Текст книги "История России с древнейших времен. Том 2. От конца правления Ярослава I до конца правления Мстислава Торопецкого. 1054-1228 гг."

Автор книги: Сергей Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

В это время явился к Изяславу старший из сыновей Юрия, Ростислав, которого мы видели в Новгороде; Ростислав объявил, что он рассорился с отцом, который не хотел дать ему волости в Суздальской земле, и потому он пришел к Изяславу с поклоном: «Отец меня обидел, – говорил Юрьевич киевскому князю, – волости мне не дал: и вот я пришел сюда, поручивши себя богу да тебе, потому что ты старше всех нас между внуками Владимира; хочу трудиться за Русскую землю и подле тебя ездить». Изяслав отвечал ему: «Всех нас старше отец твой, но он не умеет с нами жить; а мне дай бог вас, братью свою всю и весь род свой иметь в правду, как душу свою; если отец тебе волости не дал, так я тебе даю». И дал ему те пять городов, которые прежде держал Святослав Всеволодич; кроме того, Ростислав получил Городец-Остерский, где Изяслав не хотел видеть брата его Глеба, которому послал сказать: «Ступай к Ольговичам; ты к ним пришел, так пусть тебе и дадут волость». У этого Городца Остерского съехался осенью Изяслав Мстиславич с Давыдовичами; Ростислав Юрьевич приехал вместе с киевским князем; Ольговичи – ни дядя, ни племянник – не приехали. Изяслав сказал Давыдовичам: «Вот брат Святослав и племянник мой не приехали, а вы все клялись мне, что, кто будет до меня зол, на того вам быть вместе со мною; дядя мой Юрий из Ростова обижает мой Новгород, дани у новгородцев поотнимал, по дорогам проезду им нет; хочу пойти и управиться с ним либо миром, либо ратью; а вы крест целовали, что будете вместе со мною». Владимир Давыдович отвечал: «Это ничего, что брат Святослав и племянник твой не приехали, все равно мы здесь; а мы все клялись, что, где твои будут обиды, там нам быть с тобою». Князья уладились, что, как скоро лед станет на реках, идти на Юрия к Ростову: Изяслав пойдет из Смоленска, а Давыдовичи и Ольгович – из земли вятичей, и всем сойтись на Волге. После ряду князья весело пообедали вместе и разъехались, Возвратясь в Киев, Изяслав сказал Ростиславу Юрьичу: «Ступай в Бужск и побудь там, постереги Русскую землю, пока я схожу на отца твоего и помирюсь с ним или как-нибудь иначе с ним управлюсь».

В Киеве оставил Изяслав брата Владимира, в Переяславле – сына Мстислава и пошел в Смоленск к брату Ростиславу, куда велел полкам идти за собою. В Смоленске Мстиславичи провели вместе время весело, пируя с дружиною и смольнянами, дарили друг друга богатыми дарами: Изяслав дарил Ростислава товарами, которые идут из Русской земли и из всех царских(греческих) земель, а Ростислав Изяслава – товарами, которые шли из верхних(северных) земель и от варягов. Готовясь к войне, братья пытались, однако, кончить дело мирными переговорами и отправили посла к дяде Юрию; но тот вместо ответа задержал посла. Тогда, приказавши брату Ростиславу идти с полками по Волге и дожидаться при устье Медведицы, Изяслав пошел с небольшою дружиною в Новгород. Новгородцы, услыхав, что Изяслав идет к ним, сильно обрадовались и вышли к нему навстречу, одни – за день, другие – за три дня пути от города. В это время княжил в Новгороде уже не брат Изяславов Святополк, но сын Ярослав; Изяслав велел им поменяться волостями, вывел Святополка во Владимир-Волынский из Новгорода «злобы его ради», как говорит новгородский летописец. В воскресенье въехал Изяслав в Новгород с великою честию; встречен был сыном Ярославом и боярами и поехал с ними к св. Софии к обедне; после обедни князья послали подвойских и биричей кликать клич по улицам, звать к князю на обед всех от мала до велика; обедали весело, и с честью разошлись по домам. На другой день, в понедельник, послал Изяслав на Ярославов двор, велел звонить к вечу, и когда сошлись новгородцы и псковичи на вече, то он сказал им: «Братья! Сын мой