдату Шишкину и послать в атаку!

Затем схватил его за плечо, кругом крутанул и вытолкнул из палатки. А напоследок крикнул:

– И помни, солдат, быстрота и натиск решают все!

Стоит Генка на поле с сабелькой в руке, а напротив поляки с французами. Что делать? Как быть? И тут мимо него галопом скажут драгуны с казаками, свистят, кричат, шашками машут. Сначала Генке страшно стало, он за куст спрятался, а потом выглянул – бегут враги. А которые не бегут – руки вверх подняли. И он тоже вперед побежал. Залез на редут и видит: сидит учитель по физике Лукьянов Константин Маркович в польском жупане и тряпочкой белой машет. Подбежал к нему Генка Шишкин и как закричит: