Текст книги "Страшный Крокозавр и его дети"

Автор книги: Сергей Голицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

ИЗ ДНЕВНИКА ГАЛИ КРАЙНОВОЙ

27 ноября

Наконец настал наш долгожданный праздник! Все уроки были отменены, а воспитатели явились в интернат с самого утра. Крокозавр пришел в темно-синем костюме в полосочку и галстук повязал шелковый, тоже темно-синий, с фиолетовыми крапинками.

Началась генеральная уборка во всех трех корпусах, в спортивном зале, в столовой. Нашему классу досталась лестница в учебном корпусе с первого по пятый этаж. Следовательно, сто пять ступенек, плюс лестничные площадки, плюс горшки с цветами, плюс картины на стенах и прочее должно быть безукоризненно чисто. И кончить необходимо к обеду.

Крокозавр сказал:

– Ребята, не подкачайте!

Тут поднялось нечто невообразимое: наши мальчики и девочки забегали то вверх по лестнице, то вниз. Они таскали ведра, протирали полы и стены. Вниз по ступенькам потекли настоящие водопады. Я начала тщательно перетирать сырой тряпочкой каждый листик на растениях. Крокозавр пиджак на стул повесил, брюки загнул и с мокрой шваброй взобрался на табуретку, чтобы протереть потолки. Он все нас торопил:

– Скорее, скорее, надо успеть еще переодеться!

Подошла эта надутая гусыня – Люба Райкова с «Журналом Чистоты» в руках и спросила Крокозавра:

– Какой у вашего класса процент готовности?

Он сверху на меня посмотрел и спросил:

– Галя, по-твоему, какой процент?

Я ответила, что понятия не имею, и вообще это не так просто подсчитать, ведь наши ребята на всех пяти этажах стараются.

Тут Крокозавр мне одним глазом подмигнул и крикнул Любе:

– Шестьдесят шесть и семь десятых!

Все, кто тут был поблизости, рассмеялись, а Люба очки на нос сдвинула, ничего не записала и ушла. Кажется, она серьезно обиделась.

В этот момент мы увидели, что по нашей мокрой щите медленно поднимается под руку с Кошечкой наша Вера Александровна. Мы, разумеется, моментально тряпки бросили, подбежали к ней, окружили ее, здороваемся. Наконец Вера Александровна выздоровела! Но почему она такая бледная, а губы стали какие-то серые? Одни глаза смотрят и по-прежнему ласково. Всех шестибешников Вера Александровна переглядела, многих успела спросить: «Как поживаешь? Как учишься?» Я не смогла к ней приблизься, а Галька Крышечкина – всегда вперед лезет – к самому ее плечу пристроилась, и Вера Александровна ей даже руку на голову положила.

Кошечке, видимо, обидно стало, что на нее никто не обращает внимания, а все обступили Веру Александровну. Она потихоньку шепнула Крокозавру:

– Скоро ли вы кончите?

Крокозавр – как всегда находчивый – сразу догадался, как ответить:

– Мы кончим на полчаса раньше срока.

Тут Кошечка сказала Вере Александровне:

– Дорогая моя, вам вредно долго стоять. Идемте в ваш кабинет, вы сядете, отдохнете. – И увела от нас Веру Александровну.

Когда мы закончили уборку, то позвали членов Сонета Справедливых – принимать работу. Любка Райкова все придиралась и за одной картиной пыль обнаружила; в результате мы получили четверку.

– Плевать на их отметки! – сказал Вася Крутов. Я с ним совершенно согласна, мы стараемся не ради отметок, а потому что любим свой интернат.

Затем мы отправились обедать, а после обеда вместо прогулки занялись протиркой полов и стен в коридорах и па лестницах спального корпуса. Кроме того, застилали кровати чистым бельем.

Наконец можно было идти получать парадную пионерскую форму. Девочкам выдали белые блузки и темно-синие юбки, а мальчикам – белые рубашки и темно-синие брюки.

И тут выяснилось, что брюки совсем измяты, а мальчикам нужно было еще новые занавески на окна повесить.