и вы присылали ко мне жаловаться, что дядя мой Юрий обижает вас; и вот я, оставя Русскую землю, пришел сюда на него, для вас, ради ваших обид; думайте, гадайте, братья, как на него пойти и как – мириться ли с ним, или ратью покончить дело?» Народ отвечал: «Ты наш князь, ты наш Владимир, ты наш Мстислав: рады с тобою идти всюду мстить за свои обиды; пойдем все; только одни духовные останутся бога молить». И в самом деле, новгородцы собрали в поход всю свою волость, пошли псковичи и корела. Пришедши на устье Медведицы, Изяслав ждал брата Ростислава четыре дни; потом, когда Ростислав пришел с полками русскими и смоленскими, то все вместе пошли вниз по Волге, пришли к городу Константинову на устье большой Нерли и, не получая вестей от Юрия, стали жечь его города и села и воевать по обеим сторонам Волги; оттуда пошли к Угличу и потом на устье Мологи. Здесь получили они весть, что Владимир Давыдович и Святослав Ольгович стоят в земле вятичей, ожидая, что будет между Юрием и Изяславом, и не идут к устью Медведицы, как обещали; Изяслав сказал при этом брату: «Пусть их к нам нейдут; был бы с нами бог», и отпустил новгородцев и русь воевать к Ярославлю; когда те возвратились с большою добычею, то уже стало тепло, была Вербная неделя, вода на Волге и Мологе поднялась по брюхо лошади; оставаться долее было нельзя, и Мстиславичи пошли назад: Ростислав – в Смоленск, а Изяслав – в Новгород и оттуда в Киев; из дружины русской одни пошли с Ростиславом, а другие – куда кому угодно: этот поход стоил Ростовской земле 7000 жителей, уведенных в плен войсками Мстиславичей (1149 г.).

В Киеве ждали Изяслава неприятные вести: бояре донесли ему на Ростислава Юрьича, будто тот много зла замыслил, подговорил против него берендеев и киевлян; если бы бог помог его отцу, то он приехал бы в Киев, взял Изяславов дом и семью: «Отпусти его к отцу, говорили бояре князю, это твой враг, держишь его на свою голову». Изяслав немедленно послал за Юрьевичем, и когда тот приехал, то пришли к нему Изяславовы бояре и сказали от имени своего князя: «Брат! Ты пришел ко мне от отца, потому что отец тебя обидел, волости тебе не дал; я тебя принял как брата и волость тебе дал, чего и родной отец тебe не дал, да еще велел Русскую землю стеречь; а ты, брат, за это хотел, если бы отцу твоему бог помог, въехать в Киев, взять мой дом и семью!» Ростислав велел отвечать ему: «Брат и отец! Ни на уме, ни на сердце у меня того не было; если же кто донес на меня тебе, князь ли который, то я готов с ним переведаться; муж ли который из христиан или поганых, то ты старше меня, ты меня с ним и суди». Изяслав велел сказать ему на это: «Суда у меня ты не проси; я знаю, ты хочешь меня поссорить с христианами или с погаными; ступай-ка к отцу своему». Ростислава посадили в барку только с четырьмя отроками и отправили вверх по Днепру; дружину его взяли, а именье отняли. Ростислав, пришедши к отцу в Суздаль, ударил перед ним челом и сказал «Я слышал, что хочет тебя вся Русская земля и черные клобуки; жалуются, что Изяслав и их обесчестил, ступай на него». Эти слова могут показывать, что донос на Ростислава был основателен, что Ростислав сносился с недовольными или, по крайней мере, они сносились с ним. Юрия сильно огорчил позор сыновний; он сказал: «Так ни мне, ни детям моим нет части в Русской земле!» Собрал силу свою, нанял половцев и выступил в поход на племянника. Это решение можно объяснить и не одним гневом на позорное изгнание сына: мы видели, как медленно, нерешительно действовал до сих пор Юрий, несмотря на то что мог надеяться на успех, будучи в союзе с Черниговскими; теперь же мог он спешить на юг в полной уверенности, что найдет там более сильных союзников, после того как Ростислав обстоятельно уведомил его о неудовольствии граждан и варварского пограничного народонаселения на Изяслава, если даже предположим, что сам Ростислав и не был главным виновником этого неудовольствия.

