Текст книги "Невидимка (СИ)"

Автор книги: Сергей Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Когда-то я мог часами смотреть на модильяневский портрет Маргариты. Включал проектор, тушил свет и смотрел, смотрел, смотрел. По-моему, я даже влюбился в эту Маргариту. По крайней мере, смотря на нее, я испытывал сексуальное возбуждение. Хотя у нее нездоровый цвет лица и подбородок, мягко говоря, на любителя.

Дарья была другой. У нее все было здоровое – и лицо и подбородок. Ее не надо было рисовать черными линиями. Она должна просто светиться на фоне ковра с жирафами. Да, и она тоже должна быть оранжевой, как жирафы. Если будут расспрашивать, скажу, что все они часть природы, поэтому одним цветом.

А кто будет спрашивать? Может, кто-то успеет спросить, пока я жив.

18.

Видно, все-таки человек чувствует, когда на него смотрят.

Даша внезапно проснулась и даже, как мне показалось, вскрикнула. Она вскочила, посмотрела по сторонам, вытерла губы.

– Мама, как у нас в доме опять пахнет перегаром. Ты пила?

– А у меня не пахнет, – крикнула из своей верхней комнаты мать.

– А можно я с тобой лягу? А то мне все время кажется, что в этой комнате кто-то дышит и на меня смотрит и даже трогает грудь. А проснулась я от того, что мне показалось, что меня кто-то поцеловал.

– Может это, призрак твоего отца приходит на дочу посмотреть. Надо будет на кладбище сходить. Давно не были.

– Я слышала, что надо комнату святой водой окропить.

– Отец Георгий окропит. Будет машины окроплять, заодно и с комнатой поработает, – ответила мамаша.

Даша встала, вышла из своей комнаты, обмотавшись покрывалом, и закрыла за собой дверь на ключ. Второй этаж, между прочим. Неприятная ситуация. Это я сейчас спокойно об этом говорю, а тогда меня охватила паника. Я лег на Дашину кровать и задумался: что же делать?

И в этот момент... Я увидел, что пульт от кондиционера взлетает над поверхностью журнального столика (как только я его не заметил), на экране сплита появляются цифры + 27. А потом меня кто-то гладит рукой по животу.

– Кто здесь? – не то чтобы невольно вырвалось у меня, неточное определение, это во мне заговорил животный страх. Не я говорил – страх. Даже не моим голосом, не моими интонациями. Какие-то похожие звуки производят верблюды.

– А как ты думаешь? – услышал я веселый голос Сергея.

– Сергей?

– Да.

Вот это да! Вот это да!

– Ты что здесь делаешь? – спросил мой друг.

– Я? Работаю. Запоминаю Дашины черты, хочу ее нарисовать на фоне ковра с жирафами.

– Мысль хорошая, – мне показалось, что в голосе Сергея мелькнула надежда, что я наконец-то стану известным, потом умру и не буду ему мешать соблазнять бедную Дашу. Какая сволочь. Я спросил:

– А ты что здесь делаешь?

– У меня все серьезно. Я поцеловал ее. Я женюсь на ней!

– Ты пьян?

– Конечно, не видишь что ли?

– Ты же вдвое старше ее.

– Ну и что? Со мной ей будет интересно. Я поделюсь с ней своей невидимостью.

– Ты думаешь, невидимость – это то, что нужно женщине?

– Конечно. Невидимость – это свобода, приключения. Мы будем...

– Кататься на колесе обозрения, ходить в кино, прокалывать шины у автомобилей? Если хочешь знать, твоя невидимость никому не нужна, – сказал я. Может быть, чуть эмоциональней, чем того требовал момент.

Сергей замолчал. Наверное, обиделся.

19.

К утру мы оба протрезвели и увидели друг друга. До этого мы еще ни разу не трезвели вместе. Это было ужасно. Очень хотелось рассмотреть друг у друга члены, но было как-то неудобно.

Потом мы услышали, как Даша и Любовь Семеновна, смеясь, выходят из дома, как будто они знали, что в одной из комнат их дворца сидят два голых мужика.

Мы услышали, как закрывается входная дверь.

Что же делать? У нас было три варианта: спрыгнуть со второго этажа, самостоятельно открыть дверь, дождаться, когда ее откроет кто-то другой.

У всех вариантов были свои недостатки. Даже трудно было сказать, какой из вариантов хуже.

Наши размышления оборвал звук открываемой входной двери. Мы услышали голос Алика и еще одного неизвестного нам человека, мужчины, судя по тембру, неопределенного возраста.