Тогда Крокозавр своим оглушительным голосом закричал на весь корпус:

– Девочки, выручайте. Складка должна быть отутюжена так, словно ее сверху донизу по линейке прочертили.

Ровно в четыре часа все отряды, нарядные и чистенькие, в алых галстуках направились в учебный корпус.

Вера Александровна поднялась по лестнице и повела за собой самых важных гостей. К ним присоединилась и Кошечка. Все они прошли на сцену и расположились за длинным столом, покрытым красной материей. Издали мне было плохо видно, какая именно девочка с ними села. Оказалось, Люба Райкова. Но почему нет в президиуме Димы Топоркова – нашего председателя совета дружины?

Как только оркестр заиграл торжественный марш, так один за другим цепочкой скорым шагом стали входить сперва октябрята, за ними пионеры. Ребята сели в зале на свои места.

Победно заиграл горн. Шепот тотчас же стих. Все встали. С алым бархатным знаменем в руках вышел Дима Топорков. Вообще он не является знаменосцем, но сегодня знамя доверили ему. Очевидно, считают его самым лучшим мальчиком в интернате. И я тоже так считаю. За Димой шагали два ассистента – девочки пятого класса с поднятыми правыми руками. Я очень люблю, когда несут наше пионерское знамя. Сразу радостно начинает биться сердце и дух захватывает.

Знамя внесли на сцену. Дима Топорков встал возле стола, поддерживая древко; обе девочки застыли справа и слева от знамени.

Люба Райкова отдала рапорт директору. Она была без своих толстых очков, следовательно, не видела ничего, а рапортовала звонко, не хуже Димы Топоркова

Когда все снова сели, Вера Александровна сделала два шага вперед и начала говорить. После речи директора выступали представители различных организаций. Нам всем очень хотелось, чтобы скорей началась самодеятельность. А взрослые удивительно скучно поздравляли. У меня даже глаза начали слезиться от нетерпения, и я едва сдерживала зевоту. Сзади ерзали па стульях, в третьем ряду зашептались, кто-то даже фыркнул.

Воспитательницы вставали, оглядывали зал, садились.

Наконец заиграл горн. Дима Топорков с двумя девочками вынес знамя. Взрослые сошли в зал.

На концерте все классы будут между собой соревноваться за лучший номер, за первую премию – вышитый золотом синий вымпел.

Члены жюри с блокнотами в руках заняли свои за отдельным столом. Я тоже входила в состав жюри.

– На тебя надеемся! – крикнула мне вдогонку Галя Крышечкина.

Но раз меня избрали судьей, я не могу поступать нечестно, однако предполагаю: Нина Вьюшина и Вася Крутов не подведут шестой «Б».

Председателем жюри была Кошечка.

Концерт начался. Описывать все выступления невозможно, поэтому расскажу лишь о номерах нашего класса.

Вышли, обнявшись, Галя Крышечкина и Алла Анохина. Они более или менее смешно продекламировали басню Михалкова. Но однажды Галя сбилась, и я вынуждена была за это поставить им четверку. А потом Светлана заиграла в очень быстром темпе румынский танец. Вылетела ярко разодетая Нина Вьюшина и понеслась по сцене, то взмахивая руками, то заплывая их за спину. Она изгибалась, опять выпрямилась и летела то вперед к зрителям, то по кругу. Мне казалось, что свои выкрутасы она выдумывала лишь сейчас. Куда хотела, туда ноги ее и несли. Широкая юбка, разноцветные ленты, голубой пояс развевались. Я едва поспевала за ней следить. В этот момент Нина, очевидно, забыла все на свете: зрителей, уроки, подруг, миму… Я на секунду оглянулась. Все смотрели только на нее.

– Ниночка, Ниночка, давай, давай! – болели за нее наши.

Нина убежала, а все в зале восторженно захлопали в ладоши.

Вышла Наташа Ситова. Она декламировала стихи на героическую тему, голос у нее низкий, прямо бархатный, и выразительный. Однако мне не понравилось, что она стоила совсем неподвижно, наподобие столба, сложив руки на животе. И все-таки я ей, не колеблясь, пятерку поставила.

