Текст книги "Наваждение"
Автор книги: Сергей Минский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Подготовив ванну, открыла и отрегулировала воду. Пошла в свою комнату. Собрала постель. Сложила диван. Все это время она разговаривала с матерью. В основном отвечала на вопросы. Что-то спрашивала и сама. Так – ничего особенного: обычные разговоры матери с взрослым ребенком. Наконец, сбросив халатик, влезла в довольно горячую воду. Аж дух захватило. Тепло активно стало проникать в клетки кожи, и дальше, в мышцы, приятно расслабляя их, делая более эластичными. Настя чувствовала, как активизируются все силы организма. Как сильнее становится сердце, качающее кровь. Подумала, что сейчас каждая клеточка живет в ее теле своей неповторимой жизнью – берет то, что ей приносит кровь, и отдает ненужное. Она даже попыталась представить длинный и трудный путь, которым кровь, принимая и отдавая, умирая и возрождаясь, пульсирует по сосудам, циклически возвращаясь в исходную точку, чтобы вновь и вновь выполнять свою трудную и благородную работу.
– Настюша, ты сегодня ничего не планировала на вечер? – мама неожиданно появилась за распахнувшейся дверью.
– Мама! – Настя встрепенулась, – Ты же меня заикой сделаешь.
– Ой… прости, моя дорогая! – на лице матери проступила нежность, – Доченька, ты у меня такая красавица.
Настя хотела – первое, что пришло в голову – сделать матери замечание, за то, что та без стука врывается в ванную. Но, увидев умиленное лицо, посчитала грехом прерывать материнское счастье. Она тонко чувствовала окружающих, и старалась по возможности не делать им плохо, даже тогда, когда ее интересы при этом страдали.
– Мам, а ты что-то хотела?
– Я? А-а… – вспомнила та, зачем пришла, – Да у нас сегодня гости намечаются. Вот я и подумала: может, ты испекла бы чего?
Мама не любила заниматься, как она говорила, тортиками. Но ей очень нравилось, когда это делала Настя. Доставляло удовольствие похвалить ее при гостях – погордиться своим чадом. В противном случае, если Настя по каким-то причинам отказывалась творить свои кулинарные изыски, обед или ужин заканчивался затрапезными шедеврами хлебозаводов – тортами типа «Киевского», «Ленинградского» или, на худой конец, «Птичьего молока».
– А кто к нам придет? – полюбопытствовала Настя, – Судя по тому, как преподносишь, кто-то незнакомый?
– Для тебя – да. Это моя сестра, если можно так сказать, в четвертом колене. Мы как-то в юности пытались выяснить свое родство. Но у нас не хватило информации о предках. Те, кто мог бы хоть что-то прояснить, поумирали. Да и раньше, когда живы были, туманно отвечали. Революция, две войны, детдома, эмиграции. Все настолько перепуталось, что диву даешься, неужели такое вообще могло быть?
– Так она, судя по всему, живет не здесь, раз я до сих пор ее не видела?
– Как сейчас говорят, в Украине. В Киеве. Позвонила, что будет проездом. Они семьей едут в Питер… Брата хоть увидишь своего… пятиюродного, – усмехнулась мать.
– Седьмая вода на киселе? – засмеялась Настя. Однако любопытство, связанное пусть даже и с дальними родственниками ею завладело. «Зов крови», – улыбнулась, – Мам, но это ж такие родственники… что и не родственники вовсе. А что связывает вас?
– Мы, доча, все детство вместе, – мама прислонила голову к наличнику, – Мы – больше подруги детства и юности, чем родственники, – в ее голосе появилась теплота.
– Так это, может, та Светка, о которой ты рассказывала?
– Ну да. А получается – она еще и твоя тетка.
– Мутная какая-то тетя получается, – с сарказмом заметила Настя, – Но почему ты раньше не говорила, что она тебе родственница?
– Да мне казалось – говорила. Папа знает. Я думала и ты знаешь. Может, ты слышала это в детстве, и попросту забыла, – высказала она свою догадку.