– Хороший дом, да? Нравится? Через год это все будет мое. Все, все. Я же буду единственным наследником.

– А что с бабами будет?

– Не мое дело. Мне главное сочетаться с Дашей законным браком, а потом Леонид Иванович обещал решить. Наверное, автомобильная катастрофа, это всем ближе по тематике. (он засмеялся) Мне – дом, Леониду Ивановичу – авторынок. Так мы договорились.

– Круто, Алик, круто, ничего не скажешь.

– Да. Они мне уже и ключики от дома дали, доверяют.

– Твоя идея?

– Да упаси боже, Леонида Ивановича. Он в газете прочитал про открытие авторынка. "Художник нарисует 10 картин по заказу директора авторынка "Фортуна". А он когда-то дружил с Сашкой, Сашка – это муж Любови Семеновны. А тот ему что-то должен был. Потом его убили. А деньги вроде пропали. А раз авторынок, значит, деньги в семье есть. В общем, я не в курсе.

На этом Алик и его собеседник закончили разговор и ушли.

– Вот это да, вот это история. Что же делать? – я был поражен, открывшимися перед нами безднами.

– Я убью его, – сказал Сергей. – За Дарью я кому угодно голову оторву.

Сергей сказал это таким тоном, что я поверил, он убьет. Я не могу так говорить. Еще позавчера он не знал никакой Дарьи, а сегодня уже готов за нее убить. Я так тоже не могу.

– Послушай, Серега, так нельзя. Надо с ним поговорить. Или заявить в милицию.

– Не надо с ним говорить.

– Ты способен убить?

– Да, – сказал Сергей и, чтобы подтвердить свою решимость идти до конца, выбил ногой дверь.

20.

Мы – в Дашиных шортах и майках – быстренько добежали до нашего гаража, выпили, кажется, "Простого Лучистого" и я вернулся домой.

Я лег на кровати и задумался: мой друг хочет убить человека, который, в свою очередь, хочет убить двух женщин, одна из которых мне неприятна до отвращения, она мой враг, но я нерешительный человек, я, все-таки, как гуманитарий, не желаю ей смерти. Другая женщина, напротив – приятна, ей нравятся мои картины, и – я о-бя-за-тель-но должен ее нарисовать. Чтобы стать знаменитым.

Поскольку я был пьян, я подумал, а как бы на моем месте поступил супер-герой? Человек-невидимка, бэтмен, железный человек. Он бы убил всех, кто стоит на его пути, не задумываясь. И от этого не стал бы хуже. Он как бы постоянно находится на передовой в борьбе добра со злом. И в этой битве не бывает военных преступлений. Это все, конечно, сказочные персонажи, но и сам я теперь, хотя бы отчасти сказочный персонаж. Художник-невидимка.

Кое-какой план у меня все же созрел. Нелепый и очень сложный для исполнения план. Я решил, что сам поговорю с Аликом и напугаю его. Скажу, что о его планах кое-кому известно, и он должен покинуть город, иначе его самого убьют. Тем самым он спасает и свою жизнь и жизни двух женщин.

Я решил, что говорить с Аликом надо, выдавая себя за сотрудника милиции. Форму я решил украсть у первого попавшегося мента – полковника, желательно.

Сейчас я понимаю, что у плана были свои недостатки, но тогда он мне показался просто блестящим. Сейчас он мне кажется смертельно опасным.

21.

Мента я решил искать около районного отделения милиции. Что оказалось не таким простым делом. Большинство ментов, закончив работу, садились в свои бобики и разъезжались по месту прописки. Мне это не подходило, не буду же я бежать за машиной?

Наконец, я дождался, когда из отделения неспешно вышел пожилой полковник. Грустный и пьющий. Очевидно, что он жил неподалеку. Я пошел за ним. Так и оказалось, он жил в соседней девятиэтажке.

У него была довольно большая однокомнатная квартира – метров семнадцать. Неубранная, пыльная, какая-то неодушевленная. Как мне показалось, окна в комнате никогда не открывались, кроме форточки, было очень жарко и душно. И еще были мухи. Мухи садились на мое голое тело, и у меня не было возможности их прихлопнуть. Они это понимали и, видимо, как-то передавали информацию обо мне своим единомышленницам.

Мент пришел домой, не раздеваясь, сел за стол и позвонил.