Следующий номер.

Светлана заиграла венгерку. Ее пальцы запрыгали по клавишам. Выскочили на сцену Нина и Вася Крутой. Они сразу завертелись настолько быстро, что ни лиц, ни костюмов их не было видно. Передо мной кружились и мелькали лишь пестрые пятна и полоски – алые, зеленые, белые, синие, золотые. Танцоры то брались под руки, то отскакивали друг от друга, прихлопывали в ладоши, притопывали каблучками, опять неслись дальше… И вдруг со сцены раздалось… Я сперва подумала, что это мне послышалось… Нет, рядом Кошечка ахнула, мальчишки зафыркали. Это Нина со сцены выпалила: «Тюфяк!»

Какая злюка! Так взглянула на Васю, точно его проткнуть хотела. А через две секунды снова закружилась, топая малиновыми сапожками. Наконец кончился номер, и танцоры, тяжело дыша, стали кланяться. А мы принялись аплодировать, кричать: «Выю-ю-шина!» Между прочим, многие даже повскакали с мест.

Нина выходила и, наклонив голову набок, кланялась, Опять выходила, опять кланялась. Лицо у нее было сперва румяное, потом бледное; она то закрывала, то открывала глаза и улыбалась. По моему мнению, улыбалась от счастья. Мы хлопали в ладоши, топали ногами и все кричали: «Вью-ю-шина!» Кстати, Крокозавр тоже кричал своим страшным голосом.

Нине и Васе я, не раздумывая, поставила пять, да еще с плюсом.

Когда концерт кончился, мы – жюри во главе с Кошечкой – отправились на совещание в радиоузел.

Я считала, что первую премию обязательно должны получить Нина Вьюшина и Вася Крутов. И Дима Топорков сказал, что ему тоже больше всего понравился венгерский танец.

Шестеро из жюри поставили Нине Вьюшиной пятерки, а Кошечка и Люба Райкова – двойки. В чем дело?

Кошечка объяснила:

– Никогда в жизни не слышала, чтобы своего партнера на сцене оскорбляли. За это выговоры дают, а не премии.

Люба Райкова поправила свои толстые очки и сказала, что думает о Нине то же самое.

А я не удержалась и крикнула:

– Они танцевали, как в Большом театре, и даже еще лучше!

Дима Топорков сказал, что «дурак» вовсе не такое обидное слово, и выругалась Нина шепотом, никто, кроме жюри, не услышал.

Только теперь я сообразила, почему Кошечка так отрицательно отнеслась к Нине. Но ведь Нина-то крикнула Васе «тюфяк!», а так как члены жюри об этом слове и понятия не имеют, им послышалось «дурак!». Но не могла же я им объяснять, что значит «тюфяк» – тогда выдала бы нашу тайну изыскателей. И я вынуждена была промолчать.

Люба Райкова начала доказывать, что первую премию следует присудить пятому «Б».

Я не выдержала и сказала, что пятиклассники танцевали так, словно их за веревочки дергали. И Диме Топоркову они тоже совсем не понравились. В результате окончательного подсчета очков оказалось: Нина с Васей никаких премий не получат.

Мне стало настолько обидно, что я вскочила и выбежала из комнаты.

Нет никакого настроения писать об этом.

А Нина, когда узнала о решении жюри, начала реветь, как дошкольница. При этом она оправдывалась:

– Васька меня толкнул, и у меня это противное слово нечаянно выскочило.

Крокозавр сделал внушение Нине:

– Учти, опять тебе урок.

А Вася Крутов начал спорить, доказывал, что, наоборот, Нина его толкнула. И напоследок сказал:

– На кой мне этот синий флажок нужен? Что бы я с ним делал? Над кроватью, что ли, повесил?

Приписываю в тот же вечер перед отбоем.

