Текст книги "Месть Акулы"

Автор книги: Сергей Майоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

И внешность Юрия, поначалу казавшаяся довольно располагающей, и его манера говорить, тщательно выбирая слова и делая паузы между предложениями, как будто он предварительно «прогонял» их в уме, теперь вызывали у Акулова одно раздражение. Хотелось побыстрее с ним расстаться. Акулов тихонько вздохнул, зная невыполнимость такого желания. В причастность Юрия к убийству он не верил, но отпустить его просто так, после короткой устной беседы, не мог. Впереди предстояло много формальностей. А потом, когда выдастся свободное время, придётся уточнить историю с разворовыванием завода. Слушая вполуха болтовню Юры – тот продолжал заливаться о своих чувствах к Виктории и планах на будущее, – Андрей прикидывал, как можно будет распорядиться информацией, если роль Лапсердака в хищении металла найдёт подтверждение. Путей может быть несколько, но уже сейчас очевидно: Юру от Виктории нужно отодвигать, и чем дальше получится его отодвинуть – тем будет для неё лучше. Любовь, конечно, сильная штука. Но с головой всё-таки надо дружить. И без того девчонка дров наломала…

– Ты что-то говорил о тёмном прошлом Мартыновой. Давай-ка об этом подробнее.

– Боюсь, я не совсем правильно выразился. Слишком сильно сказал. О её прошлом я достоверно знаю только то, что она с детства была увлечена танцами, работала на заводе и жила с Ростиком. Но однажды она проговорилась, что давно перестала рассчитывать на мужчин, что с ними ей хронически не везёт и она решила взять судьбу в свои руки, а не ждать манны небесной. Мне показалось, что она просто помешана на деньгах. Грязных или аморальных способов зарабатывания денег для неё не существовало. Если речь заходила хотя бы о сотне баксов, она была готова на все.

– Ты знаешь примеры?

– Не такие, которые вас могут заинтересовать.

– И реальных предположений о том, кто мог в школе устроить побоище, ты не имеешь?

– Точно знаю, что это не из-за моих или Викиных дел. Каролина с Мишей, я почти уверен, тоже не виноваты. Миша, конечно, тот ещё фрукт. Но стрельба не по его части.

– Понятно. Придётся всё-таки пройти в мой кабинет.

По дороге в управление молчали.

Лапсердак переживал, не совершил ли он ошибку, так много доверив менту. Про завод, пожалуй, наговорил лишнего. Нужно было кое-что утаить. И почему так получилось? Готовился ведь, мысленно репетировал. Определил себе чёткие рамки, за которые лучше не выходить. А тут взял и разболтал такие вещи, которые, казалось, давно похоронил в глубинах памяти. Одна надежда – мент окажется порядочным. Всё-таки Викин брат. Как это он говорил? «Привык не замечать то, чего лучше не видеть?» Дай-то Бог, чтоб было так!

Акулов же думал о том, как оформить показания Юры. Пожалуй, лучше всего составить два протокола, подробный и краткий. Краткий пойдёт в уголовное дело, а подробный он придержит до поры до времени у себя. В дальнейшем станет понятно, как им можно распорядиться с максимальной отдачей. Способ противозаконный, но эффективный. Старый, как сыск. И такой же, наверное, вечный.

* * *

– Волгин, скажи мне, за что тебе нравится эта работа?

– Она мне просто нравится.

– И ты не сможешь от неё отказаться?

– Я не хочу этого делать. Ты же знаешь, я пробовал – у меня не получилось.

– Вот если вспомнить сегодняшний день: сколько часов тебя мурыжили УСБ и прокуратура? А сколько ещё раз такое повторится? Ты согласен терпеть?

– Ничего не поделаешь, накладные расходы. Спи, Рита. Спокойной ночи.

– Ты же знаешь, что я не люблю, когда меня называют кратким именем.

– Спокойной ночи, Маргарита. Уже поздно. Завтра рано вставать.

– Уже сегодня…

Пауза.

– …И вообще, мне не спится. Грустно как-то. Не пойму отчего.

