Текст книги "СССР — Империя Добра"
Автор книги: Сергей Кремлев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Во-первых, Сталин не становился в позу великого мыслителя (хотя он им, безусловно, являлся) и скромно начал ответ со ссылок на основоположников современного социального анализа.
Во-вторых, Сталин был точен в выстраивании приоритетов, каждый последующий из которых системно вытекал из предыдущего.
В-третьих, Сталин тонко возвратил свою аудиторию к европейскомупервоисточнику знаменитого принципа распределения материальных благ, «на корню» убивая возможные попытки упрекнуть русскихкоммунистов в идеализации ситуации…
В-четвёртых, в подпункте «ж» Сталин блестяще сформулировал взаимосвязь между материальной свободой (но – свободой труженика, а не рантье или эксплуататора) и духовной свободой личности, без которой коммунизм невозможен!
Наконец, Сталин спокойно и честно сообщил всему миру (ведь его ответы так или иначе стали известными всему миру!), что построение коммунистического общества – дело не завтрашнего дня.
Однако далее Сталин так же чётко сформулировал и перспективу:
«Таким образом, в ходе дальнейшего развития… будут складываться два центра мирового масштаба: центр социалистический, стягивающий к себе страны, тяготеющие к социализму, и центр капиталистический, стягивающий к себе страны, тяготеющие к капитализму. Борьба двух этих лагерей решит судьбу капитализма и социализма во всём мире».
Поразительно то, что в публичном выступлении Сталин не побоялся фактически признать, что социализм может и не победить в мировом масштабе – если народы мира окажутся его недостойны. И в то же время Сталин честно предупредил о неизбежности борьбы.
Это было сказано в сентябре 1927 года. А через без малого пятнадцать лет после их произнесения борьба двух лагерей вступила в свою наиболее жестокую, решительную и разрушительную фазу за всю историю противоборства этих двух лагерей – 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война.
ГЛАВА 11
Протрубили трубачи тревогу…
22 ИЮНЯ 1941 года началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Она была так возвышенна, трагична и неохватна по территориальному, человеческому и историческому размаху, что нет необходимости доказывать высокий гуманистический смысл той войны для всех тех обитателей Советской Вселенной, которые встали 22 июня 1941 года на её защиту и вели борьбу за неё четыре военных года.
Давать многочисленные цифровые и фактические данные о Великой Войне в этой книге излишне – это, как я уже предупреждал читателя, ни в коем случае не энциклопедия по СССР и даже не исторический путеводитель по Советской Вселенной. Но не сказать о Великой Войне в книге о России невозможно, и я, конечно, о ней скажу…
Однако я даже не буду пытаться описать то, как тяжек и велик был ратный труд Страны Добра. Это делать надо, потому что сегодня по русским городам и весям, благодаря ельциноидам, вырастает поколение мальчишек (не говорю уже о девчонках), большинство из которых станет лишь хлопать глазами в ответ на вопрос: «Кем были Володя Дубинин, Валя Котик, Лёня Голиков? А кто такие Константин Заслонов, Сидор Ковпак, Константин Рокоссовский, Зоя Космодемьянская, Виктор Талалихин и Иван Кожедуб?» Однако рассказ о них и других, только наиболее выдающихся, героях той Войны, имена которых в Стране Добра носили школы и пионерские дружины, – отдельная тема. Здесь же, в этой книге, я в конце главы приведу некоторые цифры и факты из истории тыла времён Войны. Сейчас же скажу вот что…
Пожалуй, наиболее точно суть Великой Отечественной войны 1941–1945 годов выразили песенные строки Василия Лебедева-Кумача:
За свет и мир мы боремся,
Они – за царство тьмы.
Я понимаю, что читатель, знакомый с моими книгами на тему советско-германских отношений, может сейчас спросить автора: «Но ты же, милый друг, не раз заявлял, что обе войны русских с немцами были ошибкой, что их могло не быть! А сейчас что – „сменил пластинку“?»
Нет, конечно! Во-первых, у того, кто читал мои «германские» книги внимательно, включая и разъяснения автора на сей счёт, подобные вопросы, скорее всего, не возникнут. Во-вторых же, чтобы закрыть этотвопрос в этойкниге, я просто приведу автоцитату из послесловия к своей книге «10 мифов о 1941 годе»:
«Да, война между русскими и немцами – если посмотреть на её объективную предысторию, может быть расценена нами, потомками героев той Войны, как недоразумение. Но это не значит, что бессмысленны были жертвы, усилия и подвиги этих героев в той реальной субъективной ситуации, в которую загнали народы мира, Европы, и в частности народы немецкий и советский, „золотая элита“ мира и её бесстыдные, циничные и продажные лакеи от политики, а также левые фанатики „мирового пожара“, в конечном счёте послужившие тем же силам Мирового Зла.