Крокозавр нам сказал потрясающую новость: оказывается, Вера Александровна к нам на день рождения прощаться приезжала. Врачи самым категорическим образом предписали ей на два месяца отправиться в санаторий. Правда, недалеко – где-то в окрестностях Москвы. Теперь главной в интернате будет Кошечка. Посмотрим, как в дальнейшем пойдут дела.

Воскресенье, 30 ноября

Никуда сегодня не пошла из-за плохой погоды. Я все думаю о Крокозавре и хочу поделиться своими мыслями: с каждым днем я все больше убеждаюсь, что он совсем особенный, не похожий на других воспитателей. Мне кажется, в эпоху коммунизма все воспитатели будут именно такими.

С тех пор как он к нам пришел, жизнь у нас потекла по-другому. Особенно интересно то, что мы стали изыскателями, то есть людьми, которые все время хотят быть лучше. Мы совсем перестали ссориться между собой и даже с мальчиками.

Никто в интернате об изыскателях не знает. Эта таинственность, связанная с нашим почетным именем, очень нас всех сдружила. Каждый раз, когда случайно встретишься со своим шестибешником в коридоре, на лестнице, во дворе, то непременно обменяешься с ним загадочными взглядами и чуть приподнимешь правую руку. Это означает: «Я бы до виска дотронулась, да нельзя – другие догадаются».

Крокозавр ежедневно приходит в интернат перед обедом. Нам все время хочется быть с ним вместе, и я чувствую, и ему тоже хочется быть с нами.

Он приходит и сразу говорит: «Девочки, мальчики, здравствуйте. А я что принес!» Или: «А я что придумал!»

В прошлом году мы ненавидели прогулки. Варвара Ивановна нас заставляла по два часа мерзнуть. Бывало, мы, девочки, заберемся, спасаясь от ветра, куда-нибудь за угол дома и стоим, как тумбы, с красными носами.

А Крокозавр, как только выпал снег, достал лопаты, и мы в углу двора в течение трех дней строили снежную крепость с башнями, с зубчатыми стенами, а потом на две партии разделились и три дня одни штурмовали, другие оборонялись.

Только я потом слышала, как Кошечка, обнаружив, что мы являемся на самоподготовку в мокрой одежде и с мокрыми ногами, сделала замечание Крокозавру.

А однажды он предложил нам наперегонки дорожки от снега расчищать, какое звено первым расчистит.

С тех пор мы стали исполнять эти так называемые «работы по желанию» не для похвалы, не для отметок, а просто как обычное пионерское дело: то пол вымоем, то цветы пересадим, то с малышами посидим.

Понедельник, 1 декабря

Записываю перед отбоем. Сегодня Крокозавр явился и сказал: «Девочки, мальчики, я придумал новое дело, только это такая тайна, даже Светлане говорить не будем».

Он показал нам очень красивую таблицу, которую сам дома начертил. Мы прочли:

«Искать хорошие отметки», «Искать чистоту», «Искать хорошие пионерские дела».

Крокозавр нам объяснил: «справедливки» там пускай свои показатели выводят, какие хотят. А эта таблица принадлежит нам. И вместо отметок мы будем ставить цветными карандашами кружки. Красный кружок означает пятерку, синий – четверку, зеленый – тройку, черный – двойку. Фамилии лучших и худших должна вывешиваться в классе.

Чтобы никто нашу таблицу не знал, мы решили ее прятать под репродукцией «Три богатыря». Так она и будет называться – «Три богатыря».

Вторник, 2 декабря

Я сегодня впервые красные кружки ставила тем девочкам, которые утром помогали маленьким заплетать косички, а также кружки различных цветов в зависимости от полученных на уроках отметок. Галя Крышечкина тоже ставила за чистоту в классе и в спальнях. Кто хочет узнать, какого цвета кружок ты заработал, сперва оглянись, нет поблизости никого чужих, осторожно приподними «Богатырей», посмотри на таблицу и снова опусти листок.

Суббота, 6 декабря

У нас в классе дела пошли определенно лучше. И на большой таблице Совета Справедливых кривая успеваемости шестого «Б» поехала вверх. Вечером на совете дружины нас поздравляли, удивлялись, как мы сумели завоевать второе место.