– Коля, это ты? Это Степанович. Можешь, приехать ко мне? Сейчас. У меня неприятности. В командировке? Ладно. В другой раз. Хорошо. Приезжай через неделю. Нет, ничего не изменится.

– Витя, привет? Чем ты занимаешься? Ничем? А можешь ко мне приехать? У меня неприятности. Жена не пустит? Совсем обнаглела? Да дай ей в рожу. Ладно, понял. Привет передавай тогда.

– Игорь? Слышно меня? Игорь, это ты? Слышно меня. Плохо? А так? – мент походил по комнате, поискал точку уверенного приема. – А так? А так? Слышно меня? Это Степанович. Сте-па-но-вич. Слышно? Блядь, что за прием?

Видимо, на этом список друзей Степановича был исчерпан.

– Никому менты не нужны, пока у гражданских все хорошо, – вздохнул полковник, помыл ноги в тазике, горячей воды не было во всем городе, вытащил из холодильника бутылку водки, налил стакан и выпил. Практически без перерыва он повторил. После этого, он, разделся, лег на кровать и заснул, хотя было только семь часов вечера.

Мне ничего не оставалось, как потихоньку покинуть помещение. Захватив с собою форму.

22.

Я постирал форму Степановича, потому что она буквально стояла колом. Из-за пота и пыли.

Я был абсолютно трезвым, а значит, видимым, в форме полковника, когда встретил Алика – у дома хозяйки "Фортуны", пошел за ним. Когда мы отошли подальше от дома, я сказал, очень сильно волнуясь:

– Молодой человек, можно вас на секунду.

Он остановился.

– Я хотел вам сказать, что вы еще так молоды, вы еще не знаете, каким жестоким может быть мир. Вам и Леониду Ивановичу лучше бежать. Я работаю на хозяйку. У меня есть запись. Я знаю, что вы хотите убить ее и Дашу, но сначала убьют вас. Вам угрожает смертельная опасность. Вы мне чем-то нравитесь и мне вас жаль.

– Чувак, ты кто такой? – спросил Алик.

– Я работаю в милиции, я подполковник Симонов.

– А что же погоны у тебя полковничьи? – Вот это я прокололся, вот это невнимательность. – Я оговорился, конечно, я полковник Симонов.

– Где-то я тебя видел, – Алик задумался и внимательно посмотрел на меня.

– Вы не могли меня видеть, я недавно приехал из другого города. Меня прикомандировали к райотделу, – сочинял я на ходу, чувствуя, как холодеют мои ноги.

– Не пизди. Ты – художник, который рисовал машины, я видел тебя на фото в газете. В общем, ты иди домой, мы к тебе с Леонидом Ивановичем вечером заскочим. Объяснишь, откуда про нас знаешь.

23.

Они нашли меня быстрее, чем я думал. Как-то они очень быстро сработали. Видимо, речь шла о больших деньгах.

Когда я поднялся к себе на четвертый этаж, увидел, что у моей двери стоят два типа. С них запросто можно было бы писать босховского Христа. Не самого Христа, а сопровождающих его на Голгофу лиц.

Типы ковырялись в замке моей двери, Видимо, хотели зайти. В руках у них была газета со статьей про авторынок Фортуна и с моей фотографией.

– Он? – спросил один из них.

– Вроде он.

Я выскочил из подъезда. Куда бежать? К Сергею, конечно. Куда я еще мог бежать?

Но как они меня так быстро вычислили. Я же не настолько известен в этом городе. А может, известен? Как ни странно, в моей голове, переполненной страхом и ужасом, оставалось место для таких дурацких мыслей.

Недалеко от моего дома я заметил микроавтобус с затемненными окнами. Эти два типа сели в микроавтобус и поехали за мной.

Конечно, они бы меня догнали, если бы не ремонт водопровода. И сопутствующие ему канавы. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Хотя какое это счастье, так, мелкая удача. Но спасибо и на этом. Я перепрыгнул через канаву, а им пришлось объезжать целый квартал.

Слава богу, Сергей был в гараже. Вот это уже действительно счастье.

Сергей открыл мне дверь, но я его сразу не увидел.

– Я здесь, – услышал я абсолютно трезвый голос Сергея и увидел огонек сигареты.

– Серега, у тебя нормальный голос. Научился бухать не пьянея?

– А я не пьяный.

– А почему я тебя не вижу?

– А вот так. Я уже второй день сам себя не вижу, – сказал он мрачно. – Моя новая разработка. Самогон "Полная невидимость". Как говорится, проверил на себе. В общем, жизнь моя пошла прахом. Такие дела.