Глава тринадцатая

Утро. – Совещание. – «Кобелирующий» Сазонов. – Лаки признается в содеянном. – Акулов помогает разным преступникам. – Ребята на джипе. – Почтовый вариант. – Провокационный звонок. – Акулов нарушает данное слово. – Ожидание. – Маленький подвиг Сазонова

Утро.

Оба проснулись одновременно. Прежде, чем прозвонил будильник.

Волгин лежал, опасаясь неловким движением потревожить девушку. Думал, что она ещё спит. Потом заметил отражение в зеркале: она внимательно смотрела на его профиль.

– Доброе утро. – Сергей улыбнулся и повернул голову.

Её лицо оставалось серьёзным.

– Волгин, ты меня любишь?

Чтобы выиграть время, Волгин раскрыл пачку сигарет.

Она усмехнулась:

– Это можно расценивать как намёк на предложение руки и сердца? А ты волнуешься! Даже забыл, что с понедельника я не курю.

Позавтракали быстро. Почти не говорили. Грязную посуду Волгин оставил в раковине и пошёл бриться. Времени, чтобы успеть к началу работы, оставалось в обрез. Маргарита, которая тратила на сборы сорок минут против его десяти, молча задержалась на кухне и принялась мыть посуду. Стоя перед зеркалом в ванной, он оценивал этот поступок. Руки почему-то дрожали. Смыв с лица пену, он заметил на подбородке порез.

В машине продолжали молчать. Рита была сосредоточена и напряжена. За ручку двери взялась раньше, чем машина остановилась. Сказала, глядя прямо перед собой:

– Спасибо, Волгин. Не надо мне больше звонить. Так будет лучше.

В лобовом стекле отражалось её лицо. Наклон и кривизна поверхности почему-то не искажали черты. Девушка выглядела старше своего возраста.

– А если я позвоню по работе?

– По работе можешь звонить. Но не надо делать этого слишком часто… Хорошо?

На последнем слове её голос сорвался. Выдал.

Чтобы самому не быть выданным, Волгин молча кивнул.

Она вышла.

Он смотрел, как она поднимается по широким ступеням крыльца.

В дверь она вошла, не обернувшись.

Он достал сигареты и долго хлопал по карманам в поисках зажигалки, не замечая, что держит её в руке.

* * *

«Сходняк» заканчивался.

Катышев негодовал:

– Приезжаю я вчера с проверкой в ИВС. Захожу. Один боец, который мне дверь открывал, выглядит нормально. А второй просто лыка не вяжет. Если от него стенку убрать – упадёт. Спрашиваю, в чём дело. И что, вы думаете, он мне отвечает? «Я, – говорит, – товарищ подполковник, вчера с другом так нажрался, так нажрался, что на службу едва сумел приползти. Всю ночь блевал, но так и не полегчало. Думал, пивом спасусь, – ещё хуже стало». Стоит и лыбится! Вы можете себе это представить?

Представить, да и увидеть, можно было и не такое, но желающих развить щекотливую тему не нашлось.

Бешеный Бык обвёл взглядом присутствующих, в списке личного состава отметил галочками двух оперов, которые по каким-то причинам не подошли до сих пор, и традиционно поинтересовался, нет ли вопросов.

– Есть! Про «тринадцатую» ничего не слышно?

ББ нахмурился:

– Я ведь уже говорил в понедельник – раньше лета не стоит и ждать. Декабрьскую зарплату, кстати, тоже задержат. Но к Новому году обещали дать. Может быть, без «пайковых».

– К старому Новому году?

– Все свободны! Волгин и Акулов, останьтесь.

Кабинет опустел быстро.

– Ну. – Катышев сжал кулаки и навалился грудью на стол. – Рассказывайте, что вчера было. В прокуратуре и вечером. По телефону я не очень-то понял.

Волгин рассказал обстоятельно. Некоторые диалоги передал в лицах. Катышев сочувствующе кивал. В некоторых местах осуждающе цокал языком или возмущённо потряхивал головой. Последнее движение могло бы вызвать ассоциации с рассерженной лошадью, будь Катышев не так коротко стрижен и не столь круглолиц. Своё мнение в устной форме он выразил короткой, но исключительно ёмкой матерной фразой. Потом, мгновенно успокоившись, перешёл к делу:

– Михаила вчера освободили.