А ведь это Крокозавр инициатор, он даже хочет нашего умственно отсталого Вову Драчева из двоечников вытащить, и тогда у нас будет стопроцентная успеваемость – кто бы это мог раньше предполагать?

Что же касается дисциплины, то тут у нас по-прежнему неудовлетворительно.

Кошечка издала строжайший приказ, который, по-моему, совершенно невозможно выполнить.

В помещениях запрещается де только кричать, но и громко разговаривать, бегать, прыгать, на переменах мы должны ходить медленно – вдвоем, втроем – и голоса ни в коем случае не повышать.

Теперь только и слышишь замечания воспитателей: «Дети, тише. Дети, не бегайте». А «справедливки» в сто раз стали злее, чем раньше, по этажам носятся, едва успевают записывать в свой «Журнал Правосудия».

Кошмар какой-то!

Мы пожаловались Крокозавру, а он нам ответил:

– А вы держите себя в руках – это тоже обязательное качество изыскателей. Утром, пока меня нет, шумите, пожалуйста, потише.

«ГРУШНАЯ» ИСТОРИЯ

Настала очередь шестого «Б» дежурить во время обеда в столовой.

Ежедневно Совет Справедливых ставил оценку дежурному классу. Как быстро накормили ребят? Чисто ли после еды убрали? Не случилось ли каких-либо происшествий?

Воспитатели день дежурства в столовой считали своим самым хлопотливым и беспокойным днем. Нельзя, чтобы у входа в столовую создавались очереди хотя бы на пять минут. И все-таки повара постоянно нервничали и бранили нерасторопных помощников.

Раньше шестой «Б» дежурил в столовой, как правило, плохо. Петр Владимирович совсем не знал тонкостей этого дела, только торопил своих питомцев, а те без толку суетились. И в результате за дежурство класс получал тройки.

Другие воспитатели его утешали, говорили, что требуется особая сноровка и вообще он вряд ли этому делу когда-либо научится: это у мужчин не получается.

Такое утешение задевало самолюбие Петра Владимировича. И теперь он решил сделать так. Накануне дежурства собрал весь отряд и прямо сказал:

– В этом деле я тюфяк. Пусть командует Галя Крайнова. Справитесь?

– Конечно, справимся! – закричали ребята.

Галя Крайнова созвала звеньевых. Пошептались они, посоветовались друг с другом, распределили обязанности и сказали Петру Владимировичу:

– Увидите, наше дежурство будет на пять с плюсом!

В этот день Петр Владимирович пришел в интернат на час раньше и сразу направился в столовую.

Огромный обеденный зал был непривычно пуст, только за крайними столиками сидели его ребята и обедали. Через минуту они вскочили и принялись бегать с подносами. Петр Владимирович отошел к окну и встал там, издали наблюдая.

В кухне за широким раздаточным окном показались обе поварихи. Рядом с ними, чтобы помогать раздавать первое и второе, заняли места Наташа Ситова, Алла Анохина и Галя Крышечкина в белых косынках, в белых халатах.

Приятная новость – сегодня на третье блюдо груши, светло-зеленые, с румяными бочками, очень вкусные и сочные. Яблоки часто давали, а груши в первый раз.

Вот дежурные мальчики в белых фартуках и белых колпаках уже разносят блюда. Быстро и ловко снуют они между стульями, звеня подносами, судками, мисками, ложками. Каждый знает, какие столики должен обслуживать. Лица – серьезные, насупленные, изредка отрывисто перекидываются короткими словечками, подгоняют друг друга…

В интернате существовало строгое расписание, когда какому классу подходить к двери столовой. Три первых класса являлись ровно в час дня, вторые классы в час десять минут и так далее. Нельзя допустить, чтобы у входа создавалась толкучка.

Вот почему дежурные так быстро лавировали с подносами и судками. Девочки цыкали па Вову Драчева за медлительность, тот пыхтел, старался не отставать от других.