– Может? – пожала плечами Настя. В ее сознании уже роились вопросы, связанные с приездом гостей. Но один интересовал больше остальных, – А сколько моему братцу лет?
– Ему? – мама сделала паузу, – По-моему, где-то – не то двадцать два, не то двадцать три. Он – то ли, в прошлом году, то ли в позапрошлом – окончил Киевский университет. Кстати, он, как и ты, психолог…
– Мам, я еще далеко не психолог, – перебила Настя, – мне еще три года учиться, – она всегда смущалась, когда мать в этом плане опережала события. Это, скорее всего, происходило от того, что ею были поставлены такие сверхзадачи в изучении психологии, что нынешние знания оказывались каплей в океане. Тем более, когда познания внутренних дисциплин увеличивались, увеличивалась и поставленная задача. Она разрасталась по мере того, как отодвигались горизонты непознанного. Настя уже постигла одну из прописных, но главных истин жизни: чем больше знаний, тем больше вокруг них неизвестного, и в этом – величайшее чудо для осознающего себя живого существа.
Приезд новых для нее родственников стал и рядовым событием, и чем-то взволновал. Волнение, как бы перекликаясь с тем – другим, напомнило о недавней встрече. Снова пришли воспоминания. Горячая вода помогла отрешиться от реальности, погрузиться в мечты.
Пауза, которая возникла после разговора с матерью, вряд ли была длительной. Вода еще оставалась горячей, когда Настю к действительности вернул телефон. Очнувшись от противного жужжания виброзвонка, усиленного пустотами раковины, чувства не то чтобы возмутились, но неудовольствие из неожиданного пассажа продемонстрировали. Так не хотелось шевелиться, но состояние транса улетучилось, а отвратительное жужжание не умолкало. Настя стянула полотенце, висевшее рядом, вытерла руку и взяла трубку. «Кулагина? Что ей надо?»
– Да, Тань. Слушаю тебя.
– Привет! – звонкий голос подруги, как всегда поначалу, оглушил неумеренной громкостью, – Ты где?
– Привет. В ванне лежу. Пока ты не заорала мне в ухо, наслаждалась выходным.
– Извини, ты же знаешь…
– Знаю, проехали.
– Так, может, сходим куда? – в голосе Татьяны прозвучала неуверенность. Будто она уже передумала, потому что ждать, пока подруга будет собираться, не входило в ее планы, а поинтересовалась машинально – по инерции.
– Нет, Танька, не сегодня. К нам родственники приезжают. Мама попросила помочь. Да и мне, честно говоря, любопытно самой. Представляешь, у меня братик объявился.
– Да ты что?! – в голосе подруги появился живой интерес, – Откуда? – и не дожидаясь ответа, она вкрадчиво добавила, – А сколько ему лет?
– Он из Киева. Мама сказала – то ли двадцать два, то ли двадцать три.
– А он кто? – продолжала сыпать вопросами Танька. Чувствовалось, что тема ее затронула крепко, и она не отстанет еще долго.
– Мой коллега, – улыбнулась такой ретивости Настя, – Только он уже закончил.
– Ой, Настен, а можно я к вам приду? – закапризничала Танька, – Я пораньше… – осенило ее, – чего-нибудь помочь по-хозяйству.
– Не знаю, Танюха, – в голосе Насти появились насмешливые нотки, – Может, не совсем удобно?
– Ну, Настюша, ну, Настюша… – Танька начинала уже причитать.
– Ладно, – засмеялась Настя, – вижу: не отстанешь. Поговорю с мамой. Я тебе перезвоню, – она положила телефон и задумалась: «А, может, и вправду… с Танькой легче будет общаться на первых порах. А то вдруг братишка букой окажется? А эта бестия любого разговорит». Она облокотилась о край ванны и толкнула дверь.
– Ма!?
– Что? – откликнулась та.
– Я Таньку Кулагину приглашу… ты не против?
Мать появилась в дверях.
– Танюшку? Ну, пригласи… конечно, – улыбнулась, – Она же – можно сказать, член семьи.
– Хорошо, – согласилась Настя, будто не она этого хотела, – Мам, прикрой мою дверь.