Как бы то ни было, Юрий был уже в земле вятичей, когда Владимир Давыдович черниговский прислал сказать Изяславу: «Дядя идет на тебя, приготовляйся к войне». Изяслав стал собирать войско и вместе с Давыдовичами отправил послов в Новгород-Северский к Святославу Ольговичу напомнить ему о договоре. Святослав не дал послам сначала никакого ответа и задержал на целую неделю, приставив сторожей к их шатрам, чтобы никто не приходил к ним; а сам между тем послал спросить Юрия: «Вправду ли ты идешь? Скажи наверное, чтоб мне не погубить понапрасну своей волости». Юрий велел отвечать ему: «Как мне не идти вправду? Племянник приходил на меня, волость мою повоевал и пожег, да еще сына моего выгнал из Русской земли, волости ему не дал, осрамил меня; либо стыд этот с себя сложу, за землю свою отомщу и честь свою добуду, либо голову сложу». Получив от Юрия такой ответ, Святослав не хотел прямо нарушить клятвы, данной прежде Изяславу, и, чтобы найти предлог, велел сказать ему чрез его же послов: «возврати мне братнино имение, тогда буду с тобою». Изяслав немедленно отвечал ему: «Брат! Крест честный ты целовал ко мне, что вражду всякую за Игоря и именье его отложишь; а теперь, брат, ты опять вспомнил об этом, когда дядя идет на меня? Либо соблюди клятву вполне, будь со мною, а не хочешь, так ты уже нарушил крестное целование. Я без тебя и на Волгу ходил, да разве мне худо было? Так и теперь – был бы со мною бог, да крестная сила». Святослав соединился с Юрием; они послали и к Давыдовичам звать их на Изяслава; но те отвечали Юрию: «Ты клялся быть с нами, а между тем Изяслав пришел, землю нашу повоевал и города наши пожег; теперь мы целовали крест к Изяславу: не можем душою играть».

Юрий, видя, что Давыдовичи не хотят быть с ним, пошел на старую Белувежу и стоял там месяц, дожидаясь половцев и покорения от Изяслава; но, не получив от последнего никакой вести, пошел к реке Супою, Сюда приехал к нему Святослав Всеволодич, поневоле, как говорит летописец, не желая отступить от родного дяди, Святослава Ольговича; сюда же пришло к Юрию и множество половцев диких. Тогда Изяслав послал в Смоленск сказать брату Ростиславу: «Мы с тобой уговорились, что когда Юрий минует Чернигов, то тебе идти ко мне; теперь Юрий Чернигов уже миновал: приходи, посмотрим оба вместе, что нам бог даст». Ростислав двинулся с полками к брату; а Юрий подступил к Переяславлю, все дожидаясь, что тут по крайней мере Изяслав пришлет к нему с поклоном. Но тот не хотел кланяться дяде: «Если б он пришел только с детьми, – говорил он, – то взял бы любую волость; но когда привел на меня половцев и врагов моих Ольговичей, то хочу с ним биться». Из этих слов ясно видно, что Изяслав придумывал только предлоги; предлоги были нужны, потому что киевляне не хотели сражаться с сыном Мономаховым и теперь, как прежде: если б даже и не было на юге того неудовольствия на Изяслава, о котором объявлял отцу Ростислав Юрьевич, то и тогда трудно было киевлянам поднять руки на Юрия, во-первых, как на сына Мономахова, во-вторых, как на дядю, старшего, который по общему современному сознанию имел более права, чем Изяслав; притом же киевляне до сих пор не имели сильных причин враждовать против Юрия и потому говорили Изяславу: «Мирись, князь, мы нейдем». Изяслав все уговаривал их: «Пойдемте со мною; ну хорошо ли мне с ним мириться, когда я не побежден, когда у меня есть сила?» Киевляне пошли, наконец, но, разумеется, неохотно, что не могло предвещать добра Изяславу, хотя силы его и были значительны: к нему пришел Изяслав Давыдович на помощь, пришел и брат Ростислав с большим войском. Изяслав решился перейти Днепр и приблизиться к Переяславлю, под которым и встретился с дядиными полками; передовые отряды – черные клобуки и молодая дружина Изяславова – имели дело с половцами Юрия и отогнали их от города; когда же сошлись главные полки, то целый день стояли друг против друга; только стрельцы с обеих сторон бились между ними; а в ночь Юрий прислал сказать племяннику: «Брат! ты на меня приходил, землю мою повоевал и старшинство снял с меня; а теперь, брат и сын, ради Русской земли и христиан не станем проливать христианской крови, но дай мне посадить в Переяславле сына своего, а ты сиди себе, царствуя в Киеве; если же не хочешь так сделать, то бог нас рассудит». Изяславу не понравилось это предложение, он задержал посла и вывел все войско свое из города в поле.