После того, как эти силы смогли толкнуть Гитлера на путь, гибельный для него и для его Германии, у нас, у русских, не оставалось ничего иного, кроме как взять в руки оружие и отстоять свободу и независимость нашей Советской Родины в жестоких боях с немецко-фашистскими захватчиками…»
Вряд ли сегодня есть нужда (тем более – в этой книге) опровергать ряд «новейших» якобы сенсационных «исследований» о причинах и предыстории той войны. Я дважды употребил в предыдущей фразе кавычки потому, что на деле все подобные «исследования» – не более чем новые перепевы давних западных, в том числе и геббельсовских, фальшивок, и настоящая цена инсинуациям «Виктора» «Суворова»-Резуна, как и прочей досужей болтовне насчёт того, что Сталин и Гитлер якобы сговаривались, но не сговорились, что Гитлер якобы обманул Сталина и т. д., – даже не грош, а шиш. Новую войну русских и немцев запрограммировали давно! И не в Москве и Берлине, а в Вашингтоне, Нью-Йорке и Лондоне. Гитлера и Сталина провоцировали и спровоцировали… Впрочем, я немало сказал об этом ранее – в предыдущих своих книгах, и здесь развивать эту тему не намерен.
Зато теперь же, сразу, скажу о другом, неоднозначном для многих, моменте. Даже кое-кто из участников той войны был склонен считать, что войну выиграл не советский солдат, а русский солдат, что воины Красной Армии защищали не столько Советскую Родину, сколько Россию как таковую.
Отвечая на такие мысли, я позднее сошлюсь на ещё одну из излюбленных мной цитат, с которой те, кто читал мои книги, уже должны быть знакомы, – я имею в виду оценки новой России немецким танковым генералом фон Меллентином. Сейчас же предлагаю читателю подумать вот над чем…
За время Великой Отечественной войны на её фронтах погибло три миллиона коммунистов. Однако к концу войны в Действующей Армии по-прежнему находилось 3,3 миллиона членов ВКП(б) – шестьдесят процентов Действующей Армии!
Миллионы (миллионы!) советских граждан, находясь на фронте, писали перед боем заявления: «Если погибну в бою, прошу считать меня коммунистом». Многие гибли с этими заявлениями, так и не успев получить даже кандидатские карточки. Многие получали их, но не успевали обменять на полноправный партийный билет. А многие его получали, а вместе с ним – и единственную «привилегию» фронтовика-окопника: первым подняться в атаку.
Если в довоенном полугодии 1941 года в Красной Армии было принято кандидатами в члены ВКП(б) 27 068 человек, то за второе, военное, полугодие 1941 года таких стало 126 625 человек. Это только в армии, а были же ещё и сотни тысяч граждан СССР, работавших на фронт в тылу и подававших заявления о приёме в партию. Академик Патон стал членом ВКП(б) в «Танкограде» на Урале, когда ему было уже за семьдесят!
Так кто победил в той войне – русский человек или советский человек, защищающий свою Советскую Вселенную?
Самым выразительным и поразительным по своему комплексному воздействию художественным произведением, созданным во время Великой Отечественной войны, стал, безусловно, знаменитый плакат «Родина-мать зовёт!». Его автор – грузин Ираклий Тоидзе, художник и сын художника Мосэ Тоидзе. Но какую Родину олицетворяет женщина, которая держит в руке текст военной присяги гражданина Союза Советских Социалистических Республик? Конечно – великую Россию. Но при этом, конечно же, и Россию Советскую, Советский Союз… Да, Родина-мать обращается к гражданам Русской Вселенной, но эта Вселенная стала для всех честных её обитателей уже и Советской Вселенной!
Отец автора плаката, один из основоположников реализма в живописи Грузии, родился на год позже Ленина – в 1871 году. Учился в мастерской Репина, за участие в политических демонстрациях студентов петербургской Академии художеств был выслан на родину. В 1916 году Мосэ Тоидзе начал работу над картиной «Революция», за что преследовался. В 1930 году уже маститый художник стал профессором Тбилисской художественной академии и до своей кончины в 1953 году заведовал там кафедрой живописи, был награждён орденом Ленина. Членом ВКП(б), к слову, стал лишь в 1947 году.
