Текст книги "Мифы о 1945 годе"
Автор книги: Сергей Кремлев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Хорошее!
Ведь в Германию действительно пришла армия нового типа – армия боевых товарищей, проникнутая духом товарищества и…
И духом, чёрт возьми, гуманизма!
Гуманизма – несмотря ни на что, несмотря на всё, что немцы в России натворили. Ведь зимние и весенние насилия 1945 года русских над немцами – реально бывшие, но отнюдь не массовые – не в последнюю очередь были порождены тотальным насилием немцев над русскими с 1941 по 1944 год! Как и ожесточённым сопротивлением немцев.
В Австрии, например, масштабы насилия со стороны военнослужащих Красной Армии были сразу намного меньшими, чем в Германии. Не говоря уже о Венгрии, Румынии и тем более – о Болгарии, Польше, Югославии, Чехии и Словакии…
Заместитель начальника политуправления 3-го Украинского фронта в апреле 1945 года сообщал в Москву:
«По мере продвижения наших войск в глубь Австрии население, видя корректное отношение к себе со стороны абсолютного большинства наших солдат и офицеров, осмелело… Жители стали безбоязненно появляться на улицах и приветствовать наши войска…
Амалия Зигберт из села Мюнхендорф сказала: «Я удивлена тем, что русские так вежливо обращаются с австрийским населением. Мы этого никак не ожидали. Немцы говорили, что русские насилуют всех женщин, а детей убивают или увозят в Сибирь. Теперь мы видим, что немцы говорили ложь»…
(…)
Случаи мародёрства и других незаконных действий по отношению к населению почти совершенно прекратились».
О положении же в Праге командующий войсками 1-го Украинского фронта маршал Конев докладывал 12 мая 1945 года Верховному Главнокомандующему так:
«11.5.45 г. лично был в г. Прага…
Должен доложить, что население Чехословакии и особенно г. Прага очень восторженно встретило войска Красной Армии… Возникают стихийные митинги на улицах. (…)
Наши войска в г. Прага ведут себя хорошо. Не отмечается случаев мародёрства, насилия и обид населения, что резко выделяется по сравнению с поведением войск при взятии городов в Германии, особо в первый период».
Повторяю, любое сильное социальное потрясение – а большая война потрясение даже большее, чем серьёзная революция, связано с избыточным насилием. Причём избыточное, неоправданное насилие исходит в основном из «маргинальных», антисоциальных слоёв общества. В сентябре 1944 года имели место случаи грабежа и даже изнасилований («даже» – из телеграммы генерала Антонова командующему войсками 3-го Украинского фронта) на территории даже (это «даже» – уже моё, автора этой книги) Болгарии.
Генштаб РККА потребовал «срочно принять меры к прекращению случаев мародёрства, грабежа и насилия, привлекая виновных к суровой ответственности».
Болгария, к слову, в той войне хотя и пассивная, была фактически союзником Германии. Ну а, скажем, в Югославии женщины повсеместно выходили к нашим войскам в праздничной одежде. Да, в наши политдонесения того времени попал, правда, неприглядный случай – два неких негодяя-полковника в октябре 1944 года в пьяном виде пытались изнасиловать двух югославских партизанок.
Но в семье ведь не без урода. К тому же этот факт тоже стал предметом разбирательства на уровне Генерального штаба РККА.
Достаточно сравнить сухую директиву Сталина по Германии, весьма эмоциональное – с призывами лояльно относиться к австрийцам – обращение к войскам Военного совета 3-го Украинского фронта и почти поэтическую памятку-обращение командования 3-го Украинского фронта в связи с вступлением на территорию Югославии, чтобы понять – к разным народам у воинов РККА и отношение было сразу разное – кто что заслужил. Мерой вины или сочувствия чужого народа определялось и наше отношение к нему.
Однако даже к гражданскому населению Рейха Красная Армия даже в разгар боёв не была жестока – если иметь в виду и директивы командования, и общий характер поведения абсолютного большинствавоеннослужащих – за исключением той их незначительной нравственно дефектной части, о которой уже было сказано ранее.