На другой день, когда он отслушал обедню в Михайловской церкви и уже хотел выйти из нее, епископ Евфимий со слезами стал упрашивать его: «Князь! помирись с дядею: много спасения примешь от бога и землю свою избавишь от великой беды». Но Изяслав не послушался; он надеялся на множество войска и отвечал епископу: «Своею головою добыл я и Киев и Переяславль», и выехал из города. Опять до самых вечерен стояли противные полки друг против друга, разделенные рекою Трубежом; Изяслав с братьями, Ростиславом и Владимиром, и с сыновьями, Мстиславом и Ярополком, созвал бояр и всю дружину и начали думать, переправиться ли первым за Трубеж и ударить на Юрия. Мнения разделились: одни говорили Изяславу: «Князь! не переправляйся за реку; Юрий пришел отнимать твои земли, трудился, трудился и до сих пор ни в чем не успел и теперь уже оборотился назад, в ночь непременно уйдет; а ты, князь, не езди за ним». Другие говорили противное: «Ступай, князь! Бог тебе отдает врага в руки, нельзя же упускать его». К несчастию, Изяслав прельстился последним мнением, выстроил войско и перешел реку. В полдень на другой день переметчик поскакал из войска Юрьева, оттуда погнались за ними; сторожа Изяславовы переполошились, закричали: «Рать!», и Мстиславичи повели полки свои вперед; Юрий с Ольговичами, увидав это движение, также пошли к ним навстречу и, пройдя вал, остановились; остановились и Мстиславичи, и опять дело кончилось одною перестрелкою, потому что когда наступил вечер, то Юрий оборотил полки и пошел назад в свой стан. Изяслав опять начал думать с братьями и дружиною, и опять мнения разделились: одни говорили: «Не ходи, князь! пусти их в стан; теперь верно, что битвы не будет»; но другие говорили: «Уже они бегут перед тобою; ступай скорее за ними!» И на этот раз Изяслав принял последнее мнение и двинулся вперед; тогда Юрий с Ольговичами возвратились и устроили войска: сыновей своих Юрий поставил по правую, Ольговичей – по левую сторону. На рассвете 23-го августа полки сошлись, и началась злая сеча: первые побежали поршане (жители городов поросских, к которым должно относить и черных клобуков), за ними Изяслав Давыдович, а за Давыдовичем и киевляне; переяславцы изменили: мы видели, что они и прежде сносились с сыном Юрьевым, теперь снеслись с отцом и во время битвы не вступили в дело, крича: «Юрий нам князь свой, его было нам искать издалека». Видя измену и бегство, дружины Мстиславичей смеялись: в начале дела Изяслав с дружиною схватился с Святославом Ольговичем и с половиною полка Юриева, проехал сквозь них и, будучи уже за ними, увидал, что собственные полки его бегут; тут он побежал и сам, переехал Днепр у Канева и сам-третей явился в Киев. Измена переяславцев и бегство поршан всего лучше показывают справедливость известия, принесенного отцу Ростиславом Юрьичем; да и, кроме того. несчастный исход битвы для Изяслава можно было предвидеть: этот князь вступил в борьбу за свои личные права против всеобщего нравственного убеждения; киевляне, уступая этим личным правам, пошли за сыном Мстиславовым против Юрия, но пошли неохотно, с видимым колебанием, с видимою внутреннею борьбою, а такое расположение не могло дать твердости и победы. На другое утро Юрий вошел в Переяславль и, пробыв здесь три дня, отправился к Киеву и стал против Михайловского монастыря, по лугу. Мстиславичи объявили киевлянам: «Дядя пришел; можете ли за нас биться?» Те отвечали: «Господа наши князья! Не погубите нас до конца: отцы наши, и братья и сыновья одни взяты в плен, другие избиты и оружие с них снято, возьмут и нас в полон; поезжайте лучше в свою волость; вы знаете, что нам с Юрием не ужиться; где потом увидим ваши стяги, будем готовы с вами». Услыхав такой ответ, Мстиславичи разъехались: Изяслав – во Владимир, Ростислав – в Смоленск; а дядя их Юрий въехал в Киев; множество народа вышло к нему навстречу с радостью великою,и сел он на столе отца своего, хваля и славя бога, как говорит летописец. Прежде всего Юрий наградил своего союзника – Святослава Ольговича: он послал в Чернигов за Владимиром Давыдовичем и велел ему отдать Святославу Курск с Посемьем, а у Изяслава Давыдовича Ольгович взял землю южных дреговичей. Потом Юрий нача раздавать волости сыновьям своим: старшего сына Ростислава посадил в Переяславле, Андрея – в Вышгороде, Бориса – в Белгороде, Глеба – в Каневе, Василька – в Суздале.