Последние слова матери всколыхнули память. У мамы с «Танюшкой» на протяжении многих лет сложились особые отношения. В детстве Таня днями пропадала в их квартире. Лет, наверное, с четырех-пяти. Семья Кулагиных считалась не совсем благополучной. Отец, хоть и вел тихий образ жизни, пил беспросветно, пока от этого и не загнулся. А потому в своем доме был человеком бесполезным, если не сказать – обузой, создавая собственным существованием невыносимые условия для домочадцев, провоцируя скандалы. Видимо, поэтому Танюшка и тянулась к семейному теплу Захаровых. Ну а Татьяна Васильевна жалела ее, благоволила девочке. Говорила в шутку, что она – член их семьи. Последнее время, повзрослев, «Танюшка» уже не позволяла себе прежних вольностей, как раньше. Но теплые отношения между ней и Татьяной Васильевной остались прежними. «Надо же, – подумала Настя, – Как будто вчера все было». Она освободила от пробки сливное отверстие. Встала. Обмоталась полотенцем, закрепив его над грудью. И, вытерев ступни, прошла в свою комнату.
Время до приезда гостей пролетело незаметно. Настя бегала в магазин – два раза, потому что первый раз не купила соду – просто не подумала. А вернее, надеялась, что она в доме есть, и матери не позвонила – не спросила. Прилетала Танька – предлагала помощь. И мама ее куда-то отправила. Настя сначала спросила – куда, но та не ответила – была, видимо, на балконе. А потом забыла переспросить – закрутилась. Звонил отец. И мама, глядя на Настюшу, говорила, что за ним – только спиртное. Под этим подразумевалось, что торт не нужен. Потом была частичная сервировка стола. И наконец – занятие собой. Подготовка волос много времени не заняла. Да и все остальное тоже. Настя решила выглядеть буднично: праздника ведь никакого нет.
Пришла Танька, расфуфыренная донельзя – с перекрашенными до вульгарности глазами. На гримасу Насти со смехом жеманно ответила:
– Для братика старалась.
«Ну и черт с тобой, – подумала Настя, – тебе же хуже». Татьяна же Васильевна, никогда к ней строго не относившаяся, произнесла свою дежурную фразу – «красавица моя». Тем и определила свое отношение к Танькиной внешности. Наконец, пришел отец. Принес, как он сказал, и для девочек и для мальчиков. И почти тут же подал голос мамин телефон.
– Минут через десять должны быть, – торжественно сообщила она, – Звонили из такси.
И вот над входной дверью раздался металлический голос соловья. Папа с мамой – оба пошли встречать гостей.
15.
Терпеть не мог девушку Руслана. И чем дальше, тем больше. Иначе, как козой, за глаза не называл. И при Руслане позволял себе такую вольность. А при встрече с ней самой не называл никак. И почти не разговаривал. Впрочем, Лена от него тоже не отставала. Язвительность ее междометий всегда достигала цели. Это было видно по дьявольским улыбкам, когда Максим не успевал сделать, как говорят, хорошую мину при плохой игре. И, естественно, долго оставаться в обществе друг друга оба не могли. А потому находили причины не видеться в зависимости от предлагаемых условиями жизни обстоятельств. «Удивительно – думал Максим – как при подобных между мной и ею взаимоотношениях мы с Русланом до сих пор еще умудряемся оставаться друзьями? При таком-то раскладе». А влияние Ленки на Руслана – это тема отдельная. Он, если говорить образно, около нее – кролик около удава. Максим первое время удивлялся: как могло случиться, что такой умный – из интеллигентной семьи – молодой, прекрасно ориентировавшийся в потоке жизни человек мог подпасть под влияние такой пустоголовой особы? Но со временем, наблюдая за другом, понял: у того слабый социальный иммунитет. По отношению к агрессии он оказывался сильным и стойким. А вот экспансии не чувствовал. В его душу только нахрапом не могло войти что-то без его ведома. Вползти же тихой сапой – запросто. А плюс ко всему – экспансия исходила со стороны довольно красивой женщины. «Вот уж поистине, как форма может не соответствовать содержанию, – мысль, словно челнок, нырнула в память и принесла оттуда аналогию, – Точно. Как цветы некоторых кактусов. Смотришь издали – душа в восторге. Но, не дай бог, приблизиться к ним и ощутить запах – то зловоние, которое они источают». Максим вспомнил, как одно время увлекся анализом такой диалектики. Стал наблюдать за Ленкой. Хотелось понять – чем же это она взяла Руслана. Может, есть нечто такое, на что он не обратил внимания? Может, что-то пропустил из-за своей неосознанной до конца антипатии? Правда, хватило его ненадолго. И единственным, что он вынес при более детальном рассмотрении, оказалось то, что Ленка вовсе даже не монстр, каким показалась изначально. Но все же, как говорится, чувствам не прикажешь. Участие ее в судьбе друга не то чтобы раздражало его, а все же слегка коробило. Эта девочка – он так видел – сидела у друга на плечах, погоняя невзначай. По отношению к окружавшему ее миру она была груба и казалась невоспитанной, инстинктивно, видимо, защищая себя, а, значит, и все то, что считала своим. С Русланом же вела себя, как самка, знавшая свое место и исподволь, всегда вовремя пользовавшаяся своим влиянием.