Тем более гуманной и доброкачественной была государственнаяполитика Советского Союза по отношению к немцам. Только по Берлину к началу июня1945 года было восстановлено с советской помощью 94 больницы для взрослых, 6 больниц для детей, 12 родильных домов, 11 частных больниц, 14 амбулаторий, 8 садов, 2 яслей, одна молочная кухня, 10 станций скорой помощи, 179 аптек…
А ведь у нас полстраны лежало в развалинах.
Незадолго до смерти генерал армии Иван Третьяк, Герой Советского Союза, сказал то, что я не могу привести в урезанном виде. А сказал он вот что:
«Было бы ханжеством отрицать, что случаи изнасилования и других видов жестокости на немецкой земле имели место. Но попытка, вслед за Геббельсом, представить Красную Армию «ордой громил и мародёров» не соответствует исторической правде и кощунственна по отношению к памяти воинов-освободителей.
В 1945 году я был командиром полка ( 93-й гвардейский стрелковый полк 29-й гвардейской дивизии. – С.К.).Что скрывать, мы были очень злы на немцев. Фашисты сожгли мой дом и ещё четыре соседних дома. Поубивали родных и близких (село Малая Поповка Хорольского района Полтавской области. – С.К.).В полку, пожалуй, не было ни одного бойца, у которого не чесались бы руки отомстить за родных, за друзей. Но существовал приказ Сталина, и мы его выполняли. Ведь тогда армия была намного дисциплинированнее, чем сейчас. Скажу честно, я жаждал мести. Но отдал бы под трибунал любого, кто дал бы волю этому чувству и распустил бы руки.
В моём полку не было ни одного случая насилия (в это можно поверить, если учесть боевую репутацию и командные качества командира полка. – С. К.).Хотя, конечно, в такой огромной войсковой группировке, которая в 1945 году вошла в Германию, всякое случалось. Мужики по несколько лет женщин не видели. Кто-то и не устоял. Но сегодня многие признают, что сексуальные связи между нашими бойцами и немками далеко не всегда носили насильственный характер. Был и обоюдный интерес ( что тоже понятно – ведь и многие немки давно не были осчастливлены мужским вниманием. – С.К.)».
Непонятно другое: почему многочисленные иностранные и российские радетели за «чистоту фронтовых нравов» не ставят вопрос о страшном и жесточайшем насилии со стороны немцев, которому подвергались в годы войны народы СССР? И уж совсем дико, что пасквиль Бивора, переведённый на русский язык, публикуется в России. Это не плюрализм, а самый поганый цинизм, ведь подавляющее большинство оболганных уже не может ответить лжецам».
Да, защитить наших павших на той войне и всех ушедших от нас за шесть с половиной десятилетий после войны обязаны их потомки.
Защитили!
4 февраля 1945 года президент США Рузвельт говорил Сталину в Ливадии, что «он поражён бессмысленными и беспощадными разрушениями, произведёнными немцами в Крыму».
Далее – по записи беседы:
«Сталин отвечает, что гитлеровцы не имеют никакой морали. Они ненавидят то, что создано рукой человека. Они просто садисты.
Рузвельт заявляет, что он согласен с маршалом Сталиным, что разрушения, произведённые немцами, – результат их садизма… Вообще маршал Сталин найдёт его, Рузвельта, сейчас гораздо более кровожадным по отношению к немцам, чем в Тегеране (на конференции 1943 года. – С. К.).
Сталин отвечает, что все мы стали сейчас более кровожадными. Немцы пролили слишком много честной крови».
А ведь Рузвельт увидел лишь Крым, где по-настоящему в руинах лежали только Севастополь и Керчь. Он не видел Сталинграда, не видел десятков тысяч пепелищ на месте сёл и деревень… И всё же даже виды освобождённого от немцев Крыма сделали американского президента «более кровожадным по отношению к немцам».
Что же тогда должен был чувствовать Сталин?
А что – подчинённые Верховного?
А что – народ, во главе которого стоял Сталин?
Ведь горе и разруху тотальной войны испытали и испытывалив 1945 году они, а не собеседник Дос Пассоса – «краснощёкий майор» из благополучной заокеанской державы, на войне лишь нажившейся!
И всё же абсолютное большинство пришедшей в Германию вооружённой части советского народа сдержалось. Кого сдержала извечная русская способность к прощению не прощаемого, кого – внутреннее благородство, кого – просто жёсткий приказ.