– Мы это знаем, Василич.

– Как я и обещал, за ним присмотрят. Пока что удалось договориться только на три дня, но если очень потребуется, я думаю, мы сможем «продлиться». Мне звонили перед разводом – пока что он из дома не выходил. Я дал ребятам ваши координаты, так что, если возникнет горячая ситуация, они с вами свяжутся. А ты, Серёга, запиши телефон ихнего старшего…

– У меня есть этот номер, Василич.

– Хозяин – барин. Знаешь, я всё думаю: а может, вы напрасно этого Лап-сер-как-его-там отпустили?

– Никуда он не денется. Когда понадобится – прибежит, не успеем и крикнуть.

– Ну, смотрите…

В коридоре стояла Лаки.

Вокруг неё увивался Сазонов. Он пытался острить и одновременно то якобы невзначай демонстрировал ремень наплечной кобуры, то перекладывал из кармана в карман сотовый телефон. Не видя приближающихся к нему со спины «убойщиков», Шурик исхитрился выронить ключи от машины.

– Детский сад, – вздохнул Волгин.

– Странно, что на неё это не действует. – Акулов чувствовал долю вины за свою вчерашнюю резкую отповедь, но признать это перед посторонними был не готов и выбрал деланно агрессивный тон в качестве самозащиты.

– Андрей Витальевич! – Лаки шагнула навстречу и наступила на сазоновские ключи.

Шурик едва успел убрать пальцы из-под её каблука.

Акулов остановился. Волгин, предоставляя ему возможность поговорить с девушкой наедине, пошёл дальше. Открывая дверь кабинета, подозвал Шурика:

– Заходи, я тебе объясню, как надо ловить Ваху Хамидовича. Кстати, ты почему один? Где твой напарник?

– Да хрен его знает! В отделе, наверное, свои бумаги списывает. Он вчера утром, после того, как вас увезли, нарисовался и через полчаса слинял. Говорит, что убийство может и подождать, а у него по материалам десятидневные сроки ещё на той неделе вышли, так что надо их срочно сдавать.

Волгин не удивился, ситуация была типичной. Сотрудников, прикомандированных из территориальных подразделений для работы по «громким» преступлениям, никто и никогда не освобождает от основных служебных обязанностей.

Андрей и Лаки остались в коридоре одни.

– Я приехала не извиняться, – сказала девушка.

– Я так и подумал.

– Пожалуйста, дайте мне договорить до конца.

Акулов удивился её решительному настрою.

– Софрон, наверное, вам про меня много всякого наговорил? Про меня и про моих родителей. Я представляю, что он мог сказать. Это все правда.

Из своего кабинета вышел Катышев. Долго запирал дверь, ругая непослушный замок, потом не спеша протопал мимо них и скрылся на лестнице. Всё это время Лаки молчала.

– Мой папа действительно сделал это. А мама не сделала ничего. Ей было не до меня. Она была постоянно занята, так что не обращала внимания на семью. А когда всё стало известно, заботилась только о том, чтобы не получился скандал. Можете представить, как я их ненавидела? Только не надо меня жалеть. Я не жалости прошу. Я хочу, чтобы меня поняли. Вы меня понимаете?

Девушка ждала ответа. Пауза затянулась. Акулов, который поначалу не собирался отвечать, кивнул.

Кивнул и сказал:

– Понимаю.

– Врёте, наверное. Постороннему понять невозможно. Со стороны, наверное, кажется, что я сама сделала что-то неправильно. А что я могла сделать? Я была слишком маленькой. От меня ни чего не зависело.

Я не знаю, кто убил папу. Если бы знала – сама бы заплатила убийце. Может, это и плохой человек, но для меня он сделал хорошее дело. Никто и никогда не делал мне столько хорошего, как он. Хотя, кроме меня, никто об этом не знает. Как и в детстве, взрослые опять решали какие-то свои дела. Но в этот раз я оказалась в выигрыше.