Галя Крайнова с каменным лицом проследовала через весь зал и села на стул у входа. О, она никого не пропустит без очереди!

За дверью столовой послышалось шарканье множества ног, нетерпеливое многоголосое журчание. Галя Крайнева посмотрела на электрочасы, висевшие над окном.

– Рано пришли! Еще две минуты!

Наконец она широко распахнула обе створки двери, и один за другим цепочкой засеменили к своим местам малыши-первоклассники.

За ними Галя Крайнова впустила вторые классы, и ребята так же цепочкой один за другим вприпрыжку заторопились на свои места.

Вся первая смена – младшие классы вскоре уже сидели за своими столиками, звякали ложками и мисками, уписывали сочные груши. Прошло еще пятнадцать минут, и малыши цепочками пошли к выходу.

Короткая команда Гали Крайневой, и дежурные моментально перестроились. Часть поспешила в посудомойку, а остальные забегали с подносами грязной посуды, собирая остатки, вытирая клеенки на столиках.

Петр Владимирович, стоя у стены обеденного зала, невольно залюбовался, как здорово работают все части машины, называемой «дежурство изыскателей».

«Вот я сейчас сам ничего не делаю, – думал он, – но мне можно не беспокоиться, все будет в порядке – шестьсот ребят накормлены, посуда вымыта, столовая прибрана».

Он прошел к окну посудомойки. Одни ребята спешно передавали подносы с грязной посудой, другие у них принимали. Петр Владимирович заглянул через окно. Пар поднимался клубами, сквозь него колыхались фигуры мальчиков, скинувших куртки. В одних майках они толкались вокруг корыт и при этом нарочно громыхали веселками.

К Петру Владимировичу подошла Валерия Михайловна,

– Первая смена пообедала без задержки, – улыбаясь похвалила она его.

– А знаете, они дежурили одни, – ответил он.

– То есть как это одни?

– Вот я тут стою и отдыхаю.

– Интересно, – недоверчиво сказала Валерия Михайловна. Она постояла несколько минут возле него, потом прошла к выходу и там еще раз остановилась.

Огромный зал опустел. Снова дежурные перестроили ряды. Опять мальчики ринулись накрывать столики, опять неподкупный часовой Галя Крайнова выросла у входа в столовую.

– Сюда давай хлеб! На том столике ложек не хватает! – командовал Игорь Ершов.

Груши разносили девочки во главе с Ниной Вьюшиной, раскладывали по четыре штуки на каждый стол.

Наконец Галя Крайнова начала впускать вторую смену, сперва пятые классы, потом шестой «А», за ними седьмой, восьмой… Ребята, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, торопились садиться, сразу совали носы в миски…

Вдруг к Петру Владимировичу подошла Наташа Ситова и испуганно шепнула:

– Петр Владимирович, две груши пропали.

– Как пропали? Когда? – Он смотрел на ее вздернутый конопатый носик, на голубые, озабоченно расширенные глаза.

– Да вот сейчас пропали. Нина Вьюшина говорит – клала на тот столик и на этот. А там только по три штуки лежат.

– Дайте нам еще грушу! – кричали с одного столика.

– Груши нет! – кричала Люба Райкова.

– Наверное, восьмиклассники бежали мимо столиков и стащили, – пояснила Наташа.

Петр Владимирович пошел искать кладовщицу, чтобы разобрать недоразумение.

«А что, если груши украл кто-нибудь из моих?» – испугался он.

Кладовщица проворчала:

– Хорошо хоть, только две пропали.

Она выдала Петру Владимировичу из склада еще груш, и он отнес их на место пропавших. В сущности, инцидент был исчерпан.

Вторая смена пообедала, пообедали все взрослые… В зале остались только дежурные. Они дружно мыли посуду, терли клеенки, мыли в столовой пол. Всем хотелось скорее кончить, чтобы успеть еще на прогулку.