Ираклий Тоидзе родился в 1902 году и быстро врос в ту эпоху, наступление которой приближал и его отец. Много работал как книжный график, иллюстратор, четыре раза удостаивался Сталинской премии. Грузин, он создал в 1941 году тот художественный образ русской Родины-матери, без которого невозможно представить себе историю той войны так же, как без созданного Вучетичем образа Воина-освободителя, который в 1945 году встал в берлинском Трептов-парке со спасённой им немецкой девочкой на руках.
26 декабря 1934 года Сталин на кремлёвском приёме в честь металлургов говорил:
«У нас было слишком мало технически грамотных людей. Перед нами стояла дилемма: либо начать с обучения людей в школах технической грамотности и отложить на десять лет производство и массовую эксплуатацию машин, пока в школах не выработаются технически грамотные кадры, либо приступить немедленно к созданию машин и развить массовую их эксплуатацию в народном хозяйстве, чтобы в самом процессе производства и эксплуатации машин обучать людей технике, выработать кадры. Мы избрали второй путь.
Мы пошли открыто и сознательно на неизбежные при этом издержки и перерасходы, связанные с недостатком технически подготовленных людей, умеющих обращаться с машинами. Правда, у нас наломали за это время немало машин. Но зато мы выиграли самое дорогое – время и создали самое ценное в хозяйстве – кадры. За три-четыре года мы создали кадры технически грамотных людей как в области производства машин всякого рода (тракторы, автомобили, танки, самолеты и т. д.), так и в области их массовой эксплуатации.
То, что было проделано в Европе в течение десятков лет, мы сумели проделать вчерне и в основном в течение трёх-четырёх лет. Издержки и перерасходы, поломка машин и другие убытки окупились с лихвой».
Да, все издержки с лихвой окупились уже до войны, но особенно – во время её. Новая Россия не просто создала массовые технические кадры, без которых война моторов была бы для России невозможной. Новая Россия создала к началу войны и новую человеческую массу советских людей, которые, не утратив национального чувства, носили в сердце также чувство и более глубокой – советской гордости за Родину.
* * *
ЛИШНИЙ раз это подтвердил своими послевоенными оценками тот самый генерал-майор Фридрих Вильгельм фон Меллентин, о котором я уже упоминал. Он воевал на Восточном фронте, затем – на Западном, закончил войну начальником штаба 5-й танковой армии. В 1956 году в Лондоне вышла его книга «Panzer battles 1939–1945», изданная у нас в 1957 г. («Танковые сражения 1939–1945 гг.»). Глава XIX называется «Красная Армия», и вот что мы можем там прочесть:
«Русский солдат любит свою „матушку Россию“, и поэтому он дерётся за коммунистический режим, хотя, вообще говоря, он не является политическим фанатиком. Однако следует учитывать, что партия и её органы обладают в Красной Армии огромным влиянием. Почти все комиссары являются жителями городов и выходцами из рабочего класса. Их отвага граничит с безрассудством; это люди очень умные и решительные. Им удалось создать в русской армии то, чего ей недоставало в Первую мировую войну – железную дисциплину. <…> Дисциплина – главный козырь коммунизма, движущая сила армии. Она также явилась решающим фактором и в достижении огромных политических и военных успехов Сталина…»
Убедительно? На мой взгляд – да! Как и следующее признание фон Меллентина:
«Индустриализация Советского Союза, проводимая настойчиво и беспощадно, дала Красной Армии новую технику и большое число высококвалифицированных специалистов.
<…>
Умелая и настойчивая работа коммунистов привела к тому, что с 1917 года Россия изменилась самым удивительным образом. Не может быть сомнений, что у русского всё больше развивается навык самостоятельных действий, а уровень его образования постоянно растёт…»
Так было тогда – в Стране побеждающего Добра. Но как всё изменилось сегодня – в Стране побеждённого Добра! Пресловутый ельциноидный ЕГЭ будет неуклонно снижать уровень образования в «Россиянии», и высокая оценка немецким генералом образовательной политики большевиков выглядит сегодня прямым обличением «россиянских» ельциноидов. Будут ли любить Россию те, кто пройдёт через отупляющие лабиринты ЕГЭ? Вряд ли… А воспитанные и образованные Советской властью люди умели сражаться за свою страну. И я вновь приведу оценки фон Меллентина:
«…Русское высшее командование знает своё дело лучше, чем командование любой другой армии… Русские дивизии <…> появлялись словно из-под земли, и, казалось, невозможно сдержать надвигающуюся лавину.