В пятницу к кинотеатру «Максим» должны были приехать мои знакомые. Это я украла у мамы старую долговую расписку и отдала им. Объяснила, что говорить. А после того, как они в первый раз позвонили, капала матушке на мозги, что лучше заплатить, чем связываться с милицией. Я была уверена, что она так и сделает. Один раз это прошло. Но сейчас она меня обманула. Может быть, догадалась о чём-то, меня заподозрила. Она вам ничего не говорила? Хотя – да, она бы не сказала ничего, даже если бы точно знала, что это я заварила всю кашу. Честь семьи превыше всего!

Я понимаю, что мои извинения за вчерашнее вам не нужны. Какой от них прок? Со Снежаной я потом сама разберусь, можете верить, что она пожалеет о сделанном. А сейчас я предлагаю вам сделку. Как вы мне в тот раз. Я могу вам помочь. Поговорите с моими ребятами, они кое-что знают о том, кто мог стрелять в вашу сестру. Мы ведь все – и я, и они – в «Ливне» постоянно тусуемся. Они знают больше меня. Поговорите с ними, Андрей Витальевич. Я думаю, вам это поможет. Только не надо их арестовывать, хорошо? Я не прошу, чтобы вы мне это пообещали. Я просто прошу.

Время для принятия решения Акулову не потребовалось. Усмехнувшись, он сказал девушке:

– Последние дни я занимаюсь исключительно тем, что помогаю разным преступникам уйти от ответственности. Это уже превратилось в традицию.

– Они мои друзья, а не преступники. Очень хорошие ребята. Мы много лет друг друга знаем, и мне будет неудобно, если с ними что-то случится.

– Где они?

– Ждут вас в машине.

За углом управления стоял двухдверный джип «чероки» – не прославленный «гранд», а более старая и дешёвая модель с угловатыми чертами кузова. Акулов сразу его узнал – на нём приезжали в прошлую пятницу на встречу с Людмилой Борисовной вымогатели, которых не удалось задержать.

Лаки молча указала на машину и отошла в сторону. Остановилась, сунула руки в карманы пуховика и отвернулась.

За рулём сидел стриженный наголо парень баскетбольного роста. Место рядом с ним было свободно, сзади, перекатывая во рту жвачку, развалился невысокий крепыш с добродушным лицом. Он выглядел лет на семнадцать, хотя был, видимо, несколько старше. «Алик и Шурик», – Акулов вспомнил рассказ Софрона.

– День добрый, молодые люди. – Акулов сел в машину и хлопнул дверью.

– Хай! – отозвался сзади крепыш.

– Здравствуйте, – серьёзным голосом, в котором хоть и чуть-чуть, но всё-таки проскальзывало напряжение, поприветствовал опера Алик.

Он и стал говорить, в то время как Шурик только щёлкал резинкой и вставлял иногда дурацкие междометия, чем здорово раздражал Андрея.

Разговор получился коротким.

– Мы слышали о вашей проблеме. Лаки просила помочь, да мы бы и без её просьбы собрались… Не знаю, правда, насколько то, что я могу рассказать, окажется важным. Мы с другом часто бываем в «Позолоченном ливере»…

– В «Ливере»?

– Да, так называют этот клуб в нашей компании.

В зеркале Андрей увидел, как Шурик, подтверждая правоту своего старшего компаньона, надул из жвачки пузырь. Пахнуло земляничным ароматом.

– С девчонками из «Сюрприза» мы были знакомы. Не так чтобы сильно дружили, но разговаривать приходилось. Особенно с Анжеликой. У неё как-то были небольшие проблемы, в которых мы ей помогли. А потом, недели три назад, у нас был один разговор. Мы в сауне сидели. Сначала я подумал, что она по пьяни проговорилась. А теперь понимаю, что она просто боялась и хотела как бы подстраховаться.

– В чём же заключалась эта страховка?

– Ну типа, мы знаем, с кого спросить, если её мочканут.

– Понятно. И с кого надо спрашивать?

Алик удручённо развёл длинные, как оглобли, руки.

– Самого главного она не сказала. Анжелка хотела какого-то папика растрясти на солидные бабки. Знала про него что-то такое, чего никому знать не положено. Ну и решила, дура, что он будет платить за молчание. Видать, он и заплатил.

– Может, она хотя бы намекнула, кто этот человек и что она о нём знает? Это какая-то новая история или что-то из прошлого?