В это время мы услышали, как в дверь кто-то постучал.

– Мы знаем, что ты здесь, открывай.

– Серега, выручай, у тебя осталась "Полная невидимость"?

– Осталась. Но, я же говорю, я уже второй день себя не вижу. Моя гипотеза, что это навсегда.

– Да ты что? И как быть.

– Смотри сам. Я же не знаю, кто там за дверью? Они хотят тебя убить?

– Я думаю, да.

– Тогда, пей. Тогда, выбора нет.

И я выпил.

24.

Сейчас я понимаю, что можно было воздержаться, и не пить, и остаться видимым, нарисовать портрет идеальной незнакомки, и стать знаменитым, и умереть. Или, наоборот, нарисовать, умереть и стать знаменитым. И, может быть, моим именем со временем назвали бы местное художественное училище.

Может быть, они переломали бы мне руки-ноги, но я остался бы видимым и не стал бы рисовать никакую незнакомку, тем более, что у меня были бы сломаны руки. Тоже, кстати, вариант. И я бы сейчас работал на каком-нибудь заводе типа вертолетного, разнорабочим. Наверное, это лучший вариант.

А тогда я просто испугался и был не в состоянии строить такие долгосрочные планы.

В общем, я выпил. Когда эти босховские персонажи сломали замок, перед ними был пустой гараж (мы с Сергеем спрятались в смотровой яме, сели на баллоны с огурцами), валялась форма полковника милиции, пахло самогоном и сигаретами. Но видимых людей не было.

Вот такие дела.

Где Сергей, я не знаю. Может быть, он где-то здесь.

– Сергей, ты здесь, дай знать?

Не дает он о себе знать.

Когда все закончилось, Сергей ушел, сказал, что в эту жизнь надо внести некоторые коррективы. И в ту же ночь авторынок «Фортуна» сгорел. Сгорели все-все машины, Любовь Семеновна лишилась состояния. Зато она жива до сих пор. Кому она нужна без денег, более того – с долгами? Ну и Даша тоже жива, вышла замуж за Алика. Я иногда их вижу вместе.

Живут в Батайске. Я там иногда бываю – зимой, закутавшись шарфами.

25.

Квартиры у меня нет. Какая у невидимки может быть квартира? Ночую в библиотеках или магазинах одежды, заимствую что-нибудь теплое из их репертуара. Проблем с питанием тоже нет. Сами понимаете. Я ворую. Да, да, я вор. Вот так повернулась моя жизнь.

Хотел поехать в Англию, найти Бэнкси, предложить сотрудничество. Но я не знаю языка. Да и как его искать? Он же тоже невидимка, тварь.

А незнакомку Дарью я все-таки нарисовал. На заброшенном заводе у меня есть маленькая мастерская. Но я не могу ее никому показать. Не знаю, как вынести, не привлекая внимания соотечественников. И что с ней дальше делать? Отнести в музей?

В общем, я опять на распутье.

Хотя. Хотя.

В моей жизни есть некоторые плюсы.

Например.

Я могу безнаказанно сказать все, что думаю о том или ином человеке. Подойти и сказать на ухо: "Алик, да ты тварь конченная!" Или: "Любовь Семеновна, чтоб ты сдохла, сучка недоделанная". Этой Любови Семеновне я раз десять такое говорил, пока она не стала ходить с палкой. Если очень длинная палка, не успеешь отскочить.

Еще я люблю придти на встречу с каким-нибудь писателем. Чтобы микрофон стоял, и все смотрели на сцену, а там никого еще нет, потому что он коньяк в туалете для храбрости выпивает.

И вдруг в микрофон: "Раз, раз, раз, меня слышно? Хорошо слышно?" Все молчат, на сцене же никого нет. А это я говорю, продолжаю: "Я смотрю, какие-то стремные у вас в городе телочки. Не то, что у нас в Костроме". А у микрофона никого. Народ – а в основном на такие встречи ходят женщины – ничего не понимает, что за Кострома, что за телочки, но уже не любит писателя. Это я так шучу. Хочу извлечь веселье из своей унылой невидимости. Потому что, невидимость – это страшно. Когда ты в зрелом возрасте, тебе хочется быть на виду. На страницах газет, на экранах телевизоров, в социальных сетях. Но тебя там нет. Даже в зеркале нет. Но я есть. Видите, упала книга (падает книга). Это я. Это я ее бросил.