<…>
Лишь закалённые в боях солдаты были в состоянии преодолеть страх, который охватывал каждого…
После 1941 года к людским массам русских добавились массы танков. Отбить такие атаки было, конечно, значительно труднее, и стоило это гораздо большего нервного напряжения…
Русская пехота в ходе Второй мировой войны полностью сохранила великие традиции Суворова и Скобелева.
<…>
Русская артиллерия, подобно пехоте, также используется массированно.
<…>
В ходе войны-русские совершенствовали и развивали тактику артиллерии в наступлении. Их артиллерийская подготовка превратилась в подлинный шквал разрушительного огня.
<…>
Русская артиллерия является очень грозным родом войск и целиком заслуживает той высокой оценки, какую ей дал Сталин… Необыкновенное развитие русских бронетанковых войск заслуживает самого пристального внимания со стороны тех, кто изучает опыт войны.
<…>
Танкисты Красной Армии закалились в горниле войны, их мастерство неизмеримо возросло. Такое превращение должно было потребовать исключительно высокой организации и необычайно искусного планирования и руководства…»
Достаточно?
А ведь сегодня имеется немало тех, кто родился в Стране Добра, а ныне гнусно клевещет на неё даже за её ратный подвиг Великой Войны. Такие говорят не об умении советских полководцев, командиров и солдат, а о том, что Сталин-де «завалил немецкие окопы русскими трупами» и только якобы потому смог пройти по Европе и войти в Берлин.
Я не буду здесь подробно касаться вопроса о потерях. Не буду проводить и хотя бы краткий анализ тех или иных данных и «данных» на сей счёт. Напомню лишь вот о чём… Как известно, стандартное соотношение потерь наступающих и обороняющихся – три к одному. Так вот, подсчитаем…
Мы отступали с конца июня по ноябрь 1941 года и с мая по ноябрь 1942 года – в целом примерно десять месяцев. А наступали в целом примерно двадцать восемь месяцев, за вычетом периодов стабилизации весной 1942 года и весной и в начале лета в 1943 году.
То есть мы наступали в той войне по времени почти в три раза больше, чем немцы. И то, что соотношение боевых потерь составило (с учетом потерь союзников рейха на Восточном фронте) не более чем полтора (ну пусть – два) к одному в пользу агрессора, доказывает не воинскую бездарность советского солдата и его командиров, а, напротив, – их воинское умение! В три раза более длительное по времени наступление с учётом коэффициента потерь 3:1 могло бы обеспечить нам потери до восьми-девяти раз объективно большие, чем у врага!
То есть наши действительно более высокие людские потери и потери техники – это и есть цена нашей Победы в той войне. Высокая цена, но – не выше той, которую война обычно и заставляет платить победителей, обесценивая тоже немалую цену, заплаченную за поражение побеждёнными.
Да, о той войне и тогда, и позднее много лгали… Скажем, лгал бывший начальник 12-го отдела Генерального штаба Сухопутных войск рейха – отдела «Иностранные армии Востока» генерал-майор Рейнхард Гелен. Он стал широко известен через многие годы после войны как руководитель Федеральной разведывательной службы ФРГ, в 1968 году покинул свой пост и вскоре опубликовал мемуары «Служба». Сразу после войны Гелен с рядом сотрудников и архивами своего отдела пришёл к американцам и при их помощи и на их деньги создал антисоветскую разведывательную организацию, которая так и называлась «Организация Гелена», а с 1 апреля 1956 года получила статус федерального ведомства ФРГ.
Гелен был убеждённым антисоветчиком, антикоммунистом и русофобом, а в своих мемуарах не раз зарекомендовал себя высокомерным лжецом и порой лгал так, что это заставляет усомниться в его способностях как разведчика. Но я в качестве примера антисоветской (а значит, и антирусской) лжи обращусь именно к этим мемуарам по двум причинам. Во-первых, мемуары Гелена не очень известны, и поэтому пример окажется незатасканным. Во-вторых, неумная ложь Гелена лишний раз показывает, как даже неглупый человек, ненавидя Советскую Страну Добра, попадает в глупое положение.