Алик повторил жест. Его напарник щёлкнул резинкой.

– Мы бы и сами с ним разобрались… Но, короче, есть один ход. Она написала все на бумаге. Типа, завещание составила. Я говорил, что надо в банк положить, там есть такие маленькие сейфы. А она чего-то зажалась, деньгу стала считать. Типа, невыгодно получается. Ну и решила по-своему. А что? Тоже неплохо. Она этот приём в книжке прочитала какой-то. Заказным письмом стала это себе посылать. Как только получит, сразу в новый конверт – и обратно. Мне понравилось…

– Она получала письмо «до востребования» или абонировала свой ящик?

– Я не знаю…

– А в каком почтовом отделении?

– Которое ближе к дому, наверное. Но конкретно она не говорила.

– Поехали…

На то, чтобы изъять в почтовом отделении письмо, ушёл почти целый день.

Была половина шестого, когда Акулов вошёл в кабинет, ухмыльнулся и положил вскрытый конверт на стол перед Волгиным:

– Читай.

– Интересно?

– Противно.

В конверте лежали три листа формата А-4. Один был чистый, два других покрывали рукописные строчки. В начале текста стояли дата: 01 августа, и время – 17.00.

– На почте её хорошо помнят. Говорят, она почти два года получала такие письма. Иногда случались перерывы на месяц или пару недель. Представляешь, скольких мужиков она выдоила? Ладно, читай, не буду мешать…

Волгин управился быстро. Закончив, аккуратно сложил бумаги обратно в конверт.

– Ну и как?

– Противно. Но ничего удивительного.

– Позвони «наружникам», узнай, где сейчас Миша. По-моему, пришло время его использовать. А то он у нас что-то расслабился.

Сергей связался с главком, задал вопрос и молча выслушал информацию. Положил трубку:

– Угадай, что он делает.

– Проститутку снимает?

– Мимо. Непосредственно в данный момент он занят тем, что выбрасывает на помойку игрушки Каролины.

Сперва Акулов, а потом Волгин посмотрели на сейф, где сидел печальный беленький зайчик. Странно, но «гестапо» не проявило к нему интереса. Не спросило, почему зверёк находится в служебном кабинете, и не растоптало.

– Поехали. – Акулов поднялся. – Я знаю, что ему сказать.

* * *

Михаила пришлось уговаривать долго. Сначала – поехать в милицию, потом – позвонить.

– Да на фига мне это нужно? – отбрыкивался поэт и отталкивал телефон.

– Отомстить за Каролину не хочешь? – Акулов снова придвигал аппарат и продолжал терпеливо увещевать.

Сдержаться стоило ему больших сил. Было понятно, что Михаил не выдержит грубого наезда, испугается и выполнит требуемое, но такой подход не годился: рифмоплёт должен был говорить естественно, так, чтобы в голосе слышалась алчность, а не мешались принуждение и страх.

– Месть грешна. – Миша отвёл взгляд.

– Зато благородна. – Акулов пересел так, чтобы они снова повстречались глазами. – Я не понимаю, ты что, боишься?

– Чего мне боя… Да, боюсь, а что тут такого? Вам хорошо, вас не тронут!

– Тебя день и ночь будут охранять наши люди. А откажешься помогать – я отзову охрану. Каково тебе будет тогда? Про тебя ведь и без всякого звонка могут подумать, что ты много знаешь. Так что давай соглашайся. В первую очередь, ты заботишься о себе и мстишь за Каролину.

Акулов положил около телефона листок с приготовленным заранее текстом, который Михаилу надлежало озвучить.

Поэт взглянул на первые строки. Нахмурился:

– Это слово здесь не годится.

– Можешь заменить своим. Главное – общий смысл.

Михаил покусал губы, что-то в уме подсчитал. Заявил:

– Мне не на что жить!

Прозвучало это так, будто Акулов и Волгин спёрли у него кошелёк с последним червонцем.

– В газетах писали, что вы платите тем, кто вам помогает.

– Конечно! Как позвонишь, я сразу отведу тебя в бухгалтерию.

– Мне много не надо.

– Много и не получишь. Паспорт с собой?

– Остался у следователя.

– Ничего, я буду рядом. Мне поверят. Звони!