Не сдержались единицы. Однако единицы в составе миллионов складываются в тысячи. Имеет ли кто-то право винить за них весь народ, который был вынужденпослать миллионы своих достойных и не очень достойных (война не выбирает) сынов в те чужие земли, откуда пришли на родную землю война, смерть, разруха, горе?
В заключение раздела я приведу ещё один документ. После знакомства с ним я долго раздумывал – давать ли его полностью? Не утомит ли его чтение нетерпеливого читателя – ведь это не «крутой» текст, рассчитанный на привлечение потенциального покупателя – любителя лихости в выражениях и сюжете.
Но я приведу этот документ полностью – по стр. 211–212 тома 15 (4–5) издания Института военной истории МО РФ «Русский архив: Великая Отечественная: Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии)», подписанного в печать 18.04.95 года и изданного – в отличие от массовых тиражей антисоветских пасквилей – тиражом всего в полторы тысячи экземпляров.
«Донесение начальника 7-го отдела политуправления 2-го Белорусского фронта начальнику 7-го управления Главного политического управления РККА об умерщвлении фашистом граждан немецкой национальности
2 апреля 1945 г. (датируется по входящему штампу 7-го упр. ГлавПУРККА.-С.К.)
При прочёсывании населённых пунктов в районе огневых позиций 94-го гаубичного артполка 23-й артдивизии 12 марта 1945 года вблизи деревни Зюбитц (22 км от города Данцига) в лесу в отдельном сарае были обнаружены три немецкие семьи из деревни Зюбитц, всего 16 человек, а именно:
1. Бюхенен Фрида (возраст не установлен)
2. Губерт – её сын, 7 лет
3. Гейнц – её сын, 6 лет
4. Морбин – её сын, 5 лет
5. Гарри – её сын, 2,5 года
6. Шварц Эрвин – 37 лет
7. Шварц Эрика, его жена – 39 лет
8. Петер – их сын, 6 лет
9. Карин – их сын, 5 лет
10. Вольфганг – их сын, 2,5 года
11. Лере Берта – 39 лет
12. Бруно – её сын, 7 лет
13. Герберт – её сын, 14 лет
14. Линиял – 40 лет
15. Гизелла – её дочь, 15 лет
16. Эйверелах Эмген – её племянница, 2 года.
Из них Лере Бруно, Лере Герберт, Линиял, Гизелла и Эйверелах Эмген оказались мёртвыми, т. к. у них было перерезано горло, а у остальных 12 человек были вскрыты вены на обеих руках, но в момент обнаружения они были ещё живы.
При оказании им медицинской помощи они отказывались от помощи, заявляя: «Лучше умереть, чем жить с русскими».
К вечеру 12 марта 1945 года умерло 11 человек: семеро детей и четыре женщины.
Расследованием установлено, что убийство указанных лиц было совершено Шварцем Эрвином, 1908 года рождения, уроженцем дер. Зюбитц, по национальности немцем, членом партии национал-социалистов с 1933 г., образование 7 классов, женат, работал авиамотористом на аэродроме в г. Гдыня.
На допросе он показал: «К приходу русских войск по месту моего проживания я увидел, что всё имущество потеряно и, будучи убеждён в своей фашистской партии, начал действовать, чем мог, против русских войск. Поэтому 12 марта 1945 года своей жене и троим детям вскрыл вены на руках с целью уничтожения их. После убийства своей семьи я предложил [то же самое сделать] соседям, которые привели свои семьи в сарай и при моей помощи вскрыли вены, а затем я вскрыл вены и себе. Убийство 15 человек я совершил с целью, чтобы остальные немцы узнали и распространили слух, что всё это совершили русские солдаты».
Оставшиеся в живых женщины подтвердили, что на умерщвление они согласились в результате агитации Шварца Эрвина, который и произвёл вскрытие вен лезвием безопасной бритвы, а также перерезал горло 4 человекам.
Одна из женщин, оставшихся в живых, Фрида Бохенен, показала, что она не желала резать руки, но когда Шварц ей насильно вскрыл вены, она потеряла сознание и не видела, что делалось с её детьми.
Далее Фрида Бохенен показала, что Шварц говорил ей о том, что когда придёт Красная Армия, то будет насиловать и угонять немцев в Сибирь, поэтому жить дальше нет никакого смысла.
В распространении провокационной агитации Шварцу активно помогала Лере Берта, которая после вскрытия вен умерла.