Между тем Изяслав Мстиславич, приехав во Владимир, послал за помощью к родне своей – королю венгерскому, князьям польским и чешским, прося их, чтоб сели на коней сами и пошли к Киеву, а если самим нельзя, то чтоб отпустили полки свои с меньшею братиею или с воеводами. Король венгерский Гейза II сначала отказался, велел сказать Изяславу: «Теперь у меня рать с императором греческим, когда буду свободен, то сам пойду к тебе на помощь или полки свои отпущу». Польские князья велели отвечать: «Мы недалеко от тебя; одного брата оставим стеречь свою землю, а вдвоем к тебе поедем»; чешский князь также отвечал, что сотов сам идти с полками. Но Изяславу было мало одних обещаний; он опять отправил послов в Венгрию, Польшу и Богемию с большими дарами; послы должны были говорить князьям: «Помоги вам бог за то, что взялись мне помогать; садитесь, братья, на коней с рождества Христова». Те обещались, и король венгерский послал десятитысячный вспомогательный отряд, велев сказать Изяславу: «Отпускаю к тебе полки свои, а сам хочу идти на галицкого князя, чтоб не дать ему на тебя двинуться; ты между тем управляйся с теми, кто тебя обидел; когда у тебя войско истомится, то я пришлю новое, еще больше, или и сам сяду на коня»; Болеслав польский сам поехал с братом Генрихом, а Мечислава оставил стеречь землю от пруссов. Между тем Изяслав, приготовляясь к войне и зная теперь, как трудно идти против общего убеждения в правах дядей пред племянниками, обратился к старику Вячеславу, который сидел тогда в Пересопнице, и послал сказать ему: «Будь мне вместо отца, ступай, садись в Киеве, а с Юрием не могу жить; если же не хочешь принять меня в любовь и не пойдешь в Киев на стол, то я пожгу твою волость». Вячеслав испугался угроз и послал сказать брату Юрию: «Венгры уже идут; польские князья сели на коней; сам Изяслав готов выступить: либо мирись с ним, дай ему, чего он хочет, либо приходи ко мне с полками, защити мою волость; приезжай, брат, посмотрим на месте, что нам бог даст – добро или зло; а если, брат, не поедешь, то на меня не жалуйся». Юрий собрал свое войско и выступил из Киева с дикими половцами; а Изяслав с своими союзниками двинулся из Владимира. В Пересопницу к Вячеславу собрались сперва племянники его – Ростислав и Андрей Юрьичи, потом пришел сам Юрий, Владимирко галицкий прислал свои полки, сам также подвинулся к границе и тем напугал поляков и венгров; страх польских князей еще увеличился, когда они получили весть от брата, что пруссы идут на их землю. Изяславу эта весть была очень не по сердцу, потому что поляки не могли теперь оставаться долее; положено было от имени союзных князей послать к Вячеславу и Юрию с такими словами: «Вы нам всем вместо отцов; теперь вы заратились с своим братом и сыном Изяславом, а мы по боге все христиане, братья между собою, и нам всем надобно быть вместе заодно; так мы хотим, чтоб вы уладились с своим братом и сыном Изяславом, вы бы сидели в Киеве – сами знаете, кому из вас приходится там сидеть, а Изяславу пусть останется Владимир да Луцк, и что еще там его городов, да пусть Юрий возвратит новгородцам все их дани». Вячеслав и Юрий велели отвечать им: «Бог помоги нашему зятю королю. и нашему брату Болеславу, и нашему сыну Генриху за то, что между нами добра хотите; но если вы велите нам мириться, то не стойте на нашей земле, животов наших и сел не губите; но пусть Изяслав идет в свой Владимир, и вы все ступайте также в свои земли; тогда мы будем ведаться с своим братом и сыном Изяславом», Союзники поспешили исполнить это требование, разъехались в свои земли, а Мономаховичи начали улаживаться с племянником; дело остановилось за тем, что Изяслав непременно хотел возвращения всех даней новгородцам, на что Юрий никак не соглашался: особенно уговаривал его не мириться