– Сначала дайте перекурить… Спасибо! Можно я возьму парочку? Спасибо… Уф! Вы не представляете, как мне тяжело!

– Представляю. Однажды я сам был в твоей роли, только мне пришлось говорить по-немецки. А я в нём ни бельмеса! Текст написали, но трубку взял не тот человек, и пришлось импровизировать. Он меня что-то спрашивает, а я не знаю, что отвечать. Из немецкого только и помню: «фольксваген», «штангенциркуль», «люфтганза» и «шайсон, шайсон – дас ист фантастиш». Ничего, кое-как договорились… Все, покурил? Давай я тебе номерок наберу. Не менжуйся. Наглость – второе счастье. Помни, что этот гад убил Каролину.

Волгин снял трубку параллельного аппарата.

– Алло? Здравствуйте, это Михаил беспокоит…

Начало получилось неважным. Вымогатели – а Миша, согласно сценарию, должен был потребовать деньги за неразглашение той информации, которая содержалась в письме, – таким заискивающим тоном не говорят. Даже начинающие, из самых маленьких и плохо организованных преступных группировок.

– Да… Да, меня отпустили. Я хочу встретиться. Зачем? Каролина мне говорила… – Миша путано, отступая от текста, изложил несколько фактов. – Она узнала об этом от Анжелики. А ещё есть письмо… Нет, в милиции я об этом, естественно, ничего не говорил. Зачем? От вас я хочу получить пятьдесят тысяч. Долларов. Конечно, наличными. Сегодня… Да… Да… Тогда хотя бы часть суммы. Понимаете, мне жить не на что. Поэтому я должен быть уверен… Нет, такое место меня не устраивает. Я хочу встретиться на Северном кладбище… Почему? Зато близко от моего дома… Правильно, я тоже считаю, что ко мне домой приезжать не стоит… Не надо, чтобы нас видели вместе. Да… За мной не следят, я проверял…

Акулов нахмурился: поэт понёс отсебятину.

– А если следят, то на кладбище это будет заметно…

Наконец Миша положил трубку.

Волгин, который слышал реплики обеих сторон от начала и до конца, кивнул Андрею: все нормально, договорились.

Михаил вытер пот со лба. Улыбнулся:

– Никогда бы не подумал, что у вас такая тяжёлая работа. Ну что, пошли?

– Куда?

– Как это куда? За деньгами, конечно!

– Ах да! Идём.

Вышли из кабинета. Акулов двигался первым, Михаил отставал. На лестнице поэт поскользнулся.

– Осторожнее! – Акулов поддержал падающего.

Вышли на улицу, прошли мимо милиционера, присматривающего за двором РУВД.

– Ваша касса находится в другом доме?

– Да. Нельзя держать все яйца в одной корзине. Нам туда.

Как только они оказались за воротами управления, Акулов схватил Михаила за шиворот, протолкнул вперёд себя, одновременно наклоняя, и, когда поэт занял наиболее удобную позицию, мощным пинком под зад отправил в ближайший сугроб.

Удивительно, но поэт не проронил ни слова.

Испугался?

Понравилось?

Или согласился, что с ним обошлись справедливо?

* * *

До встречи оставалось четыре часа, когда Акулов и Волгин на двух машинах уехали с работы домой к Сергею.

– Будем есть пельмени, – сказал Волгин, включая свет в коридоре. – Сейчас поставлю воду.

– Я не голоден.

– Это от нервов. Бери тапочки, пол очень холодный.

Сняли верхнюю одежду. Волгин повернул на кухню, Андрей прошёл в гостиную. Постоял перед «стенкой», разглядывая корешки книг. Отметил малое количество пыли на полках – для холостяцкого жилища квартира содержалась в образцовом порядке. Прочитал телепрограммку: ничего интересного не нашлось. Решил немного вздремнуть, пока есть время. Если всё пойдёт по плану, до утра сомкнуть глаз не придётся. Сбросил свитер, освободился от пейджера и часов.

В комнату вошёл Волгин.

– Ничего, если я покемарю?

– Да хоть жить здесь оставайся. Только сначала поешь.

– Я же говорю, что не хочется.

– Через десять минут всё будет готово.