И вдруг Петр Владимирович вспомнил, как однажды Галя Крышечкина ему пожаловалась, что у нее пропало зеркальце. А у Вовы Драчева недавно исчез какой-то необыкновенный значок. Но тогда Петр Владимирович не придал значения этим пропажам. Мало ли что дети могут потерять просто из-за своей неряшливости. А сейчас навязчивая мысль сверлила его: «Неужели это мои стащили груши?»

В тот же вечер, сразу после ужина, Петр Владимирович и Вова Драчев пошли заниматься, как обычно, в воспитательскую. Вдруг к ним прибежала Галя Крышечкина.

– Петр Владимирович, скорее к нам, скандал ужасный!

В спальне девочек на своей кровати сидела, согнувшись в три погибели, Нина Вьюшина. Петр Владимирович увидел только ее растрепанную челку. Остальные девочки, возбужденные, красные, обступили Нину. Они галдели так, что ничего нельзя было разобрать.

– Смотрите! – презрительным жестом указала Галя Крайнова на тумбочку.

Петр Владимирович увидел облезлую и помятую… грушу.

– А другую Васька успел слопать, – тараторила Наташа Ситова. – Я смотрю, что это Нинка пошла в коридор и за платье, как раз где кармашек, рукой держится? Я за ней…

– Созываем экстренный сбор отряда! – негодующим голосом потребовала Галя Крайнова.

Собрались в пионерской через пять минут.

Нину Вьюшину и Васю Крутова поставили рядом на середине комнаты. Длинные, нескладные, от стыда они не смели поднять глаза на своих товарищей.

Какой это был бурный сбор отряда! Галя Крайнова то и дело стучала кулаком по столу и призывала к порядку: один за другим пионеры вскакивали, требовали… Чего только не требовали, вплоть до трудовой колонии!

Наконец Игорь Ершов выразил все чувства в одном слове. Он подскочил к Васе Крутову и прокричал:

– Тюфяки!

Нина крепилась, кусала губы. Вася смотрел вниз, сопел носом, переминался с ноги на ногу, его щеки пылали.

Игорь Ершов передал Гале Крайневой перочинный ножичек, та аккуратно разрезала оставшуюся грушу пополам и протянула Васе и Нине.

– Съешьте прямо сейчас, при всех.

Это было свыше всяких сил. Нина разрыдалась, Вася, бормоча под нос, попросил прощения.

Тут выскочил из-за стола Вова Драчев и, волнуясь, закричал:

– А у меня знаменитый кубинский значок пропал!

Вместо ответа Вася молча вытащил что-то маленькое из кармана и положил на стол.

– А у меня зеркальце еще при Варваре Ивановне пропало, – пропищала Галя Крышечкина, – такое кругленькое, с незабудками.

– Не брала я! Не брала я! – кричала Нина Вьюшина. – Честное пионерское, не брала! У меня свое в тысячу раз лучше!

– Замолчи, Галя, ты известная растеряха, – сурово заметила Галя Крайнова.

По ее предложению Вьюшиной и Крутову объявили строгие выговоры. Остальные решили держать язык за зубами. Если узнают в интернате об этой, как они называли, «грушной» истории, позора не оберешься. А еще изыскателями собирались стать…

Тут в пионерскую неожиданно вошли Валерия Михайловна и Люба Райкова. Все встали.

– – Что тут происходит? – спросила Валерия Михайловна.

– Сбор нашего отряда, – отчеканила Галя Крайнова.

– А, это, наверное, из-за украденных груш… – догадалась Люба Райкова.

– Кто же виноват? – спросила Валерия Михайловна Галю Крайнову.

Председатель совета отряда молчала. Молчали пионеры.

– Кто же виноват? – вторично спросила Валерия Михайловна.

– Виноваты все, – раздался издали бас Петра Владимировича. – И я в том числе, – добавил он.

– Какую же отметку мы им поставим за сегодняшнее дежурство? – деловито спросила Люба Райкова.

В комнате стояла тишина. Все ждали.

Валерия Михайловна ответила не сразу. Она пристальным взглядом смерила почему-то Мишу Ключарева, стоявшего впереди других, и словно нехотя сказала:

– Дежурили хорошо, придется им поставить пятерку.