В тот же день в районе деревни Зюбитц в лесу в шалаше была обнаружена женщина-немка Лере Маргарита – 18 лет, со следами удушения на шее. Лере заявила, что её душили красноармейцы и пытались изнасиловать.
В отношении этого заявления Лере Бохенен Фрида показала, что Лере Маргарита является дочерью Берты Лере и следы удушения у неё являются следствием её попытки к самоубийству.
Несмотря на оказанную медицинскую помощь, Шварц Эрвин
15 марта 1945 года умер от потери крови, а также умерли и все остальные лица, обнаруженные в сарае.
Начальник 7-го отдела ПУ 2 БФ подполковник ЗАБАШТАНСКИЙ».
Здесь не требуются комментарии, но скажу, что этот страшный случай был тогда не единичным. Так, в полосе наступления 1-го Украинского фронта в селе Медниц были обнаружены 58 женщин и подростков, которые перерезали себе вены на руках.
Что это – фанатизм?
Пожалуй, нет!
Это – страх перед расплатой, рядящийся в фанатизм. А расплата – как сообщают нам толковые словари русского языка, это – возмездие за содеянное.
Нет, не любовь к родине и не убеждённость двигали теми немцами, которые своими руками убивали своих же детей и в рядах «Вервольфа» насиловали своих же женщин для того, чтобы усилить у немцев страх перед русскими.
Ими двигал страх – ими же порождённый и их же уничтоживший. Это было тогда в Германии своего рода моровым поветрием – снизу доверху. Пиком его и концентрированным выражением стало умерщвление Йозефом Геббельсом и Магдой Геббельс всех шести своих детей перед собственным самоубийством.
Вот правда о характере насилия над немцами в 1945 году. Породив насилие четыре года назад, они и в том году продолжали насиловать. Но теперь уже – самих себя, поскольку возможности насиловать другие народы они в 1945 году лишились.
Я уже решил, что закончил с этой темой, но, перебирая свою библиотеку, вспомнил о дневниках сержанта Александра Родина. В 2000 году ИПО Профиздат тиражом в одну тысячу экземпляров издало этот удивительный и впечатляющий своей безыскусственностью и достоверностью документ эпохи. Книга «Три тысячи километров в седле» написана на основе фронтовых дневников самого Родина и его товарища по артиллерийской батарее сержанта Николая Нестерова, и я приведу здесь несколько извлечений из неё.
«Находясь в Германии, – пишет А. Родин, – мы вспоминали, как безжалостно бомбили нас немцы в годы поражений, обстреливали, методично уничтожали, как мечтали мы когда-нибудь отомстить… «уничтожить врага в его собственной берлоге».
И вот мы в «берлоге»…
…Надо сказать, что понятие «мирные жители» по отношению к немцам не могло уложиться тогда в нашем сознании: почти кто-нибудь в каждой их семье воевал, убивал наших…
Но мы, в отличие от фашистов, не убивали мирных немцев, не зверствовали!..
…В первые дни после перехода германской границы никаких руководящих указаний от политорганов… не поступало; позже, очень скоро, они появились, и всякое проявление некорректного отношения к немецкому населению железным образом пресекалось. Впрочем, наш комбат Гавриленко не нуждался в указаниях. Увидев солдата, несущего какое-нибудь «трофейное» имущество, он говорил: «Иди поклади на место, иначе я тебя, сукиного сына, расстреляю за мародёрство»!.. Мы спорили почти круглосуточно…
…Мы спорим. Спорим до хрипоты, но когда доходит до дела, то даже самые отчаянные «экстремисты» действуют совсем не так, как сами же призывают».
И как же эти простые русские люди действовали? А вот так… Плацдарм на левом берегу Одера. В доме, где установлен пулемёт «Максим», ретивый эскадронец, хвативший шнапсу, обнаружил в постели раненого немца и вознамерился его застрелить. Женские крики, детский плач… Далее – прямая дневниковая запись:
«И вот наши «грозные мстители» накидываются на эскадронца, успокаивают женщин, детей. Я взял за руку маленькую девочку, хотел приласкать. Она задрожала, как в судороге. Страшно стало. Привыкнув к смерти, убивая и сам рискуя быть убитым, не могу осознать, как это можно простым нажатием курка умертвить живого, безоружного притом, человека…»
А вот батарейцы нашли в пустом доме брошенного плачущего грудного ребёнка и передали немке, хозяйке дома, где остановились, приказав накормить подкидыша.