– Сегодня вечером я убью эту тварь, – сказал Акулов, укладываясь на диван; ноги он закинул на боковой валик, а руки сложил под головой и потянулся всем телом, так что рубашка на груди разошлась, открывая спрятанный под ней ножик в пластиковом чехле. – Интересно, что она сможет сказать в своё оправдание? Раньше я был уверен, что в таких случаях надо не разговаривать, а быстро делать дело и уходить. Но теперь мне хочется с ней пообщаться. В последний раз…

– Ты уверен, что надо поступить именно так?

– Да. Какие могут быть варианты?

– А почему – «она»?

– Потому что слово «тварь» женского рода. По-моему, самое точное определение для этого урода.

– Слишком интеллигентное.

– Ничего, я предоставлю ему возможность удостовериться, что интеллигентность – не синоним мягкотелости.

За едой последний раз обсудили детали своего плана. Он был прост и потому имел много шансов быть выполненным. Хотя когда последний раз подобные ситуации разворачивались строго в соответствии со сценарием?

Волгин занялся мытьём посуды. Вспомнил, как утром это делала Маргарита. Чтобы отогнать ненужные мысли, постарался представить её реакцию, когда посреди ночи ей сообщат о смерти подозреваемого. Одно можно угадать точно: она не обрадуется. А дальше могут быть варианты. Вплоть до камеры.

Акулов позвонил Маше:

– Все нормально, работаем. Новостей пока нет.

– У тебя странный голос.

– Я просто устал.

– Мне кажется, дело не только в усталости.

– Ещё у нас очень холодно.

Прощание вышло не слишком красивым. Акулов старался быстрее закруглить разговор, в то время как Маша, чувствуя неладное, приставала с вопросами. Не выдержала и пригрозила:

– Я завтра приеду.

– Давай.

Поговорив, пришёл на кухню. Стоял, глядя, как Волгин моет посуду. Кисло усмехнувшись, предложил:

– Ватсон, вам помочь?

– Идите, Планктонов, отсюда. Не мешайте работать.

– Я опустил тебя рублей на двадцать.

– Ничего страшного. С получки отдашь пятьдесят.

– У вас высокие проценты.

– Так и я сам немаленького роста.

– Слышишь? По-моему, твой мобильник?

– Не иначе Катышев проснулся.

Сергей вытер руки и поспешил в коридор. Достал из кармана куртки телефон:

– Да.

– Ты где?

Все правильно, Катышев.

Краем уха Акулов прислушивался к разговору. Исключить того, что начальник пронюхал что-то об операции, было нельзя. Иногда Бешеный Бык проявлял чудеса сообразительности и осведомлённости.

– …Так, так. Ни фига себе! Да-а, не ожидал… Нет, мы пока подъехать не сможем. Одну информашку надо проверить. Что? Да кто ж наперёд знает? Может, и подтвердится. Если нам повезёт…

– Что-то случилось? – спросил Андрей, когда Волгин вернулся.

Можно было не спрашивать. По лицу Сергея и так было заметно, что он здорово удивлён и поспешит свежей новостью поделиться:

– Случилось. Никогда не догадаешься, что. Сазонов нашёл чеченца, Ваху Хамидовича.

– Не верю. Шурик не сможет найти даже свою тень в солнечный день.

– Нашёл и геройски задержал.

– Не иначе как в дупель пьяный Ваха упал ему под ноги.

– Он пытался сбить Сазона машиной. Шурик прыгнул на капот и расстрелял колеса. В тачке чечена оказалось много всего интересного. Например, мартыновский телефон. И граната.

– Да-а… Ну что сказать? Мне нечего сказать.

– Плохо, младший инспектор Планктонов. Могли бы поздравить меня.

– С какого перепуга?

– А кто Сазонова инструктировал? Кто ему ставил задачу, пока ты перед девочкой в коридоре расшаркивался? Забыл сказать Василичу, чтобы меня включили в сводку. На первый номер я не претендую, он всегда для главка зарезервирован, но где-нибудь на четвёртой-пятой строчке хотелось бы поместиться. Главное – это организовать работу, а не участвовать в ней. Вот как мы и на сегодняшний вечер задумали…