Юрий Ярославич, правнук Изяслава I, которого имя мы уже раз прежде встретили: неизвестно, был ли этот Юрий обижен как-нибудь Изяславом или просто думал найти свою выгоду в изгнании Мстислави чей из Волыни. Как бы то ни было, дядя Юрий слушался его советов, тем более что теперь союзники Изяславовы ушли, и ему казалось, что нетрудно будет управиться с племянником: «Прогоню Изяслава, возьму всю его волость», говорил он и двинулся с братом Вячеславом и со всеми своими детьми к Луцку. Двое старших сыновей его, Ростислав и Андрей, шли вперед с половцами и остановились ночевать у Муравицы; вдруг ночью половцы от чего-то переполошились и побежали назад; но Андрей Юрьич, который находился напереди, не испугался и устоял на своем месте, не послушался дружины, которая говорила ему: «Что это ты делаешь, князь! Поезжай прочь, осрамимся мы». Дождавшись рассвета и видя, что все половцы разбежались, Андрей отступил к Дубну к братьям и половцам, ожидавшим подмоги от Юрия; потом, услыхав, что Юрий идет, подступили все к Луцку, где затворился брат Изяславов, Владимир. Когда они приближались к городу, то из ворот его вышел отряд пехоты и начал с ними П1ер1естреливаться; остальные Юрьичи никак не думали, что Андрей захочет ударить на эту пехоту, потому что и стяг его не был поднят: не величав был Андрей на ратный чин, говорит летописец, искал он похвалы от одного бога; и вот вдруг он въехал прежде всех в неприятельскую толпу, дружина его за ним, и началась жаркая схватка. Андрей переломил копье свое и подвергся величайшей опасности; неприятельские ратники окружили его со всех сторон; лошадь под ним была ранена двумя копьями, третье попало в седло, а со стен городских сыпались на него камни, как дождь; уже один немец хотел просунуть его рогатиною, но бог спас его. Сам Андрей видел беду и думал: «Будет мне такая же смерть, как Ярославу Святополчичу»; помолился богу, призвал на помощь св. Феодора, которого память праздновалась в тот день, вынул меч и отбился. Отец, дядя и все братья обрадовались, увидя его в живых, а бояре отцовские осыпали его похвалами, потому что он дрался храбрее всех в том бою. Конь его, сильно раненый, только успел вынести своего господина и пал; Андрей велел погребсти его над рекою Стырем. Шесть недель потом стоял Юрий у Луцка; осажденные изнемогли от недостатка воды; Изяслав хотел идти к ним на помощь из Владимира, но галицкий князь загородил ему дорогу. Однако последнему, как видно, хотелось продолжения борьбы между Мономаховичами, а не окончательного торжества одного соперника над другим; ему выгоднее было, чтоб соседняя Владимирская волость принадлежала особому князю; вот почему когда Изяслав прислал сказать ему: «Помири меня с дядею Юрием, я во всем виноват перед богом и перед ним», то Владимирко стал просить Юрия за Изяслава. Юрий Ярославич и старший сын Юрия Долгорукого, Ростислав, питавший ненависть к Изяславу за изгнание из Руси, не давали мириться; но второй Юрьич, Андрей, взял сторону мира и начал говорить отцу: «Не слушай Юрия Ярославича, помирись с племянником, не губи отчины своей». Вячеслав также хлопотал о мире; у этого были свои причины: «Брат, – говорил он Юрию, – мирись; ты, не помирившись, прочь пойдешь, а Изяслав мою волость пожжет!» Юрий, наконец, согласился на мир: племянник уступил ему Киев, а он возвратил ему все дани новгородские. Изяслав приехал к дядьям в Пересопницу, и здесь уговорились возвратить друг другу все захваченное после переяславской битвы как у князей, так и у бояр их. После этого Юрий возвратился в Киев и хотел было уступить этот стол по старшинству Вячеславу, но бояре отсоветовали ему: «Брату твоему не удержать Киева, – говорили они, – не достанется он ни тебе, ни ему». Тогда Юрий вывел из Вышгорода сына своего Андрея и посадил там Вячеслава.