Опять прямая запись:
«Шутим между собой, не вырастет ли из младенца новый Гитлер. Неожиданно появляется его мать – молодая, худенькая, с распухшим от слёз лицом. Говорит быстро, глотая слёзы: она оставила своего Вольфганга на чьё-то попечение, но тот куда-то отлучился, а в дом, ей сказали, вошёл русский солдат и унёс ребёнка. Она думала – он его понёс убивать… Плачет, смеётся, благодарит»…
Родин вспоминает, что в те дни его товарищ Бережко заметил как-то:
– Знаешь, старший сержант, я раньше думал, что на войне люди звереют, а теперь мне кажется, мягчеют они на войне, очищаются…
Что тут сказать? Люди,да – очищаются. Звереютвыродки. Но ведь на то они и выродкирода человеческого, ничтожное меньшинство, недостойное называться людьми.
Книгу Родина можно цитировать и цитировать. Это не обобщающая оценка, а моментальный снимок, но снимок – «с натуры». Однако у меня другие задачи. Тем не менее, я не могу удержаться и не познакомить читателя с ещё одной честной, приведённой А. Родиным, «фотографией» эпохи, нравов и подлинного облика тогдашнего русского человека.
Вскоре после войны часть Родина какое-то время стояла в Будапеште, и ребята – хотя и были, как напоминал сам Родин, «молодыми, физически здоровыми и была естественная тяга к женщинам», больше из любопытства, чем по нужде – зашли однажды в публичный дом.
Купив билетик, Родин, как и его товарищи, уединился-таки с молодой женщиной, которая, как он пишет, «без всякого, как говорится, «разгона» стала изображать (выделение здесь и ниже А. Родина. – С./С.) невыразимую, пылкую любовь…»
«Не тогда, не в тот момент, – признаётся Родин, – а позже, после ухода возникло отвратительное, постыдное ощущение лжи и фальши, из головы не шла картина явного, откровенного притворства женщины…
Интересно, что подобный неприятный осадок от посещения публичного дома остался не только у меня, юнца, воспитанного к тому же на, так сказать, «принципах» типа «не давать поцелуя без любви», но и у большинства наших солдат, с кем приходилось беседовать…»
Могло ли это большинство, имея подобные внутренние моральные установки, насиловать направо и налево кого-либо вообще – хоть немок, хоть эфиопок?
Александр Родин, продолжая тему, привёл также другой пример, которым я свою тему закончу. В том же Будапеште он познакомился с красивенькой мадьяркой, знающей русский, и на её вопрос, понравилось ли ему в Будапеште, ответил, что понравилось, только вот смущают публичные дома.
– Но почему? – спросила девушка.
– Потому что это противоестественно, дико, женщина берёт деньги и следом за этим тут же начинает «любить»…
Мадьярка какое-то время подумала, потом согласно кивнула и сказала:
– Ты прав. Брать деньги вперёднекрасиво…
Уж не знаю, согласится ли читатель с тем, что этот полу-забавный, полугрустный невыдуманный диалог русского «варвара» и «цивилизованной» европейки очень подходит для того, чтобы завершить им тему о том, как русские «изнасиловали два миллиона немок».
Впрочем, возможно, кто-то недоумённо пожмёт плечами – мол, что всё-таки автор имел здесь в виду?
Что ж, могу пояснить ещё раз…
В приведённом выше незатейливом и простодушном житейском диалоге ярко отразились две морали: уродливая, исковерканная капитализмом «мораль» в кавычках европейца (в данном случае – европейки), развращённого настолько, что он, по меткому выражению, разврат уже не считает развратом, и мораль нормального, душевно и духовно здорового молодого советского парня – не очень интеллектуально развитого, но человечески вполне сформированного духовно здоровым, новым советским обществом.
Иными словами, если говорить о той солдатской массе, которая в составе советских войск пришла в Европу и в Германию, то в массе своей(прошу прощения за каламбур) она была воспитана в духе весьма высокой общественной морали.
И уже в силу своего общественного и национального воспитания типичныйвоин Красной Армии органически не был способен на насилие над беззащитными.
Тем более – над женщинами.