О Восточном фронте Гелен писал, например, так:
«…вина за случившееся (поражение под Москвой в конце 1941 года. – С. К. ) приходилась в первую очередь на погодные условия – непролазную грязь и морозы до минус 56 градусов (выделение здесь и далее моё. – С. К. )…»
Кадровый разведчик Гелен, похоже, перепутал Подмосковье и Якутию. Причём в истории сражения под Москвой роль «генерала Мороза» вообще была неоднозначной. Так, командующий Калининским фронтом Конев 12 декабря 1941 года не смог переправить танки по льду через Волгу из-за наступившей оттепели! Так кому в тот момент помогал пресловутый русский «генерал Мороз» – русскому генералу Коневу против фельдмаршала фон Бока или фельдмаршалу фон Боку против Конева?
Вспоминая о «крупнейшем», – по словам Гелена, «во всемирной истории сражении на окружение противника» в районе Киева, он заявляет:
«…тогда к нам в плен попали почти два миллиона советских военнослужащих».
Даже «демократические» источники или «исследователи» типа Резуна-«Суворова» не рискуют брать эту цифру генерала Гелена за достоверную и ограничиваются менее лживой и более «достоверной» цифрой в 665 тысяч пленных под Киевом. При этом генерал Гудериан, например, тоже не чуждый склонности к преувеличениям, называет в своих мемуарах цифру в 290 тысяч человек.
Полезно также знать, что на 110-й день войны, 9 октября 1941 года, начальник Гелена, начальник Генерального штаба Сухопутных войск генерал Гальдер записал в своём служебном дневнике:
«…Вопрос об охране военнопленных. Исходя из опыта в районе Киева, для охраны и эвакуации 20 000 пленных требуется целая дивизия…»
Для охраны деморализованных или добровольно сдавшихся в плен солдат противника своя дивизия не требуется, не так ли?
Гелен утверждает и следующее:
«Тысячи комиссаров и политработников попадали в плен, и многие из них становились убеждёнными сторонниками власовского движения…»
Среди 10 (десяти) власовских генералов, имевших в РККА звания от подполковника до генерал-майора, был лишь один политработник – бывший секретарь Ростокинского райкома партии в Москве, бывший член Военного совета 32-й армии бригадный комиссар Жиленков. Да и со средним и даже младшим офицерским составом из числа командиров РККА у генерала Власова было не густо. Что уж говорить о комиссарах и политработниках РККА!
Как гнусно лгут на героев той войны негодяи, утверждая, что стойкость воинов-сталинградцев, например, объяснялась-де заградительными отрядами «палачей НКВД» у них за спинами, хотя за спиной у сталинградцев была Волга, а за Волгой – Россия.
В истории Сталинградской битвы осталось много заслуженно громких имён, начиная с комдивов Родимцева, Батюка, Горишного, а вот 37-ю гвардейскую дивизию генерал-майора Жолудева знают меньше, потому что к тому времени, когда под Сталинградом появились газетчики, этой дивизии уже не существовало. Переформированная из воздушно-десантного корпуса сразу – до боя! – в гвардейскую дивизию, она была переброшена под Сталинград в начальной фазе самого тяжёлого периода Сталинградской битвы и в считаные недели полегла вся! Из десяти тысяч бравых, рослых ребят, комсомольцев, десантников, молодых граждан Советской Вселенной, от которых она могла ждать так многого в мирном труде, все полегли в боях! За Волгу было отведено сто смертельно измотанных бойцов, и туда же переправили их тяжело раненного командира (он погиб смертью храбрых уже позднее).
Сталинградский командарм-62 Василий Чуйков написал о них в своих воспоминаниях с болью и гордостью. Советские парни шли в бой с песнями, перебрасывали на штыках через себя немцев, как снопы в поле! Они все были героями, и все полегли – так уж пришлось.
* * *
ПОДВИГИ граждан Советской Вселенной в ту войну стали повседневностью. Они воспеты в песнях и стихах, в книгах и фильмах, они отражены в томах энциклопедий и монографий и зафиксированы в миллионах документов, ныне хранящихся в архивах. Эти подвиги так несомненны, что их факт и их значение не может отрицать даже нынешняя антисоветская власть. Напротив – она пытается представить их имеющими и к ней отношение. Антисоветская власть при этом помалкивает, что миллионы граждан СССР шли в бой за Советскую Родину, что они шли в бой под Красным знаменем против знамени со свастикой, на древке которого болталась наспех привязанная и та власовская трёхцветная тряпка, которую сегодня антисоветская власть, победившая Советскую Страну Добра, сделала государственным флагом.