Между тем (1150 г.) Изяслав отправил бояр своих и тиунов искать в Киеве у Юрия именья и стад, пограбленных на войне; бояре также поехали отыскивать свое: одни – сами, другие послали тиунов своих; но когда посланные опознали свое и начали требовать его назад, то Юрий не отдал, и возвратились они ни с чем к Изяславу. Тот послал к дядьям с жалобою: «Исполните крестное целование, а не хотите, так я не могу оставаться в обиде». Дядья не отвечали, и Мстиславич снова вооружился, призываемый, как говорят, киевлянами. В Пересопнице сидел в это время вместо Вячеслава сын Юрия Глеб, который стоял тогда выше города на реке Стубле в шатрах; Изяслав неожиданно пришел на него; взял стан, дружину, лошадей; Глеб едва успел убежать в город и послал с поклоном к Изяславу: «Как мне Юрий отец, так мне и ты отец, и я тебе кланяюсь; ты с моим отцом сам ведаешься, а меня пусти к отцу и клянись богородицей, что не схватишь меня, а отпустишь к отцу, – так я к тебе сам приеду и поклонюсь». Изяслав поклялся и велел сказать ему: «Вы мне свои братья, об вас и речи нет; обижает меня отец твой и с нами не умеет жить». Угостив Глеба обедом, Изяслав отправил его с сыном своим Мстиславом, который, проводив его за Корческ, сказал ему: «Ступай, брат, к отцу; а эта волость отца моего и моя, по Горынь». Глеб поехал к отцу, а Изяслав вслед за ним отправился к черным клобукам, которые съехались к нему все с большою радостию. Юрий до сих пор ничего не знал о движениях Изяслава и, услыхав, что он уже у черных клобуков, побежал из Киева, переправился за Днепр и сел в своем Городке-Остерском; только что успел Юрий выехать из Киева, как на его место явился старый Вячеслав и расположился на дворе Ярославовом. Но киевляне, услыхав, что Изяслав идет к ним, вышли к нему навстречу большою толпою и сказали: «Юрий вышел из Киева, а Вячеслав сел на его место; но мы его не хотим, ты наш князь, поезжай к св. Софии, сядь на столе отцовском и дедовском». Изяслав, слыша это, послал сказать Вячеславу: «Я тебя звал на киевский стол, но ты тогда не захотел; а теперь, когда брат твой выехал, так ты садишься? Ступай теперь в свой Вышгород». Вячеслав отвечал: «Хоть убей меня на этом месте, не съеду». Изяслав выехал в Киев, поклонился св. Софии, оттуда поехал на двор Ярославов со всеми своими полками и со множеством киевлян; Вячеслав в это время сидел на сенях, и многие начали говорить Изяславу: «Князь! возьми его и с дружиною»; а другие уже начали кричать: «Подожем под ним сени»; но Изяслав остановил их: «Сохрани меня бог, – говорил он, – я не убийца своей братьи; дядя мне вместо отца, я сам пойду к нему», и, взявши с собою немного дружины, пошел на сени к Вячеславу и поклонился ему. Вячеслав встал, поцеловался с племянником, и когда оба селя, то Изяслав стал говорить: «Батюшка! Кланяюсь тебе, нельзя мне с тобою рядиться, видишь, какая сила стоит народу, много лиха против тебя замышляют; поезжай в свой Вышгород, оттуда и будем рядиться». Вячеслав отвечал: «Ты меня сам, сын, звал в Киев, а я целовал крест брату Юрию; теперь уже если так случилось, то Киев тебе, а я поеду в свой Вышгород», и, сошедши с сеней, уехал из Киева, а Изяслав сел здесь и послал сына Мстислава в Канев, велел ему оттуда добыть Переяславля. Мстислав послал на ту сторону Днепра к дружине и к варварскому пограничному народонаселению, которое называлось турпеями, перезывая их к себе. В Переяславле сидел в это время Ростислав Юрьич; он послал к отцу в