И, конечно же, Максим молчал не всегда. Как-то вечером, когда Руслан рассказывал ему анекдот, сознание вытащило из памяти загадку. И тут же пришло осмысление ее сквозь призму волновавших отношений. А точнее, через призму мужской солидарности, когда друга надо спасать любой ценой.
– Руслик, а ты слышал, чем отличается мужик от мужчины?
– Не помню. Может, и слышал? – он выжидающе взглянул на Максима, – Давай, уже – не томи. Чем?
– От мужика воняет мужиком. А от мужчины пахнет…
– А-а, точно… – вспомнил Руслан, – женщинами. Слышал когда-то. Ну, и к чему все это? По глазам же твоим подлым вижу: без подвоха, ну, никак не обойдется.
– Конечно. А ты как думал? Не хочу, чтобы из моего друга сделали абы что. Я тебе так скажу, и это опыт поколений: если мужик возле дамы еще может, если постарается, стать мужчиной… под большим вопросом, конечно. То баба около мужчины… дамой – никогда. Она, скорее, его сделает мужиком. Жизнь – это тебе не интерпретации Бернарда Шоу на тему античных героев. Да и обстоятельства там были совсем иные.
– У тебя все, остряк-самоучка? – улыбнулся Руслан. Он уже не обижался. Привык к нестыковке друга и подруги. Да и разговаривали друзья между собой обычно грубовато. Конечно, все делалось нарочито, с улыбкой. Так легче было говорить правду в лицо – стиль шута при королевской особе. Общались, хоть грубовато, но по-доброму. Как-то, еще в начале их пикировок на эту тему, когда Руслан только начинал с Ленкой, был такой разговор. Они так же, как и сейчас – в такой же манере перемывали друг другу косточки.
– Руслик, ну о чем ты можешь с ней разговаривать? – спросил Максим, подловив удобный момент, – Ну о чем – скажи?
– А тебе дело? – отмахнулся тот, – Да обо всем, о чем хочешь. Это она при тебе такая… Ты же ее одним своим видом зашугал. Она без тебя – нормальная. Как все.
– Вот именно. Как все. А ты знаешь, что среднестатистический человек, еще и не человек вовсе. Это заготовка. Кандидат в человеки, с которым поговорить можно только о хлебе насущном. Все его потуги жизненные ограничиваются идеей выживания. И притом любой ценой.
– Макс! Остановись. Ты уже бредить начинаешь…
– А что – я не прав? – перебил Максим, – Что ты о ней знаешь? Кто она? Где живет? Кто ее родители? Сколько ты уже с ней? Два месяца?– задал он риторический вопрос, – А даже фамилии ее не знаешь…
– А мне это надо? – Руслан – было видно – начинал злиться, – Мне с ней что – детей крестить? Мне с ней хорошо. Захочет – сама расскажет о себе. И вообще – зачем мне это? – повторился он, – Я ведь жениться не собираюсь.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