Но замолчать те подвиги не получается даже сегодня – их можно лишь замарать разного рода кинофальшивками о доблестных штрафниках и зверствующих «особистах», как и лживо скомпонованными якобы документальными фильмами.
Конечно, правда войны всегда черна, потому что время войны – это время чёрного горя для того народа, который не хотел воевать, но оказался вынужден воевать за свою Родину, и воевать – коль уж так вышло – до победы! Но те ветераны той войны, которые действительно воевали на фронте, а не обслуживали её, и которые сегодня почти все – за редчайшими исключениями – уже лежат в сырой земле, вспоминали ту войну не с чёрной горечью, а с гордостью. И в любом застолье, в памятные дни и просто за дружеским столом, они без караоке и компьютерных распечаток пели те песни, которые в годы войны не заучивали, а схватывали на лету и сразу же – на всю жизнь запоминали сердцем.
И эти песни не черны, а светлы…
Чтобы понять нравственную (или, напротив, безнравственную) суть той или иной эпохи, надо знать, как она отразилась в художественной культуре. Что дали мировой культуре или хотя бы своим национальным культурам военные годы в США, в Англии и Франции, и даже в тяжко, по-настоящему воевавшей Германии?
Да, в общем-то, почти ничего, кроме нескольких партизанских песен французских маки и итальянских гарибальдийцев. Ведь издавна считается, что, когда говорят пушки, музы молчат. Первая мировая война подтвердила это, не дав ничего значительного в ходе её ни в одной воюющей стране, включая царскую Россию. Ни одной значительной книги, ни одного выдающегося стихотворения или картины, почти ни одной выдающейся – на все времена – песни за все годы с 1914-го по 1918-й!
Вторая мировая война исключением не стала, а вот Великая Отечественная война советского народа породила в Советской Вселенной не только «чёрные дыры» разрухи и горя, но и массовый всплеск вспышек «сверхновых» культурных явлений! В ходе войны ни один другой народ, кроме советского, не получил в свою культурную сокровищницу таких великих произведений, как «Василий Тёркин» Твардовского и его же «Я убит подо Ржевом», как «Ленинградская симфония» Шостаковича или «Священная война» Александрова и Лебедева-Кумача… Выдающееся общекультурное значение «Тёркина» признал даже такой желчный ненавистник «Совдепии», как Иван Бунин.
Фронтовые корреспонденции и стихи Константина Симонова, очерки и рассказы Леонида Соболева, Алексея Толстого, Аркадия Гайдара, Евгения Петрова, Валентина Овечкина неотъемлемо вошли не просто во фронтовой быт, но и в большую литературу!
Особенно же впечатляющими оказались – как этого можно и должно было ожидать – песни Великой Отечественной войны, начиная с её своего рода гимна: «Вставай, страна огромная!..»
Эти песни были тогда на передовой, в партизанских лесах, в заводских цехах и во фронтовых эшелонах не просто песнями. И поэтому они и после войны остались не просто песнями – их пели про себя и в компаниях, как бы приобщаясь к чему-то, всем одновременно дорогому, в знак общего взаимопонимания.
Есть редкое слово «шиболет», знакомое в русском языке, пожалуй, лишь по пушкинской строчке из «Онегина»; «„Авось“, – о, шиболет народный, / Тебе б я оду посвятил…» Шиболет – это тайное слово у некоторых племён, по которому узнавали своих… Песни военных лет стали для жителей Советской Вселенной своего рода шиболетом. По ним тоже узнавали своих – и на фронте, и в тылу, и за линией фронта…
По ним и сегодня узнают своих !
Кто не знал в Стране Добра этого:
На позицию девушка провожала бойца,
Тёмной ночью простилася на ступеньках крыльца,
И пока за туманами видеть мог паренёк,
На окошке на девичьем всё горел огонёк.
Или этого:
Бьётся в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поёт мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза…
Или этого:
Горит свечи огарочек,
Гремит недальний бой.