Городок за помощью, и когда тот прислал к нему брата Андрея, то, оставив последнего в Переяславле, погнался за турпеями, настиг их у Днепра, перехватил и привел назад в Переяславль. Между тем Юрий соединился с Давыдовичами и Ольговичами; а с запада явился к нему на помощь сват его Владимирко галицкий. Услыхав о приближении Владимирка, Изяслав послал сказать сыну, чтоб ехал к нему скорее с берендеями, а сам с боярами поехал в Вышгород к Вячеславу и сказал ему: «Ты мне отец; вот тебе Киев и, какую еще хочешь, волость возьми, а остальное мне дай». Вячеслав сначала отвечал на это с сердцем: «А зачем ты мне не дал Киева тогда, заставил меня со стыдом из него выехать; теперь, когда одно войско идет из Галича и другое – из Чернигова, так ты мне Киев даешь». Изяслав говорил на это: «Я к тебе посылал и Киев отдавал тебе, объявлял, что с тобою могу быть, только с братом твоим Юрием мне нельзя управиться; но тебя люблю, как отца, и теперь тебе говорю: ты мне отец, и Киев твой, поезжай туда». Размягчили старика эти слова, любо ему стало, и он поцеловал крест на гробе Бориса и Глеба, что будет иметь Изяслава сыном, а Изяслав поклялся иметь его отцом; целовали крест и бояре их, что будут хотеть добра между обоими князьями, честь их беречь и не ссорить их. Изяслав поклонился св. мученикам Борису и Глебу, потом отцу своему Вячеславу и сказал ему: «Я еду к Звенигороду против Владимирка; а ты, батюшка, сам не трудись, отпусти только со мною дружину свою, сам же поезжай в Киев, коли тебе угодно». Вячеслав отвечал: «Всю дружину свою отпускаю с тобою».

Уладивши дело с дядею, Изяслав поехал опять в Киев, ударил в трубы, созвал киевлян и пошел против Владимирка: «Кто ко мне ближе, на того и пойду прежде», – говорил он. Сначала Изяслав стал у Звенигорода; потом, слыша о приближении галичан, перешел к Тумащу, куда пришли к нему черные клобуки, затворивши жен и детей своих в городах на Поросьи. На другой день на рассвете Изяслав выстроил войско и повел его против Владимирка, который стоял у верховьев реки Ольшаницы; стрельцы начали уже перестреливаться через реку, как вдруг черные клобуки, увидав, что галичан очень много, испугались и стали говорить Изяславу: «Князь! Сила у Владимирка велика, а у тебя дружины мало; как вздумает он перейти через реку, то нам плохо придется; не погуби нас, да и сам не погибни; ты наш князь, когда силен будешь, и мы тогда с тобою, а теперь не твое время, поезжай прочь». Изяслав отвечал им: «Лучше нам, братья, помереть здесь, чем такой стыд взять на себя»; но киевляне начали то же говорить и побежали; черные клобуки бросились за ними к своим вежам; оставшись с одною дружиною, Изяслав также пошел назад в Киев. К счастию его, Владимирко никак не мог подумать, что противное войско побежало без битвы, счел это хитростию и не велел своим гнаться за Изяславом, который поэтому благополучно доехал до Киева; пострадал только задний отряд дружины, часть которого была захвачена, а другая перебита галичанами, Изяслав застал в Киеве дядю Вячеслава; потолковавши друг с другом, они сели вместе обедать, как вдруг пришла весть, что Юрий со всеми Черниговскими – у Киева, и уже множество киевлян поехали в лодках к Юрию, а другие стали перевозить его дружину на эту сторону. Видя это, Вячеслав и Изяслав сказали: «Теперь не наше время», и поехали из Киева: Вячеслав – в Вышгород, а Изяслав – во Владимир, занявши места по реке Горыне и посадивши сына Мстислава в Дорогобуже.