Налей, дружок, по чарочке,
По нашей фронтовой…
Давно мы дома не были,
Шумит над речкой ель…
В этих песнях – тот огонёк надежды, без которого на войне нельзя и который так легко загасить пулей или осколком. Но вот бои закончились, в Стране Добра выросли послевоенные поколения, не знающие войны. Однако и эти поколения не подпевали отцам, а сами, для себя пели:
С берёз, неслышен, невесом, слетает жёлтый лист…
Старинный вальс «Осенний сон» играет гармонист…
Так же как:
Ночь коротка, спят облака,
И лежит у меня на ладони незнакомая ваша рука…
Пели это:
Прощайте, скалистые горы,
На подвиг Отчизна зовёт,
Мы вышли в открытое море,
В суровый и дальний поход.
А волны и стонут и плачут…
И это:
Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат…
В Стране Советского Добра в любой компании достаточно было начать любую песню Великой Войны, и её тут же подхватывали – не надо было напоминать ни мелодию, ни припев – их знали все, потому что все были гражданами одной великой Родины и хотели одного, и думали об одном.
Это ведь было!
Да во многом и есть – несмотря на все усилия ельциноидов всех возрастов и уровней.
* * *
Я МНОГО мог бы ещё написать о той войне Страны Добра с силами Мирового Зла, на стороне которых воевали, между прочим, и наши якобы «союзники», немало поспособствовавшие тому, чтобы Россия вышла из войны максимально ослабленной. Они делали так и потому, что всегда ненавидели Россию, но особенно потому, что теперь она была Советской Россией.
Я мог бы написать ещё много, но пора переходить, пожалуй, к новой главе, а я хотел бы коснуться ещё одной стороны войны – того, как работала во время неё советская наука.
Но вначале я позволю себе привести автоцитату из своей книги «Россия и Германия: вместе или порознь?» – то место, которое будет полезным для уяснения положения науки в царской России и в Советской России:
«…В январе 1917 года профессор Богданович на заседании Комиссии по изучению производительных сил России, созданной при Императорской академии наук стараниями академика Вернадского, делал доклад „О месторождениях вольфрама в Туркестане и на Алтае“.
Шла война… Вольфрам – это быстрорежущая сталь и, значит, возможность удвоенного выпуска шрапнели.
Богданович закончил сообщением:
– Итак, господа, для изучения туркестанских руд необходимы 500 рублей.
– А наш запрос в правительство? – поинтересовался профессор Ферсман.
– Недавно получен очередной ответ – денег в казне нет. Собственно, господа, как вы знаете, правительство отказывает нам вот уже два года.
…Богданович не оговорился, и здесь нет описки. У царизма не находилось пятисот рублей на экспедицию. А по росписи государственного бюджета на 1913 год последний царь России Николай II получал 16 миллионов на нужды Министерства Императорского двора, да ещё 4 миллиона 286 тысяч 895 рублей „на известное его императорскому величеству употребление“. И это – не считая его доходов от личных земель и прочего. И это – только царь, а ведь была ещё и свора великих князей и прочих бездельников из „августейшей фамилии“.
Богданович уныло поблёскивал очками, и тогда встал академик Крылов – математик и кораблестроитель. Тоном твёрдым и раздражённым одновременно он сказал:
– Что касается Туркестана, тут всё просто – вот пятьсот рублей. Для спасения армии, погибающей от отсутствия снарядов.
– А Алтай? – не унимался Ферсман.
– С Алтаем сложнее… – Крылов задумался, потом ответил: – Карл Иванович не указал, что рудники находятся на землях великих князей Владимировичей…
И вдруг взорвался:
– Это чёрт-те что! Царская семья захватила в свои руки ещё и вольфрамовые месторождения Забайкалья! Вот где уместны реквизиция или экспроприация…
Неловко протиснулась в заседание комиссии тишина, но тут же перешли, впрочем, к другому вопросу. Насчёт пятисот рублей было занесено в протокол, а насчёт династии…»
Этот эпизод полностью документален, и лишь беллетризован мной – я развернул данные протокола в диалог. Так было в царской России в самый критический для неё период Первой мировой войны.
А вот как выстраивались отношения науки и высшей власти во время Великой Отечественной войны. Все ниже приводимые данные, включая хронологию, взяты мной из изданного в 1996 году издательством «Наука» сборника очерков, воспоминаний и документов «Наука и учёные России в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945…» тиражом 1000 (одна тысяча) экземпляров. Этот сборник не является ни особо ярким, ни особо представительным, ни даже объёмным – менее трёхсот страниц. При этом составители сборника особой любви к СССР явно не питали, что следует из названия, в котором фигурируют ученые России, а не СССР. Что ж, тем более ценной для признания советской силы Страны Добра оказывается информация из этого сборника.
